Текст книги "Дорога чародейки (СИ)"

Автор книги: Ирина Мягкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2.

Диплом лежал передо мной на столе в моей комнате общежития. Не идеальный (диплом, конечно, не стол. Стол был еще более далек от идеала, он за годы службы совсем обветшал, ведь ему довелось пережить не одно поколение студентов), но такой выстраданный и вымученный мной, что я гордилась каждой завитушкой его подписей, каждой черточкой отметок.

– Столько лет усилий и всё ради этой бумажки, – со вздохом пожаловалась я.

Миандра, зашедшая в гости, хмыкнула. Она жила у дальней родственницы, что не мешало ей бывать в студенческой общаге чаще ее обитателей. С прошлого года я жила одна в комнате, поскольку моя соседка выпустилась из Школы, а комендантша побоялась подселять к матерой студентке девочку-подростка. И не зря боялась, кстати, мне было что передать подрастающему поколению. Так что Ми частенько ночевала у меня, а то и пользовалась комнатой в мое отсутствие для личных надобностей, о которых я никогда не расспрашивала. Потому что не было нужды, Миандра рассказывала все сама, вдаваясь в такие подробности, о которых я даже слышать не хотела. По сравнению с ней я вела просто монашескую жизнь, вся погруженная в учебу и работу, но почему-то гуляка-Ми всегда училась лучше меня, являя собой опровержение целого пласта педагогической мудрости.

– Не бумажки, – поправила меня подруга. – А первоклассного нелейского пергамента. Его хоть в компосте храни, с ним и за тысячу лет ничего не случится, даже чернила не поплывут и не выцветут.

– Неэкологично это, – посетовала я. – Я за перерабатываемые ресурсы.

Миандра только расхохоталась.

– А самое смешное, – продолжила я дипломную тему. – В том, что мне он не нужен.

– Не нужен? Давай, я в камин брошу, – предложила подруга, протягивая руку. Я спешно загородила драгоценный нелейский пергамент спиной, хотя камин даже не был растоплен по случаю июньской жары.

– Не дам. Моё. Моя... моя прелесть, – прошипела я. – Но, в самом деле, кому я его покажу? Крестьянам? Им все равно, кто пользует их скотину, дипломированная чародейка второй категории или ведьма-самоучка. Лишь бы коровы не дохли, посевы всходили да дети не болели. Я с тем же успехом могла уехать прямо перед выпускными экзаменами.

– Ну да, твое любимое имение, – без должного энтузиазма протянула Ми. – Я до сих пор не понимаю твоего желания похоронить себя в сельском хозяйстве.

– Не похоронить, – упрямилась я. – А возродить.

– За возрождением тебе надо к некромантам, – Миандра хмыкнула. – Эти могут поднять вообще все, вот был у меня случай...

– Я для этого брала целую кучу дополнительных курсов, – поспешно перебила я готовые вырваться излияния. Случаев у Ми было много, один другого хлеще, а мне бы не хотелось остаток дня проходить с алеющеми от смущения ушами. – И ветеринарную магию, и агрочары, и...

– Да знаю, знаю, – отмахнулась подруга. – Просто не понимаю. Это у богачей должны быть поместья с псарнями, конюшнями и сорока комнатами, но ты же бедная!

– Комнат всего десять, а бедная я только сейчас, приведу всё в порядок и разбогатею.

Миандра задумчиво тряхнула светлой челкой.

– Ты со скуки помрешь через неделю, – заявила она. – Там же никаких баров, танцев и таверн. А ты без городских развлечений жить не можешь, уж я-то тебя знаю.

– Хммм, – промычала я, подыскивая цензурные слова возражения. Без шумных кутежей жить не могла сама Ми, втравливая меня в свои гулянки всеми разумными, не очень разумными и откровенно безумными способами. Я-то себя считала домоседкой.

– И мальчиков не будет, – гнула свою линию подруга.

– Хммм, – я снова издала невнятный звук. Мальчиков мне и не надо было. Единственный, за кем я бегала все шесть лет обучения в Высшей Школе, был некромант Атен Данский, и мои успехи по привлечению его внимания прекрасно описывались в двух словах: полный ноль.

– Оно и к лучшему, – вынесла я, наконец, вердикт.

– Тогда успехов тебе, – непривычно серьезно пожелала Миандра.

– Приезжай, когда защитишь диссертацию, – предложила я. – Тебе будет полезен деревенский воздух для поправки здоровья после обмывания звания чародейки высшей категории.

Перед отъездом я слезно и поцелуисто попрощалась с соседками по общежитию и с одногруппницами, торжественно наврав друг другу, что будем оставаться на связи и не станем пропадать. На самом деле у меня было стойкое ощущение, что мы вряд ли когда-либо встретимся. По настоящему я дружила только с Ми, и наше прощание было куда сдержанней, но искренней. Она оставалась учиться в аспирантуре, так что на ближайшие несколько лет ее координаты были мне известны. Мой же адрес останется неизменным на всю мою жизнь.

Дилижанс вез меня до Крестополя, где я могла нанять экипаж, который доставит меня до самых ворот поместья 'Цвет вероники'. Дорога была долгой, пыльной и невыносимо скучной, жара не позволяла получить наслаждение от видов, среди попутчиков не нашлось ни одного собеседника, а тряска мешала увлечься книгой. Вот если бы карета была побольше, думала я, в ней можно было бы установить койки, тогда путешествие было бы гораздо приятней. А чтобы не так трясло, колеса можно было бы поставить на длинные, во всю длину пути, железные полосы. Тогда можно было бы и поспать в дороге, и почитать, и поесть. О, а если сзади прицепить еще одну карету, в ней можно было бы организовать походную кухню, чтобы обедать не мятыми бутербродами, а приличной горячей пищей.

Какие глупости лезут в голову от скуки! Такую повозку даже шестерка лошадей будет еле волочь, а железные полосы будут путаться у них под копытами. Но от нечего делать я все-таки посчитала, какие энергозатраты ушли бы на передвижение моего гипотетического удобного экипажа, если колеса будет крутить магия. Вычислять в уме было сложно, но в общем получалось что-то несусветное. Интересно, а немагический движитель смог бы тащить такой груз? Появления этого чуда ждали со дня на день, поскольку несколько уважаемых прорицательниц уже предсказали, что это изобретение вскоре появится и изменит мир, но пока основной рабочей силой была мускульная тяга людей, лошадей и волов.

Когда за окном показались знакомые виды окрестностей Крестополя, маленького городка, окруженного холмами и глубокими долинами, на сердце у меня потеплело. На почтовой станции меня убеждали заночевать в городе, поскольку день клонился к закату, а значит, в 'Цвет' мы прибудем ночью, но я не хотела терять ни минуты. Найдя возницу, который не испугался темноты, я снова отправилась в путь, и каждый удар копыт о землю приближал меня к дому.

Запоздало мне пришло в голову, что я никому не сообщила о своем приезде. Конечно, мне особо и некому было сообщать. Брат жил с дядей, тот был без ума от своего племянника и пророчил ему большое будущее, в упор не замечая меня. Такому пренебрежению было две причины: я была слишком похожа на свою мать, которую дядя Олисий невзлюбил с первого взгляда. И, конечно, я была магом.

Прожив несколько лет в Вышеграде как-то забываешь, что не все так лояльны к магии, как вышеградцы, соседствующие с тремя магическими школами, и живущие за счет лавок с магическими товарами, а так же студентов, охотно тратящих родительские деньги. И, самое главное, в городе была резиденция Совета Магов. Менее привычные к магии жители других городов сторонились адептов колдовства, несмотря на то, что не чурались пользоваться нашими услугами. Что ж, в этом судьба мага сходна с профессией золотаря: без нас обходиться мало кто готов, но и народной славы нам не видать.

В поместье кроме меня и брата жила семейная пара: дворецкий Пинс и его жена Марика. Мне стоило бы отправить им весточку, тогда Пинс приехал бы за мной сам, и мне не пришлось бы тратиться на наемный экипаж, но я хотела устроить им сюрприз.

И сюрприз вышел на славу, если судить по вытянутым лицам разбуженных Пинса и Марики. Я торопливо обняла их обоих, подхватила свои сумки, на долю секунды опередив Пинса, и сказала вместе с широким зевком:

– Утром, все утром, спать хочу, помираю, – и утопала наверх, в свою комнату. Марика постелила свежее белье, пока я переодевалась и умывалась, так что я рухнула в постель уже в полусне.

Утро разбудило меня птичьим щебетом и ласковыми солнечными лучами, которые освещали ничем не занавешенное окно. Может, Марика унесла шторы в стирку? Мой взгляд перескочил на темный квадрат на обоях на месте некогда висевшей там картины с горным пейзажем. Картина тоже в стирке? Шкаф был на месте, но ночной столик исчез, вместе с ковром -я каким-то образом вчера не заметила, что иду по голым доскам пола. Я вышла в коридор и поняла, что ограбили не только мою комнату: отсутствовали портьеры, картины, половина мебели. Я вихрем скатилась по лестнице и помчалась по галерее.

– Пинс!!! – как пожарная сирена, завыла я. – Марика!!!

– Госпожа? – выглянула аккуратно причесанная и совсем не сонная, несмотря на ранний час, голова Марики.

– Марика, что?.. Там... и ничего! – выдохнула я.

– Госпожа, неужели молодой господин вам не сказал? – брови Марики поползли вверх и встали домиком в выражении крайнего изумления. Примерно ту же гримаску я видела на ее лице прошлой ночью, как будто я не могу приехать домой в неурочное время.

– Не сказал что? – не поняла я.

– Вам лучше присесть, – решила она. – Или сначала хотите позавтракать? Лучше на сытый желудок узнавать...

– Узнавать что? – с возрастающей тревогой переспросила я. Происходящее мне не нравилось все сильнее и сильнее. – Марика, мне не нужно садиться или заедать стресс, лучше говори все, как есть.

– Ох, госпожа, вы же так любили 'Цвет вероники', – печально вздохнула экономка. – Но ваш брат продал имение два месяца назад.

Марика была права, мне стоило присесть. Я далеко не нервная барышня, у которой при себе всегда пузырек с нюхательными солями, за время учебы мы анатомировали трупы и ассистировали при полостных операциях, я изгоняла призраков и духов до пятого уровня включительно, а эти сволочи умели шарить в мозгу человека и вызывать неприятные галлюцинации. Я считала себя тертым калачом, но в эту минуту в глазах у меня потемнело, а ноги подкосились. Я опустилась на пол, борясь с дурнотой.

– Госпожа Айта, что с вами? – ахнула Марика, бросившись ко мне, но я только отмахнулась, пересаживаясь с пола на диван.

– Это невозможно, – бормотала я. – Как такое могло произойти?

Как, как, будто я сама не знала, как именно происходят такие вещи. Именно об этом говорил Кипар Белый, чтоб ему икалось. Я не была хозяйкой у себя же дома, я была... никем.

– Где этот мелкий паршивец? – прорычала я. Брат был младше меня всего на два года и уже основательно перерос меня по габаритам, но хвала магии, я все еще могла задать ему трепку в лучших традициях всех старших сестер.

– Он и ваш дядя уехали за границу, в Вольгию, насколько я знаю, – пролепетала испуганная моим выражением лица Марика.

Дядя. Теперь все понятно. Он ненавидел этот дом, ненавидел меня, ненавидел мою мать, и, подговорив моего непутевого братца продать имение, он избавился разом от всего, что мешало ему спокойно спать по ночам.

Следующей стадией горя после отрицания и гнева, должна была быть торговля, но я решила повременить с ней и вернулась на шаг назад к бессильной ярости.

– Этот старый стервятник еще пожалеет, что связался со мной, – погрозила я кулаком в сторону Вольгии и, предположительно, дядьки. Еще одним Запретом был выезд за границу без разрешения Совета Магов, которое выдавали редко и неохотно, боясь повальной эмиграции магов в более лояльную к волшебству Вольгию. Видимо, так старый упырь и мелкий олух решили избежать моего праведного гнева. Ну пусть пока думают, что они в безопасности, я все равно найду их, и... и....

– Марика, а кто купил дом?

– Торговец из Крестополя, господин Рыжехват. Он дал нам время до конца лета, после чего приедет сюда со всем своим семейством, а мы с Пинсом отправимся в город, к родичам.

– Марика, мне так жаль, – с искренней горечью произнесла я. Они с Пинсом много лет служили нашей семье, и я чувствовала себя предательницей, выставляя их за дверь. Хотя фактически за дверь были выставлены мы втроем.

– За нас не переживайте, госпожа Айта. Мы скопили малость деньжат, откроем свою лавочку, на старость должно хватить. Ваши вещи мы уже упаковали, только не знали, куда пересылать.

Вещей оказалось удивительно много. Свое барахло братец забрал еще два месяца назад, а мебель прилагалась к дому, поэтому все, что осталось было моим. И занимало оно целую карету, набитую доверху. Правильным решением было бы выбросить или продать половину вещей, но у меня не поднималась рука. Как можно выбросить бабушкино подвенечное платье? Или продать колье, которое отец подарил маме в день моего рождения? Это была семейная история.

– До конца лета все это может лежать прямо здесь, – предложил Пинс, глядя на мою растерянность. – А там вы обзаведетесь адресом, по которому можно будет все это отправить.

Мысль была здравой. Только я не хотела сейчас здравых мыслей. Я хотела горько зарыдать, что я собственно и сделала.

Наплакавшись до икоты, я лежала в своей – точнее, уже не своей – постели, и понимала в чем прелесть слез. Когда плачешь, всегда какой-то частью сознания ждешь, что кто-то утешит, придет из ниоткуда и решит твои проблемы, лишь бы ты не расстраивалась. Но слезы заканчиваются, никто не спешит на помощь, и приходится обо всем думать самой.

У меня больше нет дома. Эта мысль никак не желала помешаться в моей голове, как будто я пыталась приставить друг к другу неподходящие детали головоломки. Поэтому я переключилась на другую, более знакомую и понятную проблему: у меня нет денег. Всегда можно продать что-нибудь из вещей, конечно. Я мысленно начала перебирать свой гардероб. Набор одежды в нем был довольно эклектичным. От бабушки мне досталась пара платьев, которые выглядели так, словно их не шили, а строили, причем на верфи: монументальный проволочный каркас, тяжелый бархат и атлас многочисленных слоев платья, позолота, расшитый жемчугом и драгоценными камнями лиф. И конечно, корсеты, которые затягивались так туго, как объятия боа-констриктора. Бабушка носила эти платья на королевских приемах в дни юности, когда ее семейство было куда более богатым и имело больший вес в обществе, чем сейчас. В коробках лежали и платья моей матери, шелковые и льняные, даже ее повседневная одежда была элегантной и нарядной. Собственно моих вещей было немного, и уж они-то ценности не представляли никакой. Как маг я могла игнорировать моду и общественные нормы, поэтому носила удобные брюки и юбки – о, ужас и позор – почти открывающие колени. И стоила моя одежда сущие гроши.

Но меня коробило при мысли, что я буду торговать бабушкиными или мамиными вещами. Как будто я продаю их кости. Ха, а ведь мой братец буквально продал их кости, когда избавился от имения, в земле которого они похоронены. Ну уж нет, пока при мне моя магия я от голода не умру, и платья, и драгоценности (да их мало, но достаточно, чтобы говорить о них во множественном лице), и прочие вещи, принадлежавшие моей семье, будут лежать в целости и сохранности, до тех пор, пока я не откину тапочки и не завещаю их моим детям. А пока я могу взять у Пинса газеты – он почему-то хотел быть в курсе всех новостей и выписывал целый ворох макулатуры – и посмотреть в объявлениях, не нужен ли кому чародей второй категории недорого и с доставкой на дом.

А когда-нибудь, когда я встану на ноги, я получу от Совета Чародеев разрешение на выезд в Вольгию и разберусь со своими дорогими родственничками. Они мне задолжали кое-какие объяснения, а в идеале мне, возможно, удастся переубедить братца, чтобы он попытался выкупить имение обратно. Вот только Совет Чародеев ходит по струнке перед Верховным Советом Лордов, который не одобряет таких поблажек обычным рядовым магам. Ровия – страна Советов, черт их дери.

Я выползла из-под одеяла и побрела в сад. В детстве я при любой погоде шла сюда, когда мне было грустно. Мама любила розы, хотя в нашем климате они цвели без особого энтузиазма, но один сорт все-таки прижился и обильно разросся, успешно вытесняя сорняки. Другим цветам повезло меньше, лишившись заботливой руки садовника, они проиграли свои позиции пырею, лебеде и щирице, завезенной откуда-то из-за моря и быстро заполнившей пустыри.

В своих воспоминаниях я видела сад ухоженным и благоухающим, с аккуратными дорожками, присыпанными речным песком, яркими клумбами и жужжащими над ними пчелами. Одно время папа занимался пасечничеством, только и разговоров было, что о медоносах и роении пчел. Летом пчелы летали над лугами, поросшими вероникой, а зимой мы все простуды лечили травяным чаем с медом.

Только маме не помогли ни чай, ни мед, ни припарки. Я была в Школе, когда с почтой пришла весть о том, что мы с братом стали круглыми сиротами. Когда закончились метели, отца отправились искать, но нашли только обглоданный конский труп. Для мамы эта новость стала последней каплей, и у нее не осталось сил, чтобы бороться с болезнью.

Я хотела бросить Школу, я к тому времени уже получила звание чародейки третьей категории и закончила обязательный для всех детей с волшебным даром курс подготовки. Я хотела вернуться домой, заботиться о брате, о доме, но...

Все дело в обиде. Детской иррациональной злости на родителей, которые не дали мне побыть ребенком еще немного, заставили нести груз ответственности в неполные пятнадцать лет. И я хотела свалить эту тяжесть со своих плеч, не хотела заботиться ни о чем, кроме, может быть, школьных отметок и попыток покрасоваться перед понравившимся мальчиком. Я осталась в Школе, отдав брата на попечение дядьки.

Я получила свои пять лет свободы.

Я получила целую жизнь свободы от ответственности.

И что мне делать теперь с этой жизнью?

Глава 3.

Несмотря на то, что я уже определилась со своими планами на будущее, мое сердце разрывалось от боли при мысли о том, что скоро я покину свое родовое гнездо и, возможно, навсегда. К завтраку я спустилась растрепанная и зареванная, в порыве чувств я обняла Марику, накрывавшую на стол, и она успокаивающе гладила меня по спине, пока я обливала ее плечо ливнем из слез.

– Ну, будет, будет, – утешающе бормотала она между моими всхлипами. – Братец ваш, дай боги ему здоровьица, сиротинушке, конечно, поступил неразумно. Но и вы не унывайте, я знаю, сил вам не занимать, все еще наладится.

Я отлипла от экономки только потому, что мои органы обоняния уже учуяли одуряюще-вкусный запах от стола. Хотя я уже и не была хозяйкой поместья, и даже гостем могла считаться с натяжкой, Марика привычно накрыла завтрак в столовой. Тот, кто сказал, что завтрак – главная еда дня, был прав на все сто процентов, с утра я чувствовала зверский голод, поэтому на столе стояло блюдо с сыром и мясной нарезкой, суп и горшочек с тушеной бараниной. Марика, умница, знала, что я не птичка, чтобы кашу поклевать и наесться. Я бы с удовольствием поела и на кухне, с Пинсом и Марикой, но одинокая трапеза пошла мне на пользу. Я внутренне собралась, и приготовилась ко всему, что ждало меня в будущем.

После завтрака Пинс приволок мне целую кипу газет, местных и столичных, пообещав, что завтра съездит в Крестополь и привезет свежие выпуски из других городов. Поиск работы был мне внове, я привыкла к тому, что вышеградцы, которым нужны магические услуги, просто оставляют объявления в школьных приемных, где студенты быстро разбирают задания. И попадались среди этих заданий весьма странные запросы.

Например, однажды мне пришлось накладывать чары барьера на семейный склеп одной уважаемой в городе четы. Я знала, что в высших слоях общества культ предков доходит до фанатизма и маразма, но и не подозревала, чем это может обернуться. Одна известная и очень уважаемая в городе семья каждый день отправляла целый поднос еды в склеп. Для покойного дедушки, который при жизни очень любил покушать. Через три года общей верой в то, что однажды старичок соизволит перекусить присланными дарами, они нечаянно подняли его в виде умертвия. И вот тут дедуля наконец-то наелся, причем от души и впрок. Выжили только несколько слуг, которые в ту ночь не спали и успели сбежать. Самое забавное началось, когда явились наследники дома. Они не пожелали избавляться от плотоядного предка и до сих пор держат его в подвале, подкармливая парной телятиной и свежей свиной вырезкой. Родня, все-таки.

За просмотром объявлений я успела определиться с тем, что же я все-таки ищу. Хотя мне больше всего хотелось рвануть сейчас за границу и вытрясти душу из дяди Олисия и Шантеля, моего дорогого братца, я понимала, что разрешение мне никто не даст. Ничего, я подожду, через годик-другой они могут решить, что я остыла, и вернутся в страну, и тогда я не упущу свой шанс. Что именно я с ними сделаю, я еще не решила, но это будет что-то ужасное и незаконное.

Но этот годик-другой мне нужно где-то жить, что-то есть, а главное – где-то хранить все свое добро. Голос разума мне подсказывал, что нужно забыть сентиментальные глупости, половину продать, а старье и рухлядь выбросить. У большинства магов все имущество помещается в седельных сумках. Но я привычно проигнорировала ценные указания. Мне нужно постоянное место работы, с жильем и содержанием.

Объявлений было множество, но в основном требовались целители. Хотя кафедра Медицинской магии и Лекарственных чар ежегодно набирала больше студентов, чем все остальные факультеты, без работы никто не оставался. Каждый крупный землевладелец нанимал одного или нескольких магов-знахарей, чтобы предотвращать эпидемии в своих владениях, а в крупном городе расторопный лекарь мог заработать целое состояние.

О, и конечно, вербовочные призывы, армия набирала магов. По ровийским законам все маги были военнообязанными, и в случае войны нас могли отправить на службу, не спрашивая согласия. К счастью, сейчас царил мир. Не особо устойчивый, разумеется. История, наверное, еще не знала прецедентов, когда какой-либо стране совсем никто не угрожал, но наши соперники временно занимались своими делами, оставив Ровию в покое.

Бирская империя, располагавшаяся на архипелаге за Пляшущим морем, время от времени присылала небольшие флотилии к берегам Ровии и соседнего государства, Пелтвала, но в последние годы островное государство было занято внутренними разногласиями. Пелтвалу тоже не сиделось на месте, отряды крестоносцев попытались захватить кусок нашей территории во времена моего деда, но после ответной военной акции успокоились и принялись копить силы.

Мысль о Пелтвале меня немного утешила. Я страдаю из-за Запретов и потери дома, в котором я выросла, а в соседнем государстве маги жили заточенные в башнях с антимагическими ошейниками, лишенные всех человеческих прав, как рабы или скот. Странно, что дядя Олисий с его ненавистью к волшебству не отправился именно туда.

Нет, все-таки мои горечь и гнев никуда не делись. Я глубоко вдохнула и медленно выпустила из себя воздух, стараясь успокоиться. Нужно сосредоточиться на том, что происходит именно сейчас. Я перелистнула страницу и погрузилась в дальнейшее изучение объявлений.

И к моему удивлению, я обнаружила, что герцог Раумский ищет на постоянное место светлого или природного мага для поддержания герцогских земель в чистоте и безопасности. Герцог Бьюк Раумский был троюродным братом почившего короля, он возглавлял Верховный Совет, и мог снимать сливки с выпускников любой магической школы и не только. Многие опытные маги уже наверняка откликнулись на эту вакансию, и мне вряд ли что-то светит. Вот только ходили слухи, что герцог охотней нанимал перспективных молодых магов, чтобы они нарабатывали практику, а после нескольких лет работы уходили, снова освобождая рабочее место. А перед ними у меня есть преимущество – рекомендации от самого Кипара Белого.

Интересно, а он знал, что я потеряю имение? Я наполовину была уверена, что все мои неприятности накаркал декан. Он пророчествовал или просто вредничал, когда отчитывал меня за несоблюдение духа Запретов? Однажды я так натренируюсь в магии, что приду к нему и потребую ответа. Похоже, список людей, к которым у меня есть претензии, все растет и растет. Скоро мне придется повторять их имена перед сном, чтобы не забыть.

Я взялась за перо и сосредоточенно стала составлять письмо к герцогу. К письму я приложила копии диплома и рекомендации от магистра Светлой магии, после чего попросила Пинса отправить конверт с почтовой станции.

И снова меня ждало путешествие по бесконечным пыльным дорогам Ровии. На сей раз я ехала занимать свою первую настоящую официальную должность. Дома (я никогда, наверное, не отвыкну воспринимать 'Цвет вероники' как свой дом, кому бы его ни продали) я прожила почти неделю, читая объявления и ведя активную переписку с потенциальными работодателями, пока, наконец, не получила это место. Отныне я буду магом в обширном имении герцога Раумского, буду заниматься практически тем же самым, что и планировала делать дома. Только для чужих людей.

Отставить уныние.

Герцогское имение состояло из четырех деревень, городка под названием Семь Ключей в честь знаменитых горячих источников и поместья 'Златогорное'. Несмотря на все свои злоключения, я чувствовала возбуждение при мысли, что мне предстоит работать на одного из самых влиятельных людей в стране. Конечно, вряд ли мы будем часто видеться, скорее всего, в мои обязанности будет входить только освящение кладбищ и усыпальниц, поддержание плодородия полей и помощь местному целителю. Имение герцога находилось на западе страны, у самых Майских гор, отделяющих Ровию от Эфиллема, эльфийского государства. Правда, вероятность встретить эльфа все равно была почти нулевой, остроухие практически не покидают своих лесов, не ведут активной внешней политики и торгуют только на границе своей территории.

Я тихо дремала под скрип рессор, убаюканная дорожной качкой, когда дилижанс резко остановился. Пассажиры сначала повысовывались в окна, желая узнать о причине задержки, а затем так же быстро втянулись обратно. Я заинтригованно перегнулась через свою соседку, пожилую матрону в купеческом платье, и выглянула наружу. Путь лошадям перегораживало бревно, а к нам расхлябанной походкой направлялся молодчик самого отталкивающего вида.

– Граждане, без паники, – объявил он, прекрасно понимая, что эта фраза вызывала панику, как по волшебству. – Здесь идет добровольный сбор средств в пользу нуждающихся.

– Нас грабят! – дошло до толстяка, сидящего напротив. – Караул!

– Попрошу без криков и лишних движений сдать нам имеющуюся наличность и материальные ценности, – потребовал грабитель.

Я поудобней облокотилась на недовольно сопящую тетку и сообщила:

– А я, между прочим, маг.

И для наглядности выпятила грудь, на которой в полном соответствии с Запретами висел знак моего ремесла. Без такого знака волшебникам запрещалось выходить на улицу. Кое-кто из моих собратьев по колдовству сильно возмущался тем, что нас, фактически, клеймили, но я никогда не задумывалась над этим. Мне даже нравился мой 'змеиный глаз', как прозвали медальон маги, напрочь забыв его настоящее название, блестящий зеленый круг с вписанным в него фиолетовым ромбом выглядел немного зловеще, но внушительно и производил впечатление на прохожих.

– А у меня с десяток ребятушек на ветках с луками сидят, – обвел руками ближайшие деревья разбойник.

– А я боевой маг, – нагло соврала я. – И если сейчас же не дадите нам проехать, то твои ребятушки на этих ветках будут висеть, а не сидеть.

Романтик с большой дороги призадумался. Выяснять, сможет ли его банда завалить 'боевого' мага ему не хотелось. Вообще-то, могла, но он этого еще не знал. Я отчаянно блефовала, но у меня было на редкость паршивое настроение, и ограбление его бы не улучшило.

– Я еду, чтобы стать личным охранником герцога Раумского, – продолжала врать я. – По его личному приглашению, можешь сам убедиться, если грамотен.

Я достала из внутреннего кармана жакета сложенный втрое лист бумаги и протянула его детине. Тот взял его, помедитировал на герцогскую печать и с сомнением уставился на меня. Я поняла, что он все-таки готов рискнуть половиной своих людей и решила действовать ва-банк.

– Да посмотри же, – я стянула через голову кулон и помахала им прямо перед носом у разбойника, опасно высунувшись из окошка. – Смотри, настоящий знак от Совета Магов, такой круглый, блестящий, смотри внимательно.

Грабитель посмотрел на ритмично качающийся кулон. Туда-сюда, туда-сюда. Взгляд здоровяка затуманился, зрачки расширились. Я мысленно потянулась к разуму бандита, легко касаясь его, стирая сомнения и недоверие.

– А теперь ты скажешь своим дружкам уходить, – напевно произнесла я. – Вы уберете дерево с дороги и дадите нам проехать. А затем ты поймешь, что грабить людей тебе не нравится, и будешь жить честно.

Говорят, что некоторые не-маги тоже способны гипнотизировать людей, но я так и не поняла, как им это удается. Мне даже с помощью магии едва удавались простейшие внушения. Например, настоящий мастер гипноза мог бы заставить этот преступный элемент всерьез раскаяться и навсегда бросить дело ножа и топора, мой же призыв к честной жизни рассеется через пару-другую недель. Ну что ж, хотя бы это время будет спокойней на дорогах.

Я вползла обратно в карету и с широкой улыбкой повернулась к своим спутникам.

– Порядок, сейчас поедем, – заверила я их. Но ожидаемого энтузиазма не последовало, народ как-то сдулся и стал вжиматься в углы кареты. Ах да, конечно, теперь они меня боятся больше, чем разбойников. Ну никакой логики у людей! Полдороги мы ехали тихо-мирно, хотя все видели 'змеиный глаз' у меня на шее, а стоило зачаровать одного бандита у них на глазах, как я стала страшным монстром!

Иногда я задумывалась, а так ли плохо жить в Бирской империи, где всем заправляют маги. В школе нам внушали, что там царят жестокие нравы, и у обычных людей совсем нет прав, а маги постоянно грызутся между собой за власть и богатства. Но одного у них не отнимешь: бирцы умеют ценить добрую волю чародеев. Я добровольно и бесплатно избавила этих неблагодарных олухов от грабителей, а мне и спасибо никто не сказал. Даже обидно.

Я собиралась добираться на перекладных из Ключей в 'Златогорное', но едва я справилась о лошадях на почтовой станции, как мне сообщили, что меня дожидается экипаж.

– Госпожа маг! – окликнул меня усатый мужчина в ливрее. – Его милость приказали встретить вас. Извольте вашу сумку?..

Я была впечатлена. Проявить такое внимание и учтивость к обычной наемной колдунье – вот это я называю воспитание и вежливость особы королевской крови (даже дальнее родство с королевской семьей в моих глазах наделяло герцога всеми качествами, присущими ближайшему родственнику царствующей персоны. Что поделать, я из семьи верных роялистов).