Текст книги "Холодная вечность"

Автор книги: Ирина Малаховская-Пен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Жену Петра звали Оксана. Она протянула в больнице недолго. Последние несколько дней была без сознания. В деревню Петя её, конечно же, не повёз. Договорился в местном храме об отпевании, всё прошло честь по чести. Родственников у Оксаны не было, Пётр познакомился с ней в райцентре. Она выросла в местном детском доме. Детей у них с Петром не было. После отпевания Петр доехал с ней до кладбища на заказанном в агентстве микроавтобусе. Бросил в могилу сухую землю. Мужики-работяги зарыли яму, поставили крест. Взяли деньги и уехали. А Пётр ещё долго сидел на лавочке в нескольких метрах от свежей могилы, опустив голову и пытаясь заплакать. Слёз не было. Но ещё тяжелее было то, что и каких-то добрых воспоминаний об их, в общем-то, хорошей жизни тоже не было. Всё перечеркнул тот страшный взгляд Оксаны, когда она ещё могла держать глаза открытыми. Ужас и ненависть. Презрение и страх. Бедная. Он лишил её выбора. Этого выбора людей обычно лишает кто-то вышестоящий. Сама жизнь, или владычица смерть. Но в их деревне этот выбор был возможен. А Петя, получается, решил за свою жену. И с этим грузом ему теперь жить. Вроде всё правильно сделал. Но почему тогда так хреново?

Соболев переключил фары на дальний свет и стоял в самом начале дороги, ведущей к деревне. Справа от него в нескольких метрах, как он понял, было кладбище. Теперь он знал, где находится Петина жена. И вот вроде бы никогда не жаловался Соболев на хорошее воображение, но как будто смотрела на него сквозь деревья несчастная женщина, которой не позволили остаться на земле. Прожигала щёку взглядом. Отчаянным, молящим, полным ненависти и страха.

Костя стряхнул с себя наваждение, и покатил в сторону Позднего. Ему хотелось поскорее проехать пять километров темного леса, и оказаться в доме. Затопить печь на ночь, налить самогона и выпить, закусывая острым салом, тонко порезанным, лежащим на куске черного хлеба. И не забыть почистить лук к салу. Соболев не имел никакого опыта в употреблении домашнего самогона, но был не против приобрести этот опыт. А как? Очень просто, ведь слухами земля полнится. Читал, слышал. Значит, сумеет употребить в удовольствие, по всем правилам. Соболев думал, что картинка, которую он нарисовал себе и держал в голове, с полным ртом слюны, была не так уж плоха. Очень даже хороша и привлекательна была эта картинка.

Гэри лежал у печи, боясь расстаться с косточкой. И не жарко ему? Тем более, после ужина. А консервы алабай заглотил в одну минуту. Соболев накрыл себе поляну, налил в стакан жидкость апельсинового цвета. Выпить и закусить уже хотелось безумно, но Костя на мгновение залюбовался делом рук своих. Всё было красиво, самобытно, и очевидно вкусно. Он махнул полстакана самогона, который оказался ничуть не хуже заморского Джека Дэниелса, а то и лучше. Откусил от сложного бутерброда, – кроме хлеба с салом еще майонез и лук, – и зажмурился от удовольствия. Как же хорошо-то, Господи. Прекрасное тепло разлилось по крови, наполняя её ни с чем не сравнимым чувством покоя и уверенности, и в этот блаженный момент в окно неожиданно постучали. Соболев ощутил лёгкую досаду, но без какого-либо намека на страх. И от души порадовался тому, что успел выпить.

На пороге стояла девица, получающая Cosmopolitan по подписке. Соболев удивился внешнему виду девушки ещё в первый раз. Она была одета чуть ли не по столичному. Хотя, в том, как одеваются в Москве, нет определенной системы, или чёткой моды. Там все ходят, кто во что горазд. Не соблюдая никаких тенденций. Соболеву это нравилось. А вот что касается сельских жителей, в голове Соболева была определенная картинка. Он не встречал ещё в Позднем ни одной женщины, кроме этой модницы, но мужики по внешнему виду вписывались в Костину картинку. Свободные штаны и рубаха, простая брезентовая куртка, кирзовые сапоги – именно так в представлении Соболева и выглядел деревенский мужик. Из особей женского пола в деревне он видел только эту. Уже второй раз. И сейчас она выглядела ещё более стильно, чем утром. Соболев быстро охватил её взглядом и заценил: высокие белые сапоги со шнуровкой впереди, телесного цвета колготки, короткое платье ровного силуэта и ненавязчивого серого цвета, и серое же пальто. Волосы были искусно выпрямлены. В этом Костя не сомневался. Его жена, мучаясь с волнистыми волосами, постоянно выпрямляла их специальным утюжком. Вытягивала, выравнивала. Поэтому Костя знал, что вытянутые в прямые вьющиеся волосы отличаются от природных прямых. На лице у девушки был макияж, скорее дневной, чем вечерний. Вот только глаза накрашены сильнее, чем полагается при скромном деловом мейкапе. Соболев не очень разбирался в моде, но что девушка олицетворяла своим видом слово «стиль» чувствовал даже он. И это было так не по-деревенски. Настолько за рамками его, Соболева, представления о женщине в широкой юбке, или сарафане, непременно в платке на голове. Уставшей от чистки хлева и дойки коровы, и уж конечно, безо всякой косметики. Но чудное видение не было галлюцинацией, оно было прямо перед Соболевым. Девушка стояла и загадочно улыбалась.

– Чем обязан такому приятному визиту?

– Здравствуйте. Меня Надя зовут. А вас?

– Меня Костя.

– На улице к вечеру совсем прохладно…

Да, Соболев, ты болван! Держишь девушку на пороге. Ладно, Надя мёрзнет. Так ведь и дом остынет, что топил, что не топил.

– Хотите зайти?

– Не откажусь. Давай только на «ты», мы в деревне привыкли по-простому, без церемоний.

Надя прошла, скинула пальто Косте на руки, наклонилась и начала расстегивать сапожки.

– Не разувайтесь. Точнее, не разувайся, Надя, не надо.

– Но я же натопчу, как же?

– Ничего. Вытру.

– Можно я всё-таки разуюсь? Непривычно в сапогах по хате.

– Ну, что с тобой делать? Разувайся.

Надя сняла сапоги, прошла к столу и застыла около него, как прекрасная статуя с прямой спиной. Соболеву подумалось, что лучше бы ей прийти чуть позже. Например, после второго стакана. И что ему с ней делать? А ведь и правда… когда он последний раз что-то делал с женщиной? Получалось, что очень, очень давно. Как разладилось с Таней, пока он писал докторскую, так и не было ни с кем, получается. А тут стоит такая красота… Соболев почувствовал естественную тяжесть в нижней части тела. Чтобы не демонстрировать свою реакцию на прекрасную деву, он быстро прошёл к столу и сел, засунув ноги и выдающуюся часть тела под скатерть. Надя, не переставая мило улыбаться, решила наконец-то заговорить:

– Хочешь честно?

– Эээ о чем?

– Ну, ты спросил: чем обязан? Я и говорю, тебе честно ответить на вопрос?

– Хотелось бы. Слушай, ты меня заинтриговала. Честно-нечестно. Ты самогон пьёшь?

– Смеёшься? Я же местная. Конечно, пью.

– Ну тогда я налью, а ты пока честно расскажи, чем я обязан твоему появлению.

Соболев уже немного успокоился, поэтому смог сходить за вторым стаканом сам. А если бы у него так и стоял? Хорошо бы он выглядел, отправляя гостью в шкафчик за посудой. Костя налил в два стакана самогон. В этот раз не до половины, а примерно на два пальца. Протянул Наде, галантно пододвинул поближе к ней тарелку с бутербродами, сделал приглашающий жест и поскорее замахнул в себя алкоголь. Его, кажется, уже начало отпускать, а он ведь так хотел расслабиться. Надя спокойно выпила налитое, со знанием дела закусила, стряхнув лук с бутерброда с салом. Улыбнулась, и начала откровенничать.

– Ты только не подумай ничего такого, но такие гости в наших краях – явление редкое. Я ещё утром тебя заметила. Когда журнал у Семёна забирала. Ты, наверное, гулял вот с ним. – девушка кивнула головой на Гэри, который не обращал на неё вообще никакого внимания. Может, он знал всех местных, был к ним привычный и не реагировал? – Ну, я подумала: «какой симпатичный молодой человек. Не то, что наши колхозники». Догадалась, что раз ты гуляешь с Петиной собачкой, значит гостишь у Пети. В общем, жизнь тут ужасно скучная. Летом ещё можно собраться, попеть, потанцевать даже. А как похолодает, так и вовсе тоска.

– Но можно же съездить в райцентр. Там очень прилично и цивилизовано, я был не далее, как сегодня. Кинотеатры, торговые центры.

– А с кем? Не с кем, понимаешь? Ну, я и подумала: пойду, схожу на разведку. Кто ты, что ты. С кем ты, в конце концов. Ты же мог и с женой приехать, ну, или с подругой. Прогулялась. А ты смешной… Ладно, ставни не закрыл – ты ж из города, да небось из самой Москвы. Там ставней нет. Так ты ведь и шторы не задернул! А на улице стемнело…

Соболеву, живущему в квартире на восьмом этаже, и правда в голову не пришло закрывать ставни, или хоть шторы. Он просто не сделал этого, потому, что не было такой привычки: кто может заглянуть к тебе в окно на восьмом этаже? А ведь Надя права. Он был как на ладони у любого проходящего мимо, окна кухни благополучно выходили на улицу.

– Хех. И что же ты увидела?

– Что ты сидишь и глушишь самогон в одно лицо. – Счастливо засмеялась Надя. – И я решила зайти, узнать: может тебе компания нужна?

– Да я как-то об это и не думал… – Соболев нахмурился. Кивнул головой в сторону Гэри, дрыхнущего у печки. – Вон моя компания.

– Если я мешаю, я могу уйти. – С вызовом сказала Надя, продолжая улыбаться. А улыбалась она не просто так. Ох, как недвусмысленно улыбалась девушка Надя. Соболев задумался на минуту. Ну, и что он теряет? Девушка, наверняка, живая. Может потрогать её руку? Тёплая, или нет? Ну почему, почему Пётр не просветил его, кто в деревне жив, а кто мёртв?! Какая ему разница, всё равно ведь уехал? А Соболеву теперь думай тут, страдай, голову ломай. Что за мотылёк залетел к нему на огонек. Хотя, наверняка он зря заморачивается. Девушка молодая. Вон как глаза горят! Надо ещё выпить…

– Ну, что ты. Уходить не надо. За кого ты меня принимаешь, девушку среди ночи на мороз выпроваживать?

– Там нет мороза! – захохотала Надя. – А вот когда шарахнет, посмотрю я на тебя, на Москвича. Вы про такие морозы в своей столице и не слыхивали.

Дальше всё было легко и просто. Они, смеясь и болтая, допили поллитровку самогона, самого вкусного из всех сваренных самогонов, дай Боже Петру доброго здоровьица и долгих лет жизни. Пока Соболев выходил курить, – а он покуривал по пьяни, ничего не мог с собой поделать, – Надя споро убрала со стола остатки трапезы, вымыла всю посуду, а воду слила в ведро под умывальником. Настоящая, русская, деревенская баба, которая просто выглядит, как гламурная красотка. Соболев зашёл в дом в тот момент, когда она снимала своё кашемировое пальто с крючка. Улыбаясь, протянула его Соболеву, чтобы помог надеть. Костя надел на девушку пальто, и крепко обхватил её руками, обнял, обернул, вместе с кашемиром. Гулко бухало сердце. Соболев не понял, как она вдруг оказалась к нему лицом, но мгновение спустя он уже целовал Надины губы, щёки, шею. Она покорной волной изгибалась в руках, обнимала в ответ, прижимала к себе его плечи, голову, губы. Соболев не помнил, как они оказались в комнате, как остались без одежды. От всей этой сумасшедшей ночи у него осталось ощущение прекрасной манящей бездны, наполненной тёмной водой. Он тонул в ней, выныривал на секунду, чтобы ухватить кусочек воздуха, и снова погружался. Захлебывался, стонал, терялся в темноте, и снова выныривал. Бездна казалась бесконечной. Какой и должна быть. Без дна.

Сквозь сон Соболев слышал ворчание алабая на кухне. В комнату Гэри не заходил. Проявлял тактичность, наверное. Костя хотел посмотреть на часы, и обнаружил, что на руке лежит чья-то голова. И тут же пронзило осознание минувшей ночи. Какой она была. Нежной, страстной, волшебной. Наваждение, а не ночь. Соболев аккуратно вынул руку из-под Надиной головы, увидел стрелки на одиннадцати и на трех. Не понял, одиннадцать сейчас, или три. Пьяный он ещё, что ли. Алабай заглянул одним глазом в комнату, Соболев уже понял, что он любит коситься из-за двери, как шпион. Тут же проснулась совесть: собака-то, наверное, в туалет хочет. Придётся вставать. Тихо, стараясь не разбудить девушку, Соболев встал, на цыпочках прошёл в кухню и попытался обуться. Его качнуло к стене. Точно, не протрезвел ещё. Что удивительно. Ему казалось, весь алкоголь должен был раствориться в крови той температуры, которая кипела в нём этой ночью. В чём дело? То ли он просто давно не был с женщиной, то ли женщина оказалась чудо как хороша в постели, и подходила именно ему, Соболеву, как крышка от кастрюли? Гэри уже в нетерпении постукивал лапой по порогу, а Соболеву вдруг безумно захотелось холодного пива. И чего не купил, дурак? Набрал всякой ерунды: кексиков, соков, соусов. А пива на утро не купил. Алкоголиком он не был. Но вот этот закон подлости… в Москве, даже если перепьешь, с утра не хочется пива потому, что вот оно. Руку протяни, и магазин. И ассортимент такой, что глаза разбегаются. А тут до ближайшего пива пятнадцать километров: пять по лесу, десять по трассе. Немудрено, что так далеко висящий плод так сладок. Тьфу! Что за бред лезет в голову?

Соболев сходил в туалет, причём внушительно заявил Гэри, что, если ему приспичило – пусть делает свои дела в огороде. Вот такая ситуация, на улицу Соболев пока идти не может. Своенравный пёс смирился, и пошёл метить кусты малины в глубине огорода. Костя дождался пса, и пошёл в сторону дома. На пороге мялся сосед Володя. Соболева как громом стукнуло: а он что тут делает? Заглядывал ли в дом? Видел ли Надю в его кровати? Нет, кровать, конечно, не его, а Петра, но временно-то его. И почему собака не лает, когда чужие во дворе? И зачем вообще такая собака? И миллион мыслей в секунду, в общем. Соболев кашлянул. Володя обернулся.

– А я стучу-стучу. Вчера ты поздно, слышал, приехал. Не пошёл уже к тебе. Поздравляю с покупкой. – Вова мотнул головой в сторону машины. – Ты сигареты купил? Или забыл?

– Фуух. Если честно, ты напугал меня. Сигареты. Точно! Можешь тут подождать? Я вынесу.

– Не вопрос, подожду.

Соболев по-быстрому вынес распечатанный блок. Дверь пришлось закрывать под носом у соседа, чтобы не видно было того, что в доме. У порога, например, лежали Надины белые сапоги. Зачем Володе это видеть?

– Слушай, я одну пачку распечатал вчера. Иногда я курю. Я её себе оставил, ничего?

Володя многозначительно щёлкнул себя по шее и подмигнул Соболеву.

– Да-да. У Пети отличный самогон. – Костю почему-то рассмешило, как Вова жестом спросил, пил ли Соболев вчера. Он стоял, и улыбался, как дурак.

– Так у нас в деревне у всех отличный самогон. Петин допьёшь – приходи, угощу своим. Сколько за сигареты должен?

– Да ничего ты мне не должен, перестань. Может и ты меня когда выручишь. – Соболев вдруг спохватился и стукнул себя по лбу. Зря, конечно. В голове загудело, перед глазами всё поплыло. – Слушай! А пиво у вас, случайно, никто не варит?

– Пиво? Пиво неее. Пиво никто не варит.

– Жаль…

– Кроме меня. – Володя пихнул Соболева и радостно заржал. Его развлекал этот заезжий мужичок, и, кажется, взаимно. Нет, он не был ему рад. Но было забавно, это точно. Хоть какое-то разнообразие.

– Ты серьёзно?

– Костя, разве такими вещами шутят? Пойдем-пойдем. Сейчас тебя и выручу, и ждать не придется.

Соболев не верил своему счастью. Вот только, не слишком ли он тут расслабился? Он же не бухать сюда приехал, не на курорт. Эх, ладно. Пива всё равно хотелось, да ещё как. Костя отодвинул подальше голос разума, и пошёл к соседу за пивом.

Взяв пиво, которое честь по чести лежало у соседа в холодильнике, Соболев поспешил домой. Ему очень хотелось посмотреть оборудование, на котором Володя готовил пиво, но очень не хотелось надолго оставлять в доме спящую малознакомую девушку Надю. Ночь кончилась, день неизбежно вступал в свои права и возвращал к реальности. Сказка осталась в ночи, а теперь, видимо, придется поговорить. Гэри, который вообще не понимал, что происходит – то посторонние ночуют, то в туалет на улицу не ведут, отправляют в огород, а то вдруг пошли в чужой дом – укоризненно качал головой, и хвостом следовал за Соболевым повсюду. Костя бы и рад поговорить с псом, это казалось наименее энергозатратным делом из всех предстоящих. Но, сейчас ему было не до Гэри. Надо было разобраться с Надей. Вот чёрт, он же даже не предохранялся! У него и презервативов с собой не было. Откуда? А ведь мог купить вчера в супермаркете. Да… знал бы, где упадешь.

В доме Соболев налил себе ледяного пива из литровой бутылки, быстро и жадно отхлебнул большой глоток, а оставшееся в бутылке засунул в холодильник. Сварил кофе, достал хлеб, сыр, печенье, и пошел в комнату.

–Надя… Просыпайся.

Девушка сразу открыла глаза и резко села на постели.

– Просыпайся. – глупо повторил Костя. – Завтрак готов.

– Ааа. – потянулась девушка. – Типа, ешь и выметайся?

– Для начала, пойдем поедим и поговорим. Заодно.

– Хорошо. Сейчас, оденусь.

На кухню Надя вышла на удивление свежей и бодрой. Как будто и не она пила с ним самогон полночи, а потом предавалась греху несколько раз без перерыва. Хотя… ей лет двадцать пять, наверное. Преимущества молодости налицо. Кофе Надя не захотела. Зато с удовольствием выпила стакан пива залпом. Пива Соболеву было отчаянно жалко. Но как откажешь? И что теперь? Идти к Володе за второй бутылкой?

Итак, пиво было выпито, закуска съедена, а Соболев, не поднимая глаз от бокала, толкнул длинную нудную речь о том, что приехал пожить отшельником, ни в какие отношения вступать не планировал, ночью ему было очень хорошо, просто прекрасно, но сейчас он хотел бы остаться один и продолжить свое затворничество, и так далее, и тому подобное, и стыдно пересказывать, в общем. Надя на протяжении рассказа сидела, не меняясь в лице, со своей дежурной улыбочкой. Она всё время улыбалась, Соболев уже привык. Он ждал от девушки какой-то обратной связи. Ждал и боялся. Опыт общения с дамами у Кости был весьма скромный. И уж тем более он никогда и никому не давал от ворот поворот. А вдруг она вскочит и убежит, обиженная и оскорбленная? А вдруг у неё дядя кузнец? И он придёт с мечом наказывать Соболева за то, что он обесчестил его племянницу? Или как? Надругался? Господи, что у него в голове.

– Костя, а ты не помнишь, о чем мы вчера за столом говорили, да?

Соболев ожидал чего угодно, только не этого. Он вылупил глаза на Надю, не забыв подумать, какой, наверное, у него идиотский вид.

– Ну, не помнишь, так и ладно…

– Я тебе что, жениться предлагал? – скривился он в усмешке.

– Да нет. Ничего такого. Ты всё больше вопросы задавал. Странные. Ну, я имею в виду, странные для человека, который приехал пожить отшельником. – Надя посмотрела в окно, почесала нос, заглянула в пустую кружку и вскочила на ноги. – Ладно, Кость. Я всё поняла. Вообще без претензий. Если что, мой дом второй от дороги. Надумаешь снова напиться – заходи в гости. Чай, затворничество-то не мёд, да?

А дальше всё было быстро и загадочно. Надя засмеялась низким грудным смехом, таким, что у Соболева случилась эрекция. Пока он удивлялся этому факту – эрекция от смеха, шутка ли – Надя, как ветер прошелестела до двери, мгновенно обулась и исчезла. Окна выходили на улицу. Она должна была пройти мимо окна. Наверное, и по улице она не прошла, а пролетела, прошуршала и растворилась в воздухе. Фея, а не девушка. Фея, подарившая Косте ночь любви. Без дна. Колдовскую бездну, а не ночь.

Костя думал пойти к соседу за пивом. Не в наглую, а предложить заплатить, например. Но его вдруг так потянуло в сон, что сил хватило только дойти до двери и накинуть крючок. Учёный рухнул на кровать, не раздеваясь, и отключился. И снился Соболеву сон. Чёткий, как явь. Будто сидят они с Петром за столом в кухне, а стол накрыт также, как перед приходом Нади. И вся обстановка, и атмосфера, – всё повторяет вчерашний вечер. Только вместо улыбающейся девушки напротив Соболева сидит хозяин дома. Рекой льётся самогон цвета апельсина, неспешно течёт разговор.

– Ты думаешь, я уехал, потому, что сестра попросила?

– Да вовсе я так и не думаю.

– Вот и не думай. Ты мужик умный. Должен понимать.

– Да понимаю я. Всё дело в том, что ты хочешь дожить и умереть, как человек. Не хочешь стать заложником этой чертовщины. Так?

– Вот, не зря ты учёный. Не зря.

– Петя, а ты помоги мне. Расскажи, кто в деревне жив, а кто нет.

– Нет, брат. Чего не могу, того не могу. Сам выясняй.

– Легко сказать. А как я могу это выяснить?

– А никак. Особенно, если сидеть сиднем. Пьянки-девочки, а, Костик?

– А ты откуда знаешь? – изумился Соболев.

– Чудак ты человек! Мы же в твоем сне, конечно я всё знаю. Если будешь так рассиживаться, то точно застрянешь тут до весны. Как выпадет снег, наметёт, – забудь про дорогу через лес. До апреля забудь.

– Невесёлая перспектива.

– Фильмы про зомби смотрел?

– Все смотрели фильмы про зомби.

– Есть законы, которые работают везде и всегда. А не только в кино с теми, кто круглый год ходит походкой робота, ни черта не соображает и говорить не может.

– Ты про что?

– Я про то, как их убить. На крайний случай.

– А Володя, сосед, один живёт?

– Да с чего бы? С женой и сыном.

– Ничего себе. А Илья?

– Жил с дочкой. Ну, ты слышал. Жена уехала от него, давно.

– В смысле уехала? Совсем? Из деревни?

– Да. В девяностые еще.

–А сколько лет Вовиному сыну?

– Взрослый уже.

– Петя, а почему в деревне нет стариков? – Петя помолчал, выпил самогона. Посмотрел с грустью на Соболева. – И детей нету, а, Петь?

– Так вот. Выстрел в голову работает, и не только в фильмах. Пойдём, я тебе кое-что покажу.

Пётр прошёл к люку в подвал, открыл его, спустился. Соболев последовал его примеру, но на третьей ступеньке его нога поехала, и он начал стремительно падать. «Осторожно…» начал было Пётр, но Соболев уже свалился. Падая, он зажмурился, а когда приземлился и открыл глаза, то обнаружил себя лежащим на кровати в одежде. Ему редко снились такие реалистичные сны. Пожалуй, ТАКОЙ реалистичный сон ему приснился впервые в жизни.

Соболев вышел во двор по нужде, не переставая прокручивать в голове разговор с Петром. В деревне тут и там слышались звуки, деревня жила. Издалека доносился стук молотка об железо. А может в селе и впрямь живёт кузнец, косая сажень в плечах? Очень хотелось бы надеяться, что кузнец не является по совместительству родственником Нади. И не придёт к Соболеву с молотом, как рисовало ему больное воображение. На улице было хорошо, и Соболев решил, что пора выбирать: уезжать отсюда нафиг, или начинать копать. Для начала хотя бы познакомиться с местными. И пока не выпал снег, пару раз еще наведаться в райцентр. Может быть даже, этого хватит для получения нужной информации, и можно будет уехать. С чистой совестью. Ну, или с почти чистой. Соболев даже знал, с кем нужно поговорить в райцентре. Кто знает больше всех. Обо всём и всегда.

Люк в погреб. Аккуратная дверца, с ровным слоем краски, с новым кольцом. Как и всё в этом доме. Если бы Соболев жил в деревне, где всё надо делать своими руками, его собственный дом давно бы превратился в помойку. Интересно, за то время, пока он тут живёт, многое успеет поломаться? Соболев впервые порадовался, что в доме нет воды и канализации. Это именно то, что в Москве у Соболева ломалось и засорялось с завидной регулярностью, и что ремонтировали специально обученные люди. Надо бережно ко всему относиться, подумал Соболев, и осторожно поднял крышку люка. Интересно, почему он скатился по ступеням во сне? Да просто, чтобы проснуться. Соболев спустился без происшествий, прошёл на середину подвала, и начал изучать обстановку. Вот ящики с овощами. Соболев ещё в первый раз заметил, как грамотно сделаны ёмкости под овощи. Ящик под картошку был сколочен из досок, между которыми было расстояние в несколько сантиметров. Этакий ящик-сетка. Морковь была пересыпана сухим песком, а свёкла – листьями. Над ящиками висела капуста на крюках, подцепленная за кочаны. Молодец Пётр, куда не посмотри, одно слово – молодец. Соболев прошёл мимо ящиков с овощами, подошёл к стеллажам. Кстати, интересно, кто строил эту избу? По погребу можно было ходить совершенно спокойно, не пригибаясь. На стеллажах, которые стояли вдоль четырёх стен, последовательно хранились: тыквы и кабачки. Заготовки из помидор, огурцов, перцев, и, кажется, хрена с помидорами. Костя вспомнил вкус хреновины, которую давно не ел, почувствовал, как слюна заполняет рот, и прихватил баночку. У третьей стены стояли банки с вареньем. А у четвёртой – целый стеллаж самогона. Между вареньем и самогоном Соболев и увидел сундук. Невысокий, длинный сундучок, больше похожий на простой ящик, закрытый на замок. Ключ висел на гвозде, вбитом в самогонный стеллаж. Костя открыл ящик и увидел мешковину. Сердце провалилось куда-то в живот, и нехотя вернулось обратно. Чёрт возьми, он ведь доктор наук, а не охотник. Соболева охватило желание закрыть ящик. И ключ выбросить. Закопать. Нет, проглотить. Чтобы уж точно не тянуло больше туда заглядывать. Не трусь, учёный. Разворачивай тряпку. И радуйся. В этой деревне ты, кажется, получил сверхспособность: начал видеть вещие сны.

Ружьё было как ружьё, а к нему патроны. Соболев первый раз так близко видел оружие. Он сфотографировал его на телефон, чтобы потом прогуглить как следует, какое средство защиты ему досталось. Вот именно, защиты, а вовсе не охоты. Телефон Соболев поставил на зарядку, и начал потихоньку собираться в Запрудный. Баня, видимо, откладывалась до завтра. Умылся, оделся и сел ждать, пока сотовый зарядится на сто процентов. Наверное, надо как-то систематизировать свой график в этой деревне, а то пока получается и правда чепуха какая-то: пьянки-девочки, как говорит Петя. Соболев достал из рюкзака карманный блокнот, открыл на первой странице и написал:

16 октября: съездить в райцентр, собрать информацию.

Посидел, подумал и продолжил на следующей странице:

17 октября: затопить баню, пройтись по деревне, познакомиться с местными.

Ну, и пока хватит. А дальше буду записывать по мере того, как всё будет продвигаться. Косте вдруг стало тоскливо. Так тоскливо, что захотелось стать маленьким, и к маме на ручки. Куда и зачем он влез? Что им движет? Вон стоит рюкзак у стены. Покидать в него своё нехитрое барахло, посадить собаку в машину, сказать Вове, чтобы забирал Монику, и прямиком до Красноярска. А? Ведь всё так просто. У него ещё даже останется прилично от отпуска, чтобы отдохнуть. Например, слетать в Турцию. Или на Кипр.

Мы не цельны. Внутри человека почти всегда идёт борьба. Труса с храбрецом. Умного с дураком. Доброго со злым. Нежного с грубым. Здорового с больным. Желающего жить с самоубийцей. Список можно продолжать до бесконечности. Когда мы живём в привычной спокойной обстановке, борьба не так активна, или вообще стихает. Но когда мы перемещаемся в экстремальную плоскость, все демоны вдруг оживают в нашей душе. Они и ожили в Соболеве. Терзали его, рвали на части. Доктор наук недоумевал, куда и зачем принесло Соболева. Спокойно и с достоинством удивлялся, ни к чему не побуждая. А вот малодушный трус всё время тянул сесть в машину, и уехать подальше отсюда. При этом любознательный отчаянный храбрец настаивал на том, чтобы разобраться в загадке населенного пункта, в который Соболева видимо он же и приволок. Ох, грехи наши тяжкие, как непросто быть человеком! Послушав всех, одновременно и по очереди, Соболев понял одну простую вещь. Страшную, но такую очевидную. Он не только постарается разобраться в том, что тут происходит, и можно ли с этим что-то сделать. Он останется в Позднем до 22 марта. Он должен убедиться в том, что это не сказка. Увидеть своими глазами. Иначе не будет ему покоя до самой смерти на этой земле.

Сегодня Гэри не стал валяться на заднем сидении. Сидел, подпирая головой потолок. Смотрел в окно. На Соболева не обращал внимания, будто не он машину ведёт, а она сама по себе едет. Костя поглядывал в зеркало заднего вида на важную псину и посмеивался:

– Ты мне, главное, люк в потолке не продави. Может, лучше ляжешь?

Алабай даже ухом не повел. Как будто не слышал, что к нему обращаются. Спасибо, хоть не создавал проблем с посадкой в машину. Запрыгивал, как только перед ним открывали дверь.

– Раз так, будешь в машине сидеть. Никуда тебя с собой не возьму.

Ноль реакции. Обиделся что ли? Да ну и Бог с ним. Главное, чтобы не укусил. Такой укусит, и полруки махом отъест. Но Гэри ещё даже ни разу ни на кого не рыкнул. Иногда ворчал, но это не в счёт. Соболев подъехал в интернет-кафе около автостанции и задумался. Пойти, посидеть в сети в нормальных условиях, или терзать смартфон, разглядывая мелкие буковки на экране? Собака сидит в машине спокойно, щёлку для воздуха ему оставить, да и всё. Кстати! Или некстати?

– Гэри, пива надо купить. Чтобы дома было пиво. Ящика три. Напомни мне, слышишь?

Соболев, довольный своей шуткой, решил всё-таки пойти поискать информацию, сидя за нормальным компьютером. На большом экране, так сказать. Гэри не отреагировал на уход Соболева ровным счётом никак. Да и слава Богу!

Народу в кафе не было, и это его порадовало. Но Костя всё равно выбрал самый дальний компьютер, оплатил час и забил в поисковик:

Деревня позднее живые мертвецы

Получил ссылки на фильмы, книги, и прочую развлекательную лабуду про живых мертвецов. Соболев удалил два последних слова. Поисковик выдал информацию о селах: Поздное, Поздново, Поздняки. Ну и что? Уходить? Соболеву казалось глупым оплатить час, и уйти через три минуты. Раз у него есть это время, надо им воспользоваться. Чем больше разных комбинаций набирал Костя, тем ниже падал его боевой настрой. Деревня Позднее не только отсутствовала на картах, но и нигде не упоминалась в интернете. А так бывает? Соболев подумал, и написал: слухи о живых мертвецах. Получил целый ворох ссылок на статьи о знаменитом сериале. Ему захотелось выть. Он ввел ещё несколько комбинаций запросов, и на каждый старательно пролистывал по несколько страниц. Ничего. Не заплакать бы. Соболев предусмотрительно почистил историю в браузере, встал и пошёл к двери. Дремлющий за компьютером парень-админ в наушниках удивлённо вскинулся:

– Уже уходите?

– Покурить выйду.

– Аа.. Ну, хорошо. Раньше тут можно было, а теперь…

– Да, точно.

Костя вышел из стеклянных дверей, постоял на крыльце, вынул пачку, вытряхнул сигарету, поджег. Не закурить бы, правда. Он давно бросил. Очень давно. В пятнадцать начал, в двадцать бросил. Курение отвлекало от науки, пришлось выбирать. Соболев выбрал науку. Но когда выпивал, всегда тянуло подымить. Соболев затянулся т вытащил телефон. Набрал номер Петиной сестры, ответил мужской голос.

– Я ружьё нашёл. – брякнул Соболев.

– Молодец. – ответили на том конце провода. – До весны стало быть остаешься?