Текст книги "Сквозь тернии к звездам или а Вас, прошлое, я попрошу остаться (СИ)"

Автор книги: Ирина Кассета

Только я открыла рот, чтобы предложить Алле уехать, как к нам в госпиталь вломился Данил, еще один однокурсник и сказал, что всех волонтеров собирают на площадке. Мы оставили свои дела и побежали на сбор. Оказалось, приехал какой-то полковник, который сообщил ужасную новость, совершенно очередное нападение, много раненных, нужны медики и солдаты, для помощи пострадавшим. Выезжать надо было немедленно.

Переглянувшись, мы с подругой решали, пожалуй, важнейший вопрос, я лишь посмотрела ей в глаза, Алла измученно кивнула, и мы побежали к бараку захватить самое важное и в госпиталь за бинтами и лекарствами. Я бы не простила себе, если бы осталась, лучше попытаться и не смочь, чем даже не попробовать. Да, как я и говорила ранее, я не готова, но если в моих силах спасти, помочь, я непременно это сделаю. Да, я потерпела поражения, переоценила силы, и сразу после сегодняшней операции мы с Аллой улетим, но это будет завтра, а сегодня я медсестра Гусарская, и больше никто.

Запаханные мы прибежали к площадке, от которой отъезжали грузовики с помощью. Народу набралось не много, но и не мало, грузовиков было пять, сейчас как раз погружали в четвертый и пятый.

– Фамилия имя отчество, направление деятельности? – усталым голосом поинтересовался мужчина средних лет, остановив нас.

– Гусарская Анна Николаевна, медсестра, – отрапортовала я.

– Степанова Анна Сергеевна, медсестра.

– Гусарская садитесь в этот грузовик, Степанова следуйте за мной, – сухо сказал он.

– Как? Мы хотели вместе, – спросила Алла, когда поняла что не едет.

– Нам сообщили о новом нападение, нужны медики, – объяснил мужчина. Время не ждет, я видела, как подруга готова заплакать и вцепилась в мою руку, в нашу сторону уже начали недовольно коситься.

Я обхватила ее лицо руками и посмотрела в глаза. Как же она изменилась, под глазами залегли тени от вечного недосыпания, исхудала, поблекла. Еще немного подождать и все закончиться, обещаю.

– Мне страшно, Ань, – прошептала моя подруга, моя вечно веселая неунывающая подруга.

– А ну как отставить, не пристало будущему генералу плакать на виду у всех, – уверенно сказала я. – Клянусь, это последний раз, мы уедем, слышишь, я тебе обещаю. Буду мороженное покупать, целый месяц, все будет, как и раньше, – уверенно сказала я и более тихо добавила. – Береги себя, Алла, – она приходила в себя, взгляд прояснялся, напоследок обняла меня, отпустив мою руку, и улыбнулась. «Все будет хорошо», – стараясь заглушить подступающую панику твердила я.

Мне помогла залезть в машину, она стразу тронулась, а я смотрела на худую фигурку подруги.

– Я буду скучать, – крикнула она и улыбнулась. Я активно замахала рукой, стараясь не заплакать, не время, не сейчас. Я видела как мужчина, который записывал наши имена, что то ей сказал и она, кивнув, посмотрела на меня и, послав воздушный поцелуй, убежала вслед за офицером. И когда она уже совсем скрылась из виду, прошептала:

– А я уже скучаю.

* * *

До места моей новой, своеобразной службы мы доехали очень быстро, поэтому тряска и пыль сопутствовали нам. Дороги, конечно, здесь не ахти, меня чуть пару раз не укачало.

Приехали мы в небольшую деревеньку, состоящую из десяти маленьких дворов.

Мы это я и еще семь мужчин, из которых двое врачей, и еще три машины, куда делись остальные две не знаю, скорее всего, отправились на новое место нападения, сколько всего людей приехало я не считала, не до этого было.

В этой деревне располагался перевалочный пункт, всех пострадавших доставили сюда, главная задача состояла в оказании помощи и отправки раненных, первая из трех машин отъехала почти сразу, туда забрались не пострадавшие солдаты и те, у которых травмы были не серьезные.

Врачи и мед помощники были отправлены в самый большой дом, где устроили госпиталь. Сколько прошло времени, невозможно было сосчитать. Все было как в тумане, прерываемом командами врача. Помню лишь, что врач, которому я помогала, седовласый мужчина, после очередного пациента посмотрел на меня, покачав головой, сказал, что я могу идти. Я не стала отказываться, пару часов отдыха, мне действительно были нужны. Я ведь только с дежурства, на которое утром заступила. Когда я вышла из пропитанного болезненным запахом дома, уже расцветало.

Я вдохнула приятный горный воздух, и пошла, слегка пошатываясь к выделенному дому. Все-таки, что не говори, а места тут красивые, очень.

Прекрасные в своей дикой первозданности, животной агрессивности, тихой неповторимости.

Голова внезапно закружилась, я остановилась, да сказывается, что я сегодня толком не ела. Сделала шаг и поняла, что оседаю наземь, и вроде я всё осознавала, но контролировать сам процесс падения не могла. Я как сторонний наблюдатель смотрела за тем, как ноги подкашиваются и я, как в замедленной съемке падаю. Я закрыла глаза и приготовилась к падению, но вот, странно, слишком уж долго падаю…

– Девушка можете уже открыть глаза, – произнес приятный голос, над самым ухом. Упс, а это кто? Я последовала совету голоса и медленно открыла глаза и… утонула, умерла, взлетела, задохнулась. Сколько еще синонимов можно подобрать… Глядя в его зеленые глаза, хотелось варить детей и рожать борщ.

Ой, ну вы поняли. – Может, вы меня отпустите? – улыбнувшись, поведала мечта из моих снов. Я только сейчас заметила, как сильно вцепилась в его форму.

Странно, что ничего не почувствовала когда он меня спас. Я смущенно улыбнулась и отцепилась, повернулась, сделала шаг и здравствуй земля, но и в этот раз упасть мне не дали, меня подхватили на руки и понесли. Боже, как в сказке.

– Отпустите, – пропищала я.

– Нет, вы ведь ногах не держитесь, зачем так себя напрягать. Вы откуда такая красивая? – ослепительно улыбнувшись, спросил он. Первый раз вижу, чтобы так мастерски перевели тему. А я как будто язык проглотила. Разве можно быть настолько красивым. – Девушка, вы кто? С вами все хорошо? – спросил наверно уже не в первый раз.

– Медсестра, все хорошо. А вы? – откашлявшись, ответила я. В горле внезапно пересохло.

– Александр Волков, – представился он. Александр был высоким брюнетом, со стрижкой под ежик, в типичной солдатской форме, которая так шла ему, что казалось, была сшита только для того, чтобы он ее одел. Черты лица правильные, нет, не так, идеальные. Анна Волкова… А что? Звучит.

– А вас как зовут, сестра милосердия? – и опять улыбка, а сердце пойманной птицей колотиться в груди отдавая грохотом в ушах, и быстрым ритмом в венах.

– Анна Гусарская, – и этот писк мой голос? Я испуганно подняла глаза и наткнулась на насмешливый зеленый взгляд, жар опалил щеки. Я вновь опустила голову.

«Дура, дура, дура», – билось в голове, а лицо горело в пламени смущения. Этого не может быть… Разве можно так быстро влюбиться? Это наваждение какое-то.

Но я не могла ничего поделать, смотрела на него и… и осознавала, что родилась только ради этой встречи. Эх, и где мое хваленое хладнокровие? Разбилось под завораживающий голос Саши. Моего Саши.

Он донес меня до небольшого домика, почти на краю деревни.

– Переночуйте здесь, если что-то не понравится, обратитесь к сержанту Волкову, то есть ко мне, я всё организую. А теперь отдохните, ваша смена будет вечером, выспитесь, – сказал он, и, открыв дверь, подтолкнул, и в правду, я бы в тот момент с места не сдвинулась.

После, когда знакомство с хозяйкой прошло успешно, я расстелила постель и легла, непроизвольно начав прокручивать раз за разом произошедшее, наверно улыбка у меня тогда была, как у человека страдающего шизофренией.

Спала я долго, проснулась только под вечер. Новости порадовали, погибших не было, но так как раненых много и они еще прибывают, наше пребывание здесь затянется больше чем на один день.

С этого момента и потянулись дни, омраченные моей безответной любовью.

Хотя, почему омраченные? Я была счастлива, просто видя его, находясь рядом, слыша его голос. Это было первое мое столь сильное чувство. Честно говоря, не сказала бы я, что до этого мне кто-то серьезно нравился. Даже совсем наоборот.

В школе я была серой мышкой, мои светло-русые волосы, и голубые глаза не вызывали ни у кого благоговейного трепета и всепоглощающего восторга.

А тут такое. Как же вам описать все, что творилось в моей душе, когда он был рядом или когда его не было? Не буду стараться, кто чувствовал подобное поймет, а кто нет… Тогда надеюсь со временем поймете.

Шел третий день моего нахождения в деревне. Поселили меня в небольшой домик к женщине, которая потеряла мужа и сейчас жила одна, детей у нее не было. Спали мы в одной комнате, так как всего в доме было две комнаты: кухня, совмещенная с залом и спальня, где я проводила ночи на раскладном диване.

Женщину звали Замира Данияловна, ей было за сорок, невысокая, довольно красивая, милая и добрая. Всегда жалела меня, когда я возвращалась поздно и откармливала вкусностями.

Работы поубавилось, и теперь в перерывах между обследованиями я занималась и письменной работой, составляла отчеты о проделанной работе.

Утром, по уже сложившейся традиции, я вышла из дома, и направилась в госпиталь. Когда поднималась по лестнице, дверь внезапно открылась и из нее вылетел Никита Скворцов, мой одногруппник. Мы с ним почти не общались, здоровались, иногда перекидывались фразами и все. Он был душой компании, даже сейчас, без него не проходили ни одной посиделки. Когда столкновения было уже не избежать, Никита наконец увидел меня и затормозил, чтобы я не упала, обхватил меня и прижал к своей мощной груди, хотя это было и не обязательно.

– Эмм, Скворцов, может, ты меня отпустишь? – проговорила я ему в рубашку.

– Гусарская, вот что ты за человек? Нет, чтобы наслаждаться, когда тебя парень обнимает, а она отпусти, – сделав грустную моську, сказал он, а потом неожиданно поднял меня и гулко засмеялся над моим испуганным лицом. Когда же этот обормот меня отпустил, после моих пинков и угроз, я быстро зашла в госпиталь.

– Ну, Гусарская, пошутил я. Ты чего? Ты бы видела свое лицо. Ахахахахах, – я оглянулась и зло взглянула на этого шутника, с детства высоты боюсь. – Ладно, ладно, уговорила, никому не скажу, – добродушно поведал мне он. – У меня к тебе дело, Анечка, я как раз за тобой бежал, – и улыбнулся так невинно, ну как на него обижаться можно?

– Что тебе надо, Скворцов? – измученно спросила я, он не отстанет, я знаю.

– Ухх, я знал, что ты своя в доску, – весело пробасил он и, догнав меня, обнял.

Что-то слишком много сегодня объятий. Отпустил он меня, как мне показалось с неохотой, бедный, он у нас знаменитый бабник, а тут кроме меня все замужние.

Тихонько позлорадствовала.

Никита галантно открыл мне дверцу приемной и зашел после меня.

– Ну что случилось? – спросила я, одевая халат.

– Сердце у меня болит, – вздохнув, поведал Скворцов.

– Никит, я серьезно, – строго сказала я.

– Какая же ты злая, Гусарская. Не приласкаешь, слова из тебя доброго не вытянешь, – сделав грустное лицо, сказал он. Потом поднес руку к лицу и вытер несуществующие слезы. Позер.

– Скворцов, давай по делу, а? У меня еще осмотр, а ты тут с шуточками своими, – улыбнувшись, сказала я.

– Эх, – вдохнул он тяжко. – Я порезался, Анечка, – сказал он и начал снимать рубашку.

– Ээ, ты чего это, Никит? – испуганно пролепетала я, сделав шаг к двери. Он поднял на меня взгляд и, увидев, как я стала отходить, расхохотался.

– Ой, не могу, Гусарская, о чем твои мысли? Я на груди порезался, извращенка, – сквозь смех проговорил он. Блииин, ну надо же было… И в самом деле, как я могла подумать о таком. Зло зыркнув на него, отчего тот перестал смеяться. Но я видела как его губы то и дело подрагивали в попытке не расплыться в улыбке, глаза сияли от смеха. Да и я сама от этой ситуации еле сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Поддерживаю образ серьезной девушки.

– Раздевайся, посмотрим, – сказала я и стала одевать перчатки.

– Так сразу, я еще не готов. А как же свидания, борщ? Нет-нет милочка, я не такой, – я повернулась и увидела как Никита, прикрывшись руками и подняв голову, отвернулся от меня. Я не удержалась и засмеялась. Просто так давно не было повода для смеха, я уже забыла как это.

Отсмеявшись, я подошла к Никите, взяв ватку и перекись. Посмотрим что там у него. Рубашку он снял, при этом приговаривая, что цитирую «Не для тебя, извращенки, моя розочка цвела», еще и всхлипывал периодически, паяц.

Рана была небольшая, почти царапина.

– Ты где так умудрился? – спросила я, пока обеззараживала. Он не ответил, я посмотрела на него и впервые увидела, как Скворцов краснеет, да, тот еще кадр.

Ладно, не рассказывай, – улыбнувшись, сказала я.

Никита был спортсменом, профессионально занимался боксом и каким-то видом единоборств. Так что фигура у него было что надо. Высокий, в меру мускулист, русый, сероглазый, поэтому и бабник. Но знаете, он был добрым, и с девчонками расставался чаще именно из-за них самих, не знаю насколько это правдиво, но.

Алла, моя милая любительница сплетен, часто мне рассказывала о его романах.

Мне он не нравился, нет, внешне конечно, но это то же самое что смотреть на картину. Но фигура у него закачаешься, я бы потрогала, ну так в чисто эстетических целях.

Да, что только в голову не лезет. Взяв пластырь, я опять подошла к Скворцову и аккуратно приклеила к ранке, она хоть и маленькая, но заражение может пойти, а это не есть хорошо.

– Ну вот, принимай работу, – сказала я, улыбнувшись Никите. – И никто на твою невинность не покусился, – улыбнувшись, добавила я.

– Жаль, – донеслось до меня. Я посмотрела на Скворцова, он застегивал рубашку. Наверно послышалось.

– Гусарская, давай сегодня с нами на костер? Ни разу тебя там не видел, сегодня гитару принесут, весело будет, обещаю, – сказал он, поднимаясь.

– Я не знаю даже, – идти не хотелось, знаю я, чем там все заканчивается.

– Да ладно тебе, Ань, нормально все будет, поверь, никто к тебе приставать не будет. Пошли, – не сдавался он. А потом подошел и обнял со спины. – Пока не согласишься, не отпущу, – заявил он и стиснул меня сильнее. С него станется, еще и раздавить может.

– Ладно, ладно пойду, только помни – ты обещал что ко мне никто не полезет, и ты в том числе, – Никита обиженно покачал головой в знак согласия, но не отпустил. – Никит, отпусти а?

– Не хочу, – сказал он и вдохнул запах моих волос. Что-то мне это не нравится. – Никит, отпусти, я кричать буду, – серьезно сказала я.

– Смотри какая, отпустил, отпустил, эх, Гусарская парня тебе надо, – сказал он, когда я открыла дверь и вышла. Он догнал и, улыбнувшись, сказал:

– Спасибо, ну что мир дружба жвачка? – и протянул руку. Я сощурилась, но руку тоже протянула.

– Здравствуйте, – раздался из-за спины самый желанный голос.

– Сержант Волков, – как-то слишком серьезно и не очень доброжелательно поприветствовал его Никита.

Я же просто прошептала:

– Здрасти.

Воцарилась тишина. Никита стоял рядом, Волков смотрел на Никиту. И что это такое? Я уже решила уйти, как Никита спросил:

– Ань, точно пойдешь? – и смотрит на меня и лыбится, а глаза серьезные.

– Да, сказала же, – тихо проговорила я.

– Куда Вы пойдете, Анна? – спросил Саша.

– На костер, – ответил за меня Скворцов.

– Я тоже собирался сегодня пойти, – сказал сержант. Я подняла на него взгляд и натолкнулась на зелень глаз, и опустила. Блин, как маленькая.

– Мне пора, – невнятно пробубнила я и сделала шаг, чтобы уйти, как сзади выросли руку и обняли. Скворцов, вот скотина!

– Уже уходишь, малыш? – промурлыкал он. Сволочь. Я уже хотела сказать ему что о нем думаю, но меня перебил Саша.

– Анна, мне надо с вами поговорить, – а голосом можно заморозить реку.

– Д-да конечно, – сказала я и попыталась вырваться из объятий Никиты, не тут то было.

– Отпустите, ее Скворцов, девушке неприятно ваше нахождение рядом, – строго сказал Волков, а я замерла. Чего это они?

– Никит, ты иди, я же сказала что приду, мне на осмотр надо, – улыбнулась я посмотрев на него. Только драки не хватало, а именно этого и жаждал Скворцов, по глазам видно было, и по напряженной позе чувствовалось. Никита посмотрел на меня кивнул, и наконец, отпустил.

– Я зайду, – сказал он, и не глядя на Волкова, удалился.

– Пройдемте, – сказала я Саше и зашла в кабинет. Он тоже зашел, оглянулся, и пробормотав, что ему пора идти ушел. И как это понимать?

Вечер наступил внезапно, вся ушедшая в дела, я не заметила как потемнело.

Лишь когда кто-то постучал в окно, отчего я непроизвольно вскрикнула и уронила банку с ручками и карандашами. Нервов не напасешься.

Подошла, открыла. Ну кто это же еще может быть? Скворцов, чтоб его!

– Ань, ты чего на работе еще? Ребята собрались уже, я к тебе захожу, тебя дома нет. Эх ты, трудяга, выходи, отдохнешь.

– Сейчас выйду, подожди, – говорю я, закрывая окно и снимая халат.

– Анька, всю жизнь проработаешь, – сказал мне Никита, стоило мне выйти. Когда я подошла, галантно предложил мне локоть, и мы пошли к месту, где собирались люди для отдыха. Идти было не далеко. Когда мы подошли уже почти все собрались, не было только Волкова. И настроение сразу как то ухудшилось. С чего я взяла, что он вообще придет?

Место, где проходили посиделки, было обычной поляной с местом для костра посередине и бревнами, лежащими по кругу. Всего собралось человек пятнадцать из них шесть девушек, со мной. Эх, надеюсь, все будет хорошо.

Признаться честно я была приятно разочарована, парни вели себя прилично.

Никита играл на гитаре и пел, при этом как мне показалось, слишком уж часто погладывая на меня. Веселились, шутили, как обычные молодые люди, будто и нет этой глупой войны, будто не умирали люди, будто мы все еще дома.

Я веселилась со всеми. На завтра планируется отъезд, может это и хорошо, избавлюсь от этого щемящего чувства нужды в человеке, который даже не пришел. Хотя, кого я обманываю, не получится забыть, это выше моих сил.

Радовало одно, я увижусь с Аллой, надеюсь все хорошо.

– Ань, ты чего задумалась, холодно? – спросил внезапно подошедший Никита, я даже не заметила, как он закончил играть. Да, что-то слишком много он мне внимания уделяет.

– Немного, пойду уже скоро, – ответила я. Он придвинулся ближе, обнял одной рукой и придвинул к себе, а второй рукой начал потирать мою руку, грея. Нет, это уже слишком, я хотела уже сказать, чтобы он меня отпустил, как услышала:

– Можно мне, – Саша… А потом заиграла одна из моих любимых песен, исполненная самым прекрасным голосом во вселенной, и все потеряло смысл.

Рука Никиты, поглаживающая меня, его шепот, не заметила я и ревнивых собственнических взглядов, которые бросали парни друг на друга, только песня, только голос, только зеленые глаза…

 
А мы не ангелы, парень
Нет, мы не ангелы
Темные твари
И сорваны планки нам
Если нас спросят
Чего мы хотели бы
Мы бы взлетели
Мы бы взлетели
Мы не ангелы, парень
Нет, мы не ангелы
Там на пожаре
Утратили ранги мы
Нет к таким ни любви не доверия
Люди глядят на наличие перьев
Мы не ангелы, парень
Сотни чужих крыш
Что ты там искал, парень?
Ты так давно спишь
Слишком давно для твари
Может пора вниз
Там где ты дышишь телом
Брось свой пустой лист
Твари не ходят в белом
А мы не ангелы, парень
Нет, мы не ангелы
Темные твари
И сорваны планки нам
Если нас спросят
Чего мы хотели бы
Мы бы взлетели
Мы не ангелы, парень
Нет, мы не ангелы
Там на пожаре
Утратили ранги мы
Нет к таким ни любви не доверия
Люди глядят на наличие перьев
Мы не ангелы, парень.
 

Закончив песню, он отдал парню гитару и прямо посмотрел мне в глаза, а я впервые не отвела взгляд. Он улыбнулся и, встав, направился ко мне, зомбированная этим взглядом я пропустила то, как напрягся Никита, прижав меня сильнее.

– Вы позволите украсть вашу даму, – подойдя к нам, спросил Волков, глядя на.

Скворцова, а он сжал мою руку, заставив вскрикнуть. Земные глаза превратились в лезвия, – отпустите девушку, – и это уже была не просьба, это был приказ, угроза.

– А если не позволю, сержант? Доложите начальству? – встав напротив Саши, насмешливо поинтересовался Никита, вот только это была не шутка, он был серьезен.

– Предпочитаю решать свои проблемы самостоятельно, – отчеканил Саша.

На нас начали поглядывать, друзья Никиты стали подниматься, а вот это уже плохо.

– Я не прячусь за спины дружков, – окончил свою фразу Волков. Все, сейчас пойдут трупы. Скворцова нельзя было обвинить в трусости, кого угодно, но не его, лично видела как он за девушку вступился, когда на ее гопники напали, чего греха таить, я и есть та девушка, с тех пор по вечерам избегаю неосвещенных мест, мне повезло тогда, он с тренировки возвращался.

Никита схватил Сашу за грудки, отдать сержанту должное, он не дрогнул, лишь ухмыльнулся и спросил:

– Привыкли играть на публику? – глаза Скворцова блеснули решительностью. Он нанес удар, Саша увернулся. Надо это прекращать.

– Сержант, вы хотели поговорить? – Волков посмотрел на меня и его глаза потеплели. – Никит, все хорошо, сержант меня проводит, – сжав его руку и поймав его взгляд, заверила я. Он неохотно отошел от сержанта, и посмотрел на меня с обидой, да жуткая ситуация. Я еще раз легко сжала руку Никиты и подошла к сержанту.

– Мы можем поговорить здесь? – я постаралась сделать голос как можно холоднее.

– Нет, Анна, это конфиденциальный разговор, – улыбнувшись, сказал он, да уж, а я уже таю как пломбир на солнцепеке. Тряпка!

– Только недалеко, – сдавшись, проговорила я. И оглянулась на Никиту, который сжимал кулаки в бессильной злобе. Да что с ним такое? Раньше я за ним такого не наблюдала. Быстро отвела взгляд и, поравнявшись с Сашей, пошла навстречу к серьезному разговору.

Волков привел меня на небольшой холм, и остановился, смотря вдаль. – Анна, – произнес он, спустя какое-т время, и я непроизвольно вздрогнула. – Анна, мы с вами взрослые люди, по крайней мере я, и считаю, что не стоит от вас скрывать истинного положения вещей, – сказал он и подошел ближе, а я молилась лишь бы не упасть. – Чувствую себя мальчишкой, – скорее для себя произнес он, я подняла голову. – Вы мне нравитесь, Аня, – как? Как всего одной фразой можно выбить почву из-под ног? Боже, Как? Этого просто быть не может!

Я стояла как громом пораженная. Может, послышалось? Ведь нельзя влюбиться за три дня? Нельзя, правда? Я заплакала. Никогда не понимала, выражения:

«Слезы радости», и вот теперь сидя перед самым любимым человеком, я буквально рыдала, как наивная героиня глупой романтической комедии, от счастья. Любовь, что ты делаешь с избранными тобой? Сколько всё продолжалось, не знаю, очнулась я в объятьях Волкова, он гладил меня по голове и говорил, говорил, что не бросит, что мы уедем вместе. А я просто молчала, слова были излишни. Мне хотел смеяться, плакать, танцевать, петь – истерика, если одним словом.

Он проводил, как и обещал до дома. Я просто рухнула на кровать и тьма…

* * *

Проснулась от грома, жуткого грохота, который раздавался снаружи. Дождь что ли пошел? Открыв глаза, взглянула в окно, вроде светло. А где хозяйка? Раздался еще один взрыв, меня оглушило ненадолго, найдя первую попавшуюся одежду, я начала приводить себя в порядок. В комнату вбежала Замира.

– Анечка, прячься на нас напали, – произнесла она с акцентом, немного торопливо, в ее глазах плескался страх, и я поняла, что это не шутка, до этого не верилось, что что-то подобное может произойти.

– Давай быстрее, что ты застыла? – говорила она.

Война? Какая война? О чем речь? Надо прятаться. А как же наши? Саша? Саша!!! Он там надо бежать, помочь.

– Куда ты, глупая? – ухватив меня за рукав, спросила хозяйка.

– Саша, Саша, – только и повторяла я, а у самой руки трясутся и слезы из глаз. Паника. Жуткая паника охватила меня.

– Тебя же убьют, – сказала Замира. – Успокойся сначала, – какой там успокойся, меня такая дрожь охватила, что со стороны это больше было похоже на припадок. Глаза застелила непроницаемая пленка, и в голове билось лишь одно слово: «Саша».

Стало внезапно мокро и холодно, это хозяйка, чтобы привести меня в чувство выплеснула на меня кувшин с водой, что стоял у меня на тумбочке. Помогло, дрожь спала, взгляд прояснился. Так, нас же учили как вести себя при непредвиденных обстоятельствах. А война считается непредвиденным обстоятельством? Так, главное не паниковать, эвакуировать мирных жителей и оказывать всю необходимую помощь.

– Замира, прячьтесь, – сказала я и начала оглядываться, в поиске вещей способных обезопасить меня, когда я выйду из дома.

– Деточка, мне – то зачем прятаться? – спросила она.

– Как зачем? – отвлекшись от поисков, переспросила я. – Они же убить Вас могут.

– Ну и что, – добродушно сказала она.

Я посмотрела на эту женщину и впервые начала ее пристально разглядывать.

– Это из-за мужа? – высказала я предположение.

Она подняла на меня взгляд, своих темных глаз, и улыбнулась.

– Вот, ты сейчас за своим Сашей пойдешь? – я кивнула. – Любишь его? – красный румянец стал ответом на вопрос. – Сколько лет то тебе?

– Девятнадцать.

– Мне тогда восемнадцати не было, когда я Темира встретила, – начала она свой рассказ, и я, понимая, что сейчас не время и не место, затаив дыхание, слушала, потому что была уверенна, что, не узнав ее историю сейчас, не узнаю никогда. А за окном взрывались гранаты, раздавался свист пуль, кричали люди, а я отдавала дань этой женщине, которая на столь короткий срок стала мне родной. – Влюбилась, через месяц свадьбу сыграли. Как он меня любил! Каждый день подарки дарил. Слова, какие говорил! А потом забрали его на очередную войну, мне тогда восемнадцать исполнилось, ребенка мы ждали. Я ему говорила: «Не иди, у тебя ребенок будет», а он мне: «Замира, что потом о его отце говорить будут? Что он трус? За ребенка прячется? Нет, Замира, пойду. И героем стану, что бы ты и мой мальчик гордились, чтобы все соседи говорили: „Вон, ребенок Темира идет, героя войны“». И я отпустила его. Шли месяцы, он писал часто, я уже на седьмом месяце была, когда письмо пришло, – тут она остановилась, побледнела. – Умер мой Темир, героически побежал на врага с гранатой в руках, даже хранить нечего было. Я так его любила, что от горя выкидыш у меня случился. Так что Анечка, я давно умерла уже, а ты беги, спасай своего, может так лучше будет. – Я встала, побежала к двери обернулась и увидела эту отмеченную клеймом печали и горя женщину, свет из окна освещал ее красивое и грустное лицо, она сидела на кровати и смотрела в окно своими карими глазами, полными непролитых слез. Вот она истинная печаль.

– Замира, – окликнула ее я, она повернулась, улыбнулась мне своей грустной улыбкой, я подбежала к ней обняла и, поцеловав в щеку, сказала:

– Жди меня, я за тобой вернусь, – она же промолчала, зная что, скорее всего мы больше не увидимся.

– Удачи, Аня, храни свою любовь, – под эти пожелания я выбежала из дома, роняя слезы, от безысходности и этих слов которые были произнесены как прощание.

Бежать, бежать, главное бежать. Говорила я, себе удаляясь от дома Замиры, в воздухе стояла пыль, я пыталась разглядеть хоть кого-то из наших. Увидев впереди человека в нашей военной форм, я подбежала к нему. Он был мертв. Сняв каску я, закрыв себе рот рукой, старалась не закричать, это был Стас, веселый парень, который постоянно шутил, и улыбка не сходила с его лица, у него в России девушка была. Дрожащими руками я надела каску, потом сняла бронежилет и проделала тоже самое с ним, взяв автомат и проверив наличие патронов, последний раз взглянула на Стаса: «Пусть земля тебе будет пухом». И побежала, стрелять я умела довольно хорошо. Главное не паниковать и найти Сашу.

Пробегая мимо дома, меня схватили за руку, я начала отбиваться, когда услышала:

– Тихо, тихо, свои, – повернулась, посмотрела, действительно свои, Иван, Никита, и еще пару ребят, которых я неоднократно видела.

– Анька, ты что ли? – спросил Никита Скворцов.

– Угу.

– Ты что тут делаешь, дура? – поинтересовался Иван.

– Помогаю.

– Помогает она, – сказал один из неизвестных, – ты хоть стрелять умеешь?

– Представь себе.

– Ань, ты бы спряталась, они девушек не любят, давай беги отсюда мы прикроем, – взяв меня за руку, сказал Никита.

– Нет, Никит, я никуда не пойду. Знаю, что дура, не могу. Ты Сашу не видел? – задала я интересующий вопрос. Как же я боялась услышать ответ.

– Вот оно что, – разочарованно произнес Никита. – Видел я твоего Сашу, вон он оборону держит, – указав пальцем, направление сказал он. Я посмотрела, и действительно вон он. Спасибо, Господи.

– Я пошла.

– Куда ты пошла? – спросил Некит.

– Туда, – глупо ответила я.

– Я тебя одну не пущу, со мной пойдешь. Славик, Миха, за мной, – скомандовал он. – Держись за меня, поняла? – я кивнула и наша процессия двинулась. Кругом только пыль и пули. Сколько же у них пуль? Идти было не так далеко метров сто, не помню, как дошли, помню лишь, как Скворцов крикнул, – Волков к тебе тут посылка рвется, – и я увидела Сашу, он посмотрел на меня, сказал что матерное, но подбежал и обнял.

– Дурочка, ты, что тут делаешь? – спросил он беззлобно.

– Тебя спасаю, – он улыбнулся.

– Зайди в дом, поняла? И ни шагу! – да, знаю, хватит на меня сегодня геройств и глупости.

Все смешалось в один ком, выстрелы, взрывы, крики раненных, голоса живых и спина закрывающая весь этот беглам от меня. Раненых заносили в дом, я же пыталась оказывать им первую медицинскую помощь. Помню, что что-то зашивала, прикладывала, мазала, но резко остановилась. А причиной была тишина, абсолютная. Надо посмотреть, я взглянула в окно ничего не видно, ладно, приоткроем дверь, вдруг кому-то помощь нужна. Открываю дверь и вижу трупы, одни трупы, кругом. Саша? Где он? Открыла посильней, а нет, есть еще живые. Они стояли чуть поодаль, четверо выжавших, я облегчено выдохнула среди них был и мой парень. Врагов не было видно. Неужели все закончилось? Слава Богу!

Они повернулись в сторону дома, увидели меня в дверях, Волков улыбнулся, и все ужасы были забыты. Жив…

Он шел ко мне…. Я заметила, что к нам летит что-то темное, только я открыла рот, чтобы сообщить об этом, как Саша повернулся, на мой взгляд, и крикнул:

– Ложись!!! – но я не могла двигаться, время замерло для меня я начала опускаться, не отрывая взгляда от любимого и мое сердце разорвалось, под заключительный аккорд гранаты которая cдетонировала в метре от Саши… Был и нет… Как быстро умирают люди… И как фанфары на заднем плане крошечными осколками разлетелся дом Зарины. Концерт сыгран, занавес.

Меня оглушило, я не слышала ничего из происходящего вокруг, лишь звук разрывающегося на куски сердца звучал у меня в голове. И боль… Жуткая боль, намного сильнее физической, которая не заживет никогда, душевная. А в голове билась в истерики лишь одна мысль: «Я так и не сказала, что люблю».

Я так и сидела на крыльце дома, смотря на то место, где раньше находился ОН, не хочу произносить имя, это слишком для меня. Находился, жил, любил, прошедшее время…