Текст книги "Клиника в океане"

Автор книги: Ирина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Но все было бесполезно: старшая медсестра решила, что не оправдала своего высокого поста – гида нашей маленькой группы, – и, видимо, намеревалась продолжать самобичевание. Решив немного срезать путь, мы пошли по узкой улочке, где еще днем шастали тучи туристов, а сейчас, как назло, все словно вымерли. Сгущались сумерки, и я почувствовала некую неуверенность. Я то и дело оглядывалась. Как вскоре выяснилось, я не заболела паранойей. Внезапно на дороге появилась темная фигура, и я услышала чей-то насмешливый голос. Наверное, низкорослый мужчина, которого я увидела первым, сказал что-то смешное, потому что к его грубому хихиканью тут же присоединились еще несколько голосов, и вскоре с полдюжины индийцев далеко не самого дружелюбного облика стояли на нашем пути. Мы никак не избежали бы столкновения. Люди эти явно были подшофе, и весьма прилично.

– Не смотрите на них! – прошептала Сарика, и я поняла, что она в ужасе. Находясь на отдыхе, пребывая в благодушном, расслабленном состоянии, меньше всего ожидаешь неприятностей, но они порою все же случаются.

– Я проходила курсы самообороны, – пробормотала Люсиль, – но нас не учили справляться одновременно с таким количеством народу!

– Думаю, – заметила я тихо, – не стоит их провоцировать, может, все обойдется? Чего они хотят, Сарика?

– Поразвлечься, – тихо ответила та. – И только Аллах знает, что они под этим подразумевают!

– Ничего хорошего, это точно! – отозвалась Люсиль, покрепче сжимая в руках свой пакет. На базаре она прикупила тяжелую бронзовую статуэтку бога Шивы, и она, при необходимости, вполне сошла бы за оружие.

– Надо позвать на помощь! – пискнула Нур, и в ее голосе зазвучали панические нотки.

Я подумала, что ее идея, пожалуй, самая лучшая, как вдруг где-то позади нас послышались чьи-то тихие шаги. Этого еще не хватало – нас уже обложили со всех сторон?! Резко обернувшись, я остолбенела.

– Ой, это же Фэй Хуанг! – снова пропищала Нур, и я одарила ее изумленным взглядом – значит, юной иорданке известно имя китайца? – Что он тут дела...

Закончить Нур не успела, потому что мужчина, бесцеремонно отодвинув ее в сторону, словно какую-то помеху, выступил вперед и встал лицом к лицу с «игриво» настроенной толпой.

– При всем моем уважении к кун-фу и дзюдо, – тихо сказала Люсиль, – их слишком много!

Меня заинтересовал вопрос – что вообще делает здесь этот парень? В стечение обстоятельств я категорически не верю и считаю, что у всего на свете есть своя причина. Причины появления на темной тропе знакомого китайца были мне неведомы.

Индийцы не ожидали вторжения представителя мужского пола, но заметно расслабились, увидев, что он – один. Они что-то закричали ему, размахивая бутылками с какой-то «веселящей» жидкостью. Китаец молча, с интересом оглядывал разгулявшихся хулиганов, словно находился в зоопарке, наблюдая за беснующимися в клетке мартышками.

– Они предлагают ему поделиться, – сообщила вполголоса Сарика.

– Поделиться – чем? – с опаской поинтересовалась Нур.

– Нами, очевидно, – пожала плечами француженка.

В этот момент один из парней, осмелев, выступил вперед и вплотную приблизился к китайцу. Тот стоял не шелохнувшись, словно намертво врос в пыльную песчаную тропинку. Однако эта неподвижность оказалась обманчивой: стоило индийцу протянуть руку, как одним молниеносным движением Фэй Хуанг ухватил его за кисть и перебросил парня через себя – я едва успела отскочить, когда челюсть незадачливого любителя приключений хрястнулась о твердую землю в опасной близости от моей левой кроссовки. Показное дружелюбие местных как ветром сдуло, и они ринулись вперед – все одновременно, совсем не как в индийских фильмах, там они дерутся строго по очереди, что всегда позволяет главному персонажу легко разделаться с врагами, спасти героиню и скрыться за горизонтом. Прекрасно понимая, что нашему неожиданному спасителю не помешает никакая посильная помощь, я огляделась по сторонам в поисках подходящего «оружия», успевая при этом одним глазом следить за ходом драки. Справлялся наш китаец лучше, чем можно было бы от него ожидать – драчуны так и летали туда-сюда вверх тормашками, оглашая окрестности громкими яростными воплями, в то время как Фэй Хуанг до сих пор не произнес ни слова. Я даже заподозрила бы, что он немой, если бы собственными глазами не видела, как он премило общался с индийскими рыбаками на пирсе.

Наконец я обнаружила кое-что подходящее – длинную сучковатую палку, валявшуюся неподалеку на тропе. Похоже, мы с Люсиль думали одинаково: наши взгляды встретились, и она едва заметно кивнула, обмотала вокруг своего бронзового Шивы пакет и поудобнее взяла его в руку. Мы с ней быстро приспособились к обстановке и принялись действовать весьма слаженно: Фэй Хуанг швырял очередного разбойника на землю, а мы с Люсиль его «добивали». Казалось, бой этот длится уже целую вечность, но на самом деле все продолжалось не более двух-трех минут. Оставшиеся невредимыми индийцы наконец сообразили, что они совершили крупную ошибку, недооценив противника, и предпочли отступить, волоча за собою своих побитых собратьев. Оглянувшись на Сарику и Нур, я поняла, что они все это время простояли в сторонке, дикими глазами следя за происходящим, – менталитет восточных женщин не позволил им вмешаться в драку. Посмотрев друг на друга и широко улыбнувшись, мы с Люсиль почувствовали себя героинями-амазонками из древнегреческих мифов, победившими многочисленную вражескую армию, – ну, не без помощи азиатского Геракла, надо признать.

– Это было... просто потрясающе! – воскликнула темпераментная француженка, подскакивая к Фэй Хуангу и хватая его за руку. – Как в кино, честное слово!

Я подозреваю, что далеко не все жители Поднебесной – прирожденные Брюсы Ли, но нам и впрямь повезло, что наш китаец оправдал наши ожидания.

– Спасибо, мистер Хуанг, – присоединилась я к Люсиль в изъявлении благодарности. – Вы были...

– Великолепны! – уже вполне оправившись от шока, перебила меня Сарика. – Потрясающи! Невероятны!

Нур молча таращилась на всех нас, не будучи в силах вымолвить ни слова, – судя по всему, на нее этот случай произвел гораздо большее впечатление, и я уже начала всерьез опасаться за состояние ее нервной системы. Фэй Хуанг слегка пожал плечами и, к моему полному изумлению, ответил:

– Не за что.

– Говорила же я, что он не немой! – вырвалось у меня.

– Что-что? – переспросила Люсиль, и я сообразила, что произнесла эту фразу по-русски.

– Думаю, вам лучше поторопиться, – продолжал Фэй Хуанг, даже не попытавшись выяснить, что же я имела в виду. – Уже совсем темно, и если вы желаете снять комнату в отеле, то...

Я отметила, что китаец говорил с акцентом, но совершенно правильно – с точки зрения грамматики. Это показалось мне удивительным – как, впрочем, и все остальное, связанное с этой таинственной личностью.

– А вы... разве к нам не присоединитесь? – разочарованно спросила Люсиль.

– К сожалению, у меня дела. До встречи на судне.

С этими словами наш Джеки Чан растворился в сумерках.

– Вот это приключение! – воскликнула француженка: из всей нашей компании именно она, похоже, опомнилась быстрее других. – Мы сделали это, да?!

Сарика тихо засмеялась – энтузиазм Люсиль не мог не передаться и ей.

– Но каков, а? Я-то думала, эти пожиратели лапши ни на что не годятся, кроме как на приготовление этой самой лапши... Ладно, не пора ли нам припустить бегом к набережной?

– И поскорее! – поддержала ее Нур, наконец обретшая дар речи. – Я не переживу еще одного подобного приключения! – и она наградила француженку укоризненным взглядом.

Оказавшись на набережной, мы почти сразу же поймали такси. Словоохотливый водитель всю дорогу выяснял нашу подноготную, поэтому нам пришлось лавировать, дабы не выдать ему каких-либо секретов «Панацеи» – ведь мы подписали соответствующие бумаги! Когда таксист узнал, что мы намереваемся снять апартаменты в каком-нибудь приличном отеле, он тут же заявил, что у него есть друг, «практически брат», владеющий отличным тихим пансионом на побережье, и что берет этот человек совсем недорого.

Последний аспект интересовал меня в гораздо меньшей степени, нежели прежде: пересчитав свою первую зарплату, я ясно поняла, почему все обитатели «Панацеи» так крепко держатся за свою работу и даже Сарика, очень привязанная к семье, согласна проводить по полгода в море, вдали от мужа и детей. Но было уже поздно, мы страшно вымотались, и мысль о долгих поисках ночлега вызывала ужас в наших душах. Так что решено было ехать к «брату»-другу Амира – так звали нашего водителя.

Добродушный толстяк принял дам с истинно восточным гостеприимством и проводил нас на второй этаж небольшой виллы. Он предоставил нам трехкомнатные апартаменты, стоившие, как и обещал Амир, сущие копейки. Правда, из окна мы не видели океана, но это, надо сказать, было и к лучшему: за долгое время моего пребывания на борту «Панацеи» этот вид мне уже так приелся, что я лишь обрадовалась – окна выходили на небольшой садик, полный цветущих азалий и прочих экзотических цветов. С пляжа доносилась приглушенная музыка: по пути в пансион Амир предупредил нас о том, что Гоа «никогда не спит».

Нур приняла душ и сразу же отправилась на боковую, а я, Люсиль и Сарика, несмотря на поздний час, уселись на большой террасе. Купив у хозяина бутылку вина, мы с Люсиль разлили его в бокалы. Сарика воздержалась от спиртного, но это ничуть не помешало ее участию в нашей оживленной беседе.

– Вы такие храбрые! – сказала она вдруг посреди веселого разговора. Мы с француженкой переглянулись: старшая медсестра впервые выразила свое отношение к нашему поведению во время «вооруженного конфликта» с местным населением. – Ничуть не хуже, чем этот китаец! – продолжала восхвалять нас она. – Я прямо-таки окаменела – понимала, что нужно что-то делать, но не могла сдвинуться с места, а вы...

– Думаю, это от недостатка воспитания, – ухмыльнулась Люсиль, делая большой глоток и прикрывая глаза от наслаждения. – В смысле, нашего с Агнией воспитания, конечно. Вы с Нур к подобному обращению не привыкли, вы всегда ведете себя благопристойно... А вот попробуйте-ка пройтись по Парижу вечерком, особенно прогуляться по так называемым национальным кварталам – там просто не выжить, если ты не умеешь защищаться!

– Ни за что не поверю, что вы живете в одном из таких мест! – сказала я.

– Теперь-то нет, разумеется, я могу себе позволить дом с консьержем и с видом на Сену. А вот почти тридцать лет тому назад, будучи начинающим врачом, я скиталась по съемным квартирам, и далеко в не самых благополучных районах, уж можете мне поверить!

– Значит, вы не всегда занимались пластической хирургией? – уточнила Сарика.

– Бог с вами, конечно же, нет! – всплеснула руками Люсиль. – Я мечтала... как это... спасать мир, нести людям свет и просвещение – в общем, глупая совсем была, жизни не знала.

Я внимательно посмотрела на француженку: в ее голосе вдруг зазвучала настоящая тоска.

– Я три года провела в Южной Америке, практически в джунглях, – продолжала она мечтательно, словно воспоминания о тех днях были самыми лучшими в ее жизни. – Там было так тяжело – просто ужасно тяжело, невозможно работать...

– Почему?

– Да потому... Мы с трудом добывали лекарства, давали взятки таможенникам, чтобы «освободить» оборудование и медикаменты, собирали коку с местным населением...

– Коку?! Это... кокаин, что ли? – переспросила Сарика, широко раскрыв свои и без того огромные глаза.

Люсиль лишь усмехнулась:

– Нам требовались обезболивающие средства, а таможенники здорово подворовывали, вот и приходилось, как говорится, использовать то, что было под рукой. Местные жили тем, что выращивали коку, и нам тоже немного перепадало, потому что они в нас нуждались, ведь во всех окрестных деревнях был всего один знахарь – без медицинского образования, свято веривший в духов природы и лечивший с помощью заговоров и молитв. Так что дружеские связи с тамошним наркокартелем неплохо нам помогали.

– Наркокартелем?! – Сарика выглядела шокированной. – И вы... не боялись?

– А чего бояться-то? – пожала плечами Люсиль. – Делить нам было нечего, а местные жители гораздо больше опасались совершенно другого...

Она неожиданно прервалась, однако Сарика, отличавшаяся вниманием к деталям, решила уточнить:

– И чего же они боялись больше, чем наркодельцов, – вашего знахаря-колдуна?

Люсиль ответила не сразу:

– Там был один человек... Его называли «Тот-кто-живет-на-горе».

– Длинноватое имечко! – усмехнулась я, пытаясь как-то разрядить сгустившуюся атмосферу беседы.

Люсиль вполне серьезным тоном продолжила:

– Вот его-то местные и боялись по-настоящему. Он казался им чем-то вроде злобного бога – есть в мифологии индейцев аймара один такой бог, по имени Чинчакамак...

– А он и в самом деле жил на горе? – вновь подала я голос. Замешательство словоохотливой Люсиль заинтриговало меня не на шутку: обычно она любила поболтать и всегда радовалась, когда ей удавалось привлечь внимание благодарных слушателей.

– Да, – кивнула француженка. – На горе стоял его дом, и к этому месту не смел подойти ни один местный житель. Люди, работники «Того-кто-живет-на-горе», иногда спускались за провизией, и все предпочитали держаться от них подальше. Те, кто когда-то ушел работать к этому человеку, обратно уже не возвращались. Когда из окрестных деревень пропадали люди, ходили слухи, что их забрал «Тот-кто-живет-на-горе».

– А куда же смотрела полиция? – удивилась я. – Разве их не искали?

– Полиция? Не смешите меня – полиция в Боливии годна только для сбора дани с фермеров, выращивающих коку! Кроме того, они и сами боялись «Того-кто-живет-на-горе», и ничто на свете не могло бы их заставить перейти ему дорогу. Странное то было место... Даже не представляю, почему я там задержалась так надолго!

– Как же вас вообще занесло в такую даль? – удивилась Сарика.

– Да по молодости, по дурости все, конечно. Но это – только поначалу. А потом я влюбилась.

– В Южную Америку? – уточнила я.

– Да нет же! – рассмеялась Люсиль. – В главного врача нашей клиники в джунглях! Боже, какой он был... Вы даже не представляете – казалось, ему все было по плечу. Себастьян умел лечить без лекарств, лишь с помощью каких-то трав и корешков, о которых мы и слыхом не слыхивали. Он сам добывал змеиный яд, мог накормить целую больницу, если «вертушки» с провиантом не прилетали вовремя... В общем, не человек, а какое-то высшее существо – в буквальном смысле слова! Знаете, как мы его называли между собой? Сан-Себастьян, то есть Святой Себастьян. Я бросилась в эту страсть с головой – даже не подозревала, что способна на подобное безумство!

– Как же это прекрасно! – растроганно проговорила Сарика, и я готова была поклясться, что в уголках ее темных глаз блеснули слезы умиления. Это меня не удивило. За время общения с индийцами и арабами я успела прийти к выводу, что, несмотря на свой вспыльчивый, порой даже свирепый нрав, они – люди весьма сентиментальные, готовые расплакаться при любой подходящей возможности. Правда, так же быстро они и преодолевают эти неожиданные приступы слезливости.

Мы немного помолчали, и во время паузы я вспоминала о том, как впервые повстречала Шилова. Тогда мне и в голову не могло прийти, что дело закончится штампом в паспорте!

– Люсиль, а как давно вы работаете на «Панацее»? – спросила я, решив, что, раз уж француженку потянуло на откровенность, можно выудить у нее что-то действительно стоящее.

– Недавно, – ответила она, слегка удивившись. – А что?

– Ну, а все-таки?

– Около года... Нет, месяцев девять, я думаю. Черт, за это время вполне можно родить!

– А у вас есть дети? – тут же оживилась Сарика.

Произошло как раз то, чего я опасалась: индианка, скучавшая по своей семье, радостно извлекла из сумочки увесистую пачку фотографий всей своей многочисленной родни и принялась подробно рассказывать нам о каждом из них. Я старательно делала вид, что меня это совсем не раздражает, даже попыталась изобразить заинтересованность, но в глубине души ругала старшую сестру на чем свет стоит – ведь она сорвала мой план «допроса» Люсиль! С другой стороны, вряд ли француженка узнала многое о том, что происходит на борту, за столь короткий срок ее работы. Последним, кто пропал с борта корабля, был Петер Ван Хассель. Еленин не уточнил, когда именно это произошло, но, если рискнуть...

Сарика наконец перестала охать и ахать над фотографией своего младшенького, и я сочла возможным вернуться к интересовавшей меня теме. Разумеется, я не могла напрямую спросить, были ли знакомы эти женщины с доктором Ван Хасселем, поэтому начала издалека:

– Знаете, я еще совсем недолго работаю на «Панацее», но многое мне кажется странным...

– Странным? – удивились одновременно Люсиль и Сарика.

– Ну вот, например, почему – именно корабль? Можно же воспользоваться услугами обычной больницы... ну, пусть о-очень дорогой больницы, учитывая наш специфический контингент. Зачем тратить лишние деньги, отрываться от друзей и родных – не понимаю!

Сарика чуть нахмурилась, но тут же улыбнулась и ответила:

– В чем-то вы, конечно, правы, наши клиенты вполне могли бы позволить себе самые лучшие услуги в любых клиниках мира. Однако лишь небольшое количество этих заведений способны обеспечить им такую конфиденциальность, как наша «Панацея». На берегу никто не застрахован от камер папарацци, ведь за этими людьми охотятся, они «светятся» в новостях и светской хронике, поэтому каждое их мало-мальски важное «телодвижение» зачастую чревато серьезными последствиями. Вот, скажем, богатые арабские и индийские семьи свято блюдут чистоту и непорочность своих девиц, но времена изменились, и девушки уже находятся далеко не под таким сильным влиянием своих отцов и матерей, как пятьдесят или даже двадцать лет назад. Они учатся в смешанных школах и университетах, ездят отдыхать группами, включающими в себя молодых людей обоих полов, и, как результат... возникают нежелательные беременности. Вы можете себе представить, что это означает для всеми уважаемой состоятельной семьи? Это такой позор, который в старину можно было смыть только кровью развратницы! Но, как я уже говорила, времена сейчас не те – и слава Аллаху! Аборт стал хорошим выходом из сложившейся ситуации, и вот такие девушки попадают к нам. Или, допустим, если аборт делать поздно, мы позволяем им рожать на борту, а потом – на усмотрение семьи – нежеланного ребенка пристраивают в хорошие руки. И, заметьте, никто ни о чем не догадывается, а девушка возвращается в свою страну такой же непорочной, какой была до беременности! Ее можно выгодно выдать замуж, и ничьи толки и слухи не наведут ее мужа на мысль, что его невеста когда-то скомпрометировала себя: все, что случается на «Панацее», на ней же и остается.

– Хорошо, – согласилась я, – насчет родов и абортов понятно, но ведь мы проводим и другие операции, не связанные с возможностью нежелательной огласки, коронарное шунтирование например...

– Вы ошибаетесь, Агния, – перебила меня Сарика, – огласка может повредить не только оступившимся подросткам, но и вполне взрослым и уважаемым людям. Возьмем этого египетского министра, которого мы недавно прооперировали. В его проблеме, разумеется, нет ничего криминального или постыдного, но не стоит забывать и о политической ситуации! Правительство непопулярно – и это живо демонстрирует революция, набирающая силу в этой стране. Тот факт, что у одного из ведущих политиков не в порядке сердце, вполне мог навести оппозицию на мысль о несостоятельности власти вообще! Зато на «Панацее» он не будет опасаться того, что недруги узнают о его неблагополучном состоянии здоровья.

– Ну, теперь ему и это не поможет! – усмехнулась Люсиль.

– Возможно, – кивнула Сарика, – но вины «Панацеи» в этом нет. Или вот, к примеру, знаменитый актер лечился у нас от наркомании – я не назову его имя, ведь все мы давали подписку о неразглашении... Так вот, для его актерского рейтинга огласка могла бы стать просто губительной, но мы помогли решить проблему, не вынося, как говорится, сор из избы. А один французский банкир нуждался в пересадке сердца. Его репутации «акулы финансов» тут же пришел бы конец, едва лишь конкуренты, вкладчики и акционеры узнали бы о том, что он уже одной ногой в могиле и не в состоянии полноценно вести дела. Кроме того, «на берегу» ему пришлось бы долго ожидать подходящего органа, а на «Панацее», где отсутствует контроль со стороны какого-либо государства и действует лишь закон денег, этот банкир получил все и сразу. Для всех остальных он просто «уехал на отдых» и вернулся вполне здоровым, вот с новыми силами и взялся за дело. Я уже не говорю о бесчисленных звездах шоу-бизнеса – они приезжают сюда, чтобы омолодиться, поправить фигуру или лицо, причем в обстановке строжайшей секретности! Теперь вы понимаете, почему руководство так тщательно охраняет тайну каждого пациента?

Действительно, в объяснениях Сарики имелся смысл, хотя ничего нового я, пожалуй, не узнала, ведь Еленин уже вкратце ввел меня в курс дела. Нужно было как-то перевести стрелки на пропавшего врача, и я не изобрела ничего лучшего, как поинтересоваться:

– Кстати, этот кардиолог... Роберт Дрейк, кажется?

– Который оперировал министра? – уточнила старшая сестра.

– Да, он давно на «Панацее»?

– Пару лет, наверное, – пожала плечами Сарика. – А что?

– Да нет, ничего, просто мне интересно, сколько всего кардиохирургов на корабле?

– В данный момент – только один, к сожалению, но, я полагаю, руководство решит этот вопрос в самое ближайшее время.

– А прежде их было больше?

– Двое, – ответила Люсиль вместо Сарики. – Когда я пришла сюда работать, на «Панацее» имелось двое кардиохирургов, и один из них был довольно-таки известным человеком.

– Да, – согласилась с ней Сарика, слегка погрустнев, – доктор Ван Хассель. Отличный был специалист, да и человек тоже...

– Был? – поспешила ухватиться я за это слово.

– К несчастью, доктор Ван Хассель пропал несколько месяцев тому назад – нас всех это просто потрясло!

– Могу себе представить! Как же это произошло?

– Никто точно не знает, – вновь вмешалась Люсиль. – Он сошел на берег в Александрии, и с тех пор о нем никто ничего не слышал.

– Да, странное это дело! – развела руки в стороны Сарика. – Имран Хусейн буквально с ног сбился, разыскивая его. Мы прождали Ван Хасселя четверо суток, все надеялись, что он появится, но все было тщетно.

– Раньше с ним нечто подобное случалось? – спросила я.

– Никогда! Доктор Ван Хассель – прекрасный врач, семьянин, бордели не посещал, да и Египет – не совсем то место, где можно ожидать найти подобные развлечения. Так что это просто мистика какая-то!

Француженка слегка скривилась, но я не поняла, была ли вызвана эта гримаска словами старшей сестры или вкусом вина, которое Люсиль в этот момент пригубила.

– Может, он поссорился с кем-то на борту? – предположила я.

– Поссорился? – удивилась Люсиль. – Вы предполагаете, что его...

– Нет, это совершенно невозможно: на «Панацее» нет человека, способного нанести кому-то физический вред! – воскликнула Сарика, энергично взмахнув руками.

Я весьма скептически отнеслась к этому заявлению: ведь совсем недавно Сарика отметила, что на корабле присутствуют люди, имеющие проблемы с законом... На этом наш разговор как-то скомкался, а вскоре и вовсе сошел на нет. Мы посидели на террасе еще минут десять, затем Люсиль предложила нам последовать примеру Нур и отправиться спать.

– Ой, Люсиль! – вдруг воскликнула Сарика, обернувшись к ней. – А что же случилось дальше с тем парнем, Святым Себастьяном?

– С Себастьяном? Да ничего: я выскочила за него замуж после трех месяцев знакомства. Разумеется, этот брак недолго продержался. Он до сих пор шатается по каким-то джунглям и лечит всех подряд, а я, к счастью, уже всем этим переболела – и безумной страстью, и благотворительной медициной «для бедных»...

* * *

Следующий день мы посвятили отдыху на пляже – загорали, объедались сочными экзотическими фруктами, которые разносили дети и женщины на больших деревянных лотках, пили безалкогольные коктейли – вкуснее этого я никогда не пробовала – и, само собой, купались. Потом решили отправиться на поиски какого-нибудь приличного заведения и пообедать. Можно было, конечно, пойти по легкому пути и поесть в наших апартаментах, тем более что хозяин настойчиво нас приглашал, но Люсиль, страдавшая, как я уже успела понять, тягой к приключениям, наотрез отказалась.

– Каждый день нужно узнавать что-то новое! – назидательно сказала она. – Не понимаю людей, постоянно отдыхающих в одних и тех же местах. Они останавливаются все в тех же отелях и ужинают в одних и тех же ресторанах. У каждого человека в душе живет исследователь, но собственная наша лень заставляет его сидеть тихо на самом «дне» души и не высовываться! Давайте пройдемся по улицам и поглядим, на что глаз упадет, а?

По выражению лица Нур я поняла, что она вовсе не желает становиться исследователем и с удовольствием вернулась бы в наши апартаменты. Я от всей души пожалела девушку. Во-первых, ей, воспитанной в строгих традициях ислама, пришлось купаться в одежде, хоть она и уверяла, что это был «пляжный» вариант. Кроме того, Нур здорово обгорела, что немало меня удивило, ведь она, казалось бы, должна хорошо переносить жару и солнечные лучи. В общем, девушка выглядела уставшей, расстроенной и красной, как вареный лобстер. Тем не менее она отказалась возвращаться в одиночку и мужественно потащилась за нами в хвосте. Люсиль поистине обладала нюхом на экзотические места. Ей хватало одного взгляда на какое-нибудь заведение, чтобы понять: оно нам не подойдет – по причине антисанитарии, неинтересного меню или недружелюбных официантов. Мы мотались по городку минут сорок, пока наконец не услышали победный клич француженки:

– Здесь! Да, именно здесь мы и пообедаем, – и, взмахнув рукой, словно гостеприимная хозяйка, приглашающая своих гостей войти, она вошла в скромную дверку с надписью «Hot Dinners»[6]6
  «Горячие обеды».


[Закрыть].

Не знаю, что именно привлекло внимание пластического хирурга к этому «общепиту», но мы быстро поняли, что она не ошиблась. Внутри было прохладно, но не слишком. Помещение оказалось больше по размеру, нежели выглядело снаружи, и вмещало примерно двадцать столиков. Пахло сандаловым маслом и розой, а я отнюдь неравнодушна к этим ароматам. Сквозь них пробивался запах готовящихся блюд. Кирпичные стены украшали глиняные барельефы с изображениями индуистских богов и богинь, в висячих подсвечниках горели толстые восковые свечи. За окном день был в самом разгаре, но здесь, в помещении, царил приятный полумрак. Усевшись на массивный резной стул, Люсиль взяла меню.

– Просто умираю с голоду! – простонала она, видимо, позабыв, что именно по ее вине мы промыкались по улицам столько времени. – Сарика, что такое... ладу, например?

С помощью старшей сестры нам удалось выбрать то, что можно было есть, – не слишком острое, не слишком соленое и не чересчур приторное. В ожидании заказа я решила посетить уборную. К моему вящему разочарованию, выяснилось, что для этого требуется выйти на улицу и обогнуть здание. Обходя ресторанчик, я обратила внимание на кафе напротив, с вынесенными на улицу столиками, стоявшими под зелеными навесами. Оно выглядело вполне приятным, и, как я вспомнила, мы миновали его, ведомые неутомимой француженкой. И почему Люсиль его проигнорировала? Да и народу там поменьше... И вдруг я застыла на месте, заметив за одним из столиков знакомую фигуру. Интересно, что тут делает наш шеф службы безопасности? Я не ошиблась, потому что у Имрана Хусейна было на редкость примечательное лицо – худое, выбритое до синевы, с большим носом, впалыми щеками и маленькими цепкими глазками, подмечавшими малейшие детали. Несмотря на то что немногочисленные посетители кафе сидели снаружи, Хусейн отчего-то предпочел устроиться внутри, так что я могла наблюдать за ним через стекло. Шеф службы безопасности о чем-то оживленно разговаривал с мужчиной, сидевшим спиной к окну. Этот тип тоже выглядел весьма колоритно: толстый, с бритым затылком. Он носил длинную белую робу и белую четырехугольную шапочку. Я не видела его лица, но предположила, что собеседник Хусейна – местный. В сущности, в присутствии Хусейна на Гоа не было ничего странного. Я вознамерилась было продолжить поиски уборной, когда увидела кое-что интересное: индиец, сидевший напротив шефа безопасности, вытащил что-то из большой матерчатой сумки, свисавшей со спинки его стула, и подтолкнул это нечто по столу в его сторону. Хусейн аккуратно прикрыл ладонью сверток из газетной бумаги. И что там, интересно? Судя по толщине – возможно, деньги? Если я права, возникает следующий вопрос: за что именно кто-то из местных дает деньги начальнику службы безопасности «Панацеи»? С другой стороны, возможно, я ошибаюсь и в свертке, допустим, просто мобильный телефон, или пачка писем от горячо любимой жены, или Коран, в конце концов, или... да все, что угодно! Тем не менее я заметила, что, несмотря на жару, Хусейн в темном костюме, и это никак не увязывается с вероятностью его краткого отдыха на пляже, а пола его пиджака подозрительно оттопыривается, что говорит о наличии где-то в области его талии пистолета в кобуре. Зачем ему пистолет на курорте, если даже оставить за скобками вопрос о том, допустимо ли вообще ношение с собою оружия во время пребывания на территории иностранного государства?

Раздумывая над этим вопросом, я все же решила продолжить поиски удобств, иначе, не ровен час, Хусейну придет в голову посмотреть на улицу, и тогда он увидит меня, пялящуюся на него через стекло! Туалет я нашла, и он едва ли удовлетворял моим санитарно-гигиеническим требованиям. Это было крошечное помещение с высоким «подиумом», в котором какой-то несомненно пьяный столяр вырезал неровную дырку. Оценив высоту и размер устройства, я вспомнила старый анекдот о гальюне: надо быть гимнастом, чтобы залезть, и снайпером, чтобы попасть. А запах!.. Как бы то ни было, пришлось как-то исхитриться, и я, кряхтя, с трудом вскарабкалась на «постамент»... Вернувшись в кафе, я посоветовала подругам не пытаться повторить мой подвиг. Разумеется, я ни словом не обмолвилась им о том, что увидела вооруженного Имрана Хусейна в компании какого-то подозрительного типа.

* * *

Девушке исполнилось от силы лет семнадцать, и я во все глаза глядела на нее, пытаясь понять – как же ее угораздило забеременеть в таком возрасте и при столь суровом воспитании? Ее звали Малика – фамилию, по понятным причинам, персоналу не сообщили, хотя наверняка руководство в курсе того, какое именно семейство прислало эту девочку, в сущности, еще совсем ребенка, на «Панацею» с целью проведения ей операции аборта. Мне было известно лишь одно: что она из Саудовской Аравии, хотя на борт ее доставили вертолетом из Мумбая. Я впервые видела, как на вертолетную площадку верхней палубы приземляется «чоппер»[7]7
  C h o p p e r – вертолет (англ.).


[Закрыть], как его здесь называли, и поразилась тому, насколько же все-таки огромен корабль, способный принять на борт даже вертолет. Из «вертушки» вышла Малика в сопровождении трех немолодых женщин, как впоследствии выяснилось, не говоривших по-английски. Именно благодаря этому факту мне удалось кое-что узнать о девушке. Как анестезиологу, мне пришлось встретиться с ней, чтобы задать обычные перед проведением любой операции вопросы – о возможной аллергии на наркоз, о хронических заболеваниях и так далее. Беседа проходила в присутствии одной из «надсмотрщиц», как их уже окрестила Нур, и этот факт меня здорово нервировал. Тетка, закутанная не только в абайю и хиджаб, но и в чадру, так что видны были лишь ее густо накрашенные глаза, сверлила меня неподвижным взглядом, словно пытаясь прочесть мои мысли, раз уж она не понимает моих слов. Малика сидела на кровати, обхватив колени руками и положив на них подбородок. Порядок не требовал, чтобы в моем присутствии она была «задрапирована», словно мумия, поэтому на девушке была лишь просторная абайя. Пронзительный взгляд ее гувернантки выражал несомненное неодобрение в отношении роскошной копны распущенных черных волос, волнами спадавших на спину Малики. Она отвечала на мои вопросы кратко, на хорошем английском, не поднимая глаз, устремленных в одну точку на покрывале. Неожиданно Малика едва слышно произнесла: