Текст книги "Венок из одуванчиков"

Возвращение Музы, или Новые приключения Гарри. – Свидание Ганса с мусоркой. – Леня читает Яне лекцию о значении имен. – Немного о быте подмосковного бомжа. – О том, как у Яны появился соавтор

Спала Яна беспокойно и тяжело, что в общем‑то ее не очень удивило – ей частенько снились кошмары. В этот раз ее никто не преследовал и никто за ней не гнался, сон был каким‑то абстрактным, но от этого не менее пугающим.

Ей снилось, что она бродит по заброшенному замку, в котором нет ни души. Она судорожно пыталась найти выход, но в замке было много комнат и еще больше – дверей, так что выйти из него, казалось, невозможно. В этом лабиринте с белыми стенами были окна, но что‑то мешало Яне посмотреть вниз – во сне она почти всегда боялась высоты, даже самой незначительной – всего в несколько подъездных ступенек. Проснулась она, распахнув очередную дверь, такую же безликую, как все остальное в этом белом безумии.

Ганс громко лаял. Телевизор, который Яна притащила из гостиной, тихо вещал не то о рыбалке, не то о рыболовных снастях. Яна по привычке покосилась на стену – у Ольги там висели часы – и, не обнаружив циферблата, потянулась к мобильному, который предусмотрительно положила рядом с кроватью.

– Полшестого, Ганс… – простонала она. – Чего ты разбрехался? Гулять не поведу, хоть завой…

Ганс вбежал в комнату и, перемежая лай тихим поскуливанием, легонько потянул одеяло на себя.

– Ганс, имей совесть… Потерпи еще часок… – умоляюще посмотрела на пса Яна.

Ганс продолжал скулить и стаскивать с Яны одеяло.

– Жалость тебе неведома… – буркнула Яна и выскользнула из‑под одеяла. – Ну пойдем, что с тобой делать, блохастый недоросль…

Заправив ночную рубашку в джинсы, Яна накинула куртку и вышла на террасу. Ганс, вместо того чтобы последовать за ней и радостно завилять хвостом, услышав звяканье собачки на ошейнике, скрылся в рабочем кабинете.

– Чертова шарманка! – в сердцах крикнула Яна. – Ты что, морда мерзкая, шутить со мной собрался?! Мне, по‑твоему, спать не надо? А работать кто будет? Деньги на твою жратву кто заработает?

Ганс, по всей видимости, думал об этом меньше всего. Он высунул морду из комнаты и тихо заскулил, словно приглашая Яну войти.

Рассвирепев, Яна помахала поводком возле его носа, так что Ганс испуганно отпрыгнул, но в кабинет все‑таки зашла.

– Тьфу ты, темень кромешная. Ну и что ты тут увидел? – раздраженно поинтересовалась она, нащупывая выключатель. – Комната как комната. Что ты к ней прицепился?

В комнате действительно ничего не изменилось, кроме одной‑единственной детали: дверца шкафчика, того, что стоял напротив шкафа с книгами, была открыта. Хотя Яна хорошо помнила, что она туда не заглядывала.

Яна покосилась на Ганса, будто собака могла объяснить, что тут произошло. Ей стало не по себе. Все форточки закрыты, а дверь она заперла перед сном. Кто мог залезть в этот шкафчик, кроме местного ворья? Может, не зря Ольга болтала про свою ауру?

– Ну ладно, – пробормотала Яна, пытаясь прогнать суеверный страх. – Если все заперто, а в доме сами собой открываются дверцы, есть несколько вариантов.

Либо это полтергейст, что мы с тобой, – покосилась она на Ганса, – как существа разумные, отметаем… Либо это ветер… но форточки в доме опять же закрыты. Либо это… крысы или мыши! – обрадовавшись собственному открытию, заключила она.

В крысах, разумеется, не было ничего приятного, но все‑таки эти противные хвостатые твари были вполне осязаемы, в отличие от полтергейста, которым ее пугала соседка.

Чтобы проверить свою гипотезу, Яна заглянула в шкафчик. Шкафчик оказался баром с внушающим уважение ассортиментом.

– «Хеннесси», «Багратион», «Куантро», «Бейлис»… – прочитала Яна несколько этикеток. – Ничего себе… Неплохо человек запасся. Особенно если вспомнить, что он сюда почти не приезжает, все больше по командировкам мотается…

Ганс окинул хозяйку взглядом, говорящим: «И что, по‑твоему, я был не прав, что разбудил?»

– Ладно, Ганс, – согласилась Яна. – Беру обратно слова насчет мерзкой морды и блохастого недоросля. Все это странно… И даже очень. Разве только здешние крысы – алкоголики… Теперь уже я вряд ли засну, так что пошли гулять…

На улице брезжили первые проблески рассвета. День, кажется, будет солнечным. Яна, сколько себя помнила, всегда любила лето и всю слякотную осень с безжалостно долгой зимой ждала его прихода. И только в этом году впервые с наступлением теплых дней она не почувствовала ничего, кроме спокойного осознания того, что холода миновали. Даже сейчас, когда природа вокруг расцвела пышным цветом, когда головокружительный запах зелени доносился из каждого двора, Яна чувствовала только мучительное одиночество и желала забыть о том, что это одиночество на нее обрушилось.

«Сама ведь хотела, – горько улыбнулась она, остановившись у худенькой вишни, которую Ганс облюбовал в качестве места для своей «росписи». – Сама хотела в деревню, к тетке, в глушь… Думала, что одной станет легче… Так вот тебе, получай…»

Расслабиться и расхныкаться ей не дала работа, которую, как ни крути, необходимо было сдать в срок. Позавтракав пережаренной яичницей и растворимым кофе, Яна покормила Ганса, перетащила в заросший снытью и кустами малины сад старенькое кресло, пристроила рядом стул, на который водрузила пепельницу, сигареты и мышку, и принялась взывать к Музе.

На этот раз Муза оказалась на удивление отзывчивой, так что Яне даже не пришлось долго кряхтеть, думая, чем в этой главе займется подлец Гарри и его несчастная возлюбленная Анна. После загула с Викторией Гарри почему‑то решил одуматься и стал всячески подлизываться к своей невесте, да так, что Яна даже заподозрила его в искренних чувствах, невесть откуда объявившихся у этого негодяя.

«Не может быть, Гарри, – подумала Яна, отвлекаясь, чтобы прикурить очередную сигарету. – Неужели ты, редкостный прохиндей и бабник, взял да и влюбился? А может быть, если все так пойдет, ну его к черту, этого положительного Роберта? Пусть тогда Гарри все‑таки сделает свое дело и женится на Анне? Разумеется, после того, как та простит его за измену с лучшей подругой – я бы не простила, но Анна‑то у нас почти святая – да еще за то, что он позарился на ее деньги…»

Для того чтобы осилить восемь страниц, Яне понадобилось два часа. Она осилила бы еще, если бы не ливень, совершенно некстати обрушившийся средь бела дня. Пришлось в срочном порядке спасать ноутбук, уносить его домой, а самой садиться на террасе и продолжать писать уже с меньшим комфортом.

Через час Муза, тяжело вздохнув, сообщила, что она устала и даже сигареты не поспособствуют ее скорейшему возвращению. А Яна почувствовала, что в желудке у нее так же пусто, как и в холодильнике, наполнить который ей почему‑то не пришло голову.

Внутри этого старого белоснежного айсберга красовались лишь жалкие огрызки сыра да три яйца, которые Яна была вынуждена скормить голодному Гансу, скромно отмалчивавшемуся под столом и ни единым взглядом не намекнувшему, что хозяйка морит его голодом.

– Твоя премудрая хозяйка даже не узнала, где тут магазин… – вздохнула Яна, косясь на Ганса, облизывающего свою послеобеденную морду. – Теперь придется идти к этой бабе Зое и слушать опять сказки про «гематогенную» зону…

Гансу не слишком улыбалась перспектива сторожить странный дом, поэтому он нагло напросился пойти с хозяйкой. Яна без лишних возражений взяла пса с собой. В конце концов, он сто лет уже не бегал по травке, помечая на своем пути каждое деревце и гоняя кошек, которые при виде оголтело несущейся псины взмывали на деревья, как птицы.

Заходить к бабе Зое не пришлось. Та возилась на своем ухоженном огородике, но даже пятой точкой заметила приближение Яны. Резко разогнувшись – Яна даже испугалась, что бабулька потянет себе спину, – она повернулась к Яне и крикнула:

– Заглянете к соседке?

Яна кивнула и направилась к невысокому щербатому заборчику, из‑за которого высунулась баба Зоя.

– Здравствуйте, – поздоровалась Яна.

– Здравствуйте, здравствуйте… – хитро прищурилась бабка. – Давайте уже знакомиться, раз соседи… Меня зовут Зоей Игоревной. Можно просто баба Зоя, как местные кличут.

– Меня зовут Яна Евгеньевна. А можно просто – Яся.

– А псину твою как величать?

– Ганс.

– Чудное имя. Сказочное какое‑то.

– Ну да, – улыбнулась Яна. – Ганс и Гретель. А еще Ганс Христиан Андерсен.

– Ага. Значит, сказки любите.

– Люблю, – кивнула Яна. – Вроде бы вышла из этого возраста, а все равно люблю.

– А что ж тогда не поверили мне, что дом снимать не надо? – хитро прищурилась баба Зоя.

– Я их читать люблю, – уточнила Яна. – Но это же не значит, что я в них верю.

– Это как же? – округлила глаза баба Зоя.

– Ну вот, к примеру… – поморщилась Яна, уже пожалевшая, что затеяла этот разговор. – Я люблю цветы. Они мне нравятся, потому что они красивые и часто напоминают о чем‑то приятном или просто глаз радуют.

– И чего?

– Так вот, я люблю, когда мне дарят цветы. Люблю просто на них смотреть. Но я бы в жизни не стала их выращивать. Разве только собирать…

– Ах вон оно что, – покачала головой бабка, обескураженная Яниной логикой. – Ну ляд с ними, с цветами. Вы мне лучше скажите, как ночку переночевали. Ничего чудного не было?

– Нет, – неуверенно покачала головой Яна, подумав, что если сейчас она расскажет о своем маленьком утреннем происшествии, то бабу Зою понесет похуже, чем со сказками.

– Нет? – Баба Зоя вздохнула, как показалось Яне, разочарованно. – Странно, странно… До тебя этот черт тут каждую ночь бедокурил…

– Наверное, – ответила Яна, отыскивая глазами Ганса, убежавшего рассматривать местные достопримечательности. – Не понравилась я вашему привидению…

– Все шутки шутите? – обиделась баба Зоя. – А я, между прочим, чистую правду вам сказала.

– Не обижайтесь. Просто я в такие вещи не верю… Зоя Игоревна, а вы мне не объясните, как до магазина дойти?

– Объясню, чего бы не объяснить, – кивнула баба Зоя. – Пойдешь прямо… Ой, простите, я уж вам и тычу…

– А я не против, – успокоила бабку Яна.

– Дойдешь до последнего дома, того, что с красным крыльцом, свернешь налево, завернешь за мусорку, там будет асфальтированная дорога. Пойдешь по ней прямо, а на втором повороте, тем, что за расколотым деревом, будет магазин. Можно, конечно, и до станции, там рынок, но туда шлепать далековато…

– Спасибо… – кивнула Яна и собралась было идти на поиски сбежавшего Ганса, но бабка ее окликнула:

– Да погоди ты! Ох и торопливые же вы, городские… Сейчас, постой, я тебе чего принесу…

Яна ожидала увидеть что‑то вроде домашних ватрушек‑печенюшек, но вместо этого баба Зоя сунула ей в руки пучок какой‑то травы, перевязанный белой атласной ленточкой.

– Что это? – удивленно вскинулась Яна.

– Трава такая. – Голос бабы Зои понизился до шепота. – Будешь под подушку класть каждую ночь, чтобы кошмары не мучили и всякая нечисть по дому не шастала…

– Откуда вы знаете, что мне кошмары снятся?

– А тут и гадалкой быть не надо. Давно в зеркало не заглядывала?

Яна попыталась вспомнить. Выходило, что давно.

– Синяки под глазами с яйцо величиной. Ты б гуляла хоть, сердешная, почаще.

– Не могу – работа, – вымучила улыбку Яна.

– Ну сейчас‑то в отпуске?

– Нет, работаю.

– Здесь, что ли? – изумилась бабка.

– Да, я пишу, – ответила Яна и поспешила ретироваться, пока расспросы не задержали ее у забора бабы Зои до самого вечера. – Спасибо за траву!

– На здоровье!

Ганс, как и предполагала Яна, околачивался возле местной мусорки – двух огромных контейнеров, на которых кто‑то, не жалея белой краски, вывел большими буквами: «АДМИНИСТРАЦИЯ». Яна тихо хихикнула по поводу места обитания администрации и, сделав суровое лицо, направилась к Гансу.

История под названием «Ганс и мусорка» брала свое начало с того самого момента, как Яна в первый раз спустила своего «блохастого недоросля» с поводка, и продолжалась по сей день. Для Ганса любая помойка была чем‑то вроде собачьего рая на земле, где можно было и поесть вволю, и поваляться после еды, и приобрести тот чудесный, неповторимый аромат, что так нравится собакам. Будь Яна человеком более трезвым и прагматичным, она сочла бы, что слабость Ганса – большая экономия для ее кошелька, но, увы, вдыхая «аромат» Ганса всякий раз после того, как тот осуществлял свою голубую мечту, она не могла думать ни о чем, кроме ванны с большим количеством шампуня «Антивонь».

О том же, только без особого воодушевления, подумал Ганс, завидев приближавшуюся хозяйку, чье невеселое лицо ничего хорошего не предвещало.

– Ах ты свет очей моих, – сквозь зубы процедила Яна, осторожно подбираясь к провинившейся собаке, – ах ты прелесть моя, ненаглядный песик… Ну иди сюда, я тебя сейчас и обниму, и поцелую…

Несмотря на ласковые слова, которыми щедро сыпала хозяйка, пес почуял неладное и отпрыгнул от мусорного контейнера, прощаясь про себя с аппетитной косточкой, которую только что выудил из полиэтиленового пакета. Яна подскочила к нему, но Ганс оказался проворнее и сделал еще пару прыжков в сторону близлежащих кустов.

– Чертова шарманка… – не меняя тона, процедила Яна. – Ну ладно же, Гансушка, куплю я тебе колбаски…

Ганс покосился на нее затравленным взглядом, но все‑таки поплелся за ней, когда она свернула в сторону асфальтированной дороги.

Возле расколотого, очевидно, молнией дерева Яна остановилась. Старый дуб был разрезан пополам, молния словно распилила его на две части, сохранив целым лишь основание, причем одна часть хило свесилась вниз, а вторая торчала, вздыбив вверх сухие ветки, напоминающие руки, воздетые к небу с мольбой о помощи.

Забив рюкзак супчиками быстрого приготовления, майонезом, сосисками и «Краковской» – надо же было чем‑то заманить Ганса в ванную, – Яна взяла пакетик с яйцами и вышла из магазина.

Во время Яниного отсутствия Ганс не скучал. Вместо того чтобы обдумать свое отвратительное поведение, он познакомился с кудлатым рыжим песиком, который весело крутился рядом с Гансом и обнюхивал его со всех сторон.

– Ганс! – позвала Яна. – Я иду домой. Дело, конечно, твое, хочешь – оставайся. Только учти, «Краковскую» я без тебя съем.

– А, Яна Евгеньевна! Здравствуйте!

От неожиданности Яна чуть не уронила пакет с яйцами, но, увидев своего вчерашнего знакомца – бомжа Леню, вздохнула громко и с облегчением.

– Вы что – испугались? – огорченно поинтересовался Леня.

– Нет, то есть да. Это я от неожиданности.

– А‑а… – улыбнулся Леня.

Сегодня на нем была другая майка – темно‑синяя с желтой надписью, которую Яна не разобрала, и такая же обтягивающая, как вчерашняя.

И где он только берет эти майки?

– А я гляжу, наши собачки уже познакомились… – Леня кивнул в сторону Ганса и рыжего песика.

– Это – ваш?

– Ага. Мой. А у вас – породистый?

– Не‑а, дворик. Я его на улице подобрала совсем еще щенком, – призналась Яна.

– Да? – обрадованно округлил глаза Леня. – И я своего. Прикормил колбасой, а он и увязался. Бросать жалко стало. Душа‑то родная, бродячая… Хотите, я вас провожу? А то рюкзак, наверное, тяжелый.

«А бомж‑то галантный, – подумала про себя Яна. – И вообще на бомжа не слишком похож. Чистенький уж больно какой‑то…»

– Вообще‑то рюкзак не тяжелый, – объяснила Яна. – А яйца понесите, если нетрудно. Обычно я до дома доношу, дай бог, половину. Остальные по дороге разбиваю.

– Шу‑ут! – крикнул Леня собаке. – Пойдем проводим до дома твоего нового друга.

– Вы что, пса Шутом назвали? – не сдержавшись, рассмеялась Яна.

– А вам идет, когда вы смеетесь. Да, а что такого?

– В общем‑то ничего. Забавно. А почему?

– Потому что рыжий. И забавный, – улыбнулся Леня. – А еще он умный до чертиков. Дурачка только тогда включает, когда ему надо. Как и все шуты. Ну и как ваша первая ночевка?

Яна покосилась на Леню. И что это все заладили выяснять у нее, как дом да как ночевка? Все какие‑то суеверные, честное слово. А она‑то думала, ее подруга – исключение…

«Ольга, – вспомнила Яна. – Я ведь обещала позвонить ей утром… Ну ничего, перезвоню, как приду… Главное – снова не забыть…»

– Нормально. Как обычно, – ответила она Лене. – А что вы имели в виду, когда сказали вчера, чтобы я не боялась?

– Да так, глупости. Не берите в голову. А вы надолго в наши края?

– Пока не погонят. Я хоть и не бомж… Ой, простите…

– Да ничего.

– В общем, жилья у меня тоже нет. Так, снимаю…

– Значит, надолго, – кивнул Леня. – И здорово, будем соседствовать.

– А вы где живете? – полюбопытствовала Яна.

– В вагончике на пустыре. Если от вас, то направо. За домом с башенками. Вы наверняка этот домик видели, когда сюда ехали.

– Да, видела, еще подумала, что он похож на готический замок.

– Ну да, что‑то есть, – кивнул Леня.

– Значит, вы живете в вагончике?

– Ага, это мне гастарбайтеры в наследство оставили, – улыбнулся Леня. – Раньше жил у сторожа, пока тот не сменился. Да вы не подумайте, там очень даже уютно. У меня все есть, даже печка. Буржуйка, правда, но зимой спасает. И картошку испечь можно, и воды нагреть, чтоб помыться. В общем, не бедствую. Подрабатываю понемногу. У кого‑то грядки прополю, кому‑то водопровод починю. Вон, молодежь из «замка» вещички мне свои отдает.

Теперь понятно, откуда у него эти гламурные маечки, улыбнулась про себя Яна.

– А как вы здесь оказались? Вы, если честно, не очень‑то похожи на бомжа…

– А вы думаете, бомжами рождаются? – грустно усмехнулся Леня и поправил маечку, постоянно оголяющую его пивной живот.

– Извините… – смутившись не меньше, чем он, пробормотала Яна. – Я не хотела вас обидеть.

– Да бросьте извиняться. Все так думают. Всем кажется, что если бомж – обязательно сброд или сволочь какая‑нибудь. Как оказался? Да очень просто… Жил в коммуналке, решил разменяться, однушку купить с доплатой. Десять лет копил. Ну и денег пожалел на то, чтобы нормально все оформить… Риелтор ушлый, гад, попался… Он, как я потом понял, с покупателями моими заодно был… Короче, кинули меня: ни однушки, ни доплаты… И доказать ничего не смог – здорово облапошили. А родственников никого не осталось. Мать умерла, отец в Казани живет, только я его не видел никогда… Поначалу по вокзалам шлялся, а потом приехал сюда, вроде народ немного добрее… Здесь‑то ко мне уже привыкли. Да и вы тоже, прямо сказать, не робкого десятка. Другая бы еще вчера послала меня в прекрасное далеко, разбираться не стала…

– Спасибо.

– Не за что, Яна Евгеньевна. Как есть, так и говорю.

– Может, на «ты»? – предложила Яна. – Рановато мне еще быть Яной Евгеньевной.

– Рановато, – согласился Леня. – Да это я так, из уважения. А имя у тебя красивое – Яна… Означает – милость Божья. Если память мне не брешет, древнееврейское имечко. Это тебя матушка или батюшка окрестили?

– Батюшка, – ответила Яна, ошеломленная столь глубокими познаниями бездомного Лени. – Матушка хотела Лилей назвать. И, слава богу, не назвала. А вообще знакомые называют меня – Яся. Это что‑то вроде уменьшительно‑ласкательного – имя и так короткое, сокращать уже некуда.

– Яся… – задумчиво кивнул Леня. – Ну тогда понятно.

– Что – понятно?

– Понятно, почему у тебя имя с характером не совпадает.

– А каким, по‑твоему, у меня должен быть характер? – полюбопытствовала Яна.

– Расчетливая, эгоистичная, себялюбивая.

– По‑твоему, я не такая?

– Ни капельки.

– И откуда такие познания?

– Да так, читать было нечего, а тут попалась книжка про имена. Ну я ее так зачитал, что почти наизусть выучил. Вот меня зовут Леонид, так? Имя мое греческое, означает «подобный льву». На льва‑то я, конечно, не похож… А вот по характеру – настоящий Леонид. Поесть люблю, гибкий, к обстоятельствам приспосабливаюсь быстро… Да и выпить не дурак. Правда, я скорее Леня, чем Леонид. Так что не совсем уж я такой, как там написано… Вот такая наука.

– Тебя надо с моей подругой познакомить, – рассмеялась Яна. – Она повернута на гороскопах. Шагу без них сделать не может. И так же судит по ним о характерах, как ты по именам.

– Ольга… – подумав, изрек Леня. – Упрямая, но веселая и готовит плохо… Про нее?

– Похоже. Во всяком случае, насчет кулинарных талантов. Это у нас с ней общее… Стряпаем так, что дым коромыслом.

– А, забыл, еще влюбчивая…

– Что есть, то есть… Кокетливая – уж точно… Попрощавшись с Леней и сердечно поблагодарив его за составленную компанию и целехонькие яйца, Яна зашла в дом. Ганс поплелся за хозяйкой понуро, с признанием вины в глазах.

– Что, знает кошка, чье сало съела? – сурово взглянула Яна на пса. – Сейчас я так тебя так помою, что на всю жизнь отучишься по помойкам бегать…

Ганс тяжело вздохнул и устремил на хозяйку исполненный печали взор. Яна заметила распахнутый ноутбук, стоящий на террасе, и тут до нее дошло, что она забыла сохранить свои двухчасовые труды. Посмотрев на экран, Яна успокоилась. Документ «Майкрософт Ворд» по‑прежнему занимал все экранное пространство. Только что‑то в нем изменилось. И кажется… добавилось около странички…

Яна похолодела. Руки разжались, яйца упали на пол, и скорлупа издала прощальный треск.

«Не может быть… Я точно помню, что закончила на сто двадцатой… И еще удивилась, что так много успела сделать… Че‑ертова шарманка, что же здесь понаписано?!»

«Первым делом Гарри Твинстон заглянул в магазинчик за цветами. Мысль выбрать и подарить Анне букет впервые показалась ему заманчивой. Гарри хорошо представлял себе, как она покраснеет, как посмотрит на него глазами полными нежности, искренности и наивности…»

А вот этого я уж точно не могла написать…

«И пожалуй, Гарри так бы и поступил, но, увы и ах, ему вспомнилась ночь, которую он провел в постели с хорошенькой девчонкой, куда более соблазнительной и пикантной, чем Анна Маккримонс со всем ее состоянием!

– Прах меня побери, – даже не взглянув на цветочницу, пробормотал Гарри. – И какого же, спрашивается, дьявола, я должен плестись к этой скучненькой буржуазной девице, когда меня дожидаются роскошные прелести той, что сумела сделать с моим телом невероятное?! Той, что сумела превратить ночь любви в подобие рая, где я, возлегая, как шейх, на ложе, устланном розами, вкушал наслаждение так, словно меня окружала сотня одалисок?

– Благодарю вас, сударыня… – кивнул он цветочнице и бросил на прилавок несколько монет. – Считайте это платой за молчание, которым вы наградили меня, дав мне время одуматься и не совершить наиглупейшего в моей жизни поступка… Никогда не влюбляйтесь, сударыня. Мужчины не терпят обезумевших от любви кошек, особенно если с этими кошками они связаны узами брака…»

«Узами брака… Брака, собака, драка…» – перебрала про себя Яна.

– Докатился ты до брака, злой, как сущая собака, значит, дома будет драка… – вслух продекламировала она.

Однако привычное рифмоплетство, которое обычно спасало ее в состоянии крайнего нервного возбуждения, на этот раз не сработало. Как ни пыталась Яна припомнить события полуторачасовой давности, ничего похожего на только что прочитанное в памяти не всплывало.

– Но я… я этого не писала… Даже не собиралась писать…

За спиной раздалось тихое поскуливание Ганса. Увидев оторопевшую хозяйку, которая, вместо того чтобы воздать ему по заслугам, с каменным лицом склонилась над ноутбуком, пес не на шутку перепугался.

– Ганс, я, кажется, сошла с ума, – сообщила Яна, тихо оседая на пол к разбитым яйцам. – Ну как так может быть? Ладно, номера страниц я запросто могла перепутать. Но позабыть о том, что написала… Такнаписала… Сударыня… шейх на лепестках роз… обезумевшие кошки… – бормотала Яна, ерзая на полу, куда все‑таки опустилась. – Это не я, Ганс… Или я – законченная шизофреничка…

Ганс, окончательно убежденный в том, что произошло нечто ужасное, подошел к хозяйке и тихонько лизнул ее влажным шершавым языком.

– Нервный срыв, – вяло пролепетала Яна и подняла голову. – Должно же было это когда‑нибудь случиться… Не переживай, Ганс, это ненадолго. Сейчас я встану и…