Текст книги "Слушательница"

Автор книги: Ирина Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Я уж подумала, что какая-то сила не даёт нам с Мишей обосноваться в этом доме. Знаете, в основном шум в мастерской вашего дедушки. Постоянно раздавались какие-то звуки. Сначала было страшно от неизвестности. Потом мы стали караулить. Специально прислушиваться по ночам. Начнутся стуки, пока Миша добежит до мастерской, хлопает дверь, потом топот слышен во дворе. Мы поняли, что это грабители. Только не понятно, что они ищут? Мы думали, картины хотят украсть, вы же не все забрали. Пересчитываем, все оставшиеся, на месте. Понимаете, они стучат. Стены простукивают, пол.

– Точно, тайник ищут, – предположила Лана.

– Нет там никаких тайников, я бы знала, – ответила я.

– Миша проверял, ничего не нашёл. Он даже объявление такое написал, чтобы грабители не тревожили нас больше.

– Какое объявление? – улыбнулась я.

– Товарищи грабители, тайников в доме нет, ценностей тоже, перестаньте шуметь по ночам, нарвётесь на милицию, мы уже заявили.

– И что грабители, не поверили?

– Дня три была тишина, потом опять стали шорохи слышаться, знаете в комнате вашей бабушки. Мишка кинулся, а его фонарём ослепили и через балкон убежали. Мишка так и не понял кто это. Человек был одет во всё чёрное.

Кабинет-мастерская моего деда находилась, как бы в пристройке дома. Как бы, потому, что сначала это была комната, выделенная под кабинет, а потом дед из одного окна сделал дверь и пристроил к кабинету большую мастерскую, на крыше которой расположилась большая терраса, на которой всегда устраивались шумные вечерние чаепития из большого семейного самовара.

Я смотрела на Лену, слушая её рассказ и думала, что у Мишки неплохой вкус. Но, во-первых, потому, что он сначала выбрал меня, а я хотя не блещу особой красотой, но и так, ничего себе, нравлюсь мужскому полу. И с Леной он не прогадал. Намного младше меня, если говорить о разнице в возрасте, миловидная, без всяких наращиваний на теле, стеснительная, главное культурная и вежливая, что уменьшает обиду за захват моего мужа. Хотя особой обиды, если честно у меня и не было даже на него. Может, если бы у нас появился ребёнок, Мишка тоже бы так переживал за меня, оказывал бы знаки внимания. Но с детьми у нас не сложилось. Наверное, это был знак свыше. В общем, нам с Ланкой Лена понравилась, и мы решили оставить её одну, чтобы она пока обвыклась в чужом доме, не стесняясь нас. К Ланке должна была прийти постоянная посетительница на сеанс, а я решила просто пройтись с ней и подождать её в своём кабинете.

Сделав влажную уборку в кабинете, я поливала цветы, стоящие на подоконнике, когда заметила мужчину, который с интересом поглядывал на моё окно, видно не решаясь зайти на приём. Я подумала, что это пришёл тот мужчина, которого я ожидала увидеть в прошлый раз. И не ошиблась.

Несколько минут, человек лет сорока с лишком, сидел молча, не решаясь поднять на меня глаза. Я подумала, что он так и уйдёт, ничего рассказав. Но он посмотрел на меня, и я увидела, как по щеке быстро потекла слеза. Смущаясь, он промокнул её кепкой, и тихо выдавил из себя.

– Я убил свою мать.

Я испугано посмотрела на него.

– Не в прямом смысле этого слова, но фактически я виноват в её смерти.

Я молча «утонула» в своём глубоком кресле и приготовилась слушать исповедь этого исстрадавшегося человека.

– Знаете, я поздний ребёнок у родителей, – тихим голосом начал он свой рассказ, –отец умер, когда я только пошёл в школу. Мама растила меня одна. Теперь-то я понимаю, как ей было тяжело. А тогда, пацаном, как-то даже не задумывался. Ну, работала на двух работах, уставала. Да в нашем маленьком городишке, многие так жили. Подрос, связался с компанией таких же лоботрясов, как и я. Подчищали палатки с выпивкой. Грабанём, да что там, больше набедокурим, чем возьмём. А брали-то выпивку, сигареты, шоколадки, помните, такие батончики с разной начинкой были? Их наберём на закуску. Добегались, что однажды взяли нас с поличным, и попал я в колонию, досиживал уже в тюрьме. Мать посылки слала, как по расписанию. Деньги на счёт клала, чтобы мне и там тяжело не было. А я… А что я? Принимал от неё всё, как должное. А письма её, где она просила меня задуматься, измениться, честно даже не читал. Да что там? Отвечал на них и то только после второго, а то третьего её письма.

Вышел на волю. Мать меня приодела, деньжат насобирала. Надеялась, что я отойду от тюряги и работать буду. Да куда там! Старая компания. Выпивки, гулянки до зари. И дело мне не было до материнских переживаний. Так и жили. Я пил, гулял, а мама работала, работала. Болела, но работала. Сейчас вот думаю, где она эту работу находила? Молодые устроиться не могут. А я даже не спрашивал, где она работает и за что деньги получает. Проснусь, она уже дома, попрошу денег, поворчит, поплачет, но даст. А я поем, что она наготовит и опять за выпивкой.

Так и жили, каждый день по мною заведённому правилу, пока не произошло это страшное происшествие. Сидели мы с друзьями на новом месте. Сменили старую дислокацию. Да с какими там друзьями, такими же выпивохами, как и я и случился между нами спор. Слово, за слово, и началась драка. Не заметил я, как один из собутыльников, ударил пустой бутылкой по лавке и сделал «розочку». Знаете, так называют остатки бутылки с острыми краями. Кинулся он на меня. Не успел я опомниться, как от сильного толчка оказался лежащим на земле. А когда поднялся, то увидел маму. Она лежала и из её тела текла кровь, а земля вокруг неё…

Мужчина прижал кепку к глазам и на минуту прервал свой рассказ.

– Произошло всё так быстро, неожиданно. Я стоял и смотрел на маму и не узнавал её. Только теперь я заметил, как она изменилась. Постарела. А годков ей было? Ещё бы жить и жить. Лежит и на меня смотрит. Все вокруг говорят: умерла, всё, дух испустила. А мне кажется, нет, смотрит на меня! А в глазах не укор, а жалость.

А я смотрю на неё и своим глазам не верю. Как я раньше не мог видеть, какая она маленькая, беззащитная. Мне так захотелось взять её на руки и отнести в её любимое кресло. Обнять. Прижать к себе и сказать что-то доброе. Я нагнулся к маме и куда только

хмель весь делся, поднял её, прижал к груди… Потом скорая, милиция…

Это потом я стал рассуждать и никак не мог понять, как она оказалась именно в это время там, где никак не могла оказаться? Что-то почувствовала? С того дня я не пью. Работаю, женился. Скоро сын родится. И вот теперь я всё думаю, что получается? Мама жизнью заплатила, чтобы я жил? Жил, а не существовал.

Я долго не могла прийти в себя после этой исповеди. Мужчина тоже молча сидел и смотрел куда-то мимо меня. Мне показалось, что за моей спиной он что-то, а может и кого-то видел, потому, что его глаза потеплели, на лице появилась улыбка. Я боялась нарушить тишину, сидела не шевелясь.

Вдруг, он там, в глубине комнаты увидел свою маму. Может она специально явилась, чтобы услышать исповедь сына и успокоить свою душу. Потому, что материнское сердце, наполненное болью за своего ребёнка, всегда будет тяжёлым и не даст душе успокоения, для того, чтобы она с лёгкостью взлетела в небеса.

Вечером позвонил Сергей и предложил опять поход, но уже в другой ресторан. Я вежливо ответила ему, что от таких свиданий, я скоро не влезу в свою повседневную одежду, и таким образом, увильнула от встречи с ним. За что получила нагоняй от подруги.

– Ты хотя бы через раз отказывай ему в свидании. Не буди лихо, пока тихо. Обидится, потом костей не соберём. Всё-таки ты не с автослесарем связалась. Догадается о твоём замысле, ни на кого не посмотрит.

Глава 4

С приходом ноября прохладного и мокрого, моих забот не убавилось. Сергей стал звонить каждый день и приглашать меня то в кино, то в театр, то на охоту. Я постоянно отказывалась от встреч под различным предлогом. Мне и без него дел хватало. Надо было Лену отвезти на моём «Мерседесе» в женскую консультацию на приём к врачу, съездить с ней на очередное платное УЗИ и в магазин купить всё голубенькое для малыша. Кстати, платное новшество в нашей медицине УЗИ показало, что родится мальчик. То надо найти и выбрать нормальную импортную коляску. А то и просто готовить, потому, что наше житьё – бытьё увеличилось на два с половиной человека. А Лене мы вообще отдельно готовили. Да и переживала я, за самочувствие второй жены моего первого мужа всё ещё помня рассказ моей посетительницы. Поэтому меня очень тревожило каждое Ленкино «ой». Да и мужик в доме, это увеличение проблем вдвойне. А этот мужик позволял ещё себе разные шуточки в мой адрес за что, правда, ему доставалось от Лены.

– Мне, – говорит, – повезло, за мной ухаживают бывшая и настоящая жёны.

Конечно, с Леной, прежде всего нам повезло. В том плане, что девочка, приехавшая в Москву из далёкой Сибири, что говорит о её стойком не избалованном большим городом характере, оказалась неплохим человеком. Стеснительная, было видно, что сложившаяся ситуация её смущала, а могло быть куда намного хуже. Мы с Ланой прониклись к ней искрений симпатией и участием. Если уж быть совершенно откровенным, нам с подругой было немного завидно. Не имея собственных детей и ещё не прочувствовав состояния ожидания маленького чуда, мы старались устроить её жизнь с максимальным комфортом. Относились к ней так, словно, это не она носит ребёночка в своём теле, а мы. На что Лена отвечала благодарностью. В общем, все её охи-ахи, нас тревожили, как собственные.

Одно меня тревожило. Совершенно случайно мне пришлось услышать разговор Лены со своей мамой по телефону. Ей она пыталась объяснить, где сейчас живёт, с кем и почему. Потому, как Лена пыталась убедить её, что на роды приезжать не надо, я поняла, что её мама женщина с настоящим волевым сибирским характером и устоями. Я её понимаю. Мне бы доченька такое рассказала. Но не это меня тревожило. Приехать, она конечно, приедет, куда деваться первый внук, но если сложившаяся с домом ситуация не рассосётся до её появления, куда мне её селить? Хотя, в тесноте, но не в обиде, но нам придётся сложно. Особенно, я думаю молодому мужу. А сложности, которые стали случаться в последнее время, мне уже надоели. Хотелось бы тихой, спокойной, размеренной жизни.

Одно успокаивало, что набеги на теперь уже Мишкин дом, прекратились. Во всяком случае, в присутствии ребят, посланных Андреем в доме Миши, никто так и не появился. Шумы прекратились. Семейной паре можно было бы возвращаться на своё место жительство, да только я не жаждала их возвращения по месту прописки. Сообща, но с нашим и Ланой настаиванием, мы решили, что рожать ей лучше в Москве. В период больших неразберих постигших нашу медицину в данный момент, в Москве рожать дорого, но всё-таки безопасней, чем в области, из которой разбежались почти все медработники, забытые новым, постоянно меняющимся правительством. И вот настал день, когда наши хлопоты коснулись и Сергея.

В этот день он приехал с большим букетом розовых лилий. Не впустить его в квартиру, я сочла невежливым. Я передала букет Лене, стоящей рядом со мной, с тем, чтобы она отнесла его на кухню, пока я переобувала в домашние тапочки гостя. Пока он менял свои шикарные туфли на наши вязанные ещё Нюшей тапочки, раздался чих будущей матери. Я не на шутку испугалась за ребёнка, потому, что это чихание не собиралось прекращаться, а только набирало обороты.

Сергей, получив от меня нагоняй за импортный букет с иноземной аллергией, стал взволнованно вызывать «Скорую помощь». Но и раньше, в советские времена дождаться её было сложно, а теперь… В общем, от напряжения из-за аллергического чиха или пришло время и всё совпало, у Ленки пошли воды. Увидев лужу на полу, мы все испугались. А у бедной Лены из сразу опухших и покрасневших глаз потоком полились слёзы и жидкость из распухшего носа. При виде мгновенно изменившейся Лены, Сергей сам испугался не меньше нашего. Первый раз в его любовной практике причиной преждевременных родов становятся цветы, которые он преподнёс совершенно другой женщине. Глядя на бедную Лену, которая беспрестанно чихала, плакала и корчилась от начавшихся схваток, он стал ругаться по телефону с диспетчером скорой помощи.

Но скорая, как нарочно не появлялась. Ленка попеременно с криком о помощи и «я рожаю» постоянно чихала. Я с таким же криком:

– Подожди не рожай, потерпи немного, – собирала её вещи для поездки в роддом.

Когда у Сергея сдали нервы, и он приказал нам спускаться и садиться в его автомобиль, так как помощи от медиков мы можем не дождаться, Ленка стала орать во весь голос, что боится ехать без врачей.

– Вдруг малыш решит родиться по дороге в роддом прямо в машине? Нет, уж я лучше дома рожать буду! – кричала она.

– Ну, уж нет! Тогда езжай рожать в свой дом, – угрожала я ей.

– Рожать будешь, как положено, в роддоме, – констатировал Сергей и, подхватив Лену на руки, понёс её к лифту. Я с сумкой с вещами последовала за ними.

Немного успокоились мы только тогда, когда я нажала на кнопку звонка на двери «Приёмного отделения» роддома. После сдачи на руки врачам всё ещё чихающей и плачущей Лены, я с облегчением вздохнула и случайно обратила внимания на ноги Сергея. Увидев на нём Нюшины вязания, теперь у меня начался приступ смеха.

– Выходит, ты не плохой человек, – сказала я ему, когда он вёз меня домой, – стал спасать женщину и даже не заметил, что сам почти босиком. Хорошо, что нет дождя.

– Значит, ты решила, что я плохой человек и поэтому отказывала мне в свидании?

– Нет, я решила, что приглашаешь ты меня на свои мероприятия лишь, для того, чтобы заполучить мою квартиру, – честно ответила я ему.

Сергей резко остановил автомобиль, под звуки клаксонов и чуть не въехавших в нас машин, повернулся и резким движением приблизил меня к себе.

– Правильно говорит Лана. Дурёха, ты Дуська!

Я не успела ничего ответить зарвавшемуся кавалеру, так как от его поцелуя не могла проронить ни слова.

Дома Ланки не было. Но вернулся с работы Михаил. Он позвонил в роддом и узнал, что рожать Лена ещё пока не собирается, но будет, и что ребёнка он должен ждать, скорее всего, ближе к утру. Я поделилась с Мишей рассказом о нашем сопровождении Лены в роддом. А уж когда позвонила Лана и сообщила мне, что не приедет домой ночевать… Миша оценил обстановку и сказал, что поедет домой, подготавливать его к встрече жены и ребёнка и с намёком улыбаясь, удалился. Сергей, тоже оценил обстановку и категорически отказался покидать мой дом в грязных носках.

Фантастический вечер, который устроил Сергей с шампанским, фруктами, икрой и мороженым, незаметно перешёл в не менее фантастическую ночь. А ночь, которая после перерыва на такой же фантастический ужин, привезённый его охранниками, продолжилась до полудня следующего дня.

Возможно, мы ещё так и занимались бы такой «фантастикой» и дальше, но прозвенела здоровенная штуковина с антенной, который Сергей называл мобильным телефоном, по которому ему сообщили, что ему срочно надо выехать на какую-то «стрелку».

После ухода Сергея, жизнь опять закрутила своё колесо. Раздался звонок от Михаила. Он с грустью сообщил, что видно после ухода ребят, присланных Сергеем, в доме всё-таки кто-то побывал.

– Всё в доме перерыто и в мастерской и в гараже. Не пойму, что им надо? Ты хоть подумай, что могло быть такого ценного у твоего деда или отца? Кто-то чего-то хочет здесь найти. Или что, нам навечно поселиться у тебя?

– Конечно, альтернативы у тебя никакой, как только навечно селиться у меня. И потом, что может быть в доме такого ценного, о чём я не знаю? Картины, ты говоришь на месте. Они явно ищут тайник, о котором я не знаю ничего, а кто-то знает или предполагает, что он есть и именно в доме. Соответственно этот кто-то знает, что может быть спрятано в этом тайнике. Давай возвращайся, потому, что пока этот тайник не найдётся, оставаться в доме действительно опасно.

– Слушай, может, у твоей бабушки были какие-то ценности, фамильные драгоценности? – не унимался Мишка.

– Чего ты мелешь? Впрочем, ищи, найдёшь, твои будут, – ответила я ему, совершенно точно зная, если бы они были, уж мне бы мама или бабушка хотя бы показали, где они хранятся. Во всяком случае, намекнули бы.

Только я успела ликвидировать следы нашей фантастической встречи с Сергеем, позвонила Лана и сообщила, что будет меня ждать, как теперь говорят, в нашем офисе.

В офисе, так офисе.

Около подъезда с нашей вывеской я увидела худенькую девушку, которая нервно теребила в руках носовой платок.

– Вы ожидаете приёма к психологу? – спросила я её.

– Нет. Я в другой кабинет. Только я без записи.

– Тогда пройдёмте. Вероятно, вы ко мне, – предложила я пройти в кабинет.

– Хорошо, я сейчас. Вы идите.

Девушка, видно ещё не совсем решила надо ли ей откровенничать с посторонним человеком.

***

Я села в кресло, дав возможность посетительнице самой сделать свой выбор. Через пару минут в дверь кабинета тихо постучали. Я пригласила девушку сесть напротив меня и выпить горячего чая. Её губы были синими, как от холода. Она ёжилась и сжимала пальцы, стараясь согреть их о горячую чашку с чаем.

Позже я поняла, почему её губы были синими. Да и дрожала она совсем не от холода.

– Я не знаю, как мне жить дальше, – еле шевеля губами, произнесла девушка и опять замкнулась в себе на несколько минут.

У миловидной, лет двадцати посетительницы тонкие длинные пальцы не находили себе места, постоянно то сжимались с напряжением в кулаки, то обхватывали ещё горячую чашку.

– Меня изнасиловал один человек, – наконец тихо произнесла она и подняла на меня большие, наполненные слезами глаза, – а теперь, мне кажется, что я беременна.

Я растерялась, не зная, что ей ответить. Такого поворота я не ожидала. Понятно, что это не мой случай. Но не отсылать же её к Ланке. Скорее всего, она ей и не нужна. Ланка болтушка. Замучаешься её советы выслушивать. Но в этот момент, я поняла, как сейчас мне не хватает именно её образования психолога. Как помочь совсем ещё девочке? Наверное, она студентка? Я робко решила нарушить своё молчание. Тем боле, что никакого договора мы с ней не заключали, и это конечно моя оплошность. Я открыла паку с распечаткой договора, но она, увидев это, нахмурив брови, приподнялась с кресла.

– Хорошо, хорошо, я поняла. Когда это произошло?

– В конце лета. Если вы о сроке, то… я была у платного гинеколога, у меня уже семь, восемь недель.

– Вы обратились в полицию? – спросила я её.

– Нет, у меня нет свидетелей, поэтому заявление не примут. То есть свидетель есть, его соседка видела, как я входила в его квартиру, но она если и могла слышать что-то, то только музыку и мой смех. А раз так, значит, ничего такого со мной не могло произойти. И что она и полиция могут сказать? Что возможно и произошло что-то, но по моей воле, ведь я смеялась, – девушка немного успокоилась и теперь говорила как-то отстранённо, глядя в сторону мимо меня. Словно убеждала не меня, а себя.

– А над чем вы смеялись? Вы же не могли смеяться всё время, которое находились у него? И тем более, когда он вас насиловал?

– Когда он меня насиловал, я уже была совершенно без сил в полуобморочном состоянии.

– Он вас под музыку бил?

– Понимаете, он меня… щекотал, – она подняла на меня полные слёз глаза, – а я боюсь щекотки, – ещё тише и ещё спокойнее сказала она.

– Что? Что он делал? Щекотал?

– Вот и вы не верите. А я от этого постоянного смеха потеряла сознание.

– Почему это я не верю? Очень даже верю. Просто, что это за пытки такие средневековые? Что это за инквизитор такой?

– Вы меня сейчас успокаиваете? Кто может такому поверить? Представляете, я прихожу в полицию и говорю, что меня изнасиловали с улыбкой на устах, под мой жизнерадостный смех – укоряюще сказала она и странно на меня посмотрела, – а как мне жить после этого? Когда я очнулась, он показал мне кассету с видео, и сказал, что ещё фото будут. Гадостные фото. Он сказал, что если я пойду в полицию, он распространит их в институте.

– Подождите, он распространит, значит и себя выдаст?

– На видео, всё снято так, как будто я не сопротивлялась ему.

– Он, что с вами учится? – спросила я, похвалив себя за интуицию.

– Нет, – резко ответила она, – не совсем… – немного запнувшись, сказала она.

– Преподаёт?

– Можно и так сказать, – как-то неуверенно говорила она.

– Как вас зовут?

– Мария, – сразу ответила девушка и как бы очнулась от своего поспешного ответа.

– Значит, настоящее имя назвала, раз всполошилась, – подумала я, – и решила её разговорить, – Маша, в каком институте вы учитесь?

– Не важно, – ответила Мария, – в полиции никто этому не поверит, а вам это знать не к чему. Спасибо, что выслушали, мне было необходимо с кем-то поделиться. Я понимаю, что зря, – Мария прервала свой рассказ.

Я хотела успокоить девушку, но она не стала меня слушать. Она словно ушла вся в себя. Я спрашивала, где она живёт, просила назвать хотя бы имя негодяя. Я предлагала ей помощь.

– Давай пойдём вместе в полицию. Я докажу им, что с помощью щекотки…

Девушка встала и всё с тем же стеклянным взглядом пошла к выходу.

– Подождите, давайте вместе, я помогу вам, хотя бы позвольте проводить вас к дому, – я вышла вместе с ней из подъезда.

Но она, не сказав ничего мне в ответ, быстро ушла прочь. Я вернулась, схватила пальто и выбежала с намерением осторожно проследить за ней. Но опоздала. Её уже нигде не было видно.

Я была в шоке от услышанного.

– Понимаешь, она в таком состоянии может всё что угодно сделать с собой, – поделилась я с Ланой.

– А может, всё не так было, как она рассказала. Как это защекотать до потери сознания? – сомневалась подруга.

– Ещё как! Ты же знаешь, как я любила девчонкой слушать по радио «Театр у микрофона», была такая передача. И мне в память запала одна постановка. Сюжет похожий, только происходил он на Кубе. Там была замучена щекоткой женщина кубинская революционерка. Меня поразил тогда этот факт. Наверное, потому, что я очень боюсь щекотки, – вспомнила я случай из своего детства, – тогда я тоже подумала, что это бред.

– И я боюсь щекотки, – задумчиво сказала Лана, – но думаю, что милиции нашей доказать ничего не удастся. Им сейчас не до смеха с изнасилованием.

– Нет, нет, – надо что-то предпринять. Так оставлять нельзя. Я пойду в УВД, я добьюсь, чтобы завели дело на этого упыря, – я была полна решимости, вступить в борьбу за справедливость.

– Дуська, ты вообще соображаешь, что говоришь? Какая справедливость в клочья разодранной стране. Да и вообще, кому она нужна, эта справедливость?

– Пусть никому. Но она нужна этой девочке и мне.

– А я о чём? Но, ты представить себе не можешь, сколько сейчас повылезало наружу несправедливости! Так каждый будет приходить к тебе со своими бедами, а ты, что, рвать своё сердце будешь? Успокойся. Никому, ничего ты не докажешь.

– Нет, я так не могу. Я не успокоюсь, пока мерзавец не будет наказан.

– Дуська, тебе известна фамилия потерпевшей? По какому адресу она проживает? В какое УВД ты собралась идти? На кого заявлять?

– В любое! Они обязаны принять меры и разыскать потерпевшую и наказать насильника. Он же не остановится. Наверняка она у него не первая жертва.

– Действительно, пойди в любое отделение милиции. Какая разница, в каком отделении тебя отошлют далеко и надолго.

Немного поразмыслив над ситуацией, я умерила свой пыл, но впечатления от этого разговора с Машей, меня никак не хотели отпускать.

Глава 5

Бурная жизнь нашего большого семейства продолжилась, но случай с Машей меня не оставлял в покое. Я не любитель уголовных хроник, но в последнее время подсела на московские криминальные новости, очень боясь услышать и увидеть по телевизору, что-то страшное, которое могло произойти с бедной Машей.

Лана, заметив моё новое увлечение и догадавшись о моём намерении каким-то образом помочь девочке, стала предостерегать меня от бессмысленных поступков.

– В конце концов, ты не мать Тереза. Представь сколько таких обиженных девчонок в Москве?

– Ланка, ты не понимаешь, эти девчонки не приходили ко мне за помощью. Пришла она. Ты понимаешь, что девочка обратилась ко мне от безысходности. Значит, она уверена, что её осудят дома, в институте. Или уже осудили. Ты понимаешь, что она носит ребёнка. Мало того, что в её голове постоянно крутится мысль, что это ребёнок от насильника, но то, что этот подонок может выставить на обозрение ужасные фото, видео? Сейчас молодёжь насмотрелась разных фильмов на видеокассетах. Какое теперь самое популярное слово? Компромат. Она же возненавидит этого ребёнка, за то, что он от него. Себя, за то, что не смогла угадать в человеке преступника, окружение, которое её не смогло понять, уберечь.

– Дунька, твоя беда в том, что ты судишь по себе и заглядываешь очень далеко. Не размусоливай проблему. Хочешь, я скажу, как всё будет? Она сейчас тебе высказалась, теперь успокоится. Возможно, ни с кем не поделится, пойдёт и сделает аборт. Сейчас не надо никаких госпитализаций, справок. Я читала, придумали даже какой-то вакуум аборт на ранних стадиях беременности. Мини-аборт называется, представляешь? Освободилась, через два часа домой чеши и не надо никаких тебе больничных листов. И всё это инкогнито. А ещё через некоторое время она и вовсе забудет об этом. Единственно, что она может сделать неумного, это бросить институт. Поверь мне. Сейчас другое поколение. У них всё быстро решается. А ты, как дурочка, сидишь и рвёшь своё сердце.

– Что ты говоришь? Когда оно успело вырасти это новое поколение? Всё зависит от воспитания, восприятия действительности. Эта девочка с чистой душой. По ней видно.

Но больше я решила не спорить с подругой и не высказываться ей о своём конкретном решении – найти Машу. Подумав, я постаралась притянуть к запутавшимся моим мыслям всю логику, которой обладала.

Надо определить, примерно, где может проживать девушка. Конечно, наши флаеры могли разлететься, пусть не по всей Москве, но охватить, какую-то её часть могли, что тоже сомнительно, но всё же. Их я раздавала при выходе людей из метро. Значит, она может жить в пределах нашего района. Ещё узнать о нас, она могла от кого-то, например, как это сделала моя предпоследняя посетительница. Но скорее всего, эта мысль, открыться, поделиться наболевшим, созрела у неё спонтанно. Возможно, она шла мимо и увидела нашу вывеску с описанием услуг слушателя. Поэтому и стояла долго, ждала открытия кабинета. Может быть, она живёт в соседних домах? На соседней улице? Блуждать мне по улицам, надеясь на встречу с Марией бессмысленно. Вот бы через знакомых в милиции узнать, может кто-то обращался с заявлением о подобном извращении. Но где такого сочувствующего чужому горю полицейского найти. А что если…