Текст книги "Неправильный оборотень"

Автор книги: Ирина Кочеткова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Неправильный оборотень
Пролог

Яфир – самый молодой из вещунов, обитающих при Скале Сияния.

Самый молодой, а вот, поди ж ты, не спалось ему. Ночь уже за половину перевалила, а он, как старик с бока на бок ворочается, придрёмывая на несколько минут.

Нет, так дело не пойдёт! Это не бессонница, это беспокойство зудит, спать не даёт. Ещё с полдня исподволь, потихоньку волнение стало копиться. И вроде, никакой причины нет, а… ожидалось чего-то.

Точно… Яфира так и подбросило. Мужчина стал торопливо одеваться, ругаясь сквозь зубы:

– Дурак! Болван! А ещё вещун называется. Ясно ж, с чего дёргаюсь… на старость грешу… а там, может, сейчас какое предсказание великое засияло?

Предсказанием великим оправдывался и Верховный вещун Аинтас, настолько древний старик, что дунь на него, и кости посыпятся. Не раз, и не два приходилось от него слышать:

– Вот, как приму от Скалы великое пророчество, так и освобожу вам место Верховного.

И хихикал, не по-старчески остро оглядывая пятерых поднадзорных ему вещунов.

Яфир-то и не мечтал о звании Верховного. Его лишь недавно взяли в обитель при Скале, аж, с окраины княжества. И так был рад до помрачения ума, что из всех кандидатов его выбрали. Ясно, что мыслей стать Верховным у Яфира пока даже не возникало.

Зато остальные четверо только зубами скрипели в ответ на усмешки Аинтаса. Каждый из них считал Верховного выжившим из ума стариком, и про себя желал ему – поскорее окочуриться, освободив вожделенное место. И в мыслях каждыйиз четверых не единожды примерился к посоху Верховного вещуна.

Только вот в эту ночь спали все четверо. А возле Скалы сегодня дежурил сам почтенный Аинтас – Верховный вещун княжества Осиян. Да Яфир чего-то не заспался, примчался по темени от домов вещунов, построенных на отлёте. Он и бежал, сломя голову, потому как увидел сияющий свет предсказания, что струился над Скалой. И даже успел прочитать последнюю часть пророчества.

Видать, надпись своё время уже отсияла, строки стремительно таяли, но Яфир успел ухватить последние:

«…потомки его сумеют приручить зверя, и перестанут люди опасаться оборотней, а семьдесят пятый потомок Рруса Трёхлапого будет особенным».

Точно, какое-то грандиозное пророчество, раз Великого Оборотня упомянули. Но ничего, Верховный вещун, наверняка, запомнил. Старый-то он старый, а своё дело крепко знает, и память у него ещё цепкая. Яфир оглянулся на скамью под навесом, на которой коротал своё время дежурный вещун.

Всё правильно, как и положено, почтенный Аинтас сидел на скамье с посохом Верховного на коленях и, откинувшись на спинку, не сводил глаз с поверхности Скалы – остаточный фон ещё несколько часов будет проблёскивать после предсказания.

Яфир, осматривая Скалу на всякий случай, шевелил губами, повторяя про себя слова пророчества – те, что успел углядеть. И, вздрогнув от шума падения, снова оглянулся на Аинтаса.

Упал и покатился посох Верховного. А сам старик, как сидел, так и остался сидеть, вытаращив стеклянные глаза на Сияющую Скалу предсказаний. Ни движения, ни вздоха…

Верховный вещун княжества Осиян, почтенный Аинтас, был лучшим предсказателем!

Как и говорил, он, приняв великое пророчество, сразу же освободил место Верховного… и унёс почти весь текст предсказания с собой в могилу…

С тех пор по распоряжению Верховного вещуна Яфира возле Скалы Сияния днём и ночью дежурили вещуны не меньше, чем по двое, а то и по трое.

Часть 1. Неправильный оборотень
Семья

– Бабуль, а мой новый дружок Мирак уже перекидывался прошлой луной.

– Это тот чтоль, который нового пришлого сынок? Маненький такой, утром к тебе забегал? Дак они ж дикие. Ежели ему, как тебе, годков шесть, то самый раз перекидываться.

– Ага, он. Они тогда ещё только собирались к нам. Баб, я тоже хочу щас перекинуться. Скажи папке, он тя послушает.

– Да ты что, сдурел? Спроси того Рика, Мирака папку, зачем дикий к нам пришёл? Да за тем, чтоб придержать сыночка – штоб тот смог договориться со зверем, а это только шаман поможет… Вот скажи, рассказал тебе твой Мирак, как это оно – перекидываться?

– Ага, говорит, почти не помнит, лапы у себя мохнатые увида́л да так жрать захотел– папка ему зайку и кинул. Он ему зайку загодя поймал, лапку закусил, чтоб тот шибко не бегал. А как Мирак перекинулся, так и кинул ему.

– Да, зайка вкусны-ый! – сказала бабка задумчиво и смачно облизнулась.

– Мирак тоже говорит – вкусный. Баб, да как же это? Он же сырой! Как его неварёного-то есть? Невкусно ж!

– Это когда в человечьем обличье тебе невкусно. Ты ж – человек! А вот когда зверем становишься, да спервоначалу перекидываешься, знашь, как вкусно? Первый раз оно самое вкусное, – бабка снова причмокнула. – А у зверя вовсе мозги отшибает.

– Как это – мозги отшибает?

– А так. В однораз, как зверем становишься – видеть по-другому начинаешь, глаза по-другому смотрят, уши каженный шорох слышат, в нос шибает всякой вонью. Вместо рук, ног – лапы врастопырку стоят, а из задницы хвост торчит. Вроде б, и знаешь, что так должно быть! Но это человек внутрях знает! А ты уже зверем стал, который ни мамки, ни папки не видал никода, никого знать не знает, ниче не понимает – он же только сичас родился, и сила у него уже есть, а мозгов ещё не завелось. А жрать-то как в энто время хочется! Вот в тот самый момент, если без пригляду, беда и случается. Зверь могёт и маму-папу загрызть, если те человеками рядом будут. Он же не соображат ничо, у него энти… кстинты. Вот Рик-то, это знаючи, зайку-т и приготовил – правильно сделал.

– Баб, а чё такое кстинты?

– А эт, кода мозгов не хватает у всякой мелочи пузастой. Бабке совсем отдохнуть не даёт! Прилегла только на минуточку, а энтот, как репей в хвосте – чё да как. Вон, братьёв прорва, у них спрашивай! Которы уж и поперекидывались, и девок по кустам пошарахали, особливо одну рыжую вертихвостку, у-у, блох ей в шкуру – лиса облезлая, а туда ж… Брысь отседова! – ш-ш-шух, хлопнула дверь, да кровать заскрипела под утихающее бабкино ворчание.

Этот забавный разговор бабки Мьяры с самым младшим в нашей семье – шестилетним Арыской – был хорошо слышен из-за приоткрытой створки окна.

На последних бабкиных словах я с усмешкой покосился на старшего брата Уруса – большого знатока по рыжим шкурам. А тот сидел рядом на лавке, привалившись к избяной стене, щурил хищные глаза да улыбался шкодливо.

В тенёк, под куст сирени возле бабкиного окна мы от бабки же и сбежали. Ведь не посмотрит, что законный выходной, чего-нибудь да велит делать – дрова колоть или сарай чистить. А то, как девок, заставит полы в избе мыть… Может, бабка нас под своим окном-то не углядит? Где в другом месте искать будет…она же, вон, вернулась в комнату, а тут и Арыска заявился со своими детскими любопытными вопросами.

Ну и ладно, что выходной у брата – ему одному отдыхать скучно. В компании-то веселее!

Брат встал, гибко потянулся. Среди своих ровесников Урус – вожак! Я с завистью оглядел поджарое тело – стать волка и просторная рубаха не испортит. Урус хоть и кажется худым и даже костлявым, но это только видимость. Под рубахой сухое тело мышцами, будто канатами, перевито. Шаг бесшумный и быстрый, движения плавные, да зубы скалит вроде нечаянно, не злобно, а выходит со значением – совсем, как у старших оборотней. Одно слово, волк!

Мне же только четырнадцать исполнилось, а ростом почти со старшим сравнялся. Сила тоже есть, хотя бы и не такая, как у брата. И в плечах лишь чуток не догнал. Глаза вот подкачали – какие-то непонятные, коричневого цвета и вытянуты к вискам. Ресницы, что у девки, почти до бровей загибаются. Бабка говорит, оленьи глаза – тьфу, срамота!

А девки даже заглядываются, хотя мне стеснительно. Вот не могу я, не краснея, в иное девичье лицо прямо поглядеть. Ага, какая девчонка глазами поиграет. И ладно, если просто косу потеребит, а то в прошлый раз Варинка и шнурок на вороте распустила – это весной-то, когда возвратные холода случились, а от стылого ветра все вокруг в тёплые кофты укутались. Варинка же «взопрела» ненароком рядом со мной!

Я-то сам взопрел и покраснел, стыдясь того, что в вырезе рубахи увидал. Думал, нечаянно она… Ну и сбежал. А Суворка – друг мой – хохоча, потом рассказывал, что после моего ухода Варинка сразу же зазябла и шаль накинула, не давая себя рассмотреть любопытным. Ну её!

А ещё приметил я, что парни до перекидывания в зверя – всё равно, что дети. По виду вроде большие, но какие-то… невзрослые. Да уже после первого перекида пацан другим становится – и взгляд, и движения меняются – будто, какую тайну узнал.

А я ещё и не перекидывался ни разу! Вот через неделю полнолуние, будет праздник. Наступит и моё время!

******

По вечерам вся наша семья, как правило, собирается за столом в большой горнице.

Во главе стола восседает бабка Мьяра, вернее, прабабка наша – самая старая в нашей деревне, самая уважаемая, старейшина нашего рода Щир.

Вот так вот! У кого-то Серые Волки, Рыжие Рыси, а у нас Щир. И понимай, как хочешь, что за зверь такой! В нашей семьевсе оборотни в волков перекидываются, но именуется род почему-то вот так странно – Щир.

За столом после Мьяры рассаживаемся по сложившемуся порядку.

Когда приходитРрык – бабкин сын и отцов дядя – то садится по правую бабкину лапу… Тьфу! Руку. Он – вожак не только в наших Волчиках, но и… Короче, вожак!

Отец – бабуле приходится внуком – располагается слева от неё. Рядом с отцом присаживается мама, когда подаст всю еду на стол. У неё в помощницах Урсуна, наша десятилетняя сестрёнка. Урус, как самый старший из детей, рядом с вожаком. Дальше по старшинству сажусь я. А в конце стола место младшего Арыски – того самого, что донимал бабку расспросами.

Говорят, у высокородных не принято за едой разговаривать. Вот скукота-то…

Не знаю, как у других, а у нас, когда за столом собирается семья, разговоры почти не смолкают. В деревне, в стае, в школе, да и дома всегда что-то случается и уж точно найдётся, что обсудить. А уж когда дядька заходит – вроде больше молчит, несколько слов скажет, а так направит разговор, что всё вызнает – кто чего сказал да сделал. А то, смотря по настроению, может и сам что интересное рассказать.

Сегодня разговор Ррык и начал:

– Что-то смотрю, Арит, в последние дни к тебе народ зачастил.

– Да уж. Сегодня Димран, Крык и Румис, вчера Грeмил, Заран и даже кузнец. Третьего дня…

– А кузнецу чего надо? Он же человек, никак не оборотень?

– Да того же, чего и другим, – отец глазами на меня повёл и усмехнулся. – Особенный. Каждому свою девку пристроить охота. Да по-особенному.

Бабка ахнула:

– Совсем срам потеряли! Да где эт видано, штоб вместо девки ейный отец хвостом крутил перед кобелём?

О-ох, действительно, сраму не оберёшься – бабка, как скажет, так на всё село ославит!

Вон, Арыска от хохота даже с лавки скатился под стол, аж поскуливает. Мать в полотенце лицом уткнулась. Урсунка с блюдом лепёшек по стенке на пол сползла, заливаясь звонким колокольчиком. Урус в плечо толкает, из-за смеха выговорить ничего не может.

Отец с дядькой сидят с серьёзными застывшими лицами, глаза в никуда глядят – нельзя смехом неуважение к старейшине рода показать, да и к бабкиным высказываниям за столько лет попривыкли.

А бабка не унималась:

– Ишь, охальники! Когда эт было, штоб кобель суку по отцову уговору покрывал? – повернулась к отцу. – Ты, Арит, гони-ка всех в шею! Наш Горушка ишшо молодой, ни одной течной суки не нюхнул. Вот будет гон, тады и пристроит, котора к сердцу припадёт, а не энтих… тьфу, срамота!

– Баб, ты погоди… Вишь, у людей-то принято загодя переговорить с желательной партией, чтоб, когда сватать придёшь, тебя не умыли, не отказали, стало быть. Мы ж теперь с людьми живём, вроде…

– Цыц, говорю! Вот у людёв пусть по-людски и будет. Мы – нелюди! Мы пару по-волчьи выбираем! На тебя, Аритка, в своё время Гурунка как пялилась, помнишь? Вожакова дочка, между прочим. Ну и что, что от соседней стаи! А сговорили б с Соваром? И чево бы, пошёл бы с ней волчат строгать? Чевой-то, ты нос с Гурунки своротил, на двор к Тарусе убежал?

– А у Таруси течка раньше началась.

– Ах, ты ж паразит! – тут уж мама на отца полотенцем замахала. – У меня, значит, раньше! А то б к Гурунке пошёл?! И были б твои щенки с бурыми клоками, да с короткими лапами.

Отец присмирел, того гляди, хвост отрастит, да заметёт им виновато по полу:

– Тарусечка, милая, да вспомни, как бегал за тобой. У тебя ж лапки… ни у кого таких стройных и красивых нет! И у деток наших твои лапки! А уж шёрстка с таким подпалом! Охотникам облизнуться останется только. Я от Гурунки знаешь, как прятался, от охотников так не убегал. Ох, и злилась же она, ох, и рычала…

– Во-во! И сговорили б, не пошёл к Гурунке, к Тарусе побежал бы, потому как, эти кси… кстинты не уговоришь – у их своя правда. Нам, оборотням, насильно мил не будешь, никаким уговором жить не заставишь. В таких делах ни отец, ни вожак – не указ!

– Да знает он, мать, – хмыкает отцов дядька. – Просто мужики любопытничают да шутят. Кузнец, может, и правда какие планы строит насчёт своей Христи. Вроде, прабабка его с оборотнем путалась. А остальные порядок знают. Никто твоего Горушку заставлять не станет.

– Н-ну, смотрите у меня, Горушку в обиду не дам!

Вообще-то, полное моё имя – Ар-Лагор, и обычно все зовут Лагор или Гор, а бабка сюсюкает, как со щенком – Горушка, Горушка. Стыдно!

А особенный… Просто я, вроде, и есть тот самый семьдесят пятый потомок Рруса Трёхлапого. Из совсем старого пророчества, что на Скале Сияния нашли. Вожак на все вопросы о пророчестве только плечами пожимает да хмурится.

А люди говорят, что все пророчества со Скалы обязательно сбываются!

Вот в соседней деревне мельник Кариш живёт, так он рассказывал, что приехал в наши места как раз после того, как у Скалы Сияния побывал.

Оборотень, проживал Кариш в Окреше – столице нашего княжества Осиян. Его, ещё молодого парня, собиравшегося по примеру отца служить князю, матушка вдруг стала уговаривать съездить к Скале Сияния, благо, что вещий камень и находится где-то там, в окрестностях столицы. Парню, вроде как, неловко бабьим уговорам поддаваться.

Да и Скала… она ведь тоже не всякому пророчит – многие от неё несолоно хлебавши уходят. Говорят, вещуны всякому любопытному предсказывать могут… да и то, толи правду скажут, толи соврут – сказывают, всяко бывает.

Не то дело – Скала! На Сияющей проявляются самые настоящие, истинные пророчества, а бывают просто указания, которые лучше исполнять всем, кого они коснулись. А иначе… плохо заканчивается, если не следовать тем указаниям.

И матушка Кариша упёрлась – езжай к Скале, и всё тут! И в слёзы, мол, предчувствие у неё. Материнское сердце, верно, беду учуяло.

Поехал Кариш. И спросить ничего у Скалы не успел. Рассказывал:

– Ещё на подходе встретили меня вещуны, что при Скале всё время обитаются, и передали, чтоб торопился домой, не мешкая, родителей забирал. И ехать было велено на родину родителя, мельничное дело поднимать. Так и поступил. Только отец упёрся. Сказал, что столько лет верно князю служил и сбегать не собирается. Матушка слезами обливалась, но супружника не оставила.

Уже здесь, по приезду, догнала Кариша печальная весть. В столице волнения случились. Причиной послужило опять чьё-то недовольство оборотнями… Погибли родители Кариша. Не соврало пророчество Скалы Сияния, когда торопило уезжать. Да и совет учиться на мельника пригодился. Со временем стал Кариш знающим мастером. И жизнь у него сложилась, как и положено – обжился, женился, детишек завёл.

Издавна в народе ходит множество других историй про пророчества от Скалы. Где там правда, а где выдумка? Поди, разбери.

Но пророчество о потомке Рруса Трёхлапого уж точно много шума наделало ещё в те времена, когда надпись проявилась на Скале Сияния нежданно-негаданно. Даже не целое пророчество, а его часть.

И какая-то непонятная история случилась тогда у Скалы. Кто говорит, вещуна, что пророчество увидел, враги убили, он только и успел перед смертью шепнуть другу несколько слов. А кто говорит, вещун с перепугу, от того, что увидел, ума лишился, и из его путанных слов едва-едва что поняли.

С тех пор, говорят, оно, это пророчество, на контроле у самого князя!

И по всеобщему мнению, именно я этим потомком из пророчества и являюсь.

А окружающим интересно – взрослые всё время приглядываются, пацаны кругами ходят. Правда, не задирают. Хотя ещё ни разу не оборачивался, а сила зверя, хоть и смутно, но ощущается – среди сверстников уж точно больше всех. Потому в мальчишечьей ватаге против меня за лидерство с самого раннего детства никто не выступает. А перед остальными за меня ж, если по-серьезному, и брат вступиться может. Да и род в стороне не останется.

Девки пялятся да шушукаются, а которые со смешками да намёками подкатывают, как та же Варинка. А уж Христя, кузнецова дочка, совсем проходу не даёт. Даром, что человек, а прицепилась – вот поди угадай, взаправду втрескалась или, как другие, особенным интересуется.

А поутру сегодня к Урсунке забегала её подружка Орринка. Мелюзга десятилетняя, а туда же – пока не ушла, так глаз с меня и не сводила. Урус всё насмехался, что невесты мои из пелёнок повылазили, смотрины предлагал устроить.

А особенный… Ничего я не особенный. Парень как парень. Руки, ноги на месте, скоро лапы и хвост добавятся. И чего тут особенного?

Разговор за столом потёк дальше. Обсуждали пришлых, будущий праздник и полнолуние. После ужина подкатил к бабке, когда та устроилась в кресле возле окна. Знаю же, что бесполезно просить, но в очередной раз попытался:

– Баб, ну чё ты меня, как маленького, кличешь? Я ж большой уже…

Из-за спинки бабкиного кресла приподнялся Урус с насмешливой ухмылкой. У-у, волчара!

На бабку невозможно злиться и обижаться, ласковая она.

– Оленёнок ты мой, Горушка, – ещё хлеще сказанула. Эх, бабка! – Ты ишшо не большой, вот после праздничка побольшеешь маненько. Как обернёшься, как покажешь, кто ты есть таков, так и большим считать можно. А так… побудь пока маненьким, дальше уж не придётся.

Урус совсем разухмылялся, руками рога над башкой маячит, из-за его спины Арыска рожи корчит. Обидно.

Реву раненным оленем:

– Баб, да какой я тебе оленёнок, я даже салат не ем!

– Глазоньки-т у тя прямо оленёнковы, больши да ласковы, даже кады на бабку обижаисси. Глянешь в твои глазыньки, будто олешек из лесу прибежал. Так бы и схрумала!

– Ба, я волком буду, хищником!

– Хишником? Ха, а ты знашь, оленьи-то тоже хишники?!

У Арыски с Урусом, да и у меня, наверно, глаза круглыми стали, и рты пооткрывались. Правда, Урус спохватился, пасть прихлопнул, но глаза таращит.

– Ты думашь, олешек на лугу просто так травку щипет? А вот, ежели в травке птичкино гнездо с яичками встретится, он его и схрумает заздорово живёшь. А и не с яичками, даже с птенчиками не побрезгует. Зайков, конешно, не ест, а вот гусеничка какая на листке, быстро в живот отправится. Эт ладно. А вот ты думал когда, почему волки и оборотни редко оленину едят? А и едят, то какого-нибудь старого или калечного оленя? Они ж знашь, какие сильные! На вожака кинуться только сдуру можно. Копытом звезданёт, сам волчьей звездой станешь! К вожаку, даже к покалеченному, не вздумай подходить, только кода сам помрёт. Охотиться можно, ежели какой оленёнок от мамки да от стада сдуру отбежал. Или какой старый аль больной, там с ногой переломанной, попадётся. А если к оленёнку другие олени побегут, собирай зубы, лапы и удирай, а то быстро на рога подымут. Вот как, любого хишника умоють.

Бабка пожевала тонкими сморщенными губами и, припоминая, продолжила:

– Правдоть, мы с Тырком, вашим прадедом, однораз такого олешку освежевали. Мясцо молоденько, мягонько, косточки сахарные…

Бабка рассказывала, а сама облизывалась, да так, что у нас слюни закапали, тоже облизываемся.

– Значит, пошли мы в лес с мальцами – Ларс, дед ваш, да Ррык постарше, они уже вовсю перекидывались. Да Гронт, он-то в первый раз. Ну, в полнолуние, как положено попервости. Надо ж мяско приготовить малышу. А с утреца в лесу-то облава была – говорили, людоед завёлся. Грешили на оборотней. Ан, нет! Волк оказался, потом нашли. Ну, так, стало быть, облава-то была, знамо дело, всё зверьё расшугали. Оно бы и бестолку соваться в лес после облавы. Однако вот оно, полнолуние. Гронту перекидываться пора, хошь-нехошь пойдёшь. Это щас шаман оборотёнку мозги на место поставит, уговорит зверя не вылазить, а тогда-то Ррык да Ларс знать не знали, что придумают таково… Ну вот, пошли мы, значит, в лес. Да курицу прихватили. Знамо дело, дикий зверь налучше всего, да ведь облава… Ну, стал быть, идём покамест человеками, Тырк перекинулся, штоб пробежаться, авось, како-нить зайку пришмыгнуть. Ан, нет. Даже белки не цвыркають – и их напужали. А слышу, Тырк рычит. Хруст поднялся. Рёв такой громкий, трубной! И не поймёшь спервоначалу, что за зверь-то такой? Я бегом перекинулась, Ларс и Ррык за мной, да к Тырку. А там олень молоденький, да не телёнок уже, рога растут, в тело вошёл, в самом соку. Молодой, а силища-то – не балуй! На такого охотиться стаей нужно, а нас два волка да щенки. Правда, у олешка нога сломана, как щас помню, левая передняя. Видать, бежал от облавы-то, не глядючи, да в ямину али нору угодил. Да только силища, ему ж тож жить охота! Тырк, значит, справа оленя отвлекает, а тот башку наклонил да рогами качает. А рога-то о пяти отростках – красотень, только заденет такой красотенью, враз щенки осиротеют. Мы ж не на охоту шли, оружья никакого не прихватили, только зубы. Ну я, значит, пока олень меня со щенками не чует, оббежала кругом, да из-за кустов и вцепилась ему в левый бок да отпрыгнула скорей. Олень-то от боли совсем забыл про ногу-то, взвился, а нога возьми и подломись! А тут ещё и подвезло, ямина небольшая подвернулась. Нам-то о четырёх лапах и незаметно, а ему-то в самый раз пришлось. Оступился зверь, грохнулся, да рог евоный один с размаху ка-ак в землю воткнётся – и ни туды его, и ни сюды. Лежит на спине, ногами дрыгает, от рогу-то башку ему вывернуло, горлом кверху. Давай кусай! Тырк-то и рванул. А глаз у олешка, прям как у нашего Горушки, кра-асивы-ый! Только жалобный, слезой затёк. Ну, как ни жалко, а кушать надо. Оглянулась на пацанов – бежали за мной два щенка да пацан человечий, а прибежали три щенка. Так и не поняли, как Гронт перекинулся. Ох, щенкам и радости было! Напрыгались, потявкали, пока олень отходил – он же ещё потом ногами дрыгал. Нае-ели-ись! Потом с собой ещё на суп взяли. Большой олешек был! А вкусный-то какой! Об эту пору, пока молодые, олени самые вкусные. Да, говорю ж, такого не завалишь без стаи, да играючи, как у нас сподобилось. То удача…

– А ну, ребятня, совсем бабку заболтали, дайте ей отдохнуть!

С вожаком не спорят. Я поглядел на бабку – и правда, старенькая она у нас, хорохорится, но видно же, что притомилась. Сунулся ей носом в руку да пошёл с Урусом во двор, скотину пора встречать.

Ну и что, что мы оборотни! У нас скотина самая ухоженная! Мы всегда знаем, на каком лугу трава сочнее, всегда учуем куртины ядовитой травы и отгоним от неё глупых телят. А уж о том, чтоб скотина у нас пропала, и разговора быть не может – ни зверь, ни вор не позарится на стада, охраняемые оборотнями, и никакая дурная тёлка никогда не отобьётся и не заблудится – не дадут.

Пастухи-оборотни у нас в почёте, их и из человечьих сёл к нам приходят нанимать.Вот и Урус вместе с другими пока работает пастухом в стадах. Потому что ещё только закончил обучаться в школе.

А стада, как и пастбища, в нашей деревни большие. Там пасётся как личная скотина от деревенских дворов, так и общественная.

Нашей семье, кроме нескольких коров иплеменного быка, ещё табун лошадей принадлежит. Но разведение коней брата особо пока не привлекает. Говорит, что хочет посмотреть, как народ в иных местах живёт. Бабка ворчит, но вожак и родители понимающе хмыкают. И пока сговорились, что к концу лета Урус уйдёт в город, попытает себя в стражниках.

Многие из наших стражниками служат. В замках земельных владетелей, в городах разных. Да и в стражниках многие оборотни не задерживаются. Как покажут себя, так их переманивают в сыскари, потому как, говорят, многие преступления только с нашим чутьём и раскрываются.

И знахари из оборотней знатные! Хороший знахарь должен знать, когда лечебную траву собирать, как сохранить, чтоб она силу не потеряла. А уж травяные сборы у нас самые лучшие, самые выверенные получаются.

И всё благодаря врождённым инстинктам и нюху – у кого волчьему или лисьему, медвежьему бывает, рысьему.

И если раньше, во времена детства моего деда и его братьев, оборотней редко брали на службу, то теперь, после того, как мой дед Ларс со своим братом Ррыком создали систему «осознания», как они её назвали, наши оборотни – ого-го! – всем нужны.

Говорят, даже на службу к князю приглашают.

Оно ж как раньше было?

Оборотни были дикими, как сейчас говорят, да и нынче таких хватает. Зверь в человеке просыпался годков в шесть. И человек-то ещё не больно большой и умный! А как зверь в нём просыпается в первое полнолуние, после того как исполнится шесть лет, так и вовсе без контроля старших оборотней малыш лютым зверем стать мог, а то и людоедом.

Потому что в этом возрасте звериное сознание сильнее человеческого и подавляет его. Зверёныш, подчиняясь инстинктам, и на человека может напасть. Взрослого не осилит, а вот ребёнка, пошедшего в лес по грибы, запросто. Человек бегать быстро не умеет, зубы и руки у него слабые, особенно, у ребёнка. Его и поймать легче, чем того же зайца или утку.

Так и становится «дикий» оборотень опасным и для людей, и для других оборотней. Потому как неразборчивым становится, может и щенка оборотня загрызть.

Да и невиновным, правильным оборотням приходилось отдуваться за нелюдей. И будь хоть трижды уважаемым знахарем, если прознавали, что ты оборотень, ничего не спасало! Забивали кольями, даже если на сто вёрст вокруг других знахарей нету. Настолько люди нас боялись.

Вожак Ррык вместе со своим братом Ларсом, нашим дедом, додумались, как образумить зверя в оборотне и договориться с ним сызмальства.

Оборотень – существо полумагическое. Говорят, умные учёные люди изучают, какие энергии влияют на появление оборотней. Пока выяснили только, что магия каким-то образом задействована, и что оборотничество передаётся по наследству. Даже если все твои родственники люди, но в предках затесался оборотень, то появляется возможность рождения оборотня.

Ну, и у дедов наших вроде что-то с кем-то произошло. И они поняли, что со второй половиной нашей, звериной, можно наладить контакт. Но для этого зверя надо успокоить, уговорить, научить его понимать человеческую половину, не разрешая ему проявляться до определённого момента. А в этом могут помочь опытные оборотни и маги, даже не очень сильные.

И когда начинаешь внутри зверя чувствовать и понимать его, а он тебя – вот тут и проводится перекидывание человека в зверя. Осознанно.

Дед наш Ларс со своим братом Ррыком, что сейчас у нас вожаком, выработали методику «осознания». Дед-то не дожил. А брат его Ррык при поддержке княжеских магов стали предлагать «осознание» другим оборотням, организовали школу для молодых оборотней. Так появилась официальная раса оборотней культурных или цивилизованных. Среди таких оборотней людоедов и чудовищ не бывает – это просто люди со специфическими способностями.

Вот в таком виде нам рассказывали историю в нашей школе.