Текст книги "Во всем виноват кризис.."

Автор книги: Ирина (Никтовенко).

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Аллочка только беззвучно открывала рот, вцепившись в руку мальчика, папу которого поспешно грузили на носилки.

Суматошно метались санитарочка и водитель, носилки поминутно падали и грохотали.

Так продолжалось до тех пор, пока на помощь фельдшеру не подскочили станционные работники и не схватились за ручки.

Дородный Сережа, собиратель налогов, даже не попнулся, хотя прекрасно видел, что кому-то из пассажиров стало плохо на перроне.

По всей видимости, выпитое пиво и съеденная курочка, лишили бдительного стража порядка тяги к совершению прогулок.

Проводница приволокла большой чемодан на колесиках, что-то ласково шепнула мальчугану, погладила того по головке.

Аллочка хотела сказать, что она не мамаша, что она просто так, случайно, но девушка в белом халате, усталая и злая, молча, толкнула ее в машину «Скорой помощи», заехавшую прямо на перрон, и захлопнула дверцы.

Мужчина все время стонал, сжимал руку мальчика и почему-то таращился на насмерть перепуганную, девушку.

– Вы не волнуйтесь, вы только не волнуйтесь – повторяла девушка, обтирая лоб своей бейсболкой и явив миру каскад рыжих волос.

Заболевший пассажир, которого так и подкидывало на каждом ухабе, прошептал:

– У вас волосы, точно лесной пожар..

– Что? – плохо расслышав слова незнакомца, Аллочка решила, что тот бредит и запаниковала:

–Девушка, девушка! – застучала она в стекло – Он бредит! Про какой-то пожар бормочет…

Аллочка так сильно волновалась, что даже не смогла внятно объяснить озабоченному фельдшеру, что вовсе не является женой незнакомого пассажира и матерью симпатичного мальчика.

Впрочем, ее никто бы и не послушал – шофер гнал во весь опор, фельдшер что-то кричала в хрипящую рацию, и никому не было дела до невнятного лепетания рыжеволосой девицы.

В себя Аллочка пришла только в приемном покое городской больницы.

Дежурный доктор, замотанный мужчина средних лет, пробегая мимо нее по коридору, ободряюще крикнул:

– Ничего страшного – проподная! Прооперируем, будет, как новенький, а вы пока паспорт и полюс приготовьте!

Находясь, точно во сне, Аллочка раскрыла барсетку и мальчик, до этого момента тихо плакавший, внезапно заговорил:

– Документы в кармашке – так папа сказал! А вы, тетя, кто? Вы меня не бросите?

«Кольцов, Андрей Викторович – мельком заглянула Аллочка в паспорт – город Санкт-Петербург. Надо же, какая фамилия красивая, не то, что моя – Горошек!»

Медсестра, важная, точно главврач, выхватила документы, отправила Аллочку с мальчиком ожидать на банкетку и умчалась, громко шлепая тапочками.

Мимо прогрохотала каталка, затем появилась нянечка с одеждой.

– Надо же, какое несчастье! – посочувствовала она, выжидательно топчась рядом – Весь отпуск – коту под хвост! Тебе, девонька, есть, где остановиться, а то твоего, после операции в реанимацию отвезут, а туда нельзя.. Могу комнатку присоветовать, какое-никакое, а жилье.. Возьмут недорого и столоваться можно.

Аллочка обрела дар речи и собралась с мыслями.

– Спасибо, не надо – твердо произнесла она, сжимая руку мальчика, заплаканного по самые уши. Тот никак не мог уразуметь – что же именно случилось с его папой, таким сильным и всегда надежным – Нам есть, где остановиться.

– Смотри, твое дело – нянечка зачем-то поправила косынку на голове и заговорила более деловым тоном:

– Твоему, после операции хороший уход нужен, а в наших больницах – сама знаешь как, никто и не попнется лишний раз, водички не подаст, «утку» не подсунет..

Аллочка опять растерялась, не понимая, что от нее хочет эта женщина в халате, а затем спохватилась и кивнула.

Нянечка расслабилась и быстро проговорила:

– Меня Зоя Семеновна зовут, беру я 200 рублей в сутки и это, по– божески, но уход обеспечу хороший, достойный, как в санатории. Ты, девка, смотри, врача отблагодарить не забудь, хочешь – деньгами, хочешь – коньяк купи. Михал Михалыч отказываться станет, так ты в уголочек пакет поставь и уходи. У него руки золотые, он никогда ничего для себя не попросит, но порядок такой, не нами придуманный. Мы люди не гордые, не то что в городах.. Ты, извини меня дочка, что я так, но зарплата маленькая, сама понимаешь.. и кризис этот ещё, опять же.

Аллочка, продолжая кивать, точно китайский болванчик, достала деньги, вырученные за тютину, и сунула их в руке нянечки, украдкой, точно стесняясь.

Та, бережно упрятав хрустящие бумажки, одобрительно кивнула:

– На два дня хватит, а там и в отделение переведут, сможете увидеться. А теперь ступайте, отдохните, приходите завтра.

– А как же.. – потянулась к ней Аллочка, внутренне уже смирившись с тем, что ее приняли за жену этого красивого жителя северной столицы и мать мальчика – Как же он?

– Оперируют – неопределенно ответила нянечка, теряя интерес к разговору. Свои деньги она уже получила, а об остальном беспокоиться следовало не ей – Да ты не волнуйся – врач у нас хороший. Хирург, не иным чета! Сам Михал Михалыч Прялин оперирует! Он такие операции с закрытыми глазами делает.

Аллочка, у которой никогда ничего не болело, приняла ее слова на веру и благополучно удалилась на знакомую банкетку, решив твердо дождаться окончания операции.

– Папа? – в заплаканных глазах вихрастого парнишки застыла тревога, но Аллочка заставила себя вымученно улыбнуться, прогоняя самые страшные мысли.

– Оперируют папу твоего. Да ты не волнуйся так, мальчик, все с твоим папой будет нормально! Мне сам главврач обещал!

Через два часа, когда усталый парнишка, наплакавшись, окончательно заснул, из дверей реанимации вышел врач, в котором девушка мигом опознала давешнего хирурга.

– Вы еще здесь? – удивился Михаил Михайлович – Вам же сказали идти домой. Больной спит после наркоза, беспокоить его нельзя. Завтра приходите, может быть вашему мужу, что-нибудь понадобится!

Аллочка хотела объяснить хирургу, что этот Кольцов ей вовсе не муж и мальчик – не сын, и что надо сообщить в милицию, но Михаил Михайлович уже быстро удалялся по коридору – привезли «ножевое» и ему предстояла еще одна непростая операция.

Аллочка, в который раз за этот долгий день, вздохнула, подхватила ребенка на руки – тот все еще спал и весил не больше воробья, и вышла из приемного покоя.

Сердобольный охранник вызвал для нее такси, и Аллочка отдала последний полтинник мелочью, чтобы добраться до дому.

Был уже поздний вечер, она хотела в туалет, воды и спать, но тут проснулся мальчик, снова заплакал, прижимаясь к ней худеньким тельцем и Аллочка, поглаживая ребенка по вихрастой головке, наконец-то узнала, что все зовут его Максим, а папа – Макс, что ему, аж, шесть с половиной лет и он почти первоклассник, что они с папой ехали в Крым отдыхать, а противная Элеонора не поехала с ними, потому что ей, Элеоноре, в Крыму плохо, а хорошо только в Турции. Он, Максим, тетю Нору терпеть не может, а мамы у него нет, умерла уже давно, а теперь, вот, и папа заболел – тут мальчик снова заплакал и, убаюкивая его, Аллочка тоже приснула, забыв о том, что хотела есть и пить.

Проснулась она глубокой ночью – где-то рядом сопел Максимка, иногда всхлипывая во сне и подпихивая девушку острыми коленками.

Аллочка осторожно уложила мальчика на диван, сама расстелила мамину кровать и опять благополучно заснула.

«Бывает же такое – размышляла Аллочка, ворочаясь на своей узенькой, девичьей койке – Жил себе человек, не тужил, строил планы, ехал в отпуск и вдруг – бац и больница, операция и прочие неприятности! А парень симпатичный, красивый такой, вежливый, сына любит, всю дорогу держал его за руку, не смотря на боль.. Живут же такие мужики! У нас в поселке иначе – все хорошие ребята давно попереженились, детей растят, жен любят, остались лишь или алкаши, или тунеядцы, которые сами, жизнь кому хочешь, испортят! А мальчик какой славный – на папу похож, такая же улыбка, такие же глаза… Не отдам его никому, пусть у меня поживет, а то определят куда-нибудь, будет плакать…»

Было уже позднее утро, солнце било в глаза и Аллочка всполошилась, внезапно осознав, что безнадежно опаздывает на работу.

Она рывком подняла с постели свое усталое тело, а затем, вспомнив, что никуда не нужно спешить, упала обратно головой на подушку.

И тут внезапно что-то громко запищало.

Аллочка дернулась, точно от удара – пищал сотовый телефон.

Но телефон Аллочки, старенький «Сименс», заслуженный ветеран телефонной промышленности, работал, когда хотел и как хотел, включаясь и выключаясь по собственному усмотрению, к тому же, сигнал у него был совсем другой, мерзкий и пищащий.

– Это Элеонора звонит! – мрачно проговорил Максим, заспанный и очень растрепанный в своих шортах и майке – Только она так противно звонит! Не отвечай ей.

Аллочка вытащила телефон из кармана, выпачканной в тютину, рубашки, мельком подумав, что ее легче выбросить, чем отстирать и уставилась на телефон, где на фоне красного сердечка, темнела надпись: «Элеонора».

– А мы когда к папе пойдем? – поинтересовался мальчик, дождавшись, пока прекратится сигнал – и еще я кушать хочу и.. в туалет – добавил он страшным шепотом.

Аллочка только хмыкнула, отведя это городское дитя в деревянный домик в конце огорода. Мальчик долго и недоверчиво вглядывался в открытую дверь, пытаясь осознать – как именно пользоваться этим достижением цивилизации, затем невольно вздохнул, исчез за дощатой дверкой на пару секунд и выскочил, точно ошпаренный.

Умывался он на улице, под рукомойником, шумно плескался, повизгивал – колодезная вода была голодной и бодрящей.

А вот яичница с помидорами ему очень понравилась – он вылизал тарелку хлебушком, выпил чай, сказал спасибо.

Аллочка с сомнением взглянула на его помятую одежду.

– Давай поглажу – предложила она.

– Зачем? – мальчик удивился, смотря на нее светлыми, папиными глазами – У меня есть еще, а эта грязная. Ее нужно бросить в машинку, пока мы к папе сходим, она постирается.

Аллочка грустно улыбнулась – о машинке-автомате она могла только мечтать. У нее, конечно, была старенькая стиральная машина «Ока», которая, как и телефон, работала, когда ей самой хотелось, но объяснять это мальчику, ей совсем не улыбалось.

– Знаешь, Максим – серьезно проговорила она – Я постираю твою одежду потом. Я очень люблю стирать руками, прямо обожаю. А теперь нужно идти к твоему папе.

Мальчик независимо пожал плечами, ненадолго исчез в комнате и вышел уже в других шортах и майке.

Аллочка собрала остальную одежду, которую он разбросал в поисках своей, запихнула ее в роскошный чемодан, подобный которому, видела только в рекламе, достала заветные денежки из заначки, мельком подумав, что бизнесмен из нее получился никудышный, и они отправились в больницу.

Такси ей было не по карману, и они поехали на автобусе – дешево и как раз к самому месту.

Автобус потряс мальчика не меньше, чем отсутствие элементарных удобств, привычных ему с детства.

Он прилип носом к оконному стеклу и не отрывался от него до самой остановки.

– Классно! – воскликнул он – но на машине быстрее и не так жарко.

– Зато на автобусе интересней! – Аллочке было жалко Максима, но денег на такси все равно не было – Пошли уже.

К Кольцову их не пустили, как Аллочка ни настаивала, и телефон не взяли, но состояние больного было удовлетворительным, что Аллочку порадовало чрезвычайно.

– Завтра твоего папу переведут в отделение – пообещала она мальчику, выжидающе смотрящему на нее доверчивыми глазенками – Ему уже лучше, и он о тебе спрашивал.

На самом деле с ней никто особо не разговаривал, но засиявшие надеждой глазенки Максима оправдывали любую ложь.

– Мы будем обедать? – деловито поинтересовался Максим – Можно сходить в кафе. Папа меня всегда кормит в кафе.

– Ну, уж нет! – Аллочка решительно не одобряла кафе – Будем кушать дома, и будем кушать борщ!

–Борщ? А что это такое? – Максим задумчиво сморщил лоб – Это вкусно?

– А то! – обнадежила его Аллочка, которой, лень было готовить, только для себя – Язык проглотишь!

Борща, правда, пришлось подождать, но уплетал его Максим так, что за ушами трещало.

В процессе готовки выяснилось, что мама Максима умерла давно, бабушек у него не было и борщ мальчику варить было некому. Он жил только с папой, а затем появилось противная Элеонора, которая хотела отдыхать только в Турции и не умела варить борщ и жарить яичницу с помидорами.

Кстати, Элеонора снова звонила, но Максим смотрел так жалобно, что Аллочка, так и не решилась ответить.

Набегавшись по саду и наевшись смородины прямо с куста, мальчик заснул, а настойчивая Элеонора вновь принялась трезвонить.

Аллочка пожала плечами и, выйдя в сад, ответила.

– Алло! – проговорила она прямо в трубку – Я слушаю.

Ее голос поверг абонента в полнейший шок. Вдалеке что-то трещало, шуршало и сопело, а затем..

– Андрей! Андрей! – незнакомая Элеонора остервенело вопила в телефон, сотрясая бедные Аллочкины барабанные перепонки – Немедленно отвечай – кто у тебя там! Ты что? Как ты мог! Я знала, знала, что так и будет! Кто эта бабища, с противным голосом? Почему ты молчишь?

Аллочка тщетно пыталась вставить хотя бы одно словечко в бесконечный поток угроз и упреков.

– Понимаете – мямлила она – Тут такая история!

– Знаю я все ваши истории! – продолжала кричать Элеонора, постепенно наращивая громкость – Андрей, будь уверен, что я этого так не оставлю! Я немедленно, ты слышишь меня, немедленно, уезжаю к маме! Ноги моей не будет в твоем доме! Сам поливай свои противные фиалки! Нет, я так и знала! Нужно было ехать в Турцию.. Там нет никого, кроме турок…

Потрясенная разговором Аллочка, отключилась, держа телефон на вытянутой руке, точно взрывоопасный предмет.

Из распахнутого окна высунулась славная мордашка Максима.

– Элеонора? – с сочувствием поинтересовался он – Орет?

И когда Аллочка подтвердила его предположение, мальчик с упреком проговорил:

– Я предупреждал – не нужно отвечать. Она теперь окончательно взбесится, переколошматит посуду, потопчет папины фиалки, нахамит соседям..

– И чего же твой папа терпит ее? – ахнула Аллочка, чувствуя, что лезет не в свое дело.

Мальчик на мгновение задумался, точно не зная, как именно следует ответить на подобный вопрос, затем его лицо посветлело.

– Папа говорит, что она – забавная!

Аллочка пожала плечами, приходя в полное недоумение – ничего забавного в истеричных воплях незнакомой Элеоноры она не усмотрела.

– А она красивая? – поинтересовалась девушка, просто так, на всякий случай. Хотя знала ответ, прежде чем задала свой вопрос.

– Красивая – тяжело вздохнул мальчик – Но такая противная… Тетя Алла, а мы еще будем есть борщ?

Вечер прошел, как говорится, в теплой и дружественной обстановке.

Мальчик торопливо склевывал прямо с веток ягоды смородины и крыжовника, пил холодный компот и ел хлеб с душистым медом, попутно рассказывая любопытствующей Аллочке, о житье-бытье, в большом городе.

Аллочка узнала массу интересного.

Оказалось, что Максим с папой проживают в большом доме, двенадцатиэтажном, но жить там будут недолго, потому что дом папу, почему-то, не устраивает, что работает Кольцов директором, только чего точно он, Максим, сказать не может, потому что это страшная тайна, что противная Элеонора недавно выбросила любимый Максимов диван и поставила вместо него какую-то неудобную раскоряку, жутко жесткую и полосатую, что он, Максим, очень любит золотых рыбок и змей, и папа обещал ему…

На самом интересном месте, разговор бесцеремонно прервал телефонный звонок. Звонила неугомонная Элеонора.

Максим сделал страшные глаза и отчаянно засемафорил, но Аллочка решительно отвергла все его попытки трусливо отсидеться в кустах.

– Алло – как можно более спокойным тоном, ответила она.

– Послушай, ты, дрянь – резко произнес холодный голос, абсолютно лишенный ласки – Тебе ничего не светит! Собирай свои манатки, и вали на все четыре стороны, потому что, когда я до тебя доберусь..

– Послушайте! – жалобно произнесла Аллочка, пылая от негодования – Вы не понимаете..

– Все я прекрасно понимаю – яростно гавкнула трубка – Думаешь, нашла себе богатенького Буратино? Как бы, не так, не обольщайся!

Элеонора отключилась и Аллочка пожала плечами, и показала Максиму язык, хотя и знала, что это не хорошо.

– Я пыталась – честно призналась девушка – Но она не желает слушать!

– Она все время орет – мальчик взял папин телефон и выключил его – А папа говорит – забавная! Тетя Алла – Максим смотрел на нее доверчивыми папиными глазами – А борщ там еще остался?

Этой ночью спать улеглись в саду – было неимоверно душно, даже ночная прохлада не принесла желаемого облегчения, но Максим, объевшись борща, спал, как убитый, а Аллочка долго крутилась на своем матрасике, терзаясь сомнениями.

Дело было в том, что ей очень понравился Андрей Кольцов, а вот Элеонора – нет. И она, вовсе, не находила забавной истеричную дамочку, которая не желала слушать никого, кроме себя.

Вместо того, чтобы спокойно воспринять информацию о произошедшем несчастье, она вела себя, как полуумная, а не спешила на помощь любимому человеку.

Впрочем, решила Аллочка, это не ее дело, хотя и мальчик, и его папа, заслуживают чего-нибудь получше, «противной» Элеоноры.

Утром Максим потребовал яичницы с помидорами, но Аллочка, встав раньше его, налепила «ленивых» вареников с творогом, отличным, домашним творогом, купленным у соседки.

Вареники обалденно пахли, и Максимка шустро заглатывал ароматные шарики, вращая глазами от восторга.

В дощатый домик, затерянный среди капустных грядок, мальчик бегал уже без опаски – привык, а на обратной дороге, обязательно заныривал в старенькую вагонетку, наполненную теплой водой.

В вагонетке до этого мирно проживали маленькие рыбки, которых за какую-то услугу презентовал Аллочке дед Матвей, заядлый рыбак и Максим повадился играть с этими рыбками, пытаясь ловить их растопыренными пальцами.

Аллочка Максима прекрасно понимала, но за рыбок гоняла. Ребенок был чужой, не ее собственный – вдруг да простынет нежный городской организм, попадет в больницу и придется бедной Аллочке отвечать уже за двоих пострадавших.

К тому же, с Максимом было куда веселей жить, чем одной – он приятно разнообразил ее существование и, вообще, оказался милым ребенком.

Автобусом добравшись до нужной остановки, Аллочка и Максим поспешили в больницу.

– Не называй меня тетей Аллой – смешно сердилась Аллочка, строго хмуря брови – Я чувствую себя столетней старухой!

– А ты итак почти пожилая – насмешничал Максим, слегка поддразнивая невольную опекуншу –Двадцать пять лет! С ума сойти, люди столько не живут!

Аллочка сердилась, шлепала, вернее, пыталась шлепать нахального мальчишку по попе, тот, смеясь, убегал, но тут же, возвращался и пытливо заглядывал в ее глаза – не обиделась ли на него Максима, и задавал, неизменный вопрос – Алла, скажи, папа выздоровеет? У него же несерьезно? Он не умрет?

Аллочка, как могла, утешала славного мальчугана, рассказывала ему смешные истории, а затем внезапно выяснилось, что Кольцова еще утром перевели в отделение и что его можно навещать.

– Как же так? – растерянно лепетала девушка, сминая в руках свою неизменную бейсболку – Он же после операции, как же можно? Ему же необходимо находиться в реанимации?

– Нет мест – равнодушно пожимала плечами упитанная медсестра в высоком, остроносом колпаке – Вчера «инфаркт» привезли, а все, кроме вашего Кольцова, тяжелые.. Кстати – оживилась она – Пациент постоянно спрашивает про мальчика и ничего про вас и слышать не хочет.. Мы ему говорим – жена забрала, а он – нет у меня никакой жены! У вас брак гражданский, да?

Ответив любопытной особе нечто невразумительное, Аллочка, подхватив Максима, миновала пост охраны, предъявила свою полупустую сумку бдительному секьюрити и галопом помчалась на третий этаж, игнорируя такое благо цивилизации, как старенький, кряхтящий от натуги лифт.

– Четвертая палата – окинув рыжеволосую девушку неприязненным взглядом, буркнула надменная медсестра – слышите, бушует! Грозит нам всяческими карами и требует милицию! Сумасшедший дом! Вы ему кто будете? – внезапно насторожилась медсестра, на бейджике у которой было написано «Власова Ольга Николаевна, медсестра высшей категории» – Жена?

Аллочка отчаянно покраснела, и Ольга сочувственно кивнула:

– Вот-вот, задурят такие вот деятели голову девушке, а жениться не хотят! А это сын?

– Сын – с облегчением ответила Аллочка, радуясь тому, что не нужно врать – Максим!

– Идите, успокойте своего самодура – медсестра устало вздохнула, одергивая коротенький халатик – А то уже всех достал, а нам еще сутки работать! Никаких нервов не хватит!

Аллочка на полусогнутых ногах поспешила к четвертой палате, а впереди нее, точно на крыльях, несся неугомонный Максим.

– Максим! – воскликнул бледный Кольцов, пытаясь приподняться на постели – Максим!

Аллочка просочилась вслед за радостным мальчиком и прижалась к прохладной стеночке, стараясь стать маленькой и незаметной, чтобы не мешать пожилой нянечке натирать полы.

Та, в последний раз шваркнув тряпкой, с любопытством прислушивалась к происходящему.

– Вы! – Кольцов, обвиняющее взглянул на Аллочку, прекратив, на мгновение, обнимать сына – Вы – не моя жена! Вы – та самая девица, что пыталась нам всучить перезрелую тютину! Вы похитили моего ребенка! Я чуть с ума не сошел!

– Никого я не похищала – обиделась Аллочка, едва лишь не хлюпая носом – Вот ваш ребенок, в целости и сохранности и даже умыт и накормлен!

–Неужели? – не желал успокаиваться Кольцов, мимолетно оглаживая сына по плечам – А почему вы назвались моей женой?

– Я не называлась! – возмутилась Аллочка, гордо вздергивая носик, щедро усеянный веснушками – Не очень-то и хотелось!

– Хотелось – хотелось! – проворчал Кольцов более миролюбивым тоном, окончательно убедившись, что чадо живо и здорово и, кажется, даже подзагорело – Вот и назвались!

– Это все фельдшер на вокзале перепутала! – воскликнула Аллочка, больше не пытаясь оправдываться – Кстати – осмелела она, пораженная черной неблагодарностью Максимкиного папаши. Но, кто знает, может, у него после наркоза случилось временное помутнение рассудка – Вы мне должны двадцать рублей за тютину.

– Я ее не ел! – возмутился Кольцов, вспыхнув от волнения – Ни одной ягодки! Мне стало плохо, едва я лишь взглянул на вашу тютину!

– Вам стало плохо, потому что вы больны! – безжалостно произнесла Аллочка, пылая праведным гневом – Крайне безответственный поступок – ехать в отпуск с таким заболеванием! А, если бы меня не оказалось рядом – кто позаботился бы о вашем сыне?

– Я вам заплачу! – Кольцов беспомощно откинулся на подушку – Вот только встану с этой проклятой кровати! Сколько там я вам должен?

– Двадцать рублей – твердо ответила девушка – За тютину!

– Не ел я вашей тютины! – вяло возмутился больной – Даже пальцем к ней не притронулся!

– Притронулся – притронулся! – обозлилась Аллочка, до сих пор переживая крах своего коммерческого предприятия – Всю рубашку в ней извозили.

– Какая вы меркантильная! – Кольцов неожиданно насмешливо взглянул на нее – Хорошо, пусть будет двадцать рублей. Дело ваше!

– Это что еще такое! – визгливым голосом воскликнул кто-то за спиной Аллочки и она невольно сжалась, точно ожидая удара между лопатками – Немедленно покиньте палату, посещения больного пока запрещены.

– Но Михаил Михайлович сказал, что сегодня будет можно.. – вяло сопротивляясь натиску дородной медсестры в белоснежном, хрустящем халате, произнесла девушка, краснея от стыда, что приходится лгать такой строгой и, вероятно исполнительной, сотруднице.

– Ничего подобного Михал Михайлович вам сказать не мог! – медсестра, угрожающе поблескивая длинными иглами шприцов, приблизилась постели Кольцова – Что же вы, больной, засмущались? Готовьте полигон, будем лечиться!

Кольцов скривил губы и подкатил глаза, готовясь принять в свой организм очередную дозу антибиотика, Максим, звонко чмокнув папу в щеку, поспешил за Аллочкой.

Визит получился сумбурным и скомканным.

Строгую медсестру, оказывается, звали Татьяной Тихоновной и она, слегка подобрев после шоколадки, которую Аллочка засунула ей прямо в карман халата, объяснила:

– В палату интенсивной терапии входить нельзя без разрешения лечащего врача, а Михаил Михайлович, я точно знаю – не разрешал.

– Мне Олечка разрешила – беспомощно лепетала Аллочка, жалея о произнесенном, опасаясь подставить «добренькую» медсестричку.

– Власова? – возмутилась Татьяна Тихоновна – Вот же, развели бардак в отделении! В свое дежурство пусть кого хочет, пропускает, а у меня на смене – всегда порядок. Пока врач не разрешит – никаких визитов! Мужичок, видать, не из бедных – поднимет хай, потом год отписываться будем!

– Он скоро поправится? – Аллочка просительно заглянула в глаза Танечки, надеясь на положительный ответ. Запасы ее финансов таяли на глазах, а Максимку нужно было кормить и не абы чем. Трогать деньги Кольцова, спрятанные в барсетке, ей категорически не хотелось.

К тому же, не смотря на яростные возражения Максима, Аллочка собиралась позвонить Элеоноре.

– Скоро, скоро – утешила ее медсестра – Михаил Михайлович и не с такими болячками на ноги ставил! Конечно, придется потерпеть малеха – режим, диета, но жить будет…

« ..Славная девушка – размышлял Кольцов, натянув простыню до самого лба, в тщетной попытке укрыться от любопытного взгляда нянечки, честно отрабатывавшей очередные пятьсот рублей, полученные от сердобольной Аллочки – смешная такая, рыженькая, с ямочками на щеках.. Максимка к ней так и липнет, словно к родной.. А как она возмущалась, каким огнем горели ее глаза! Надо же – удивлялся он – Максимка сказал, что она даже Элеоноре звонила, так та орала, вообразив себе невесть что.. Впрочем, это в ее манере – устраивать скандал по любому поводу! И чего это я ее терплю? Красивая, конечно, но красивых много – взять, например, эту рыженькую с ямочками на щеках.. Максимку Элеонора не любит, жить хочет хорошо, а работать не желает, даже учиться бросила.. Ноги, конечно, от ушей, а голова пустая.. А вот Аллочка..»

– Ты сегодня тоже будешь готовить борщ? – заинтересованно заглядывая в кастрюльку, спросил Максим – Пахнет не так!

– Борщ.. борщ.. – растерянно отвечала Аллочка – только зеленый, щавелевый. Забелим его сметанкой, пальчики оближешь!

– Зеленый? – Максимка заранее облизывался – Ты его покрасишь, что ли?

– Тебе никто и никогда не варил зеленый борщ? – удивилась Аллочка, жалея несчастное дитя, лишенное основных радостей жизни – Чем же вы питаетесь в своем городе?

Максимка на мгновение задумался, а затем начал перечислять, загибая пальцы:

– Каша, макароны, сосиски, котлеты из пакета, сыр, яйца, йогурт, молоко, печенье…

– В общем-то, неплохо – насмешливо произнесла Аллочка – Но мой борщ куда лучше всех ваших йогуртов!

– Еще пицца! – поспешно добавил Максим и, подумав, сказал:

–Люблю пиццу, особенно с ветчиной!

– Я тоже люблю! – согласилась Аллочка – С колбаской, перцами и помидорами! Уговорил, Максим, будет тебе пицца, но только завтра, сегодня нужно еще твоему папе бульон приготовить. Куриный.

– Я тоже буду бульон! – категорически заявил мальчик, услышав новое название– Алла, можно я пойду погулять с ребятами на Донец.

– С какими такими ребятами? – скомкав в руках кухонное полотенце, девушка так и присела – Откуда ты..

– Я вышел за калитку и познакомился с ними. Того, что постарше зовут Сашка, а совсем малого –Матвей – коротко ответил Максим, хитренько прищурив глазки. – Так можно?

– А эти! – с облегчением вздохнула Аллочка, услышав, что Максим познакомился с детьми соседки – Можно, только смотри, будешь плавать – воду не глотай, а то третий глаз вырастет!

– Третий глаз? – восхитился Максим, заглатывая вторую тарелку наваристого борща – Здорово!

Оставшись в одиночестве, Аллочка, поколебавшись, достала телефон и попыталась дозвониться до неведомой Элеоноры.

Та, упорно сбрасывала.

Тогда Аллочка, окончательно рассвирепев, решила отправить СМС.

«Кольцов в больнице. Его прооперировали. ЦГБ Кременецка, палата №304, отделение хирургии. Приезжай и забери мальчика».

Может быть, неведомая Элеонора, прочитав СМС, прекратит дурить, и поспешит на помощь своему ненаглядному Кольцову, заберет Максима и она, Аллочка, наконец-то, сможет заняться своими собственными делами.

Максим появился лишь поздно вечером, голодный, усталый, но чрезвычайно довольный.

Ему, посещавшему, по всей вероятности, элитный детский сад, самостоятельная прогулка на реку, показалась настоящим приключением. К тому же, ребята у тети Лены были компанейскими и не вредными, к тому же, очень ответственными, так что Аллочка особенно не волновалась за сохранность своего подопечного.

…Бульон Кольцов поглощал с большим аппетитом, да и выглядел лучше, чем вчера.

– Вкусно! – одобрительно произнес он, и Аллочка неожиданно обрадовалась похвале своей стряпне.

– А то! – восторженно воскликнул Максим – Ты еще не пробовал, какой Аллочка варит борщ! И зеленый, и красный!

– Аллочка? – Андрей Кольцов удивленно вскинул брови – Максим, тете Алле..

«Тетя Алла» отчаянно покраснела. Ее волосы вспыхнули на ярком летнем солнце, полыхнув точно пожар, пылало лицо и даже шея.

Она отчаянно смущалась, но Кольцов уже не смотрел на девушку, выговаривая сыну.

– Она сама просила называть ее Аллочка! – оправдывался Максим, независимо засунув руки в карманы широких шорт – И готовит она хорошо, и не орет, не то, что Элеонора…

– Максим! – воскликнула Аллочка – Нам пора, твоему папе нужно отдыхать!

Девушка оставила на прикроватной тумбочке барсетку Кольцова, с деньгами и телефоном.

– Мы будем вынуждены выписать вашего знакомого через несколько дней – грустно произнес Михаил Михайлович, почти не глядя на, расстроенную этим известием, Аллочку – Сами видите, что творится – палаты переполнены, мест нет, а больных с каждым днем все больше и больше.. Долечиваться он сможет по месту жительства, в Питере.

– Но, как же, так? – Аллочка никак не могла взять в толк, как можно выписать больного, не долечив его – Может быть, вы что-нибудь придумаете? – в руках у Аллочки оказался кошелек, с остатками денег.

Доктор грустно улыбнулся:

– Уберите свои деньги, девушка! – строго произнес он – Мне хватает зарплаты. Ваш знакомый – крепкий, молодой мужчина, а у нас здесь больные в коридорах лежат… Домой, денька через три! Уход и хорошее питание, со строгим соблюдением диеты, разумеется!

Подавленная новостями, Аллочка, повела Максимку домой. Максимка не упирался – его ждали ребята, обещавшие взять городского мальчика на самую настоящую рыбалку.

Правда, воспользовавшись полным невежеством, нового знакомца, пацаны заставили Максима копать червей по самой жаре.

Не желая терять времени даром, Аллочка поспешно оборвала оставшуюся на ветвях, тютину, прихватила пару-тройку стаканчиков абрикос, крупных, точно на подбор и помчалась на вокзал.