Текст книги "Во всем виноват кризис.."

Автор книги: Ирина (Никтовенко).

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Во всём виноват кризис..

Пересчитав оставшиеся после отъезда мамы деньги, Аллочка задумчиво пожевала, скатанный в рулончик кусочек целлофана – финансы пели романсы, даже не пели, а вопили во весь голос о том, что она, Аллочка, полный банкрот.

В который раз кляня себя за неосмотрительность, Аллочка с неодобрением взглянула на новенький костюмчик, супермодный, белоснежный, обалденно мягкий, из натурального хлопка, сиротливо притаившийся на плечиках, в самых глубинах ее плательного шкафа.

Именно это чудо, которое Аллочка так и не решилась одеть, пробило гигантскую брешь в ее скромном бюджете.

Костюм ей сосватала Светка Соколова, их офисная модница и красавица, предмет постоянных подозрений жены начальника, хищной щучки по имени Алексис.

– Купи костюм, Алка! – красиво затягиваясь сигареткой, пристала Светка к оторопевшей Аллочке – Вещь, и тебе по фигуре! Сама бы носила, но не мой фасон.

Как подозревала Аллочка, самая обыкновенная рыженькая девушка в круглых очечках и с мышиным хвостиком, вместо роскошных кудрей, костюм Светке презентовал недавний кавалер, но предмет воздыханий подарка не оценил и решил сплавить ненужную вещь первому встречному, а конкретно – Аллочке.

Она и опомниться не успела, как настырная Светка упаковала ее в роскошную тряпку, пару раз повернула перед зеркалом и позвала на помощь программиста Жорика, существо лохматое, неухоженное, и не от мира сего.

– Смотри, Жорка, какая клеевая вещица – похвасталась Светка, оглаживая Аллочкины бока, будто собственную талию – Точно на Алку шили и цена пустяковая, могу и в рассрочку!

Услышав цену, Аллочка едва не впала в глубокую кому, а затем, опомнившись, принялась сдирать дорогостоящую вещичку со своего бренного тела. Тело сопротивлялось, вопреки здравому смыслу – чувствовало оно себя в костюме легко и комфортно, и прощаться с клевой обновкой не желало.

– Так и быть, скину «пятихатку» – сжалилась, над раскрасневшейся Аллочкой, Светка – Все равно на халяву! А ты носи наряжайся на здоровье и помни мою доброту!

В этот же день, хозяин фирмы объявил о небывалых трудностях, о том, что кризис не дремлет и отправил всех малоценных сотрудников в отпуск без содержания, аж на целый месяц.

Это было так некстати, что Аллочка, попав, как и следовало ожидать в список тех самых «малоценных» сотрудников, едва не взвыла от досады.

Трудилась Аллочка в фирме Анатолия и Алексис Коржаковых. Фирма «Аналекс», название которой было образовано из имен хозяина и хозяйки, не то чтобы процветала, но на плаву держалась уверенно и кризис её, конечно же затронул, не без этого. Но Аллочка надеялась, что в этот раз обойдутся без крайних мер.

Не обошлось.

Трудилась девушка на должности, звучно и красиво именовавшейся – секретарь-референт, а на самом деле выступала в роли девочки на побегушках, выполняя кучу самой разной работы – от заваривания кофе, доставки различного рода корреспонденции, до мытья полов.

На мытье полов, особенно, настаивала, Алексис Федоровна, жена начальника, роскошная брюнетка лет тридцати, с тонко выщипанными бровями, плавно переходящими в покатый лоб, кораллово-алыми губами и ногтями, напоминающими когти хищной птицы, сдуру решившей сделать маникюр.

Некогда Алексис именовалась просто Сашкой, ходила, как и все простые смертные на службу, но имя свое считала не звучным и плебейским, поэтому удачно выйдя замуж, тут же сменила его на более аристократичное и звучное – Алексис.

А что? Необычно, да и модно, на западный манер, так сказать..

Александра Федоровна, разумеется, не усматривала опасности в скромной, рыжеволосой простушке, Аллочке Горошек, но порядок есть порядок, а указание начальства – глас божий, и Аллочка, исправно драила полы, позволяя хозяевам экономить на уборщице, таскала толстые кипы всевозможных рекламных проспектов, а так же, занималась покупкой всяких хозяйственных мелочей – от электрических лампочек, до стирального порошка, в виду отсутствия ставки завхоза.

И вся эта прекрасная, сказочная жизнь рухнула в то самое злосчастное утро, когда Аллочка, на свою беду, решила приобрести, сосватанный ей, сногсшибательный костюмчик.

Тащась домой по жаркой улице и чувствуя под ногами раскаленный асфальт, в котором то и дело увязали тонкие каблучки ее недорогих босоножек, «малоценная» секретарша отчаянно размышляла о том, где срочно подзаработать малую толику деньжат, дабы продержаться этот злополучный месяц на плаву.

«Хорошо, хоть мамуля уехала – едва не рвя от досады, волосы у себя на голове – размышляла Аллочка, мечась в стенах, их с мамой, общего, небогатого дома, расположенного на тенистой улице, с романтическим названием – Лесная, хотя лесов в округе, отродясь не водилось – Она на песочке поваляется, позагорает, отдохнет, а я уж, как-нибудь, во всем разберусь!»

– Что, Алка, накрылась ваша шарашкина контора? – лениво позевывая и почесывая волосатое пузо, поинтересовался сосед, противный дядька Ленька, муж тетки Алены, строивший ей глазки, когда за ним не наблюдала жена – Турнули, небось, под сокращение?

– За свой счет отправили – нехотя буркнула Аллочка, презиравшая соседа, за сальные намеки и раздевающий взгляд.

– А ты, Алка, на вокзал ступай! – вклинилась в разговор дородная тетка Алена, женщина не злая, но бдительная, следившая за мужем, точно ястреб за цыпленком – Там сейчас самая торговля! Сезон, а у тебя вон тютина осыпается! Знаешь, какие северяне до тютины охочие!

Аллочка слегка подрастерялась – идея о торговле на вокзале, ей самой как-то и в голову не пришла.

Девушкой Аллочка Горошек была совершенно некорыстной и некоммерческой, зарабатывать деньги умела только честным трудом, а вот торговать не пробовала, хотя и знала, что многие соседи бегали на вокзал, сбывая заезжим туристам излишки сельскохозяйственной продукции.

«И в самом деле – решительно подумала Аллочка, сдувая с потного лба прядь рыжих волос – Тютина все равно осыпается, а если уж приезжим она так нравится…»

К вечеру, перемазавшись темным, плохо отмываемым соком, Аллочка отправилась на вокзал, предварительно расфасовав свой нехитрый товар по пластиковым стаканчикам и вооружившись коробочкой на длинных веревочных ручках.

Стаканчики она купила, а коробку ей подарила та самая тетка Алена, имевшая немалый опыт в вокзальной торговле.

– Хороша у тебя тютина, Алка! – нахваливала тетка Алена чужой товар – Крупная, черная, сладкая! Такую красоту с руками оторвут, да только ты задарма – то, не отдавай! Они, северяне, отродясь, в своей мерзлоте такой тютины не нюхали, считай, что ты им подарок делаешь, за такие-то деньги! Кошельки у них толстые и не такое кровопускание выдержат! Да смотри, подходи к мамашам, которые с детьми шастают! Дитенок какой вопить начнет, да тютины требовать – ты и подскакивай. Не теряйся! Редко какая мамашка, перед дитем устоит – купит, как миленькая, да еще спасибо скажет, что чадо рот закрыло и ягоды трескает!

– Спасибо вам, тетя Алена – искренне поблагодарила обнадеженная наставлениями Аллочка, прикрывшая свои рыжие волосы дешевой бейсболкой – Может, что и продам по вашему совету.

– Продашь – продашь – почему-то посуровела соседка – Только, слышишь, девка – она слегка понизила голос и огляделась по сторонам – Ты, только, смотри, от «ментов» держись подальше, а то..

– Что – то? – растерялась Аллочка, вглядываясь в непривычно суровые глаза тетки Алены.

– То и есть то! – вздохнула та – Как есть, дурочка, элементарного понятия не имеешь! Торговля на перроне – запрещена. Хочешь торговать – отстегивай «ментам», как все, ну, рублей сто-двести, а потянет кто в караулку – не ходи, шуми и штраф плати беспрекословно А то..

– А то, что? – кожа Аллочки вмиг покрылась крупными пупырышками – Что будет? На пятнадцать суток посадят?

– Тьфу, дурочка, право слово – сплюнула соседка, синими от тютины, слюнями – Пятнадцать суток! Девка ты молодая, в самом соку, а мужики там не старые работают! Ты – она с сомнением оглядела тоненькую аллочкину фигурку – вроде не шибко в глаза бросаешься, не вертихвостка какая, но кто знает? Польстится какой, потом не отобьешься. А дурная слава если прилипнет, то…

Аллочка с сомнением оглядела свою щуплую фигурку, даже ткнула себя в тощий бок, пытаясь нащупать тот самый «сок», упомянутый говорливой соседкой и головой закивала часто-часто, точно китайский болванчик.

Что такое дурная слава, она знала слишком хорошо.

Прежняя секретарша хозяина, Ритуля – кисуля, вылетела из фирмы в один день, как только Александра Федоровна узнала о том, что муж ее, решив выпасть на время из супружеской постели, позволил себе пару дней отдыха в обществе красивой блондинки.

От бедной Ритули только пух и перья полетели, а хозяин цельную неделю на работу и носа не казал, раны зализывал после когтей своей благоверной.

На что уж Светка Соколова, деваха, досужая и разбитная, и то от хозяина держалась подальше и на заманчивые обещания не клевала, помня о судьбе незадачливой товарки.

Поэтому, должность в фирмочке досталась Аллочке без особых проблем.

Едва лишь взглянув на копну ярко рыжих волос и россыпь веснушек на узком лице девушки, Александра Федоровна, то бишь, Алексис, хорошо осведомленная о пристрастиях своего благоверного, сказала «Берем», а муж и пикнуть не посмел, хотя секретарша предназначалась ему, а уж никак не жене.

… Вокзал, на котором Аллочка бывала редко, да и то по делам, ошеломил бледную офисную мышку, своим шумом, гамом и бестолковой суетой.

Всюду сновали люди, люди и еще раз люди, всех мастей, типов и национальностей.

Аллочка мгновенно затерялась в пестрой, горластой толпе, ее поглотило шумное море торгашей и покупателей, поглотило, закрутило, завертело, не желая выпускать из цепких объятий.

Торопились шустрые цыганки, в пестрых тряпках, золотых серьгах, трясущие различными шалями, платками, халатами и прочим тряпьем, очень нужным и необходимым в дальней дороге.

Они сновали, хватали за руки, висли на плечах, уговаривали, вертелись перед носом совершенно одуревших от натиска пассажиров, хлопали по рукам и продавали всякий хлам доверчивым простакам, которые, совершенно неожиданно для себя, очутившись в прохладном купе поезда, на всех парах несущегося на жаркий юг, к солнцу и теплому морю, обнаруживали, что стали счастливыми обладателями толстых пуховых платков, шерстяных жилеток и таких же носков, являющихся жизненно необходимой вещью на курорте, вещью, без которой, ну никак нельзя спокойно плавать, загорать и поедать финики.

Пронырливые старушки, с корзиночками, коробками, сумочками, пакетами и авоськами, прилипали к потенциальным покупателям, точно блохи к собакам. Они, тоже бежали, хватали за руки, наперебой отпихивая друг друга локтями, кричали, ругались, совали в руки жирные пирожки, кулечки с семечками и орешками, початки кукурузы, одуряющее пахнущей на свежем воздухе, трясли банками с малосольными огурчиками и пакетами с молодой картошкой, сгребали немытыми ладонями деньги, сметали их в глубокие карманы и вновь неслись на отечных ногах к следующему поезду, заботясь об обеспеченной старости, захваченные суетой и сутолкой, и жаждой наживы.

Тут же, рядом, бегали мужчины, самой что ни на есть, «кавказской» национальности, все сплошь небритые, немытые и не стриженные, но хорошо умеющие считать деньги. Они цеплялись, в основном, к мужикам, выпадающим из вагонов в поисках пива, водки и сигарет.

Точно хищные пираньи бросались они на добычу, потрясая куканами с янтарной, золотистой рыбой, истекающей жиром на ярком, летнем солнце, рыбой вяленой, самое то, к холодненькому пиву, которым торговали их горластые жены, раками, красными от стыда, креветками, нежными и толстыми и прочим, прочим, прочим…

И никто из доверчивых, подпитых мужичков, этих прожигателей жизни, стремящихся на юг, к морю, не знал, что рыба эта, уже на второй день теряющая всякий товарный вид, тут же на пыльных камнях, в запахах солярки и креозота, натирается подсолнечным маслом, обмывается сырой водой и присыпается травами.. Все купит, все сожрет, все потребит, эта бесконечная, гудящая масса пассажиров, и редко найдется придира, сморщивший носик, при запахе той самой завлекательной с виду рыбки.. Тем, кто спешит к столу, заставленному пивными бутылками, не особо хочется принюхиваться и присматриваться..

В глазах у Аллочки плыло от всевозможных запахов и ароматом, блюд и напитков, от суеты и толкотни, шума и гамии…

В который раз, за этот, показавшийся ей бесконечным день, пожалела она о своем тихом, уютном офисе, с прохладой кондиционера, запахом кофе, капризными заказчиками, замотанными программистами и придирчивым хозяином..

Она была готова, высунув язык, мотаться по точкам, разнося образцы продукции, драить полы и полировать дверные ручки, покупать прокладки и колбасу для своенравной Алексис, но только чтобы не возвращаться сюда, в незнакомую, непривычную суету вокзала.

– Персики, персики, а вот кому персики! – неожиданно громко заголосила чистенькая, с виду интеллигентнейшая, старушка, в цветастом переднике – Сама бы ела, да деньги нужны! Покупай, навались, у кого деньги завелись!

Старушка явно углядела перспективного покупателя – толстенького, слегка растерянного мужичка, с барсеткой в одной руке и щуплой девчонкой, лет пяти – в другой.

Девочка уже лизала мороженое, но глазенки так и бегали по толпе, выхватывая из толпы все самое вкусное, сладкое и калорийное.

– Папа, ну, папа – услышав завывания хитрой старушки, вмиг заныло настырное дитя, белокожее и анемичное – Хочу персик! Хочу! Купи, купи, купи!

– Ой-ей-ей! – старушка, еще мгновение назад, дышавшая, точно асматичка на смертном одре, шустро оттерла в сторону Аллочку, с ее простенькой тютиной и принялась кружить над папой с его громко орущим чадом, точно коршун над цыплятами.

– Ой, а кто у нас тут плачет? Ой, а у нас тут девочка плачет! Такая славная, красивая девочка хочет персик! Ой, а ее папочка сейчас купит своей девочки персиков у доброй бабушки, вкусных, спелых персиков, самых свежих, самых сладких…

Девочка отбросила в сторону мороженое, жадно схватила персик и впилась в него своими остренькими зубками.

Она больше не вопила, и папашка, сдавшись, раскрыл кошелек.

Бабуля заломила за крошечное пластмассовое ведерко с персиками, совершенно нереальную, на взгляд Аллочки, цену, но мужчина отсчитал деньги и, схватив девочку в охапку, вместе с ведром и персиками, побежал к поезду, готовому к отправлению.

Старушка, к полному Аллочкиному удивлению, бросилась следом, хищно потирая руки, словно рассчитывая еще чем-то поживиться.

И точно, не успел поезд отправиться, как в тамбуре возник разгневанный папаша, широко и яростно размахивающий красным ведерком. Он громко кричал, вероятно ругался не совсем цензурными словами, но толпа шумела, колеса стучали, и Аллочка никак не могла разобрать, в чем, собственно, дело.

Красный от возмущения пассажир, размахнулся и прицельно запустил ведром прямо в старушку, продавшую ему персики, каким-то чудом, углядев в ее в гудящей толпе торгашей.

Ведро пролетело над головами, из него стали вываливаться какие-то тряпки, бумажки и прочий мусор, а шустрая бабуля, скакнув козликом, подхватила ведерко и мгновенно затерялась среди таких же старушек, потрясающих своим немудреным товаром.

– Чего это он? – сама у себя спросила Аллочка, так ничего и, не поняв из всего происходящего.

– Умеют же люди! – завистливо вздохнул кто-то за самой ее спиной – Который раз наблюдаю за бабкой – чисто работает, без осечек! Ни разу не нарвалась!

Аллочка с любопытством уставилась на щуплую девчонку, лет пятнадцати, щедро одаренную округлостями во всех нужных местах, в топике и шортиках, размалеванную, точно кукла, с тонкой сигареткой, зажатой в губах.

Девчонка стояла, опираясь на ручку самой настоящей детской коляски. Только в коляске лежал не толстый карапуз, а всевозможный товар – от чипсов, йогуртов, шоколадок и жевательной резинки, до презервативов, сигарет и банок с пивом.

Девчонка презрительно сплюнула и хитро уставилась на Аллочку.

– Бабка, проныра еще та! – с восторгом, непонятным девушке, произнесла малолетняя торгашка – Не поверишь – бывшая школьная учительница, меня в начальных классах, знаешь, как гоняла! А сама теперь?! Деньги дерет, как за целое ведро персиков, а это, я тебе скажу, не пятерку за семечки отсчитать! Народ берет, ничего, не жмотится, а она ведро тряпьем набьет, сверху три персика поприглядней положит и к поезду, которому вот-вот отправляться! И всегда к мужикам подкатиться норовит, они ж тупые, берут не глядя.. Мамашки, те попротивней будут, но только она к ним не суется.. Умеет жить бабка! Аж завидки берут!

Девчонка нагло пыхнула сигареткой, развернула свой магазин на колесах – прибывал очередной поезд, и она спешила продать свой ходовой товар.

Пораженная столь изощренным коварством, живущим в безобидной с виду, бабульке, Аллочка, оголодавшая сверх всякой меры, не удержалась, купила у пробегавшей мимо старушки румяный пирожок с рисом и мясом, пристроила между ног коробок, с почти распроданной тютиной, и собралась перекусить, в тени продуктового ларька, хоть на какое-то время, укрывшись от знойного, пусть и вечернего солнца.

Тут-то она и попалась на глаза блюстителю порядка, покидавшему тот самый ларек, с банкой пива в руках.

– Торгуешь, значит? – гаркнул «блюститель», едва лишь не в ухо перепуганной Аллочке – А налог заплатила?

– Кка-кой налог? – мгновенно позабыв о пирожке и, вспомнив о напутствие соседки, пролепетала девушка, краснея не только лицом, но и шеей, и веснушками – Налог платить нужно? Мне никто не говорил!

Мент громко хохотнул, почти хрюкнул, расплескивая пиво из запотевшей банки.

– Новенькая, что –ли? – присмотревшись, определил он – Порядку не знаешь? Все налог платят! С фруктами – стольник, с пирожками – триста, а уж, кто с рыбкой и мясом – с тех пятьсот! Что тут у нас? – колыхая объемным пузом, вполне подходящим по размерам женщине, беременной тройней, он взглянул на пару сиротливых стаканчика с тютиной – Фрукты? Значит стольник – нам лишнего не надо! А – обрадовался он, углядев разнесчастный, так и не съеденный пирожок – Еще и пирожки? Значит с тебя сто и триста!

– Каких триста? – возмутилась Аллочка, сжавшись под наглым, насмешливым взглядом – Я себе пирожок купила, кушать очень хочется!

– Врешь! – коротко хохотнул блюститель порядка, отхлебывая холодное пивко их алюминиевой банки – Вы ж, торгашки, за копейку удавитесь, не то, что за пирожок!

– Не от хорошей жизни! – обиделась Аллочка, рдея, точно флаг на ветру – Кризис! Жить как-то надо!

– Вот и я говорю – кризис! – обрадовано гыгыкнул толстый мент – Гони стольник и торгуй себе дальше. Я сегодня добрый! Или в «караулку» пойдем, протокол оформлять?

Услышав про зловещую «караулку», которой ее стращала тетка Алена, Аллочка так и обмерла, торопливо зашарила в кармане в поисках денег.

Пятьсот рублей – это и были все её наличные капиталы! Обидно-то как!

Мент стоял и прикалывался, похохатывая и почесываясь.

– Все прохлаждаешься? – визгливый голос спугнул и Аллочку и блюстителя порядка – Пиво сосешь? Я же сказала Наташке, чтобы тебе не давала до вечера! Опять глаза зальешь, а работать за тебя, упырь, кто будет?

Визгливый голос показался Аллочке смутно знакомым. Она перестала искать деньги и с любопытством взглянула на его обладательницу.

Из ларька, расположенного в самом удобном месте на площади, в тени которого Аллочка и намеревалась подзакусить несчастным пирожком с рисом, выплыла дородная дама в кокошнике и не очень чистом переднике.

Дама явно намеревалась перекурить – в одной руке она держала тонкую сигаретку, в другой – дешевую китайскую зажигалку.

– А я и работаю – обиделся «блюститель», на всякий случай, отодвигаясь от Аллочки подальше – Нарушительницу штрафую, налог платить не желает!

– Штрафует он! – недоверчиво пробурчала дама в кокошнике и тут же, по-новому, взвизгнула – Аллусик, ты, что ли?

Аллочка пристально вгляделась в продавщицу и ахнула, признав в дородной женщине неопределенного возраста, бывшую одноклассницу Людку Чугаеву.

– Вот так встреча! – Людка, отбросив сигарету и оттеснив в сторону собирателя налогов, притянула к себе Аллочку, на радостях тряхнула и прижала к богатырской груди – Сто лет, сто зим! Привет, чудо рыжее!

И то дело, встретив где-нибудь в другом месте бывшую подружку, с которой она, лет пять просидела за одной партой, Аллочка, ее бы, ни за что ни узнала.

Встрепанная, слегка полноватая девчонка, вечно шмыгающая аллергичным носом, училась через пень колоду, регулярно отхватывала ремешка – папашка у Люськи был крут на расправу, единственная, кто называл Аллочку странно и непонятно – Аллусик.

Но куда девалась бывшая двоечница Люська, списывавшая у нее, отличницы, задачки?

Теперь, еще больше располневшая и похорошевшая Люська, так и лучилась достатком и довольством – шею обвивала толстая золотая цепь, на которую в пору было, цеплять камушек потяжелей, и идти топиться на ближайший пруд, на каждом пальце – по золотому кольцу, татуаж и прочие признаки благополучия так и бросались в глаза. И голос у Люськи был, по – барски, уверенный.

– Ты, Сережа, иди, иди отсюда – властно наладила она «блюстителя порядка» – Дай нам с подругой покалякать.

– А как же налог? – заикнулся, было, дородный Сережа, лоснившийся на жаре обильным потом, но Люська, уперев руки в бока, нехорошо прищурилась.

– Пиво пил? – добреньким, не предвещающим ничего хорошего, голоском, поинтересовалась она – Пил и курочку кушал, скажи маме Люде спасибо, а девочку оставь.. Без налога обойдешься как-нибудь, а не то, смотри мне, Яшке скажу, он тебе такой налог пропишет..

– Ох, Людмила Пална – пошел на понятную самозваный налоговик, поспешно сминая пустую банку – Скажете тоже.. Зачем же так сразу Якова Геворгича тревожить? Я ж с пониманием..

– Иди.. иди, вымогатель! – напутствовала его Люська, продолжая прижимать Аллочку к необъятной груди – Не видишь, что-ли, нам некогда с тобой лясы точить! Девочкам пообщаться требуется.

– Ловко ты его! – позавидовала Аллочка – Ты кто тут? Начальница? Он так чесанул, что только пятки засверкали!

– Да так – почему-то смутилась Людка – Пусть не наглеет, собака.. Мало ему денег! А ты, что ж, все в своем офисе за копейки горбатишься?

Теперь смутилась Аллочка – вопрос бывшей одноклассницы почему-то показался ей обидным.

– Почему за копейки? – вяло возмутилась она – Нормальная зарплата.

– Была б нормальной, ты б на вокзал не поперлась – Люська ухмыльнулась – Ну, да ладно, я ж понимаю – кризис и все такое!

Аллочка опять вздохнула – глядя на довольное Люськино лицо, трудно было поверить, что в стране кризис, задержка зарплаты, спад производства.

– А ты как? – спросила она, радуясь единственному знакомому лицу – Ты ж в «музыкальную» ходила, да и муж у тебя тоже, музыкант…был?

– Муж – объелся груш! – невесело пошутила Люська – На музыке много не заработаешь, так, пиликаю иногда, для души! А Сашка мой, на рынке, мясником работает! Как из оркестра турнули, так я его и пристроила! Дома ремонт сделали, окна пластиковые поставили, машину купили, а раньше что? Как все – от зарплаты до зарплаты копейки считали?

Но в красивых Люськиных глазах мелькнула печаль и Аллочка невольно вспомнила, как здорово играла на скрипке ее одноклассница, каким становилось ее лицо, одухотворенным и отрешенным..

– Что это у тебя? – Люська бесцеремонно заглянула в картонку, наткнулась взглядом на парочку стаканчика с тютиной, сиротливо прижавшихся к картонному бортику коробки и остывший пирожок – Здесь покупала, выбрось немедленно, а то еще пищевое отравление заработаешь!

– Да ты что! – ахнула Аллочка, бледнея на глазах – А так хорошо пах. Бабулька мне клялась, что свежий, только из духовки!

– Из микроволновки! – гаркнула Люська во весь голос, точно сержант на плацу – Дура ты, Алка, хоть и образованная! Кто ж на вокзале для себя пирожки покупает, особенно у Плешачихи? У Плешачихи брала?

Проследив взглядом за Люськой, Аллочка согласно кивнула. Одноклассница ткнула пальцем с золотым кольцом прямо на женщину, у которой Аллочка и купила пирожок. Та и сейчас бойко торговала ходовым товаром, извлекая пироги из кастрюльки.

– Нашла, у кого пироги покупать – Люська презрительно хмыкнула, достала новую сигарету. Прикурила – Она, Плешачиха, еще та зараза! Тряпки похуже нацепит, космы распустит, и пошла на рынок побираться – вот ей и дают, кто че – кто мясо заветренное, мухами засранное, кто пшено, мышами точенное, кто овощи подгнившие.. Она из этого гомна пирожки лепит, а такие, как ты, растяпы, покупают..

– Ой, смотри, там мамочка ребенку берет! – всполошилась Аллочка, но Люська вцепилась в руку, удержала – У ребенка мамочка есть, пусть у нее голова болит, раз деньги девать некуда! Понюхает, да выбросит, а не выбросит – так ей и надо! А ты, вот, Аллусик, держи – и Люська, на мгновение, скрывшись в глубинах ларька, притащила бывшей однокласснице огромный пирог – Ешь, давай, а то уже светишься вся! Хороший пирожок, с капустой, пальчики оближешь!

– Да что ты, Люд! – застыдилась Аллочка – Я и сама себе куплю!

– Ладно уж, купит она – засмеялась Людка – Опять на какую-нибудь Плешачиху нарвешься, а здесь – проверенный товар! Что сама ем, тем тебя и угощаю.

Пирожок оказался действительно вкусным, тающим во рту и, оголодавшая Аллочка слопала его, в мгновение ока.

– А ты молодец, Люда! – похвалила она – Вон, какая, неробкая! Отшила, этого «налоговика», не побоялась!

– Кого? – Людка выбросила сигарету, едва не подавившись дымом – Сережку, что ли? Нашла, кого бояться! Да я Яшке словечко шепну и все…

– У тебя мужа по другому зовут – удивилась Аллочка – Толи Саша, толи Слава, точно не помню.. Извини.

– Леша его зовут – вздохнула Людка, отводя глаза – А Яшка любовник мой, он тут весь вокзал крышует, ну и меня тоже… Жить-то как-то надо..

Аллочке стало неудобно – она видела, что задела ненароком неприятную тему, заговорив вначале о музыке, затем об этом Яше, будь он неладен!

Оно ей нужно? Людка к ней, вон, по– доброму, а она лезет куда не просят!

Одноклассница, хоть и бывшая, молчала недолго.

– Смотри, Аллусик, – с гордостью показала она фото светловолосой, курносой девчушки, ужасно похожей на ту Людку, знакомую с детства – Дочка моя, Леся! Десять лет уже, гимназистка! Отличница, как и ты когда-то! Я ее тоже, в музыкальную школу отдала, на скрипку..

Аллочка с любопытством взглянула на Людку, но та, ничуть не смутившись, зло сверкнула глазищами:

– А, что? Пусть учится! Не все же время мы будем так жить? Может, хоть нашим детям достанется что-то другое, как думаешь?

Аллочка яростно закивала головой, соглашаясь. Девочка на снимке ей очень понравилась – если она еще и на скрипке играет, хотя бы в половину так, как когда-то ее мама, то..

– Ты заходи! – Людка вновь затерялась мыслями, включив в голове калькулятор – Извини, Алл, «Питерский» заходит, работать нужно, план давать!

И тепло распрощавшись, бывшие одноклассницы расстались – Аллочка отправилась реализовывать два несчастных стаканчика с тютиной, а Людка – давать план, бутербродами с колбасой, жареными цыплятами, мясом и прочим ходовым товаром.

У нее остался всего один стаканчик, когда очередной папашка, с ребенком, жаждущим витаминов, подоспели за тютиной.

Аллочка уже подумывала о том, что пора двигать домой, плюнув на этот стаканчик – тридцать рублей погоды не сделают, а устала она зверски.

Пирожок, презентованный сердобольной Люськой, как-то, очень быстро, превратился, хоть в приятное, но все же, воспоминание, а дома девушку дожидался куриный супчик, вкусный и калорийный.

– Почем ягодки? – высокий мужчина, широколицый и голубоглазый, в светлой рубашке и строгих брюках, приветливо обратился к Аллочке, удерживая рукой шустрого мальчишку, такого же широколицего и светлоглазого, как и он сам – Спелая?

Аллочка неопределенно пожала плечами – спелая, и так видно, чего спрашивать? Свой товар красочно рекламировать она так и не научилась.

– Двадцать рублей – ответила девушка, ужасно потея в своей бейсболке.

– Что ж так дешево? – удивился мужчина, которому Аллочка скинула червонец. Он был бледноват, слегка морщился и держался за бок.

«Вот еще жук! – неприязненно подумала девушка – То – почему так дорого, то – почему так дешево? Не угодишь! И в шапке – дурак, и без шапки – тоже самое!»

– Не хотите – не берите! – неожиданно для себя самой, нагрубила Аллочка – Сама съем! А вы ехайте себе дальше!

– Тютины хочу! – мальчик упрямо сдвинул брови и надул щечки – Глянь, па, какая красивая!

Аллочка только хмыкнула – оценил!

– Куплю я тебе тютины – весело рассмеялся мужик – Тем более, что продавщица, вон какая симпатичная!

Аллочка слегка зарделась – это же надо, приезжий франт назвал ее «симпатичной»! Да она сроду таких слов не слыхивала – все больше – «кукла рыжая», да «фифа в веснушках»!

– Берите так! – неожиданно предложила она – Последний стаканчик, а у вас мальчик такой славный!

– Зачем же так? – удивился мужчина, широко распахивая глаза, точно удивляясь – Вы девушка, не думайте, что я..

Тут он неожиданно пошатнулся, вцепился ей в плечо, роняя барсетку, рассыпав вокруг злополучную ягоду и начал сползать на землю, хватаясь за Аллочку руками, точно за соломинку.

– Папа! – завизжал малой, которому и было-то лет пять-шесть – Ты что, папа?

Но папа молчал, упав в кучу тютины, мгновенно, окрасившей его цивильную рубашку в неприятный, бурый цвет. Глаза у мужчины подкатились, и он тяжело дышал, вздрагивая, точно от боли.

– Папа! – визжал мальчик, дергая отца за рукав перепачканной рубашки – Папа!

– Понапьются, тут всякие – брюзгливо буркнул древний дед, тряся кудлатой бородой и волоча за собой сумку на колесиках, битком набитую абрикосами – а потом валяются, проходу не дают…

Он уже удалялся, когда до Аллочки наконец-то дошло, что случилось несчастье.

Она завопила громко, пронзительно, точно пожарная сирена:

– Помогите! Помогите же! Человек умирает! – рядом с ней точно так же кричал и плакал мальчик – Папа! Папа!

Аллочка то и дело наклонялась к мужчине, смотрела – живой или нет и, на всякий случай, схватила в руки барсетку. Кто его знает – народ по вокзалу бегает ушлый, свистнут дорогую вещичку, а ей, Аллочке, отвечай.

Прибежала фельдшер, совсем молоденькая девчонка с оранжевым чемоданом, подскочила проводница, мгновенно опознавшая своего пассажира и заохавшая на все лады.

– Острый живот – как-то непонятно произнесла фельдшер, приметив, в руках у потерянной Аллочки, барсетку незнакомца – Слабость, потеря сознания, пульс нитевидный, давление падает! Срочно в больницу! Вы, мамаша, столбом не стойте – строго проговорила она, обращаясь к девушке – берите вещи, хватайте ребенка и в машину! Нужно оперировать, турне придется прервать!