Текст книги "Девственница (CИ)"

Автор книги: Ирина Черная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

– Как долго ты пробудешь с братом? – спрашивала Джейн. А я лишь неловко пожимала плечами, что абсолютно не нравилось невесте моего брата. Она недовольно хмыкнула, и я посмотрела на Диму, ища поддержки. Но он молчал, поедая свой ужин.

– И когда же ждать вашу свадьбу? – спросила я.

– Мы не решили еще, – говорил Дима.

– Я бы хотела как можно скорее, – говорила Джейн. Бросая томные взгляды в сторону Димы, она сказала:

– Мне просто не терпится стать твоею женой. После ужина мы с Джейн цедили вино из бокалов, все так же продолжая вымученную беседу. Когда рыжая невеста задала вопрос, который видимо, расставил для нее все точки над і, я заметила, как напрягся Дима, сжимая и разжимая ладони он заерзал на стуле. После хождения вокруг да около, Джейн спросила:

– Вы же не родные друг другу?

– Нет, – отвечала я, – мы не кровные родственники.

Понимая, что Джейн выспросила все что хотела, я оставила нашу скромную компанию и принялась мыть посуду. Дима тактично выпроводил свою невесту, которая, как я слышала вовсе не хотела уходить, и вернулся ко мне. Я тогда, взглянула на него и поняла, что ничегошеньки не знаю о его жизни помимо того, что он стал очень красив.

– Как ты жил эти десять лет? – спросила я. Он учился в Манчестерском университете, на направлении экономики. Сначала занимался недвижимостью отца в Лондоне, которое сдается лишь в аренду юридическим лицам, а когда заработал свой собственный капитал, купил 50% акций малоизвестной судостроительной американской компании, теперь, когда он получает стабильный доход, подумывает об отельном бизнесе в Европе. Это впечатлило меня тогда. Я подумала о том, что мой брат умный и серьезный мужчина, раз так много добился. Папа помогал первое время, но лишь с тем, что дал ему возможность раскрутится на своем бизнесе. Он спросил меня о моей жизни. Говорить особо было нечего, но я рассказывала все, что вспоминалось мне. Он улыбался, глядя на меня, а я улыбалась ему. Мы просидели так несколько часов говоря обо всем подряд и не о чем в особенности. Много сигарет было выкурено и сказано много слов. Потом он спросил:

– Ты сыграешь для меня?

– Ты не забыл.

– Нет пташка, ты долбила по клавишам так, что я вряд ли смог бы забыть. Я смеялась его шуткам, громко запрокидывая голову назад. Нам было так легко вместе. Мы словно стали старыми друзьями, которые встретились через много лет… И не могли наговориться друг с другом. Он сидел на кровати пока я исполняла для него Моцарта, Бетховена, особенно ему нравился Бах, но только в моем исполнении. Так он говорил мне. В порыве благодарности я обняла его и поцеловала в щеку. Он, поглаживая меня по спине сказал:

– Спасибо за вечер, пташка. Спокойной ночи. Я воспроизвожу в голове его голос, и на мои глаза наворачиваются слезы. Мне так не хватает тебя, любимый… Следующий день я бродила по городу, так как дома заняться мне было нечем. Я как сейчас помню, как пряталась от дождя под крышей какого-то паба, зазвонил мобильный и Дима сказал, что сегодня он домой не вернется. Он остался у Джейн. Я скучала по нему. Той ночью я так и не вернулась домой. В метро я познакомилась с какими-то музыкантами, которые собирали себе деньги на первую студийную запись. Трое ребят барабанщик, гитарист, клавишник и девушка солист. У них были не дурные песни, скажу я вам. Пол ночи мы пели, потом на их старенькой машине катались по ночному городу. Наконец я увидела Биг-Бен и прокатилась раз на лондонском Глазу. Хороший был вечер, жаль, что Димы тогда не оказалось рядом. На рассвете я, наконец, вернулась в пустую квартиру брата. Раза четыре в неделю я оставалась совершенно одна, и мне это совсем не нравилось. Я хотела, чтобы Дима нуждался в моей компании так же, как и я в его. Я хотела, чтобы он был со мной. Только со мной. Порой я думала, что он попусту растрачивает свою красоту на эту рыжую корову. Зачем? Меня радовал тот факт, что где бы он ни был, он обязательно звонил мне. Все чаще и чаще. Даже просто пожелать спокойной ночи. Но мне казалось этого мало. Я не могла отвязаться от чувства, что хочу быть более значимой. И я совсем не хотела, быть младшей сестрой… Так прошел почти месяц. Однажды утром, когда он уплетал свой завтрак я спросила его, где он останется сегодня. Я сказала это резко. Он внимательно воззрился на меня, а я злилась, что он смотрит на меня, как на вредного ребенка.

– Что-то не так, пташка?

– Мне тут хоть от тоски вой. За исключением нескольких совместных ужинов, ты все время где-то пропадаешь.

– Я бываю лишь на работе и у Джейн. Мне хотелось топать ногами от досады.

Я хотела вскричать:" Вот именно, у своей, фууу невесты". Но я молчала, понимая, что перегибаю палку.

– Окей, пташка, сегодня я весь твой. Я помню, как не сдержала победной улыбки. Мне кажется, что тогда он уже все понимал. Он раскусил меня, словно белка орех. Но мне было все равно. Я хотела, чтоб Дима был со мной. Я хотела, чтобы он стал моим и только…

В тот вечер, мы ели покупную пиццу и смотрели комедию. Мы сидели очень близко, и я вдыхала его аромат глубже. Я любила его запах. Запах его одеколона. Запах его сигарет. Я наслаждалась его близостью, откровенно и бесстыдно говорю вам об этом. Я влюбилась в собственного брата. И до сих пор я люблю. И всегда буду любить, при любых обстоятельствах… При любых. Я заснула на его плече, и он отнес меня в мою комнату. Я помню это. Я все помню. Следующей ночью, я снова была одна. Я помню, как впервые вошла в его комнату. Открыла Димин шкаф, и достала оттуда одну из его рубашек. Я легла в его постель, обнимая его вещь, выжимая из нее весь запах, который я так любила. Так я спала, пока он пропадал у своей невесты. Это был обязательный ритуал. Всегда. Я представляла, что он здесь, со мной… Еще через пару недель я стала замечать, что он все чаще остается дома. Раз в неделю к нам приходила Джейн, но отношения их казались мне натянутыми. Я это чувствовала, а внутри у меня все ликовало. Мы чаще оставались с Димой дома, и после ужина я либо играла для него, или же мы смотрели фильм. Он все так же и оставался для меня старшим братом, но он был рядом и этого вполне хватало. Как-то вечером после ужина, Джейн предложила нам сходить в караоке бар. Я помню, как тщательно выбирала платье. Я всегда теперь выглядела хорошо, для Димы, конечно. Но в тот вечер я хотела, быть еще более привлекательной. То было красное, короткое платье, которое бессовестно обтягивало мою фигуру. На ногах черные туфли на высоком каблуке в руках черный клатч. Я заплела волосы в высокий конский хвост, накрасила губы красной помадой. Мой образ выглядел дерзко и смело как для семнадцати лет, но я хотела, чтобы взгляд Димы был прикован лишь ко мне… Так, собственно, и случилось, когда я вышла из комнаты… Ох, я помню блеск его глаз. Его я видела впервые. Тогда-то я и поняла, что план мой удался. Лицо Джейн застыло в немом изумлении. От злости она покраснела как рак, и пошла к выходу. Дима предложил мне руку, и я обвела её своею:

– Ты, пташка, выглядишь очень смело.

– Будем считать это комплиментом, – сказала я тогда.

По мимо нас троих в бар с нами пришли общие друзья Димы и Джейн. Молодая супружеская пара Крис и Эми. Они были милыми. Мило улыбались, расспрашивая меня о всяких глупостях. Мы сидели за столиком прямо перед сценой, и я видела всех исполняющих. Кто-то пел очень даже недурно, а кто-то и совсем ужасно. Тем не менее публика всех провожала громкими аплодисментами. Везде царила атмосфера веселья, и я, выпивая бокал за бокалом, тоже набирала обороты. Со мной общались иногда, из вежливости, но большую часть вечера я сидела, молча наблюдая за людьми. Дима вел активный разговор с друзьями, но я видела, как смотрел он в мою сторону. Почти всегда он заглядывал мне в глаза, время от времени улыбаясь, и я отвечала ему тем же. Наконец набравшись смелости из своего бокала я пошла на сцену. Я публики не боялась, к ней была привыкшая с детства, я хотела, чтобы Дима оценил меня по достоинству. Я выбрала песню, которую пела когда-то дома, тренируя голос. Это была песня Barbra Streisand – Woman In Love. Мне нравилась эта песня, я любила ее за смысл и посыл, который она таила в себе. Я хотела, чтобы брат знал о моих чувствах, и выразить могла это лишь пением. Я помню, как пела, и все в зале слушали меня. Молча. Никто не говорил. Я видела Диму, я смотрела на него. Не всегда. Стараясь совсем уж не прогорать. Он так хмурился, но не отводил от меня взора. А я откровенно соблазняла его своей песней, и легкими кокетливыми движениями. Я с легкостью брала высокие аккорды и откровенно наслаждалась своим пением. Я хорошо пою, – уверяла я себя. Мне так говорили. Когда я наконец умолкла, в зале обрушился шквал аплодисментов. Очень долгих. А я, широко улыбаясь всем и лишь ему, тяжело дышала. Дима аплодировал вместе со всеми и блеск в его глазах становился все ярче. Даже Джейн похлопала. Мне было очень приятно, ловить на себе восхищенные взгляды мужчин и женщин. Когда я наконец присела за наш столик Дима подсел ближе и зашептал мне на ухо:

– Моя пташка, ты просто божественно поешь. Я очень удивлен. Я осмелела, то ли от выпитого алкоголя, то ли от эйфории выступления, я ответила ему тогда:

– Я могу петь для тебя вечно.

Он не ответил мне ничего, он просто ушел курить. Некоторое время спустя какой-то парень со сцены попросил меня спеть еще раз. Я выбрала песню Roxette – Crash! Boom! Bang! И вот я вновь запела. Я смотрела как Дима встал, приглашая Джейн потанцевать с ним. А я все пела, хотя внутри все начинало дрожать от обиды. На длинном проигрыше тот самый неизвестный парень заскочил ко мне на небольшую сцену, и я уже танцевала с ним. В его объятиях я и закончила петь. Он помог мне сойти со сцены и провел до столика, поцеловав на прощание кончики моих пальцев. В ту ночь Дима остался ночевать у Джейн. Я все так же по привычке легла спать в его постели в обнимку с его рубашкой. Следующие три вечера подряд мы были вместе. Катались по вечернему городу, ужинали в разных кафе, болтали о всяком, смотрели мелодрамы, ходили по разным достопримечательностям, пели в домашнее караоке. Ну в основном пела я, а он завороженно смотрел на меня тогда. Дима стал намного раньше возвращаться с работы и меня это только радовало. Однажды мы вместе заснули перед телевизором. А проснулась я, уже лежа на его груди. Это было неловко, но только для него… Тогда я впервые узнала о мужской утреней эрекции. Я смотрела, не понимая почему, Дима так странно и быстро удалился в ванную. Так прошел второй месяц, но счастье было лишь впереди. Мы мало по малу привыкли друг к другу. И сейчас, я с уверенностью скажу, что никто не знает Диму так, как знаю его я. Привычки, повадки… Иногда глядя на него, я знала, что он произнесет в следующее мгновение. Мне казалось, что я дышу в унисон с ним… Возможно так и было. Однажды он позвонил мне предупредить, что останется у Джейн. Я расстроилась, и по привычке улеглась спать в его постели. Помню, что меня разбудил свет, который Дима включил, когда вошел в свою комнату. Я перепугалась, от того, что меня застали на горячем.

– Почему ты здесь, пташка? – спросил он. Я не хотела юлить. Я решила сказать правду, какой бы некрасивой он не была.

– Я скучала. И всегда скучаю, когда тебя нет рядом. Он сел на кровать.

– И рубашка помогает тебе? – спросил он.

Я утвердительно кивнула. Я помню, как он шумно выдохнул, и прошептал: – Я так больше не могу. Он поцеловал меня. По-настоящему. Как мужчина целует женщину. Я помню, как дрожала, когда Дима, посадив меня к себе на колени расцеловывал мое лицо. Я была счастлива. Я была безумно счастлива…

Глава 3

Я соблазняла его. И я добилась своего Димы. Он стал моим окончательно и бесповоротно, – так тешила я свои мечты. Он был нежным со мной, и моё сердце наполняется сладкой истомой от одних лишь воспоминаний. В ту ночь, когда брат застал меня в своей комнате… Он взял меня, со все лаской, на которую был способен.

– А как же Джейн? – я не могла не спросить.

– С ней покончено, моя пташка. Я дрожала в Диминых объятиях, но мои руки бесстыдно стягивали с него одежду. Я была девственницей. Даже ни разу не целованной. Я видела, что страсть захлестнула его – это читалось в глазах. Дима, не стесняясь целовал мою грудь, а я лишь задыхалась от сладкой боли, которая сильнее разгоралась внутри меня. Помню, как лежала под братом, в его постели и стонала от наслаждения, а он все сильнее впивался губами мне в кожу. Прижимая его сильно тело к себе, мне казалось, что лучше этого быть просто не может. Я казалась себе жалкой малявкой, по сравнению с его мощью и силой. А он все продолжал истязать меня… Я знала самую малость о строении мужского тела, но этого оказалось недостаточно. Я была неопытна, а он любил меня все откровение… Когда его губы коснулись, меня… То есть, когда он стал целовать меня между ног, я потеряла ориентировку в пространстве. Стоны вылетали из самой глубины меня, и я шептала ему о любви.

– Я люблю тебя, я люблю тебя…– все громче, и громче повторяла я. В момент я испытала наслаждение неведомой силы, тело мое свело страстной судорогой – то был мой первый оргазм. Дима, подготовил мое тело… После он лег между моих ног, и я уже поняла, что должно произойти дальше. Его член легко скользнул внутрь, так как я давно уже была мокрой и готовой к нашей первой, полной близости. Он крепко поцеловал меня.... Прижимая к себе мое тело, он прошептал:

– Прости, пташка. Я тогда не совсем этого поняла. Мне не было больно. Нежно, трепетно, но не больно. Его движения становились требовательнее, он входил все глубже и глубже, а я стонала как не в себя, потому что на меня с новой силой накатывал второй оргазм. Я помню, как пульсировал его член, изливая в меня свою страсть, тогда я кончила второй раз, и притихла, боясь взглянуть на брата. Мне было стыдно. От наготы, или от моего развязного поведения. Я боялась его осуждения. Я прижала ладони к пояснице Димы, удерживая брата, и пряча лицо в его широкой груди, я сказала:

– Побудь во мне, пожалуйста.

– Ты сводишь меня с ума, пташка. Я люблю тебя. Черт, как же сильно я тебя люблю.

Это ли не счастье? Засыпать в объятиях дорого вам человека, чувствуя запах его кожи, его тепло, его руки на своем животе. Это ли не счастье, быть с тем, с кем тебе суждено, предначертано с выше, и ты знаешь об этом, наверняка. Есть только вы вдвоем, и больше никого и ничего не нужно. Сейчас я понимаю, это как никогда раньше. Я ценила, каждый момент, каждую ласку, каждое прикосновение, но оставшись одна, мне кажется, что этого было недостаточно. Я мало любила его, нужно было делать это сильнее, запоминать лучше… Чтобы навсегда сохранить любимого в сердце. Навсегда. Теперь я знаю точно, любовь – это боль, которая оставляет лишь шрамы. Мы с Димой были счастливы следующим утром. Я помню, как громко хохотала, когда он кружил меня на руках, попутно неся меня на кухню, чтобы накормить завтраком, приготовленным им самим. Теперь я прикасалась к нему, когда пожелала, а он, прижимая мою ладонь к своему лицу наблюдал, как я пытаюсь есть одной, свободной рукой. Он любил меня, даже взглядом, и я помню это. Каждую его белозубую улыбку. Потом был совместный душ… И снова нежный секс. Крепкие поцелуи, слова любви…Я все помню. В тот день Дима ушел на работу, а я пошла в тот, знакомый мне супермаркет, прикупить что-нибудь к ужину. Я хотела, сделать его романтичным. Я шла домой из магазина, когда увидела пожилую женщину на краю дороги. В руках дама держала маленького, черненького котенка. На вид ему было не более месяца, бедняга был грязным и худым, он все время мяукал, цепляясь коготками за пальто пожилой леди. Женщина предлагала бедолагу прохожим, но люди, отворачиваясь, спешили по своим делам. Как вы уже поняли, я мимо пройти не смогла. Будучи дома, я усадила котенка на стол внимательно разглядывая его на наличие кожной заразы. Но малыш был здоров, за исключением, конечно, болезненной худобы. Я со знание дела осмотрела его, и малыш оказался с мужским началом. Он был таким неказистым, неловко перебирая лапками, вышагивал по столу, а я следила за ним обдумывая, что же все-таки сказать Диме, и чем кормить нашего нового соседа. Бросать котенка дома и снова идти в магазин я не хотела, поэтому заказала все нужное в интернете. В течение получаса прибыло все необходимое. Я помню, как хлопнула входная дверь, и в испуге я спрятала маленький сюрприз за спину. Этот говнюк выдал нас своим мяуканьем.

– Это то, о чем я думаю, пташка? – спросил Дима, вопросительно вскидывая бровь. – Я надеюсь у тебя нет аллергии на шерсть? Мне бы не хотелось отдавать его в приют, – отвечала я тогда. Пушок остался с нами. И вместо романтического ужина мы пол вечера возились с блохами, показывали котенку место для нужд и просто играли с ним как малые дети. Позже котенок уснул у Димы на плече… Это было очень мило.

– Ты почти как пират, только вместо попугая на плече у тебя будет Пушок, гроза сосисок и теплого молока, – смеялась я.

Нам было хорошо вместе, очень хорошо. В тот вечер Дима положил передо мною противозачаточные таблетки. Я скажу откровенно, частенько забывала их принимать. Он сидел, задумчиво глядя на меня, пока я разворачивала инструкцию. Я спросила тогда:

– О чем ты задумался?

– О том, что ты моя младшая сестра.

– Ты же знаешь, что это не совсем так. Мы не кровные, а значит не совершили ничего греховного. Так мы успокаивали свою совесть. Точнее, мне было плевать на предрассудки, но Дима… он успокаивал себя именно так. Тем не менее волю своим чувствам мы давали лишь за запертыми дверьми. Был единственный раз исключение. Когда, наш питомец подрос, и мы без страха могли оставить его одного, Дима повел в меня в ресторан. Я, сказать по правде, таких мест не посещала, поэтому официоз давил на меня, и на моего брата, я думаю тоже. Ужин при свечах, романтика и прочее, но я не могла хохотать в голос и все время прикладывала салфетку ко рту, чтобы не смеяться шуткам Димы, и не смущать сидящих рядом, напыщенных гостей. Я и Дима чувствовали себя намного комфортнее в лёгкой обстановке, и поэтому наспех перекусив мы уже тащились по городским улицам давая свободу своим эмоциям. Так мы и набрели на какой-то захудалый клуб, с громкой музыкой и шумною толпой. Здесь было повеселей и напившись виски, я утянула брата на танцпол. Все было замечательно… Сначала играла ритмичная музыка, и мы откровенно дурачились, а после зазвучал божественный голос Брайана Адамса с композицией Please, forgive me. Это самая прекрасная песня из всех, которых я когда-либо слышала. Дима обнял меня тогда, и мы закружились в такт музыке. Если кто и смотрел на нас тогда, они видели влюбленную пару, которая откровенно наслаждалась моментом близости. Брат крепче прижал меня к своей груди, так что я едва доставала ногами пола, он сказал:

– Я люблю тебя, пташка. Больше жизни, люблю. А я, пряча лицо у него в груди, разревелась, как дура. Мои чувства были сильнее меня, и я не могла совладать с ними.

– Я люблю тебя, – отвечала я, – так сильно, что мне не хватает тебя, даже когда ты так близко, – говорила я, расцеловывая его грудь, шею, подбородок, все до чего я могла дотянуться. Прижав мою голову к себе, Дима чмокнул меня в макушку, продолжая танцевать… До самого конца танца, мой брат поглаживал меня по щеке большим пальцем, передавая мне свое успокаивающее тепло. Я плачу, вспоминая то время, тот час, то мгновение, которое кануло в прошлое, и никогда уже не вернется ко мне. Вечер наш закончился в постели, где мы дарили друг другу нежные поцелуи, вкушая запретный плод нашей любви. Каждую ночь, мы не могли насытится близостью наших тел. В объятиях своего брата я познавала его трепетную любовь, его тело и теперь мне не хватает этих уроков.

– Я люблю тебя, моя сладкая пташка, – говорил он мне каждый раз, перед сном. Всегда, он шептал мне слова любви, пока я наконец не засыпала. То была большая любовь. Несравнимая ни с чем. Мы дышали в унисон, наши сердца пульсировали в одном ритме, и даже наши мысли всегда совпадали. Не смотря на разницу в десять лет, мы понимали друг друга с полуслова. Всегда. Наша идиллия была настоящей, какой не бывает, наверное, ни у одной семейной пары. Лишь единицы из миллионов находят себе настоящую пару. И мы с Димой были из числа тех самых единиц. Я знала это уже тогда, и до сих пор уверенна – мы были созданы друг для друга, как небо и земля, солнце и луна. Я довольно долго собиралась задать Диме вопросы по поводу его отношений с отцом. В один из вечеров, поглаживая Пушка, уснувшего на моих коленях, я как бы невзначай спросила:

– Дим.

– Ммм… – мычал он, затягиваясь сигаретой.

– Почему ты никогда не приезжал к нам с папой?

Он долго думал, прежде чем ответить.

– Твой папа, и мой отец, был не всегда таким хорошим, каким ты запомнила его, пташка. До твоего появления, в нашей семье было много неприятностей. В большей степени виновником был мой отец. Всю жизнь, что прожили мои родители вместе, отец изменял маме. Он откровенно в этом признавался, а мама…– он запнулся, – у нее были жуткие истерики. Она любила его, и это свело ее в могилу.

Я, наверное, побледнела тогда, потому что Дима обнял меня и сказал:

– Такая жизнь, пташка. В этом мире нет идеальных людей. Я молчала, потому как была шокирована услышанным. Как же так, папа? Но Дима, решил видимо рассказать всю правду, он продолжил:

– Мама забеременела в сорок лет. Врачи предупреждали ее о рисках, но она твердо решила рожать. Мне казалось, что возможно теперь наша жизнь наладится, – брат хмыкнул, – но отец… Был тем еще, подонком. Когда мама узнала, о очередной его интрижке у нее случился выкидыш. Девочка умерла, так как родилась недоношенной. Роды прошли тяжело, но мама пошла на поправку. Отец приполз к ее ногам, и она простила его, снова. Та беременность плохо сказалась на ее здоровье. Сначала онкология груди.... Мы боролись и мама, казалось, вернулась к жизни. Она захотела удочерить девочку. Она всегда хотела иметь дочь. Появилась ты, и жизнь в нашем доме заиграла другими красками, но спустя полгода… ты же помнишь?

Дима утирал мне слезы, а я все никак не могла остановиться. Моя бедная мама Оля. Я даже никогда не могла предположить такое. Я сунула лицо в область Диминой шеи, и заикаясь ответила: – Я все помню. Теперь я все понимаю.

– Ты крепко взяла меня за руку и спросила " мама Оля умирает?"

– А ты сказал " да, пташка".

– Ты плакала тогда, прямо как сейчас, а я все никак не мог тебя успокоить. Мой любимый. Он так трогательно подставлял мне свое плече, чтобы я могла поплакать как следует, а потом поцелуями утирая мои слезы, он уносил меня в нашу спальню. Где мы, предаваясь сексу забывали обо всем на свете. Я помню, как обильно он кончал в меня. Мне нравилось это. Наши тела словно гармонировали, я знала каждый его изгиб, чувствовала каждое желание, ловила каждый вздох. В середине мая Дима предложил мне уехать.

– Давай уедем куда-нибудь, – сказал он.

– А как же Пушок?

– Возьмем с собой и рванем на край земли.

– Прямо – таки на край? Ладно, – соглашалась я, – с тобой хоть край.

Вы когда-нибудь бывали в Шотландии? Нет? Если появиться такая возможность, не стоит даже размышлять. Это старинное, и такое потрясающее место должен увидеть каждый. Мы решили ехать поездом и это было лучшей идеей, которая пришла нам в голову. Английский ландшафт за окном нашего купе, радовал глаз своей неповторимой величественной гармонией. Пушок, на наше с братом удивление и радость, вел себя весьма прилично. Так как ехали мы с пересадками, то спокойно выгуливали его на кошачьем поводке, кормили и дальше отправлялись в путь, который он практически весь проспал. Мы, наверное, выглядели странной компанией, но нам было все равно. Я была счастлива и мне было все равно, что думают о нас окружающие. Конечно, мы с Димой держались в рамках приличия, но я не упускала момента прикоснуться к нему, лишь на мгновение. Первая остановка была в дереве Гретна-Грин.

– В этом месте пару столетий назад венчались сбежавшие влюбленные со всей Англии. Это были люди либо не достигшие брачного возраста или пары, родители которых не давали согласие на брак, – рассказывал мне Дима. Я не знала об этом. Я многого не знала, но мой брат любезно посвящал меня в тонкости истории разных мест встречавшимся на по пути. Он очень умный, мой Дима. В той деревушке мы пробыли лишь пару дней и двинулись дальше, к Эдинбургу. Мне понравилось там даже больше, чем в Лондоне. Обладая таким богатым всемирным наследием, этот город казался сказочным. Будто сошедший из странниц книг, которые я читала в детстве. Дима, таскал меня за руку от рассвета до заката, по разным красотам. Мы не однократно терялись, но кого это волновало? Когда ты находишься в столь красивом городе, тебе следует обязательно забыть дорогу назад как отелю, чтобы как следует впитать в себя все то, что встречается на вашем пути. И если вы больше никогда туда не вернетесь, то сможете в памяти воспроизвести былые приключения. Далее следовал Инвернесс, и чем дальше мы заезжали, тем сильнее менялся ландшафт. Зеленые горы, холмы, поразили меня величием, им словно не было конца, они простирались далеко за горизонт, сливаясь в единое целой с безоблачным небом. Я неотрывно смотрела в окно поезда, каждый раз все сильнее поражаясь красоте нашего мира. Дима следил за мной улыбаясь, он говорил:

– Как же ты еще юная, пташка. Иногда, я завидую твоей непосредственности.

– Такой я останусь всегда, – отвечала я. В Инвернессе мы остановились в маленьком уютном отеле, вдали от города. На дома и огромные замки мы успели насмотреться вдоволь. Мы хотели слиться с природой, и потому целыми днями уходили подальше от людей, ближе к горным ручьям и живописным видам. Устраивая мини пикники с простой пищей и национальным шотландским ликером, мы наслаждались обществом друг друга, просто молча отдыхая на склоне холма. В один из таких дней, Дима притянул к отелю лошадь. Белого жеребца. Стоя на крыльце отеля, я наблюдала за братом, который восседал на коне, словно рыцарь королевской гвардии. Конечно, в рамках города, пусть даже и самой окраины, это выглядело весьма колоритно, но он был так красив.

– Ты не смог найти нам машину? Или решил завести себе нового друга? Бедный Пушок, он не перенесет твоего предательства! – смеялась я.

– Там куда мы поедем пташка, нет дорог.

Дима умел кататься верхом еще со студенческих времен. Он с легкость усадил меня перед собой, и мы пустились вскачь. Ветер развивал мои волос, подбрасывая их в лицо брату. Он плевался словно старый, ворчливый верблюд, а я только хохотала, пытаясь сдержать свои локоны на месте. Мы просто мчали вперед, не разбирая дороги, и первое что встретили на своем пути стало место Битвы при Куллодене. Тут мы остановились, и бродя по заросшему вереском полю, натыкались на надгробные камни, которые грозно оплакивали не отдельных людей, а целые кланы шотландских семей. Папа рассказывал мне о Якобинском восстании, но я не придавала значения жертвам, павшим при этой фатальной войне. Когда ты лицом к лицу встречаешься с местом, которое хранит память о погибших, все воспринимается совершенно иначе. Мы ускакали, оставляя за плечами то грустное место, вновь навстречу ветру и чувству безграничной свободы.

– Куда мы направляемся? – спрашивала я.

– На край света, – отвечал Дима, нежно целуя меня в шею. Я думала он говорит это совсем не всерьез, но, когда на горизонте я увидела морские просторы, поняла, что мы достигли самого края. Сидя на коне, мы добрались до самой высшей точки земли. В метре от нас был лишь обрыв, который угрожающе навис над морской гладью.

– Вот он и край земли, пташка, – говорил Дима. Я лишь глубже вдыхала морской воздух наблюдая за тем, как розовый закат, играя красками, дарил мне чувства нереальности происходящего. Иногда, я думаю, что-то время было сном, лишь плодом моей больной фантазии… Мы сидели на самом краю, свесив ноги с обрыва. Дима задумчиво тянул сигарету, он тогда сказал:

– Твои глаза цвета моря.

– Давай останемся тут навсегда, – просила я.

– Когда-нибудь мы обязательно вернёмся, пташка.

Он поцеловал внутреннюю сторону моей ладони и прошептал:

– Я люблю тебя, моя сладкая, прелестная девочка. Спой для меня.

Мне вспомнилась одна песня, и запела, сначала тихо, а после все громче, так, что голос мой уносил ветер, наверное, на несколько миль назад.

Oceans apart day after day

And I slowly go insane

I hear your voice on the line

But it doesn't stop the pain

If I see you next to never

How can we say forever

Wherever you go

Whatever you do

I will be right here waiting for you

Whatever it takes

Or how my heart breaks

I will be right here waiting for you

by Richard Marx

 Дима держал мою руку, вслушиваясь так, будто слышал меня впервые. Когда я закончила петь он поцеловал меня. Сначала нежно, но становясь все белее требовательным, я уже знала, что наши тела вновь требовали друг друга. Я села сверху на него, желая подчинить себе его мужское начало. Уже в который раз пробуя на вкус его кожу, я чувствовала не насыщения. Я изучила его целиком и полностью, но каждый раз это было словно впервые. Я откровенно ерзала попой в области паха, и ощущала всю силу его возбуждения. Когда мой брат, попытался взять инициативу в свои руки, я протестующе воскликнула и прижала его запястья к траве. Я сама расстегнула ширинку его штанов, высвобождая наконец набухшую плоть и сжимая ее в кулак. Дима издал хриплый стон, и я поняла, что ждать больше не стоит. Подняв своё платье на талию, и отодвинув трусики в бок, я направила горячий член моего брата внутрь себя. Я вбирала его в себя максимально глубоко… и медленно. Я знаю, что этим свожу Диму с ума, но я хотела как можно дольше насладиться моментом этой волшебной близости. Он сам привил мне умение наслаждаться близостью, а не только лишь кульминацией… Наша интимность была нечто большим, чем просто секс. Искусство любви – возможно, но в тот же момент это было чем-то духовным. Таинством, которое я познала в объятиях своего любимого брата. Мы кончили одновременно, и я в полнейшем бессилии упала на грудь брата. Мы лежали на шелковистой траве и наблюдали как на небе зажигаются звезды. Мы словно взаправду находились на краю земли, и мы были вместе, а большего нам и не требовалось. Я точно знаю, счастье существует. Я познала его, но теперь никак не могу смириться с потерей. Если бы я знала, что нас ждет впереди, то ползала бы у Димы в ногах уговаривая остаться со мной на краю земли. И он бы остался, точно знаю. Мы приехали в Лондон в июле. Дима сказал, что теперь нам предстоит вернуться в родительский дом, так как адвокат папы, должен был зачитать нам, его детям, завещание. Я хотела побыть дома некоторое время, увидеть тетю Глашу и просто осмотреть родные стены. Я любила этот дом, но еще больше я любила брата. Где был он, там была и я.