Текст книги "Звезда творения"

Автор книги: Ирина Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Норчоол что-то крикнул, и охотники отошли назад, так и не вступив в бой.

– Тьефур, они отступают! – крикнул один из гномов, стоявших над лабиринтом с секирой наперевес. – Преследовать?

– Вижу, – буркнул гном в вороненом доспехе, сверкая глазами из-под шлема. – Стойте на месте.

Солнце обморочно закатилось за лес, и поляну сразу затопили ненормальные лиловые сумерки, полные смутных, движущихся теней. Охотники не решились вернуться в лес, засели на опушке и по знаку вождя обстреливали работавших на поляне врагов. Тем ничего не оставалось, как выставить в оборону магов и стоически отражать атаки. Стрелы вспыхивали и сгорали, а вместе с ними таяла принесенная в амулетах Сила. Кроме того, наступающая ночь сыграла моим охотникам на руку: работавшие на поляне вынуждены были засветить для себя магические огни, тратя драгоценную Силу. И видны они теперь были как на ладони.

Норчоол молча выслушал меня, подозвал к себе троих наиболее искусных воинов, как я просил, и вместе они осторожно двинулись в обход поляны. Я просил их идти помедленнее, потому что при помощи Звезды прощупывал дорогу. Мало ли какая тварь притаилась в темноте… Небо над лесом так до конца и не потемнело, пожар скорой катастрофы горел на нем багровыми сполохами.

«Что ты задумал?» – прошелестел Схарм. Я, увлекшись боем, совсем забыл о нем.

«Нам пришла пора вступать в игру. Я жду, когда они закончат лабиринт, и тогда мы сможем действовать».

«Закончат? Но разве наша цель не в том, чтобы помешать им закончить?»

Я расхохотался. Все-таки как легко даже лучшие из нас ведутся на очевидные решения, на прямые пути!

«Друг! Вспомни, что ты знаешь о свойствах мировых скреп в общем и о свойствах Большой Печати в частности! Наш дорогой Гарсааш был совершенно прав, когда говорил о том, что сходными методами можно и укрепить основы мироздания, и разрушить их».

Схарм некоторое время переваривал мои слова. Более того, я был уверен, что и все остальные, кто слышал наш диалог, весьма озадачились. Что ж, дорогие соратники, мы со Схармом находимся в самом невыгодном положении, так что никаких обид!

«Ты… имеешь в виду…» И от Схарма пришел мысленный образ: Звезда Хаоса, разрывающая непрочную ткань мира силой лабиринта – точно так же, как наша машина в Атлантиде работала через систему магических башен и разлома в толще скал.

«Ты совершенно прав!»

Да, я задумал не столько приблизить всеобщую катастрофу, сколько осуществить ее здесь, рядом с нами, чтобы меня (а заодно и Схарма) уж точно выбросило за пределы этого проклятого мира в образовавшуюся прореху.

«Я тоже понял, о чем вы беседуете, дорогие мои, – проскрипел Киршстиф, и в его голосе я уловил нескрываемую ненависть. – Мы еще поговорим с вами об этом… после всего. А пока я хотел бы напомнить, что мы делаем одно общее дело. Новые Боги – враги всем нам».

Я чуть не расхохотался вслух. Кто бы говорил!

«Рейнгард?..»

Ох, этот голос… Как я мог столько времени не помнить о нем! Как я мог без него жить… Лероннэ!

«Рейнгард, ты здесь! Как же я хочу тебя увидеть! Мои люди уже одерживают верх! Только что прибыл вестник! Мы побеждаем!»

«Лероннэ… Милая… А нам, похоже, достался самый крепкий орешек – гномий отряд. Ну ничего, мы справимся. И я тоже жду встречи с тобой…»

Она ответила смехом, таким знакомым, чуть хрипловатым, а я подумал, как будет жаль, если мне удастся вырваться на волю, а ей – нет. Я, конечно, попытаюсь вытащить и ее, но получится ли? Если бы я тогда знал, что слышу ее в последний раз…

«По донесениям, всем отрядам, кроме людей Рейнгарда и Дарнара, удалось одержать временную победу над слугами Хедина, – мрачно сообщил Киршстиф. – Конечно, враги ударят снова, как только будут готовы, но слишком поздно. Вы готовы освободить Силу из амулетов?»

Все ответили утвердительно, даже мы со Схармом. Не знаю, что Кир на самом деле подумал о нас… Но я видел через Глаз, что Большая Печать почти завершена. Норчоол со своими воинами затаились, ожидая моего приказа. Охотники все так же обстреливали работающих, и все так же их стрелы сгорали в полете, не причиняя никому вреда. Ночь сгустилась над лесом, и только багровые сполохи в небе да странные звуки, доносящиеся из леса, предвещали наступление мировой катастрофы…

«По моему сигналу, – сказал Киршстиф, – Рейнгард, Гарсааш и Лероннэ, приказывайте своим людям разбить амулеты».

Ну конечно, именно мы должны уничтожить наш камень! Но и сейчас мы не стали возражать. И впрямь настала решающая минута. Мы все замерли в напряжении. Где-то бесконечно далеко от нас, в другом мире, инженер Юргнорд подсчитывал непрерывно меняющийся баланс Силы и ожидал момента равновесия. Вот сейчас…

«Начали!» – рыкнул Киршстиф так, что я едва узнал его голос.

И в этот же миг лабиринт на поляне полыхнул белым светом. Наши враги тоже дожидались подходящего времени, чтобы завершить Большую Печать.

Даже сквозь плотную оболочку защитного кокона я ощутил, как в мире столкнулись одновременно несколько потоков Силы и как хрупкое равновесие сдвинулось, раскололось. Но я промолчал, и сын Норчоола продолжал все так же неподвижно сидеть у алтаря, сжимая в руке каменный молот.

«Рейнгард! Схарм!»

«Скоро, Кир. Здесь у нас… возникли обстоятельства».

«Какие, к Неназываемому, обстоятельства?!»

Но я снова его проигнорировал. Работавшие на поляне слуги Хедина почуяли удар, насторожились… Сейчас важно было улучить нужный момент. Я мысленно отдал приказ действовать охотникам через Норчоола. Мои люди, отложив луки и стрелы, наконец-то пошли в последний бой, а их вождь продолжал ждать в темноте. Лишь когда охотники сцепились с врагами врукопашную, в мертвенном свете магических шаров и багровых небесных вспышек, Норчоол двинулся к лабиринту. Цель перед ним стояла простая: добраться невредимым до центра. Его воины должны ему помочь. А сам я довольствовался лишь ролью наблюдателя, ибо сделать что-нибудь большее был бессилен…

Киршстиф умолк, молчал и Схарм. А старый вождь тенью проскользнул за спинами сражавшихся и ступил в лабиринт, сопровождаемый своими воинами. Он шел осторожно по траве, между каменными кольцами, стараясь не нарушить токов магии, свернувшихся в теле лабиринта. Я ничего ему про это не говорил, но он, как видно, сам почуял, где опасность. Когда Норчоол уже почти достиг центра, из которого выходил «ствол» каменного «дерева», его заметили. Наперерез вождю метнулась гибкая фигура с обнаженным клинком – эльф, судя по всему, и хороший воин. Трое охотников заступили ему дорогу. Они были обречены… но зато Норчоол за три оставшихся ему шага добрался до центра Печати – круглой площадки, со всех сторон окруженной каменными кольцами.

Промедление было смерти подобно. Схарм рявкнул:

– Мальчик! Разбей волшебный камень! Ну же!

А я потянулся к Звезде Хаоса, которая сейчас в ответ на возмущения, бушующие в магических потоках, неровно светилась. Сила, переполнявшая ее, так и норовила выплеснуться через край. Я ухватил клубящиеся внутри амулета потоки магии и направил их вдоль лучей, а красный камень, средоточие Силы, связал с камнем-аккумулятором в святилище. Теперь я сам стал каналом между двумя магическими камнями, я и еще Глаз Схарма, помогающий наводить мою магию на нужную цель.

Мальчишка в святилище неуверенно поднялся на ноги. По-моему, он был немного не в себе от долгого пребывания в святилище, к тому же после ухода охотников внутри подземелья воцарилась полная темнота. Я упустил из виду, что люди, особенно суеверные и молодые, могут весьма пугаться тьмы… Мальчишка стоял, шатаясь, опустив бессильно молот. Он же сейчас нам все испортит!

Мне пришлось зачерпнуть небольшую часть Силы из алтарного камня и создать мягко светящийся туман. Глаза подростка прояснились, когда туман соткал вокруг него золотистую нежную сеть. Нужно было успокоить мальчика, и быстро.

– Иди за мной, юный охотник, – из тумана соткалась тонкая смутная фигура, и голос ее был мягок и тих. – Иди за мной…

Мальчик сделал шаг к алтарю, еще один.

– А теперь бей! – велела фигура, указывая на священные камни. – Разбей их, юный охотник! Освободи меня!

Мальчик поднял молот и с неожиданной силой ударил по мерцающей друзе. С первого раза камень разлетелся вдребезги.

Силой отдачи мальчишку отбросило к стене святилища. Ослепительная вспышка на миг осветила подземный зал, и я успел ясно разглядеть грубый каменный пол, давно потухшие глиняные светильники у стен, темные пятна от жертвенной крови на алтаре, а главное – то, чего не могли увидеть охотники своим обычным человеческим зрением. Слабо мерцающие стенки магического кокона, который висел под потолком, точно всплывший пузырек воздуха, и Схарма внутри, страшно исхудавшего, похожего на мумию. Это что, значит, и я сейчас так выгляжу?!

Но додумать я не успел. Сила, которая выплеснулась из камня, ударила в меня, стремясь вырваться на волю через устроенный мною канал, тянущийся от меня к Глазу и Звезде Хаоса. Как же было больно, Великие Силы! Если бы не защитный кокон, смягчивший удар, думаю, что я просто-напросто сгорел бы. Как сгорел старый вождь Норчоол, когда Сила дотянулась до него. Я чуть не ослеп от боли, но магическим зрением видел, как вождя окутала светящаяся алая сеть, центром которой стала Звезда. Через мгновение под его кожей полыхнуло белое пламя, куда более жгучее, чем обычное, и человек стал осыпаться внутрь себя легким черным пеплом. Звезда, пылающая алым, упала сверху на мягкий холмик, минуту назад бывший старым охотником. Рядом с ней лежал Глаз. Из центрального камня Звезды в небо бил яркий узкий луч, пронзающий облака.

Сражение на поляне остановилось. Но предпринять наши враги не успели ничего, потому что Силе, вырвавшейся из Звезды, ответил сам лабиринт. Камни его замерцали призрачным светом, и стало видно, что это и впрямь огромная Печать. Правду говорил наш гоблин: иногда с помощью одного и того же инструмента возможно и созидать, и разрушать. Слуги Хедина делали скрепу, должную удерживать вместе части распадающегося мира. Я же с помощью выплеска Силы многократно увеличил воздействие этой скрепы, и она легко продавила ткань мироздания.

Луч, бьющий в небо из Звезды, стал расширяться, и небо тоже ответило ему. Багровые сполохи стали ярче, ближе. Земля затряслась. Внутри лабиринта, вокруг пылающей алым Звезды поднялся ветер, закручивающийся в смерч. Все это было очень похоже на то, что происходило больше тысячи лет назад в Атлантиде… Те из охотников, кто оставался в живых, попадали на траву в ужасе. Я чувствовал, что мое магическое зрение начинает затуманиваться: слишком велики были возмущения Силы, слишком много ее сейчас текло через амулеты.

– Тьефур! – крикнул кто-то из слуг Хедина. – Что делать? Мы не можем…

Его голос унесло все усиливающимся ветром. Я даже сквозь кокон ощущал, как бьется в судорогах смертельно раненный мир, как ширится пробитая мной трещина. Своих товарищей я давно уже не слышал, и даже Схарм молчал, но в ту минуту я не обратил на это внимания. Мне было просто не до них.

Гном в вороненом доспехе, которого звали Тьефуром, упал на колени и воздел руки к небу.

– Великий Хедин! – прорычал он. Бас у него был такой мощный, что перекрыл даже рев бури. – Великий Хедин! Аэтерос! Взываем к тебе!..

«Не успеет», – подумал я.

И в это мгновение мир распался.

Небо раскрылось, как спелый орех. В трещину хлынул призрачный свет Упорядоченного, я разглядел сферы других миров, гроздьями висящие в бледном тумане Межреальности. Великий Хаос, сколько времени я не видел эту дивную картину! Сейчас придет последний удар, и меня выбросит из этого проклятого мирка на свободу. И, может быть, не только меня…

Удар был такой силы, что мне показалось, будто меня потащило из моей щели куда-то вверх и с размаху швырнуло оземь. Магическое зрение на несколько минут померкло, а кокон потерял прозрачность. Я ничего не мог ощутить, как будто Сила вокруг меня сошла с ума. Я чувствовал дрожащую, неровную поверхность под собой, но по-прежнему был спеленут магией по рукам и ногам и гадал, где же я: уже в Межреальности или все еще в умирающем мире. Постепенно зрение вернулось. Мир все еще был жив, а небо все еще раскрыто. Над лабиринтом все еще пульсировал алый свет Звезды Хаоса, с каждым мгновением тускневший. А буря уже не бушевала над ним… Казалось, что наступил миг краткого равновесия, стабильности, какой иногда бывает у умирающих перед самым концом. Я ждал последнего удара. Ждал… а его все не было.

Вдруг что-то изменилось. Словно Сила, сошедшая со своих привычных путей, вернулась на место. Я не успел понять, что произошло, как удар накрыл меня. Но это был совсем не тот, последний удар, которого я ждал. Мир, вместо того чтобы взорваться, расколоться, рассыпаться, словно вывернулся наизнанку и снова обрел целостность. Это сопровождалось таким мощным локальным выбросом Силы, что я потерял сознание. Но за миг перед ударом я услышал, как кто-то недалеко от меня взревел в несколько голосов:

– Аэтерос!

А в небесном разломе мне привиделось лицо мужчины средних лет: не примечательное ничем, разве что странным выражением. Он казался отрешенным, замкнутым, словно выполнял трудную, требующую полной сосредоточенности работу. Если это Хедин, подумал я, то не очень-то он похож на Великого Бога…

И в следующий миг тьма накрыла меня.

Защитный кокон выдержал все нагрузки и не дал мне умереть, питая тело магией, пока я во второй раз пребывал в пределах Тьмы Внутренней. Более того, внешние воздействия только усилили его… хотя я бы предпочел, чтобы он лопнул, избавив меня и от Тьмы Внутренней, и Тьмы Внешней, и от невыносимой пытки одиночеством.

Будь он трижды проклят.

Галя, 19 июня

Ольга Николаевна отдернула руку и вопросительно взглянула на меня:

– Но это же Звезда Хаоса! Почему она здесь? Что это значит?

– Это опасная вещь, – быстро сказала я. – К тому же она чужая. Кто-то ее здесь оставил.

Я знала, кому она принадлежит, но мне не хотелось, чтобы музейщица забрала Звезду. Не знаю, почему это показалось мне таким важным. Возможно, потому что пугающие воспоминания о Братстве магов Хаоса были еще свежи. Я не хотела, чтобы Звезда оказалась в компании Старшего Брата и его переливчатого камня. Одному Богу известно, что они могли натворить все вместе.

Я схватила с подоконника старые, заляпанные засохшей краской ножницы и осторожно поддела шнурок. Брать Звезду голыми руками я не решилась. Хотя почему-то сейчас она не вызвала у меня отторжения и страха, как тогда, в поезде. Амулет словно уснул, камень не светился, и пугал он не больше, чем выключенный электрошокер, который, в общем-то, в любой миг мог включиться и сгенерировать разряд. Я ощутила тяжесть Звезды, ее скрытую силу. Звезда покачивалась на шнурке, а Ольга Николаевна не сводила с нее глаз. Готова поспорить на что угодно, в ее голове сейчас прокручивались десятки вариантов развития событий. Она уже поняла, что Звезда важна, но еще не решила, что важнее лично для нее – не ссориться со мной и получить деньги за картину или поссориться ради вознаграждения от Старшего Брата за принесенный ему амулет.

Этот выбор она сделать не успела.

– Взгляните! – дрожащей рукой я указала на «Стазис». – Картина… вам не кажется, что она изменилась?

Ольга Николаевна перевела взгляд на полотно и на несколько минут забыла об амулете. Профессионализм взял верх.

– А ведь правда… – потрясенно пробормотала она, склоняясь над «Стазисом» и тыча пальцем в зеленые кристаллы на рисунке. – Их стало больше. Или кажется? Нет, правда… где репродукция, чтоб сравнить…

Я лихорадочно запихала Звезду в карман джинсовых шортов, смело схватив ее голой рукой. Бояться уже было некогда… Другой рукой я сдернула с плеча рюкзачок. Вытряхнула нетбук, открыла его…

– Секунду… сейчас загрузится…

Развернулась папка с репродукциями Бесчастного. Я ткнула в «Стазис» – и мы с музейщицей дружно склонились над монитором, сравнивая сделанную раньше репродукцию с несомненным оригиналом, стоящим перед нами.

Картина изменилась. Более того, она изменилась значительно – не зря даже я, будучи мало знакома с полотном, сразу ощутила разницу. До общения со Звездой Хаоса «Стазис» представлял собой изображение черной равнины под темным небом, на которой рос редкий лес из огромных зеленых кристаллов. Что хотел сказать Порфирий Бесчастный этим символом – неизвестно, но выглядело все довольно мрачно. Искусствоведческих комментариев на сайте я так и не нашла… Однако сейчас кристаллов на картине прибавилось, некоторые дали побеги, другие разветвились. Кристаллический лес разросся и освещал равнину мертвенным зеленым светом.

– Но как такое может быть?! – пробормотала Ольга Николаевна.

И это говорит человек, который вчера, ничуть не смущаясь, брызгал собственной кровью на магическую фигуру!

– Очевидно, что может, – съязвила я. – Это же магия!

Ох, зря я произнесла это слово…

– Послушайте, отдайте мне это… этот амулет. В нем сила Хаоса! Я должна принести его в Братство! К тому же вы не знаете, чей он…

– Я-то как раз знаю, – я отрицательно покачала головой и на всякий случай отодвинулась подальше от музейщицы. По весу и по размеру она меня превосходила раза в полтора.

– Но вы не знаете, что с ним делать. А Старший Брат – знает. И он… наверняка тоже знает, чья это вещь. Да, конечно, он знает! Ведь они… амулеты, которые способны изменитькартину… они на дороге не валяются. Это наверняка большая редкость. Большая ценность!

– Но я точно знаю, чья это вещь. Я вчера встречалась с ее владельцем.

На губах Ольги Николаевны мелькнула безумная улыбка. Что-то слишком быстро она устала меня уговаривать…

– Вы лжете.

– Ни разу. Честное слово, я знаю владельца и смогу его найти. Думаю…

Договорить она мне не дала – кошкой метнулась через комнату, стараясь схватить меня за футболку. Я оказалась проворнее. Прижалась к стене и сумела проскользнуть к двери.

– Ольга Николаевна! Вы что делаете?! Вы понимаете, что делаете?

Она не ответила. Повернулась и медленно пошла на меня. В ее глазах светилось чистое безумие, волосы растрепались. Все-таки магия Хаоса, или чем там занимался с ними Старший Брат, оказала на ее психику разрушительное воздействие. Музейщица окончательно слетела с катушек. Странно, но мне до сих пор было ее жалко.

Но это не означало, что я должна делать то, что она хочет.

Я толкнула дверь, но та не поддалась. Толкнула сильнее – заперто! И когда она успела?.. Тут Ольга Николаевна попыталась прижать меня к стене и вырвать из кармана Звезду. Я пискнула и проскочила мимо нее в последний момент, сильно пригнувшись. На пол полетели сбитые мной картины. Я прижалась к подоконнику. Там лежали ножницы, с помощью которых я сняла амулет с рамы. Старые, но весьма острые. Было ясно, что если я не схвачу их и не нанесу удар первой, то это сделает она.

А вот чего мне совсем не нужно было, так это крови.

Я вскочила на подоконник. Под окном расстилался заросший сорняками палисадник, расположенный на заднем дворе музея. Очевидно, дворник наведывался туда не чаще, чем пару раз в год, потому что ни тропинок, ни каких-то следов благоустройства палисадник не хранил. Только залетный мусор. Я схватила ножницы, рывком вытащила из кармана Звезду и швырнула все это в открытую форточку, в гущу крапивы. Туда, куда ни один человек в здравом уме не полезет…

– Ольга Николаевна! Ольга Николаевна! Да у меня нет ничего, смотрите! Вот!

Я повертела перед ней растопыренными пальцами и для наглядности вывернула оба кармана.

Она непонимающе посмотрела на меня, потом на окно, потом опять на меня… Я снова продемонстрировала пустые руки и карманы. Бедняга прекрасно видела, что я только что проделала, но, видимо, голова отказала ей окончательно. Приступ ярости внезапно прошел, и силы оставили ее. Наступила разрядка. Ольга Николаевна тяжело опустилась на пол и навзрыд заплакала.

Я осторожно спустилась с подоконника. Быстро сложила все еще работающий нетбук. Ключ от двери выпал из скважины и валялся в углу. Я подняла его, тихонько отперла замок и выскользнула в пустой коридор, оставив дверь открытой. Ольге Николаевне я шепнула:

– Я вам позвоню.

По-моему, она меня не услышала. Она все еще сидела на полу и судорожно всхлипывала. Наверняка вскоре кто-нибудь обратит внимание на звуки и поможет ей. А мне нельзя дольше здесь оставаться.

Я пробиралась по узкому коридору и с досадой думала, каким образом ухитряюсь добиваться результатов, совершенно противоположных тем, на какие рассчитывала. Я нашла амулет, который мне ни к чему, зато ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы вернуть картину.

Я вышла из музея, делая вид, что только что прослушала самую полную экскурсию в своей жизни. На улице царил послеполуденный зной. Все живое попряталось, спасаясь от жалящих солнечных лучей. Вот тебе и север… Но мне сейчас это на руку – меньше свидетелей будет моему преступному поведению. Я завернула за угол. Задний двор музея был обнесен декоративным заборчиком из деревянных некрашеных реек. Заборчик, однако, оказался настолько частым, что просто протиснуться между двух досок у меня не получилось. К счастью, минут через пять мне удалось отыскать прореху, достаточную для того, чтобы проникнуть внутрь – правда, для этого пришлось встать на четвереньки и как следует выдохнуть, а рюкзачок втащить отдельным рейсом.

В палисаднике дело обстояло хуже, чем мне показалось поначалу.

Там, где, по моим расчетам, располагалось окно хранилища, колыхались густые крапивные джунгли. Крапива сейчас казалась особенно пышной и сочной – она вовсю цвела, обвесившись мохнатыми шнурками соцветий. Это выглядело красиво, и я непременно полюбовалась бы, если бы не нужно было туда лезть. А если б я не торопилась – обязательно еще и переоделась бы. Не очень-то разумно соваться в жгучие заросли в шортах и легкой футболке, но выбора не было. К тому же мысль о том, что придется сегодня звонить Антону и рассказывать о моих сомнительных успехах, жгла похуже крапивы.

Я несколько раз глубоко вдохнула и ринулась в заросли. Ой-ей, как больно-то!.. Я упала на колени и принялась шарить руками по земле, стараясь не обращать внимания на боль в обожженной коже. К счастью, под пологом крапивного леса, в густой тени, не росла другая трава, и амулет я нашла очень быстро. Он лежал среди голых крапивных стеблей, в травяном сумраке, тихонько мерцая алым камнем.

На карачках я выбралась обратно к забору и села на землю, ожесточенно расчесывая кожу. Шорты запачкаю, ну и плевать… Кажется, после тесного общения с крапивой мне неделю придется ходить в скафандре. Если, конечно, я эту неделю переживу.

Ладно, доеду до тетушкиного дома – посмотрю в Интернете, чем можно унять крапивный зуд. А сейчас пора бежать, пока Ольга Николаевна не успокоилась и не надумала проверить, куда я закинула амулет. Я запихала Звезду в карман, не переставая почесываться, и снова втиснулась в узкую щель между двумя досками…

– Что это вы здесь делаете? – удивленно спросил мужской голос у меня над головой.

Я медленно подняла голову и увидела вчерашнего ночного посетителя моей тетушки. Виктор Михель, приезжий. Выглядел он куда лучше, чем накануне: новая отглаженная рубашка, галстук, волосы аккуратно причесаны, лицо посвежело. Ну прямо менеджер приличного банка при исполнении. Только на щеке алела длинная воспалившаяся царапина… Да еще манера держаться у него совсем не соответствовала образу успешного клерка. Такая внешняя расслабленность при внутренней собранности характерна скорее для профессиональных секьюрити.

– А вы что здесь делаете? – хмыкнула я, осторожно проползая между рейками.

– Пришел в музей. Видите ли, я эксперт по живописным работам Порфирия Бесчастного. Помогаю готовить выставку. А вы?..

«Какое совпадение, – ядовито подумала я, окончательно продавливая себя сквозь заборчик на улицу. – В этом городе от экспертов-искусствоведов просто не продохнуть. На каждом шагу встречаются. Вот только я о тебе никогда не слышала, Виктор Михель, а уж своих-то коллег по цеху я знаю почти всех. И кто же ты на самом деле?»

– А я просто ходила в музей. Достопримечательности осматривала. Просто люблю, знаете, через заборы лазить, хобби такое…

Виктор усмехнулся, но через мгновение изменился в лице. Я перехватила его взгляд: он увидел знакомый шнурок, свисающий у меня из кармана шортов. Вот черт…

Я не успела среагировать. Он внезапно сгреб меня за футболку и прижал к забору так, что согласно хрустнули и мои ребра, и деревянные рейки. Я придушенно пискнула и заскребла пятками по земле. Рюкзачок выпал из рук.

– Эта вещь не твоя! – прошипел он.

– Знаю, – выдохнула я. Он меня испугал и одновременно очень разозлил. – Мне она даром не нужна вообще-то. Хотя свойства у этой штуки любопытные, думаю, некоторые мои знакомые отвалили бы за нее кучу денег…

– Отдай! – Он принялся шарить рукой где-то в районе моего левого бедра. Карман искал. Зря он так.

Я выросла в дебрях уралмашевских дворов, где нравы всегда были жестокие, и давно научилась, как надо реагировать на мужскую агрессию. Я извернулась и резко двинула коленкой туда, куда обычно бьют нечестные бойцы. И попала.

– Черт!.. Черт!.. Ты же меня покалечишь! Черт!..

Он согнулся от боли, но железной хватки не ослабил. Вырываться было бесполезно, легче задохнуться. Хорошо еще, не дал по зубам в ответ… И тут у меня возникла прекрасная идея.

– Послушай, – миролюбиво сказала я. – Я тут подумала… У меня есть то, что тебе нужно. А у тебя есть то, что нужно мне. Почему бы нам просто не поменяться?

– И что это такое нужное есть у меня? – огрызнулся он.

– Информация. Ты отвечаешь на мои вопросы, я отдаю тебе твою звездочку. И меня бить не надо будет, и ты получишь, что хотел.

– А если я не захочу отвечать? Возьму и просто вырублю тебя, чтоб не дергалась…

– Если бы хотел, давно уже вырубил бы, – заметила я, шалея от собственной наглости. – Нет. Мы договоримся.

Виктор еще немного подержал меня у забора, потом нехотя отпустил. Надо же, как быстро в людях вспыхивает ненависть. Вот Ольга Николаевна… Виктор… Да если бы я была уверена, что он добром мне поможет, я бы сразу отдала ему эту его цацку. Не зря я всю жизнь имею дело с произведениями искусства – на уровне интуиции уже понимаю, с какой вещью можно связываться, а с какой – опасно. Но ведь отдашь амулет просто так – заберет и спасибо не скажет. Все и всегда приходится выбивать у людей силой…

– Я должен вначале зайти в музей, – с досадой сказал он.

– Заходи, я подожду. Вон там, на автобусной остановке. Не бойся, я никуда не денусь – ты мне нужен так же, как и я тебе… А потом ты сводишь меня куда-нибудь поесть, потому что я голодная как волк. И мы обо всем поговорим.

Виктор неохотно кивнул. Он был не слабак, совсем нет. Если бы он счел меня достаточно опасной, он без лишних угрызений совести слегка меня придушил бы, а потом забрал амулет и ушел. Но он был человеком с принципами, я это еще вчера почувствовала. Рыцарь, одно слово. Редкая птица среди современных мужчин… У таких джентльменов, как правило, один из принципов – «не причиняй вреда женщине, пока нет угрозы жизни». Вот поэтому я получу бесплатный ужин и интересную беседу вместо того, чтобы ограбленной валяться у забора.

Да здравствуют рыцари! Жаль, что их так мало в нашем мире…

Виктор уже уходил, когда я его окликнула:

– Виктор! А ты уже написал заключение на те картины, которые осматривал?

– Ну да… А в чем дело?

– Просто я могу дать тебе профессиональную искусствоведческую консультацию по картинам Бесчастного. Причем совершенно бесплатно…

Я дожидалась Виктора целый час. За этот час мимо меня прошли три старых автобуса и человек двадцать замученных жарой пассажиров. Время близилось к вечеру, но солнце еще палило, и под раскаленной крышей остановочного комплекса можно было заживо запечься.

Я успела десять раз передумать обо всем: и о том, что здесь может происходить, и о том, что за работу мне вечером сулил Майк, и какие вопросы я буду задавать Виктору, и особенно о том, что я скажу Антону. Приятного во всем этом было мало. Мысли ворочались еле-еле. А еще очень хотелось пить. И есть.

Время тянулось медленно, как пытка.

Территория музея словно вымерла. Интересно, что там делает Виктор? Знает ли он, что не все картины Бесчастного – подлинники? И где сейчас Ольга Николаевна?.. Что она сказала своим коллегам, когда ее привели в чувство? Пока я гадала об этом, Виктор вышел из калитки и направился к остановке. Я заметила его, только когда он подошел совсем близко.

– Все-таки ждешь? Странно. Я бы на твоем месте давно сбежал.

Я только криво усмехнулась в ответ. Машины у него не было, и мы пошли пешком. После всего пережитого, после потрясений и длительного ожидания на жаре голова у меня слегка кружилась, а ноги заплетались. К тому же кожа все еще продолжала сильно зудеть после героического броска в крапиву. Я еле тащилась по пыльной улице вслед за своим провожатым. Виктор заметил, что я отстаю, но вместо того, чтобы просто ждать, взял меня под руку и мягко повел. Вот если бы он сейчас решил отнять у меня Звезду – боюсь, сопротивляться я бы не смогла. Майк бы, наверное, так и сделал. И Антон. Но этот мужчина был другой…

Идти, к счастью, оказалось недалеко. Кафе, куда привел меня Виктор, называлось «Север» и в полном соответствии с названием обдавало посетителей леденящим ветром из старого кондиционера. При взгляде на меню и на блюда, которые нам принесли, стало ясно, что кафе в прошлом было самой заурядной столовой и своей сущности не изменило и поныне. Впрочем, чего еще ждать от Северо-Каменска…

– Что ты хочешь узнать, юная дочь Хаоса? – со вздохом спросил Виктор, ковыряя вилкой нарезку из огурцов. Есть он, похоже, совсем не хотел.

– Никакая я не дочь Хаоса, – фыркнула я. Под кондиционером мне стало лучше. Теперь надо бы постараться не простыть…

– Да?! На тебе клеймо Схарма. Ну это вот что такое, по-твоему?

И он указал на мою правую руку. Я глянула и обомлела: среди пятнышек от крапивных ожогов на коже запястья ясно выделялся свежий кровоподтек. И синяк этот имел форму глаза со Звездой Хаоса внутри.

– Какого лешего…

И тут я вспомнила. Меня же сюда скорпион укусил! Ай да тетушка! Пометка, значит…

– Я это получила против воли, – буркнула я. – С удовольствием избавлюсь при случае. Оно не означает, что я дочь Хаоса или еще там какая-нибудь его родственница. Я сама по себе.

– Ну-ну, – усмехнулся Виктор. – Так что ты хочешь знать?

– Если честно, то всю правду, – призналась я. – Но так не бывает… Ну хорошо, скажи мне тогда, что такое Звезда Хаоса на самом деле?

Виктор грустно улыбнулся.

– Ты начинаешь с того, чем надо бы заканчивать. Ну да ладно… Давай тогда договоримся так. Все, что я скажу, – правда, какой бы она ни показалась невероятной. Я могу о чем-то умалчивать, но я не лгу. Пойдет?