Текст книги "Звезда творения"

Автор книги: Ирина Черкашина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Галя, 18 июня

Отойдя на безопасное расстояние от музея, я позвонила Антону и доложила обстановку. Как он орал в трубку! Как орал! Никогда мой телефон еще не слышал выражения такого гнева и отчаяния.

– Да ты понимаешь, в какое дерьмо мы вляпались? – выл мой напарник. – Заказчик уже оплатил картину! Мы не можем ее не привезти!

– А если деньги вернуть?

– А репутация?!

– Да и леший с ней, – я пожала плечами. Бывает, что иногда приходится жертвовать репутацией…

Антон замолчал и с минуту сопел в трубку, словно собираясь с силами. Я насторожилась. У Антона, при всей его деловой хватке, был один большой минус – он слишком любил роскошную жизнь. Я не раз говорила ему, что если он хочет жить долго и счастливо, то должен жить по средствам. Как же я была права!

– Я уже все потратил, – наконец признался он. – Только твоя доля осталась.

А моя доля составляла жалкие двадцать процентов от всей суммы…

– На что? – угрожающе спросила я. Так угрожающе, что проходившая мимо тетка опасливо на меня покосилась.

– Я расплатился за «Ровер». Ну, в клуб вчера сходил, в турагентство заехал, то-се…

– Так верни машину!

Антон вздохнул:

– Вернуть не могу, только продать… но, во-первых, это займет время, а у нас с тобой меньше трех дней в запасе. А во-вторых, думаю, нужной суммы я все равно не наберу.

От неминуемой гибели Антона спасло только то, что он сейчас находился в четырех сотнях километров от меня.

– И что теперь делать? – спросила я, справившись наконец с желанием немедленно придушить партнера по бизнесу.

– Я думаю, надо искать оригинал. Ты же сама сказала, что копия свежая…

– Ты сам понимаешь, что говоришь?!.

– Галка! Послушай! – взмолился Антон. – У нас нет другого выхода. Мы не можем вернуть деньги…

– …потому что ты их бездарно спустил!

– …и не можем подсунуть клиенту копию. Тогда уж лучше сразу повеситься. Это серьезные люди, Галя! С ними не шутят. Ты даже не представляешь, насколько серьезные.

– Идиот! Ты… Я тебя… Да как ты мог?!

Старушки, торговавшие возле гастронома молодой зеленью и клубникой, дружно и с большим интересом уставились на меня. Пришлось перейти на полушепот – вопреки раздиравшему меня гневу.

– Я понимаю, Галка, – смиренно сказал Антон. Когда надо, он мог быть таким покладистым! – Слушай, я приеду к тебе завтра вечером и помогу. За завтрашний день постараюсь вернуть хотя бы часть денег, а ты там пока начни поиски. Да расспроси этих музейных крыс, наверняка кто-то из них картину и загнал. Все равно кто-то что-то знает. Постараемся выкупить полотно. Все будет хорошо, солнце, не нервничай!

Нажав отбой, я отошла за угол и там несколько минут ругалась, как пьяный слесарь. Шепотом. Нужно было выпустить пар… Ведь не в первый раз Антоша меня так подставляет! Вспомнить хотя бы тот случай, когда он притащил меня проводить экспертизу полотна Айвазовского к какому-то криминальному авторитету. Айвазовский оказался подделкой, причем дурного качества… мы тогда оттуда еле ноги унесли. А когда он втянул меня в то дело с поддельным завещанием одного олигарха, владельца заводов, газет, пароходов и большой коллекции предметов искусства? А экспертиза клада, после которой нас чуть не расстреляли как ненужных свидетелей? Сколько раз Антон уговаривал меня за мзду писать фальшивые экспертные заключения! Я ни разу не согласилась, хотя дело порой доходило чуть ли не до драки. Да, наш бизнес не самый честный, но и в нем должны быть какие-то правила, разве нет?

Наши отношения с Антоном сейчас на самом деле исчерпывались словом «партнерство», хотя бывали у нас и другие времена. Мы с ним вместе учились и на третьем курсе пережили бурный роман. Думали даже пожениться. Потом Антон открыл, что я обладаю удивительной способностью определять подлинность и даже личность автора любого произведения искусства, – и с тех пор мы вместе работаем. Мы и живем вместе, но уже скорее по привычке, чем по любви. На самом деле у каждого из нас своя жизнь, свой круг общения, свои пристрастия, но мы друг другу не мешаем.

За исключением некоторых, весьма прискорбных, случаев.

Я в глубокой задумчивости убрала телефон в карман и не торопясь двинулась вдоль по улице. Я смутно помнила ее – эту длинную центральную улицу, делившую город надвое. Называлась она, естественно, улицей Ленина. От музея меня сейчас отделяли два квартала – и множество новых проблем, которые надо было обдумать. Дневная жара уже спала, на улицы вернулась жизнь. На крошечных балконах старых домов появились граждане города Северо-Каменска. Кто курил, кто поливал вялые петуньи и бегонии, кто развешивал белье, кто просто наблюдал за прохожими. На подоконниках возлежали кошки, глядя на городскую суету с королевским презрением. Над крышами с визгом носились ожившие к вечеру стрижи. Милая провинциальная жизнь… Но тем важнее было не расслабляться, не злиться и не впадать в панику, а трезво и быстро оценить происходящее

Итак, что мы имеем? Мы имеем поддельную картину художника Порфирия Бесчастного – точнее, две картины. Под встревоженным оком Ольги Николаевны я осмотрела все полотна в хранилище – и пришла к выводу, что подделаны только два. «Хаос» и «Бездна». Подделаны они с фотографической точностью, на первый взгляд от оригинала не отличишь. Особенно это важно было для «Хаоса», на полотне которого каждая цветная точка имела свое определенное место. Если бы не краска, которая не успела просохнуть, и не мой дар, боюсь, получил бы наш серьезный заказчик копию… Ольга Николаевна клялась, что, во-первых, она тут совершенно ни при чем, а во-вторых, никто чужой в музее вроде бы не появлялся. По крайней мере из тех, кто интересовался бы Бесчастным и его картинами. Я верила ей: в ее интересах было поспособствовать успешной продаже «Хаоса». Иначе ведь как – нет картины, нет и денег.

Но были еще три обстоятельства, которые меня очень настораживали.

Во-первых, автор копий. Очень уж слабым выглядел отпечаток личности художника для такого свежего полотна. Если бы картине было лет пятьсот – тогда, конечно, ничего удивительного. Ауры мастеров со временем меркнут, причем сообразно даже не степени старения красок, а глубине и силе личности художника. Попадались мне очень поврежденные полотна, на которых оттиск личности автора сохранился куда лучше изображения. Здесь же мастер едва угадывался. Как будто машина работала… Но ведь машины не пишут картины маслом? А еще этот художник казался мне знакомым. Как будто я уже где-то встречала его работы, только где? Когда? Как я ни старалась, вспомнить этого я не могла.

А второе обстоятельство содержало в себе случайную встречу. Ох, когда дела складываются таким образом, как сейчас, перестаешь доверять случайностям. Все время кажется, что они несут в себе важный, но пока не понятый смысл, и от того, как быстро ты его поймешь, зависит… Иногда многое зависит. Жизнь, например.

В дверях музея я столкнулась нос к носу с незнакомцем из поезда – тем самым, у которого на шее видела подвеску в форме звезды Хаоса. Он зачем-то шел в музей. Я невольно глянула на ворот его рубашки, увидела под ним тонкий шнурок и вздрогнула.

Мужчина придержал дверь, пропуская меня, потом посмотрел мне в лицо и узнал.

– Здравствуйте, – вежливо сказал он.

– Здравствуйте, – пробормотала я и поспешила пройти мимо, преследуемая воспоминанием о его подвеске. Не такой уж я впечатлительный человек, но в жизни встречаются вещи, которые пугают совершенно необъяснимо. Люди, которые боятся пауков или змей, прекрасно меня поймут.

Сейчас я жалела, что так быстро ушла. Надо было остаться и выяснить, к кому пришел этот кареглазый незнакомец…

А третьим нехорошим обстоятельством стала Ольга Николаевна. Когда я осмотрела картины и вынесла вердикт: «Я не знаю, что делать дальше», она задумалась. Потеребила подвеску в виде серебряного диска с рунической надписью по окружности – леший бы побрал эти подвески! Потом сказала:

– А ведь я знаю место, где вам могут помочь. И вам, и мне.

– Только не говорите, что это полиция…

– Нет, – тонко улыбнулась Ольга Николаевна. – Но вы ведь заметили, что на вас в музее почти никто не обратил внимания? Вы прошли как тень, а между тем это – результат работы моих друзей. И сейчас, я уверена, нам с вами помогут. Только надо будет немного заплатить.

– И кто эти ваши друзья?

– Это Братство магов Хаоса, – спокойно ответила Ольга Николаевна. – Я в нем состою.

Я едва не плюнула с досады. Никогда не любила оккультистов… Но потом подумала, что мне сейчас не помешают новые контакты. Кто знает, может, сама музейщица еще разговорится? А может, я сумею в этом Братстве что-то узнать о краже картин? Ведь город маленький, и людям здесь известно друг о друге куда больше, чем в мегаполисе…

Так или иначе, сейчас я медленно приближалась к месту сбора Братства, которое было назначено в местном доме культуры, как раз в начале улицы Ленина. Не могу сказать, что перспектива меня радовала. Но если я сейчас куплю себе эскимо в ближайшем гастрономе, вполне вероятно, что смогу пережить сходку оккультистов без больших потерь для организма…

На маленькой площади перед массивным зданием ДК уже толпился народ. Видимо, все ждали начала собрания. Я прогулялась, украдкой разглядывая тех, кто пришел. Что, все они маги Хаоса? Чушь какая-то! Люди здесь собрались самые разные, но все-таки они не казались какими-то особенными. Я увидела и очень молодых ребят, явно старшеклассников, и пенсионеров, по большей части пенсионерок, и граждан в самом расцвете работоспособности. Похоже, в маги Хаоса здесь записывали всех без разбора… Люди тихонько переговаривались, смеялись, здоровались с подошедшими. Похоже, они все были между собой знакомы. Неудивительно: город-то маленький…

Наконец я увидела Ольгу Николаевну, которая спешила ко мне через толпу. Мы едва успели кивнуть друг другу, как в ДК открылся боковой вход, и всех пригласили внутрь.

– Пойдемте, – Ольга Николаевна подхватила меня под локоть и решительно повлекла за собой. – Вот увидите, Старший Брат может помочь в любом деле, даже в самом затруднительном. Старший и все остальные. Мы сильны только вместе…

– Так, может, мне не обязательно было сюда приходить? – Честно говоря, мне было не по себе от этого сборища хорошо знакомых «магов». Очень уж все это смахивало на секту – а сектантов я побаивалась. – Вы бы и попросили помочь. Вас тут все знают…

– Сегодня не моя очередь, – загадочно ответила Ольга Николаевна, пропуская меня в дверь. – А вы – новенькая…

Мне не понравилось такое начало, но, похоже, ничего не оставалось, как войти внутрь. А там будь что будет…

Дом культуры, подобно всему центру Северо-Каменска, тоже представлял собой образец архитектуры пятидесятых годов. Кажется, в любом городе эти культурно-культовые сооружения были одинаковыми: с массивными колоннами перед фасадом, вытертым паркетом и хрустальными люстрами под потолком. На входе в большой зал стоял крепкий молодой человек с бесстрастным лицом профессионального секьюрити и внимательно присматривался к каждому входящему. Иногда он просил предъявить – нет, не билеты, а какие-то небольшие предметы, не то миниатюрные фигурки, не то подвески. Если «пропуска» не оказывалось, секьюрити интересовался, с кем посетитель пришел. Если же не оказывалось и рекомендаций – посетитель вежливо отправлялся восвояси. На моих глазах вышибала завернул хлипкого паренька в бейсболке и широких джинсах хип-хопера. Тот ушел, явно расстроенный. Ольга Николаевна гордо прошла мимо секьюрити, ведя меня под руку. Ни она, ни я никаких подозрений не вызвали. Видимо, музейщицу знали здесь очень хорошо.

В зале было полутемно, пахло сухим деревом и пыльными портьерами. Мы сели на крайние кресла на третьем ряду. Я украдкой огляделась. Народу набралось немало: человек сорок или пятьдесят. Все с видимым волнением ожидали начала и то и дело бросали взгляды в сторону сцены. Я повернулась к сцене, освещенной несколькими софитами, и чуть не упала с кресла. На облезлом деревянном полу красной краской была тщательно нарисована большая октаграмма с вписанной в нее Звездой Хаоса. Очень похожая на ту, которая привиделась мне в кошмаре с локомотивом.

– Что здесь, к лешему, происходит? – пробормотала я.

– Как что? – удивилась музейщица. – Магия! Галина, вы все сейчас увидите сами. Не бойтесь…

Тут прокашлялся микрофон, и зал притих. Свет, и так горевший вполсилы, погас. Остался один-единственный софит, освещавший октаграмму на сцене.

– Доброго вам вечера, братья и сестры! – возвестил мужской голос откуда-то из-под потолка. – Я пришел к вам! Я, ваш Старший Брат!

По залу прокатился восторженный вздох. Голос был глубок и звучен, от него мурашки бежали по коже. В нем ощущалась уверенность и скрытая мощь. Да за человеком с таким голосом можно было пойти на край света! Будь я более впечатлительной – непременно прониклась бы, но слишком хорошо я знала, с какой целью обычно используется таинственный антураж и глубокий, звучный голос.

– Сегодня мы шагнем еще ближе к истинной свободе. Мы станем еще ближе друг к другу. И Хаос будет благосклонен к нам…

Из тьмы закулисья на освещенный пятачок сцены выступил человек, довольно высокий, худощавый, похожий на Христа, каким его изображали во времена Веронезе. Одет он был в просторную белую рубашку и узкие брюки. Длинные, чуть вьющиеся темные волосы картинно ниспадали на плечи. Руки он сцепил перед собой, а взгляд темных, глубоко посаженных глаз устремил в зал, глядя словно бы на всех вместе и на каждого в отдельности. На его шее висели несколько цепочек и шнурков с подвесками-амулетами, а волосы были перехвачены узким металлическим обручем. На обруче тускло блестел диск, в середине которого переливался перламутрово-серый камень. Вроде бы простая вещица, но при одном взгляде на нее мне стало так же дурно, как утром в поезде при виде подвески-звезды. И это мне не почудилось. Камень на лбу мужчины действительно что-то излучал – не отпечаток ауры сделавшего ее мастера (я вообще не представляю, кто мог изготовить такое), но скрытую и враждебную мощь. Как если бы я обрела способность ощущать радиацию или сильное электромагнитное поле…

– Мы – одна семья, братья и сестры… В мире, где правят несправедливость и насилие, только мы помогаем друг другу. Только мы можем противостоять жестокости и злу. И только Хаос, несущий в себе зерно истинного творения, исток творчества и радости, служит нам опорой.

Я слушала, как тот, кто называл себя Старшим Братом, роняет в зал такие обнадеживающие слова, и все больше разочаровывалась. Это настоящая секта – и я зря сюда пришла. Человеку со стороны эти закрытые общества не доверяют. Новичок должен либо стать своим, либо уйти. Мне здесь не помогут – это совершенно точно. Я только зря теряю время.

Но серебристый полумесяц на лбу у Старшего Брата против воли притягивал мой взгляд. Что же это, леший его побери, такое?!

– Мы собрались здесь снова, чтобы вновь объединить силы, помочь одному из наших братьев…

Ну точно, сейчас начнется обычная «ритуальная» тягомотина. Не то чтобы я была экспертом по сектам и тайным обществам, но я слишком долго вращалась в определенных кругах, где не слишком дружили с законом. Моя работа быстро учит недоверчивости, так что мошенников я за километр чуяла.

– Я пойду, – я попыталась встать, но Ольга Николаевна проворно схватила меня за руку.

– Сиди, – прошипела она. – Сейчас самое интересное начнется!

Я села, чувствуя, что начинаю закипать. Да что тут может быть интересного?.. За исключением, пожалуй, серебристого амулета-полумесяца…

– Сегодня нашей помощи просит Михаил, один из самых верных наших братьев. Поднимись ко мне, Михаил.

На сцену, от волнения спотыкаясь, поднялся рыхлый мужчина лет сорока, обильно потеющий даже в тонкой рубашке. Под мышкой он держал черную кожаную папку, а на лице его застыло выражение растерянности. Прямо-таки человеческое воплощение всех бухгалтерских проблем.

Мужчина деревянной походкой прошел в центр сцены и остановился на середине октаграммы.

– Наш брат Михаил находится в трудной ситуации, – сказал Старший Брат, плавно обходя октаграмму. – Вы все помните, что он добросовестно помогал каждому из вас, братья и сестры… настал ваш черед помочь ему. Ваш черед обратиться к силе великого, древнего, вечно-творящего Хаоса… Помните, каждый раз, когда вы помогаете нашим братьям и сестрам, вы приближаете чудо, которое свершится с вами…

К моему удивлению, на сцену стали подниматься люди из зала. Молча они становились в определенные точки на октаграмме – видимо, проделывали это уже не один раз. Ольга Николаевна тоже встала со своего места, выразительно взглянула на меня – но я не очень-то хотела принимать участие в ритуальных действах. Она пожала плечами, поднялась на сцену и встала на один из лучей октаграммы, боком ко мне.

– Достаточно! – провозгласил Старший Брат – видимо, все нужные точки были заняты. Он откуда-то извлек остро блеснувшую под светом софита булавку – по крайней мере, издали мне показалось, что это булавка, длинная, с головкой в виде большого страза. – Готов ли ты, брат Михаил, принять нашу помощь?

– Готов, – ответил бухгалтер и сглотнул.

– Твой помощник с тобой?

– Да, – Михаил вытащил из-под рубашки какую-то фигурку на шнурке. И тут подвески…

– Готовы ли вы, братья и сестры, помочь вашему брату в беде?

– Готовы, – нестройно отозвались сектанты.

– Да приидет Хаос! – театрально воскликнул Старший Брат и начал новый обход октаграммы. Адепты протягивали ему руки – с трепетом, с восторгом. Он брал каждого за кисть и сильно ударял булавкой в кончик пальца – примерно так же, как делает медсестра, когда берет анализ крови. Булавка была на всех одна. По-моему, адепты очень рисковали получить какую-нибудь передающуюся с кровью заразу. Но никто и не думал возражать!

Каждый, кого уколол Старший Брат, стряхивал с пальца капли крови на линии октаграммы. Они взмахивали руками в медленном, четком, только ими ощущаемом ритме. Поначалу это выглядело просто ритуальными действиями, и я даже подумала, а не уйти ли мне сейчас, пока внимание оставшихся зрителей привлечено к сцене. Но потом началось такое…

В зале стало совсем душно. Темнота сгустилась, а тонкие линии октаграммы засветились белым светом. Стал ясно виден каждый завиток рисунка, каждый значок. На лице брата Михаила, стоящего в центре, застыло выражение страха, но он крепко сжимал в руках свою папку. Амулет на шнурке, так и висящий поверх рубашки, тоже засветился. Темные капельки крови продолжали срываться с рук – и впитываться в светящиеся линии. Как они это делают?! Я вскочила с места, стараясь разглядеть происходящее получше, – и тут тусклое сияние окутало всех находящихся в октаграмме: и Михаила, и других сектантов, и Старшего Брата, который встал позади Михаила. Переливчатый камень на его лбу тоже налился светом, только бледным, призрачным, отчего становилось еще страшнее. Лицо его исказилось, словно от боли. Послышалось тихое гудение, становившееся все громче. От сцены теперь исходило волнами то же тошнотворное ощущение, что и от виденной мною в поезде звезды. Словно там пробудилась еще одна сила, исходившая теперь из фигуры на полу. Когда первый шок прошел, я обратила внимание, что сектанты взмахивают руками реже и с усилием, словно светящаяся дымка мешает им. А дымка сконцентрировалась в двух местах: возле амулета, висящего на шее брата Михаила (по лицу которого теперь ручьями струился пот), и камня Старшего Брата. Она втягивалась в амулеты, как настоящий дым! Открыв рот, я несколько секунд глядела на это, пока дымка полностью не исчезла, а гудение не прекратилось. По залу пронесся вздох облегчения. Старший Брат улыбнулся и поддержал за плечи несчастного бухгалтера, который, похоже, был вне себя от счастья, что все закончилось.

Однако фигура на полу хоть и потускнела, но совсем не угасла. Члены секты продолжали стоять на своих местах, покачиваясь, словно в трансе. По лицу Ольги Николаевны блуждала рассеянная улыбка. Так вот как она, значит, пыталась обеспечить успех своему предприятию по продаже картины… Только магия что-то не сработала!

– Я вижу в зале человека, который пришел сюда впервые, – произнес вдруг Старший Брат, и звук его голоса развеял наваждение. Люди на сцене открывали глаза и озирались, но с места никто не сдвинулся.

Старший Брат указал на меня и ободряюще улыбнулся. Я похолодела.

– Я вижу, сестра, что ты, как и все мы, страдаешь в этом мире и ищешь помощи. Не бойся, здесь тебе помогут. Поднимись к нам. Ну же, иди!

Не знаю, как это у него получилось, но ноги мои двигались против воли, как во сне. Я прошла между креслами и остановилась перед сценой, чувствуя устремленные на себя взгляды. Старший Брат покинул октаграмму и стоял на краю сцены, с улыбкой глядя на меня. Снизу он казался таким высоким, таким недоступным, таким… святым. Если бы я не ощущала так хорошо средоточие его могущества, находившееся у него аккурат над бровями, я бы, наверное, замерла от восторга. Потому я как могла старалась воспротивиться воздействию этой силы. Я же видела, что его личное обаяние – только часть образа, что здесь замешано что-то еще, непонятное и страшное. Куда лично я предпочла бы не лезть.

– Поднимайся же, – повелел Старший Брат. Я спиной ощутила недовольство сектантов: эта новенькая заставляет себя ждать. С удивлением я обнаружила, что зубы у меня сжаты изо всех сил. С трудом я заставила себя открыть рот.

– Спасибо, нет, – я набрала побольше воздуха и заставила зубы не стучать. – Я передумала. Мне не нужна помощь.

Зал затих. Если бы Старший Брат приказал, эти люди, наверное, растерзали бы меня на месте. Но в планы предводителя самосуд не входил.

– Жаль, – промолвил он и присел на краю сцены, оказавшись гораздо ближе ко мне. Мощь, излучаемая его амулетом, стала почти осязаемой. После ритуала с кровью она выросла, и выросла сильно. От нее мне становилось плохо, кружилась голова. Как же они это проделывают?..

Но гораздо больше любопытства меня терзало сейчас желание оказаться как можно дальше отсюда. И никогда, никогда больше этого не видеть.

– Я уверен, что мы еще встретимся. – Старший Брат поднял руку, и не успела я отдернуться, как он коснулся благословляющим жестом моего лба. Я вздрогнула, повернулась и, не чуя под собой ног, выскочила из зала. Надеюсь, бежала я не очень быстро…

На пороге дома культуры я немного отдышалась. Уже заметно вечерело, в небе сгустилась сиреневая пелена, пахнущая дымом. Где-то недалеко от города горел лес. Дождей не было уже давно…

Я села на скамейку и попыталась обдумать то, что сейчас увидела. Разумеется, Братство Хаоса – всего лишь оккультная секта, а ее руководитель – мошенник, каких поискать. Но я ничем не могла объяснить спецэффекты, которыми Старший Брат привлекал свою паству. Если бы это было кино! Но в том-то и дело, что и светящуюся октаграмму, и дымку, которая была скорее сгустившимся светом, и дымящуюся черную кровь – все это я видела наяву. Разве что в воздух зала подмешали какой-то галлюциноген?.. Но тогда у всех присутствующих были бы разные видения. Ну или схожие, но все-таки – разные.

А этот переливчатый камень… И эта звезда, которую я видела в поезде… Я ничем, ничем не могла объяснить впечатления, которое они производили. Легче было признать, что я сошла с ума. Но ведь я же могу видеть ауру давно умершего художника на картине и отличать ее от других? И это не морок, я этим деньги зарабатываю… Так почему же не быть каким-то другим вещам, к которым я восприимчива, в отличие от остальных людей?

От сумбурных мыслей меня отвлек телефон. Звонил Майк.

– Галка, ты где? Все еще в своем музее?

Я объяснила, где я. Братец понимающе хмыкнул – у меня создалось впечатление, что он откуда-то знал, где я только что побывала.

– Забрать тебя оттуда?

– Да уж, пожалуйста!

– Тогда жди. Ты как, не очень еще устала? Может, покатаемся на сон грядущий?

– Ну покатаемся… – без энтузиазма согласилась я. Честно говоря, я устала. Но и домой не хотелось – что я буду там делать?

Только пилить себя за то, что ни на шаг не приблизилась к решению своей главной проблемы. За все время, что я провела в ДК, я ни разу даже не вспомнила о картине. Напротив, я сбежала, бросив Ольгу Николаевну, не заручившись ее поддержкой… а ведь она могла бы по-настоящему помочь.

Чтобы немного успокоиться, я прошлась вдоль фасада ДК, а потом встала на углу. Наверняка эти самопровозглашенные маги Хаоса скоро повалят на улицу – не хотелось бы мозолить им глаза. Но через минуту я услышала далекий рев – как будто сюда мчался рой разъяренных ос, и каждая размером с хорошего быка.

Вскоре из-за поворота вылетела группа мотоциклистов, впереди которых мчался Майк на своем желто-черном байке. Правда, назвать байкерами их всех я бы не смогла. Примерно у половины ребят вместо мотоциклов были скутеры и мопеды – впрочем, это никого не смущало. Зато почти все носили полагающуюся экипировку: куртки, специальные штаны, наколенники, шлемы… Видно, что к своему занятию ребята относятся серьезно. Но все же один байк из всех оказался настоящим колесным монстром: черный, массивный, расписанный устрашающей аэрографией, на котором восседал бородатый коротышка в темных очках.

Вся компания – а их было около десятка – остановилась в отдалении, не выключая моторов. Только Майк на своей желто-черной «Хонде» лихо тормознул возле самых моих ног.

– Привет, – сказала я, не в силах сдержать улыбку. Вообще-то я не заказывала группу сопровождения, но поглядеть на друзей моего братца было интересно.

Майк снял шлем – темные волосы растрепались под теплым ветерком. Улыбнулся в ответ.

– Ну что, полюбовалась на Братство магов? Быстро осваиваешься.

– Не жалуюсь, – я пожала плечами. Впрочем, что я удивляюсь? Город же маленький. Здесь все про всех знают.

– Поехали? – Майк кивнул на пассажирское место.

– Далеко?

– Увидишь, – Майк загадочно улыбнулся. – Уж это будет поинтереснее Старшего Брата, я тебе обещаю.

– А откуда ты…

– Да об этом все знают, – засмеялся Майк. – Кто хочет, вступает в Братство, но по мне, так их покупают дешевыми эффектами.

У меня возникло такое же чувство, но я не удержалась от замечания:

– Майк, там на самом деле происходит нечто странное…

– Странное? – Майк сплюнул. – Ну да. Магия. Она здесь работает – мы же близко к лабиринту.

– Близко к чему?

– Поехали, покажу.

Он протянул мне шлем, а сам махнул рукой кому-то из приятелей. К нам подкатил тот самый черный мотоцикл непонятной марки. Он больше походил на чужого, прикинувшегося транспортным средством. Трансформер, точно. Коротышка, восседающий на нем, приглушил двигатель.

– Галя, познакомься, это Кварц, мой друг и соратник. На самом деле его, конечно, зовут по-другому… но это не важно. Кварц, это моя двоюродная сестра Галя.

Бородач приветственно поднял руку в кожаной перчатке. Я шутливо поклонилась. При ближайшем рассмотрении Кварц выглядел уж очень чудно: вроде бы не карлик и в то же время ненормально низкий и плотный человек. На вид ему можно было дать лет сорок пять – пятьдесят, в бороде уже мелькали седые пряди. Борода – загляденье, причесанная, частично заплетенная в косицы, ее так и хотелось потрогать. К мотоциклетному шлему были приварены рога, украшенные чеканным орнаментом. Вот бы не подумала, что в таком медвежьем углу, как Северо-Каменск, можно встретить столь необычных типов!

– Ну что, прокатим мою сестричку по местным достопримечательностям?

– С ветерком! – охотно согласился Кварц.

Возражать ему не очень-то хотелось. К тому же в поездке я буду иметь полное право игнорировать истеричные звонки от Антона. А я предчувствовала, что вскоре он начнет мне названивать и спрашивать, как движется поиск «Хаоса».

«Хаос»… и в Братстве тоже Хаос. Как интересно!

Впрочем, связано ли одно с другим, я успею додумать позже. Майк уже совал мне в руки шлем. Я без разговоров надела его и села на пассажирское место. Кавалькада дружно взревела моторами и тронулась. Ехать куда-то с группой незнакомых парней – не самое разумное решение, но эта мысль пришла мне в голову слишком поздно. Впрочем, в компании были и девушки, сидевшие за спинами своих приятелей на мопедах, но это не особенно утешало.

Я покрепче ухватила Майка за кожаную куртку. Ха, кто бы переживал… Эти ребята понятия не имеют, чем я зарабатываю на жизнь. Так что кто из нас более добропорядочен – еще вопрос.

Майк возглавлял группу. Город, освещенный низким солнцем, летел нам навстречу, тополя и фонари только мелькали мимо. Мотор рычал, мотоцикл трясся и подпрыгивал, словно от избытка энергии. Ветер продувал меня насквозь, но после знойного дня это было приятно. Кварц на своем черном монстре шел следом за Вжиком, ребята на мопедах не отставали. Рев двигателей взрывал тишину вечерних улиц, я видела, как вздрагивали и оборачивались редкие прохожие и как морщились стоящие на балконах граждане. В какой-то мере я понимала Майка и его друзей – в этом сонном городе, наверное, очень хотелось похулиганить, раскачать его, побыть в центре внимания. В мегаполисе это гораздо труднее сделать… да и не так хочется. Там и так все, кому не лень, стремятся выделиться из толпы.

Байкеры промчались почти до конца центральной улицы, повернули направо, на пустынную аллею между длинной чугунной оградой и заросшим парком, попетляли по району хрущевских пятиэтажек, а потом, когда у меня голова уже окончательно закружилась от мельтешения улиц и дворов, оказались в знакомых местах. Я узнала старинные, вросшие в землю домики улицы Мира, сонные березы и тополя. Вот и музей – над входной дверью уже мигает красный глазок сигнализации. Но группа мчалась дальше, до самого пустыря. Потом мотоциклы запрыгали по проселочной дороге, и я сильнее вцепилась Майку в бока. Рюкзачок чувствительно долбил меня по спине. К счастью, продолжалось это недолго – байкеры как по команде развернулись, остановились и выключили двигатели. В уши мне ударила тишина.

– Приехали, – приглушенно сообщил Майк и снял шлем.

Я последовала его примеру. Мы стояли на том самом пустыре, с которого полдня назад директор музея прогонял строительную технику. Только сейчас, кроме нас, здесь никого не было. Частные домики в отдалении выглядели нежилыми. Низкое солнце насквозь простреливало лучами редкий лес на кладбище и золотило травы. А прямо у колес мотоциклов лежали, поблескивая в вечернем свете, гладкие, словно отполированные, камни Вагранского лабиринта.

– Я здесь сегодня уже была, – заметила я.

– Но не с нами, – загадочно ответил Майк.

Ребята и девушки слезли со своих мопедов и столпились возле лабиринта. Я обратила внимание, что они хоть и разговаривали между собой, и перешучивались, но старались особенно не шуметь, словно находились рядом со спящей опасностью. Да уж, место здесь было особенное… от него мурашки по коже бегали, несмотря на все еще сохранившееся дневное тепло.