Текст книги "Дедушкины сказки."

Автор книги: Ирина Бутузова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Лунный колокол.

 Налитое красным, распухшее и отяжелевшее за день, солнце, падало за видно край. Ветер, насыщенный запахами летнего луга, мягко шелестел в листве. Вокруг проснулись сверчки. Звонко пускали трели. Над полями поднимался туман: плотный и густой.

– Ты чего не переобулась? – спросил Иру дед – Туман осядет, ноги промочишь.

– Да ладно, – отмахнулась Ира, – сам же говорил, что по росе босиком бегать полезно…

– Так-то бегать, – нахмурился дед, – а мы сидеть будем. А ну мигом переобуваться.

Ира посмотрела на солнце. Красное, ещё больше распухшее, оно почти наполовину скрылось: «Время ещё есть, если быстро. Да и Ярик ещё не пришел».

Сверкая босыми пятками, она помчалась в дом.

-Здрасте– Здрасте– поздоровался Ярик, – а Ира где?

– И тебе по здорову,– улыбнулся дед, – тапки меняет. Ну что, готов?

– А как же, – ухмыльнулся Ярик.

Вернулась запыхавшаяся Ира:

– Ну что идем?

Дед посмотрел на детей, в сумерках, глаза у обоих горели ярче звезд:

– Идем, если не передумали.

Крякнув, он направился в сторону леса. Ярик с Ирой не отставали. Лес был затихшим и грозным. Дед неспешно нырнул вглубь. Последние лучи скользнули по кронам, зажгли алым, засверкали в листве и погасли. Сразу стало темно и жутко. Ира поежилась. Оглянулась. Сзади еще светло, а впереди тени становятся все глубже, а шорохов больше... Ну, кто бы мог подумать, что ночью лес такой страшный?

– Только тихо, – прошептал дед и свернул с тропы. Дети кивнули, но в кусты вломились с треском и грохотом. Дед поморщился, но ничего не сказал.

Шли долго, или Ире так показалось… Она вздрагивала от любого шороха. Ей так хотелось схватить деда за руку, но рядом шёл Ярик. Ира покосилась на него: «А вдруг решит, что она трусиха? Или еще хуже, – расскажет всем. Нет, Ярик конечно не такой, но все-таки…»

Она вздохнула. Когда дед предложил ночью пройтись по лесу, это было так заманчиво, потрясающе интересно, – но, увы, все, оказалось, по-другому... Ветки цеплялись за волосы и царапали руки. Сзади пыхтел Ярик, и все время норовил наступить на ногу. Не видно же ничего. Да ещё дед, шел так тихо, что она боялась потеряться…

Стало светлее. Впереди открылась поляна. Она была идеально круглая, а прямо по её центру виднелись пеньки. Один огромный, видимо от спиленного дуба. Старого. Ира такие видела раньше, дед говорил, что теперь это редкость. И поменьше, рядышком. А в небе, яркой дугой, светился молодой месяц. Что-то было в нем странное. Да и не только в нем, во всем этом месте.

– Ты чего нахмурилась? – спросил дед.

– Странно... – прошептала Ира.

– Что? – тоже шепотом спросил дед.

– Не знаю, не поняла ещё, – вздохнула она.

– Месяц опрокинут, – сказал Ярик.

– Опрокинут? – дед посмотрел вверх – ишь ты? И впрямь перевернут. Чудно…

Ира еще раз посмотрела на месяц, тот действительно был «опрокинут». Вернее выгибался дугой вверх, а не как положено, вправо. А с самой середки, вниз шел луч, почему-то более яркий, и напоминал язык у колокола.

– А чего это он? – спросила она – Вот так, колоколом?

Дед улыбнулся:

– Место тут такое, волшебное.

– Да ну? – неверяще усмехнулся Ярик.

– Точно тебе говорю, древнее. И магия древняя тут еще жива. Вот давайте присядем, и я все расскажу.

Дубовый пень был теплый. Явно ещё хранил в себе лучи солнца. Да и такой разве отпустит сразу, вон какой огромный.

– Ну, так вот, – начал дед, – издавна молодежь приходила сюда. Любовь проверять, на прочность. Садились вот сюда, как мы и загадывали…

 Коли чувства были искренними, да намерения чистыми, являлся им месяц, такой, как над нами, опрокинутый колоколом. И сейчас, бывает, приходят. Правда, редко. То ли чувства другие стали, то ли волшебство уходит, только месяц редко переворачивается. Вот и боятся. Жизнь то длинная, да переменчивая, то ли сладиться, то ли нет.… А так вот раз, и ответ точный. Страшно.

Ира вздохнула. Ярик поежился:

– А чего ж он сегодня такой? Мы ж не любовь проверять пришли.

– А… – очнулся от своих мыслей дед, – Правда? А мне показалось…

Да, показалось. День сегодня такой, особенный. Много лет назад, именно в этот день луна первый раз перевернулась.

– Расскажи? – тихо попросила Ира.

– Рассказать? А чего ж. Можно и рассказать. Слушайте. Давно это было, мне-то дед рассказывал, а тому его дед... Так что и не видно, куда корнями уходит. Только стояла тут деревня, поблизости. Обычная деревня и люди обычные. Ну и как водиться, краса жила, ненаглядная. Все к ней сватались, да и не только свои, чужаки приходили издалече. А ей все не то. Жду, говорит, единственного. Уж и мать её ругает, и сестры младшие. Хотя они то понятно, и сами почти на выданье, а вперед старшей нельзя. А та ни в какую.

И как-то зашел к ним человек, огромный, дикий да страшный, нос в трех местах поломан. Через всю грудь полосы кровавые. Зверь видно подрал. Дошел до дома той красавицы, и свалился у порога. Девки-то молодые в доме, страшатся, по углам жмутся. А Ольхе, так красавицу ту звали, хоть и страшно, да вот так человека бросать нельзя, предки не простят. Затащила домой. Раны промыла, мазью лечебной переложила. Всю ночь просидела возле, жар снимала. Вроде бы и полегчало ему, и глаза открыл, зеленые, яркие как листва в мае, а перевязывать стала, раны не засыхают. Смотрит Ольха на него и сказать, что, не знает. А парень улыбнулся и молвит:

– Спасибо тебе красавица, только старания твои напрасны, не заживут эти раны, пока жив зверь, что нанес их.

– Это что ж за зверь? – удивилась Ольха – Никогда о подобном не слышала.

Помрачнел гость, ответил:

– И хвала предкам, что не слышала. Я чуть сил наберусь и в лес. Ты уж прости, если я вот так … с сапогами грязными, но коль уж пригрела, то и накормить надо. А потом уйду, не буду беду накликать.

– Накормлю, от меня не убудет, – улыбнулась она, – А как звать тебя, отважный?

– Да так и зови, – ухмыльнулся он.

Накормила его Ольха, снова раны промыла. Подивилась, что стали больше. Спросила гостя, тот смолчал. Взял секиру свою, да из дому. Ольха вскочила, за ним бросилась.

– Погоди маленько, я помощь тебе покличу, не качай головой, не пойдут, сама помогу. Я из лука стреляю не плохо…

– Не в сомнении дело, только сам я справиться должен, а коли хочешь помочь, то… – посмотрел Отважный на неё и улыбнулся грустно.

– Договаривай.

– Сама просишь… Нужно, что бы ждал меня кто-то, и верил. А у меня ни сестры, не жены, да и мать уж померла. Будешь ждать? Пойдешь за меня, коли вернусь?

Отступила на шаг Ольха, страшен гость. Но согласилась. Потом спрашивали почему, а она и ответить не может. Просто правильно так.

Вот тогда и повел её Отважный на эту поляну. Поклялись друг другу в верности. А ночью месяц взошел, перевернутый колоколом. Словно звоном своим подтверждал двоих клятвы.

Яхонт, так имя настоящее гостя, было, убил зверя. Вернулся через месяц, худой, измотанный, но раны затянулись. И сразу в дом к милой. А на пороге мать Ольхи. Не пущу, говорит, мы её за другого сосватали.

Объяснял Яхонт, что нельзя за другого, что просто так лунный колокол не звонит. Что не быть им не с кем другим теперь. Кивала мать, соглашалась, но в дом не пустила. Не стал Яхонт, дом ломать, отвернулся, ушел.

А ночью встретились они в том кругу, и ушли к видно краю. Говорят, много детей у них было, умных, да сильных. И до сих пор, их потомки по земле ходят. А деревня та зачахла. Нет жизни там, где выгода выше чести становиться.

Вздохнул Ярик:

– Красиво.

– Да красиво… – согласился дед.

Вокруг тишина. Мягкий серебристый свет ложиться на траву, тени резные вокруг…

– Идти пора.

– Дед, – тихо позвала Ира, – а ты сюда приходил? В молодости…

Улыбнулся дед, погладил Иру по волосам:

– Приходил. А как же иначе.

И снова дождь.

За окном шелестел дождь. Дождь был мелкий, противный, – потому что на целый день. То ли дело гроза, полчаса и снова солнце.

Медленно ползли по стеклу капли. Провожая их пальцем, Ира отчаянно скучала. Волк, сначала с интересом ловивший капли, ушел спать. Дед сидел возле печи, – вырезал ложки, наверное. Тихо. Она встала, прошлась по комнате, вернулась к окну.

– Ты чего мечешься? – спросил дед.

Ира пожала плечами. Вздохнула:

– Скучно.

– Вижу. А ты бы занялась чем: почитала или, вот как я, что-нибудь руками.

Ира поморщилась. Нет, читать она любила, даже очень. Но ведь лето, хочется в лес...

– А что ты делаешь? Ложки?

Дед покачал головой:

– Узор правлю.

– Какой узор? – уже более заинтересованно спросила Ира.

Дед внимательно вгляделся в работу:

– Горынычей, да зверье разное.

– Горынычей? – она подошла ближе.

– Драконов, если, по-вашему.

Ира посмотрела на доску, что держал в руках дед. Там действительно были драконы. Два. Один уже был почти готов, большой с зелеными крыльями… Доска, конечно, была одного цвета – коричневая, но Ира точно знала, что крылья у дракона зеленые, а пузо желтое. А второй, только слегка очерчен.

– А что они делают?

Дед хитро прищурился:

– Дерутся, конечно.

Ира нахмурилась: «Зачем, таким красивым, драться? Надо что бы просто летели рядышком…»

– Красиво, – сказала она деду, – но не правда.

– Это почему не правда? Думаешь, они драться не умели? – удивленно вскинул брови дед. – Ты вон на Волка посмотри, клыки только прорезались, а слаще драки нет. А у змиев, какие были…

– Нет, то, что дрались понятно. Вернее они не дрались. Потому что их не было.

– Это кто тебе сказал такое? – возмутился дед. – Это что ж, если сам не щупал, то и не было!? Были! Мне можешь верить.

– Да ладно,– снисходительно улыбнулась Ира, – нам в школе рассказывали. Динозавры были, а драконов нет. Это миф.

– Так уж миф? А вот мне дед рассказывал, что его прадед сам последнего видел, когда в горах был.

– Видел? – глазки у Иры загорелись. – И что он рассказывал?

– Интересно?– дед улыбнулся.– Ну, слушай. Память конечно уже не та, но основное помню. Было это давно, у нас в роду люди крепкие, долгожители, так что не сомневайся, что давно. Тогда из транспорта, самое быстрое, на конях. Ну конечно можно и на змее, были раньше умельцы, – как коня запрягали и ездили. Да к тому времени по перевелись, – змеи, не умельцы, так что только на конях…

Жили наши предки не здесь, а к горам поближе. Не к кавказским. Там все так перетоптано, да исхожено, что и воробью спрятаться негде, а не то, что Горынычу. Близь уральских. Горы старые, конечно, невысокие, да людей поменьше. Вот там-то он его и увидел. Сам-то он козу искал, зачем ему змей. Да говорят же, находит тот, кому больше всех не нужно, вот и тут так.

  Взобрался на сопку, оглянулся кругом. А внизу он и лежит, крупный, с два сарая. Крылья красные, с пурпурными прожилками. Блестят на солнце. Из носа пар, искры сыплются. Красивый. Только дыхание у него надсадное. Пригляделся, а Горыныч-то весь подранный. С боков кровь бежит, шипы на спине поломаны. Страшно стало. Что за зверь его так? Если уж змея почти до смерти, то его разотрет и не заметит. Стал оглядываться. А у самого коленки трясутся…

Не смотри так. Трусов у нас в роду не было, но и змеев не каждый день видишь.

Вот и заприметил, что камень возле леса, вроде и не совсем камень. Вгляделся повнимательней, так и есть. Еще один змей, помельче и зеленый. Крылья смяты, не дышит. Видно подрались. Последние во всем мире, может и осталась, а вот так, – насмерть.

Дед помолчал. Вздохнул:

– Он еще мне рассказывал, что много их раньше было, как уток. А ведь змею что б вырасти, не одно столетие нужно. Сначала это ужик, потом смок, если не убьют, то в змея вырастает. Огнем-то он уже может, а вот крылья отрастают еще позже. А потом перевелись. Сами. Люди тут не причем, ну почти не причем. Героев всегда немного… Просто драконы единственные живые существа, кроме людей, что себе подобных убивают. Причем не только за территорию, или самку. А и просто так. Ну, как у нас: «Не так посмотрел. Не то сказал ».

Пришел прадед в деревню, рассказал все. Ему конечно сначала не поверили, да человек он был серьезный. Так что молодежь сходила, проверила. Уж и не знаю сам тот змей, с красными крыльями, умер, или деревенские помогли. Их-то понять можно, оставь жить, всех коров перетаскает, а то и девок, буде найдется такая раззява. Но только все клыки и шипы растаскали, кто на сувениры, кто на продажу. А после того змеев уже нигде не видели.

  А дед мне тогда еще сказал, что и человека такая участь ждет. Может, он и прав был… Тогда еще не было столько оружия. Это сейчас столько и такого, что уже и самим страшно. Зато вот так, как змеи, – уже не грозит.

Ира смотрела на деда испуганными глазами.

– Эх, да что это я, старый, ребенка пугаю. Люди – они хорошие, в основном, – улыбнулся дед, – ну, или хорошего в них больше.

Ира кивнула. Серьезно посмотрела на деда:

– Я буду хорошей. И Ярик. Ярик тоже хороший!

 Дед улыбнулся: « А как же по-другому. Если не хотеть вырасти хорошим, то лучше и вообще не расти. И так очень много хороших детей, становится плохими взрослыми. А ведь тоже вот так, как Ира, верили, что всегда будут светлыми, чистыми, возвышенными…»

– Деда, – дернула его за рукав Ира, отвлекая от грустных мыслей, – а ты когда закончишь, подаришь картинку мне?

– Зачем?

– Я её над кроватью повешу… Или нет, – Ира просияла, – Ярику покажу, и другим, что бы они тоже хорошими были.

Дед засмеялся. Ира тоже смеялась. На улице закончился дождь. Умытое солнце ласкало лучами. А те разбивались мириадами искр, в мокрой листве и ручьях.

Своя правда.

День выдался жарким. Солнце яростно пекло землю. От скошенных трав поднимался мощный аромат. Свою горечь выпускала в воздух полынь.

Дед ловко укладывал сено вокруг стожар. Ярик усердно помогал. Помощи конечно немного, а то и вовсе мешает, но дед не гнал. К труду с детства приучаться нужно, кому неумехи нужны. Тем более что для Ярика сейчас это и не работа вовсе, а игра.

Уставшая и растрепанная Ира сидела в тени дуба, что привольно раскинулся посреди луга. Взгляд устремился в облака, там жили удивительные звери, порхали невиданные птицы…

Рядом плюхнулся Ярик. Внимательно посмотрел на Иру, вздохнул:

– Опять воздушные замки рассматриваешь?

– Ну и что? – ощетинилась Ира.

– А то, – занудно начал Ярик, – что нет никаких замков. Просто ветер облака треплет, а тебе и чудиться… Всякое.

– Это у тебя ветер, – с вызовом произнесла Ира, – а у меня волшебная страна. Не мешай смотреть.

Ярик поморщился. Вздохнул. Подошел дед, хлебнул водицы:

– И что ж там, в твоей волшебной стране?

Ира подозрительно покосилась на деда, робко сказала:

– Животные разные… сказочные, птички…

– Это ты вон того дракона, животным обозвала? – серьёзно спросил дед.

– Где? – удивилась Ира.

– Прямо. Хвостом землю загребает.

Ира перевела глаза с деда на горизонт, медленно, всё ещё сомневаясь: «А вдруг дед шутит?». Заулыбалась, значит увидела. Ярик хмурился, молчал, но украдкой взглянул. Дед человек серьезный, – может и вправду что там есть…

– Нет, – засмеялась Ира, – я про вон того волка, с крыльями.

Дед кивнул. Улыбнулся. Ярик помотал головой. Буркнул сердито:

– Нет там никакого дракона. И волка нет… Тем более с крыльями.

– Если ты не видишь, то ещё не значит, что там их нет.

– Но это же, ПРАВДА! Там облака! – Ярик вскочил на ноги.

– А ты сядь, чего вскочил, – тихо сказал дед, – кому она нужна, ТВОЯ правда?

Ярик открыл рот, потом закрыл. Глаза удивленно смотрели на деда. Как он мог такое сказать? Не нужна ПРАВДА?

Дед вздохнул.

– Не все так просто, у каждого своя правда. Или полуправда. Иногда полу ложь. А есть еще лживая правда, правдивая ложь, ложь во спасение…

Ярослав смотрел на деда, в голове у него все перемешалось:

– Это как?

– А вот так, – хитро прищурился дед, – с точки зрения Иры, не правду говоришь ты. Она-то видит этих животных.

Ярик сел на землю:

– Я запутался…

– Оно и видно, – согласился дед, – давай лучше сказку расскажу. Которая была на самом деле.

– Какая же это сказка? – тихо спросил Ярик.

Ира хитро улыбалась. Дед достал трубку, медленно затянулся:

– А все сказки, правда, просто за давностью лет, в них никто поверить не может.

Так вот. Жил в одной стране, не самой большой, не самой маленькой, а на коне, так за день объедешь, – тцарь. Я так думаю, что не у нас это было. В Европе, наверное, только там «страны» такого размера встречаются… Эмм… О чем это я? Ага. Тцарь значит жил. Вернулся он как-то с войны… Тогда войны часто были. То соседний тцарь не так встретил, то просто, войскам размяться, а то и своим… по зубам, что б боялись и уважали крепче… С победой вернулся, добычей богатой. Когда проезжал по граду стольному, здравницу кричали, славили тцаря. Оно и понятно, это еще с давних времен идет, всем хочется во главе удачливого вождя иметь.

А тцарь вернулся в замок, победу отпраздновал, да думает: «Как же мне ещё, столь славную победу отметить? Чтоб значит и потомки, причем, чем дольше, тем лучше, помнили его такого великого и могучего».

И придумал. А вы как думали? Тцарь все-таки, не дворник. У него работа такая, за всех думать. Они, злодеи, сидят на шее, в рот заглядывают, а ты думай за них. А ошибешься сразу бунт. Да и с выгодой чего придумаешь, тут же кричат: «Мало!».

Вот. А придумал он сражение это, в летописи записать. И нанял двух писарей. Дал им полгода на работу. Денег малость и отпустил.

За заботами, особливо государственными, время бежит незаметно. Прошло полгода, что один день. Явились писари пред светлы тцарски очи. У тцарей они всегда светлые, что б значит, от простого люда отличатся. Решил тцарь их по очереди слушать. В один день одного, а наследующий другого.

Первый писарь был худенький, в заношенной одежонке. В руках свиток, большой. Тцарь улыбнулся, – доволен значит, много – это хорошо.

Начал писарь читать. Я только кратко перескажу, а то на все и недели не хватит. А в свитке написано:

– Что такого-то числа тцарь посетил соседнее тцарство, нахамил тамошнему властителю, его же обвинил в грубости, и объявил войну. Соседний тцарь слаб, войско совсем распустил, вот и надо было повод какой, что бы другие, буде потом, не оспаривали.

Вернулся домой, собрал войско, методом «добровольного принуждения». А именно, с каждой хаты по мужику, а кто не согласен, того в воду. С камнем на шее. Благо воды много, страна морская.

  Заодно и налоги поднял, войско кормить. А по возвращении снизить забыл. Такая малость, для тцаря, что и забыть можно.

В соседней стране не столько воевал, сколько бесчинствовал. Бесчестил женщин, сжигал села… Хотя для войны дело обычное.

Собрав все ценное, оставляя за собой нищую, выгоревшую почти дотла, страну, такого-то числа повернул домой. Опьяненные победой войска, кое-что порушили и дома. Но женщины, радостные до безумства, возвращению мужей, предпочли этого не заметить.

Праздновали победу три дня, кое-что перепало даже простому люду, а так же по спине и лицу плетьми, так на всякий случай.

  Тцарь слушал молча. По окончании рассказа поморщился. Велел свиток изъять, и сжечь. За ложь и клевету. А писаря казнить.

Разнеслась молва по городу. Дошла и до второго писаря. Испугался он, что и его вот так. Все знали, что его предшественник честный был, никогда не обманывал, только факты сухие. Что делать? Решил в кабак пойти. Оно когда выпьешь, вроде и не так страшно.

Сидит в кабаке, а у самого слезы по щекам. Подходит к нему «пьянь» местная:

– Налей стаканчик, да поведай что на сердце, подскажу, как быть.

Налил ему писарь, да и рассказал все. А «пьянь» попросил свиток, прочел, да и говорит:

– Если принесешь тцарю вот это, то и тебе не сносить головы. Давай я поправлю кое-что. Не задарма, понятно, но не много, золотого хватит.

  Ну что писарю делать, не перепишешь за ночь то, над чем полгода работал. Согласился. «Пьянь» правит, а он пьет. Так и заснул за столом.

Утром встал. Посмотрел свиток, и ужаснулся: «Как такое тцарю читать?». Но пошел.

Тцарь сидел хмурый. Начал писарь ему читать:

– Что славный тцарь, по-братски, приехал навестить своего соседа. А тот, злодей, оскорбил. Ладно бы самого тцаря, тцарь что, не гордый, а то и страну, и народ, самыми последними словами. Вот и пришлось, пресветлому, войной… Народ как узнал, тут же сам в войско записываться начал, что значит любовь к родине. Но тцарь наш строг, брал только тех, у кого дети есть, что бы значит, не было пресечения родов. Заботливый.

Сам впереди войска, на белом коне. Простой люд велел не трогать. Только тцаря, как оскорбителя. Да мужик разве послушает. Все пожгли. Его светлость виновных, конечно, наказал, справедливость восстановил.

По прибытию пир устроил, да не только для придворных, но и для простого люда. Что бы значит, никто с того праздника, трезвым не ушел.

Просветлел тцарь лицом. Забрал свиток. А писаря велел наградить, за правду и честность.

Не помня себя от счастья, примчался писарь в кабак, да и давай «пьянь» потчевать, да расспрашивать:

– Вот скажи. Как это так получилось, что первого за правду казнили, а меня за ложь наградили?

– А ты разве лгал? – удивился пьяница – Это смотря, с какой стороны смотреть. Если со стороны народа, то да. А со стороны тцаря так все и было.

– Но, правда же одна? – удивился писарь.

– А кому она нужна, одна? – в свою очередь удивился пьяница – Ведь каждому приятнее видеть себя на коне и в белом, а не так как есть. Потому и врут так, сначала другим, потом и сами верить начинают. А там глядишь и обман правдой становиться. Самой настоящей.

– Так что же теперь, – возмутился Ярик, – правду не говорить?

– Ничего ты не понял, – вздохнул дед, – правду говорить нужно обязательно, если только человек сам не хочет быть обманутым. Ведь если человек в мавок верит, в леших или в небесные города, значит, для него они есть. Нет ничего изменчивее правды. Вон раньше, так вообще, все верили, что земля на трех китах держится…

– Так вы знаете, что в облаках нет никакой страны, – ахнул Ярик.

Дед прищурился, наклонился к уху Ярика и тихо сказал:

– Конечно. Но ведь так хочется, чтобы были?