Текст книги "Я, Хмелевская и труп"

Автор книги: Ирина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Теперь осталось только выяснить, куда девался труп, – заметила я.

– Знаешь, – задумчиво сказала Адела, – у меня есть подозрение, что ты просто меня разыграла.

– Ты что, спятила? – возмутилась я. – Кто же шутит такими вещами?

– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнесла девушка. – Может быть, ты таким образом придумываешь себе детектив, а может быть, у тебя просто от жары случилась галлюцинация.

– Хотелось бы в это верить, – тяжело вздохнула я.

Ванна уже успела остыть, и я добавила горячей воды. Провалялась в ней полчаса, но расслабиться так и не смогла. В голове и без того непрерывно крутились мысли о Росарио, об убитом Лелькином госте, а теперь добавилось еще и необъяснимое появление исчезнувшего «Мерседеса». И куда мог подеваться покойник из багажника? Может, он и впрямь мне привиделся?

Выбравшись из ванны и завернувшись в халат, я для пущего успокоения накапала в рюмочку валерьянки, добавила воды и залпом выпила. Потом легла в постель и погасила свет. Сейчас мне меньше всего хотелось находиться дома одной. Мелей забралась на кровать и, лизнув меня в щеку, улеглась рядом. Сон не шел, даже несмотря на валерьянку. Два трупа за два дня, даже с учетом теории парных случаев, было уже явным перебором. Хотя это казалось невероятным, я была уверена, что два эти убийства как-то связаны между собой. И Росарио, и Захар погибли от профессионально нанесенных ударов холодным оружием с узким и длинным лезвием, и, похоже, оба они так или иначе были связаны с клубом «Кайпиринья».

От навязчивых размышлений меня отвлек шум, доносившийся со двора. В обычный день я бы не обратила на него никакого внимания – в нашем районе жизнь не затихает с наступлением темноты, но теперь мне повсюду чудились загадочные убийцы со стилетами. Я приподнялась на кровати и прислушалась.

Снова скрипнула запертая калитка. Потом я поняла, что кто-то перелезает через забор.

Моя «грозная» служебная собака – черный терьер, которая, согласно рекламе клуба, обладала непревзойденными инстинктами защитника дома, мирно посапывала носом. Даже если бы во двор с шумом и улюлюканьем ворвались Али-Баба и сорок разбойников, ей бы и в голову не пришло злобно залаять. Мелей использовала другую тактику – личное обаяние, и любого человека, проникающего на нашу частную территорию, знакомого или незнакомого, она рассматривала как потенциальный источник ласки и лакомств и встречала его соответственно.

Оставив безалаберную собаку дрыхнуть на кровати, я осторожно подкралась к окну. К несчастью, ночь была безлунной. В темноте я и в очках-то ничего толком не видела, а в данный момент мои единственные очки лежали в «бардачке» машины.

Мысленно проклиная все на свете, я, затаив дыхание, вглядывалась в темноту. Тот, кто проник во двор, перемещался почти бесшумно. Единственное, что мне удалось различить, – это движение размытого темного контура на фоне кустов малины. Перейдя на новую позицию, темный расплывчатый силуэт надолго замирал, прежде чем снова начать двигаться.

Я почувствовала, как во мне закипает ярость, вытесняющая страх. Единственное, о чем я мечтала, – это как следует отоспаться после всех треволнений, и, на тебе – какая-то зараза неизвестно с какими зловещими намерениями шастает среди ночи по моему саду.

Я вспомнила инструкции, которые дал мне бывший муж на случай, если среди ночи неожиданно появятся воры или нападут бандиты, а я буду дома одна. Нужно было запереть дверь в спальню изнутри, благо окно с решетками, и в него никто не проникнет, затем достать из-под кровати помповое ружье, спрятаться в угол, который не обстреливается через окно или дверь, и, в случае, если бандиты попытаются взломать дверь, стрелять без предупреждения.

К оружию я относилась с опаской, а помповое ружье и вовсе мне не нравилось. Оно весило слишком много, было слишком длинным для моих рук, и, кроме того, я всегда забывала, какая кнопочка на нем снимает с предохранителя, а какая – служит для того, чтобы высвобождать застрявший в стволе патрон. Мне вообще не слишком нравилось стрелять, а уж тем более стрелять в спальне крупной картечью. Я всегда жутко боялась рикошета, а мысль о том, что отрикошетившие картечины могут поранить мою бесценную и совершенно невинную собачку, делала для меня стрельбу через дверь невозможной. Да и вообще я была взвинчена до такой степени, что пассивно ожидать развития событий в запертой спальне просто не могла.

Доставая в темноте из чехла помповое ружье и на ощупь отыскивая на нем кнопку предохранителя, я с умилением вспоминала колотушку Хмелевской, которую пани Иоанна в романе «Что сказал покойник» с успехом использовала в борьбе против международной мафии. Засунув на всякий случай в карманы халата складной нож и несколько шурикенов[5]5
  Шурикен – распространенное в Юго-Восточной Азии метательное оружие в форме звездочек с заточенными лучами.


[Закрыть], я надела на ноги спортивные тапочки на тонкой резиновой подошве и через люк в потолке кухни выбралась на чердак. Во время всех этих процедур собака, как ни в чем не бывало, продолжала, тихо посапывая, дрыхнуть на моей кровати. Выбираясь через другой люк на крышу, я подумала, что с охотой поменялась бы с ней местами.

К счастью, ремонт крыши еще не был доведен до конца, и с задней стороны дома к стене была приставлена лестница. Цепляясь за страховочные веревки и безмолвно проклиная все на свете, я соскользнула по алюминиевому покрытию к краю крыши и, чуть не потеряв равновесие, ухитрилась-таки перебраться на лестницу и спуститься вниз.

Взяв проклятое ружье наперевес, я, пригнувшись, стала красться вдоль стены дома. Весило оно, как мне казалось, по меньшей мере тонну, и мне вдруг стало до боли жаль спецназовцев, которые со всей этой хренотенью день и ночь таскаются по горам или болотам, чтобы пострелять в таких же несчастных, обремененных оружием мужиков. Впрочем, похоже, им это нравится. У каждого свое хобби.

Глаза, уже привыкшие к темноте, стали лучше различать контуры кустов и деревьев. Злоумышленника я обнаружила у парадной двери. Наклонившись над ней, он, похоже, что-то делал с замком.

Помня, что угрожать оружием с близкого расстояния, особенно в упор, ни в коем случае нельзя, поскольку в такой позиции профессионал способен обезоружить тебя в доли секунды, я остановилась от него метрах в пяти, и, вспомнив соответствующую сценку из американского боевика, злобно рявкнула:

– Стоять на месте, падла! Пошевелишься – и ты труп!

Злоумышленник вздрогнул и что-то уронил.

«Может он подкладывал бомбу? – с ужасом подумала я. – Господи, хоть бы эта штука не взорвалась!»

Затем темная тень распрямилась и повернулась ко мне.

Сообразив, что я упустила из виду что-то очень важное, я лихорадочно передернула громко клацнувший затвор и истерически заорала:

– Не двигаться! На колени! Руки на затылок!

– Я и без ружья готов встать перед тобой на колени, – насмешливо произнес по-испански незнакомец. Этот голос я бы не спутала ни с каким другим.

– Луис? Это ты? – чувствуя, как от облегчения у меня подгибаются коленки, но на всякий случай продолжая целиться, спросила я.

– Ты все еще хочешь меня убить? – переходя на русский, поинтересовался он.

– Что ты здесь делаешь? – опуская оттянувшее руки ружье, спросила я.

– Просто я хотел тебя увидеть, – подходя почти вплотную, пожал плечами Луис.

Я на всякий случай попятилась, снова вскинув ружье.

– А что ты делал с моей дверью? – подозрительно спросила я.

– Всего лишь засовывал в дверную ручку букет роз, – спокойно объяснил он. – Если это преступление, я готов ответить за него перед законом.

– Ты спятил, – покачала головой я. – У меня и так голова кругом идет, а тут еще ты мне боевые тревоги устраиваешь. Во-первых, объясни, как ты узнал мой адрес, а во-вторых, расскажи-ка мне, какого черта ты ни с того ни с сего притащился среди ночи, предварительно не позвонив.

– Вообще-то я хотел сделать тебе сюрприз. – В голосе колумбийца прозвучала обида. – Адрес мне дала Адела. Ты же сама говорила, что тебе для сюжета нужна романтическая страсть, необычные приключения, трупы и все прочее. Вот я и подумал: что может быть романтичнее, чем явиться к тебе среди ночи с букетом роз и побеседовать о колумбийской мафии и идеях для книг. Но когда я увидел, что у тебя темно, решил все-таки тебя не будить, а просто оставить розы и записку. Вот и все. Можно, теперь я на всякий случай заберу у тебя ружье?

– Осторожно! – предупредила его я. – Я уже сдуру передернула затвор, так что теперь патрон в стволе, а я вечно путаюсь с кнопкой предохранителя. Как бы еще не выстрелило случайно.

– Ничего. Я знаю, где у него предохранитель, – усмехнулся Луис и, взяв ружье за приклад, разрядил его.

Его чересчур ловкое для обычного бизнесмена обращение с огнестрельным оружием всколыхнуло во мне нехорошие предчувствия.

– Зачем ты его разрядил? – подозрительно спросила я.

– Чтобы случайно не выстрелило, – объяснил колумбиец. – Если хочешь, опять заряжу. Да что с тобой такое происходит? Ты что, боишься меня? Странно, раньше ты мне показалась вполне уравновешенной.

Мне стало стыдно. Действительно, человек среди ночи мне розы принес, а я на него с оружием накинулась.

– Извини, – сказала я. – Просто неожиданно мои мечты стали реальностью. С тех пор, как мы расстались, я наткнулась уже на два трупа.

– Ты это серьезно? – удивился Луис. Кляня себя за то, что сболтнула лишнего про второй, вернее, про первый труп, я молча кивнула головой.

Положив ружье на землю, Луис шагнул ко мне и обнял. Мне вдруг стало нестерпимо себя жаль. Такая ситуация, куда уж романтичнее: ночь, розы, красавец колумбиец сжимает меня в объятиях, а я думаю о каких-то там трупах.

Я покрепче прижалась к нему, чувствуя жар его тела. Воспоминания о трупах оставили меня. Сейчас мне хотелось одного – настоящей латинской романтической страсти. Луис наклонил голову, чтобы меня поцеловать, я вдохнула поглубже, и вдруг он с болезненным вскриком отскочил в сторону.

– Что с тобой? – недовольная столь резким нарушением идиллии, спросила я.

– Черт! Даже не знаю! Что-то меня то ли укололо, то ли ужалило!

– А! Должно быть, это шурикен из моего кармана! – сообразила я.

– У тебя в кармане шурикен? – недоверчиво спросил Луис.

– Ну да. И еще складной нож с фиксатором и выемками для пальцев на рукоятке. А что в этом особенного? – удивилась я.

– Да нет. Все в порядке, – сказал он. – Просто позавчера ты уверяла меня, что тебе не нравится насилие.

– Оно мне и сейчас не нравится, – заметила я, радуясь, что шурикен на время отвлек колумбийца от темы трупов. – Но все-таки я пишу книги о восточных единоборствах. Странно было бы, если бы я не умела метать шурикен, по крайней мере с близкого расстояния.

– Действительно, это было бы странно, – покорно согласился Луис. – Может быть, ты все-таки пригласишь меня на чашечку кофе? Заодно расскажешь мне о трупах.

– О трупе, – поспешно ответила я. – Был только один труп. Видимо, ты меня не так понял.

– Да нет, я точно помню, что ты сказала «два трупа», – возразил колумбиец.

– А я говорю – один! – разозлилась я. – Кто из нас лучше знает, сколько трупов я видела?

– Ну ладно, один так один, – сдался Луис. – Если хочешь, вообще может быть ни одного. Я не собираюсь с тобой из-за этого ссориться.

– Извини, что-то я сегодня нервная, – снова покаялась я. – А как подумаю, что опять придется в темноте лезть на крышу…

– Зачем? – удивился Луис. – Ты же не Карлсон!

– Обе входные двери заперты изнутри, – объяснила я. – Когда я поняла, что кто-то ходит внизу, то спустилась через люк на крыше по задней стороне дома, чтобы застать тебя врасплох.

– Ты ухитрилась ночью с ружьем бесшумно спуститься по крыше? – В голосе колумбийца прозвучало восхищение.

– Я писала .в книгах о бесшумных методах передвижения, – объяснила я. – Правда, первый раз применила их на практике. Нужда заставила.

– Ладно, теперь мой черед полазать, – усмехнулся Луис. – Хотя я и не писал об этом книг. Не забудь розы захватить. Надеюсь, они тебе понравятся.

– Уже понравились! – восхитилась я.

Внеплановая учебная тревога пробудила во мне голод, и, поставив розы в темно-синюю венецианскую вазу, я приготовила бутерброды с сыром и утиным паштетом.

Луис успел подружиться с Мелей и, не выдерживая ее тяжелых и выразительных вздохов, периодически переправлял в зубастую пасть терьера кусочки лакомств.

– По-моему, ты что-то говорила о трупах, – напомнил он.

– Только об одном трупе, – упрямо сказала я. – Я сегодня ходила в гости к подруге, и, выходя из квартиры, мы наткнулись на труп человека, который приехал к ней погостить, кажется, из Ижевска.

По лицу колумбийца пробежала тень, а может, мне это просто показалось. И все же, когда он задавал следующий вопрос, его голос звучал чуть более напряженно.

– Ты не знаешь, как звали этого человека?

– Я вообще ничего о нем не знаю, – соврала я. – Даже не уверена, что он из Ижевска, впрочем, моя подруга и сама в этом не уверена.

Луис расхохотался.

– У тебя такой вид, словно ты подозреваешь меня в этом убийстве, – заметил он. – Тебе известно, что такое паранойя?

– Пока убийца не найден, подозреваются все, – пародируя следователя из кинофильма, торжественно произнесла я. – Так что ты тоже занесен в мой черный список.

– Ты, конечно, можешь шутить, сколько душе угодно, – сказал Луис, – но тем не менее у меня возникает странное чувство, что ты мне не доверяешь. Почему? Мы ведь только позавчера познакомились, причем совершенно случайно, а ты ведешь себя так, словно это я пришил гостя твоей подруги. Почему ты не доверяешь мне?

– Именно потому, что мы почти незнакомы, – пожала плечами я. – Как можно доверять незнакомому человеку?

– Основываясь на интуиции, – сказал колумбиец. – Я вот, например, тебе доверяю.

– Существует множество специальных психотехник, чтобы на подсознательном уровне производить на людей именно то впечатление, которое тебе нужно, – заметила я. – Любой профессионал, изучавший подобные трюки, запросто сможет обмануть интуицию обычного человека.

– Сейчас угадаю. Ты об этом писала в книгах, – усмехнулся Луис.

– И об этом тоже, – кивнула я.

– Странное ты существо, – сказал он. – Утверждаешь, что тебе не нравится насилие, а сама скачешь по крышам, обвешанная ружьями, шурикенами и кинжалами, да вдобавок еще и книги пишешь про боевые искусства и психологические методы воздействия. Ты не можешь объяснить мне этот парадокс?

– В этом нет никакого парадокса, – объяснила я. – Мы живем в агрессивном обществе и в крайне нестабильной стране. Я просто удовлетворяю спрос на подобную литературу. Кроме того, мне самой интересны эти темы. Меня интересует все, что расширяет сферу возможностей человека и помогает ему выживать в неблагоприятных и опасных условиях. Мне не нравится немотивированная агрессия, но, к сожалению, бывают ситуации, когда лишь проявление агрессии может спасти тебе жизнь.

– Ладно, ты меня убедила, – улыбнулся колумбиец. – Только у меня возникает впечатление, что ты сама так и норовишь создать опасную ситуацию, в которой тебе пришлось бы проявлять агрессию, чтобы благополучно выпутаться из нее.

– Вот тут ты ошибаешься, – возразила я. – Я, конечно, могу болтать всякую чушь, но уверяю тебя, что подвергаться реальной опасности мне ни капельки не нравится.

– А как насчет твоего страстного желания наткнуться на труп и заняться поисками преступника? – настаивал Луис. – А твои расспросы о колумбийской мафии? По-моему, у разумных людей именно это называется «нарываться на неприятности». Или ты тоже, подобно героям детективов, делишь мир на «хороших» и «плохих» парней и мечтаешь на корню изничтожить наркодельцов, преступников и всех прочих нарушителей закона?

– Посмотри на меня! – предложила я. – Неужели на моем лице написана ненависть к человечеству? Если бы по мановению волшебной палочки исчезли все люди, нарушающие закон, представители Homo Sapiens остались бы только в диких тропических джунглях, где законы вообще отсутствуют.

– А тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь? – спросил Луис.

– В России даже нищая бабка, собирающая и сдающая пивные бутылки, и та уклоняется от уплаты налогов, – убежденно сказала я. – А уж если ты найдешь кого-либо, кто не ворует на работе, это означает, что там просто нечего украсть. Впрочем, остались бы невинные младенцы и некоторые несовершеннолетние дети.

– В этом есть определенный смысл, – согласился Луис. – Но мы говорили не об уклонении от уплаты налогов и не о мелких хищениях государственного имущества.

– Ладно. Давай поговорим о наркотиках, – сказала я. – Возможно, ты не знаешь, что к распространению наркотиков в Соединенных Штатах Америки правительство и ЦРУ были причастны почти в той же мере, что и колумбийские наркобароны. Мало кому известно, что считавшая себя полностью антиправительственной культура хиппи на самом деле была запущена ЦРУ.

В шестидесятых годах, после очередного экономического кризиса, по всем Соединенным Штатам начались марши протеста молодежи против правительства и общепринятых ценностей. Студенческие бунты достигли такого накала, что правительство увидело реальную угрозу государственной власти. Надо было срочно «бросить кость» бунтующей молодежи, чтобы отвлечь ее от политики. Такой «костью» стали эзотерические учения, культура хиппи и уход от неприятной действительности в наркотическое забытье или секс. В те времена Соединенным Штатам молодежь, курящая марихуану и нюхающая кокаин, была предпочтительнее молодежи, интересующейся политикой.

Кроме того, известно, что спецслужбы Соединенных Штатов периодически сотрудничали с поставщиками наркотиков в Юго-Восточной Азии и в Южной Америке. На деньги от продажи наркотиков они финансировали поставку оружия проводившим проамериканскую политику повстанческим армиям и бандформированиям, а также провоцировали антиправительственные выступления в странах третьего мира в тех случаях, когда правительство США не могло это сделать официальными путями.

Теперь поговорим о справедливости и борьбе за правое дело. Возьмем для примера крошечный эпизод из истории соседствующей с твоей родиной Панамы. Когда генерал Торрихос, захватив власть, стал правителем Панамы, американцы попросили его принять у себя беглого иранского шаха. Но просто оказать услугу генерал не мог. Ее нужно было оказать в такой форме, чтобы американцы заплатили за нее сторицей. И тогда по приказу Торрихоса военная служба безопасности наводнила университеты своими агентами – «возмутителями спокойствия», и с их подачи студенты начали бунтовать против присутствия шаха в Панаме и выходить на марши протеста, нисколько не сомневаясь, что инициатива принадлежит им самим.

Итак, студенты строили баррикады, переворачивали и поджигали автомобили, а полицейские, твердо убежденные в том, что они защищают закон и порядок, героически обламывали бока студентов резиновыми дубинками. И те и другие считали себя борцами за правое дело. Во имя этого правого дела они калечили других людей, хотя и полицейские, и студенты просто плясали под дудку Торрихоса, набивавшего цену за услугу, оказанную американцам.

В восемнадцать лет я была идеалисткой и тоже считала, что нужно бороться за то, чтобы очистить этот мир от несправедливости. Но с тех пор я изучила историю и поняла, что в течение нескольких тысячелетий своего существования человечество только и делало, что боролось за справедливость и изничтожало преступные элементы. Вся эта борьба давала не больший эффект, чем попытка изобрести вечный двигатель, хотя ее последствия были гораздо более разрушительными и повлекли за собой огромное количество человеческих жертв. Про то, что происходит в нашей стране, я вообще лучше помолчу, но криминально-политические игры, которые разыгрываются здесь, гораздо серьезнее невинных уловок генерала Торрихоса или провокаций ЦРУ. Так что всерьез бороться с преступностью может или плохо информированный человек, по своему мировоззрению приближающийся к студентам или полицейским Торрихоса, или человек, получающий за это зарплату. Лично я ни с кем бороться не собираюсь. Я писатель, а не агент ФБР. Так что, если ты из колумбийской мафии, можешь не беспокоиться. Я никоим образом не собираюсь лезть в твои личные дела, но, если бы ты смог дать мне какую-либо интересную чисто умозрительную информацию без конкретных имен и привязок, которую я смогла бы использовать для написания детектива, я была бы тебе очень признательна.

– Я уже говорил тебе, что не имею отношения к колумбийской мафии, – развел руками Луис. – Сейчас я об этом даже жалею. Будь я мафиози, ты бы непременно окружила мою личность романтическим ореолом. Поверь, я знаю женщин. А так я самый обычный бизнесмен, никаких криминально-политических игр, никакой тайны, никакой романтики…

– Для бизнесмена ты слишком хорошо обращаешься с оружием, – заметила я. – И по крышам ты лазаешь тоже слишком хорошо для бизнесмена.

– Я вырос в Колумбии, – сказал Луис. – Там каждый мальчишка знает, как держать в руках оружие. И вообще я спортом занимаюсь, так что насчет крыши тоже все ясно. Мне непонятно только одно: если ты не собираешься бороться с преступностью, то зачем тебе нужно расследовать преступления?

– Как зачем? – удивилась я. – Чтобы написать детектив в стиле Хмелевской.

– Но чтобы написать детектив, не обязательно расследовать убийство, – заметил колумбиец. – Ты можешь просто все выдумать.

– Ты хоть представляешь, что такое работа писателя? – возмутилась я. – Целый день сидеть на заднице и как дятел долбить по клавиатуре, впихивая в компьютер плоды своего воспаленного, лишенного живых впечатлений воображения.

– Тебя послушать, так хуже не придумаешь, – сочувственно кивнул Луис.

– Хуже всего обстоит дело с женщинами-писателями, – продолжала я. – В своих книгах, как правило, написанных от первого лица, они обычно воплощают в жизнь все свои нереализованные мечты. Они делают своих героинь сверхсексуальными или страшно интеллектуальными, богатыми или неприступными, способными без ущерба для себя набить морду десятку телохранителей или при помощи непонятно откуда возникших телепатических способностей угробить целую мафиозную группировку. Подменять реальную жизнь таким суррогатом примерно то же самое, что целыми днями мастурбировать вместо того, чтобы заниматься сексом с любимым человеком.

Мелей задрала морду к потолку и издала протяжный стон. И хотя я прекрасно понимала, что она всего лишь просит бутерброд с паштетом, мне показалось, что она соглашается со мной.

Луис погладил терьера по голове и засунул в раскрытую пасть кусочек бутерброда.

– Детективы Хмелевской нравятся читателям не потому, что они обладают выдающимися художественными достоинствами, – воодушевившись неожиданной поддержкой со стороны любимого зверя, излагала я, – а потому, что она их пишет, основываясь на реальном жизненном опыте, на реальной любви и на реальных приключениях. Именно поэтому я просто из принципа постараюсь найти убийцу этого типа из Ижевска. Даже если ничего не получится, по крайней мере, я интересно проведу время.

Луис поднялся с места и, подойдя ко мне, взял мои руки в свои.

– Работа бизнесмена – это примерно то же самое, – лаская меня взглядом, произнес он. – Мне тоже приходится целыми днями сидеть на заднице, изучая никому не нужные бумажки и размышляя о прибылях, бухгалтерских отчетах и котировках акций. Так что я вполне созрел для того, чтобы окунуться в реальную жизнь и вместе с тобой немедленно отправиться на поиски преступников.

– Тебе не кажется, что два часа ночи не слишком удобное время для ловли преступников? – возразила я.

– А для любви? – спросил Луис. – Она же тебе тоже нужна для детектива.

Он притянул меня к себе и обнял. Мы снова поцеловались, и на этот раз шурикен нам не помешал. Я предусмотрительно оставила его на холодильнике.

– Ты еще не показывала мне спальню, – заметил Луис. – Она такая же просторная, как кухня?

– Подожди! – оттолкнув колумбийца, я вырвалась из его объятий.

– В чем дело? – удивился он. – Я что-то не то сказал?

Я наморщила переносицу, припоминая.

– Кажется, в книгах Хмелевской не было сексуальных сцен, – неуверенно сказала я.

– Скажи мне, где она живет, и я убью ее, – скрипнул зубами Луис.

– Все-таки ты похож на мафиози, – восхитилась я. – Когда ты произносишь: «я убью ее», ты выглядишь очень мужественным и опасным.

– Настоящий латинский мачо[6]6
  Мачо – самец, настоящий мужчина (исп.).


[Закрыть], – усмехнулся Луис. – То, что нужно для детектива. Так что мы решим с сексуальными сценами?

Он снова обнял меня.

– Плевать мне на детектив. Да здравствует реальная жизнь, – еще успела провозгласить я до того, как колумбиец закрыл мне рот поцелуем.

Я проснулась с ощущением переполняющего меня счастья. Пытаясь припомнить, что со мной произошло в эту волшебную ночь, я повернулась на другой бок и обнаружила на постели розу и записку.

«Ты так сладко спала, что не хотелось тебя будить. С несказанным сожалением вынужден отправиться на работу. Как только освобожусь, помогу тебе ловить преступников. Луис», – прочитала я.

Только тут мне вспомнилось все до конца. Если принято считать, что у негров музыка «в крови», то у латиносов «в крови» чувственность и сексуальность. Даже если бы я сейчас узнала, что Луис – глава Медельинского картеля, мне было бы все равно. В конце концов, мне нет дела до того, где он работает. Впрочем, в глубине души я лелеяла надежду, что если он и замешан в чем-то незаконном, то это хотя бы не имеет отношения к убийствам. Убийцы, насильники и маньяки мне никогда не нравились.

Я поставила в магнитофон кассету с мелодиями бразильской самбы и, приплясывая, принялась готовить себе завтрак. Запоздалые укоры совести напомнили мне, что со всеми этими латинскими приключениями я так и не начала писать книгу, и не то, что не начала, а даже толком не придумала, о чем писать. Впрочем, дело за малым: нужно всего лишь раскрыть тайну смертей Росарио и Захара, и если, "как подсказывает мне интуиция, эти убийства действительно связаны между собой, можно считать, что книга у меня в кармане. После божественной ночи, проведенной в объятиях Луиса, мне казалось, что для меня нет ничего невозможного.

Для начала решила снова навестить Лельку и разузнать все что возможно о ее убитом постояльце. Затем нужно сходить в ресторан «Харакири» и попытаться узнать, с кем там встречался Захар, если он вообще там с кем-то встречался.

Не откладывая в долгий ящик, я позвонила Лельке и предупредила, что появлюсь часа через полтора. По удачному стечению обстоятельств лекции в университете она должна была читать только вечером, так что все утро была дома.

Я как раз закончила завтракать и допивала последний глоток жасминового чая, когда зазвонил телефон.

Надеясь, что это Луис, я бросилась к аппарату, как кошка на зазевавшегося воробья.

– Это Дима, муж Аделы, – сообщил приятный мужской голос.

– Дима? – с легким недоумением переспросила я. – Неужели за истекшие сутки Адела ухитрилась обзавестись новым мужем?

– Да нет, официально мы еще не женаты, – смутился Дима, – но мы живем вместе, и я всем представляю ее как свою жену. Странно, что вы меня не помните. Позавчера вечером мы встречались в «Каса де брухос».

– Действительно странно, – заметила я. – Вроде я там и не пила вовсе, и на провалы в памяти раньше не жаловалась, но вас, хоть убей, не помню. Вот Бобчик там точно был, и Адела еще вместе с ним уехала, а никакого Димы, увы, я не помню.

– Так я же и есть Бобчик! – обрадовался Дима.

– У вас что же, два имени, как у испанцев? – удивилась я.

– Да нет, – рассмеялся Бобчик. – Просто у меня фамилия Бобовский, вот меня все Бобчиком и зовут.

– Слава богу, – с облегчением вздохнула я. – А то уж я было подумала, что у меня с головой что-то не в порядке. Так что вы хотели?

– Мне нужно срочно с вами поговорить, – умоляюще сказал Бобчик. – Это крайне важно. Я мог бы заехать прямо сейчас.

– Хорошо, – согласилась я. – Вы знаете, где я живу?

– Нет, – сказал Бобчик. – В записной книжке Аделы был только ваш телефон. Адела не знает, что я собираюсь к вам, и я бы хотел, чтобы мой визит остался в тайне.

– Договорились, – сказала я. – Записывайте адрес.

Бобчик, нервно потея и потирая руки, бродил взад-вперед по гостиной, не решаясь начать разговор.

Понимая, что жизнь с Аделой способна довести и до гораздо худшего состояния, в душе я сочувствовала ему.

– Может, выпьете чего-либо, – предложила я. – Чай, кофе, сок?

– Воды, если можно, – попросил Бобчик.

– Гарантирую тайну исповеди, – улыбнулась я, протягивая страдальцу стакан минеральной воды. – Садитесь на диван и расслабьтесь, а то от вас даже собака начинает нервничать. Что, опять поссорились с Аделой?

– Наоборот, теперь она утверждает, что до безумия влюблена в меня! – печально сообщил Бобчик, усаживаясь на диван.

– А вы бы предпочли, чтобы она вас ненавидела? – удивилась я.

– Да нет, я всегда мечтал, чтобы она в меня влюбилась, – страдальчески скривился Бобчик. – Но весь ужас состоит в том, почему она в меня влюбилась.

– И почему же? – спросила я, уже догадываясь о причине.

– Адела ни с того ни с сего вбила себе в голову, что я убил этого индейского карлика Росарио и подкинул его вам в багажник, – понизив голос, сообщил он. – Теперь она осыпает меня поцелуями, заверяя, что только настоящий мужчина способен из ревности убить соперника, клянется в любви до гроба и обещает регулярно носить передачи в тюрьму. Вы что, действительно нашли в багажнике труп Росарио или это очередной дурацкий розыгрыш Аделы?

– Действительно, – кивнула головой я.

– О господи, – Бобчик в отчаянии охватил голову руками. – Как же это могло случиться?

– Меня это тоже интересует, – заметила я. – Кстати, у вас есть алиби на момент убийства?

– А когда его убили? – затравленно взглянул на меня Бобчик.

– Хороший ответ, – сказала я. – Откуда мне знать, когда. Я ведь тоже его не убивала.

Некоторое время-мы молчали, а затем я испытующе посмотрела в глаза малахольному возлюбленному Аделы. Мне вдруг пришло в голову, что сцена в «Кайпиринье», когда я заметила Бобчика, выглядывающего из-за шторы, могла и не быть обманом зрения.

– Какое отношение вы имеете к смерти Росарио? – резко и грубо спросила я.

Дима побледнел.

– Никакого, – пробормотал он. – А почему вы разговариваете со мной таким тоном?

– Где вы были за сутки до того вечера, когда мы встретились в «Каса де брухос»? – Я продолжала разыгрывать «плохого следователя».

– В командировке. В Бобруйске.

– А почему же тогда я видела вас в «Кайпиринье», следящим за Аделой и Росарио? – с невинным видом поинтересовалась я.

– Я не был в «Кайпиринье». Я не убивал Росарио, – упрямо набычился Бобчик.

– Врать вы будете в милиции, – сказала я. – А сюда вы пришли добровольно и по-дружески. У вас могли быть достаточно веские мотивы, чтобы прикончить этого индейца, и я вовсе не собираюсь вас закладывать, если, конечно, убийство Росарио не попытаются пришить мне. Я чувствую, что вы что-то скрываете. Так что если вам нужна моя помощь, советую рассказать все, как есть.