Текст книги "Ведьмино проклятье (СИ)"

Автор книги: Ирина Овсянникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

В коридоре было темно, и мне пришлось взять свечу. Я шла осторожно, поеживаясь от холода, который почему-то царил тут. Погруженная в мысли, не заметила, откуда беловолосый призрак оказался передо мной. От испуга едва не выронила свечу. Пыталась закричать, но вышел невнятный хрип. Но призрак сегодня не думал нападать на меня. Мадлен вдруг повернулась спиной, потом оглянулась и махнула рукой, будто зовя меня за собой. И я пошла, снедаемая любопытством, будто что-то неведомое притупляло мой страх.

Призрак вдруг остановился и влетел в одну из дверей. Я подошла к ней и толкнула, с приятным удивлением обнаружив, что дверь не заперта. Я оказалась в рабочем кабинете Трэвора. Тут был большой дубовый стол, заваленный бумагами и письменными принадлежностями, и мягкое кресло, на которое был повешен синий бархатный кафтан, в котором вчера Трэвор ходил весь день. Я хотела уйти, ведь искала совсем другое, но что-то меня удерживало. Повинуясь странному порыву, принялась разглядывать бумаги, лежащие сверху. Один документ привлек мое внимание. Лист бумаги, сложенный пополам лежал в стороне от других бумаг, а рядом лежал конверт со сломанным сургучом.

Я дрожащими руками развернула лист и прочла:

«Господин Вилланд, спешу выразить Вам свое почтение и сообщаю интересующую Вас информацию. Мне удалось узнать, что Анджелика и Тим Моррис скрываются в монастыре Святого Марка, который находится в двадцати милях к югу от Саммервилля. Надеюсь, что смог помочь. С уважением, констебль Морган».

Мама и Тим! Они живы! И тут я увидела, какая дата стоит в письме. Оказывается, Трэвор знал о том, где мои родные еще неделю назад! Как он мог ничего не сказать мне?

Обиженная и растерянная, вернулась в гостиную и стала ждать Трэвора, чтобы потребовать объяснений.

7

Трэвор вернулся к обеду. Он был необычно бодр и весел. С улыбкой поздоровался со мной, но вот мне было совсем не до веселья.

– Стэфани, что случилось? Ты опять видела Мадлен?

– Видела, – честно ответила я. – Только в этот раз она помогла мне узнать правду.

– Какую правду, ты о чем? – напрягся Трэвор.

Я молча протянула ему письмо от констебля. Он тут же все понял и побледнел.

– Стэфани, послушай…

– Мне казалось, ты порядочный, Трэвор, – горько произнесла я. – Думала, ты отличаешься от других, так тебе доверяла… Ты, правда, знал еще неделю назад, где мои родные?

Мужчина молчал. А я надеялась, что он найдет оправдания, логичные объяснения. Например, скажет, что курьер задержался в дороге и принес письмо лишь утром, а Трэвор не хотел меня будить… Я бы поверила, наверняка поверила!

– Правда… Я получил это письмо неделю назад, – тихо сказал мужчина, дрожащими руками сжимая письмо.

– Почему ты ничего не рассказал мне? Я ведь так переживала за маму и Тима! Я ведь так надеялась на тебя!

Трэвор шагнул ко мне и положил ладонь на плечо.

– Стэфани, прости… Прости, пожалуйста! Я хотел сказать, но боялся… Боялся, что ты уйдешь, как и все другие, что оставишь меня!

– А просто поговорить ты не додумался? – разозлилась я. – Просто попросить остаться? Или ты считаешь, что я совсем бессердечная?

– Я думал, ты уйдешь, бросишь меня, как и все остальные, и я вновь останусь один в этом доме…

– Ты поступил бесчестно, Трэвор! – воскликнула я, скидывая его руку с плеча. – И что, как долго ты собирался скрывать от меня?

– Я… не знаю, – прошептал мужчина, и в глазах его отразилась горечь.

А меня переполняла обида. Я, значит, торчу здесь, терплю злобного призрака, думаю, как помочь другу, а что он? Вздумал обманывать меня? Нет уж, хватит!

– Кажется, я уже злоупотребляю вашим гостеприимством, господин Вилланд, – с притворной улыбкой заявила я. – Пора откланяться.

Я развернулась и решительно направилась в свою комнату. Достав саквояж, покидала в него вещи, как попало, надела новую накидку, которую сшила, и снова спустилась в гостиную. Трэвор стоял на прежнем месте. У него был такой убитый вид, что на мгновенье мне расхотелось уезжать. Захотелось остаться с ним и избавить от одиночество, но гордость и обида взяли верх.

– Стэфани, пожалуйста…

– Я хочу увидеть родных, – твердо сказала я. – Ты дашь мне экипаж, чтобы я смогла добраться до Саммервилля?

– Тебя доставят прямо к монастырю Святого Марка, – тихо ответил мужчина, не поднимая на меня глаз. – Я могу потом снова прислать за тобой, когда скажешь…

– Я вернусь домой, в Харпервилль, – уверенно ответила я. – Не удерживай меня, Трэвор. И не смей напоминать, при каких обстоятельствах мы вновь встретились!

– Как ты могла подумать такое!

– Ты сказал, что я твоя гостья и могу уехать в любой момент! – воскликнула, не обращая внимания на его слова. – Я хочу уехать, Трэвор…

На последних словах уверенность я растеряла все-таки. Он стоял передо мной, такой расстроенный, такой несчастный… Но я должна уехать. И не могу сделать вид, будто ничего не случилось.

Трэвор молча довел меня до экипажа. Он молчал, и я молчала тоже, лишь судорожно сжимала в руках саквояж. Даже с мисс Куинн не попрощалась. За эти дни я так привязалась к этой женщине, что не могла заставить себя увидеть ее напоследок. Да и было бы лучше, если бы Трэвор сейчас находился подальше. Но он упорно не хотел оставлять меня одну.

Мужчина открыл дверь кареты, уложил внутрь мои вещи и предложил мне руку, чтобы помочь забраться внутрь. А мне хотелось что-то сказать. Вот сейчас, за секунду до расставания мне не хотелось молчать. Не хотелось, чтобы все закончилось вот так.

– Трэвор, – позвала я, дотронувшись до его руки.

Он наконец-то посмотрел на меня.

– Стэфани?

– Я благодарна тебе за все, правда. Мне очень повезло, что именно ты оказался в салоне в тот ужасный день. Ты меня спас… Мне тебя послали высшие силы.

– Стэфани, надеюсь, ты сможешь простить меня.

Я не смогла сказать «до свидания». Но и «прощай» тоже не смогла. Я уехала молча, наблюдая из окна кареты, как Трэвор еще долго смотрит нам вслед. У меня потекли слезы, и я никак не могла успокоиться. Ведь так мечтала вернуться домой, так чего теперь несчастна? Ведь знала, что так будет. Не могла ведь бесконечно жить в доме Трэвора. Все должно было закончиться рано или поздно. Лучше уж пусть рано…

К монастырю мы добрались уже глубокой ночью. Меня встретила одна из послушниц. Я, уставшая и утомленная дорогой, сбивчиво объяснила ей ситуацию. Она оказалась доброй и понимающей, и даже не стала будить настоятельницу, чтобы спросить разрешения. Она разместила кучера на ночлег в пристрое, а мне же выделила одну из свободных келий. Я тут же заснула, как убитая, забыв обо всех переживаниях и волнении перед предстоящей встречей с матерью.

Утром я проснулась рано, кое-как привела себя в порядок и с грустью проводила глазами отъезжающий экипаж Трэвора. Вновь стало грустно, но я заставила себя думать о насущных проблемах. Та самая гостеприимная послушница отвела меня к настоятельнице монастыря, из разговора с которой мне удалось узнать, что мама и брат действительно здесь. Она разрешила мне остаться в монастыре на пару дней, чтобы побыть рядом с родными.

Одно из строений монастыря было отдано под гостевые кельи. Там обитали люди, которые лишь на время приезжали в монастырь, чтобы отдохнуть от суеты, поразмышлять, обрести покой. Еще там располагались кандидаты в послушники. Им давалось несколько месяцев перед посвящением, чтобы принять взвешенное и окончательное решение отринуть мирскую жизнь.

Здесь я и нашла родных. Келья оказалась небольшой и скромной. Две узких кровати, столик, пара стульев и комод. Мама сидела за столом и штопала какую-то одежду. Тим лежал на кровати с книгой. Когда я вошла, они потрясенно взглянули на меня, будто не веря собственным глазам. Потом Тим отмер и с радостным криком бросился меня обнимать. Я заметила, какой он стал высокий, сильный, прямо настоящий жених. Я потрепала братишку по темным кудряшкам и поцеловала его в щеку.

Мама вскочила с места, разглядывая меня, но подходить не спешила. А Тим без конца тараторил, стараясь рассказать мне все-все, что я пропустила. От волнения я с трудом его понимала. Потом мама сказала Тиму пойти погулять где-нибудь, и мы остались вдвоем. Почему-то в ее присутствии я всегда ощущала неловкость. Она подошла ко мне, наконец-то, обняла и поцеловала. Ее ласки всегда казались мне скупыми.

– Стэфани, как ты оказалась здесь, детка?

– Я бы тоже хотела узнать, как вы с Тимом оказались здесь.

Мама взяла меня за руку, и мы сели рядом на кровать.

– Ты не должна была приезжать, Стэфани, это опасно.

– А ты не могла предупредить меня об этом в письме? – тихо спросила я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Хотя бы слово о том, что дом захватили бандиты!

– Что они сделали? – испуганно спросила мама, вцепившись мне в плечи.

Я могла бы рассказать ей о своих злоключениях, но не хотела. Она сбежала от проблем, спряталась и даже не подумала обо мне.

– Ты могла бы написать, что вы уехали, что с вами все в порядке, – продолжала я сыпать обвинениями, чувствуя, как предательские слезы все покатились по щекам.

Мама встала и отвернулась к окну.

– Я знала, что у мужа долги. Ему угрожали еще при жизни. Наш дом уже давно отошел гильдии. Настоятельница монастыря – моя давняя знакомая. Я заблаговременно попросила у нее приюта, и мы с Тимом приехали сюда сразу после его смерти. У нас ведь больше не осталось родных…

– А как же я? – воскликнула я, вскочив. – Вы могли бы приехать ко мне!

– Не хотела тебя беспокоить, Стэфани. И ничего не рассказала тебе о проблемах, чтобы не волновать. Я и подумать не могла, что ты приедешь.

– Как я могла не приехать? Я ведь… твоя дочь.

– Прости, я не подумала, – отозвалась мама, по-прежнему не глядя на меня. – У тебя своя жизнь, и мне не хотелось все портить.

Ты никогда обо мне не думала… Я хотела сказать это вслух, но не смогла. А мама снова принялась расспрашивать меня о том, что со мной случилось по приезду в родной дом. Я рассказала ей очень облегченную версию. Что обратилась к Трэвору, другу детства, и он помог мне найти родных. О том, что меня продали в салоне, будто падшую женщину, я не упомянула. Мать не хотела меня беспокоить, вот и я не стану беспокоить ее.

– Как долго вы сможете здесь жить? – спросила я. – Может, тебе нужна помощь…

– Все хорошо. Настоятельница не выгонит нас. У меня есть кое-какие сбережения. Скопила на черный день. Немного уляжется все, и мы с Тимом уедем в какой-нибудь маленький городок подальше отсюда.

– Надеюсь, ты сообщишь мне об этом. Или мне снова придется искать тебя? – спросила я, безуспешно пытаясь скрыть раздражение в голосе.

– Прости, Стэфани… Я… хотела, как лучше.

Мама снова отвернулась и замолчала. Она тоже всегда испытывала неловкость рядом со мной. Или, может быть, это чувство вины? Почему все вокруг меня не хотят говорить правду? Трэвор соврал, потому что преследовал собственные цели, потому что боялся остаться один на один с призрачной ведьмой. А мать не сказала правду якобы для моего же спокойствия. Но я то знаю, что это не так. Она это сделала тоже ради себя самой. Чтобы лишний раз не думать обо мне. Не вспоминать собственную дочь, перед которой была виновата. Которой предпочла мужчину. Человеку всегда тяжело находиться рядом с предметом собственной вины, пусть даже в мыслях. Она предпочла сбежать и сделать вид, что меня и вовсе нет.

А мне захотелось домой. Вернуться в лавку, снова шить и мастерить шляпки. И чтобы Конрад заходил, как обычно, дарил мне цветы и конфеты. А быть может и предложение сделает… Если моя мать способна сделать вид, что меня не существует, то и я смогу представить, что у меня нет родственников, связанных с бандитами.

Я прожила в монастыре еще два дня. Много времени проводила с Тимом, а с мамой нормального общения никак не выходило. Она все больше замыкалась в себе и молчала. А я не могла найти к ней подход. Просто не знала, как. Ведь мы были близки с ней лишь в далеком детстве. Как же мне не хватало нежности и ласки! Особенно теперь, когда родной человек был рядом. И я все чаще вспоминала Трэвора, его теплые объятия.

Настоятельница выделила мне монастырский экипаж, чтобы добраться до Саммервилля. А оттуда я уже смогла бы отправиться домой. К счастью, денег, что нанять карету, у меня вполне хватало.

Я собиралась проспать всю дорогу до Саммервилля, но сон никак не шел. Смотрела в окно на бесконечно мелькающие деревья, и не хотела думать ни о чем. До тех пор, пока не поняла, что кучер выбрал дорогу в город, проходившую неподалеку от поместья Вилландов. И меня заполнили мысли о Трэворе. Мне ведь ничего не мешает заехать к нему… Хотя бы ненадолго. Уверена, он отвезет меня потом в город, и я, наконец-то, отправлюсь домой. Или все же не стоит?

С трудом осознавая, что делаю, попросила кучера высадить меня около поместья.

8

Я несколько минут стояла у двери дома Трэвора, не решаясь постучаться. Зачем вернулась? Я ведь должна сейчас направляться в Харпервилль к любимой работе, к жениху… Тогда почему я вернулась к нему? Вернулась в этот мрачный дом, захваченный злобным призраком, который делает все, чтобы меня выгнать. Не зря ведь Мадлен привела меня в кабинет Трэвора. Она явно хотела, чтобы я нашла письмо, узнала правду. Чтобы разозлилась и сбежала. Я собралась сражаться с духом сильной ведьмы. Сумасшедшая…

Мисс Куинн открыла дверь, будто почувствовав, что я томлюсь на пороге. Она довольно сухо со мной поздоровалась, но в дом пустила. И тут же сообщила, что хозяин нездоров, причем таким тоном, будто в этом была моя вина. Да ладно, не от тоски же ему плохо, в самом деле! Ладно, пожалуй, задержусь на пару дней, чтобы убедиться, что Трэвор поправится.

С опаской вошла в свою прежнюю комнату, чтобы оставить вещи. Мне казалось, что призрак вот-вот выпрыгнет из какого-нибудь угла. Опять будет преследовать меня и хрипеть… Я вздрогнула от воспоминаний. К счастью, у ведьминского духа, похоже, были более важные дела.

Трэвор лежал в кровати, укрытый теплым одеялом, несмотря на то, что в доме было довольно тепло. Вид у него и, правда, был тот еще. Небритый, осунувшийся, похудевший. Меня не было всего два дня, а он уже так изменился. Я осторожно присела рядом с мужчиной на кровать и дотронулась до его лба, покрытого испариной. У него явно был жар. Взяв полотенце, обтерла его лицо. Трэвор вздрогнул и распахнул глаза.

– Стэфани? Это, правда, ты? – хриплым голосом спросил он.

– Конечно. Как ты довел себя до такого, Вилли? За врачом хоть посылал?

– Разве врач поможет? – с горечью ответил Трэвор. – Это все она, Мадлен. Тянет из меня жизнь, подлая. Никак в покое не оставит…

Не удержавшись, ласково погладила его по щеке. От моих прикосновений Трэвор замолчал и прикрыл глаза.

– Это всего лишь простуда, – мягко сказала я. – Ты много работаешь, не следишь за здоровьем…

– Нет, это Мадлен, – перебил меня Трэвор и зашелся кашлем. – Когда ты… ушла, я будто остался без защиты перед ней. Снится каждую ночь, мерещится везде… Стэфани, прости меня, прошу. Я думал только о себе…

– Тише, Трэвор, тише, – прошептала я, прикоснувшись к его губам, отчего кожу на пальцах закололо. – Я знаю, как тебе помочь. Мне бабушка один рецепт рассказала… Но после обязательно пошлем за доктором, обещай!

Последние слова я постаралась произнести как можно строже, но Трэвор лишь улыбнулся и сжал мои пальцы.

– Как скажешь, – тихо ответил он и вновь прикрыл глаза.

Я встала и подошла к двери, но Трэвор меня окликнул:

– Стэфани! Ты ведь останешься?

– Пока ты не поправишься, – пообещала я.

Вот тебе и пару дней… Отогнав непрошенные сомнения, поспешила на кухню к мисс Куинн просить помощи в приготовлении целебного напитка. Бабуля всегда готовила его для меня, когда я болела. И лучшего лекарства невозможно было найти.

Некоторые травы оказались у запасливой экономки в сушеном виде, за другими же пришлось отправиться на опушку леса. Наконец, когда все ингредиенты были собраны, мы вместе заварили лечебные травы. После того, как напиток настоялся нужное время, я вновь отправилась в комнату Трэвора и дала ему три столовых ложки отвара.

До позднего вечера я была рядом с мужчиной, следила, чтобы он принимал лекарство, и развлекала разговорами. Мы не касались неприятной темы его обмана и моей встречи с родными. Вспоминали детство, наши проказы и игры. Мне было хорошо рядом с ним. Хорошо и спокойно. В чужом доме. С мужчиной, который был со мной нечестен. Но мне было хорошо…

Утром приехал доктор, осмотрел Трэвора и заключил, что это обычная простуда, и все будет в порядке. Естественно, теорию о зловредном влиянии призрака мы озвучивать не стали. Простуда так простуда. Мой отвар подействовал. Жар спал, и кашель уменьшился, поэтому никаких серьезных отклонений в самочувствии врач не нашел. Он оставил еще лекарство и посоветовал моему бедному больному другу еще несколько дней соблюдать постельный режим. После его ухода, Трэвор с улыбкой сказал, что согласен принимать лишь мой чудодейственный отвар.

Трэвор быстро шел на поправку. Я все время проводила с ним. Мы гуляли вместе в саду, сидели у камина разговаривали. Будто пытались наверстать все то время с детства, когда мы были разлучены. А мне было тепло, и я даже думать забыла о том, что собиралась домой, к жениху… Стыдно признаться, но я и вспоминать не хотела о Конраде. Между нами всегда была неловкость, и с ним я постоянно думала, что не достойна, что не заслуживаю. А с Трэвором все было иначе.

Мадлен не появлялась, хотя я по-прежнему с опаской смотрелась в зеркала. Мне казалось, что она затаилась, замышляя очередную пакость. Но я твердо решила, что больше не поведусь на ее уловки. Что бы она мне не показала, куда бы не повела, я больше не стану ей доверять. Сама разберусь в своей жизни и отношениях с Трэвором. Мне хотелось найти способ избавиться от нее, но я чувствовала, что еще не время, что я еще не готова…

Спокойная жизнь закончилась одним вечером. Целый день небо хмурилось, и к вечеру разразилась настоящая гроза – первая в этом году. Мы с Трэвором долго сидели у окна, любовались дождем и всплохами молний, негромко переговариваясь.

Когда я отправилась готовиться ко сну, ливень все еще не прекращался. Стоя перед зеркалом, расчесывала волосы. Мадлен появилась внезапно. Она не заменила собой мое отражение, а просто встала рядом. Я буквально оцепенела и не могла пошевелиться. А Мадлен порхала вокруг меня, оглаживала волосы и плечи, от чего меня окутал жуткий холод. Потом она вновь встала рядом и уставилась в зеркало, будто сравнивая нас друг с другом. Она, бледная, с белыми волосами, в прозрачном одеянии и огромными черными глазами. А я – смуглая, черноволосая, зеленоглазая… И я жива! Я не призрак!

Мне все же удалось вернуть себе способность двигаться. Я отошла назад, с трудом передвигая ноги. Мадлен вдруг резко развернулась, вперилась в меня своими страшными глазами и склонила голову на бок. Ее рот открылся, и я услышала:

– Вернулась…

Мадлен вдруг взлетела и бросилась на меня, обдавая смертельным холодом. Он заполнил меня до краев, лишая сознания…

* * *

Трэвору не спалось. Он лежал, прислушиваясь к мерному стуку дождя. Болезнь уже совсем отступила, и он чувствовал, как жизнь возвращается к нему. Возвращается вместе с ней. Стэфани… В последнее время она занимала все его мысли. Такая живая, непосредственная, искренняя. Красивая… Очень красивая… Трэвор иногда с трудом сдерживает себя, чтобы не дотронуться до ее щеки, не погладить по блестящим волосам, не поцеловать… Стэфани – его самое счастливое детское воспоминание, которое вдруг чудесным образом материализовалось.

Из приятных размышлений мужчину выдернул негромкий скрип двери. Трэвор рывком сел в кровати. От волнения у него сильно забилось сердце. С той ночи, когда Стэфани сама пришла к нему, чтобы укрыться от страхов, он неизменно оставлял на ночь горящие свечи, словно ждал ее и надеялся.

И вот Стэфани пришла. Трэвор собирался пошутить по этому поводу, но все слова разом испарились из головы. Девушка стояла перед ним в совершенно невозможном виде. Нет, это было непередаваемо прекрасно, но все же странно, что Стэфани смогла решиться на такое. Всегда сдержанная и скромная… Теперь она стояла перед ним в одной шелковой сорочке на бретелях, едва прикрывающей колени. Ее длинные черные волосы струились по плечам шелковой волной, глаза сверкали, а на губах застыла странная улыбка. Если бы Трэвор не знал девушку так хорошо, подумал бы, что она соблазняет его. Хотя ее наряд как раз об этом и говорил…

– Стэфани, она тебя снова напугала? – дрожащим от волнения голосом спросил Трэвор.

Это бы все объяснило. Тогда, в первый раз, Стэфани так испугалась, что даже не подумала о своем внешнем виде, врываясь к нему. Тогда он ничего не рассмотрел… Хотя воспоминания о том, как он держал ее в своих руках, до сих пор будоражили кровь. А теперь он видел ее… И чувствовал, как в крови разливается огонь.

Стэфани молча приблизилась к нему. Трэвор сел на край кровати и спустил ноги на пол. Хотел встать, но девушка остановила его, положив ладони ему на плечи. От ее прикосновений к обнаженной коже по телу мужчины прошла дрожь. Стэфани медленно опустилась к нему на колени и обняла за плечи, касаясь губами щеки.

– Стэфани… Что ты делаешь? – прошептал мужчина, чувствуя, что вот-вот потеряет голову.

– Милый, – шепнула девушка. – Ты ждал меня?

От такого вопроса Трэвор растерялся. А Стэфани принялась покрывать поцелуями его шею и недвусмысленно тереться о… Нет, лучше об этом не думать! Непонятно, что с ней происходит, но он не может так поступить. Что это? Помешательство или минутная слабость? Трэвор желал ее до безумия, но все же заставил себя оттолкнуть. Он сжал тонкие запястья, отстранился.

– Стэфани, что ты делаешь? Перестань!

Трэвор не узнавал собственного голоса. Он не верил, что произносит эти слова, что хочет ее остановить… Вместо ответа Стэфани прикоснулась к его губам поцелуем. Она провела язычком, чуть прикусила его нижнюю губу, и Трэвор совсем потерял голову. Застонав, он ответил на поцелуй, теперь уже сжимая ее тонкую талию, чувствуя сквозь тонкую ткань жар ее тела.

Стэфани толкнула мужчину на кровать, а сама устроилась сверху и обхватила его ногами. Провела ладонями по его обнаженному торсу, вызвав невыразимое удовольствие, и задержалась у кромки просторных домашних брюк. Трэвор забыл, как дышать. Он не верил, что Стэфани делает это. Ему казалось, что он уснул и видит невероятно реальный и безумно приятный сон.

Стэфани спустила ладонь ниже и погладила мужчину там, где уже все горело… Трэвор вздрогнул и с трудом подавил желание сейчас же овладеть ей. Стэфани лукаво улыбнулась, будто прочитав его мысли, а потом рывком сдернула с себя сорочку. Трэвор издал восхищенный вздох, разглядывая прекрасное девичье тело. Она наклонилась к нему, и их тела соприкоснулись, отчего Трэвор задрожал, обхватил ее и впился в ее губы страстным поцелуем. Она отвечала ему, гладила ладонями грудь, бедра… Трэвор чувствовал себя невероятно счастливым, ведь она так близко, такая ласковая, нежная… Но где-то на краю сознания была тревога. Очень странно… Стэфани не может так себя вести, не может…

Девушка отстранилась, посмотрела на него сверху вниз, дотронулась до щеки и прошептала:

– Гарри… Любимый…

Чужое имя буквально отрезвило Трэвора, развеяло наваждение. Гарри? Это же имя его прадеда! Трэвор поднялся, отталкивая обнаженную девушку. Он схватил ее за руки и встряхнул.

– Стэфани! Стэфани, очнись! Что ты сделала с ней, гадина? Пошла вон! Вон!

Девушка забилась в его руках, и глаза ее закатились. Трэвор с ужасом смотрел на нее, не зная, что делать, как помочь Стэфани, изгнать призрака. Наконец девушка распахнула глаза и посмотрела на Трэвора непонимающим, растерянным взглядом. От страсти не осталось и следа. А у окна появилась фигура с белыми волосами. Мадлен шевелила губами, будто хотела сказать что-то.

– Убирайся! – снова закричал Трэвор, прижимая к себе Стэфани.

Призрак растворился, и в комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Стэфани встрепенулась и огляделась. В ее глазах отразился ужас. А Трэвор судорожно думал, как объяснит эту щекотливую ситуацию.

9

Я проснулась от странного ощущения. Точнее, меня окутывали сразу несколько чувств, которые просто заполняли изнутри. Мне было жарко, а кожа стала невероятно чувствительной. Ее покалывало, словно иголочками, но это было приятно, даже очень. И от этого появлялось непонятное смущение, стыдливость. Будто я делаю что-то непристойное… Нет, не может быть!

Начнем с того, что я оказалась абсолютно обнажена. К тому же, я прижималась к чужому обнаженному горячему телу. Это было необыкновенно волнующе и приятно. Гладкая кожа под ладонями казалась шелковой на ощупь. Я осторожно повела руками вверх и наткнулась на густые вьющиеся волосы… Постепенно я начала осознавать происходящее и почувствовала горячие ладони, которые гладили меня по спине, вызывая толпу мурашек, и услышала шепот:

– Стэфани, очнись, прошу… Детка, очнись…

– Трэвор? – произнесла я, с трудом ворочая языком.

Мне вообще было сложно шевелиться. Я буквально плавилась в мужских объятиях и хотела… Чего я хотела?

И тут меня будто кольнуло изнутри. Как я оказалась в такой ситуации? Почему я обнаженная рядом с мужчиной? Как я вообще смогла решиться? Память начала возвращаться вспышками картинок в голове, от которых мне тут же захотелось провалиться сквозь землю.

Это просто кошмар! Я сама пришла к Трэвору в комнату практически без ничего, сама стала соблазнять. Я делала такие вещи, о которых, кажется, раньше даже понятия не имела… Какой же стыд…

Я дернулась в мужских руках и попыталась отстраниться. Хотелось убежать подальше отсюда и больше никогда не видеть Трэвора. Как мне вообще теперь смотреть ему в глаза?

– Стэфани, успокойся, все хорошо, – прошептал он, еще крепче прижимая меня к себе, будто прочитав мои мысли о побеге.

Я задергалась активнее, пытаясь вырваться, но мужчина не отпускал, продолжая шептать слова утешения. От бессилия я расплакалась.

– Что… Что я сделала? Я не хотела, правда… Никогда так себя не веду.

– Я знаю, детка, ты не виновата, – ответил Трэвор, ласково гладя меня по волосам. – Это все Мадлен. Она что-то сделала с тобой.

Я вспомнила, как увидела призрак в своей комнате, как она стояла рядом со мной у зеркала. Как взлетела, а потом… вселилась в меня? О нет…

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова немного кружится и слабость. Трэвор, не верю, что делала такие вещи… Мы ведь не…

Я осеклась, не смея называть вслух то, чем могло закончиться наше общение.

– Нет, не волнуйся, – быстро ответил мужчина. – Меня что-то… остановило. Я ведь думал, что это ты. Сама пришла ко мне…

Снова стало жарко, на этот раз, от его слов. Я была не в себе, но, почему-то, помнила ощущения, которые получала от близости с Трэвором. От его объятий, поцелуев, прикосновений. От этих воспоминаний щеки горели, а в животе все скручивалось. Мне вдруг захотелось самой проделать с мужчиной все то, что вытворяла Мадлен, находясь в моем теле. От этой мысли я вздрогнула, теперь уже опасаясь не хитрую ведьму, а собственных запретных желаний. Но Трэвор расценил мою реакцию по-другому:

– Не бойся меня, пожалуйста. Я ничего тебе не сделаю.

Он все же отстранился, и я остро почувствовала свою наготу, отчего стало ужасно стыдно. В объятиях Трэвора это казалось почти естественным… Я обхватила себя руками и опустила глаза, боясь взглянуть на мужчину. Но все же посмотрела… Трэвор встал и подошел к стулу. На его коже в свете свечей блестели капельки пота. Он тяжело дышал, и руки его дрожали. Взяв рубашку, мужчина протянул ее мне, старательно отводя глаза.

Я быстро надела рубашку, хотела застегнуть пуговицы, но пальцы меня не слушались. Тогда я просто запахнулась в нее, благо размер позволял. Трэвор шумно вздохнул, взял с кровати одеяло, завернул меня в него и уложил, погладив по голове.

– Тебе нужно отдохнуть, Стэфани, – хрипло сказал он.

После всего, что случилось, оставаться с ним в одной комнате было не очень хорошо, но меня пугала мысль остаться одной. А если Мадлен снова вернется? Если вновь заставит делать такие вещи…

Трэвор по обыкновению направился к любимому креслу, но я его остановила. Далеко от него я чувствовала холод.

– Не уходи, – пискнула я. – Пожалуйста…

И тут же испугалась, что мужчина неправильно поймет меня. Но он лишь опустился на кровать рядом со мной на спину, положив руки за голову. Свечи он не задул, и я могла любоваться его фигурой. Одеяло он отдал мне, а о себе не позаботился. На нем были лишь тонкие светлые брюки. Мощная грудь вздымалась от глубоких вздохов, а взгляд был сосредоточенным. Трэвор сейчас казался мне невероятно красивым и притягательным. Мне хотелось придвинуться к нему и положить голову на плечо, насладиться его близостью… Мадлен в конец испортила меня!

– Раньше никогда такого не было, – проговорил мужчина. – Даже не подозревал, что призраки способны на такое.

– Наверное, все дело в том, что Мадлен – ведьма. Значит, и после смерти она способна черпать силу. Бабушка говорила, что у ведьм два источника: природа и внутренние сильные чувства.

– Весь вечер бушевала гроза, – сказал Трэвор, наконец-то взглянув на меня. – Может быть, стихия как-то помогла ей?

– Может быть. А чувства?

– Ты назвала меня именем прадеда – Гарри.

– Мне кажется, что все дело в том, что вы с ним очень похожи. Возможно, Мадлен видит в тебе свою прежнюю любовь. И она продолжает любить мужа, несмотря на страшное предательство. Она видит в тебе объект страсти и не хочет оставить в покое. Держит тебя в этом доме, забирает жизненную силу. Может даже, неосознанно…

– Но до этого Мадлен не пыталась выжить из дома ни одну девушку, – задумчиво проговорил Трэвор.

– Не знаю, может, я ей просто не понравилась… Трэвор, я ее выгоню отсюда! – с холодной решимостью заявила я. – Обязательно выгоню. Вот только придумаю, как… И твое проклятье разрушится.

Мужчина улыбнулся, протянул руку и погладил меня по щеке.

– Спи, воинственная моя.

Утро принесло мне головную боль, а еще смущение и стыд. При свете дня ночные события казались мне еще более непристойными. Трэвор спал рядом, все также не укрывшись, и теперь я могла рассмотреть его во всей красе. Будто почувствовав мой взгляд, он открыл глаза и повернулся ко мне.

– Доброе утро, Стэфани.

– Доброе…

– О нет, узнаю этот тон.

Трэвор потянулся, от чего у меня дух захватило, и сел, внимательно глядя на меня.

– Даже не думай об очередном побеге, – строго сказал он. – В этот раз я абсолютно ни в чем не виноват.

– Да не сбегу я. Мне еще одну наглую ведьму выгнать надо.

Я тоже захотела встать, но вспомнила о своем щекотливом положении.