Текст книги "О человеках-анфибиях"

Автор книги: Ирина Дедюхова

сказ шестой
ОБ УДАЧНОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ВЫСОКИХ ВОЕННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ ДЛЯ ОБЩЕГО ОЗДОРОВЛЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ

 
Мы разучились нищим подавать,
Встречать зарю босыми, без танкеток…
Никто не догадался прописать
Гражданским фиолетовых таблеток!
 

Крутятся мать и бабка Женькины в подворотне, а того не знают, что пока они чужому Женечке котлеты жарили, уехала его мамаша спецмашиной на торжественное принятие присяги ихним дорогим отпрыском…

* * *

…Ехала Елена в спецмашине полями и реками, горами и пригорками. И тряслась не столько от ухабов, сколько от страха, что опознает ее Женька, пальцем ткнет, весь их обман и раскроется. Всю дорогу дусика своего кляла. Правильно, как чемоданы шмонать, да спецмашиной на задание, так сразу: «Ленка, да Ленка!» Всю жизнь, блин, за Ленкиной юбкой прячется! А щас пришьют ее в той бета-гамме, и спросу никакого! Покажут напоследок социализм человеческим лицом – и кердык! Господи!

Но тряслась она, как выяснилось, напрасно. Посадили ее в блиндаж со смотровой щелью вместе с несколькими заплаканными родительницами. Отняли у них посылки с шерстяными носками, сухарями и индийскими кальсонами с начесом. Показали издаля шеренгу Женек, не поймешь, кто из них чей, да и пригласили вежливо на торжественный ужин в медпункт.

За ужином им всем военврач третьего ранга по фамилии Пластюкова, приятная с виду женщина, выдала по маленькой розовой таблеточке, чтобы нервы успокоить. Очень надо было Лене нервы успокоить, неспокойные у нее нервы были в тот день. И потом ни за ужин, ни за таблетку денег не попросили, намекнули даже, что за весь банкет уже уплачено. Лена и подумала, что грех добру-то пропадать. Ну, и скушала эту таблетку.

Стало ей сразу так хорошо с нервами, так замечательно! Почувствовала она, что нервы ее налились какой-то нечеловеческой, можно сказать, стальной мощью. Прилив сил ощутила и энергии! Поняла она тогда, что сын этот, или кто он ей там, в хороших руках, беспокоиться о нем теперь не надо. Словом, вообще ни о чем теперь можно не думать. Голова у нее прояснилась настолько, что она у Пластюковой еще пару таблеток на всякий случай подшакалила.

Тут и спецмашина в обратный путь подоспела. Села в нее Лена и в хорошем, приподнятом настроении поехала домой. До половины дороги она еще помнила, что забыла сделать чо-то… ну, там где была. А потом такая ясность в голове наступила, такая сознательность! Выкинула Лена волевым усилием все лишнее из головы и сосредоточилась исключительно на текущем моменте.

* * *

А момент в жизни дусикова семейства наступил следующий. Фенька устала ждать своего счастья. Вернее, она решила, что именно этот момент для ее личного счастья самый подходящий. На свой манер, подлая, рассудила.

Когда Макаровна из больницы позвонила, чтобы зять ее после выписки на «Волге» встретил, Фенька сказала ей, что Елена Матвеевна уехала в неизвестные края счастья пытать, а бывший зять ее, Валентин Борисович, попросил ей конфиденциальную просьбу передать – катиться назад, к истокам.

Макаровна попыталась на работу зятю дозвониться, но там все вдруг перестраиваться и ускоряться затеяли. Послали бабульку, короче.

И пошла Макаровна до дому пешим образом. По пути ей две демонстрации встретились. Она еще удивилась, что демонстрации стали не по расписанию проходить. Хотела по привычке примкнуть к колонне, но ей какие-то девки с розовыми бантиками на кожаных курточках и бритыми затылками чуть по шее не накостыляли и выгнали. Накричали, что она только дискредитирует их движение за равенство и свободу однополой любви.

Совсем потерялась старушка. Даже к другой демонстрации из солидарности встать побоялась. Как до гастронома возле дома дошла – сама не помнила. А там она никак не могла обойти очередь за водкой. Везде для этой очереди клеток железных прямо на тротуаре понаставили, народ о прутья решеток давится, визжит. Макаровне все пуговицы от приличного еще Ленкиного полушубка вместе с карманами оборвали. Прямо в лицо орали и талоны продать требовали. Немедленно. На минуту Макаровне показалось, что это она опять под капельницей задремала и кошмар увидела. «У, блядь,» – думает. Но тут ее так по левой скуле саданули, что она враз поняла, что все вокруг – самое настоящее. Явилась она на вахту – лохудра-лохудрой, а там ей сторожа объясняют, что больше она в списках проживающих не значится, так что может больше на счет квартплаты не беспокоиться.

Елизавета Макаровна поняла, что это Господь ее карает за все прегрешения. Выбрал времечко, так сказать. Давно, если честно, она этого дожидалась. Давно. Еще когда от колхоза на районную конференцию передовых доярок съездила. Там у нее мужчина был в Доме колхозника. Женатый. Дважды. И еще Мишку-зоотехника вспомнила… И председателя ихнего колхоза в 52 году. В областном санатории-профилактории «Красный Октябрь». Не говоря уж о курсах племенного животноводства. Да вот за все, что ни возьми, за все спросить можно!

Медленно переставляя ноги, бывшая передовая доярка побрела вдоль ведомственного забора. Размышления ее носили хаотический, обрывочный характер. Мысленно она просила Бога указать ей какой-то путь искуплений. Ведь все грешили по мелочи, Господи! Как прожить-то иначе? Чай, все живые люди, все грешные!..

Думает, куда бы податься? Не знает! И обращается тогда Елизавета Макаровна к Спасителю нашему с жалостной просьбой о временной хотя бы амнистии. Мол, жить начну теперь с понятием! Дай, Господи, искупить вину-то, пока жива! Падает даже на колени возле забора, истово крестится на шпиль телебашни и вдруг!.. Видит в несколько затуманенном сознании, что из ближайшей подворотни выруливает давешняя ее подружка Макаровна, которую ее дочка Ленка только что в ночную сменила. Прикрылась платком, главное, и воровато по стеночке норовит шмыгнуть до автобусной остановки.

– Макаровна! – кричит ей в отчаянии другая Макаровна, поднимаясь с колен. – Подожди! Не беги ты, Христа ради! Возьми меня с собой! К себе, то есть… Некуда мне деваться-то, Макаровна! Все расскажу, как Бог свят!

Ну, раз такое дело… Как человека-то гнать? Чай, не собака приблудная. Обнялись две Макаровны, да побрели до автобуса вместе…

* * *

– Эх, Женька! – безудержно плакала тетя Лена, тайком вываливая Женьке харч для лишенных довольствия номеров. – Думаешь, я реву, что Егорушка каждый день на меня рапорты пишет в финансовое управление военного комиссариата? Да насрать мне на эти рапорты! Там давно уж к ним привыкли! Если бы ты только мог предположить, из-за чего я убиваюсь… Ой, Женька, Женька!..

…Приехала я, значит, сюда, как щас помню, летом. Платье на мне было в красный горошек… да. Стою тут на плацу, нет вокруг никого… Где ж искать тот пищеблок, думаю? Вдруг подходит ко мне необыкновенно обаятельный молодой человек с нашивками дневального и говорит: «Девушка! Кто это вам позволил шляться во вверенном мне подразделении такой хорошенькой да еще в горошек? Доложитесь по форме немедленно! И наденьте противогаз! Нате!»

Я доложилась, конечно… Но противогаз я тогда не умела надевать… У меня выдох не получалось вовремя произвести. И прическа была еще такая… конский хвост. Раз шестьдесят тогда пришлось противогаз надевать по его команде… Но Егорик не сердился, ему нравилось мной командовать, если честно… Потом он стал мне искусственное дыхание делать рот-в-рот, чтобы процесс моего дыхания нормализовать… Мы для этого за медпункт на травку отошли… Я тонкостей не помню, потому как, когда он меня обнял, все поплыло кругом, поплыло… Или это я в противогазе чем надышалась?..

Вдруг как из-под земли выросла над нами эта змея, врач третьего ранга Пластюкова, и говорит: «Товарищ Франкенштейн! Зайдите в медпункт, прошу Вас! На минуточку! Сейчас вам витамины надо кой-куда вколоть! Приказ из штаба дивизии!»

Егорик побледнел, гимнастерку одернул и прошептал: «Лен, ты меня здесь подожди!» И за ней в медпункт пошел.

Я ждала, ждала… Утром меня наряд там нашел, оформил мне прогул с рабочего места. Я так плакала тогда… А Егорушка… Выпустила его военврач только через два дня на третий какого-то странного. Он сразу за медпункт кинулся! Весь периметр лужайки прочесывает, ищет что-то… Его спрашивают: «Чо потерял-то? Давай поможем отыскать!» А он кричит: «Не подходите! Не помню, что потерял, но мне это надо срочно самому найти до ужина! Не приближайтесь, я стрелять буду!»

Сдали его опять в медпункт к этой змеюке на руки. А уж когда он через неделю оттуда вышел, то ничего искать не стал, а тут же приперся ко мне в пищеблок и устроил разнос за два крахмальных комочка в киселе… Я их и не заметила, а у него уже тогда один глаз был с увеличением зрения до микрон… И после каждого задания отправляли его в этот медпункт, а выходил он оттуда все страшнее и страшнее…

Я все равно его люблю! И надеюсь, что он меня все-таки вспомнит!

Но ты, Женечка, близко к медпункту не подходи, если где поранишься, лучше к девчонкам из второго взвода обратись, у них аптечка имеется!..

* * *

Домой Елена приехала среди ночи. Ленка-каульщица из подворотни толком и рассмотреть-то ничего не смогла в такой темноте. Видела только, что вроде кто-то подъехал, фарами помигал…

Вахту Елена преодолела без проблем, поскольку там еще ее помнили. Фенька ведь даже и не подумала ее из списков вычеркивать. Они, если честно, особо с Валентином Борисовичем и не надеялись, что Елена живой из бета-гаммы возвернется. Все как-то не пользу благополучного возвращения для Елены складывалось. Для Елены Матвеевны то есть.

Открывает Елена Матвеевна дверь своим ключом, спокойно ужинает одна, проголодавшись с дороги. Нервы у нее в замечательном состоянии, а душевное равновесие – как на пустых электронных весах в полном вакууме. После позднего ужина принимает Елена Матвеевна ванну с большим удовольствием, с осознанием пользы для жизнедеятельности организма. А потом естественным путем направляется в спальню, где обнаруживает в своей постели мирно спящих дусика и Феньку. Тихо они так спят, крепко. Елена Матвеевна даже подумала, не померли ли? Но решила это утром выяснить. Сладко потянувшись, она спихнула дусика и Феньку на пол, легла на постель, укрывшись одеялом из лебяжьего пуха, и тут же с жизнеутверждающим храпом отдалась, если выразиться изящно, в объятия Морфея. Как и положено человеку с отличными нервами.

Дусик и Фенька, очутившись среди ночи на полу, напротив почувствовали, что нервы у них в полном разброде. И душевную нестабильность они какую-то ощутили, глядя на счастливо улыбающуюся во сне Елену Матвеевну.

Фенька, конечно, сразу шепотом посоветовала для полного счастья подушку ей на голову положить и держать так до самого утра. Но дусик возразил, что такие мероприятия не совсем согласуются с его теперешним имиджем демократа и перестройщика. И как ее потом через вахту в ковре перетаскивать? Елена Матвеевна все-таки не моська какая была, а имела несколько громоздкое телосложение с затейливыми лепными украшениями. В ковровом кульке такую роскошную зараз не унесешь, надорвешься только к чертовой матери. Про традиционную в таких случаях расчлененку дусик среди ночи разговаривать даже не захотел. Решили до утра вообще резких движений не предпринимать. Решили утереться и временно смириться с унижением.

И побрели они на цыпочках в полном смятении чувств досыпать в каморку к Феньке на старую тахту «Молодежная».

сказ седьмой
О ПРЕКРАСНЫХ И РАЗУМНЫХ ДЕВАХ

 
Куда ты прешь, кондовая пехота?
И на каких ты косишься девиц?..
Хук левой, два прыжка из вертолета,
Букетик незабудок у петлиц…
Как с дамой сердца прапорщик был груб,
Заставив приседать в изнеможенье!..
В ответ – одна улыбка глянца губ,
В глазах – бездонной сини притяженье…
Как с дамой сердца прапорщик был груб!
 

Резким точным движением тридцать второй Жека выломал стальной прут ограды и острым концом, зажмурившись, пробороздил себе по ноге.

– Ты чего, Жека? – в недоумении спросил его Женька.

– В гости щас пойдем к прапорщицам, – зажимая глубокую царапину под порванными брюками, простонал Жека. – Надо раньше всех поспеть… Давай скорее, топай! А то, блин, сапоги кровью испачкаю… Зря все утро чистил, что ли? Учти, в следующий раз – твоя очередь!

Сквозь дырку в заборе Женьке пришлось протаскивать его на себе. В результате испачкались они кровью доморощеного телепата так, будто все утро свинью в хозблоке вместе с Чудо-юде резали. А после форсирования двух рвов, наполненных водой и почти ручными крокодильчиками, вид у обоих был такой несчастный и потрепанный, что их даже не стал задерживать патруль из двух старослужащих, которые вместо губы томились в торжественном карауле возле памятника неизвестному воину-освободителю африканских народов с гранатометами наперевес.

– Ой! Кто к нам пришел! – пропела высокая платиновая блондинка. – Жека тридцать второй опять на гвоздик напоролся! Новенького Жеку с собой приволок… Штанишки зашивать мы им тут нанялись и противостолбнячную прививку в животики ставить! Девочки! Подъем! Постели можете не заправлять, сейчас следом остальные пацаны-подранки явятся!.. Самострелы хреновы…

Только расположились наши Жеки с комфортом на теплых еще девичьих кроватях, только, спустив штаны, приготовились с радостными стонами к противостолбнячному вакционированию, как совершенно некстати к прапорщицам ввалились ихние же противные отморозки с тридцать пятого по сорок восьмой номер.

Эти Жеки не совсем дураки были по жизни. С рождения они знали, что никто им с пустыми руками не обрадуется. Поэтому с собой они приволокли откуда-то эмалированную кастрюлю квашеной капусты, бутыль самогона и чугунок еще теплой вареной картошки.

Прапорщицы быстро накрыли на стол. Уколы и перевязки скоренько и почти безболезненно делали две смешливые рыженькие Жеки. И когда со стонами и царапинами подтянулись остальные Жеки, все дружно сели за стол, с шутками разливая мутный самогон. Закусывали, правда, молча, искренне надеясь, что из-за этого скромного пиршества добычливые паршивцы не прихлопнули какого зазевавшегося мотоциклиста на прилегавших к подразделению лесных дорогах.

Картошки почти не осталось, когда к столу вышла та самая прапорщица, о которой Женька который месяц периодически теперь смотрел сны неуставного содержания. Не в духе товарищества и взаимовыручки. Не в русле перестройки и ускорения, говоря обтекаемым языком комиссара подразделения, майора Михайлюка. Сны повторялись с изматывающим постоянством в самое неподходящее время – перед подъемом. Все к этой прапорщице в Женьке поднималось и ускорялось. Перед товарищами было неудобно.

Села эта Женька с краешку молча, голову опустила. Двухметровая прапорщица, обнимавшая осовевшего пятьдесят первого Жеку, спросила ее вполголоса: «Опять?» Та только кивнула головой и заплакала…

Женька теперь точно знал, что запросто может пережить фугасный взрыв средней мощности, находясь в непосредственной близости от эпицентра. Он теперь был научен горьким опытом и подпалинами на заднице о последовательности действий при массированном лесном пожаре, о том, как надо изворачиваться при нападении одичавших деревенских… Но только сейчас понял, что не сможет выдержать ни одну слезинку из голубых глаз и несчастную горькую складку над шелковистыми девичьими бровями.

– Да чо он из себя корчит? Подумаешь, морской котик! – прогундел тридцать пятый Жека. – Мы с пацанами душу из него тряханем пару раз – и светиться весь еще будет, как шуба котиковая у моей мамки.

Тут надо еще до одного пояснения опуститься. Хотя, такие разговорчики, без подписки о неразглашении, чреваты, конечно. Случилась однажды на одном из далеких побережий Моря-Окияна загадочная природная аномалия. Котиков там морских стало – видимо не видимо! Тут бы обрадоваться можно было росту поголовья, но вот как раз по головам этих котиков лучше было не считать. У кого из них было две головы, у кого – три, а у некоторых – гораздо больше… Пока, значит, не пронюхали об этом разные диссиденты безголовые, да куда не надо не настучали, решили под видом обычного лицензионного отстрела уничтожить всю тряхомудию к чертовой матери.

Потом, главное смотрят – а дополнительные головы-то как раз на детскую шапку артикул БИ-7налезают! Не пропадать же добру! Шубы тогда в обиличии котиковые нашили, шапки детские… Перевыполнили план!

Надо сказать, что в той стране даже при всеобщем равенстве вовсе не одну селедку вперешку с пираньями жрали. А колбаски докторской не хотите?.. Все хотели колбаски! А страна, как вы помните, была большая-пребольшая. Поэтому-то коров и прочих мелких рогатых скотов не хватало. Вот, братишки, и пришлось, в нарушение санитарных норм и стандартов, пустить на колбасу тех самых морских котиков, которые остались после перевыполнения плана по шубам.

А какая женщина устоит, если ей котиковую шубу подарить, да еще и колбаски под чай с водочкой нарезать? То-то и оно! Никакая не устоит! Нет таких женщин железобетонных, не выдумала их Природа-мать ихняя. Ну, сами понимаете, конечно…

Да у нас-то эти ненормальные котики быстро закончились, даже волноваться не о чем. А проклятым империалистам много чего, кроме обещанного цунами докатилось с пролетарским приветом от товарища Второго. Но нынче уже абсолютно ясно, что там тоже дополнительным котиковым шапкам все только обрадовались. Думаете, на голом месте, ни с того, ни с сего вдруг в армиях империалистических держав были вынуждены сформировать специальное подразделение – «Морские котики»? Таких совпадений, братишки, даже в сказках не бывает! Так-то!

Да понимали все государственные люди, догадывались кое о чем! Пытались отслеживать народный рацион питания. Дело даже заводили по поводу приписок, кстати, в тихоокеанском флоте. Были честные коммунисты и на рыболовецких сейнерах и траулерах! Были! Фамилии называть не будем. Они-то и сигнализировали в органы о происходящем. Не раз и не два порядок пробовали навести и в сфере торговли, но страну-то кормить надо! Демографию повышать, то-сё. А в связи с последующими перестройкой и ускорением, из-за общей нехватки средств и продуктов питания, свернули эту важную работу, и дело потекло самотёком…

И вот один такой морской котик привязался к голубоглазой Женечке с разными гнусными домогательствами. То он ее в офицерском клубе два раза нагло к колонне прижимал, то на стрельбах норовил в соседний блиндаж увлечь для повышения кучности и точности. И все старался с ней в пару боевые задания пробить в разные экзотические места. Для нас-то льды и торосы в Гренландии – экзотика, а морским котикам они – самый кайф и ништяк! Он перед Женькой хотел там покобелировать при исследовании месторождений урана под много километровой толщей обледеневшего океана. Все обещал ей показать, как этот уран в плутоний переходит и обратно. Небо в алмазах ей показать грозился, а сам, жлобина, даже сраных ефрейторских нашивок на сентипоне в военторге перед восьмым марта не купил!

Выревет, бывало, Женя себе освобождение от таких заданий у фельдшерицы, вооружится справкой об ангине и критических днях, так этот котик тут же через знакомого писаря мстительно вносит ее в приказ по гарнизону о лишении компота и нарядах вне очереди.

Такие ухватки были у всех морских котиков. Не нытьем, так подкатыванием. Все прапорщицы от этих котиков в свое время отплакали. Хорошее в этих отношениях было только одно – долго в морских котиках не служили. Что-то с головой у них было не то, какая загвоздка с этим органом получалась, что пара боевых заданий – и фотка в черной рамке в красном уголке. Прощай, боевой товарищ! Любили они, если честно, себя подрывать зарядами неустановленной мощности посреди разнежившихся империалистических гарнизонов.

А этот гад на редкость живучим оказался! Все ему было нипочем! Женька даже начала терять веру в себя и общую справедливость мироздания. Ей уже стало казаться, что она, такая ловкая отважная прапорщица, не переживет какого-то худосочного котика, склонного к театральным нервическим жестам! Полный депресняк!

– …Тут, знаешь ли, без ваших выступлений обойтись желательно, – раздумчиво ответила тридцать пятому жгучая шатенка с сержантскими нашивками. – Как-то надо с этим котиком мягко, по-женски… Хорошо бы, если бы он случайно из вертолета на отроги Памира выпал?.. Нет, это уже было, по-моему… Надо что-то решать! Женька без конца тоже от этих заданий отказываться не может… Да и общая дискриминация в отношении нашего подразделения намечается. Смеются боевые товарищи! Говорят, что мы из-за ангины и критических дней подрываем обороноспособность страны, что нас давно надо было дальше камбуза не пущать. А куда вот даже вы без нас? Штаны-то заштопать себе не можете! Оборону страны им доверь, как же! Спорим, что как только наш взвод на гражданку спишут, так вы и не заметите, как у вас из под носа всю страну в распыл пустят? Спорим?..