Текст книги "Моё чужое имя"
Автор книги: Ирина Уланова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Повисло молчание, в течение которого трое мужчин сидели с приоткрытыми ртами и недоверчиво смотрели на Шорохову, как смотрят на людей, которые подают первые робкие признаки безумия. Первым закрыл рот Ваганов:
– Заберите это, – он попытался вернуть объяснительную.
Шорохова не двинулась, только одарила его еще более презрительным взглядом:
– Если понадобится, я отнесу это вашему руководству вместе с заявлением, что вы отказываетесь приобщить мои показания к делу.
– Жалуйтесь хоть Папе Римскому! – Чувствовалось, что Ваганов уже начинает беситься. – К какому делу вы собираетесь это приобщать?! Сбежавший задержанный числится на Абрамове до тех пор, пока он официальнее не сдал его контролерам. И отвечает за него Абрамов вне зависимости от того, кого и о чем он просил. При чем здесь вообще Федин?!
Шорохова хлопнула ресницами – ее надменность как ветром сдуло:
– Так этот побег не повесят на Федина?
Вместо ответа Ваганова устало и устало рявкнул:
– Выйдите из кабинета, пожалуйста!
Максим уже перестал скучать и до конца опроса сидел слегка пораженный, то и дело поглядывая на дверь. За последние полчаса его удивили сразу два человека. Сначала Ваганов, который почему—то не выгораживал своего следователя, теперь вот свидетельница, которая не понятно с какой стати вздумала свидетельствовать в его пользу.
Нет, он решительно чего-то не понимает в этой жизни. Может и этот мир не такой уж сволочной, как кажется…
***
Я был неправ. У маленьких городов есть и плюсы, а один из самых существенных плюсов – находится все поблизости. Взять хотя бы мой Питер: у нас можно полдня убить на то, чтобы добраться с одного конца города в другой и обратно. Старогорск же хорош тем, что здесь все находится в центре: и гостиница, где я остановился, и Следственный комитет, куда от нечего делать я мотался каждый день, и редакция, телефоны которой я обрывал с раннего утра. Так что я не успел выбрать радиостанцию на магнитоле, как уже был в кафе напротив комитета.
Да, и я, наконец, смог понять, чем манит Пиццерия полицейских, следователей, а порой и начальников вроде Ваганова. Пельмени… бог с ними, но, оказывается, если успеть сюда к десяти утра, когда они только-только открылись, то пиццу подают свежевыпеченной, горячей, даже слегка дымящейся. Подернутая золотом корочка, хрустит, услаждая слух, а кусочки ветчины буквально таят во рту…
Но это даже не все: главной удачей сегодняшнего дня – словно компенсация за все неудобства – было встретить Юркину свидетельницу. Правда была она не одна, а с опером Фединым, они выходили из ворот РУВД и активно что-то обсуждали, как старые друзья. Меня это ни капли не смутило: ну в самом деле, не может же такая шикарная девушка всерьез интересоваться опером Фединым? Поэтому я, мучительно вспоминая имя моей «компенсации», позвал их обоих пообедать.
– Мне, пожалуй, пора… – начала отнекиваться моя «компенсация», – мне на работу еще зайти нужно.
– Во всех нормальных учреждениях уже закончился рабочий день, – уговаривал я, потому как обедать с ней мне было намного интересней, чем с Фединым.
Разумеется, она все-таки она согласилась.
– Таня, – представил меня, устраиваясь за столиком, Федин, – это Никитин, можно сказать наш штатный адвокат.
Ну да – Таня, Таня! Невольно Федин подсказал мне ее имя. Уже не давая Тане попытки исчезнуть, я отодвинул для нее стул и помогал снять пальто.
– Танечка, что вам заказать? – спросил я, словно в меню было что-то кроме пельменей и пиццы.
– Так вы адвокат? – стала расспрашивать она меня. – Я была уверена, что вы следователь, как и Юрий Николаевич.
– Нет, Танечка, не ровняйте меня с Вагановым – мы с ним совершенно разные, и вы в этом еще убедитесь. Я адвокат. Алексей, для вас Леша. Специализируюсь на уголовных делах, между прочим, так что если у вас появятся проблемы… – я ненавязчиво положил перед ней визитку.
– А я похожа на девушку с проблемами? – высокомерно спросила Таня, но визитку все же покрутила в пальцах и бросила куда-то в недра сумки.
Передо мной сидела типичная современная женщина. Строит из себя прожженную стерву, а на самом деле наивна, как первоклассница. Я улыбнулся:
– Танечка, если судьба вас столкнула с Вагановым, то у вас априори появятся проблемы. Не сомневайтесь.
Таня приняла из рук официантки тарелку с куском пиццы и посмотрела на меня ясными зелеными глазами, почти изумрудными:
– Алексей, видите ли, мы, московские барышни, приучились решать свои проблемы сами. Мы, конечно, обращаемся в адвокатские конторы иногда, но к проверенным адвокатам с внушительным резюме. А вот вы… извините, сколько времени прошло после того, как вы ушли из полиции и устроились в адвокатуру? Год-полтора ведь, не больше? И с чего вы взяли, что сможете тягаться с таким специалистом, как Юрий Николаевич?
Я даже растерялся: кроме Ваганова в Старогорске никто не знал о моем милицейском прошлом – зачем он ей это рассказал?
– Никитин, так ты тоже из наших? – мгновенно заинтересовался Федин.
Ну все, этот завтра на весь СК раструбит.
– Вы извините, Алексей, может быть, вы не хотели этот фактик обнародовать, – Таня, похрустывая пиццей, решила, что сказала еще не все: – просто вы так настойчиво критикуете органы и Ваганова в частности, как критикуют только бывшие сотрудники этих самых органов.
– Кстати, да, – поддакивал ей Федин, – я тоже об этом сразу подумал. Выперли или сам ушел?
Я обвел их мрачным взглядом: Максим явно сгорал от любопытства узнать подробности, Таня выглядела делано-равнодушной, только изумрудные глаза откровенно посмеивались. Будь она чуть более серьезной, я бы не видел смысла продолжать, а так…
– Сам ушел, не стал дожидаться, когда выпрут. Доволен, Федин? И, кстати, Ваганов в вашей защите не нуждается, Таня – он прекрасно знает, как я отношусь к его методам.
– А я и не думала защищать Юрия Николаевича, вот еще! – мгновенно вспыхнула Таня и сделала вид, что ее вообще ничего не интересует, кроме пиццы.
Мне показалось, что она разволновалась даже больше, чем нужно. А потом Максим поведал историю своего сегодняшнего героизма и вскользь упомянул, что если б не Ваганов, сидеть бы ему сейчас в конторе и строчить объяснительные во все инстанции. Таня, судя по ее восхищенным репликам в адрес Юрки, уже была в курсе этой истории. По крайней мере, понятно с чего такой резкий переход от «козла» до «такого специалиста, как Юрий Николаевич».
Н-да, она не только наивна, но и сентиментальна.
Глава 6. Сестра
Москва
Студентка была умницей, и доклад читала интереснейший, но сейчас Женя не могла найти в себе силы даже просто вслушаться в произносимые фразы. Взгляд ее был устремлен за окно, но все чаще она посматривала на часы – да когда же пара кончится! Студенты на задних рядах, убедившись, что Евгении Андреевне не до них, шушукались и хихикали…
«По двадцать лет людям! Некоторые уже сами мамы с папами, а все как дети!..» – поражалась про себя Женя, но вслух замечаний не делала. Не до них ей было. Она бы сейчас и сама многое дала, чтобы не сидеть в этом душном, скучном кабинете, а уйти… Только куда уйдешь? Домой? А что дома? Дома даже Сергея нет. Нет, уж лучше быть здесь, на людях.
Женя снова посмотрела на часы: о господи, еще двадцать минут до звонка…
Кто-то надоедливо и звонко постучал в стеклянную дверь аудитории – худощавая брюнетка лет тридцати с модной стрижкой улыбалась во весь рот и приветливо махала рукой. Кому – ей? Жене?
– Кира… – узнала Женя подругу своей студенческой поры.
Досиживать последние двадцать минут не было никаких сил – сославшись на срочные неотложные дела, она выпроводила своих студентов и теперь, еще не веря в реальность происходящего, рассматривала подругу.
Та изменилась. Когда Женя видела ее в последний раз – было это года два, или даже два с половиной назад – Кира была длинноволосой полноватой блондинкой в локонах. Если открутить пленку памяти еще лет на пять, то Кира представлялась в образе провинциальной девочки – русоволосой, немного пухленькой с очаровательными ямочками на щеках. Сейчас ямочек не было, зато появились ранние морщинки. Кира менялась часто и всегда кардинально, а вот Женя как носила со старших классов стрижку каре, так носит до сих пор. И даже глаза все еще подкрашивает в прежнем стиле. Зато ранних морщин нет, а вот у Кирюши, похоже, жизнь нервная.
– Ну что, ты все сидишь? Все в своем институте? – щебетала Кира, прохаживаясь по аудитории и искусно лавируя между партами, чтобы не дай бог не коснуться модной одежкой обшарпанного стола. – Уже, наверное, до доктора доучилась?
– Смеешься? Мне бы кандидатскую защитить.
– Ой, Женька-Женька, – не слушала ее Кира, – хоронишь ты себя заживо среди этих кандидатских-шмандидатских. Ну что у тебя за жизнь! Первую половину дня здесь просиживаешь – копейки за это получаешь, вторую половину – мужа своего обстирываешь, готовишь ему, что ты там еще делаешь… У тебя даже машины нет! Твой Салтыков тебя вообще за рабыню держит. Вот почему он тебя в таком состоянии на работу отпустил?
Кира вдруг изменилась в лице – из оживленно-негодующего лицо ее сразу стало трогательно-сочувствующим. Она подбежала к Жене, села рядом и крепко-крепко обняла подругу.
– Женечка, я же знаю, какое у тебя горе. Ты прости, я на похороны приехать не смогла, но как только с делами расплевалась – сразу к тебе. Ой, Женька, бедная моя, как же тебе плохо сейчас, наверное.
– Да, мне плохо… – прошептала Женя и почувствовала, как по щекам катятся слезы.
Парадокс – на похоронах, почему—то принято жалеть умершего, которому в принципе, уже все равно. И мало кто всерьез задумывается насколько плохо в этот момент родным. А Жене было плохо. Вдвойне плохо оттого, что она считала верхом эгоизма жалеть себя на похоронах сестры. Посторонние сочувствовали ей только для проформы, на словах, а близкие… Мама даже не приехала. Для мамы Катя всегда была младшенькой, непутевой, с неустроенной судьбой. Катькины успехи в карьере в расчет не брались, главное – ей аж двадцать семь, а она до сих пор не замужем. Для мамы, которая в двадцать три имела двоих детей, это было за гранью понимания. Конечно, Катю мама всегда жалела и, может, даже любила больше, а новость, которую со слоновьей тактичностью преподнес ей Сережа, выбила ее из колеи. Мама, конечно, слегла и полностью ушла в свои переживания, напрочь забыв, что есть еще старшая дочка, которой тоже сейчас несладко.
Сережа любит Катьку. Как друга и просто человека, разумеется. Всегда любил и сейчас любит. Но предпочитает свои переживания держать в себе и страдать в одиночку. Он даже мысли не допускает, что кому-то может быть хуже, чем ему.
Вот и вышло так, что только подруга, с которой Женя не виделась два года – единственная, кто пожалел ее, а не Катю. Единственная, кто объяснил, что жалеть себя она имеет полное право.
С Кирой Женя когда-то училась на одном факультете, на той почве и сдружились, хотя сейчас даже созванивались редко. Так уж вышло. Жизнь у Киры была неспокойной. Еще на последних курсах она вышла замуж, причем, как тогда казалось Женьке, неудачно. Муж ее был приезжим, в Москве снимал комнату, занимался каким-то непонятным бизнесом. Пятый курс Кира с ними не училась – неожиданно исчезла, говорили, что уехала домой, в Тамбов. Через полтора года снова появилась: как ни в чем не бывало, позвонила Жене поздно вечером, и около часа они щебетали о всякой ерунде. Напоследок подруга попросила денег в долг – ее мужа, оказывается, посадили, а она в Москве, с годовалым ребенком на руках. Еще через год муж вышел. Женя не вникала, каким образом, но после дефолта девяносто восьмого Кирин муж как-то здорово поднялся, и с тех пор дела его шли только по возрастающей. Кира с мужем и детьми переехала из плохонькой «улучшенки» в центр Москвы, потом и вовсе перебралась в миленький домик на Рублевском шоссе. Когда Женя видела подругу два года назад, та рассекала на ярко-красном «Мерседесе» последней модели.
Сейчас муж Киры был уважаемым бизнесменом. Правда, читая про него время от времени в газетах, Женя догадывалась, что бизнесмен он очень недалеко ушедший от своего криминального прошлого. Женя была почти уверена, что Сережа о Кирином муже мог бы рассказать очень много интересных вещей. Но не рассказывал, конечно.
У Жени история была куда более прозаична – после университета осталась на кафедре, поступила в аспирантуру. Нельзя сказать, что французский классицизм в живописи, который она всю жизнь изучала, так уж ее увлекал, но нужно ведь чем-то заниматься? Женя методично, постепенно и не спеша насобирала материл на целую кандидатскую. Больших доходов ее научная деятельность не приносила, что не удивительно, но Женя жила тогда с родителями и в деньгах не нуждалась. Отец в то время был частнопрактикующим адвокатом – отбоя от клиентов не было. Позже он от практики отошел, встав во главе фирмы и еще болше повысив свои доходы.
Ну а потом Женя вышла замуж за Сережу. Он любил свою работу, а Женя любила его и была счастлива. Что еще нужно женщине?
Что до Сережиных доходов – Жене Салтыковой их вполне хватало. От отца она унаследовала крайнюю непритязательность, кроме того, всерьез считала, что внутреннее содержание гораздо важнее внешней оболочки, потому обогащала свою душу культурой, а к модным тряпочкам ничего не испытывала.
Денежный вопрос очень уж остро перед Женей не стоял, хотя уровень ее был совсем не тот, что у Киры. Так что созванивались бывшие подруги крайне редко, а виделись и того реже. Правда, когда-то давно Кирин муж даже приглашал их с Сергеем «на коктейль» – Сергей тогда безразлично пожал плечами: «Езжай… а мне чего-то не хочется». Женя дурой не была и сама понимала, что Сергей, будучи майором Управления по борьбе с экономическими преступлениями на коктейль к Кириному мужу не поедет. Хоть и надеялась. В общем, дружбы семьями не сложилось, а сама Кира звонила с периодичностью раз в два-три месяца, иногда ночью – плакала, что, наверное, муж от нее скоро уйдет, что она его опять видела с какой-то девкой, и тому подобное… Женя ее как могла утешала.
Но сегодня, надо отдать ей должное, Кира приехала только ради Жени.
Кира, оказывается, уже давно сменила ярко-красный «Мерседес» на белоснежный «Бентли». Куда они ехали, Женя даже не поинтересовалась, а Кира всю дорогу без устали болтала, успевая следить за дорогой. Колесили по Москве недолго, неизвестными Женьке проходными дворами, минуя забитые пробками проспекты, пробрались в центр. Здесь Кира втащила вялую подругу в какой-то ресторан и продолжила настойчиво ее уговаривать, хоть Женька вроде бы и не спорила.
– И твоя мама тоже хотя бы могла позвонить… Я так и не понимаю, почему она не приехала? Слушай… – с подозрением спросила Кира, – а почему это с ней разговаривал твой Салтыков? Возьми и позвони ей сама!
– У меня ее телефона нет… – Уже в который раз пожалела Женя. Вообще-то, мама сразу как вселилась в гостиницу, позвонила дочери и оставила свой номер (сотовый телефон она на отдыхе отключала вообще). Женя точно помнила, что вписала его в свою записную книжку. Правда, по нему ак ни разу и не звонила – обычно звонил Сережа, потом просто передавал трубку ей. Пару раз у Жени возникало желание позвонить маме самой, но, как назло, она не смогла найти книжку с телефонами. Она, конечно, могла спросить номер у Сергея, но теперь уже она просто не хотела разговаривать с мамой.
– Так он тебе еще и с родной матерью общаться не дает? – ужаснулась Кира. – Подруга, ты в курсе, что «Домострой» уже не актуален?
Женя смущенно пожала плечами, ей даже стало неловко за мужа. Если честно, Кирюша была немного не права: конечно, готовила и стирала Женя сама, так же как и отдраивала каждый миллиметр паркета, или обивки мебели – но это ей это было даже в удовольствие. Сама себя Женя в шутку называла профессиональной домохозяйкой. Еще бы кое-кто хоть иногда замечал, что рубашки у него каждое утро свежие, и что обедает он не вермишелью «Доширак».
Нет, положа руку на сердце, Женя не могла себя назвать затворницей, а Салтыкова мужем—тираном, но… так приятно, когда хоть кто—то тебя жалеет.
Кира улыбнулась кому-то за Жениной спиной – адресат улыбки тут же приблизился к столику:
– Кирюша, вот так встреча! – Мужчина легко и непринужденно чмокнул Киру в щеку. – Как наши дела? Кстати… ты просила, так вот – в конце месяца у меня образовалось окно, так что могу провести тебе пару сеансов. А ведь больше тебе и не надо, радость моя…
Кира кашлянула и весело представила Женю:
– Знакомься, это Володя Донин, частнопрактикующий психоаналитик. Скоро вся наша деревня будет у него в клиентах ходить.
– Владимир, – голубоглазый психоаналитик галантно поцеловал Женину руку, пристально глядя ей в глаза.
– Евгения, – смутилась Женя и действительно почувствовала, что до сегодняшнего дня была затворницей – с такими милыми психоаналитиками ей общаться еще не приходилось.
Кира, глядя на них, чему-то задумчиво улыбалась.
Утром Женю разбудил телефонный звонок – это был Дима Левченко:
– Здравствуй, я не слишком рано? – Женя успела взглянуть на часы – половина первого. Ничего себе поспала. Вчера после ресторана Женя заехала к Кире – немного поболтать, в итоге вернулась домой она далеко за полночь и не очень трезвая. Слава богу, что Сергей был на своем ночном дежурстве, иначе бы он как минимум сильно удивился – за все годы, что они с мужем друг друга знают, таких фортелей Женя не выкидывала ни разу.
Дима, услышав подтверждение, что Женя уже полдня, как на ногах, продолжать не решался – надолго замолчал.
– Ты не нашла их? – очень робко спросил он.
– Кого? – не поняла Женя, и тут к ужасу своему вспомнила, что когда Дима вез ее с кладбища, он попросил поискать дома какие-то документы – что-то такое Катя по его просьбе оформляла и… не успела отдать. Катина квартира выгорела не полностью, больше всего досталось, конечно, кухне, а вот комната пострадала меньше. Так Сергей сказал – Женя сама туда не ездила, и ехать не собирается. А вот Сережа там был и привез пару коробок с какими—то вещами и бумагами. Должен был и на Димкины документы наткнуться… Жене было больно даже думать об этом: какие-то бумаги в огне уцелели, а Катя – нет. Ни о каких документах она, конечно, не думала и ничего не искала:
– Нет, Дим, я ничего такого не нашла, – хрипло соврала Женя, потом устыдилась: может, действительно очень уж важные документы… Жить ведь как-то нужно. – Но я спрошу лучше у Сережи, он наверняка знает…
– Нет, что ты, не надо! – торопливо попросил Дима. – Я думал, может, на виду где лежат, а раз нет… Мне и так неловко, – и начал прощаться.
Женя положила трубку и пошла в душ. Мужа дома не было. Непонятно даже, заходил он домой после своего дежурства или нет. Еще вчера Женя, наверное, начала тут же ему названивать, или искать следы его пребывания в прихожей или на кухне, а сегодня ей было просто все равно. Если он и сегодня снова не придет ночевать, она, наверное, не сильно расстроится.
Последние несколько дней у Женьки не было человека ближе, чем Кира. Друзья после Катиных похорон особо не звонили. Только если с соболезнованиями – видно считали, что раз в семье горе, то неприлично посвящать его в свои радости или являться в гости. А от соболезнований у Жени уже скулы сводило. Сослуживцы в ее присутствие дружно делали скорбные лица и начинали обсуждать, кто у кого умер за последние десять лет и от чего.
Кирюшино же, теперь уже ежедневное появление в ее жизни, напоминало Жене ураган, который кружил ее, заставляя подлаживаться под Кирин же темп и выбрасывать из головы все лишние мысли. Кира бесцеремонно вваливалась в ее квартиру, заставляла наряжаться и краситься, тащила в какое-нибудь кафе, и постоянно с кем-то знакомила, знакомила… Кира заваливала ее свежими сплетнями из высшего общества – кто с кем спит и кто кого бросил; в подробностях пересказывала свои разборки с собственным супругом, но на Женю это угнетающе не действовало.
Пару раз, когда Кира заставала дома Сергея, она даже пыталась с ним подружиться: расспрашивала, делая вид, что ее интересует его работа; зазывала в гости – в ответ же получала только отказы, причем чаще невежливые. Кира пыталась и Женю о нем расспрашивать: чем Сергей занимается кроме работы, о чем думает, с кем дружит. Женя даже шутливо приревновала мужа:
– Ты влюбилась в него, что ли? Все Сережа, да Сережа…
– Я что умом двинулась, по-твоему? – вслух ужаснулась подруга. – Не, ну я не в том смысле. Его вполне может любить и нормальный человек. Наверное.
Жене эти разговоры не нравились, потому что она все яснее для себя понимала одну вещь: она о своем муже знает очень мало. Непозволительно мало. Она понятия не имела, с кем Сергей дружит – кроме Катьки – к чему стремится, что его беспокоит. А признаваться в этом Кире отчего-то не хотелось, потому Женя стремилась как можно скорее сменить тему: пыталась завести с подругой беседу о студенческих годах, о бывших однокурсниках, но Кира тему тут же отвергала, мол, она даже вспоминать об этом не хочет, потому как было это словно в другой жизни, и вообще, Кира тогда вела себя как круглая дура. Подруга вообще не любила говорить о прошлом.
Женя ее обидеть не хотела, потому не делилась с ней своими наблюдениями. А Женьке казалось, что Кира, несмотря на постоянно меняющийся внешний облик, внутренне не изменилась совершенно. Все тот же ураган, все те же амбиции и та же непоколебимая уверенность в собственной правоте. За это-то Женька Кирюшу и любила.
Сегодня у Женьки неожиданно случился выходной, и Кира, прознав об этом, тут же заявила, что через час ждет ее на своем «Бентли» у метро – поедут в любимый Кирин фитнес—центр:
– У меня там такой инструктор – обалдеть! У него бицепсы, как у меня талия, честное слово… И возражения не принимаются.
Женя возражать и не стала. Дело, правда, не в инструкторе – у Женьки все равно средств не хватит, чтобы водить его по ресторанам. Дело в том, что не далее, как позавчера, Кира внеслась в ее квартиру, небрежно поздоровалась с Сережей, а Женьку одарила замшевыми брючками от «Гуччи», сопроводив это такими вот словами:
– Две недели назад в Милане прикупила не меряя, а привезла сюда, смотрю – они на два размера больше. Не дай бог мне до таких габаритов разъесться. А тебе в самый раз будут.
И тут же сменила тему – Женька даже не успела сообразить, порадоваться ей подарку, или оскорбиться, что ее считают толстой.
Поэтому Женя и не стала спорить, а добросовестно отправилась поправлять фигуру.
Бицепцеватого инструктора она оценила и мысленно пожелала Кирюше удачи с ним. Но еще больше Женька оценила спа-массаж и сауну. Если есть на свете рай, то наверняка он похож на это место. Переусердствовав с тренажерами, Женька теперь расслаблялась и почти дремала, окутанная горячим влажным воздухом и усыпляемая непрерывным журчанием Кириного голоса. Но одна Кирюшина фраза все-таки заставила Женьку встрепенуться и даже начать думать:
– Он же тебе наверняка изменяет… – лениво заметила подруга, имея в виду, разумеется, Сережу.
– М-м-м… вряд ли, – промурлыкала Женька. – Он по характеру не бабник.
Подруга живо заинтересовалась и даже приподнялась с полки на локтях:
– У него что, с этим делом проблемы?
Женька тоже приподнялась и поспешила заступиться за мужа:
– Почему сразу проблемы? Девок у него было море, но это раньше! До того, как мы поженились. Уж где-где, а в постели у нас с Сережкой проблем нет.
Кирюша успокоилась, снова легла на полку и хмыкнула:
– Я, конечно, не кладезь житейских мудростей…
– Это уж точно! – поддела ее Женька, но Кира на нее внимания не обратила и продолжила:
– …но главная ошибка женщин в том, что они считают, что, женившись, их мужья живенько меняют свои привычки и из гуляк превращаются в домашнюю мебель. Нет, Женечка, мой жизненный опыт научил меня, что ни черта они не меняются. Да ты и сама говоришь, что твоего Салтыкова дома сутками не бывает.
– Он работает, Кирюш! – тут же повторила Женька любимую мужнину фразу—отговорку. – А про то, что я тебе рассказывала, так он тогда в командировке был.
Про себя Женя вдруг отметила, что командировка все-таки была странной: уехал в среду, сказал, что на пару дней, а вернулся той же ночью – злой, с запахом спирта, но вполне трезвый. Интересная командировка. Но под утро – пьяный, пропахший духами, и измазанный помадой не являлся ни разу.
– В командировке… – усмехнулась Кира. – А ты уверена? Согласись все-таки, что теоретически – мог.
Женьке разговор наскучил и даже откровенно раздражал, лишь бы его прекратить, она ляпнула:
– Ну хорошо, мог, мог! Я ведь за ним не слежу!
Кира как будто этого и ждала, она быстро села на полке и, делая страшные глаза, зашептала:
– Я же говорю – изменяет! И как ты это терпишь?
– Но ты же терпишь! – огрызнулась Женька.
– Я?! – возмутилась было Кира, но тут же заговорила насмешливо—поучительным тоном. – Милая моя, когда он после каждого загула дарит тебе по брюлику в четыре карата, или последнюю марку «Мерседеса», можно и потерпеть…
«То—то ты машины так часто меняешь», – еще раз огрызнулась, но уже про себя Женя.
– …К тому же у меня двое детей, – продолжала Кира, – мне их на ноги надо ставить. Да и люблю я его – как же его брошу? – И снова замолчала, как будто впервые об этом задумалась. Потом спросила. – Ты своего Салтыкова до сих пор любишь?
Женя ответила честно – так, как чувствовала. То, что они с Кирой были из разных миров, и очень скоро снова разойдутся по своим мирам, очень способствовало откровению:
– Не знаю. Раньше любила, а после всего этого – не знаю. Мне иногда кажется, что я ему мешаю, что если бы меня в его квартире не было, он бы появлялся там чаще… – Женя, нежась в тепле, грустно усмехнулась и начала рассказывать: – У нас квартиры на одной лестничной площадке были – родители дружили, ну и мы тоже. Сережа мне всегда нравился – он симпатичный был, спортом занимался, девчонки вокруг него постоянно вились. Помню – я тогда школу заканчивала – мы с ним стоим на балконе, он мне что-то рассказывает, а я не слушаю. Просто смотрю на него и понимаю, что он – самый-самый лучший и что никто мне не нужен кроме него. А он на меня ноль внимания, все как на девочку—соседку смотрел. Сестра за ним тоже бегала… Смешно… мы с ней из-за Сережки чуть не дрались: однажды родители его на дачу укатили, а он дома гулянку устраивал, сокурсников его целая квартира набилась, ну и нас с Катькой позвал. А пока мы у себя наряжались, Катька меня в ванной заперла. А потом она знаешь, что придумала? На юрфак, говорит, буду поступать, а Сережа мне помогать будет. Уже когда Катька институт заканчивала, у них роман начался, а я все ждала, ждала его… Я тогда все не понимала, почему он на ней не женился. Катька не рассказывала, а у него вообще на эту тему – табу.
– И как они потом общались? – лениво спросила Кира.
– Нормально. Просто на удивление нормально. Я тогда переживала, думала и Сергей нашу семью за километр обходить станет. И Катька, если я в Сережкину сторону гляну, со мной рассорится. Потом только поняла, что любовью там и не пахло – просто они оба молодые были, много времени проводили вместе и комплексами не страдали. В отличие от меня.
– Да-а… – протянула Кира. А Женя тут же пожалела, что все это ей рассказала. – Мне, кстати, никогда твой Салтыков не нравился: мало того, что он обеспечить тебя не может по-человечески, так еще и… Понимаешь, мужчина – он каменной стеной должен быть! Защитником! А какой же твой Сережа защитник? От кого он тебя защищает? Ну, может быть он кого-то и защищает, только не тебя почему-то. Копается чего-то в своей ментовке – в свое удовольствие, наверное… А чуть дома проблемы начались – и вовсе ноги делает! Терпеть таких не могу!..
Пока ехали назад, обе подруги молчали. Кира напряженно о чем-то думала; размышляла и Женя – мысль о неверности мужа ее все-таки задела. Но унижаться – проверять на дежурствах ли он, названивать в неподходящее время она не станет. К тому же у Жени была развита интуиция, и сейчас эта интуиция подсказывала, что волноваться не о чем. Адреналина Сереже вполне хватает на работе, а в отношениях он любит покой, уют и стабильность. Нет, не станет он приключений на стороне искать – характер не тот.
Домой Женька приехала раньше мужа, что не удивительно, и настроение было приподнятым – великая вещь спа-массаж! Усидеть на месте она не смогла: на скорую руку порубила салатиков, запекла рыбу в кляре и нашла в домашних запасах бутылку вина. В спальне расставила ароматические свечки.
«Хоть бы пожар не устроить…» – глупо хихикнула про себя.
А в гостиной сервировала столик на двоих, опять же со свечами, бокалами и «праздничной» посудой. Потом долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале. В конце концов, пришла к выводу, что это не она толстая, а Кирюшка слишком тощая. Задумалась, какое белье надеть – красное или черно? Черное или красное? Остановилась на черном, а на плечи накинула полупрозрачный пеньюар. Все остальное время Женя уговаривала себя, что не будет раздражаться, если муж явится поздно.
Как ни странно, Сережа приехал совсем не поздно – семи еще не было. Женя, стараясь выглядеть роковой необузданной красоткой, встретила его в прихожей.
– У нас что – гости? – шепотом спросил Салтыков, уже разглядев в гостиной столик, и лишь потом обратив внимание на облик жены.
– Слава богу, нет.
Женька подала ему тапочки – это было не слишком эротично, но грязь в квартире ей не нужна – и за руку потащила его в комнату, призывно глядя в глаза и пытаясь гипнотизировать. С трудом подавила улыбку – в глазах у Сережи читалось непонимание и даже испуг. Он, наверное, думал, что его снова ожидает скандал. Усадив мужа ужинать, Женька долго искала по квартире зажигалку, чтобы поджечь свечки, потушила верхний свет и потом только села сама. Не на стул, а мужу на колени:
– Как прошел день? – поливая рыбу соусом, поинтересовалась она.
– Тебе правда интересно?
– Не-а. Просто подтверди, что дежурства у тебя сегодня нет.
Сережа уже понял, что его спокойствию сегодня ничего не угрожает, потому легко поддержал шутливый тон:
– Сейчас подумаем… – он приспустил пеньюар, оголяя Женькино плечико и легко касаясь его губами: – нет… пожалуй, сегодня нет. Всех взяточников не переловишь.
Женька рассмеялась и подставила для поцелуя губы.
Зазвучала электронная мелодия – Женька сперва не поняла, что это, а потом до нее дошло – сотовый. Сергеев. Муж, мгновенно посерьезнев, ненавязчиво согнал ее с колен и сам отошел к окну. Разговаривал недолго, в основном отвечал и все более озабоченным становился, в конце разговора неуверенно ответил:
– Нет… я сегодня не могу…
