Текст книги "От ненависти до любви"
Автор книги: Ирина Мельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
«Замуровали, демоны!» – всплыла в памяти фраза из любимого фильма. Я опустилась на кровать и покатилась со смеху. Со стороны это, должно быть, напоминало истерику. Но я смеялась и не могла остановиться. А потом поняла, что плачу. Какой толк от слез в том идиотском положении, в котором я оказалась? Можно заорать во весь голос, упасть на пол и всласть рвать на себе волосы. Правда, они у меня слишком короткие, поэтому процедура отменяется. Не будет должного эффекта! Я представила эту картину воочию и снова расхохоталась. Эхо ударило меня по барабанным перепонкам. Это случилось так неожиданно, что я закрыла уши ладонями и увидела, как из камина метнулось пламя – огненный сгусток размером с футбольный мяч. «Шаровая молния!» – промелькнуло в мозгу.
Я слышала, что при появлении шаровой молнии нельзя шевелиться, иначе ее притянет к тебе движением воздуха. Оцепенев от страха, я, кажется, перестала дышать. А шар замер посреди комнаты, затем сместился влево, потом – резко – вправо, словно выбирая направление движения, и вдруг устремился в мою сторону. Сейчас, сейчас коснется меня, и все… Взрыв! Полетят клочки по закоулочкам. Я зажмурилась. Волосы на коже встали дыбом, даже на голове зашевелились в предчувствии неизбежного. Неужели я умру так нелепо и так бездарно? Я еще сильнее вжалась спиной в стену. И поняла, что читаю молитву: «Пресвятая Богородица, спаси и сохрани меня, рабу твою Марию, тезку твою непутевую…» Я никогда не бывала в храме, никогда не молилась, а тут откуда только слова взялись… Впрочем, на болоте я тоже шептала что-то подобное, даже пыталась перекреститься. Тут мне в голову пришла мысль: я ведь не знаю, крестили ли меня… Ведь я родилась в то время, когда детей вообще не крестили или крестили тайно… Тут поняла, что до сих пор жива и даже предаюсь воспоминаниям…
Я осторожно приоткрыла один глаз, затем второй… Молния исчезла, но зато я превратилась в костер! Боже! Я все же попыталась перекреститься, но рука до того отяжелела, что я едва-едва поднесла ее ко лбу. На большее не хватило сил. Я тупо таращилась на языки пламени, которые охватили меня с головы до ног. Но только пламя было каким-то чудным. Я совсем не ощущала боли, но из-за отливавших синим сполохов ничего не видела. И вдруг поняла, что нахожусь внутри огненного кокона. Я вытянула руку. Она легко прошла сквозь пламя, но я не почувствовала ожога.
И тут я вспомнила костер на болоте. Одновременно услышала новый звук, который ворвался в комнату извне. Знакомый и понятный мне – так рокочет бубен шамана.
Звук то убыстрялся, то почти затихал, а мое сердце все никак не могло попасть в этот ритм. Оно то билось в районе горла, то стремительно падало вниз, куда-то в район диафрагмы. Внезапно удары прекратились. Я не успела перевести дыхание, как вдруг почувствовала, что резко взмываю вверх. Ощущения – как в самолете, который быстро набрал высоту. Я раскинула руки, они прошли сквозь оболочку кокона, но видимость от этого не улучшилась. Я снова выругалась, на всякий случай шепотом. Всегда считала себя атеистом, не верила в потустороннюю чепуху, и – на тебе, очутилась в ситуации, которую не в состоянии логически объяснить. То ли мои ругательства подействовали на «кокон», то ли другие неведомые обстоятельства, только пламя вдруг поблекло, и я поняла, что плыву по комнате в плотном кольце разноцветных огоньков. Они мерцали и перемигивались точь-в-точь как на болоте. Мне даже показалось, что в комнате витают болотные запахи. Показалось всего на миг, потому что меня затошнило, когда я увидела, с какой скоростью подлетаю к стене, к тому месту, где обнаружила кирпичную кладку. Меня перевернуло в воздухе вверх ногами, отчего ночная сорочка свалилась на лицо, и не успела я опомниться, как перевело в горизонтальное положение. И я, как пушечное ядро, влетела в стену…
– Ма!.. – заорала я не своим голосом, очень живо представив, во что превратится сейчас моя голова. К счастью, ошиблась! Я вошла в стену, как нож в масло. Все произошло так быстро, что второе «ма» прозвучало уже на выходе.
В лицо мне ударил ветер, я поперхнулась от неожиданности. Воздух был теплым и вязким, как кисель. Я то ли летела, то ли плыла, задыхаясь и ничего не видя перед собой. Когда удавалось очистить лицо от липкой и скользкой массы, я успевала разглядеть: серое марево – сплошное, без просвета, без малейшего намека на то, что оно имеет края и границы. Откуда взялась эта мерзкая субстанция? Мне показалось вдруг, что она стала гуще, я уже с трудом шевелила руками, но, может, я просто устала?
Вскоре впереди просветлело, затем в этой массе появились прорехи, сначала редкие, затем больше, и я увидела, что лечу над тайгой. Внизу мелькали речки, озера, вершины деревьев, потом, прямо по курсу, я увидела горы – в синей дымке, с белыми космами облаков на склонах. Они освещались солнцем – скупо, как бывает на восходе или перед самым закатом. Картинка казалась яркой, словно заснятой на качественную пленку. Да и все видневшееся внизу больше походило на кадры из фильма. Но отличие все-таки было: я ощущала запахи, дуновение ветра, а еще меня обдало брызгами с головы до ног, когда я на бреющем полете прошла над водопадом.
Я не узнавала места: с высоты птичьего полета земля выглядит немного иначе. Но, главное, я успокоилась, словно всю жизнь парила в небесах, мне начинало нравиться, тем более липкая гадость растаяла и ничто не мешало наслаждаться полетом.
Внизу мелькнуло пространство, похожее на поляну, я разглядела, что это расчищенный от деревьев участок тайги. Более того, увидела какие-то строения: сквозь зелень просматривались тесовые крыши и трубы, из которых курился сизый дымок, огороды с полосками грядок и целые плантации картофеля, огороженные горбылем и плетнями из хвороста. Еще я узрела стадо коров, которое гнал по улице пастух на лошади. И двух собачонок заметила, что метались под копытами бредущих буренок… Сплошная лирика, просто хлеб для певцов пасторального быта…
Внизу, в узком каньоне, промелькнула река. Бурная, порожистая, абсолютно незнакомая. По левому берегу, как зубы дракона, взметнулись вверх отвесные скалы-останцы. Что-то они напоминали, но мысль мелькнула в голове и пропала, как пропали из поля зрения сами скалы. Я заложила крутой вираж, пронеслась над рекой и резко пошла на снижение. И приземлилась, как вертолет, на большую поляну, окруженную вековыми пихтами и кедрами.
Я огляделась. Передо мной находился навес, сколоченный из новых, еще не успевших потемнеть досок, а под ним, в окружении грубых лавок, длинный стол, накрытый клеенкой, со стопкой алюминиевых, прикрытых полотенцем мисок. Чуть дальше – настоящая полевая кухня и несколько перевернутых вверх дном огромных кастрюль и сковородок. За кустами виднелись палатки, большие, армейские. Их было штук пять или шесть и еще четыре – обычные походные. Видно, там жили люди, которые обедали за этим столом.
Я направилась к палаткам, чтобы узнать, куда меня занесло. Странное дело, я не испытывала ни страха, ни удивления, словно это вполне обычное дело – свалиться с небес на голову незнакомым людям. Меня не волновало, что я в ночной рубашке и босиком и меня могут по вполне объяснимой причине принять за сумасшедшую. Среди зарослей я обнаружила тропинку, которая вывела меня к палаткам. За ними лежала бугристая пустошь, поросшая травой и чахлыми кустарниками. И тут я увидела людей. Они копошились на другом конце поля, на опушке березовой рощи. Я прикинула на глаз расстояние: метров двести-триста или чуть больше.
Пригнувшись, я нырнула в заросли черемухи, которые скрывали довольно глубокую ложбину – русло небольшого ручья. Путаясь в траве, перебралась на противоположную сторону и притаилась в кустах смородины. Теперь могла в деталях рассмотреть, чем же на самом деле занимались люди.
Где-то с гектар земли разбили тонким шнуром на квадраты, наподобие шахматной доски. Слой зелени на половине участков уже счистили, земля подсохла и побурела, и там трудились люди, снимая один за другим пласты почвы. Похоже, здесь работали археологи, но, убей меня кирпич, я не помнила, чтобы нам об этом сообщали на планерке. Событие, согласитесь, не рядовое, и милицию эта информация не миновала бы. Я постаралась представить, где на территории нашего района могли бы вестись раскопки, но ничего в голову не пришло.
А может, я попала на территорию соседнего района? Там, я слышала, археологи каждое лето копаются в древних курганах. Но в соседнем районе – сплошные степи, и жалкий кусочек тайги на севере, в предгорьях… Да и далеко это от наших мест, километров триста… Впрочем, сущий пустяк, если я летела со скоростью реактивного самолета. Я сердито фыркнула. Явная глупость! Хотя какая глупость, если действительно летела…
Я скривилась от досады… Попробуй объяснить это людям, которые так сосредоточены на своей работе, что даже не заметили моего появления. Но если они не заметили, как я свалилась с небес, может, и не надо ничего объяснять? Может, я сюда из деревни забрела? Судя по лаю собак и мычанию коров, она – рядом, за ближними деревьями. Не стоит первой лезть на рожон. Спросят, кто такая, откуда взялась – отвечу, не спросят – и не надо. Попробую сначала осмотреться, разведать обстановку, чтобы понять, куда меня все-таки занесло…
Я вылезла из засады и медленно обошла поляну. Люди продолжали работать. Они переговаривались, переходили с места на место, собирались группами, расходились; один археолог курил в сторонке; другой, сидя на корточках, детским совком копался в небольшом углублении в земле; третий, приблизив к глазам какой-то обломок, смахивал с него кисточкой пыль, очень бережно, даже нежно, словно держал в руках величайшую драгоценность.
Мне страшно хотелось пить, но вода в ручье вызывала подозрение: очень уж много виднелось по берегам коровьих следов. Люди же по-прежнему меня не замечали. А я стеснялась подойти ближе и спросить, где тут можно напиться. Может, потому, что разучилась задавать вопросы вне служебных обязанностей, но скорее второе: моя рубашка намокла, подол обвис, да и был он весь в грязи и старых репьях. Меня вполне могли принять за бродяжку или, хуже того, за воришку, положившую глаз на столь замечательные черепки и обломки…
Тут я вспомнила, что видела под навесом огромный алюминиевый бак, к которому цепочкой была пристегнута кружка. «Вода!» – обрадовалась я. Меня так и подмывало броситься туда со всех ног. Но я не спрямила дорогу, чтобы не мешать археологам, а отправилась в обход нескольких раскопов, тщательно обходя кучи выброшенной земли.
Ноги утопали в пушистой почве, иногда я наступала на острые камни. То, что я чувствовала боль, только придавало уверенности, что это не сон и все происходившее вокруг – реально и существует помимо меня: птичий гомон в лесу, запахи – свежей зелени и горьковатый, – дымка из трубки одного из археологов, здоровенного рыжего парня в вылинявшей майке. Я прошла так близко от него, что разглядела сухие травинки в его неопрятной бороде и капельки пота на лице. Но он даже не повернул головы в мою сторону. Честно сказать, я не слишком расстроилась, главное, добраться до воды…
И тут я наткнулась на камень… Скорее, на огромную каменную плиту, красноватого цвета, с пятнами серого лишайника… Среди травы она была почти незаметна. Я попыталась обойти плиту слева, но дорогу преградили заросли шиповника, справа – еще хуже – крапивы… И тогда, недолго думая, я шагнула на камень…
О-о-о-о-ох! Словно кто-то огромный с трудом втянул в себя воздух и с облегчением его выдохнул. Я не успела испугаться, только заметила, как дальний край плиты вдруг встал на попá, а тот, на который я наступила, резко пошел вниз…
Глава 12
Все произошло мгновенно. Я даже не вскрикнула. Слава богу, приземлилась удачно, на кучу песка вперемешку с хворостом. Ногу, правда, слегка подвернула, но это сущий пустяк по сравнению с ситуацией, в которой я оказалась. Темнота вокруг кромешная – абсолютный мрак, как в банке с чернилами.
Я развела руки и коснулась пальцами влажной земли. Оказавшийся ловушкой камень прикрывал яму, вырытую, надо полагать, или археологами, или местными жителями. Сдвинувшись вправо, я ощупала ладонями стену. Ничего особенного. Ровная, без выступов, торчат лишь корни деревьев да мелкие камни, которые с тихим шорохом осыпались под пальцами…
Остальные стены ничем не отличалась. Тогда я попробовала исследовать злосчастную плиту над головой, но не смогла до нее дотянуться, даже привстав на цыпочки.
Внезапно горло перехватил спазм. Все это время я пыталась задушить в себе нарастающую панику, не дать ей взять верх над разумом. Теперь паника победила. Упав на колени, я схватилась за горло, закашлялась. Меня чуть не вырвало, но спазм прошел. Это усилие меня доконало. Я прислонилась к стене, по-прежнему задыхаясь, и старалась унять бешеный стук сердца, и только тут поняла, почему горло свело судорогой. Запах. В яме стояла не просто вонь, которую я смогла бы как-то вынести, а самый настоящий смрад, который издает мертвечина. Он все усиливался.
Меня снова затошнило. Трясущимися руками я оторвала подол ночной рубашки, прижала к лицу, но это почти не спасло. Я давилась рвотными массами, слезы ручьем бежали из глаз, но я не могла кричать, потому что меня выворачивало раз за разом, словно я съела за ужином слона. Наконец позывы к рвоте прекратились. Я уже плохо соображала, что к чему, лишь отползла в сторону и прижалась спиной к стене, как оказалось, к холодному камню.
Сил не осталось, чтобы думать, не то чтоб звать на помощь или предпринимать какие-то действия для спасения. Я поджала ноги и прислонилась щекой к камню. Стало немного легче, но тут рука коснулась чего-то твердого и липкого. Боже! Я непроизвольно всхлипнула и отбросила это «что-то». Вернее, я тотчас поняла, что это было. Моя рука наткнулась на человеческий череп! Теперь понятно, откуда здесь невыносимая вонь: я угодила в могилу! Но с другой стороны, почему могила не засыпана, а лишь прикрыта надгробием? Я теперь не сомневалась, что наступила именно на надгробие: археологи наверняка вели раскопки на старом кладбище.
Усилием воли я заставила себя встать и, чтобы не упасть, уперлась руками в стену моей тюрьмы. Мало-помалу гудение в голове стихло. Я напомнила себе, что надежда умирает последней. Слово «умирает» в моем положении было худшим из всех слов, которые я знала.
Прижавшись к стене, я встала на цыпочки и вытянула руки вверх настолько, насколько удалось. Я решила начать с этой точки и ощупать каждый корень, исследовать все камни, сектор за сектором, сантиметр за сантиметром… Может, найдется прочная зацепка, за которую я смогу ухватиться и вскарабкаться вверх. Нужно непременно добраться до плиты. А там все получится. Надо лишь слегка сдвинуть ее в сторону и закричать во весь голос… Я надеялась, что времени с момента моего падения прошло немного, и рыжий археолог еще не закончил свою работу.
А пока, вытянувшись в струнку, я принялась ощупывать пальцами каждую трещинку, каждый бугорок, пыталась проверить на прочность корни, торчавшие из земли, но они рвались в моих руках, как гнилые нитки. Правда, я нашла один корень пальца в два толщиной, но он выступал из земли слишком низко, чтобы я могла подтянуться на нем и достать до плиты. Так прошло какое-то время… Я проверила всё, до чего смогла достать рукой – кроме пола, на котором валялись чьи-то истлевшие кости, – и нигде ни малейших намёков на возможность выбраться.
Тяжело дыша, я осторожно надавила ногой на тот самый корень, что был толще остальных. Может, попробовать наступить на него? Тогда, вероятно, получится дотянуться до надгробия. Корень сильно пружинил, но вес мой, похоже, выдерживал. Другое дело, что мне не за что ухватиться, чтобы сохранить равновесие. Пальцы скребли по стене, земля осыпалась, пару раз я едва не свалилась, но удержалась и даже смогла вытянуть правую руку вверх и дотронуться до плиты. Это все, что мне удалось. Ноги соскользнули с корня, и я грохнулась вниз, прямо на кости…
Я быстро вскочила на ноги и закричала, не слишком надеясь, что меня услышат. Я старалась забыть о странных событиях последних двух дней, о костях у меня под ногами, обо всём, кроме своих криков о помощи.
Пока я кричала, умолкая время от времени, чтобы сделать вдох, в душе словно надломился последний стержень. Затхлый воздух, тьма, невыносимая вонища сделали свое дело. Я запаниковала окончательно. И тогда мои крики превратились в дикие вопли. Я орала и колотила кулаками в стену, пока темнота не накрыла меня с головой… Тяжелая, как крышка гроба, темнота…
* * *
На меня обрушилась волна – как подарок свыше. Я принялась хватать ртом капли воды, но волна откатилась так же быстро, как и нагрянула…
Я открыла глаза. В лицо ударил яркий свет, а над собой я увидела человека с кувшином. Я зажмурилась, затем снова открыла глаза, все еще ничего не понимая. Только что я пребывала в зловонной яме, и вот… Неужто мои крики достигли цели? По лицу стекали капли, рубашка на груди промокла. Видно, меня приводили в чувство и просто-напросто плеснули в лицо водой. А мне-то привиделось…
Но оттого что несколько капель попали в рот, жажда и вовсе стала невыносимой.
– Воды! Пить! – прохрипела я, с трудом выталкивая слова из пересохшей глотки.
Тотчас к моим губам прижался край кувшина, и я принялась пить, пить, пить и все никак не могла напиться.
– Хватит, – раздался знакомый голос.
Туман перед глазами рассеялся, и я увидела, что кувшин держит в руках Замятин.
– Еще! – уже внятно произнесла я и потянулась к воде.
– Хватит, – повторил Олег и поставил кувшин на стол рядом с диваном, на котором я лежала.
Затем он попытался подсунуть мне под голову еще одну подушку, но я отстранила его руку, села и, обведя взглядом комнату, спросила:
– Где я?
– Как где? – с недоумением уставился на меня Замятин. – У Севы в доме. Где ж еще?
– У Севы? – Я напрягла мозги, но все расплывалось, как в тумане. Я потрясла головой, чтобы прийти в себя окончательно.
Замятин, видно, догадался, что со мной творится неладное. Он присел рядом и заботливо поправил плед, укрывавший мои ноги.
– Маша, что случилось? – спросил он, пытливо заглядывая мне в глаза. – Вы так кричали, что я думал, будто вас режут на куски.
– Кричала? – тупо переспросила я. – Где?
– В комнате, в которой спали, – терпеливо объяснил Замятин. – Страшный сон приснился?
– Сон? – поразилась я. – Нет, не сон… – Я поспешно сбросила с себя плед и онемела от изумления. Рубаха выглядела абсолютно чистой, сухой, подол тоже был на месте…
– Ничего не понимаю, – горло мне сдавил спазм, но теперь уже от волнения. – Это не сон, и все-таки… – я снова перевела взгляд на рубаху. – Все было реально, и цвета, и запахи… Там так воняло!
– Где? – настал черед Замятина удивляться. – В вашей комнате?
– Нет, не в комнате, – вздохнула я и тут только заметила, что Замятин в одних трусах и в тельняшке, да еще босиком.
Олег поймал мой взгляд и смутился.
– Простите, что я не успел одеться. – Он кивнул на плед: – Позвольте? Я прикроюсь, если вам неудобно.
– Да ладно, чего там, – отмахнулась я и снова окинула взглядом комнату.
Это была та самая гостиная, где мы ужинали и рассматривали бумагу из шкатулки. Шкатулку я тоже заметила, а еще свою сумку, которая стояла рядом с диваном.
– А Сева где? – спросила я, удивившись тому факту, что Замятин спасал меня в одиночку.
– Сева? – пожал плечами Олег. – Не знаю. Мне как-то не до того было… – Он встал с дивана. – Пойду посмотрю. Странно, неужели так крепко заснул? – Он почесал в затылке. – Правда, перед сном он изрядно принял на грудь. Проводил вас в спальню и вернулся мрачнее тучи. Вы его чем-то сильно огорчили?
– В очередной раз отказалась выйти за него замуж, – сухо ответила я. – Но он к этому должен бы привыкнуть.
– Ну, видно, не совсем привык, – прищурился Замятин. – Растравили душу парню…
– Послушайте, – я строго посмотрела на Замятина, – вот только адвокатов мне не надо. Это дело давно решенное, пересмотру не подлежит.
– А зря, – усмехнулся он. – По-моему, Сева – очень даже приличная партия!
– Слушайте, оставьте меня в покое, а? – Я спустила ноги с дивана и спросила: – Который час?
– Пятый, – снова усмехнулся Замятин. – Петухи уже прокричали. Все ведьмы разлетелись по домам, черти тоже разбежались…
– О чем это вы? – я с подозрением уставилась на него.
– Маша, – он снова присел рядом и взял меня за руку, – расскажите. Ведь что-то происходит? Я вижу, вы сама не своя. И тогда в тайге, и сейчас. Не таитесь! По себе знаю, сразу легче станет!
– Легче? – Я посмотрела ему в глаза. Спокойные, серые глаза, лучики морщинок разбежались к вискам… Не знаю почему, но я и впрямь почувствовала облегчение. Словно долго-долго носила на плечах неподъемный груз и вдруг догадалась, как просто от него избавиться. И начала рассказывать. Подробно, в деталях, порой останавливаясь, чтобы перевести дух или глотнуть из кувшина, который Олег с готовностью подавал всякий раз, как только я протягивала руку. Странное дело, я перестала волноваться, словно пересказывала происшедшее с другим человеком. Возможно, взгляд Замятина так подействовал или то, что он взял меня за руку, и ладони у него были сухими и теплыми. Правда, пару раз я все-таки всхлипнула, непроизвольно, без слез. И самой же стало неловко от своей слабости.
– Все будет хорошо! – Олег понимающе улыбнулся и коснулся пальцами моей щеки. – Ты – сильная! В жизни так бывает: то чет, то нечет, то черная полоса, то белая. Хочешь, приляг на диване. Еще успеешь выспаться!
– Нет! – вскинулась я. – Ни за что! Если не трудно, поговори со мной. Я все прекрасно понимаю, только этот нечет слишком затянулся. – Я взяла его за руку. – Олег, не уходи! Я все равно не усну!
– Хорошо, – сказал он. – Поговорим…
Это был долгий разговор. О жизни. И смерти. Теперь я слушала, а Замятин рассказывал. Видно, и для него пришло время выговориться. Я иногда вставляла короткие реплики, а он все говорил и говорил. Взгляд его был устремлен поверх меня. Я знала, что он видел за моей спиной, в окне, за которым разгорался рассвет. Он был здесь, рядом, и в то же время там, где смерть успела оставить несмываемый кровавый след. А еще он говорил о страхе. Не о том диком, первобытном, который охватывает человека перед лицом смертельной опасности. Еще страшнее становится от того, что мир вокруг вдруг сменил колею, наплевав на твои планы и желания. Он словно подкупил тебя, заставил поверить, что именно теперь всё будет совсем иначе, так, как мечталось. Но ты боишься, что всё это окажется лишь иллюзией на фоне жуткой, невыразимой тоски. Боишься своих постоянно сбывающихся предчувствий. Боишься и чувств, которые когда-то были самой главной ценностью, а затем превратились в прах…
Олег говорил, а я вспоминала свои страхи. Нет, не ночные кошмары, а те, которые испытала, узнав об измене Бориса. Мир рухнул в одночасье. Тогда рухнул. А сейчас я вспоминала тот день с недоумением. Все мои переживания показались вдруг такими пустяшными, такой мелочью по сравнению с ужасами войны, о которых рассказывал Олег.
Но самое главное, я поняла, что он сумел выстоять после– в этом мире, в котором не любят и часто презирают бывших вояк с исковерканной психикой и обостренным чувством справедливости. Олег оказался сильнее обстоятельств, и этим он был необыкновенно близок мне. Рядом с ним я ощущала себя сильной и абсолютно бесстрашной. А еще я чувствовала, что он искренне переживает за меня, хочет добра…
Мне тоже многого хотелось, но более всего – прижаться к его груди. Почему-то мне казалось, что Олег не оттолкнет меня, обнимет и даже поцелует. Я погладила его по щеке. Она была слегка шершавой от отросшей за ночь щетины. Наши взгляды встретились. И я поняла, что не ошиблась. Глаза Олега блеснули. Он что-то прошептал, потянулся ко мне… я пропала… Он обнял меня порывисто, сильно, так, что голова пошла кругом. Оказывается, я совсем забыла, как это приятно – очутиться в теплом кольце мужских объятий. А когда мягкие губы коснулись моих, то чуть не потеряла сознание от счастья.
– М-Маша, – произнес он, слегка заикаясь, – Маша! – и снова принялся меня целовать, только уже смелее. Когда его рука проникла под рубашку, а горячая ладонь накрыла грудь, меня словно пронзило током. Я застонала и прикусила его нижнюю губу. Слегка, но Олег понял, что я готова на сумасбродство. Впрочем, я чувствовала, что он тоже переступил черту, когда можно остановиться. Я совсем забыла, что нахожусь в чужом доме и в любой момент может появиться Сева. Впервые в жизни я не боялась, что кто-то меня осудит. Мне было плевать на все, что находилось вне этих поцелуев, ласковых касаний, вне этой, казалось, неожиданной страсти.
Я потянула с себя рубашку, чтобы ничто не стесняло Олега… Но он остановил меня.
– Не надо, – прошептал он едва слышно и отстранился. – Мы и так зашли слишком далеко.
– Далеко? – я мгновенно пришла в себя и ткнула его кулаком в грудь. Она была влажной от пота. Оказывается, Олег избавился от тельняшки раньше, чем я от рубашки. – Признавайся! Ты струсил?
– Не глупи, – сказал он сердито, но в глазах отразилась страдание. Мне стало стыдно.
Я уже не могла остановиться. Нет ничего унизительнее для женщины, когда ее отвергают на пике страсти. Я видела, что Олегу тоже не по себе, но меня трясло, то ли от желания, то ли от злости, то ли от того и другого вместе. Словом, мне стало так плохо, так отвратительно! Так пусто и одиноко, что слезы сами потекли по лицу.
– Негодяй! – вскрикнула я и стукнула его кулаком по плечу. – Поиграть со мной вздумал?
– Какие игры? – он смерил меня откровенно больным взглядом. – Я чуть с ума не сошел. Ты ж такая… – Он повертел пальцами перед своим лицом. – У меня крыша поехала! Пойми, я бы не остановился… Но мы в чужом доме. А если б Сева нас застал? Ты ж меня бы возненавидела…
– Прости, – мгновенно успокоившись, я погладила его по руке. – Это я виновата. Спровоцировала тебя…
– Правда ваша, сударыня, – улыбнулся Олег и, обняв меня за плечи, притянул к себе. – Ты меня с первого взгляда спровоцировала, хотя изо всех сил старалась выглядеть неприступной и строгой. Глаза тебя выдавали… Есть в них такая чертовщинка необъяснимая. Ты случайно не ведьма? Приворожила, завлекла…
Я рассмеялась в ответ. Надо разобраться, кто кого приворожил!
Мы стояли на коленях на диване друг против друга, словно нас сковали невидимой цепью. Олег продолжал обнимать меня за плечи, и все-таки между нами была стена, которую невозможно пробить фугасом.
– Ничего себе! – раздалось вдруг от двери.
Мы оба вздрогнули и повернулись на голос.
Сева стоял, прислонившись к косяку. Вероятно, он выходил на улицу или собрался выйти, потому что обулся в резиновые сапоги, а на плечи накинул куртку. И, похоже, слышал наш разговор. Хорошо, если только последние слова… Хотя и в них для него было мало приятного.
Я быстро села и закуталась в плед, но Замятин ведь был в одних трусах.
Сева прошел в комнату и, оседлав стул, схватил со стола бутылку с остатками водки и мигом выпил, махнув рукой, снова уставился на нас.
– Вот так, Мария! – сказал он, смерив меня хмурым взглядом. – Я думал, ты порядочная! А ты… С первым попавшимся… Как шлюха подзаборная!
– Сева, – голос Замятина прозвучал угрожающе, – выбирай слова! Ничего между нами не произошло!
– Как же, – скрипнул зубами Сева, – так я и поверил! – И снова перевел взгляд на меня. – И чем я тебе плох оказался? Вчера же замуж звал… Ты меня, как пацана, отчитала, чуть ли не пинками из комнаты выставила… А тут… Он же – птица залетная, не навечно сюда приехал. Погостить! А ты под него готова лечь. Или легла? – Сева вскочил на ноги и сжал кулаки. – Говори, сука, легла? – он подскочил ко мне и замахнулся.
Лицо его покраснело, глаза налились кровью. Олег перехватил его руку и заломил за спину.
Сева упал на колени, грязно матерясь и пытаясь вырваться. Замятин не отпускал его. Я застыла на диване, подобрав под себя ноги и прикрываясь пледом, как щитом. Такую ругань от Севы я слышала впервые.
– Быстро одевайся! – приказал Олег. – Я его придержу, чтоб не натворил дел.
Что ж, собираться быстро, как по тревоге, у меня давно вошло в привычку. Я взлетела по лестнице на второй этаж. Дверь в спальню была открыта, и когда я вошла туда, первым дело внимательно огляделась. Матрац и подушка валялись возле кровати, а простыня и легкое одеяло – возле порога. Слава богу, в комнате горел свет, я подумала, что его включил Замятин. Он не сказал, в каком я была состоянии. Но если так громко орала, то и выглядела наверняка соответствующе… Я скривилась, представив картинку, которую Замятин обнаружил в спальне. И после этого он целовал меня, обнимал, был готов на большее… Не получилось. А я, как ни странно, продолжала жалеть.
Я помотала головой, чтобы избавиться от смятения. Что со мной? Я никогда так сильно не хотела мужчину! Или это вполне объяснимая реакция тела на стрессы? Но можно подумать, я никогда не переживала стрессов! Или это отголосок встречи с Борисом? Впервые за долгое время я дала волю чувствам. А Замятин просто оказался под рукой? Мне стало тошно от этих мыслей. Чтобы снять напряжение, я чертыхнулась сквозь зубы и стянула рубашку через голову. Всё произошло слишком быстро, всего за несколько часов. Внезапный визит Бориса, Севино предложение, Замятин с его поцелуями и объятиями… За один день, вернее, за одну ночь. Мне пока не удалось осознать до конца, что поселилось в душе за это короткое время. Почему вдруг все изменилось?
– Маша! – раздался снизу голос Замятина. – Ты идешь?
– Иду! – Я быстро натянула на себя спортивный костюм, втиснула ноги в кроссовки.
Через минуту я стояла рядом с Замятиным, тоже одетым. Возле его ног виднелась не только моя сумка – он собрал и свои вещи. И когда только успел?
– Уходите? – Сева сидел с мрачным видом за столом и держал в руках початую бутылку водки. Выглядел он абсолютно трезвым, только лицо осунулось и постарело. На миг мне стало его жаль. Все-таки Сева не заслужил, чтобы с ним так поступили, но я приказала себе не расслабляться. Обещаний быть верной и любить до гробовой доски я не давала. Выйти замуж отказалась, поэтому нет повода. Разве можно назвать виной наши с Замятиным объятия? Сейчас вон даже подростки на дискотеке позволяют себе такие шалости, что иным родителям не снились. И что, после этого голову пеплом посыпают? Впрочем, как раз эти шалости становились моей головной болью по праздникам и выходным. Для того моя дружина и дежурила в клубе, не пропуская в зал пьяных и несовершеннолетних, а еще держала под прицелом все темные углы и закоулки, ближайшие кусты и лавочки, где так и норовила укрыться разгоряченная танцами молодежь.
