Текст книги "Мой ласковый и нежный мент"
Автор книги: Ирина Мельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
«Господи, сейчас вся стая будет здесь!» – успела она подумать, каким-то нечеловеческим усилием сбросила с себя все еще бьющегося в агонии пса, подхватила одной рукой мальчонку и бросилась к саням. Никогда она не бегала с такой скоростью! За ее спиной ударил выстрел, послышался трехэтажный мат, потом еще один выстрел и еще более отборный мат. Дед Банзай прикрывал их отход, и весьма успешно, если судить по истошному визгу и лаю, сопровождающим каждый его выстрел.
Добежав до дороги, она толкнула мальчонку в сани и укрыла его с головой тулупом.
В этот момент собаки настигли деда у обочины, и он, яростно матерясь, принялся отбиваться от них прикладом карабина.
Людмила подхватила лежащую на дне саней узкую доску, которую дед возил с собой на случай попадания в полынью, и со всех ног бросилась к нему на помощь.
Удары палкой оказались гораздо действеннее, чем выстрелы, и псы отступили на некоторое время, но не ушли, а залегли в снегу, сторожко поглядывая в сторону противника.
И пары минут, во время которых собаки приходили в себя и наскоро зализывали боевые раны, как раз и хватило их противникам, чтобы благополучно отступить к саням.
Людмила отсекла ножом поводья – распутывать дедов узел уже не было никакой возможности – и перебросила их Банзаю. Сама же упала в сани рядом со спасенным мальчиком и закричала не своим голосом:
– Гони, дядя Федор, гони!
Но тот и без подсказки поднялся в санях во весь рост, раскрутил кнут над головой и разразился очередной порцией мата, подобного которому Людмила в жизни своей еще не слышала.
Псы с громким лаем бросились в погоню. Людмила перевернулась на живот, подтянула к себе карабин. Лошадь, хотя и перешагнула пенсионный возраст, подгоняемая руганью Банзая и лаем настигающих их псов, прибавляла и прибавляла ходу, и вскоре сани словно взлетели на высокий увал, с которого дорога резко нырнула вниз и влилась в деревенскую улицу. Псы предприняли очередную попытку обойти сани с двух сторон и перекрыть дорогу, но Людмила прицелилась, и еще один из лохматых бродяг остался лежать темным пятном на сверкающем в лунном свете снегу.
Справа и слева от них мелькнули первые избы. Людмила приподнялась на коленях и облегченно вздохнула. Их преследователи в село не вошли. Эта территория им не принадлежала. Ее подлинные хозяева, почуяв чужаков, покинули подворотни и, не отряхнув лохматые шубы от снега, устремились к окраине села, чтобы грудью встать на охрану его границ.
– Кажись, живы? – радостно рассмеялся Банзай и, натянув вожжи, умерил пыл лошаденки. И она с явным облегчением вновь затрусила рысцой по сельской улице.
– Живы, живы. – Людмила откинула тулуп с ребенка. – А ну-ка, разбойник, признавайся, как за селом оказался? – Она погладила его по голове и спросила: – Ты чей?
Ребенок оттолкнул ее руку и потянул тулуп на себя.
– Ну нет, голубчик. – Людмила подхватила его под мышки и посадила рядом с собой. – Давай отвечай, не бойся! Скажи, где живешь? Куда нам тебя отвезти?
Мальчик продолжал молча и исподлобья наблюдать за ней. И Людмила вздохнула:
– Маугли какой-то, а не ребенок, – и снова погладила его по голове. – Придется, дядя Федор, везти его в милицию, пусть сами определяют, кто он и откуда, если с нами не желает разговаривать. Или напугался сильно? – Она склонилась к ребенку и заглянула ему в глаза. – Не бойся, теперь тебя никто не тронет. А в следующий раз помни, что нельзя одному за село выходить…
Она не успела договорить. Из-за угла послышался звук сирены, и дорогу им преградил «уазик» с проблесковым маячком на крыше.
– Вот тебе и милиция! Легкая на помине! – проворчал дед Банзай и остановил лошадь.
Из машины выскочили два человека. В одном Людмила узнала Барсукова, вторым был высокий, незнакомый Людмиле старик.
– Что ж вы, товарищ начальник, дорогу загораживаете? – крикнул им Банзай, сошел с саней в снег и потянул лошадь за уздцы в сторону. – Проезжайте уж…
– Постой! – крикнул Барсуков и подошел к саням. Увидел Людмилу и строго спросил: – Это не вы случайно стреляли где-то в районе кладбища?
Ребенок у нее под рукой шевельнулся, и Людмиле показалось, что он снова пытается спрятаться под тулуп.
– Послушайте, – Людмила прижала мальчика к себе, – с нами ребенок, он сильно напуган и, по-моему, вас боится не меньше, чем тех бродячих псов, от которых мы его только что отбили.
Даже в лунном свете стало заметно, как побледнел Барсуков и рывком откинул в сторону шубу. И прошептал:
– Костя! Сынок! – подхватил мальчика на руки и прижал его к груди. – Господи! Ну как ты там оказался?
Мальчик, по-прежнему молча, попытался вырваться из его рук, и Барсуков окликнул старика:
– Отец! Возьми Костю! – И опять повернулся к девушке. – Мы его уже три часа ищем. – Он оглянулся. Старик садился в машину. Сын, обхватив деда за шею, положил голову ему на плечо. Подполковник вздохнул и печально улыбнулся. – Никак ему внушить не можем, что мама его в другом городе, на другом кладбище похоронена. Но кто мог подумать, что он решится на такое…
– Благодари бога, начальник, что у Людки карабин с собой оказался, а то порвала бы нас собачня, как пить дать порвала бы! – подошел к ним Банзай и попросил у Барсукова сигаретку. Подполковник протянул ему пачку, и Людмила заметила, что пальцы его слегка подрагивают.
– Завтра же отправлю туда наряд, чтобы постреляли эту свору к чертовой матери! – произнес глухо подполковник и подал Людмиле руку. – Спасибо вам за Костю. – Он слегка сжал ее ладонь. – Он ведь и позвать на помощь не смог бы…
– Быстрее везите его в больницу! – Людмила осторожно освободила свою ладонь из милицейских пальцев. – А потом надо протопить баню и хорошенько мальчика пропарить. Он сильно замерз, когда сидел на дереве.
– Но у нас баня не готова! Мы только кое-какой ремонт в доме успели сделать. – Барсуков удрученно посмотрел на нее. – Может, позволите вашей воспользоваться?
– Конечно, без проблем! – улыбнулась Людмила. – Только поспешите! Нужно посмотреть, нет ли обморожений…
– Людмила Алексеевна, – сказал тихо Барсуков, – я не хочу везти его в больницу, он при виде белых халатов в истерику впадает…
– Везите его ко мне, – сказала она быстро и отвела взгляд. – Будем надеяться, что мы с дядей Федором успели вовремя и ваш Костя не успел обморозиться!
Глава 13
– Положите его на мою постель! – распорядилась Людмила и приняла мальчика из рук его деда. Согревшись в машине, Костя заснул и не проснулся даже тогда, когда они снимали с него теплую куртку, шапку и ботинки.
Негодница Мавра, не обращая внимания на заблаживших котят, тут же вспрыгнула на кровать и улеглась у него под боком. Людмила попробовала ее согнать, но она зафыркала негодующе, и Барсуков-старший прошептал:
– Оставьте ее! Костя любит кошек…
– Надо бы его разбудить, – произнес за их спинами Денис, – а то, не дай бог, напугается, когда начнем его осматривать.
– Не нужно его осматривать, – Людмила накрыла мальчика пледом, – пусть спит. Обморожений я не вижу, и это уже очень хорошо. А когда проснется, я его напою горячим молоком с маслом и натру барсучьим салом, чтобы пропотел. Думаю, этого вполне хватит.
– Вы что ж, хотите его у себя оставить? – Денис посмотрел на нее с недоумением. – Но я не вижу в этом особой необходимости. Мы заберем его домой, а молоком и сами напоим.
– Зачем тревожить ребенка? – Людмила жестом показала им на выход из спальни. – Если он проснется и не захочет оставаться у меня, я позову вас, так что всегда успеете его забрать. Посмотрите, как он раскраснелся, куда его сейчас на холод нести? Простудить хотите? – Она дотронулась ладонью до лба мальчика. – Температуры нет, и это самое главное сейчас!
– Постойте! – вскрикнул вдруг Барсуков, – А кровь откуда?
Рядом с головой мальчика на наволочке появилось вдруг небольшое темное пятно.
Людмила неловко улыбнулась.
– Это, видно, с моей руки.
– Так вы ранены? – Барсуков помог ей снять бушлат. Правый рукав промок насквозь. Он осторожно закатал рукав ее свитера, потом рубашки и озадаченно покачал головой. – Представляю, что было бы с вашей рукой, если бы не бушлат…
– Ничего страшного! Простой укус, причем не глубокий, рвануть он как следует не успел… – Она посмотрела на Барсукова-старшего и попросила: – В шкафчике рядом с кроватью – аптечка. Достаньте ее, пожалуйста.
Через четверть часа она с удивлением рассматривала аккуратную повязку, сделанную подполковником.
– А вы, оказывается, специалист по перевязке раненых, – улыбнулась она. – На курсах медсестер случайно не учились?
– На курсах не учился, все на практике осваивал.
Людмила удивленно посмотрела на Барсукова, ожидая объяснений, но за сына ответил отец:
– Денис эту практику в Чечне да в Таджикистане проходил, и не только…
– Прекрати, отец, – оборвал его недовольно подполковник, – не об этом сейчас разговор…
Старик пожал плечами, но замолчал, а Людмила подумала, что, вероятно, подполковник не из тех, кто любит афишировать свои подвиги в «горячих точках».
Они вышли на кухню, и Людмила с удивлением обнаружила на ней деда Банзая. Старик по-хозяйски возился у плиты, растапливая ее. Тулуп с торчащими во все стороны клочьями овчины валялся у порога, а сверху его украшала живописная композиция из огромных, подшитых резиной валенок и барсучьего малахая.
– Я тут, Людка, немного того, японска мать, распорядился, печь вот растопил. Изба у тебя остыла, видать, с утра не топлена?
Людмила улыбнулась.
– Спасибо, дядя Федор! – И повернулась к соседям: – Раздевайтесь, будем сейчас ужинать.
Мужчины переглянулись, но спорить не стали и принялись молча раздеваться.
– Особых разносолов не обещаю, но голодными отсюда не уйдете. – Людмила улыбнулась. Давненько на ее кухне такого не наблюдалось: три мужика одновременно, да еще один – совсем маленький – тихо посапывает на ее подушке в компании довольной Мавры.
Она принесла из сеней большую миску со свиным холодцом, разогрела сваренный еще с вечера борщ и поставила на стол блюдо с ватрушками, без которых Славка не мыслил своего существования.
– Богато живете, Людмила Алексеевна. – Денис радостно улыбнулся и потер ладони. – Смотри, отец, и учись, как вести хозяйство. Можешь уроки взять у нашей милой соседки, думаю, она не откажется поделиться опытом.
«С каких это пор я стала милой соседкой?» – хотела она съехидничать, но вдруг поймала его взгляд. Подполковник смотрел на нее несколько растерянно, и хотя продолжал улыбаться, улыбка тоже была немного сконфуженной. И она поняла, что сосед чувствует себя крайне неловко, но пытается бодриться перед отцом и Банзаем. Отсюда и эта неожиданная фамильярность, и явно преувеличенная веселость.
– Людмила – девка у нас, конечно, хозяйственная! – поддержал мысль подполковника Банзай. – Но вот один очень нужный компонент постоянно из внимания упускает. – Он почесал в затылке, обвел всех многозначительным взглядом и подмигнул хозяйке. – Сугрев организма – первейшее дело! Особенно для мужиков.
Людмила покачала головой и развела руками.
– Кроме брата, других мужских организмов у меня в доме не наблюдается, и поэтому необходимый опыт отсутствует. Но, думаю, я его наберусь, с вашей, естественно, помощью, Федор Яковлевич!
– Да я что! – захихикал Банзай. – Тут и без меня учителей хватает! – И скосив взгляд на Дениса, опять, и не менее лихо, подмигнул ему. – Не теряйся, начальник! Зачем далеко хозяйку искать, коли такая девка рядом на корню засыхает!
– А это уже не ваша забота, дядя Федор! – Людмила побледнела. – Придержите язык, если не хотите испортить нам ужин.
– Молчу, молчу, – засуетился старик и прикрыл ладонью щербатый рот. – Это у меня язык потому без меры болтается, что зубы теперь через один растут. Вот слова и не держатся, что те галки из гнезда вылетают.
Барсуковы деликатно промолчали, но Людмила отметила, что они обменялись взглядами, как будто предупредили друг друга о чем-то.
«Ну, чертов Банзай! – Людмила едва сдержалась, чтобы не высказаться вслух по поводу чрезмерной разговорчивости деда. – Теплая вода в одном месте не держится! Хлебом не корми, дай потрепаться». И как она могла упустить сей немаловажный момент и не выпроводить деда смотреть его любимое «Поле чудес»?
Она бросила взгляд на часы и обомлела. Какое там «Поле чудес»?! Двенадцатый час ночи… Но где же Славка? Только сейчас до нее дошло, что брата до сих пор нет дома. Вот так всегда, погрузившись в чужие заботы, она забыла о собственных. И вот результат: время близится к полуночи, а брат где-то бродит, не соизволив даже предупредить, что по какой-то причине задерживается.
Она обеспокоенно посмотрела на затянутые морозным кружевом окна, потом на двери, прикрывающие вход в спальню. Денис отметил эти торопливые взгляды и непонятную молчаливость хозяйки. Она, казалось, ничего не видела и не слышала вокруг. Занятая своими мыслями, она не обратила внимание, как ловко мужчины управились с холодцом и борщом, затем не менее сноровисто под чай и молоко – с ватрушками. Старики успели выпить по стопке-другой водки и собрались уже разлить по третьей, но поймали грозный взгляд Дениса и тут же принялись благодарить хозяйку и за ужин, и за своевременный «сугрев» организма в особенности.
Людмила вышла проводить гостей на крыльцо. Барсуков-старший и Банзай быстро миновали двор и вышли за ворота. И тут же она приметила закрасневшие глазки папирос. Старики, видно, не посмели закурить в доме и теперь, прежде чем разойтись по домам, решили наверстать упущенное.
– Спасибо, Людмила Алексеевна! – Денис задержался на крыльце. В тени, отбрасываемой верандой, она не видела его лица, но опять странным образом ощущала тепло, исходящее от него. И ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он обнял ее, прижался щекой к ее щеке, и уже от этого она была бы счастлива безмерно. Она непроизвольно потянулась к нему, оступилась и, если бы Барсуков не подхватил ее под локоть, непременно упала бы с крыльца. На мгновение Денис и вправду прижал ее к себе, но, словно испугавшись чего-то, отпрянул от нее и быстро прошептал:
– Осторожно, ступени скользкие… – Его рука отпустила ее локоть, и Людмила едва подавила разочарованный вздох. Ну что ему стоило, хотя бы из благодарности, поцеловать ее, пускай только в щеку? Ей бы и этого хватило, и, возможно, тогда воспоминания об этих настойчивых губах больше не тревожили бы ее по ночам…
– Денис, ты идешь? – послышалось из-за ворот. Барсуков оглянулся и недовольно бросил в темноту:
– Погоди, я сейчас! – И неожиданно попросил: – Можно мне пока остаться? Костя очень беспокойно ведет себя по ночам, и, как только он проснется, я тут же заберу его домой.
– Оставайтесь, – Людмила пожала плечами, – я чувствую, что вы не доверяете мне. – Она сделала несколько шагов по направлению к двери и остановилась на пороге. Оглянулась и насмешливо посмотрела на Барсукова. – К вашему сведению, у меня этак лет на десять больший опыт общения с детьми. Славе было всего два дня от роду, когда умерла наша мама.
– И вы одна его воспитывали? – Сосед прошел следом за ней на кухню и уже без приглашения разделся и присел на табурет рядом с кухонным столом.
– Нет, вместе с отцом. – Людмила налила полную кружку молока и пододвинула ее Денису. – Пейте! – А сама принялась убирать со стола грязную посуду.
Барсуков сделал несколько глотков и вдруг отставил кружку в сторону, обхватил голову руками и глухо, словно в подушку, произнес:
– Господи, кажется, только сейчас я понял, что Кости могло уже не быть в живых…
– Слава богу, все обошлось, но как он умудрился там оказаться?
– Отец ушел в магазин, а он оделся и, видно, отправился на кладбище. В Красноярске они с дедом каждую неделю ездили на кладбище, где похоронена его мать, моя бывшая жена. Но он достаточно умный мальчик, чтобы не сообразить, что здесь ее могилы нет. Поэтому никаких объяснений его поступку найти не могу, а сам Костя рассказать не может пока. И я, по правде, действительно не знаю, как мне вас благодарить. – Он перехватил у Людмилы посудное полотенце и тихо сказал: – Разве вот посуду помочь убрать?
– А это мне как раз очень нравится! – улыбнулась Людмила и вдруг, посмотрев на часы, испуганно охнула: – Второй час ночи… Где же Славка?
– Наверняка у друзей задержался, – попытался успокоить ее Барсуков. – Парень он достаточно взрослый, самостоятельный…
– У друзей он крайне редко задерживается. – Людмила опять посмотрела на часы. – И всегда предупреждает меня, если остается по какой-то причине ночевать. – Она перевела взгляд на телефон. – В любом случае неудобно уже звонить кому-то из его приятелей. Все спят…
– Если хотите, я позвоню дежурному, но думаю, это лишнее, если бы что-то случилось, меня давно бы известили об этом. Так что не беспокойтесь! Ложитесь спать, а уши надрать вашему негодному братцу доверьте мне, я это сделаю более профессионально…
– Ну, это еще неизвестно, как у вас получится! Славка – существо вредное и строптивое и не потерпит никаких посягательств на свои честь и достоинство. По правде говоря, у меня его честь и достоинство вот где сидят! – провела она ладонью по горлу и вздохнула. – Придется ложиться спать! – И спохватилась: – А вы как же? Давайте я вам на диване постелю? А сама лягу на раскладушке рядом с Костей.
– Ну уж нет! На раскладушке лягу я… – Барсуков замолчал на полуслове. Из спальни послышался вдруг шорох, стук, громко и недовольно запищал котенок, и, не сговариваясь, они бросились в комнату. На пороге остановились, пораженные увиденным. Костя сидел на постели и весело улыбался. Мавра лежала у него на коленях, блаженно щурилась, а два ее отпрыска с едва открывшимися, еще мутными глазками ползали по Костиной груди. Мальчик отрывал их от себя, щекотал им брюшко, прижимал к щеке и… бормотал что-то тихо-тихо, непонятно что, но это были первые более-менее членораздельные звуки, которые Барсуков услышал от него после того злополучного взрыва.
– Костя, сынок! – Денис бросился к нему, встал на колени перед кроватью. Прижался губами к маленькой мальчишечьей ладошке. – Повтори, что ты сказал?
Но мальчик вдруг испуганно вскрикнул, выдернул ладонь из рук отца и нырнул под одеяло с головой.
– Ну что такое? – с отчаянием сказал Денис и, не поднимаясь с колен, посмотрел на Людмилу. – Никак не пойму, то ли он меня боится, то ли обижен за что-то?
– Погодите! – Людмила опустилась на колени рядом с ним, слегка приподняла одеяло и осторожно погладила мальчика по голове. – Костя, ласточка моя! Ничего не бойся! – Она извлекла из-под одеяла одного котенка за другим и передала их Денису, потом пришел черед рассерженно зашипевшей Мавры, которую не слишком вежливо водворили в корзинку. – Идите на кухню! – прошептала девушка, не поворачивая головы в сторону Дениса, и, не дожидаясь, пока он покинет комнату, присела на постель рядом с мальчиком, склонилась к нему и поцеловала в щеку. – Хочешь на ручки, маленький?
Денис остановился на пороге. Сын беспрекословно перебрался на колени к женщине, которую впервые увидел несколько часов назад, да и вряд ли успел как следует разглядеть, но тем не менее позволил ей обнимать себя и что-то ласково шептать на ушко. Людмила поверх головы ребенка посмотрела на Барсукова и показала глазами, чтобы он сел рядом с ней. Подполковник осторожно, на цыпочках приблизился к кровати и опустился на постель.
Он сидел рядом с этой странной женщиной и молча наблюдал, как она укачивает на руках его сына. И Костя, прижавшись головой к ее груди, опять засыпает, ни разу не посмотрев в его сторону, не улыбнувшись, словно он, его отец, и есть тот чужой дядька, которого следует бояться и с кем ни в коем случае нельзя разговаривать. Денис осторожно, кончиками пальцев, дотронулся до руки сына, задержал ее в ладони, ощущая одновременно тепло, исходящее от сына и от Людмилы. И ему вдруг невыносимо захотелось, как и Костя, уткнуться лицом в ее грудь, и чтобы она, будто мама в далеком-далеком детстве, ласково перебирала его волосы, слегка щекотала за ухом и приговаривала при этом:
– Чудной ты, Дениска! Носишься целый день по улице, а потом засыпаешь без задних ног, не поевши. Смотри, голодные волки приснятся, а это не к добру…
Он словно наяву услышал этот тихий и ласковый голос своей матушки и удивился: оказывается, жива она и вот даже стол к ужину накрывает и журит его, журит, своего младшенького, любимого… Но тут резкий телефонный звонок вторгся в его сознание, и он моментально пришел в себя. И явно смутился оттого, что тоже задремал на пару с сыном, прислонившись к теплому плечу соседки. Она умоляюще посмотрела на него и прошептала:
– Подойдите к телефону. Это наверняка Слава.
Но это был не Слава. Незнакомый мужской голос вежливо справился, с кем говорит, и, получив разъяснение, помолчал секунду, а потом не менее вежливо попросил подполковника милиции пригласить к телефону Людмилу Ручейникову, конечно, если он не ошибся номером. Денис также вежливо заверил, что нет, не ошибся, и он незамедлительно вручает трубочку самой Людмиле Алексеевне.
Людмила плечом прижала трубку к уху и молча посмотрела на Дениса. Тот понимающе кивнул головой и вышел из спальни. Соседка разговаривать при нем явно не хотела, да и он не горел особым желанием присутствовать при выяснении отношений, пусть даже и по телефону. А то, что оно непременно произойдет, он понял уже по той слегка раздраженной интонации, с которой были произнесены в его адрес слова благодарности от неизвестного ему абонента. Денис вернулся на свое прежнее место, допил молоко, потом пересел поближе к печи, открыл печную дверцу и закурил. Невольно он прислушивался к приглушенному разговору в спальне: Людмила, видно боясь разбудить Костю, говорила тихо и мало, и Денис так и не понял, о чем был этот поздний разговор. Но что-то ему подсказало, что звонит тот самый таинственный жених по имени Вадим, в которого так влюблена Людмила Ручейникова.
Денис опять прислушался. Похоже, соседка все-таки оправдывалась, и голос ее слегка подрагивал от волнения. Наверняка ее милый дружок заподозрил неладное. Вот он бы на его месте непременно взъярился! Еще бы, звонишь среди ночи своей невесте, а к телефону подходит какой-то посторонний мужик! Но кто их знает, этих интеллигентов! Вполне возможно, Вадим волнуется совсем по другому поводу? И он, Денис, тут совершенно ни при чем?
– Денис Максимович! – позвали его внезапно из спальни. – Возьмите, пожалуйста, телефон.
Он бросил окурок в печку, захлопнул дверцу и поспешил в спальню. Людмила молча подала ему телефон, и по тому, как она прятала откровенно покрасневшие глаза, Барсуков понял, что разговор состоялся не слишком приятный.
– Возьмите у меня Костю, только осторожно, не разбудите, – опять прошептала она, и Денис бережно принял у нее сына и положил его на постель. Людмила склонилась к мальчику, коснулась губами его лба, закрыла его одеялом, потом выпрямилась и посмотрела на стоящего рядом Барсукова. – Теперь он будет спать до утра. Пойдемте, не будем его беспокоить.
Они вернулись на кухню, и Денис опять поймал ее взгляд, брошенный на часы. Третий час ночи… Странное время выбирает для звонков ее драгоценный жених. И для прогулок – ее не менее драгоценный братец… Он искоса взглянул на Людмилу. Слезы одна за другой катились по ее щекам, пока она продолжала убирать в шкаф чистую посуду.
– Что с тобой? – Денис неожиданно для себя притянул девушку к своей груди и, обхватив ладонями ее голову, заглянул в полные слез глаза. – Дурочка, ну зачем же так из-за мужика убиваться, вон нас еще сколько, молодых и неженатых по свету бегает!
Людмила попыталась молча оттолкнуть его, но подполковник на этот раз держал ее крепко и, почувствовав сопротивление, еще теснее прижал ее к себе.
– Прекратите хватать меня, Барсуков! – прошептала она сердито и уперлась ладонями ему в грудь. – Что вы себе опять позволяете?
– Не опять, а снова! – Денис рассмеялся. – То, что я себе позволяю, вполне законно и, кажется, должно понравиться нам обоим! И, возможно, компенсирует те волнения, которые мы с тобой недавно пережили!
– По-ш-ш-шел вон! – Людмила с ненавистью посмотрела на него и вдруг, всхлипнув, уткнулась лицом в его грудь и зарыдала, уже не стесняясь, почти в голос.
Денис молча гладил ее по голове, чувствуя, как промокает рубаха, а девушка, уже не стесняясь, обняла его; первые две пуговицы на его рубахе были расстегнуты, и теплые слезинки, скользнув по его груди, скатились до самого живота. И он понял, что умрет сейчас, если не поцелует ее. Мягкие теплые губы, солоноватые от слез, открылись ему навстречу, и некоторое время они молча целовались, и опять он слегка побаивался, что женщина вскоре придет в себя и выгонит его из своего дома к чертовой матери. Барсуков не знал, что она тоже боится, но не его, а тех объяснений, которых он потребует после этого слегка затянувшегося поцелуя.
– Люда! – Мужские губы осторожно коснулись ее ключицы, и Денис, задыхаясь, прошептал: – Родная моя! Не прогоняй меня!
– А разве я тебя прогоняю? – Женские пальцы пробежались по его щеке. – Какой ты колючий!
– Ну что ты. – Он прижал ее ладонь к своим губам и поцеловал. – На самом деле я очень мягкий, нежный и ласковый…
– Нежный и ласковый? – протянула Людмила с явным ехидством и подняла на него смеющиеся глаза. – Ласковый и нежный мент?.. По-моему, вы что-то не то говорите, гражданин начальник!
– А зачем говорить, когда это можно доказать на деле! – Его рука коснулась ее груди, а губы вновь заставили забиться ее сердце в неистовом темпе, да так, что он ощутил ладонью ее сердцебиение и, оторвавшись от ее губ, тихо спросил: – Ты когда-нибудь была с мужчиной?
– Нет, ну и что из того? – она с вызовом посмотрела на Дениса. – Ты боишься, что я заставлю тебя жениться на мне после этих поцелуев? – Она дернула плечом, словно освобождалась от пальцев, мягко поглаживающих ее грудь. – Я еще в состоянии отвечать за свои поступки и совсем не собираюсь ложиться с тобой в постель.
– Я тебе по какой-то причине не нравлюсь? – Денис попытался вновь привлечь ее к себе.
Но Людмила, закусив губу, что было сил уперлась ему в грудь руками, откинула назад голову и с яростью прошипела:
– Я тебя ненавижу, потому что ты всего лишь жалкий и бессовестный мент. Ты суешь свой нос повсюду, куда не следует, и пользуешься всяким удобным случаем, чтобы задрать кому-нибудь юбку.
– К сожалению, ты в число этих избранниц не входишь, потому что юбок не носишь, а расстегивать на даме брюки – это, прости, уже извращение! – Денис убрал руки с ее талии и отряхнул брезгливо ладони. – Честно сказать, я позволил себе подумать, что ты лучше, чем пытаешься казаться! Но, выходит, ты такая, какая есть, и нет для тебя ничего святого…
– Святого? – вскинулась Людмила. – О чем ты говоришь? Ты, который лезет с поцелуями к женщине, только что переговорившей по телефону со своим женихом!
– Мне плевать на такого жениха, который звонит своей невесте в третьем часу ночи, да еще заставляет ее плакать при этом.
– Не тебе об этом судить! Может, я от счастья плакала?
– И поэтому бросилась в объятия жалкого и ничтожного мента, вероятно, чтобы и с ним поделиться своим великим счастьем?
– Не смейте говорить мне «ты»! – произнесла Людмила с расстановкой и в бешенстве посмотрела на Барсукова. – Сейчас же убирайтесь из моего дома!
– Слово хозяйки для меня закон! – Денис окинул ее насмешливым взглядом. – Кулаки разожмите, никто на вас нападать не собирается! – И кивнул головой в сторону спальни. – Надеюсь, на Костю ваш гнев не распространяется?
– Ваше ментовское воспитание, Барсуков, не дает вам никаких шансов стать нормальным человеком! – фыркнула Людмила и покрутила пальцем у виска. – Ментовский интеллект – это, говорят, надолго…
– Ты к тому же еще и дура, оказывается! – Денис покачал головой. – А я-то думал, что встретил наконец стоящую женщину… – Он подошел к вешалке, взял в руки куртку, шапку и направился к выходу.
Дверь распахнулась ему навстречу, и он чуть не столкнулся на пороге со Славкой. Парень отшатнулся в сторону и чуть не упал.
– Прости! – сквозь зубы буркнул подполковник и захлопнул за собой дверь.
– Что тут происходит? – Славка опустился на стульчик под вешалкой и попытался снять ботинок, но упал вдруг лицом вниз и громко выругался, чего никогда не позволял себе в присутствии сестры.
– Славка! – потрясенно ахнула Людмила, схватила брата за шиворот и привела его в сидячее положение. – Что случилось? – И тут же поняла что: Славка был пьян, и почти до невменяемого состояния.
– А что такое? – Он посмотрел на нее осоловевшими в тепле глазами и растянул в улыбке губы. – Что, небось помешал тебе трахаться с этим ментом? Или успели все-таки? – Славка издевательски расхохотался: – Ну и как он, ничего?
Вместо ответа Людмила отвесила ему звонкую пощечину и брезгливо произнесла:
– Не превращайся в пьяную свинью, Вячеслав! Быстро раздевайся, мойся и спать! А завтра объяснишь, с какой такой радости вздумал нажраться до поросячьего визга.
– А с такой, сестренка, – тихо сказал Славка и потянул с ноги второй ботинок, – что моя Светка трахается с Надымовым, и ей, в отличие от тебя, это очень нравится! – Он уткнулся лицом в колени сестры и зарыдал, как маленький. А она, потрясенная до глубины души, гладила его по голове, смотрела в темное, затянутое льдом окно и тоже плакала, потому что, как ни силилась перебороть себя, видела только серые, слегка прищуренные глаза, смотревшие на нее откровенно насмешливо и презрительно. Глаза человека, чей сынишка тихонько посапывал во сне в ее постели.
