Текст книги "Прощай, полуостров! Он"
Автор книги: Ирина Агапеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Спустя несколько дней снег покинул улицы их города, как будто его никогда и не было. Даже грязная слякоть исчезла без следа. Конечно, это еще не говорило о наступлении весны, он мог так же неожиданно выпасть вновь, осчастливив детвору, которая всю зиму не прятала санки и ждала природного чуда, под названием снег. Саночками детям доводилось пользоваться всего несколько дней за всю зиму, но малыши не унывали и не теряли надежды. На то они и дети. Марат тоже помнил это чувство, безвозвратно теперь потерянное. Много вещей так и остаются в детстве, их никак не взять во взрослую жизнь, хотя воспоминания порой лучше всяких фотографий хранят эти счастливые моменты в памяти. Марат после того случая с сугробом навсегда распрощался с детством. Не потому, что его так уж сильно ранило то происшествие, вовсе нет. Просто краски померкли, взгляд словно затуманился и очень захотелось стать взрослым. Стать сильным. Получить власть. Для того чтобы больше никто не посягнул на твою личную неприкосновенность. Ему так надоело ощущать себя слабым, винтиком в машине, подневольным существом. Его возраст противоречил его желаниям: все вокруг говорили, что надо делать – вставать рано, идти в школу, получать хорошие отметки, готовиться к экзаменам. И все это только для того, чтобы вновь попытаться поступить в университет и опять учиться. А ему мечталось делать то, что он сам считал нужным.
У него будет машина, охрана и пусть он не может сам за себя постоять, найдутся люди, которым это по силе. В конце концов, физическая сила давно перестала быть приоритетной. Он же не в первобытном обществе живет, где лучший кусок достается самому сильному. Главное – сила духа, уверенность, мозги. И, черт бы ее побрал, удача! Да без этой госпожи никуда: Марат уважал эту леди, готов был поклоняться ей, тогда как она не обращала на него своего внимания. Ну и что ж, просто не пришел мой час, думал Марат.
Он, по обыкновению своему, шел из школы, глубоко задумавшись, но сегодня услышал крики, остановился и прислушался. Крик Туза узнал, словно свой собственный и, посчитав хорошим знаком то, что заблаговременно услышал его, резко повернул и поспешил прочь от противного голоса.
Это даже хорошо, решил Марат, я давно хотел побывать на телевышке, да все как-то недосуг было. А раз сегодня сама судьба отправила меня в ее направлении, значит, так тому и быть. В Марата словно вселились неведомые силы, и он веселым быстрым шагом направился к телевышке. Ее конструкция виднелась вдали и манила своей неприступной высотой. Через полчаса молодой человек оказался у ее подножия и с благоговением взирал снизу вверх на эту громадину. Какая у нее высота? Он порылся в памяти: что-то около двухсот метров. Марат бросил на землю рюкзак, которому было не привыкать к подобному обращению, и осмотрел бетонный забор, окружающий телевышку. Поглядел по сторонам: вокруг ни души. Кто бы мог подумать: стратегический объект и никто его не охраняет. Нет, наверняка где-то есть пьяный сторож, но Марат его что-то не видел. Район не особо благопристойный, в паре кварталов отсюда вообще трущобы начинались, но это-то ему было и на руку. Никто не начнет кричать и требовать, чтобы он прекратил все это немедленно. Перемахнуть через забор не составило никакого труда, в конце концов, Марат был обычным мальчишкой, который ездил летом в деревню и лазал по деревьям.
Перебравшись на другую сторону, Марат огляделся: ничего и никого. Он ожидал криков сторожа, может даже лая собаки, но кроме самой телевышки на территории больше ничего не было. С замиранием сердца Марат побежал к вожделенному объекту. Каждую минуту помня о том, что может получить облучение, молодой человек решил как можно быстрей забраться вверх, осмотреться и так же быстро спуститься. Он до чертиков боялся высоты! Даже мысль о высоте вызывала спазм в животе. Именно этим и привлекала его телевышка. Он ухватился за лесенку, предназначенную для обслуживания, и стал карабкаться вверх. Почти все время, что он взбирался на вершину, не глядел по сторонам. Не смотрел юноша и вниз, чтобы не сбиться и не передумать. Где-то на середине пути он понял, что вышка раскачивается и, замерев на миг, осознал, что раскачивается она весьма нешуточно.
У него внутри все возопило: «Что это? Неужели это он ее так раскачал? Господи, как страшно!» Взяв себя в руки, Марат трезво оценил происходящее и пришел к выводу, что это невозможно: слишком уж он был невесомым по сравнению с этой громадиной. Скорее всего, она всегда так раскачивается, просто со стороны это не заметно. Ничего себе! Марат ликовал. Вот это да, он не только ощутит весь страх высоты, но еще и добавит остроты чувствам таким вот неожиданным поворотом. Молодой человек продолжал настойчиво взбираться вверх, хотя было так страшно, что ладони вспотели, а сердце даже пугало своими неимоверными скачками. Теперь каждая ступенька, оставленная позади, была преодолением себя, он шагал через свое естество, доказывая, что сила воли и разума сильнее любых инстинктов.
Вот он и на вершине! Ледяной ветер кусал его как злобный пес, но Марат этого не ощущал. Ему хотелось кричать, но он позволил себе только внутренний вопль. Что было сильней – страх или восторг, Марат не мог понять. Его качало из стороны в сторону, словно крону дерева, и он как на аттракционе вцепился в металлические ступеньки и получал дозу адреналина. Ледяные прутья впились в незащищенные перчатками пальцы Марата, и где-то в подсознании шевельнулась мысль, что если руки окоченеют, то спуститься вниз будет проблематично. Весь город лежал как на ладони, унылый и серый этим зимним днем. Возможно, летом вид был бы более впечатляющим, но Марату и того было довольно. Где-то там внизу глупый Туз с дружками мучает очередную жертву, а здесь он в безопасности… Марат испытывал ни с чем несравнимые ощущения в такие вот моменты, в восторге он приходил к совсем недетским выводам, что может сам себя сделать счастливым. Что возможностей миллион и ты, преодолевая вершину, доказываешь сам себе, что ты чего-то да стоишь!
Пройдет ли теперь страх высоты? Вряд ли, скорее наоборот: возрастет с новой силой, теперь, когда Марат постиг высоту, он знал, что этот страх будет преследовать его до конца дней. Он навсегда запомнит эти ощущения, что заполнили его душу на вершине телевышки. Закрепив их в памяти, Марат начал спуск. Спускаться было не менее страшно, к тому же адреналин перестал помогать, улетучился куда-то и не подстегивал, не гнал в спину. Навалилась усталость и страх сорваться в пропасть, слететь вниз, ударяясь то и дело о железные ступеньки и ломая кости, будучи влекомым силой притяжения, сковывал мышцы, делал тело непослушным и негибким. Когда Марат добрался до земли, то упал ниц и лежал так какое-то время, после чего поднялся, перелез через забор, подобрал рюкзак и на негнущихся непослушных ногах поплелся домой. Сил добираться пешком не осталось, поэтому он как старик сел на остановке общественного транспорта на лавочку, дождался троллейбуса и поехал домой.
Юноша не любил старую маленькую квартиру, в которой жил вдвоем с матерью, но сейчас воспринимал ее тихой безопасной гаванью. Здесь его ждал дневник и она – фотография.
Марат, как старый скряга, трясущимися руками достал свои сокровища: фото поставил, прислонив к стакану с карандашами, а дневник положил открытым перед собой.
«25 декабря 1998 г.
Ну что ж, я сделал это! Сегодня ходил на телевышку. Никаких препятствий не встретил – только свой собственный страх. Может, все в жизни так? Может, и нет их, этих препятствий? Может, это только наши страхи?
Простые истины открываются, когда делаешь что-то, чего не делают другие. Я пошел туда только для того, чтобы избежать встречи с Тузом. И (смеюсь) скоро я начну благодарить этого гадкого человечка, ведь в какой-то мере именно благодаря ему я способен на подобные поступки…
Смогу ли я когда-то вступить с ним в драку? Ведь я мог бы взять, скажем, монтировку и огреть его. Но ведь я могу его убить… И что тогда? Колония? А там каждый день десятки подобных Тузу и никакой монтировки.
На днях Артем нашел фото. Он посоветовал его уничтожить. Словно я сам не знаю, что так было бы правильно. Но теперь не могу. Я должен был сделать это тогда, в первый же день, после того, как вытащил его со стенда, а теперь не могу… Это лицо – столь необычное, столь волнующее – не отпустит меня. Я угодил в капкан. Поначалу лишь адреналин волновал меня, но я как последний дурак посвятил слишком много времени разглядыванию фотографии. Это было глупо. Лицо на ней стало мне родным и знакомым, я вижу в нем то, чего, вероятно, и нет на самом деле. Но ничто в этом мире не вызывает во мне трепета и волнения подобного тому, что я испытываю, глядя в эти глаза. Я люблю ее… я хочу только ее…».
Глава 4После очередного безрассудного поступка все внутренние силы Марта активизировались. Несколько дней он ощущал себя счастливым и способным на все, его шаг становился более уверенным, а взгляд решительным. Именно в такие вот дни они с Тузом еще ни разу не пересекались. Возможно, сам Туз интуитивно чувствовал, что не стоит сейчас трогать этого человека, а возможно это было просто стечение обстоятельств. После телевышки Марат смотрел на одноклассников свысока. Это не выражалось в каком-либо высокомерии, они все равно не говорили с ним, скорее он будто бы видел не лица этих детей, а их макушки, ощущал себя выше их глупых разговоров и был на время удовлетворен.
Но постепенно ощущение подвига проходило, он все больше внимания обращал на свои рваные ботинки, а воспоминания о покоренной вершине стирались. Марат мрачнел и начинал вновь ощущать себя мелким и слабым. Ему казался непосильным груз учебников и знаний, потому что чем больше он читал, тем больше понимал, как мала вероятность того, что он прорвется на вершину. Марат знал, что единственный шанс для него это не сдаваться и не терять веры в свою счастливую звезду, но, боже мой, как это было тяжело! Вероятно, узнай кто-то о его приключениях, мальчишки раструбили бы об этом повсюду, и Марат смог бы черпать вдохновение в уважении и восхищении. Но ни одна живая душа не ведала о том, что этот мальчик совсем не так прост, как кажется на первый взгляд.
Уже наступил сочельник, и от зимних каникул учеников отделяло всего два дня. В школе чувствовалась радостная суматоха, дети предвкушали удовольствия, приготовленные родителями. Многие уезжали за границу: на горнолыжные курорты, либо, наоборот, в теплые страны к морю. Всех их ждало одно: новые впечатления. Марата же ожидала только старушка-библиотека и, возможно, очередное безрассудство. Этим утром, погруженный в свои печальные думы, не ожидая от еще одного мрачного дня ничего необычного, он поднимался по школьной лестнице, и предновогоднее чудо свершилось. Сверху до него донесся легкий вскрик. Марат поднял голову и увидел ее – предмет обожания – поскользнувшуюся на влажных ступеньках. Она как подарок от деда Мороза летела прямо на остолбеневшего юношу, и Марат успел в последний миг подхватить ее, и, что самое важное, удержаться на ногах на узких ступеньках. Он ухватил девушку совсем не как герой романа – нежно и уверенно придерживая за талию, а судорожно вцепившись ей в руки, сжимая так, что у самого заболели пальцы, чуть не сведенные судорогой. От испуга девушка не шевелилась, переводя дух в его руках и не замечая поначалу, как сильно он сжимает ее предплечья. А Марату казалось, что сейчас его хватит удар. Ее глаза, точно такие же, как на фотографии, были так близко от его собственных, что он видел в них свое отражение. Не испытывая в этот миг ничего, кроме непомерного удивления, Марат впился в это лицо глазами, не соображая и вообще не понимая, что только что произошло.
Конечно же, девушка пришла в себя первой, повела плечами, пытаясь высвободиться из чужих рук, и сказала:
– Спасибо, что поймал меня. Разбить нос перед Новым годом было бы нежелательно.
– Э-э-э, пожалуйста, – пролепетал Марат, не разжимая пальцев. Она вновь повела плечами, стараясь освободиться от его цепких объятий.
– Я уже твердо стою на ногах, можешь отпустить меня.
Марат в ужасе перевел глаза на свои скрюченные пальцы. Усилием воли заставил себя разжать их, тут же увидев, что ее блузка в этих местах стала похожа на смятый лист бумаги.
– Прости, – он попытался разгладить кофточку, но понял, что уже несколько раз провел руками по девушке, которая в недоумении на него смотрит, смутился, покраснел и отступил на шаг. Он даже не ощущал себя дураком, потому что не мог думать в этот миг.
– Как тебя зовут? – спросила она, окидывая спасителя внимательным взглядом с ног до головы, – что-то я тебя раньше не видела.
Марат покраснел: ему казалось, что единственное, что она заметила, были его рваные ботинки и старые брюки, что в принципе, было недалеко от истины.
– Марат, – выдавил он.
– Красивое имя. А я Дарина, – и она побежала вниз по ступенькам, не дожидаясь ответа.
– Я знаю, – едва слышно прошептал Марат вслед удалявшейся девушке. Ей было так просто и естественно познакомиться с кем-то, тут же забыть о его существовании, о произошедшем незначительном событии, ничем не изменившем ее жизнь, мысли и чувства, помчаться навстречу каникулам, Новому году, подаркам и развлечениям.
А Марат не мог так просто перенести эту встречу. Он развернулся и впервые в жизни не пошел в класс на уроки, а вышел из школы и побрел в неопределенном направлении, волоча за собой рюкзак и переживая столкновение с Дариной вновь и вновь. Он не открыл в ней никаких новых удивительных качеств, что присуще влюбленным. Ему не казалось, что она наделена талантами или такой уж неземной красотой. Марат с присущей ему прагматичностью трезво оценивал ситуацию. Она была обычной девушкой: красивой, стройной, да и только.
Но вот то, что она была под таким запретом, вызвало в нем это странное чувство томления и страсти. Он хотел ее внимания, так же как хотел власти и уважения. Если бы она обратила на него свой взор, это было бы признанием его достижений, того, что он чего-то добился, что внешность еще не главное. Признак успеха. Каким-то странным образом Дарина и желание власти переплетались в одно единое целое, становясь для него чем-то нераздельным. Казалось, что как только он добьется одного, то получит другую, и наоборот: получи он внимание девушки, и успех в делах обеспечен.
Дарина Корсакова… Марат с волнением вспоминал сегодняшнюю встречу. Она была так близко, что если бы он не оказался таким тормозом, то мог бы насладиться мгновением куда лучше. А так он помнил только ее глаза, которые и без того прекрасно знал. Никаких деталей одежды, прически, запаха. Обычно в романах, которые он читал, герои в подробностях помнят все эти мелочи и потом долго их пережевывают, вспоминают, им мерещится везде знакомый запах и все в таком роде. Ничего подобного с Маратом не произошло. Ему запомнилась только ее кофточка, да и то, только потому, что он смял ее слишком сильно.
Дарина считалась лучшей ученицей в школе. Марат не учился с ней в одном классе, поэтому не мог объективно судить о том, правда ли девушка так хороша или нет. Он склонялся к мысли, что в большей мере это заслуга ее отца, известного всему городу, а не ее собственная. С трудом верилось, что дочь человека, которого не боится в городе разве что полоумный из сумасшедшего дома, обладает такими знаниями, что ее фотографию вывешивают на стенде, как гордость школы. Марат был прагматиком, и никакая влюбленность не могла закрыть ему глаза на то, что происходит в их городе, да и в стране в целом. Слишком редко (или никогда?) действительно достойные оказывались на стенде с надписью: «Наша гордость».
До появления фото на стенде Марат обращал внимание на эту девушку не больше, чем на любую другую. Но, увидев однажды утром торжественную церемонию вывешивания фотографии, с директором школы во главе чуть ли не всего преподавательского состава, Марат заинтересовался. Его неудержимо тянуло пройтись мимо стенда снова и снова. Но молодой человек прекрасно понимал, что его интерес может быть превратно истолкован, и он не мог себе позволить, стоять и рассматривать фотографию сколько вздумается. А заполучить ее ужасно хотелось, зачем – Марат и сам толком не понимал. Через несколько дней отпросившись с урока, он, сам до конца не осознавая, что делает, бегом направился к стенду, вытащил фотографию из-под стекла и, засунув ее за пазуху, вернулся в класс. Весь оставшийся день украденное фото жгло ему кожу. Щеки пылали, руки тряслись, под мышками проступили пятна пота. Пропажу обнаружили не мгновенно, а спустя два часа, и такое началось!
Суматоха, вызванная кражей, так взбудоражила Марата, что ощущения были круче, чем после любого из его прежних поступков. В школу набежала уйма охранников и даже милиции, сновали, расспрашивали весь школьный персонал, вплоть до дворников и уборщиц. Возможно, кого-то из одноклассников Дарины (Марат остался вне поля зрения, как и прежде, он был невидимкой). Дарину увезли домой на бронированном джипе, уроки были сорваны, а Марат ликовал, получая свою дозу адреналина каждый раз, как мимо него проходил охранник или милиционер. А дома молодой человек с благоговейным трепетом достал драгоценную фотографию и впервые в жизни всмотрелся в это лицо, вызывавшее столько разговоров. Он рассматривал девушку, как ученый рассматривает экзотическую и невиданную доселе бабочку: сначала общие черты – глаза, нос, рот. Постепенно стал замечать мелкие детали: цвет глаз не голубой, а сероватый, одна бровь немного выше другой, словно она в последний миг удивилась чему-то и слегка приподняла ее, волосы собраны в хвост, но возле ушей выбились локоны, придавая лицу очарование, присущее девушкам из исторических фильмов. Светлая, почти белая челка закрывает лоб, и непонятно, узкий он либо широкий. Марат смотрел на это лицо долго и пристально, находя его привлекательным, милым и аккуратным. Ничего лишнего, все пропорционально.
Он так долго рассматривал перед сном эту фотографию, что ночью ему приснилась девушка, запечатленная на нем. И так как Марат был здоровым молодым человеком, вступившим в период полового созревания, то и сон этот был эротическим. В этом не было ничего странного и Марат, с присущим ему всезнайством, логично объяснил сам себе произошедшее ночью и испачканные трусы утром. Тем не менее, молодой человек впервые в жизни осознал, что не все желания можно подавить силой воли. Его сон дал толчок романтическим мыслям об этой девушке, и с тех пор, как бы он ни избегал подобных мыслей, они с упорством и постоянством возвращались к нему в голову, преследуя его днем и ночью.
Тогда Марат смирился, признал, что влюбился и перестал бороться со своими чувствами и телом.
Глава 5– Привет, папа, – Дарина поцеловала отца, столкнувшись с ним около ворот. Его поджидала машина, вокруг которой стояло несколько охранников.
Дарина настолько привыкла к охране, что обращала на нее внимание не более чем на цветочный куст. Так же случайно, как девушка могла заметить на кусте новый распустившийся бутон, она могла заприметить и новичка. Любой человек оставался новичком всего несколько дней, а после становился таким же, как и все остальные – сливался с общей массой вечных сторожей. Каждый раз, когда отец уезжал куда-то, Дарина знала, что он может не вернуться. В последнее время жизнь в городе стала намного тише, спокойнее. Выстрелы уже не раздавались ежедневно, и Дарина боялась за отца намного меньше: постоянно сжимающий страх отступил, она могла позволить себе беспечно смеяться и думать про Новый год.
– Привет, моя отличница, – весело сказал папа, – отмучилась на сегодня?
Отцу всегда казалось, что школа – это «величайшая мука» и он гордился тем, что дочь безропотно посещает «это жуткое заведение» каждый день. Дарина иногда слышала рассказы о том, что отец в молодости был хулиганом и учился крайне плохо, прогуливал уроки, терпеть не мог учителей, которые его все время наказывали и вызывали родителей, и он с горем пополам окончил девять классов. Для самой Дарины учеба была настолько простым делом, что не вызывала никаких отрицательных эмоций. Она ходила в школу пообщаться с подружками, порисовать на уроках, посмеяться над толстой завучихой и выбраться из-под вечного контроля охраны. Дарина прекрасно понимала, что легкость, с которой ей даются прекрасные оценки, целиком и полностью заслуга ее отца, но ей было плевать. Причем сам Корсаков то ли действительно не понимал этого, то ли убедил себя в том, что его дочь гениальна и становится гордостью школы исключительно за свои таланты. Дарину вполне можно было бы назвать избалованной девочкой, которая росла с мыслью о том, что у нее всегда будет то, что она хочет, если бы страх, сопровождающий ее всю жизнь. В детстве Дарина потеряла мать, благодаря стараниям конкурентов отца, поэтому с восьми лет девочку круглосуточно охраняло несколько бойцов. К тому времени как можно было перестать бояться, Дарина уже выросла и стала взрослой, смышленой и напряженной. Она привыкла к постоянно мучающему ее страху и почти не замечала, как и ту боль, навечно поселившуюся в голове после смерти мамы.
– Ты решил, что мы будем делать на Новый год? Поедем куда-то или останемся дома?
– А ты чего хочешь? За то, что ты так хорошо учишься, я могу выполнить любое твое желание, – улыбнулся Борис Владимирович.
Дарина хмыкнула: какая разница, как она учится, ведь она может поступить в любой ВУЗ, какой только захочет и закончить его с красным дипломом. Отец сделает все, что надо, а потом будет гордиться так, словно она сама получила диплом и образование, которое ей никогда не пригодится. Иногда ей хотелось на самом деле достичь каких-то результатов, самостоятельно заслужить похвалу, но помучив учебник, Дарина решала, что у нее нет таких способностей, о каких мечтает отец, отбрасывала книгу в сторону и все равно получала отличную оценку.
Девушка утешала себя тем, что за все свои детские страхи, теперь она получала компенсацию. Должна же быть в мире гармония? У Дарины не было амбиций и ей не хотелось прыгать выше головы.
– Хочу куда-то поехать. В другую страну, подальше. Может, в Италию? – Дарина мечтала о прогулке с отцом вдоль моря, и чтобы за спиной – не больше пары охранников и никаких тонированных и бронированных машин, в которых она задыхалась и ощущала себя как в гробу.
– Мммм, Италия… даже не знаю, там у нас не все гладко…
– Ах, да, все время забываю про твой бизнес. А где гладко? Может, Франция?
– Франция – это Париж?
– Да, папа, – засмеялась Дарина. – Но нам не обязательно ехать в Париж, я хочу посмотреть Ниццу, позагорать на пляже, посетить Мон-Сен-Мишель. Это небольшой остров…
– Какая ты у меня умная, просто дух захватывает, – перебил отец. – Прости, доченька, мне пора ехать. Пусть будет этот твой Мишель или как там его? Поедем туда. – Он быстро поцеловал дочь в щеку и сел в автомобиль, дверцу которого держали для него открытой. Трое охранников сели с ним в одну машину, еще восемь человек расселись в две другие, составляющие кортеж, и автомобили выехали за ворота.
Дарина старалась не думать о том, куда поехал папа и когда он вернется. Она вообще старалась не задумываться о делах и опасностях, подстерегающих отца. Как только он выезжал за ворота, Дарина переключалась на домашние дела, уроки, звонки по телефону и телевизор. Она уяснила для себя, что ждать отца, волнуясь и вздрагивая от каждого автомобильного хлопка, глупо и может довести ее до нервного срыва. Отец умный и сильный, он выбирался из многих передряг живым и невредимым, сейчас вся власть в его руках и можно больше не бояться.
Дарина бросила беглый взгляд на высокую глухую стену вокруг дома: на ней через каждые три метра стояли охранники, сжимая в руках оружие. Разве может быть здесь неспокойно? Да ее охраняют лучше, чем зэков в тюрьме…
Она могла приглашать подруг домой, ее никто не ограничивал в общении, но желающих прийти к ней в гости было крайне мало. Школьные друзья не привыкли к парням с оружием в руках, которые в любой момент могли зайти к ним в туалет и проверить, что тут происходит. Никто из них не рос в таких условиях и одноклассники не понимали, как Дарина может с этим мириться. Они подбивали девочку удрать из дома и присоединиться к ним, облапошить охранников, а потом повеселиться вволю. Но Дарина знала, к каким плачевным последствиям могут привести подобные шалости и ее, и тех несчастных парней, которых она обманет. Пусть она не замечала их и не знала каждого по имени, но относилась к ним с любовью и уважением. Для нее охранники были кем-то вроде домашних питомцев, о которых надо заботиться. Ведь они каждый день готовы были рисковать своей жизнью ради нее и отца. Да, делали они это за деньги, но в глазах Дарины этот факт нисколько не умалял их достоинства: преданность за деньги не купишь, девушка понимала это интуитивно, хоть и не задумывалась над такими вещами.
Вот почему Дарине было скучно в ее огромном доме. Дом был пустым, хоть и наполненным мужчинами-охранниками. Они не говорили с ней сами, лишь отвечали на вопросы, да и то мямлили так, словно она держала их под дулом автомата. Кроме того, в доме была женщина, которую все называли мама Вера. Неутомимая, неопределенного возраста, с резким голосом, она убирала и готовила еду. Мама Вера приходила к ним уже несколько лет, и отец доверял ей, а парни любили, ведь она по-матерински относилась к «мальчикам», старалась каждого накормить тем, что он любит и, в отличие от дочери босса, знала всех по именам. Дарина никак не могла взять в толк, как эта женщина умудряется готовить в таких количествах, чтобы каждому хватило, да еще и содержать дом в идеальной чистоте.
Девушка прошла к себе в комнату, расположенную на втором этаже, переоделась в теплый спортивный костюм и потянулась к телефону. А что еще делать? Уроки? До Нового года совсем ничего, уроки не задают, люди в предвкушении праздника. Дарина набрала номер своей лучшей подруги, а та сняла трубку после первого же гудка. У девчонок существовал ритуал: болтать после школы по телефону. Словно они не наговорились в школе. Но на то и нужна лучшая подруга, чтобы можно было говорить с ней часами и темы для разговоров не иссякали.
– Привет, – лениво протянула Юля на том конце провода.
– Привет. Я поеду во Францию, – весело сообщила Дарина.
– Круто, везет тебе, – Юля вздохнула, – там тепло. А мы, скорее всего, поедем на лыжах кататься. Отец обожает лыжи и снег и потащит нас в Чехию. А я бы хотела позагорать.
– Может, тебя с нами отпустят?
– Да уж, конечно, отпустят. Они мне и так каждый день твердят, чтобы я с тобой не дружила, а то меня кто-нибудь пристрелит.
– Тебя-то чего? – Дарина не удивилась. Этот разговор у них происходил чуть не каждый день. Потому она ценила подругу Юльку очень высоко: она единственная оставалась верна до конца, несмотря на запреты родителей. Девчонкам было хорошо вместе, они понимали друг друга с полуслова, смеялись над одними шутками, им нравились одни и те же мальчишки, песни и наряды. Возможно, подростковая беспечность не позволяла Юле понять до конца угрозу, таящуюся в ее дружбе с Дариной, но возможно она была бесстрашна и предана.
– Это ты моей маме скажи, – ответила Юля.
– Ладно, езжай в Чехию. – Девочки помолчали, потом Дарина ни с того ни с сего спросила:
– Ты знаешь Марата?
– Кого?
– Парень, зовут Марат.
– Новый охранник, что ли?
– Да нет, из школы, нашего возраста. Смуглый, наверное, татарин или кто там еще такой бывает?
– Что-то не припомню татарина. А тебе зачем?
– Да, просто. Познакомилась сегодня случайно.
– И что, он красивый?
– Я как-то не разглядела… наверное, нет… Хотя…
– Ах, Дара… знаю я это сомнение в твоем голосе. Расскажи.
– Ну, он необычный: смуглый, а зубы такие белые.
– Ты поразительная, Дара. Вообще-то девчонки смотрят сперва на рост, на плечи, а ты на зубы.
– Я ни на что не смотрела, просто бросилось в глаза. А еще у него ботинки рваные были… интересно, где он мог их порвать? Это загадочно.
– Твой отец, узнай о таких загадках, выяснил бы про него все в два счета, вплоть до туалетной бумаги, которую он использует.
– Я знаю, потому, естественно, мой отец не узнает.
– Если хочешь, могу поспрашивать о нем.
Юля была очень общительной, постоянно тусовалась с кем-то, никогда не оставалась одна. Она действительно могла бы узнать о Марате что-то, но Дарина ответила:
– Не надо, я просто так спросила. Ладно, пойду перебирать шкаф, хочу определиться, что брать с собой во Францию.
– Пока, завтра увидимся, – ответила Юля и положила трубку.
