Текст книги "Одолеть темноту"

Автор книги: Ирэн Роздобудько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Ирэн Роздобудько
Одолеть темноту

Двадцать лет назад

…Маленький Мика никогда не бывает на улице один.

Разве что придет тетя Леля. И тогда можно будет тихонько, но настырно, пока Леля с мамой пьют кофе или коричневый прозрачный напиток из пузатой бутылки, время от времени канючить: «Хочу на пруд… Хочу на пруд…»

Тетя Леля не такая занятая, как мама. И не такая строгая. Маленький Мика точно знает: если вот так поканючить хотя бы часок, Леля обязательно сжалится. А маме просто надоест слушать этот скуляж, и она скажет:

– Забери этого дебила! Я больше не могу!

Что такое «дебил», Мика не знает, но слово ему нравится, а главное, это означает, что сейчас тетя Леля вздохнет и скажет:

– Ну что ж, малой, пойдем. Только на полчасика, не больше!

И тогда маленький Мика стремглав бросится за своим заветным снаряжением – стеклянной полулитровой банкой и сачком, натянет шорты, всунет ноги в растоптанные сандалики и, сгорая от нетерпения, застынет на пороге.

Ох, как же долго Леля застегивает свои модные сапожки, подкрашивает и без того яркие губы! Да еще по сигарете надо выкурить с мамой – «на дорожку»!

– Лелька! Только недолго! – приказывает мама. – Я пока поставлю картошку!

И они отправляются на пруд, который находится рядом с их многоэтажным домом.

Пруд – это чудо! В его густых зарослях все движется, шуршит, стрекочет, все наполнено неведомой жизнью. Мика с удовольствием ступает на сырую траву и представляет, что под его ногами – огромные, невидимые человеческому глазу города с удивительными обитателями: насекомыми, букашками, жучками, червями… И там кипит своя жизнь, и там, так же, как и в «большом мире», есть дома, магазины, школы, стадионы. Только живут там не люди, а маленькие насекомые.

И Мика хорошо слышит, как трещат под его сандаликами все их сооружения (возможно, такие же, как и его многоэтажка, только очень-очень маленькие!). Но рассмотреть результат разрушения почти невозможно: слишком густо растет трава.

Лучше наблюдать за муравейником. Если разворошить его веткой, становятся очень хорошо видны коридоры, комнатки, подземные переходы, а главное – возня, которая поднимается там. Совсем как в кино про войну! Вот только жалко, что не слышно никаких звуков! А шума, наверное, там много. И все это сделал он, маленький Мика, обладатель муравьиной вселенной!

После муравейника доходит очередь до еще одного увлечения – ловить стрекоз и бабочек. Надо нахватать их как можно больше, ведь на все про все – всего лишь полчаса, Леля дольше ждать не будет.

Хорошо было бы еще лягушку поймать – их здесь полно. Сверкают гладкой мокрой кожей, как пластмассовые! Отвратительные, пучеглазые, с мягкими белыми брюшками. Если перевернуть их палкой – брюшко раздувается, если нажать палкой сильнее… Бр-р-р…

С лягушками всегда проблема – мама никогда не позволит занести их в дом! Лягушки пойдут «в ход» позже, решает Мика, тогда, когда он сможет приходить сюда сам.

Он с удовольствием носится по берегу, вдыхает немного душный тростниковый запах, всеми фибрами ловит жаркие лучи майского солнца – охотится. Тетя Леля сидит на поваленном дереве с закрытыми глазами, подняв лицо вверх, – загорает.

Сквозь белую ткань легкой юбки просвечиваются нежно-розовые колени. Вот если бы она была его мамой, мечтает Мика. Хотя его мама красивее Лели. Только очень нервная. Не любит Мику…

Вот в банке затрепыхались несколько бабочек, три стрекозы, одна неизвестная зеленая букашка с длинными, как у стрекозы, крылышками. Ура! Теперь можно будет дождаться следующей прогулки с тетей Лелей – есть чем заняться до ее следующего визита.

– Ну, что, малой, нагулялся? – кричит Леля, поглядывая на часы. – Пора. Я еще с твоей мамой не наговорилась!

Мика неохотно сворачивает сачок, расправляет шорты, плотно закрывает банку полиэтиленовой крышкой. Можно идти.

А была бы его воля – сидел бы здесь до вечера, до ночи, до следующего утра! Познакомился бы с ребятами, которые целый день играют во дворе в футбол. А то вообще, собрал бы свой маленький рюкзак и отправился бы в путешествие…

Но ему только семь. Это так мало. Он даже не дотягивается до замочной скважины собственной квартиры! Вот как только дотянется, мама еще за ним поплачет!

Дома на кухне уже сидит соседка, пахнет вареной картошкой, солеными огурцами…

Мика глотает слюну. Но он знает правило: сначала мама принимает гостей и на Мику – ноль внимания, потом – обед для него. Разве что со стола можно что-то незаметно стянуть. Или Леля занесет в его комнату бутерброд…

– Наконец-то! – кричит мама из кухни.

– Вот и наш герой! – сладким голоском говорит соседка.

Мика ее не любит. Он сам слышал, как она говорила, что у его мамы есть «мохнатая лапа». Но сколько Мика ни присматривался к маминым ногам – никакие они ни волосатые! И не «лапы» вовсе. Врет она!

Если бы это было правдой, разве маму показывали бы в кино? А мама у Мики – известная артистка. Он это видел собственными глазами по телевизору!

Правда, фильм этот больше почему-то не крутили – и мама плакала. Но есть несколько маленьких фильмов, которые крутят все время, – про мыло, про какой-то «педигрипал», про стиральную машину…

И везде в главной роли – она! В этих лентах вообще только она – красивая, молодая, улыбающаяся, настоящая кинозвезда! Вот – стоит под душем, голая, вся в пене, как морская царевна, поворачивается и сообщает всему миру: «Мыло «Идеал» сделает вашу фигуру идеальной!»

Или – сидит сверху на стиральной машине в белом пушистом халате, качает стройными ножками и прижимает палец к губам: «Тс-с-с… Никто не услышит, как ты спишь…» И все это видят. Когда мама берет его с собой в магазин, Мика часто слышит шепот в очереди: «Это же – она? Ну та, что голая в пене моется?» Маму это раздражает, а Мика – гордится. «Я еще им всем покажу!!!» – шипит мама. А Мика думает – что она еще собирается показать?

И все будто бы идет хорошо, только совсем не понятно, почему мама считает, что он, Мика, испортил ей жизнь? Так и сказала когда-то Леле (Это Мика сам услышал, когда подслушивал): «И почему я вовремя не сделала аборт? Поверила этому подонку, мол, не бросит, женится, вывезет чуть ли не в Голливуд – родила! И что теперь? Ролики? А на что я способна еще, ведь у меня нянек нет – ни матери, ни бабушки, чтобы сидели с этим придурком!»

А разве плохо иметь ролики, размышлял Мика, он, например, мечтает о роликах… Но мама никогда их не купит…

…Мика хочет есть, но мысль о банке с живностью согревает душу, поесть можно и потом. Тем более, что краем глаза он замечает, как мама прячет в морозилку коробку с тортом, который принесла соседка. В морозилку – это означает, что торт весь сделан из мороженого, и еще сверху посыпан ягодами и шоколадной стружкой! И, видимо, весь его не съели, раз мама прячет его в холодильник.

Мика проскальзывает в свою комнату. Сегодня ему не хочется подслушивать разговоры старших, и он плотно закрывает дверь. У него множество интересных занятий. Он рассматривает банку, улыбается, наблюдая, как мечутся за стеклом стрекозы. Волнуются. Как пациенты в больнице.

Уже несколько недель, как у Мики появилось это увлечение. Оно поглощает его с головой, помогает преодолевать скуку, притупляет недовольство от того, что ему не позволяют гонять по улицам, как это делают другие дети. Даже мысль о еде кажется не такой острой, когда увлечен новым делом.

Мика осторожно достает из банки первую бабочку. Она нежно-белая, только туловище черненькое и тонкое, как у гусеницы. Крошечная головка, едва заметные глазки, два ряда ножек-ниточек.

Сначала Мика отрывает оба крылышка с одной стороны и наблюдает за тем, как смешно забилась бабочка, заваливаясь на сторону, скользя по полу брюшком и выгибая кончик хвостика вверх. Мике даже кажется, что передними лапками бабочка хватается за голову: «Ой-ой! Что со мной случилось?»

Насмотревшись на эти забавные маневры, Мика отрывает остальные крылышки. Теперь насекомое просто ползет, неуклюже, как пьяное (такой иногда Мика видит маму).

Едва шевелит ножками-ниточками. Очередь – за ними! Осторожно и старательно Мика осуществляет и эту операцию. Теперь бабочка превращается в гусеницу и лежит неподвижно.

Мика ложится на пол, приближает лицо к объекту наблюдений, внимательно всматривается, чтобы разглядеть глаза, рот.

Безобразие! Остались еще закрученные усики. Мика мгновенно исправляет ошибку и снова пристально рассматривает плод своего труда, прикладывает ухо: не услышит ли хоть какого-то звука?

Но черненькое продолговатое туловище лежит неподвижно.

Наступает черед стрекозы. Вот она какая – глаза огромные, так и крутит лобастой головкой. И туловище у нее длиннее и толще, чем у бабочки. Следующий опыт должен быть интересным. Мика берет иглу и ножницы…

…Мороженого в этот день он так и не получил. «Не заслужил», – твердо сказала мама.

Мика уже знает, что взрослые парни «служат» в армии, и понимает, что для того, чтобы получить свою порцию сладостей, надо ее «заслужить». Но так хочется съесть торт сейчас! До спазмов в желудке, до истерики, до слез. Но Мика держится изо всех сил, ведь он знает: будет плакать – вообще ничего не получит. Мама говорит, что ее тошнит от его слез. Будто она их пробовала…

Мика ложится спать рассерженный, обиженный на маму, на соседку, на Лелю, которая так и не принесла бутерброд, на весь мир. «Вырасту, пойду служить в армию, – твердо решает он, – буду мороженое каждый день есть!»

…Утром нежный лучик солнца круглым пятнышком лежит рядом с его головой, как шарик мороженого. Мика даже пробует его на вкус – просто облизывает край подушки. Не сладко!

Мика сползает с кровати. В квартире тишина. Возможно, сегодня ему повезет – мама ушла куда-то на репетицию, и он сам залезет в морозилку. И пусть потом она ругается, пусть бьет, закрывает в темноте! Он готов ко всему.

Но мама, как всегда, сидит на подоконнике в кухне в прозрачном кружевном пеньюаре.

– Почему люди не летают?.. – бархатным голосом то спрашивает, то декламирует она. – Я говорю: почему люди не летают так, как птицы? Мне порой кажется, что я – птица… Дай! – Это она обращается к Мике, глазами указывая на пачку сигарет и зажигалку, которые лежат на столе.

Какая она сейчас красивая! Утренние золотистые лучи пронизывают ее насквозь, она вся светится, как сказочная фея, как бабочка…

И ножки такие гладкие, такие длинные, скрещенные, как у фарфоровой статуэтки, которая стоит в серванте. Мама кивает ему головой, закуривает и продолжает говорить что-то непонятное:

– …когда стоишь на вершине горы – так хочется взлететь! Кажется, вот, закроешь глаза, взмахнешь руками и полетишь!..

Мика когда-то видел в кино, как летит женщина.

О чем было кино, Мика не понял – что-то о парне, который выслеживал шпиона. А потом забрался с девушкой на крышу, девушка не удержалась на краю – и полетела вниз. Так медленно, так красиво летела. Как бабочка.

Мама качает ножками, Мика завороженно наблюдает.

– Что смотришь? – плаксивым голосом говорит мама. – Из-за тебя и не летаю! И никто не поможет… Никто…

…Милицейская машина, «скорая» и съемочная группа программы «События» приехали почти одновременно через двадцать минут после того, как соседи сообщили о падении женщины с седьмого этажа четырнадцатиэтажки.

За закрытыми дверями квартиры громко ревел мальчик, сын покойной. Двери пришлось ломать, от чего рев усилился.

Сердобольная соседка сразу же позвонила близкой подруге покойной, мол, «пусть Лелька разбирается. Мне лишний рот ни-на-да!»

Во дворе работали эксперты, суетились врачи, толпились прохожие. А телеоператор, отсняв сюжет на улице, уже входил в квартиру актрисы N. Темный длинный коридор, две комнаты с расстеленными кроватями.

В «детской» – маленький топчан с довольно грязной простыней, засаленные обои, в светло-розовой гостиной более-менее прибрано, большая кровать накрыта игриво-розовым атласом, тусклые искусственные букеты в вазонах, все припорошено пылью…

Камера безжалостно шарила по всем углам и выхватывала мельчайшие детали: бутылки на столе, окурки в горшках с мертвыми цветами, немытая посуда…

А вот и то самое открытое окно на кухне, из которого полчаса назад совершено падение, стол с коробкой, в которой лежит наполовину съеденный торт, и, наконец, испуганное чумазое лицо мальчика…

Мальчик тихо скулит, размазывая по щекам слезы и шоколад. Он боится камеры, машет руками, залезает под стол.

– Прекратите немедленно! – Это врывается в квартиру тетя Леля.

Она обнимает Мику, подхватывает на руки, и он успокаивается, замолкает, только тихо всхлипывает, пряча лицо в ее волосах.

Он сидит, прижимаясь к ней все время, пока ее о чем-то расспрашивает следователь.

О маме, о ее знакомых, о нервном состоянии и последних словах. Леля ничего не знает. Только крепче прижимает к себе Мику – он слышит, как Леля дрожит, как колотится ее сердце. Мика хочет защитить Лелю от строгого милиционера, но не знает – как. Его же не спрашивают! Если бы спросили, он бы объяснил, что мама просто захотела немного полетать.

Леля целует, гладит по головке Мику, говорит ему ласково, едва сдерживая слезы:

– Не волнуйся, золотко. Я возьму тебя к себе. А мама… она…

– Полетела? – подсказывает Мика.

– Да… да… – растерянно повторяет Леля и снова гладит мальчика по кудряшкам. – Я сделаю для тебя все, что захочешь… Хочешь, пойдем на пруд?..

– Нет, – качает головой Мика.

– А что ты хочешь?

– Можно я доем мороженое? – чуть слышно произносит он…

Часть первая

* * *

«Сегодня, наверное, мой день», – думала Марта, уверенно идя по центральной улице города.

И правда, с самого утра без лишних проблем, которые почти ежемесячно возникали при общении с бухгалтерией, она получила крупную сумму отпускных. И сразу же приобрела белую сумку, именно такую, какая подходила к ее белому сарафану. А еще удалось без очереди заплатить на почте долг за квартиру за три месяца.

Но не это было главным! Просто она ловила на себе дружелюбные взгляды прохожих, смотрела на свое отражение в стекле витрин, и оно, это отражение, ей нравилось. Даже очень. А поэтому надо было сделать еще один шаг: на углу центральной и боковой улиц она давно приметила небольшой магазинчик одежды, в который ей давно хотелось зайти.

Он привлекал тем, что там, за стеклом витрины, на двух длинных элегантных кронштейнах в стиле хай-тек, установленных один напротив другого, висели эксклюзивные изделия – женские платья и мужские костюмы известных иностранных фирм, и, как отмечалось на рекламном щите, они были здесь только в единственном экземпляре.

Марта никогда не отваживалась заглянуть в этот магазин, но сегодня решила хотя бы прицениться к дорогим платьям – потянет ли такую покупку ее кошелек? Она точно знала, что не потянет. Даже на один рукав не хватит. Но в конце концов надо хоть раз поинтересоваться, чтобы успокоиться, а не смотреть на эту витрину, как кот на сало. Главное – уверенно держаться.

Марта решительно открыла дверь. Сразу же раздался мелодичный перезвон колокольчиков, висевших над дверью.

– Добрый день! – поздоровалась с ней любезная молодая продавщица. – Вам помочь?

Марта понимала, что так общаться с потенциальными покупателями требует этикет, это правильно и даже необходимо, но навязчивый сервис раздражал ее и будто обязывал сделать покупку. Марта знала: как только она начинает общаться с любыми продавцами, как ненужная ей вещь – у нее в кармане! Такой уж дурацкий характер – не может сопротивляться! Поэтому она напустила на себя строгий вид.

– Спасибо, я посмотрю сама!

В отличие от назойливых рыночных торговцев, вежливая девушка сразу снова села в свое креслице.

Марта подошла к кронштейну и с удовольствием стала перебирать одежду, которая даже на ощупь казалась сотканной из лепестков или связанной из золотого руна. Но цены! Марта всегда удивлялась: кто такое покупает?! Разве что снобы или придурки.

Она вздохнула и сняла одну вешалку с платьем, которое выглядело солиднее других, было похоже на одежду «бизнес-леди», подошла к зеркалу и с деловым видом приложила платье к себе. Неплохо! Даже очень неплохо, если не сказать – просто замечательно. Марта вздохнула, наклонилась, чтобы внимательнее рассмотреть этикетку, и неожиданно нащупала в кармане платья что-то твердое, продолговатое, похожее на пачку тонких женских сигарет.

Продавщица не смотрела на нее. Марта осторожно полезла в карман и вытащила оттуда… крошечный мобильный телефон. Она даже не сразу сообразила, чтó это, настолько красивым было это произведение дизайнерского искусства.

Конечно же нужно поступить честно и тут же отдать его продавщице, подумала Марта, но есть ли уверенность в том, что та не заберет его себе? А если так, тогда зачем отдавать?

Убедив себя таким образом, девушка быстро сунула телефон в карман, еще раз внимательно пересмотрела платья, сделала вид, что ни одно ей не понравилось, и, кивнув продавщице: «До свидания!», торопливо вышла на улицу, опасаясь, не была ли это какая-нибудь проверка. А еще хуже – съемки скрытой камерой, которые вошли в моду и грозят стать сущим наказанием для нечистых на руку рядовых граждан.

Но никто не бежал за ней, не хватал за руки, не обвинял в присвоении чужого имущества. Несмотря на это, Марта решила срочно перейти на другую сторону улицы и затеряться в толпе.

Было двенадцать часов дня, солнце уже припекало затылок, а щеки Марты горели, будто она совершила преступление.

В половине первого девушка должна была встретиться со своей подружкой возле старинного фонтана в кафе, которое так и называлось – «Фонтан». Марта пришла раньше, заказала бокал холодного пива. Людей в кафе было много, все громко разговаривали, из динамиков лилась музыка. На Марту никто не обращал внимания.

И она наконец смогла извлечь телефон из кармана и внимательно рассмотреть его: маленький аппарат фиолетового цвета с такими мелкими кнопочками, что их можно было нажимать разве что кончиками ногтей. Хорошенькая штучка!

– О, ты уже здесь! – раздалось над ее головой.

Татьяна, как всегда, говорила громко и, по обыкновению, уже стреляла своими черными глазками по сторонам. Наконец ее взгляд невероятным усилием воли смог сконцентрироваться на руках Марты.

– Ого! Купила себе мобильник? Какой хорошенький! – Она присмотрелась внимательнее и разинула рот: – Ого! Крутая штучка! Сколько ты за нее отдала?

– Это выдали на работе, – сухо отрезала Марта, пряча телефон в сумку. Рассказывать о происшествии ей не хотелось. – Сегодня первый день отпуска, а работы столько, что могут в любой момент вызвать…

Татьяна обиженно пожала плечами:

– Хорошая у тебя работа, если на ней выдают такие крутые мобилы…

Конечно, не поверила, подумала Марта.

Они сидели на улице в тени, пили пиво, лениво перебрасываясь репликами. Марта поймала себя на мысли, что общение с бывшей одноклассницей давно потеряло смысл. Обсуждать, кроме мужчин, нечего, других общих тем мало, а повода распрощаться и уйти в ближайшие несколько минут не предвидится. Татьяна громко пересказывает вчерашнее приключение в такси, на них оглядываются. Поток сознания с примесью сексуальной озабоченности. Марта делала вид, что слушает, и украдкой поглядывала на часы.

Вдруг откуда-то до нее донеслась приглушенная мелодия адажио Альбинони. Такая очаровательная, такая завораживающая мелодия! Она будто перечеркнула все попсовые крики, несущиеся от барной стойки, спустилась на этот пивной остров, как золотой шар, окутала какой-то светлой тревогой, предчувствием чего-то настоящего, смутила, заставила вертеть головой в поисках источника, откуда неслись звуки. Приглушенная мелодия звучала где-то совсем рядом. Но – откуда?

– Это же твоя мобилка! – догадалась Татьяна.

Марта робко достала телефон, который наполнил ее ладонь волшебными вибрациями, сделала большой глоток из бокала под любопытным взглядом подруги. Некуда деваться – надо отвечать. Неуверенным жестом поднесла аппаратик к уху, нажала кнопку с нарисованной на ней трубкой:

– Слушаю…

Несколько секунд она просидела неподвижно, потом нажала на противоположную кнопку и спрятала телефон в новую сумку.

– Что-то важное? – ехидно спросила Татьяна, увидев, что подруга изменилась в лице. – На работу вызывают?

– Да, вызывают, – рассеянно подтвердила Марта и встала. – Не обижайся, мне нужно идти…

Татьяна пожала плечами.

Марта шла под пристальным взглядом бывшей одноклассницы, а в голове еще звучал голос из трубки – тихий, хрипловатый, кошачий: «Даю тебе пару часов для возможности не портить наши отношения… Возвращайся или пожалеешь…»

* * *

В этот день у Марты было еще множество неотложных дел. Надо было съездить к нотариусу, переоформить бумаги на автомобиль, который недавно достался ей в наследство от какого-то дальнего родственника по материнской линии, отсидеть два часа на очередной лекции в автошколе, забрать из детского сада сына старшей сестры и отвести его домой, поскольку Мария этого сделать не могла из-за какого-то экстренного собрания на работе.

Казалось, дел – множество. И сначала Марта чувствовала себя озабоченной деловой женщиной, обремененной кучей серьезных проблем. Нотариус, водительские курсы, детский сад – ох…

Но неожиданно на нее свалилась неприятная мысль – так, будто огромная капля холодного дождя попала в самое темечко: все это мелочи, никому не нужная ежедневная суета, «суета сует». В этих делах нет ничего интересного, нового, судьбоносного и духовного. Того, что могло поднять над обыденностью, дать новый толчок к жизни, новые ощущения и возможности. Нет ради чего и чем жить!

Марта даже замедлила шаг, пораженная этой ужасной мыслью. Честно говоря, с такой ясностью эта мысль пришла к ней впервые. Работа, дом, иногда – вечеринки, порой – скучные свидания со скучным предсказуемым финалом, сериалы, которые смотришь «вполглаза», чтобы не лежать в полной тишине, случайное, несистематизированное чтение – чтобы просто уставиться глазами в страницу, когда едешь в транспорте.

Увлечений нет. Настоящих друзей – тоже. Таланта Бог не дал…

Чем жить?

Марта ехала в метро, смотрела на людей вокруг себя и думала – неужели они все живут так же, как и она. И кучу своих мелких будничных дел воспринимают как настоящую жизнь, хлопочут, суетятся, отвоевывают себе место под солнцем, которое в конце концов сводится к вполне определенному масштабу: «два на два» – на кладбище. Зачем все это?

А может, не все так живут? Взгляд выхватил фигуру худощавого юноши, который раскачивался над ней, как водоросль под водой, держа в руке книгу «Чудо полета», а ниже мелкими буквами в кавычках было написано «История космонавтики». Марта улыбнулась почти сквозь слезы – нет, не все…

Лицо юноши было сосредоточенным и отстраненным, как будто он находился в другом измерении. Он внимательно и восторженно смотрел на страницу, иногда поднимал глаза и глядел в окно – в небо. А потом, отдохнув в своих фантазиях, возвращался к каким-то сложным рисункам в книге. У него было тонкое, одухотворенное лицо – лицо, не имевшее опустошенного выражения. Была бы ему интересна она, Марта? Наверняка нет. Марта вздохнула и перевела взгляд дальше.

Женщина, сидевшая рядом, тоже уставилась в книгу – цветастый, как обертка от леденца, любовный роман. Тоже другое измерение. Она представляет себя Дианой, Анжеликой, Изабеллой или Скарлетт и свято верит, что завтра ей на голову свалится Ред Баттлер или дон Педро с маленькими черными усиками и поведет по бурному житейскому морю, аки посуху. Ее жизнь преисполнена мечтами и всякой ерундой, и она никогда не задумается над ее искусственностью. И не будет страдать от мыслей о собственном несовершенстве.

А чем живет она, Марта? Возможно, приключение с телефоном дает шанс что-то изменить, расшевелить себя, кого-то спасти или найти единомышленников?

«Вот растяпа! – мысленно ругала она владелицу телефона. – Наверное, зашла примерить шмотки и случайно сунула аппаратик в карман нового платья, а потом так и повесила его на кронштейн. Теперь, видимо, решается что-то важное в ее личной жизни. А она, дуреха, об этом и не догадывается – ходит где-то вместо того, чтобы идти к обладателю такого красивого бархатного баритона…»

Вот бы ей, Марте, так позвонил Андрей!

Нет! Одно лишь это имя, даже произнесенное в мыслях, заставляет сразу же поднять глаза вверх, ведь они наполняются слезами, и нельзя дать им пролиться, коварно побежать по щекам солеными ручьями. Интересно, когда же пройдет эта боль? Уже год, как они не живут вместе, а все равно – сердце ноет, будто все произошло вчера. И не дают покоя сомнения. Возможно, не надо было горячиться? Думала, что он никуда не денется. А он ушел и не вернулся. Более того, как говорят знакомые – уже собирается жениться.

А она, Марта, только сейчас поняла, что совершенно не может быть одна, что ее угнетают одиночество, тишина, пустота в квартире и в душе. Пусть бы был – уже не такой и любимый, но – привычный. Как у всех. В какой-такой глупый момент она посчитала себя лучше других?

…В нотариальной конторе она пробыла около получаса – все выяснилось довольно быстро. Стало понятно, что автомобиль достанется ей не скоро, ведь на него имеется еще куча претендентов. Марта посмеялась вместе с представителем своих интересов и с легкостью отказалась участвовать в соревновании за какую-то несчастную допотопную «ладу», которую еще должны были каким-то образом разделить на восемь частей.

По пути в автошколу она еще успела зайти в «Украинские блюда» и перекусить несколькими овощными салатами. Теперь, по крайней мере, можно высидеть пару часов на скучных и непонятных, а главное – совершенно бессмысленных в ее ситуации лекциях.

Пойти на курсы ей посоветовала та же Татьяна. «Научишься водить или нет – это дело десятое! – сказала она. – А вот мужиков там наверняка много. Может, познакомишься с кем-нибудь…»

В последнее время все знакомые отчаянно хотели выдать ее замуж, донимали вопросами, почему она – такая красивая, умная и молодая – еще ходит одинокая, как неприкаянная. Слышать это было довольно неприятно. Все же были «прикаянные»! Порой – просто прикованные к семейным галерам. И одна Марта, по их мнению, плыла себе по течению, как отвязанная от причала лодка.

…Марта обошла детскую площадку, зашла во двор средней школы, где находились водительские курсы. Она немного опоздала, извинилась и под укоризненным взглядом инструктора тихонько села на свое место – за школьную парту рядом с дородной женщиной Светланой Сергеевной.

Инструктор стоял у доски и чертил какую-то траекторию. Марта вздохнула, раскрыла тетрадь: деньги заплачены – нужно учиться, может, когда-нибудь понадобится. Впереди и сзади сидело человек семь-восемь, из них только двое мужчин – «старый и малый». Старый засыпал, малый громко жевал жвачку. Вот тебе и «познакомишься»!

Марта не слушала, о чем бубнит инструктор, водила ручкой в тетради и нарисовала какую-то забавную рожицу. А потом снова услышала знакомую мелодию.

Мелодия снова удивила и смутила своей тревожной гармоничностью – слушала бы и слушала…

Инструктор бросил недовольный взгляд на аудиторию, и Марта поспешила вытащить мобильный, молча нажала на кнопку.

«Время истекло, – сразу донеслось из телефона. – Ты непослушная девочка, и я должен наказать тебя…»

Голос еще что-то говорил, но Марта испугалась и отключилась.

К чему ей лишние заботы, чьи-то отрицательные эмоции, которые ее не касаются? Надо будет подумать, как изменить номер, чтобы этот голос больше не беспокоил ее. Или не вычислил через операторов. Но как это сделать, Марта не знала…

Она так и не смогла сосредоточиться до конца занятий и все время боялась, что звонок повторится. Сейчас голос уже не показался ей таким привлекательно-бархатным, теперь он был бесцветным, сухим, как сено.

Если к первому звонку она отнеслась с пониманием и даже позавидовала той, которую ждут, которой дают шанс вернуться, то теперь она представила себе, как где-то в другом конце города в пустом доме сидит брошенный мужчина, возможно, какой-то психопат, и придумывает страшное наказание своей жене или любовнице. Почти так же когда-то звонил и Андрей, но недолго (Марта опустила глаза и снова рассердилась на свою сентиментальность).

А если разыскать эту женщину, найти ее и предостеречь от поспешного шага? Поделиться с ней тем, как по ночам душат воспоминания, а запахи, музыка, места, где бывали вместе, навевают такую тоску, что никуда от нее не сбежать.

На этом занятии, собственно, как и на пяти предыдущих, Марта так ничего и не поняла. Вышла уставшая, хотелось спать. Ее соседка по парте без умолку тарахтела, пока они вместе шли к троллейбусной остановке. Это тоже был поток сознания, как и у Татьяны, но на этот раз в него вплетались ненужные Марте истории о болезни свекрови, о выведении пятен различными химическими средствами и преимуществах одних средств перед другими, о перевозке пекинесов иностранными туристами в обувных коробках в Ливию, о нитратах, которые мы потребляем, о полезном геле от целлюлита и о многих других вещах, которыми Светлана Сергеевна заполняла свою жизнь.

Не дослушав пересказ сто сороковой серии «Цыганского счастья», Марта извинилась, поспешно распрощалась и, заметив маршрутку, помчалась через дорогу. Она правильно рассчитала: полная Светлана Сергеевна на такой поступок не была способна и осталась стоять на противоположной стороне с открытым ртом, в котором застрял последний крик цыганского барона Мурильо, безмерно сожалея о том, что потеряла слушателя.

Марту ждало еще одно дело – детский сад, а потом день можно было бы считать законченным.

В маршрутке мелодия Альбинони, к которой Марта почти привыкла, горячо резанула по нервам – все-таки это какая-то неземная, нечеловеческая мелодия – ее можно было написать только кровью уставшего и разорванного сердца! Надо будет найти какую-то литературу, почитать об этом композиторе…

Что будет на этот раз? Марта не спешила доставать трубку, размышляла, стоит ли сразу послать владельца голоса куда-нибудь подальше, объяснив, что его барышня выбросила мобилку, а она, Марта, подобрала ее в мусорном контейнере? Но, бросив взгляд на попутчиков, решила промолчать – просто нажала кнопку.

«Думаешь, я тебя не найду? Ты плохо меня знаешь. Обещаю: если не вернешься добровольно, мать в Лесном получит твою голову в коробке из-под торта!»

* * *

– Мата пришла! – обрадовался племянник, увидев, как она идет к площадке, на которой играли воспитанники детсада под наблюдением молоденькой студентки-практикантки. Марта улыбнулась. С легкой руки четырехлетнего Славика в семье прижилось это имя – Мата.

А муж сестры даже обращался к ней не иначе как «наша Мата Хари». Вероятно, сестра жены казалась ему загадочной на фоне их стабильной и выверенной по минутам супружеской жизни.