Текст книги "Потерять сапог - к счастью (СИ)"

Автор книги: Ирэн Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   ... На следующий день гости начали приходить к десяти, хоть договаривались строго не раньше двенадцати часов. Подруги и одноклассницы с малыми детьми, с шариками и цветами, с коробками подарков. Мамины младшие сёстры с семьями. Родственники папы...

   Инна с Варварой Семёновной загрузили их помощью с накрытием стола, детям включили мультики, наказав вести себя хорошо. Трёхкомнатная квартира превратилась в наполненный шумом пчелиный улей. Инне удалось закрыться в ванной, чтобы переодеться в платье, накрутить волосы, нанести на лицо макияж и опробовать новую яркую помаду. А затем, накрасившись, заставить себя улыбнуться, чувствуя предвкушение и страх, смешанный с волнением. Затем надеть колготки и туфли на десятисантиметровом каблуке, единственные изящные чёрные лодочки в её гардеробе.

   Руки девушки были холодны, как лёд, ноги слегка дрожали, когда выходила из ванной комнаты. Звонок в дверь, и, как нарочно, из гостей здесь никого, словно особенный гость этот пришёл специально для Инны.

   – Привет! – тихо поздоровалась она на «Здравствуй» Трофима. В его тёмно-карих глазах Инна уловила вспышку чистого мужского восхищения и поняла, что не зря накрасилась вот так ярко и не зря туфли на каблуках надела.

   – Это тебе, – вручил букет ромашек. Крупных душистых, солнечно-ярких.

   – Спасибо, – искренне ответила поражённая Инна. Ромашек ей ещё никогда не дарили, особенно таких. Ещё Троша протянул красиво упакованную винную бутылку. Она взяла и всю дорогу до кухни нюхала медово-сладкие ромашки.

   – Рад, что нравится, – шепнул в спину. А Инна вопреки шуму от музыки, услышала, повернулась с вопросом в глазах.

   – С теплицы, сам вырастил,– прозвучало гордо.

   – Ух, ты, а ведь здорово! – отозвалась Инна, искренне улыбнулась, и так, наверное, целую минуту, забыв про всё на свете, они стояли и улыбались вдвоём, глядя в глаза друг другу. Её светло-зелёные глаза были искренне счастливыми, без привычной колючести, и его простые тёплые тёмно-карие глаза смотрели на неё с таким восхищением, как могут смотреть только мужчины на особенных для них женщин.

   Инна кашлянула, вдруг сильно смутившись. Затем дала Троше тапки, сказала, куда идти к гостям. А Троша не пошёл, подождал, пока Инна поставит цветы в вазу на кухне, и проводил именинницу в зал, полный гостей.

   – Это Трофим, мой друг, – объявила Инна, когда все гости действительно уставились на Трофима.

   Да и было на что посмотреть. Он выделялся как ростом, так и одеждой: стильным, приталенным чёрным пиджаком с треугольным вырезом, из которого выглядывала белая рубашка с забавной бабочкой, напоминающей летучую мышь. Джинсы на нём тоже были чёрными и прямыми. А чужие тапочки на ногах выглядели забавными, но не портили вид Троши в целом....

   Все разведённые подруги смотрели на Трошу во все глаза, да и остальные женщины тоже. Их серенькие мужья и большинство мужчин мельком, с раздражением посматривали на собственные расплывшиеся, далекие от спорта фигуры.

   Инна, усаживаясь в центр стола, думала, что будет чувствовать себя неудобно, но ничего подобного. Внутри, как костёр, полыхала радость и истинно женское торжество. Ведь Троша всё же пришёл, ради неё.

   Когда начались танцы, Троша не отказывал ни Варваре Семёновне, ни её пожилым сёстрам, ни кому-то ещё. Инну, как обычно, никто не приглашал, и девушка привычно вознамерилась пойти на кухню, чтобы начать мыть посуду. Но Троша не дал. Заиграла медленная музыка. Он перехватил её у двери, крепко взяв за руку, прошептал прямо на ухо:

   – Можно пригласить тебя на танец, именинница?

   От его голоса всё внутри Инны сжалось и задрожало. Девушка пристально посмотрела ему в глаза в поисках намёка на фальшь, чтобы сразу твёрдо отказать, и растаяла вдруг от того, что в глазах Троши увидела. Никто ещё не смотрел на неё так жарко...

   – Можно, но предупреждаю, что, как танцовщица, я никудышная.

   – Тогда я поведу.

   Она кивнула.

   Как-то все расступились, засмотревшись на танцующих, расселись на диване и стульях. Женатые танцевали. Захмелевшие дамы тоже, умудряясь хихикать и при этом болтать. Для Инны же всё разом исчезло, кроме тёплых ладоней Троши вокруг её талии, запаха древесно-пряных нот мужского парфюма. Его самого – неожиданно ставшего целым миром с ней рядом.

   Троша говорил что-то ласковое и смешное и то, как идёт Инне помада и это чёрное платье. Говорил, как красивы её белокурые волосы, и что-то шептал про необыкновенно сияющие глаза.

   Инна растаяла окончательно под его чарами, только сейчас почувствовав, как шампанское и вино ударили в голову. Хотелось, чтобы их танец не кончался никогда. Но плавная музыка сменилась ритмично-весёлой. И всем гостям разом неожиданно захотелось размяться. Вокруг вдруг стало неприятно шумно и тесно. Похоже, чудесная сказка для Инны подходила к концу...

   – Давай сбежим?! – с надеждой предложил Троша.

   Инна, нахмурившись, снова начала искать в его лице подвох, но не нашла. Затем она посмотрела на занятых пустой болтовнёй гостей, на смеющуюся мать, на беготню детей. Ей на собственном празднике словно не было места. И, поддавшись порыву, она ответила:

   – А давай!

   Инна накинула поверх платья стильное пальтишко. Троша же пришёл в кожанке. На улице, прямо напротив её окон, стоял восхитительный жёлтый японский мотоцикл. Инна чуть не пискнула от восторга, когда Троша подвёл к нему.

   – Твой?! – неверяще зажмурилась Инна.

   – Мой, – спокойно ответил Троша. И добавил с довольной ухмылкой: – Нравится?

   – Не то слово. Я, – сглотнув, призналась Инна, – всегда мечтала прокатиться на байке...

   – Вот давай и осуществим твою мечту, – разулыбался Троша и показал, куда сесть и как поставить ноги.

   Под мощный рокот мотора с её балкона выглядывали дети и подруги округляли глаза. Кажется, среди них появилась мама. Инна успела махнуть рукой: мол, всё в порядке, не волнуйтесь. Потом ухватилась за талию Трофима, и они погнали.

   Как же круто и здоровски, оказалось, ехать на высокой скорости с ветерком. Инне хотелось кричать от восторга, но она лишь крепче стискивала руки на талии Троши, когда на бешеной скорости лихо маневрировали между машинами на автомагистрали и резко поворачивали. От страха и восторга Инна частенько закрывала глаза.

   В маленькой кафешке было немноголюдно. Они пили крепкий кофе и ели фирменное трёхслойное мороженое. Болтали обо всём на свете и одновременно ни о чём. От его шуток Инна смеялась до слёз. Как бы между прочим Троша рассказал о себе, о том, что жена с сыном десять лет назад погибли в автокатастрофе. Сказал, что у него пожилой отец живёт в деревне и есть кошка Глафира, которой уже четырнадцать лет, и она болеет раком... Троше было всего сорок лет, а ей (что скрывать?) сегодня исполнилось сорок два. И Инна ещё никогда не была замужем, все увлечения девушки заканчивались неудачно, кавалеры уходили сами – разоткровенничалась Инна – и сразу вдруг захотелось плакать. Инна шмыгнула носом. Стало стыдно и очень неудобно, даже подумалось, что она зря вот так душу Троше раскрывает, ведь такой мужчина, как он, не поймёт.

   – Какая же ты глупая! Красивая и глупая, – взял её за руку Троша, нежно поглаживая пальцы. – Ты просто ещё своего мужчину не встретила, понимаешь?

   Инна подняла глаза, смутившись, а Троша продолжил с необычной робостью в голосе:

   – Как же с тобой порой трудно, Инна, как с крепостью при осаде.

   Она недоверчиво фыркнула.

   – Неужели не понимаешь, что нравишься мне очень сильно?

   – Честно?

   Теперь Троша хмыкнул.

   – А я же старше тебя...

   Он не выдержал и рассмеялся.

   – Нашла проблему. Я, когда тебя встретил, думал, что тебе лет тридцать, а то и меньше...

   – Хорошо, так и быть, поверю, – улыбнулась Инна и сказала: – Записывай телефон.

   После кафе Троша ещё покатал её по городу, пока не начался дождь. Домой привёз Инну слегка за полночь, обещал звонить. И напоследок спросил, когда у неё снова будет выходной.

   – На следующей неделе в субботу, а что? – с любопытством ответила Инна.

   – Хочу вот тебя в одно место свозить, с отцом познакомить. Как ты на это смотришь?

   Инна опешила и намеревалась уже сказать, что подумает, но, глядя в его глаза, вдруг мысленно плюнула на всё и согласилась.

   – Здорово, – ответил Троша, провожая Инну до квартиры, явно не ожидавший от неё такого быстрого согласия.

   – Созвонимся, – сказала Инна и чмокнула его в щёку. Закрывая дверь, она не видела его счастливой улыбки, не видела, как осторожно Троша провёл пальцами по своей щеке, в месте, где она поцеловала.

   С утра мама ничего не спрашивала. Инне же было очень неудобно молчать, и она с осторожностью всё Варваре Семёновне рассказала. Ведь мало ли что мама могла себе надумать?

   – А чего спрашивать-то, дочка. Трофим – хороший парень. Я ему доверяю, – просто отозвалась мама и снова занялась выпечкой, поделившись с Инной новостью, что соседка уговорила свой сайт организовать и через него продавать выпечку.

   Отговаривать маму, когда что-то задумала, было бесполезно. Инна и не стала. Зато сказала, что Троша на выходные пригласил с ним съездить к отцу.

   – Ого, действительно серьёзный молодой человек, – многозначительно произнесла мама и больше ничего не сказала, оставив Инну допивать кофе и собираться на работу.

   Троша звонил несколько раз, спрашивал как дела, спрашивал до какого времени Инна будет работать. Слышать его заботливый голос девушке оказалось очень приятно.

   – Ты просто цветёшь и пахнешь, Инна. Даже клиентов больше стало. Что случилось? – спрашивала заведующая на пару с другими коллегами.

   – Ничего особенного, – отвечала Инна, ибо, когда хотела, умела молчать, как партизан.

   Видно, что её словам коллеги не верили, предполагали и кавалеров, и всякое другое – например, наследство с дорогими подарками, даже думали что Инна, наверное, в лотерею выиграла. А она упорно молчала. Зачем было пересуды разводить? Но большим тортиком с шампанским угощала коллег в обед, как обычно было принято у них на работе.

   В среду удалось увидеться с Трошей. Он дождался её после работы и проводил до дома через мост пешком. Цветы подарил. На этот раз пахучие васильки. Сказав, что за ними в деревню специально ездил. И от улыбки Инны сам просто расцветал. Держались за руки. Инна рассказывала о работе и о ремонте, отложенном на зимний отпуск. Троша обещал, что с ремонтом поможет. Ещё рассказал, что бомжа поймали и, вероятно, в психбольницу увезли.

   – И слава Богу, – вздохнула Инна, предлагая зайти на кофе. Троша отказался, сказав, что лучше к нему на чай. А то от кофе он не заснёт, да и с кошкой Глафирой хотел Инну познакомить. Прозвучало странно, но очень мило. Инна подавила привычный порыв отказаться и согласилась, сказав, что только маму на всякий случай предупредит по телефону.

   Троша снимал квартиру возле гипермаркета. На втором этаже. Однокомнатную. Потому что не мог жить в новом доме вместе с отцом, в доме, котором сам строил для своей семьи. В квартирке было уютно, чисто и по-спартански просто. Вид из окон оказался на тополиную рощу и школьный стадион. Кухня очень просторная, а на диванчике у стены сидела сиамская кошка.

   – Это Глафира. Глаша. Хочу её к отцу взять на природу, ведь не знаю, сколько ей ещё осталось пожить.

   Кошка потыкалась носом в руку Инны и посмотрела тяжёлым оценивающим взглядом голубых глаз, в которых плескалась болезнь и слабость. И вдруг тихонько мурлыкнула, дав себя погладить.

   – Ой, ты ей понравилась Инна, – удивился Троша. – Никому до тебя не давалась, даже с ветеринаром всегда возникают сложности.

   – Я ей корма куплю в следующий раз, ты скажи, что она любит...

   – Она совсем мало ест, только таблеток даю целую горку и уколы порой ночами колю.

   – Прости, Троша. Я понимаю, сама животных люблю. Но мама заводить в свои годы категорически против. Говорит, что её сердце не выдержит, еще кого хоронить. А Кешу, попугая, соседка без спросу подарила. Мама сама его смотрит, вредная птица очень, зато разговаривает.

   – Какой ты чай любишь? Могу зелёный с жасмином заварить, как себе.

   – Давай.

   Когда Троша чай заварил, вдруг посмотрел на Инну с растерянностью и спросил:

   – Инна, что-то я совсем торможу. Ты, наверное, голодная после работы? Давай поужинаем вместе. Картошку тушёную в микроволновке разогрею, и курица есть, помидоры порежу.

   – Да успокойся, Троша. Я дома поем или вообще не буду. Чая хватит.

   – Я настаиваю. Желудок испортишь! – строго воскликнул он.

   – Тогда я помогу хоть помидоры порезать.

   На том и порешили. Поели, разговорились, поняли, что сошлись во вкусах к музыке и другому. Оба любили блюз, обоим нравилось читать классику и стихи Асадова, слушать пианино и звуки дождя.

   Уходя, Инна погладила кошку по голове, пожелав той держаться. Троша её проводил прямиком к дому. Инна зевнула и снова поцеловала его в щёку. Мужской довольный смешок Троши и «пока» ещё долго звучали в её ушах.

   Неделя таяла на глазах, как ком снега весной. Похолодало. На работе таки узнали, что у Инны появился видный бойфренд, кто-то глазастый из коллег видел и разболтал.

   – Ничего не скажу. Не расспрашивайте даже, – пригрозила им Инна. Но всё равно спрашивали, и что-то по мелочам, да и рассказала. Эх, завидовали! Это Инна чувствовала.

   ... – Я тебе на завтра в дорогу покушать собрала и травяного витаминного чая термос заварила.

   – Ох, мама.

   – Не спорь. Погода – видишь, какая холодная? Одевайся теплей, – куталась в шерстяной платок мама, ругалась, что ещё отопление в квартире не дали. А потом похвалилась, что первую партию булочек удалось продать.

   – А с налоговой как? – упёрла руки в бока Инна.

   – Не думай, что раз мать у тебя старая, то глупая. У соседки есть знакомые, сказали, как всё решить. И мы ещё в булочную свою продукцию предложим на пробу. Вот.

   – Хорошо. Я рада, честно, – ответила Инна и крепко обняла мать.

   Погоду на завтра передавали ясную, но с утренними заморозками. Сумка с едой получилась довольно объёмная. Что даже неприлично. Ещё Троша подумает, что с ночёвкой приехала.

   Инна загодя думала, что надеть. Если принарядится, то холодно будет и непрактично. «А, ёлы-палы! – решила Инна. – Поеду во всём удобном и тёплом. Всё же если нравлюсь Троше, то это самое главное, и буду такой как обычно. Пусть его отец сразу всё видит, как есть, без прикрас, и воспринимает также безо всяких там надумываний». Затем Инна сама впервые позвонила Троше, с удовольствием слушая, как прошёл его день работы в троллейбусе, наслаждаясь приятным голосом. Затем спросила, зайдёт ли он за ней, или они встретятся?

   – Ой, Инна, прости! Что-то совсем забыл с тобой этот момент обговорить. Глафиру возил на уколы. – Голос Троши стал тягучим и очень грустным. – Давай сделаем так: я за тобой зайду сам, а до вокзала доедем на троллейбусе. Они с пяти утра ходят.

   – Хорошо, Троша. Жаль, что тебе так тяжело приходится с кошкой. Буду ждать тебя в полшестого утра. Не звони, лучше постучи в дверь...

   – Тогда спокойной ночи, – ласково пожелал Троша.

   – И тебе сладких снов...

   Инна положила трубку, а затем расплакалась. Перед мысленным взором стояли больные кошачьи голубые глаза.

   Троша пришёл на пять минут раньше оговоренного времени с рюкзаком за спиной и кошачьей переноской в руках. Инна надела свободные джинсы, удобные ботинки на шнурках и батник с капюшоном, светло-голубого цвета – в тон джинсам и короткой болоньевой куртке. Волосы завязала в тугой пучок на затылке. В руке был плотно набитый пакет и потрёпанного вида рюкзак за спиной, зато вместительный.

   – Привет, – открыла Инна дверь на его стук. – Я готова, – ответила на его вопрос и улыбнулась, а у самой сердце сжалось от мысли, как тяжело будет кошке в поездке.

   – Всё нормально? – Видимо Троша что-то почувствовал и оттого взял девушку за руку. Инна улыбнулась и кивнула.

   В такое раннее время плацкартный вагон был совершенно свободен, и они выбрали самое приглянувшееся у окна со столиком место. Троша сказал, что ехать два часа. Кошка спала. Инна предложила ему травяного чая, пока Троша рассказывал про своего отца-однолюба и мать, которая умерла при родах. Пили чай. Инна слушала и молчала. А перед глазами представлялось, вот какой была его счастливая жизнь раньше.

   Женился Троша в двадцать два года. Бокс пришлось бросить ради семьи, зато открыл свою строительную фирму и зарабатывал действительно здорово. Дом вот начали строить. Новый японский мотоцикл купил, потому что всегда любил скорость. Каждый год с семьёй отдыхали на юге. Вскоре жена родила сына – и вот оно, пришло счастье, о котором разве что раньше можно было только мечтать. Мечты вдребезги разбились из-за новой машины, которую щедрым порывом Троша сам подарил тестю на юбилей. Будь же эта машина проклята, как и все заработанные деньги. Он бы всё отдал, чтобы вернуть жену, сына и тестя.

   Два часа в поездке пролетели быстро, как по волшебству. Инна словно очнулась от тоскливого и очень грустного сна. Взяла Трошу за руку, посмотрела в глаза и сказала с упрямством, как сердцем чувствовала:

   – Я тебя никогда не оставлю, Троша, если позволишь.

   Он промолчал. Затем крепко сжал её пальцы в ответ, а в глазах мужчины блестели слёзы.

   Деревня называлась Маковни. Хорошее было, тихое место у щедрого на грибы с ягодами леса. Рядом имелось озеро, и возвышалась церквушка на холме.

   Дом, где жил отец Троши, был самым видным в деревне. На фоне одноэтажных старых деревянных строений, он был кирпичный, двухэтажный, с большим участком вокруг и высоким забором.

   При их приближении залаяла собака. Рычала, потом заскулила. Узнала.

   – Это Лайка! Узнала, девочка, тише, тише...

   Калитку открыл высокий статный мужчина в рабочей спецовке и рукавицах. Он был слегка ниже Троши ростом, но на лице те же глаза и нос, что у сына.

   – Здравствуйте! – вышла вперёд Инна.

   – Это Инна, папа, – объявил Троша.

   – Кирилл Петрович, очень приятно, – мужчина снял рукавицу и с улыбкой протянул руку.

   – И мне, – отозвалась Инна, пожав руку, и, протягивая ему пакет, сказала: – Здесь булочки и выпечка, мама передала...

   – Хорошо, а я вас мёдом угощу. Своим, – подмигнул Кирилл Петрович. Топнул на снова загавкавшую Лайку.

   Инна взяла переноску с кошкой, пока Троша гладил повизгивающую от счастья собаку, и пошла за Кириллом Петровичем в дом.

   Дом внутри оказался современный, просторный, с большими окнами и очень уютный. Наверное, из-за обитых тонкими деревянными планками стен в гостиной и оленьих рогов над камином. Пахло цветами и сушёными травами в коридоре. На подоконнике стоял огромный столетник в деревянном квадратном горшке.

   – Располагайтесь поудобней. Что ж ты, сын, меня не предупредил, что с гостьей приедешь?

   – Не сердись, отец, так случилось...

   – Не объясняй, я рад. Раздевайтесь и на кухню. Чай попьём, поговорим.

   Чай был с ромашкой и липой. Мёд гречневый свежий, вкуснющий. Таял во рту поверх ещё тёплых оладий, что пёк себе на завтрак Кирилл Петрович. Папа Троши оказался очень вежливым и весёлым, такие анекдоты и шутки из жизни рассказывал, что обхохочешься. Видно было, откуда у Троши чувство юмора и талант рассказчика. Похвалил мамины булочки, назвал её мастерицей.

   – Папа мы пойдем, погуляем и кошку с собой возьмём. Ей осталось недолго. Врач сказал.

   – Конечно, прогуляйтесь. Погода как раз позволяет. А осенью здесь всё вокруг словно в золоте и багрянце утопает, как в сказке, – многозначительно сказал Кирилл Петрович и посмотрел на Инну.

   – Папа, не смущай мою девушку... – погрозил отцу Троша, и они с кошкой в переноске ушли через заднюю дверь на улицу.

   Инне было так приятно слышать, что она его девушка!.. Сердце в её груди сжалось и сладко затрепетало, словно не верило, что такое могло произойти именно с ней.

   До озера добирались через золотистую в свете солнца берёзовую рощу. Даже кошка оживилась, выпущенная из переноски. Всё нюхала листья, играла, каталась по траве.

   – Здесь очень красиво, – сказала Инна, когда удобно устроились на берегу, расстелив одеяла. Вода в озере была тёмной, но возле берега можно было увидеть, как резвятся мелкие рыбки.

   – Вот приехала бы ты месяц назад, могла бы даже искупаться.

   Инна пожала плечами, кошка свернулась у ног, замурчала, поёрзала на одеяле.

   – Твой папа один здесь живёт? – спросила Инна.

   – Да. Он однолюбом оказался. Хотя, честно сказать, ради меня пытался жить с женщинами, но как-то не сошлись характерами. У папы своя пасека, мёд продаёт, и вообще он не из тех людей, кому заняться нечем. С огородом возится, грибы с ягодами заготавливает. Зарабатывает за лето, бывает, больше меня в троллейбусном парке, – рассмеялся Троша.

   – А ты чего в водители подался, байкер всё-таки и бизнесмен? – не сдержала любопытства Инна.

   – Знаешь, после аварии очень захотелось спокойной жизни. Так и попал в парк, и даже конкурс на лучшего водителя троллейбуса выиграл.

   – Не сомневаюсь. Нравится, наверное, с людьми работать?

   – Нет, скорее по душе, когда доверяют, когда отвечаю за них...

   – Военным не хотел быть?

   – Было такое дело, но в те годы бокс выбрал.

   – Ясно. – Инна посмотрела на часы и напомнила: – Ты обещал дом показать.

   – Успеем ещё. Пусть кошка нагуляется волю. Последний поезд в девять тридцать со станции отбывает.

   Инна потрепала Глафиру по голове. Троша погладил тоже, и их руки соприкоснулись. Усмехнулись. Троша слегка наклонился, то глядя в глаза Инне, то с явным интересом посматривая на её губы.

   – А что тебе во мне нравится? – вдруг занервничала Инна.

   – Всё, – с хрипотцой в голосе ответил Троша. – А особенно характер.

   Инна рассмеялась и сама его легонько поцеловала в губы.

   – Доволен?

   Троша покачал головой и снова поцеловал, зарываясь пальцами в её волосы, нежно покусывая нижнюю губу. Поцелуй был долгим и сладким, как тот гречишный мёд.

   Замурчала, проснувшись, кошка. Инна легонько застонала, когда Троша отстранился и многообещающе прошептал:

   – Хорошего понемножку.

   Кирилл Петрович настоял, чтобы они перекусили. Угощал щами на говяжьей косточке и запечённым картофелем, нарезанным сальцем с мясной прослойкой, домашней колбасой, маринованными грибочками и поздними огурцами с парника.

   – Я больше не могу, полный живот, лопну, – отказалась от десерта в виде медовых сот Инна, ограничившись просто чаем с мятой.

   Троша ел с завидным аппетитом, и куда в него только лезло. Кошка заснула на подоконнике в беседке, где припекало солнце. Троша устроил экскурсию по дому, объясняя, что мебель наполовину сделана им самим, как и полы, штукатурка, планка на стенах и табуретки на кухне.

   – Вот здесь собирались оформить комнату для сына. Только шведская стенка осталась. – Прошли дальше по коридору – и Троша пояснил, что в самой солнечной комнате в доме планировали мастерскую для Карины – его жены – обустроить. Она рисовала с детства, и получалось неплохо. Инна видела, как ему больно, по потемневшим глазам, по более низкому тону голоса, по часто сжимающимся в кулаки пальцам.

   – Мне не обязательно всё рассказывать, Троша... – вздохнула Инна.

   А он ответил, что хочет с ней поделиться. На чердаке хранились фотоальбомы, и вещи, которые он не смог ни раздать, ни подарить.

   – Красивая, – прокомментировала она его фотографию с Кариной.

   – Похожа на тебя, – добавил Троша.

   Инна покачала головой, не находя сходства с собой в миниатюрной темноволосой девушке с пухлыми губами и озорной улыбкой.

   – Характером... – добавил Троша и, показав ей фото маленького сына, закрыл фотоальбом. Инна сама крепко обняла его, слыша, как сильно бьется Трошино сердце.

   – Троша! – позвал снизу Кирилл Петрович, что-то в его голосе было такое острое и хрупкое. Они сбежали вниз по лестнице. Кирилл Петрович молчал и вывел их в беседку.

   – Я понял, что Глафира умерла, когда хотел кошку молочком угостить. Она не мучилась, – добавил Кирилл Петрович.

   Из груди Троши вырвался болезненный хрип. От его бледного лица Инне и самой вдруг резко стало больно. Она поёжилась, чувствуя, как по телу мурашками растекается холод, а во рту становится горько. Троша всхлипнул, взял кошку на руки и стал укачивать, как младенца.

   – Ну не надо так, – мягко произнёс Кирилл Петрович.

   Троша заплакал молча. Инна подошла к нему со спины и обняла, чувствуя, как по щекам бегут горячие слёзы. Кирилл Петрович вышел, оставив их одних.

   – Я подарил котёнка сыну, взял в подземном переходе. И заплатил, сколько в кошельке было, хоть отдавали бесплатно, в хорошие руки. Но у них же ещё пятеро оставалось, а кормить надо.

   – Тише, – сказала Инна.

   Кирилл Петрович вернулся минут через двадцать с коробкой и лопатой в руках.

   – Спасибо, – ответил Троша. Он уже взял себя в руки.

   Похоронили возле забора. Рядом с теплицей с цветами. Место всё равно пустовало, когда однолетники отцветали.

   – Прощай, Глафира. Ты была хорошей кошкой. Мышей ловила. Сын тебя любил, – тихонько сказал Троша и закопал коробку.

   Поднялся ветер, и закатное солнце скрылось за тёмными тучами. Сразу похолодало.

   – Пойдём собираться, Инна.

   – Могли бы остаться. Место есть, – тихонько предложил Кирилл Петрович.

   – На работу нам завтра обоим надо.

   – Понятно, – вздохнул Кирилл Петрович.

   Пока Троша ходил в туалет, Кирилл Петрович протянул Инне пару литровых банок с мёдом в подарок, сказав, что если она не возьмет, то обидит его. И вдруг добавил дрогнувшим голосом:

   – Инна, дочка, береги его. Троша у меня один в целом свете, понимаешь?

   Инна поставила пакет с банками на диван и обняла Кирилла Петровича, прошептав:

   – Обещаю.

   – Приезжайте ещё в гости, почаще. Порадуйте старика, – разулыбался Кирилл Петрович, шмыгнул носом и стёр слезу у уголка левого глаза.

   – Счастливо, отец, как приеду – сразу позвоню! – Троша погладил вилявшую хвостом Лайку.

   – До свидания! – попрощалась и Инна.

   Когда уходили совсем стемнело. В поезде они молчали. Инна дремала, положив голову Троше на плечо.

   – Созвонимся? – получилось вместо прощанья в автобусе.

   – Ага, – ответил Троша.

   – Что-то ты грустная, дочка, что случилось? – чутьё у мамы на настроение Инны было как у той пресловутой ищейки из детективных сериалов.

   – Вот мёд, держи. Кирилл Петрович передал.

   – Замечательно. А я как раз меду хотела купить, а тут словно сам Бог послал.

   – Давай завтра всё расскажу. Спать охота. Ещё ванну хочу принять, чтобы согреться.

   – Тебе нужно больше отдыхать, Инна, ещё заболеешь, смотри! Где это видано, чтобы так много работать и всего один выходной в неделю брать? – сердито констатировала мама.

   В горячей ванне Инна чуть не заснула и потом всё же спала тревожно. Во сне был Троша и умершая кошка. Поэтому, наверное, и проснулась совершенно невыспавшейся, в слезах.

   Весь день было не по себе. Названивала Троше, а он не отвечал. В обед Инне кусок в горло не лез. Поэтому решила после работы к нему зайти, мало ли что случилось? А тут, как назло, заведующая попросила кое-что из документов бухгалтерских пересчитать, и оттого Инна снова задержалась.

   Вымоталась за день страшно, но всё равно собиралась сходить к Троше. Но мама уговорила поесть и всякими мелкими поручениями в соцсетях завалила, что было не продохнуть. Зато Варвара Семёновна похвасталась, что в булочной с ней заключили полугодовой контракт. Вот где настоящий праздник.

   Соседка пришла с большой бутылкой фирменного коньяка в половине двенадцатого. Инна маялась, нервничала, наконец, поделилась собственными тревогами с матерью. А та вдруг заверила, что чувствует: с Трошей всё хорошо, – и улыбнулась странно, сказав, что сон ей сегодня замечательный приснился. И, чтобы Инна напрасно не беспокоилась, налила ей коньяку целую рюмку, заставив выпить.

   Инна проснулась от шума. От взрывов петард за окном и салюта, вспышками бившего по глазами сквозь тонкую штору. Затем услышала звуки гитары и хор громких мужских голосов, во всю мощь лёгких напевающих:

   Я могу тебя очень ждать,

   Долго-долго и верно-верно,

   И ночами могу не спать

   Год, и два, и всю жизнь, наверно!

   Пусть листочки календаря

   Облетят, как листва у сада,

   Только знать бы, что всё не зря,

   Что тебе это вправду надо!

   Я могу за тобой идти

   По чащобам и перелазам,

   Сто дорог за тебя пройти,

   Где и чёрт не бывал ни разу!

   Всё пройду, никого не коря,

   Одолею любые тревоги,

   Только знать бы, что всё не зря,

   Что потом не предашь в дороге.

   Я могу для тебя отдать

   Всё, что есть у меня и будет.

   Я могу за тебя принять

   Горечь злейших на свете судеб.

   Буду счастьем считать, даря

   Целый мир тебе ежечасно.

   Только знать бы, что всё не зря,

   Что люблю тебя не напрасно!

   Как красиво поют. И что, вообще, происходит? Она, заспанная, в тёплой мешковатой пижаме, вышла на незастеклённый балкон, услышав громкий крик: «Инна Воронцова, выходи за меня замуж!» С ума сойти. Кажется, это ей кричат. Или то снится?!

   Мама тоже проснулась и, накинув на ночнушку шерстяной платок, вышла на балкон. Двое мужчин с гитарами в руках стояли по бокам Троши. Увидев Инну, он замахал рукой, крича ей:

   – Инна, выходи за меня замуж!

   Её ответное «что?» с балкона утонул в грохоте петард и фейерверков, раскрасивших ночное небо в яркие цвета. В доме начал загораться свет в соседских окнах. Ой, ёлки... Мама что-то сказала, но Инна не слышала: она уже выбегала из квартиры в своих пушистых тапках на босу ногу.

   Троша ещё раз под аккомпанемент гитары спел припев песни, затем вытащил из кармана кожанки бархатную коробочку. Инна зажмурилась, чувствуя, как немеют ноги, а щёки наоборот полыхают. Она сделала шаг вперёд. Вдруг стало оглушительно тихо. Троша смотрел в её глаза с ожиданием. В его взгляде было неоспоримое обещание любви, такой сильной, что навсегда. «Единственная, любимая, моя Инна!» – словно говорили его глаза.

   – Да, – тихо выдохнула Инна, открывая коробочку. Брильянт в кольце блеснул, как звезда в свете фонаря.

   – Что? Не слышу! Повтори, Инна! – взволнованно переспросил Троша.

   – Да, я согласна. Я выйду за тебя! – громко сказала Инна.

   Он прижал её к себе так крепко, словно боялся, что Инна вдруг передумает и убежит. Затем поцеловал со всей страстью и нежностью влюблённого мужчины. Друзья улюлюкали и свистели. Соседи что-то кричали с балконов, угрожая вызвать полицию. Поцелуй продолжался. Двоим было всё равно.

   ... Инна с Трошей допивали коньяк, сидя на кухне с Варварой Семёновной и его друзьями байкерами. Троша объяснил, что забыл телефон у отца в Маковнях. Поэтому и не отвечал на звонки.