Текст книги "Фигурка (СИ)"
Автор книги: Ирэн Блейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Кусачий лёд холодил спину, вызывая дрожь и озноб. Паника оглушала. Аля задыхалась. Неимоверное усилие, чтобы не вырубиться, не отдать контроль обитающему внутри чужаку. Костяшки пальцев побледнели, руки сжимались в кулаки. Нет, нет, нет. Как же глупо она попалась в западню.
Аля упустила момент, когда в спальне оказалась женщина в халате. Она на повышенных тонах что-то обеспокоенно спрашивала у лежащей на постели Жанны... До слуха Алевтины доносились лишь обрывки слов, адресованных не то ей, не то рыжеволосой.
– Дочка сорвала голосовые связки. От боли у неё бывают галлюцинации, навязчивые идеи. Может дать вам воды? – пробилось, как сквозь вату.
– Что? Мм. Я, я... – Борясь с новой волной паники, Алевтина намеревалась сказать, что должна уйти. Проказливый смешок в голове и едкий вопрос, сметающий все мысли: «Куда ты это собралась?» – и произнесённый голосом бабули, превратил кровь женщины в лёд и обесточил рвущийся наружу крик, заменив его хриплым, надсадным кашлем.
– Да, – после прокашливания, уверенно под действием чужой воли раздался голос Алевтины: одним махом смело плотину, в разуме Али щёлкнуло – и женщину злорадным и торжествующим пинком под зад отправили в радужный мыльный пузырь, в котором как во всех минувших снах было слишком горячо, чтобы дышать.
Стоило матери Жанны покинуть спальню, как псевдо-Алевтина направилась к кровати и наклонилась над тучным телом рыжей, перевязанным на груди и животе бинтами.
– Сладкая, пышечка моя, ням-ням, – исторглось из гортани Али. Она облизнулась.
Женщина на кровати всхлипнула и потянулась к телефону, лежащему на комоде, но неловким движением скинула его на пол и задрожала, выпучив, как лягушка, глаза.
Голод внутри Алевтины беспощадно стискивал кишки. Её желудок бурчал. Слюна стекала по подбородку. Псевдо-Аля рывком сорвала бинты с груди женщины. Кожа на животе Жанны была натянута, как барабан, и вся исколота: гнойные пузырьки по краям ранок заставили чудовище, захватившее тело Алевтины, затрепетать ноздрями и сглотнуть.
– Не надо, пожалуйста... Умоляю – не надо... – хрипло, с надрывом выдохнула Жанна. Её слабые руки пытались коснуться рук псевдо-Алевтины в попытке остановить.
– Ты такая вкусная, – тварь лизнула женщину в щёку. – Лежи смирненько, пирожок, – и увидишь, как скоро всё закончится для нас всех.
Тело Алевтины задрожало, из горла вырвался рык. Голова молодым побегом устремилась вверх на заметно вытянувшейся шее. Рот на лице Али исчез, зарастая гладкой кожей, белой, как скорлупа на яйце. Ужас парализовал Жанну прямо на вдохе, заставил замереть на постели.
Пиджак вдруг стал псевдо-Але узок и треснул по швам. Руки монстра извивались из стороны в стороны точно щупальца-шланги, потерявшие контроль из-за напора воды. Жанна хрипела, позабыв, как дышать, и поддавшись животной панике, инстинктивно ёрзала на постели, пока не сползла к краю.
Со звоном разбилось что-то у двери, и сразу же визгливо заорали. Рука-шланг извернулась и, метнувшись на звук, схватила женщину у двери прямо за горло, чтобы задушить. Та сопротивлялась: лягалась и неожиданно шустро дёргалась; чудом ухватив с пола осколок от разбитой чашки, пыталась перерезать никак не поддающуюся осколочному острию, точно резиновую, кожу на руках чудовища. Затем, ослабев от потуг и нехватки воздуха, женщина, выдохшись, захрипела – и, засучив ногами, в последний раз дернувшись, затихла, выпустив из пальцев осколок чашки, звонко упавший на пол.
– Мама, мамочка! – с надрывом прорезался голос Жанны. Она таки дотянулась до телефона и, включив его, стала звонить в полицию.
– Не убежишь! – прошипела псевдо-Аля и, увидев своё отражение в зеркале над комодом, неожиданно замерла на месте.
Мыльный пузырь заколебался. Радужная плёнка на его боках прояснилась, и настоящая Алевтина увидела в собственных глазах ещё один скошенный к краю зрачок. Взгляд опустился вниз и – там, в зазеркалье, стояло желтоватое, как смесь воска и пластилина, тело, на котором слегка покачивалась длинным стеблем цветка шея. Это чудовище в зазеркалье ведь не может быть ею?! Потому что это была фигурка. Фигурка в рост человека. Только вот порванный костюм... А-а-а!
Воля исчезла, скованная параличом. Ужас растекался по жилам, сметая собою контроль. Нет. Ярость в недрах вспыхнула и взорвалась жидким огнём, счищая с сознания корку наледи и ступор. Нет. Она не вернётся обратно в пузырь. Ни за что. Пред глазами прояснилось, плёнка пузыря с чпоканьем лопнула
Близкий звук ощущался смазанным и глухим, словно заглушался ватой... Крик. Пыхтение.
«Помогите. Помогите. А-а-а...» То ли кричала она сама, то ли это была рыжая. Наконец Аля смогла отвернуться от зеркала.
Жанна забилась в угол и, безостановочно всхлипывая, нечленораздельно просила по телефону полицию приехать, выдавливая из себя по слогам адрес.
С трудом, вращая головой непослушного, точно резинового, тела, Алевтина отметила, что окно в спальне занавешено плотным тюлем до пола. Ночные шторы почти сливались цветом с ковром. Плана как такового не было, но она нутром чуяла, что в любой момент снова потеряет контроль, уже навсегда.
Алевтина двинулась к окну. Шея качалась туда-сюда, зрение то и дело расфокусировалось, каждый шаг был так тяжел, словно она толкала вагон. Но она старалась – видит Бог! – старалась.
Нужно было что-то сказать, услышать собственный голос. Потребность в этом заставила Алю открыть рот и тут же зацепиться зубами или, быть может, языком за ткань. Вместо всхлипа вырвалось удручающее шипение. Ш-ш-ш. Снова попытка – и неудача. А просто перевести взгляд ниже и узнать, в чём, собственно, дело, Алевтину до смерти пугало.
Руки свисали с тела плетьми, непослушные и тугие, кукольно-пластмассовые. С огромным усилием Алевтина притянула их к телу. Вжик – внутри её плеч что-то хрустнуло, скрипнуло, втянулось, и руки женщины уменьшились в размерах, до нормальных.
Алевтина смогла пошевелить пальцами, наконец-то ухватившись за ткань эластичной водолазки, утром надетой под пиджак. Ногти острыми кинжалами выскочили из лунок и произвольно разорвали ткань, высвобождая широкую пасть в районе солнечного сплетения. Она таки посмотрела вниз и, срывая голос, заорала.
Аля чувствовала, как взмокла, как липкий пот стекает со лба, а в области затылка внезапно стало так болезненно холодно!.. Там словно зияла дыра, в которой вместе с морозным ветром пульсировал и толчками накатывал голод.
Стоило его ощутить, как накатившая разом невыносимая усталость почти её сломала, ударив под дых, только вспышка чужого злобного смеха внутри обозлила, и нервной энергии хватило продержаться ещё чуть-чуть.
– Беги, беги, давай же, Жанна! – выдавила из своей пасти Аля.
Рыжая её точно вообще не слышала. Она снова уронила телефон и в панике, никак не могла подняться с пола. Халат сполз с её плеч, оголяя забинтованное тело. Пот и гной пропитал бинты насквозь, и этот болезненный запах, к ужасу Алевтины, наполнял её рот слюной. Голод в морозном затылке вспыхнул вновь, обдав мозг одновременно жаром и ледяным огнём, судорогой животной потребности распространяясь по всему телу.
«Пора!» – раздалось в ушах Али. Нет. Нет. Нет же! Она покачала головой, резко открывая окно, впуская влажный воздух в квартиру. Щелк – и слова замерли во рту, наткнувшись на вязкую преграду. Она облизнулась, посмотрев на Жанну. Хохот и лавина голода смела собой все её благородные порывы. Внутренне она ругалась, упиралась, боролась, но удержаться сил не хватило. Её втоптали вниз, ломая и круша всмятку всё: плоть кости, естество.
Там было узко, пусто и черно, и можно было сколько угодно кричать и биться всем телом о черноту-стену...
Голова псевдо-Алевтины крутанулась вокруг своей оси. Затем наклонилась вперёд, как цветок в стебле, внутри которого имелась полость. Тварь зарычала. Руки выстрелили вперёд длинными шлангами, хватко устремляясь к Жанне.
Жанна точно собралась с силами и, умудрившись подняться, вместо того чтобы направиться к двери, бросилась к окну, завизжав пронзительно и громко.
Влажный хлопок! Руки промазали мимо ускользнувшей добычи. Голова псевдо-Алевтины выпрямилась, и из холодной полости на затылке показались вертлявые жгутики.
Жанна уверенно схватилась за штору – и, опираясь ногой о батарею, залезла на подоконник, затем сиганула в окно. То ли в надежде спастись, то ли решив убиться, но не достаться твари.
Жгутики цепко обвили тело падающей, хватко перехватив в полёте, беспрепятственно встречаясь с потоком ливневой воды с небес.
В дверь квартиры настойчиво позвонили. Раз. Другой. Третий. Затем сильно постучали, сообщая о своём намерении выбить дверь и проникнуть в квартиру.
Тем временем подвижные и гибкие жгутики спеленали пойманное тело и втащили внутрь квартиры, подтягивая к оскаленной пасти твари. Язык вырвался изо рта, разветвляясь сетью трубочек, каждая из которых присосалась к телу Жанны, с наслаждением втягивая кровь, гной и подкожный жир. Рыжая судорожно дёргалась, пуская пену изо рта, а затем закатила глаза и медленно осела на пол пустым мешком кожи и растворённых костей.
Дверь сорвалась с петель, и в квартиру ворвались полицейские.
Раздутый пузырь с дырой вверху, где раньше располагался затылок, прилепился к стене, на его кожистой поверхности вздымалась и опадала мерная рябь.
– Что за херня! – вытащил пистолет из кобуры оперуполномоченный, жестом подзывая молодого помощника с лёгкой щетиной, давая ему указания вызвать подмогу.
«Тук-тук-тук!» – громко и отчётливо пронзило тишину комнаты, перебив шум дождя. Опера переглянулись. Звук издавала штуковина на стене. Опер, что зашёл первым, потянулся за рацией. Тихий протяжный свист остервенело засвербел в костях, заставляя мужчин замереть на месте. Хлопок. С влажным чмоканьем пузырь на стене взорвался, обрызгав всю комнату прозрачной вонючей жижей.
– Александр Иванович, – робко позвал старшего опер с щетиной, вытирая попавшую на лицо жижу, и вдруг остановился. Фонарь за окном осветил стоящую в углу скособоченную и изломанную, подобно заржавелой лестнице, фигуру. Мужчина ощутил, как остро сжался мочевой пузырь. Александр Иванович вдруг задрожал и, точно загипнотизированный, направился прямиком к тени. Молодой опер завопил и, вытащив из кобуры пистолет, стал разряжать в тень обойму.
Смешок слился с влетевшим в спальню порывом ветра и был таким же зябким.
Ломкая тень выгнулась, извернулась тонким иголочным ушком и юрко скользнула, почти впритык касаясь лица впавшего в ступор Александра Ивановича. Затем паучьей сетью растворилась в сумраке, ускользнув в окно.
Молодого опера колотило, он видел, как за пару секунд угольно-чёрные волосы Александра Ивановича стали совершенно седыми. Тишину взорвал шум дождя.
За спиной раздалась голоса. Затрещали рации. Прибыло подкрепление. Молодой опер опустил пистолет и поддел ногой что-то застрявшее в мокром ворсе ковра. Маленькая фигурка странной формы: то ли пластмассовая, то ли глиняная. Влекомый любопытством, он взял её в руки, чувствуя лёгкое тепло.
Аля в его руках, находясь за стенами своей звуконепроницаемой тюрьмы, неистово надрывалась от крика.