355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирен Беллоу » Душой и телом… » Текст книги (страница 2)
Душой и телом…
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 14:28

Текст книги "Душой и телом…"


Автор книги: Ирен Беллоу



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

– Билли… – окликнула его Челси еле слышным голосом.

Челси достаточно было одного взгляда, брошенного на Билли, чтобы понять, что он все слышал. На его мальчишеском лице на мгновение отразилась обида, которая тут же сменилась сердитым выражением, ясно показывавшим, что он готов защищаться до последнего. Он набросился на брата, сидевшего за столиком позади нее.

– Какого черта! – пробормотал Билли севшим от ярости голосом. – Что ты ей говорил, черт бы тебя побрал?

Поднявшись с места навстречу брату, Зик подвинул ему стул.

– Билл.

Билли отшвырнул стул ногой.

– Кто дал тебе право говорить ей, чтобы она меня забыла? Ты что задумал, черт побери, а? – Яростное возбуждение делало его речь неразборчивой.

– Билли, – вмешалась Челси, – я представилась сама… – Она заколебалась. – Зик не начинал этот разговор. Я узнала… – Она запнулась.

Билли все понял. С угрожающим видом, не владея собой, он шагнул к Зику, выпятив подбородок.

– Что ты на это скажешь? – решительно спросил он. – Я говорил тебе, чтобы ты не впутывал ее в это дело. Она тут ни при чем. Что ты ей говорил?

Зик тяжело вздохнул.

– Пойдем, Билли. Давай выйдем. Поговорить можно и на улице.

– Никуда я с тобой не пойду! – Он замахал руками перед носом Зика, голос, в котором звучали обида, стыд, гнев, стал громче, чувствовалось, что он ищет человека, на котором можно отыграться. Внезапно краем глаза Челси приметила вышибалу. Тот, лавируя между столиками, направлялся к ним, принимая настороженный вид всякий раз, когда ему казалось, что ей угрожает опасность.

– Билли, – сказала Челси. – Пожалуйста… только послушай.

Он не обратил на нее внимания.

– Пойдем, брат. – Зик встал и указал рукой в направлении выхода.

Неожиданно Билли размахнулся и ударил Зика прямо в челюсть. Тот отлетел в сторону, повалив стул. У Челси вырвался испуганный вздох. Огромной ручищей Эдди схватил Билли за плечо и развернул его лицом к двери.

– Пошли, приятель. – С этими словами Эдди потащил упиравшегося Билли к выходу.

Челси бросила полный отчаяния взгляд на Зика и кинулась за Билли, пробираясь между столиками, за которыми вполголоса шептались посетители клуба, и поминутно извиняясь за беспокойство.

Она добралась до входной двери в тот самый момент, когда Билли, находившийся вне себя от ярости, попытался ударить вышибалу сбоку. Великан, легко уйдя от удара, так врезал Билли, что тот отлетел по тротуару метра на три. Эдди стал наблюдать, как его незадачливый противник с трудом поднялся на ноги, готовый в случае чего снова постоять за себя. Уилкинс попятился, бормоча себе под нос ругательства.

– Билли! – Челси рванулась к выходу, увидев, как он оступился и чуть не упал, идя по самому краю тротуара.

Чья-то рука легла ей на плечо, и выросший в проеме двери мощный торс Зика Норта загородил ей дорогу.

– Пусть идет.

– Но…

– Он сейчас вне себя от злости. И не владеет собой. Пусть возьмет себя в руки.

Челюсть Зика начала опухать, но лицо оставалось невозмутимым, а плечи, заслонявшие дверной проем, создавали у нее ощущение уверенности и спокойствия. Он мог бы, если бы не сдержался, отделать брата так, что тот пролежал бы, не вставая, до середины следующего дня. Но Зик Норт был бы не Зиком Нортом, если бы не умел сдерживать себя. Его рука, лежавшая у нее на плече, казалась невесомой. Одним лишь прикосновением и всего несколькими словами он сумел ее удержать.

По единственному злому взгляду, брошенному Билли, оба ощутили переполнявшую его ярость, и Челси пронзила острая жалость и сочувствие.

– Забудьте, – сказал Зик. – Тут уж ничего не поделаешь.

Она уже хотела возразить, но, бросив взгляд на Зика, осеклась. Горькие складки, залегшие в уголках его рта, показывали, что ему небезразлична судьба брата.

Билли пошел прочь, и Челси почувствовала всю свою беспомощность и разочарование. К горлу подкатил комок. Она не сознавала, что стоит с протянутой рукой, растопырив пальцы, пока не проследила за направлением взгляда Зика. Ее невольный жест заставил его нахмуриться. Она сложила обе руки на животе, обхватив локти ладонями снизу.

Секунду, казавшуюся вечностью, Зик не сводил с нее пристального взгляда, и Челси внезапно ощутила тепло его рук, державших ее за плечи. Она на мгновение представила себе, что почувствовала бы, если бы это тепло отразилось в выражении его глаз.

Внезапно он убрал руки с ее плеч, повернулся и двинулся следом за братом, впечатывая размашистые шаги в мостовую с такой силой, будто видел в ней заклятого врага.

Челси проводила его взглядом, не в силах отделаться от сознания собственной вины. Забудь, сказала она себе. Зик Норт прав. То, что Билли строит всякие домыслы, впадает в гнев, отказывается говорить с братом о своих бедах, не имеет к ней никакого отношения. У нее других забот хватает. Вечером ей предстоит играть еще одну программу. А через неделю – концерт, который слишком много значит, чтобы взять и отмахнуться от него. Чтобы к нему подготовиться, нужно будет выложиться полностью.

Вздохнув, Челси закрыла глаза и прижала кончики пальцев к вискам.

– С вами все в порядке, мисс Коннорс? – Огромный вышибала с тревогой смотрел на нее.

Она заставила себя улыбнуться.

– Да, Эдди. Я в полном порядке. Спасибо.

– Ну, тогда ладно. – В голосе его звучало сомнение.

Эдди бы и глазом не моргнул, если бы клуб начал рушиться, а он знал, что нужен вам где-нибудь в другом месте. Челси усилием воли приказала себе не думать об этих словах, сердясь на себя за то, что презрение, сквозившее в выводах Зика Норта, так ее волнует.

Она прислонилась спиной к двери и заставила себя отсчитывать такты в шесть восьмых до тех пор, пока самообладание не вернулось к ней. Зик Норт – лишь один из множества мужчин. Высокомерный, самоуверенный мужчина, не желающий, чтобы ему нравилась музыка, которую она играет. Среди ее будущих слушателей наверняка найдутся такие, как он. Ну и что из того?

Однако, возвращаясь в клуб, Челси поймала себя на том, что в голове у нее вертится обрывок какой-то мелодии, и бросила взгляд на рояль. Она мрачно усмехнулась про себя, узнав музыку, которая звучала в ее сознании. Это была «Незабываемая встреча».

Капли дождя стекали по ветровому стеклу джипа, образуя сплошную завесу, и разлетались в стороны под ритмичными взмахами дворников. Зик всматривался в лежавшее перед ним шоссе, ища поворот к коттеджу Рэя Мэлоуна. Если он не сбился с пути, о котором расспросил у разговорчивого владельца бара, то, проехав еще пару миль по грязной, извилистой дороге, увидит Челси Коннорс.

Джип продвигался вперед, рассекая лужи, пока машину не занесло. Джип накренился, заваливаясь к обочине. Напрягая все силы, Зик вывернул руль, чтобы машина осталась на дороге. Отправляясь в путь, он не предполагал найти Челси Коннорс у подножия диких Адирондакских гор, в стоящем на отшибе коттедже в двадцати милях от Саратоги-Спрингс. Все минувшие дни он мотался по девственным участкам леса, разыскивая следы деятельности жуков-почкоедов, пожиравших ели, или пожаров. Он старался не думать о непутевом братце и об этой чересчур уж самостоятельной, чванливой пианистке, которая если и не виновата в том, что Билли угодил в неприятную историю, но, похоже, одержима желанием браться за что-то такое, что ей явно не по зубам.

На душе скребли кошки оттого, что его способности детектива росли прямо пропорционально тому, что ему удалось узнать за последние двадцать четыре часа. Брат нуждался в деньгах, причем достаточно остро, потому что пытался занять их у музыкантов оркестра, у служащих «Метро» – ночного клуба, где выступала Челси, и во всех учреждениях Саратоги, ссужавших деньги. Настолько остро, что в конечном итоге заложил свой саксофон ростовщику, пользующемуся сомнительной репутацией. У него были кривые зубы и отталкивающе-хитрые глаза.

Саксофона у ростовщика, впрочем, не оказалось. По его словам, он продал его какой-то брюнетке.

– Такой красотке, каких мало, – растягивая слова, сказал тот, с усмешкой глядя на Зика поверх большого стакана с дешевым виски.

Зик повернулся, чтобы идти, но на мгновение задержался, чтобы выслушать фразу о том, как повезло Билли, что у него есть красивая, не привыкшая считать деньги подружка, всегда готовая прийти на помощь… Вкрадчивым голосом мужчина произнес нечто куда более опасное, нежели то, что Зик сумел разобрать из одного-единственного звонка Билли по телефону и его сбивчивых объяснений.

– Я не хочу, чтобы все это вышло ей боком…

Сверкнула молния, и сразу же раздался удар грома. Зик выругался, бросая машину в сторону, чтобы не врезаться в дерево, упавшее на шоссе. Он-то рассчитывал, что Челси Коннорс останется сидеть за роялем в лучах прожекторов в «Метро» под неусыпным наблюдением Большого Эдди и еще нескольких сотен восхищенных почитателей, одним из которых наверняка будет и Билли. Она этого не сделала. Она опережала его все время, пока они шли по следу Билли, и устроила Зику чертовски изнурительную гонку, влетевшую ему в копеечку.

Зик вцепился в руль, пытаясь подавить раздражение и досаду, которые были так же некстати, как и ливень, затруднявший ему путь. Ему следовало бы обращать больше внимания на дорогу. Но он ни на что особенно не обращал внимания с тех пор, как накануне вечером зашел в «Метро» и при виде черноволосого ангелочка, игравшего на рояле, понял, что сбился с пути истинного.

Общение с ней сулило неприятности. Еще не войдя в ночной клуб, он уже знал это. Но его так тянуло к ней, что он отмахнулся от этого знания. Все прошедшие сутки он провел, думая о Челси Коннорс, ее пленительной, чувственной, покоряющей музыке и теплой, блестящей, на редкость соблазнительной коже.

Она влекла его к себе. Ее искренность, готовность дать волю чувствам, непроизвольный жест, вырвавшийся у нее при появлении Билли тронули Зика до глубины души, задев в нем нечто более сокровенное, чем чисто мужской интерес к женщине.

Она влекла его так, как ни одна другая женщина с тех самых пор, когда в восьмилетнем возрасте он был влюблен в молоденькую белокурую работницу сферы социальных услуг, обещавшую, что станет с ним поласковее, если они с братом проведут несколько недель в еще одной семье, где детей брали на воспитание.

Зик угрюмо смотрел на дорогу, силясь отделаться от противоречивых чувств, которым ни в коем случае не следует уступать. Он знал, что происходит, когда человек под наплывом чувств решает рискнуть своим душевным покоем. Считай, он его потерял.

Ветка, подхваченная порывом ветра, хлестнула по переднему стеклу, и Зик стиснул зубы, испытывая раздражение из-за дождя, из-за брата, из-за собственных мрачных мыслей и из-за женщины, которая дала им пищу.

На самом деле все проще простого. Он знал, что ему делать: сосредоточить все внимание на том, чтобы проехать по скользкой, залитой дождем дороге последнюю милю, отделявшую его от коттеджа, разузнать, зачем Билли понадобились деньги, выручить брата из беды и преподать ему хороший урок, вдолбив в башку что-нибудь стоящее.

Может, и ему самому этот разговор пойдет на пользу.

Осветив деревья фарами, он увидел за коваными воротами, на которых красовалась табличка с фамилией «Мэлоун», извилистую, поднимавшуюся в гору подъездную аллею. Зик свернул в сторону.

Коттедж, выстроенный из красной древесины и камня, стоял на аккуратно подстриженной лужайке в самом конце аллеи, на вершине холма. Зик поставил джип рядом с серебристым седаном и стал всматриваться в дом, лежавший в тени. На аллее не было видно старенького микроавтобуса Билли, из чего напрашивался вывод, что Челси – если именно ей принадлежит тот дорогостоящий седан, – давно спит и видит десятый сон.

Тогда что, черт возьми, ему делать?

Зик заглушил мотор и выключил фары. И в ту же секунду услышал звуки музыки. Из одного окна пробивался слабый, мерцающий свет. Перед мысленным взором Зика возник такой бесстыдно-сладострастный образ, что он почувствовал, как напряглось все его тело. Челси Коннорс одна сидела в темном доме и играла на рояле при свечах.

Зик протяжно вздохнул, выбрался из машины под дождь и, тяжело ступая, пошел к погруженной во мрак раздвижной застекленной двери, ведущей в коттедж.

Стук в дверь среди ночи в непогоду мог означать лишь то, что кому-то требуется помощь, сразу же решила Челси, отрывая пальцы от клавиш рояля Рэя Мэлоуна. Скажем, тому же Билли Норту.

Челси пошла открывать. Весь день она думала о Билли, надеясь, что он зайдет ее проведать, и размышляя над тем, что она ему скажет.

Бросив взгляд на экран монитора, подсоединенного к скрытой телекамере, она остановилась как вкопанная. Не веря глазам, она открыла дверь и замерла, держась одной рукой за стеклянную перегородку и пристально глядя на Зика. В дом ворвался ветер, отчего ногам сразу стало холодно, капли дождя упали на коврик, лежавший у входа.

Стоя на каменных плитах, которыми был выложен пол на первом этаже, он так же пристально, оценивающе смотрел на нее, как и тогда, в первый раз, когда она закончила исполнять свою программу в клубе «Метро». Его поношенные сапоги на шнуровке явно не предназначались для визитов к такой даме, как Челси Коннорс. На нем не было никаких теплых вещей на случай ненастья, хотя плечи и волосы намокли от дождя. Закатанные рукава полотняной рубашки обнажили сильные, загорелые руки, которые он держал в карманах с небрежной самоуверенностью мужчины, нисколько не сомневающегося в том, что находится тут с полным на то правом.

– Прошу прощения за полуночный визит, – наконец произнес он тоном, в котором не слышалось ни малейшего намека на извинение. – Я ищу брата.

К Челси вернулся дар речи.

– Знаю. Я просто гадаю, откуда вы свалились.

Он на мгновение прищурился, цепким взглядом ощупывая ее лицо, потом уголки его губ слегка дрогнули, отчего синяк в том месте, куда его ударил Билли, стал заметнее.

– Вы его ждете?

Вопрос нельзя было назвать невинным. Челси еще крепче сжала ручку двери. Она заставила себя разжать пальцы, затем, отведя раздвижную дверь немного в сторону, отступила, приглашая Зика Норта в дом.

– Нет, не могу сказать, что я его жду.

Зик Норт ничего не ответил, но и не вошел в дом. Он не поблагодарил ее за то, что она ему сказала, но и не развернулся, чтобы уйти.

Скользнув по ее лицу, Зик окинул взглядом убранство погруженного во мрак дома у нее за спиной.

В приливе раздражения Челси отодвинула дверь до конца и отступила, чтобы он мог видеть все, что хотел.

– Вашего брата тут нет, мистер Норт. Кроме меня, здесь больше никого нет, как вы сами можете убедиться, если войдете в дом. И я никого не жду.

Его бесстрастный взгляд, от которого ей становилось не по себе, снова упал на нее и прошелся по длинному хлопчатобумажному кардигану и леггинсам. Этот взгляд при всем желании нельзя было назвать сексуальным, и Челси, сделавшая движение с намерением поплотнее запахнуть кардиган, заставила себя остановиться. В конце концов, можно подумать, что ее застали врасплох в ночной рубашке и халате. От этого безотчетного порыва она снова почувствовала раздражение.

– Вас я тоже не ждала, – огрызнулась она.

– Вы что, всегда открываете дверь посреди ночи всякому, кто позвонит, не спрашивая, кто там?

Подняв голову, она бросила взгляд на миниатюрную, работающую на батареях телекамеру, установленную с внутренней стороны входа, прямо над раздвижной дверью.

– Я узнала вас, посмотрев на экран.

Прислонившись к косяку, он перехватил ее взгляд и посмотрел на телекамеру. Челси наблюдала за ним.

– Ну как, одобряете мою систему охраны? – насмешливо осведомилась она.

– Классная система. – Он провел рукой по волосам, и на промокшую насквозь рубашку упали дождевые капли. – Но у меня имеются большие сомнения насчет тех, кого вы тоже могли бы признать. Ну, скажем, этого паршивого ростовщика, у которого вы выкупили саксофон брата.

У Челси вырвался протяжный вздох. Ах, да. Саксофон. Теперь ясно, что его сюда привело. Она ведь не вняла его категорическим требованиям не соваться в дела Билли, и ему это пришлось не по вкусу.

– Чего же вы от меня ждали? – спросила она.

Оставшись стоять под дождем, уперев руки в бока, убежденный в собственной правоте, он ответил вопросом на вопрос:

– А с чего вы решили, будто вам нужно что-то делать?

– А с того, что я ни на минуту не поверила обещанию ростовщика не продавать саксофон, пока Билли не сможет его выкупить. Саксофон для него очень много значит.

Не обращая внимания на дождь, продолжавший идти с прежней интенсивностью, он буравил ее взглядом, который, казалось, пронизывал насквозь.

– Я же просил, чтобы вы не совались в это дело, – тихо произнес он.

– Вы не просили. Вы приказывали и просто-напросто решили, что я выполню ваши приказания. – Она выпятила подбородок и расправила плечи, несмотря на сквозняк, от которого ей хотелось плотнее завернуться в кардиган и захлопнуть дверь. – Вы ошиблись.

– Да, черт побери, ошибся. Я решил, что у вас хватит ума не шататься по темным закоулкам позади ипподрома в Саратоге, выкладывая кучу денег грязному ростовщику, который так увяз в аферах, что от одной мысли об этом свихнуться можно. Я случайно узнал, что вы выложили сумму, впятеро больше той, что брат выручил за саксофон. В результате поползли слухи, что у Билли завелась подружка, которая готова выручить его из беды, только свистни. Вы знаете, чем это для вас чревато, уважаемая?

Показная храбрость Челси вмиг улетучилась, сменившись очередным приступом раздражения.

– Не понимаю, почему это должно быть чем-то для меня чревато. Мы ведь даже телефонами не обменивались.

– А вам и ни к чему. Ваш номер есть в справочнике. Свой нынешний адрес тоже можно было ему не давать. В Саратоге его и так давно уже все знают. С тем же успехом можно поставить дорожный указатель. Чем не реклама!

– Может, и стоило! Больше попадалось бы воспитанных людей среди полуночников.

– Вас могли ограбить.

– Я могла бы встретить вашего брата, – огрызнулась она. – Вы же из-за него пришли, не так ли? Думали, что, скорее всего, найдете Билли здесь.

На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Я думал, что найду здесь пианистку в ангельском обличье, которая не придумала ничего лучшего, кроме как нажить себе кучу неприятностей. Я не предполагал, что вы станете делать все, чтобы они на вас свалились.

– Послушайте, мистер Норт, – пробормотала Челси. – Из нас двоих не я, а вы делаете все, чтобы нажить себе неприятности. Что касается саксофона, то он сейчас у меня, а не у вас.

Он стиснул опухшую челюсть, и по щеке потекла струйка воды. Сунув руку в задний карман брюк, он достал бумажник.

– Вот то, что мы вам должны за саксофон, – угрюмо отозвался он. – Так что отдайте мне его прямо сейчас, а об остальном я сам позабочусь.

Челси перевела взгляд с протянутой пачки денег на его лицо, где застыло мрачное выражение.

– Я не возьму деньги.

– Нортам не нужны подачки, – отрывисто бросил он.

Ее глаза округлились от гнева.

– Помощь другу, когда он в беде, не подачка.

– Называйте, как хотите. Я не приму помощи.

Нет, поняла она, не примет. От нее не примет. Даже теперь, когда ему ясно, что именно она знает привычки и излюбленные места, куда Билли отправляется в случае отчаянной нужды в деньгах. Даже теперь, когда он понял, что она в состоянии помочь.

– Вы не принимаете подачек, – проговорила она севшим от ярости голосом. – Отказываетесь от помощи. От советов. Вы не желаете слушать, что думают другие, не так ли, мистер Норт? Интересно, как чувствует себя человек, вечно считающий себя правым?

Секунду он испытующе смотрел на нее, потом кратко ответил:

– Неспокойно.

– А вам не приходило в голову, что, возможно, я могу вам помочь выпутаться из неприятностей?

– Конечно, можете, мисс Коннорс. Можете запустить в них своим роялем.

Глаза у Челси сузились, и тут ее словно прорвало.

– Мне ни к чему швыряться роялем, мистер Норт. Для этого у меня есть саксофон. – Она мельком взглянула на деньги, которые он по-прежнему держал в руке. – А он не продается. Как не продается ни моя преданность, ни мое время, ни моя дружба, так что суньте деньги обратно в карман и позвольте мне закрыть за вами дверь.

Зик невольно сжался, словно от удара.

– Послушайте, – проговорил он в напряженной тишине, установившейся после словесного всплеска Челси. – Я устал, расстроился, целые сутки пытаясь узнать, насколько серьезно влип мой брат. В конце концов, какое мне дело до ночного клуба, который охраняют как зеницу ока… – Он оборвал себя на полуслове, плотно сжав губы и проглотив остаток фразы. – Извините, – произнес он голосом, не выражавшим ничего, кроме слепой покорности судьбе. – Валяйте. Закрывайте дверь. – Привалившись к деревянному поручню перед входом, он запрокинул голову и закрыл глаза.

Челси ухватилась было за ручку, однако гнев, подмывавший ее хлопнуть дверью у него перед носом, как рукой сняло. Она окинула взглядом его обмякшее тело, горькие морщины, избороздившие лицо, распухшую челюсть. Вспомнив, что ей рассказывал Билли – что-то о семье, взявшей их с братом на воспитание, – она почувствовала, как ее захлестнуло чувство более сильное, чем гнев, и более важное, чем взаимная неприязнь.

Нельзя же нравиться всем. Она понимает это, черт побери! Она уже давно научилась мириться с безотчетным желанием прийти на помощь каждому нуждающемуся, с кем бы ни сталкивалась в жизни. Зику Норту ее помощь не нужна. Ему не нужны ее наблюдения, вынесенные из постоянного общения с Билли, не нужны ее связи, он даже не захотел зайти в дом, когда она предложила ему переждать дождь. Ради всего святого, неужели она не знает, когда надо уступить?

Внезапно налетел шквальный ветер, и в комнату ворвался дождь. Челси почувствовала, что продрогла и промокла. Зик Норт вымок до нитки, рубашка прилипла к его широким плечам и груди, брюки из бумажного твида облепили бедра, а с волос стекала дождевая вода.

У Челси вырвался протяжный, смиренный вздох.

– Я закрою дверь, – наконец сказала она слегка хриплым голосом, – если вы сначала войдете.

Он нахмурился и взглянул на нее так, будто у него в голове не укладывалось, что он все правильно понял.

Челси отступила.

– На кухне, кажется, есть немного виски. Я приготовлю вам выпить.

По выражению его лица она не могла понять, принял он ее приглашение или отверг. Боясь услышать отказ, она заставила себя выпустить дверную ручку и, повернувшись, пошла на кухню.

Зик Норт смотрел ей вслед, пока она шла через просторную комнату по полу, выложенному досками из твердых пород дерева. Что только нашло на эту женщину? Минуту назад она готова была захлопнуть дверь у него перед носом. А теперь пригласила войти, да еще пошла приготовить ему выпивку.

Ну, а на него что нашло? Почему, черт побери, он сам не свой, хотя все и так ясно, как божий день? Он прав, она не права. Вот и все. Он ни за что не допустит, чтобы проблемы Нортов ложились на плечи Челси Коннорс.

Глядя на удаляющуюся фигуру Челси, он прищурился. Темные волосы падали ей на плечи, а длинный кардиган при каждом шаге колыхался у бедер. В тускло освещаемой свечами комнате она являла собой живое воплощение одной из своих музыкальных импровизаций, казалась неуловимой, загадочной, открывающей простор самым смелым мечтам.

Выругавшись вполголоса себе под нос, Зик вошел в дом и, потянув раздвижную дверь, захлопнул ее за собой.

В самом центре большой гостиной помещался рояль. Слабый, дрожащий свет, отбрасываемый стоявшим сверху подсвечником на клавиши, отражался от внушительной стены, заставленной динамиками, звукозаписывающей аппаратурой и электроникой. Полки, занимавшие всю противоположную стену, были завалены пюпитрами для нот и футлярами от музыкальных инструментов. Напротив входной двери, над очагом, сложенным из камня, висел видавший виды саксофон. Он выглядел точно так же, как тот, на котором учился играть Билли, пока Зик с братом не съездили в Бангор и не купили инструмент получше.

Зик подошел к роялю, на котором грудой лежала нотная бумага, помеченная значками. Здесь же находилась фотография в серебряной рамке. Женщина с такими же темными волосами и белоснежной кожей, как и у Челси, с улыбкой стояла перед микрофоном. Она держала за руки трубача, который с гордостью смотрел на нее. Рядом щегольски одетый, темноволосый мужчина обнимал их обоих за плечи. Внизу была надпись: «По-моему, они слышат каждый аккорд, который ты берешь, Рэй».

Рэй. Ее босс. А на снимке рядом с ним, наверное, ее родители. Усевшись на вращающийся табурет перед роялем, он повернулся на нем вокруг своей оси, облокотился на край клавиатуры, оказавшейся за спиной, чуточку откинул назад голову и закрыл глаза.

По звону льда в стакане он понял, что Челси нашла виски. Зик снова пристально посмотрел в направлении темного коридора, мысленно представляя себе виски, стакан и женщину, которая готовит ему выпить. Усилием воли он заставил себя отвести глаза.

Господи, оказывается, он способен владеть собой не лучше, чем Билли! Не требуется особой проницательности, чтобы сообразить, с какой стати у него так сосет под ложечкой, как не нужно быть слишком сообразительным, чтобы понять, почему Билли в нее втюрился.

Челси не из тех, кем можно увлечься на одну ночь. В ней есть что-то такое, отчего у мужчины возникает желание требовать большего, а за это, как известно, нужно платить. Казалось, она олицетворяет собой ангела от джаза, которому под силу творить фантазии с помощью музыки, отчего несбыточные мечты становятся реальностью. Мужчина, попавший в сети таких фантазий, способен продать душу дьяволу за возможность воплотить их в жизнь.

Зик стиснул зубы, стараясь, чтобы боль в челюсти – правда, уже не такая сильная, как раньше, – помогла ему отделаться от мыслей, неотступно преследовавших его все время, пока он ехал сюда на машине. Ему не нравилось, что она так влекла его, что он теряет контроль, как не нравился внутренний голос, говоривший ему, что в ней таится опасность, ибо налицо все признаки того, чего с восьмилетнего возраста он, наученный собственным опытом, теперь старался избегать. Тем более, сейчас.

– Это пшеничное виски. Шотландского я так и не нашла.

Его словно током ударило. Застигнутый врасплох, Зик открыл глаза и молча выругал себя последними словами.

Она стояла перед ним, держа в тонкой руке стакан, украшенный золотым узором. Слегка растрепанные волосы, такие темные, что напоминали черный бархат, свободно падали ей на плечи, когда она поднесла ему виски.

Он взял стакан.

– Спасибо.

– Знаете… – При звуках ее низкого, с хрипотцой голоса все его тело сладко заныло. В ее зеленых глазах то и дело вспыхивали мерцающие огоньки, отражавшиеся от свечей. Она стояла и смотрела на него. – …На самом деле я вовсе не то имела в виду, говоря, что вы пытаетесь купить мою преданность. Я знаю, как вы с Билли близки.

Этого он не ожидал. От проявленного ею великодушия Зик на мгновение лишился дара речи, затем глубоко вздохнул.

– Не так близки, как хотелось бы, – наконец ответил он.

– Вы не должны себя винить за то, что у Билли неприятности. Ведь у него своя жизнь. Вы не в состоянии предвидеть все, что с ним может случиться.

Сделав глоток виски, он встряхнул стакан так, что плававшие в нем кусочки льда зазвенели, стукнувшись друг о друга, и вскинув голову, снова посмотрел на нее.

– То, что у него неприятности, лишь верхушка айсберга. Он ничего не сказал мне ни о том, что бросил школу, ни о том, что нашел работу и играет на саксофоне, ни о том, где его искать. – Взгляд Зика остановился на Челси. – И ничего не сказал о вас.

В полумраке, озаряемом мерцанием свечей, ему показалось, что она покраснела. Скрестив руки на груди, Челси подошла к роялю и облокотилась на него. В окна барабанил дождь, но шум его слышался как будто издалека. Бросив взгляд на окна, Челси снова посмотрела на Зика.

Она не хочет, чтобы у него сложилось впечатление, будто страстная влюбленность Билли ей неприятна, понял он, невольно проникаясь уважением к стоявшей молча Челси. Когда ей нечего сказать, она, видимо, предпочитает молчать. А если и говорит, то с помощью рояля.

Круто развернувшись на табурете, Зик провел рукой по клавишам.

– Вы давно играете?

Она удивленно заморгала.

– С восьми лет.

Он кивком показал на стоявшую перед ним маленькую фотографию в серебряной рамке.

– Вас учили родители?

– Нет. Они… – Она запнулась, и он решил, что ей не хочется говорить о родителях, но, переведя дух, она продолжила: – Их не стало, когда я была еще совсем маленькой… я тогда еще не умела играть. Но они научили меня любить музыку, а потом, когда они… – На этот раз голос изменил ей, и она замолчала, глядя на свои руки, лежавшие на темной поверхности рояля. Заговорив снова, она переменила тему. – Что вы теперь будете делать?

Зик бросил взгляд на фотографию, гадая, о чем она собиралась рассказать, и твердя себе, что это его не касается и не интересует. Самообман продолжался даже меньше, чем нужно для того, чтобы сделать глоток виски, но он заставил себя ответить на ее вопрос.

– Вернусь в Саратогу-Спрингс. Выжду. Наведу справки во всех джаз-клубах. Билли не такой человек, чтобы скучать в одиночку. Ему нужно, чтобы его окружали люди. Даже если меня там не будет.

Челси окинула его спокойным взглядом.

– По-моему, ему повезло, что у него есть вы. Даже если он на время забыл об этом.

Внезапно Зика охватило волнение, отчего грудь сжало, словно тисками. Он сохранял бесстрастное выражение лица, но внутри чувствовал физическое влечение к ней, незримую нить, осязаемую словно прикосновение.

– Я подвезу вас обратно, – отрывисто произнес он.

– Подвезете меня?..

– Дорогу размыло. Без машины с приводом на все четыре колеса вам, пожалуй, ни за что не проехать. Здесь света уже нет. Телефон скорее всего тоже отключат.

– Ехать сейчас обратно? Вы серьезно? Не в такую же погоду. Это просто безумие.

Он поставил стакан с виски на подставку на колесиках, стоявшую у рояля.

– Я приехал на машине. На машине и уеду.

Мгновение она колебалась, потом сказала:

– Почему бы вам не остаться? Места хватит. Если дорогу размыло, то резоннее остаться, чем ехать обратно через всю эту грязь.

Нет. Тело Зика словно оцепенело в знак протеста, охватившее его вожделение рисовало ему образ, который он всеми силами отгонял от себя. Распущенные черные волосы, белоснежные плечи, блики света, отбрасываемые свечами на грудь, пальцы, дотрагивающиеся до его кожи…

Снова взяв стакан, он обхватил обеими руками холодное стекло, стараясь обрести утраченное чувство реальности. Ее поведение всего-навсего обычное проявление гостеприимства, и ничего больше.

– У вас что, так принято? – спросил он срывающимся голосом.

– Да. – Она озадаченно поглядела на него. – Дом Рэя всегда открыт для музыкантов или друзей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю