Текст книги "Земля Меча и Магии. Волшебница (СИ)"

Автор книги: Иранка Реми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Иранка Реми
Земля Меча и Магии. Волшебница

Часть первая – Реал

Впервые, я увидела его в школе. Прямо посреди урока к нам в класс зашла директор и сразу подошла к классному руководителю. Пока они о чем‑то шептались, поглядывая в сторону Ольки, в класс зашел высокий, молодой и очень симпатичный парень. Пройдя к парте моей соседки, которая при его виде всхлипнула и прижала руки к лицу, он начал помогать собирать ей вещи. Красные, заплаканные глаза и мрачное выражение лица только придавали ему притягательности, создавая налет таинственности и печали.

– Ребята, – обратилась учительница. – у Оли М – ской горе – ее родители разбились в автокатастрофе…

Так в моей жизни появилась первая настоящая влюбленность. Когда Олька немного отошла от траура, я стала ее доставать по поводу ее старшего брата. Кто, чем занимается, что любит.

Огромное спасибо подруге, что она не стала ревновать меня к своему брату, а помогала как могла.

Так я узнала, что Максим старается работать где и кем угодно, лишь бы обеспечивать приемлемую жизнь себе и сестре. Что он смог оформить опекунство над Олькой. Что готовит и ведет все домашнее хозяйство. Что обсуждает с Олькой ее вопросы и проблемы, помогает ей выбрать шмотки, косметику, духи…

Короче, я поняла, что влюбилась «по уши».

Как раз после моего пятнадцатилетия, куда Максим был приглашен, но опять не смог прийти, по причине занятости на работе, Олька сказала, что брат подзаработал денег и выделил ей некоторую сумму на новые шмотки. И что они в выходные пойдут по магазинам. Естественно, я тут же напросилась пойти с ними, под предлогом, что мол, одна пара глаз, это хорошо, а две (и Максиковы, и мои) – лучше.

Вечером у меня был очень тяжелый разговор с родителями, результатом которого, стала выделенная мне немалая сумма на обновление гардероба, и мое обещание завершить четверть не ниже «десять и пять».

На следующий день, еще перед уроками я шепнула Ольке, что у меня тоже есть деньги, и что я тоже собираюсь «обновится»

– Ленк, я то без проблем, но… ты собираешься перед Максом крутится в новых нарядах?

– Ну и что? Мужские глаза, это самый лучший оценщик. Не батю же мне тащить…

– Ну – ну…

В оговоренное время я уже стояла на остановке, вся трепеща внутри от ожидания встречи с ним.

Неожиданно по моему правому уху словно прошлось дуновение ветерка и повеяло запахом роз.

Обернувшись, я обомлела. Максим и Ольга подкрались сзади. У него в руках был небольшой, но очень красивый букет роз, лепестками которых он и провел у меня по уху.

Господи, мне еще никогда не было так приятно от того факта, что мне дарят цветы.

Нет, отец, естественно, дарил маме и мне по праздникам букеты. В классе мальчики тоже дарили на день рождения, в марте, но… Но это был подарок не по обязанности, это был подарок персонально мне. Сердце сжалось в груди…. Я не могла выдавить ни единого слова.

Всю идиллию момента нарушила Олька. Показав мне кончик языка, она заулыбалась.

Если еще вчера – позавчера я была полна смелости и решительности примерять и красоваться перед Максимом в нижнем белье, то после подаренного букета весь боевой настрой куда‑то испарился.

Теперь от одной только мысли, что я покажусь ему в одном лифчике и трусиках, меня бросало в краску, а щеки горели, как будто я только что вошла с мороза в теплое помещение.

Как же я была потом благодарна Максиму. Как только мы с Олькой первый раз вышли из примерочных кабинок, его словно подменили. Вместо молодого человека, который в обществе двух девушек распустил перья, словно павлин, перед нами предстал серьезный, собранный, умудренный годами и опытом мужчина. Словно специально, чтобы не смущать нас, он не прикасался к нашим телам, советуя, чтобы мы сами поправляли складочки друг дружке.

Предметы гардероба сменялись один за другим, сопровождаемые советами, что это лучше подойдет к тому, для этого лучше бы сделать мелирование, под короткую стрижку и так далее. Так, постепенно, мы приближались к отделу нижнего белья, при одном взгляде на который у меня включался откровенный ступор.

– Лена, – обратился ко мне Максим, вызвав очередной приступ обмирания всего внутри. – можно дать тебе один совет? Мне очень приятно, что ты так ценишь мое мнение о своих одежках, но…

– Короче, не совращай моего братика своим неглиже! – тут же вмешалась Олька.

Спасибо вам, ребята. Вы сами помогли мне решить эту проблему.

– Оль, если ты не против, я перемещусь в зрительский зал. Пополню собой ряды судейской коллегии.

– Ой, да на здоровье.

И вот мы с Максимом сидим рядом, в соседних креслах и наблюдаем за сменой одеяний Ольки. Внезапно, мою руку словно пронзило электрическим разрядом. Максим положил свою ладонь поверх моей и легонечко сжал ее.

Только попробуй выше, думала я, и я тут же выдерну свою руку!

Но Макс не делал никаких попыток продвинуться дальше.

На одном из вариантов, одетых Ольгой, он внезапно приблизился к моему уху и сказал:

– Знаешь, по – моему, эта комбинация прекрасно подойдет к цвету твоих волос. Смотри, легкий золотистый оттенок и твои волосы, цвета льна… Возьми второй комплект и примерь его, а я пока отойду, пусть Олька оценивает.

От его теплого дыхания, а тем более, от слов, сказанных им, меня всю пробил озноб. Значит, даже не видя меня в нижнем белье, он все равно «видел» меня в нем и…

Максим встал и, сообщив о своем мнении, вышел из отдела. Вся горя, я проследовала в примерочную и опробовала упомянутый комплект. Естественно, что он оказался идеально подходящим, о чем мне довольно бесцеремонно и заявила Ольга.

– Бери, как‑нибудь перед ним и покрасуешься.

– Олька, зараза, – замахнулась вешалкой на нее я, но та, громко фыркнув и расхохотавшись, уже спряталась в своей кабинке.

С обувью проблем не возникло, правда, когда Максим провел рукой по голенищу сапога, расправляя складки, меня опять словно ударила молния.

Вечером был очень серьезный и тяжелый разговор с родителями. С особым пристрастием меня выспрашивали, как я осмелилась показаться перед взрослым мужчиной (ха, взрослый, только «двадцатник» разменял) в нижнем белье и чем меня не устраивает вариант подобного похода с папой.

Все чаще Олька передавала приглашения от Максима погулять с ними втроем по городу. Мои родители, пару раз увидев Максима и после разговора папы с ним, стали гораздо спокойнее относиться к подобным прогулкам.

Каждая наша встреча начиналась неизменно, Максим всегда подходил ко мне сзади, со спины и проводил лепестками цветов по уху. И пусть в букете иногда был вообще, лишь один цветок, реже – три, очень – очень редко пять, тем не менее, мне каждый раз было очень приятно и волнующе.

На одной из перемен, Олька шепнула мне, что она не знает, как я воспринимаю подобные прогулки, но Максим на полном серьезе считает их свиданиями и что ее приглашают лишь по той причине, что я – несовершеннолетняя. что она абсолютно не обижается и чтобы я готовилась через годик – два называть ее «доченькой». Шутливый толчок под ребра, последовавший с моей стороны, был воспринят и озвучен, как моя тренировка «поднимать руку на бедную девочку сироту, ставшую, волей судьбы, падчерицей».

Как сейчас помню тот весенний день. Олька, радостная и светящаяся, пришла в школу и шепнула мне, что Макс нашел шикарную работу, и что денег теперь будет не просто хватать на все, но и они спокойно отложат на ее учебу в институте.

– Представляешь, его взяли тренером к какому‑то богатенькому мальчику, которого надо учить играть в компьютерные игры!

Потом, уже более серьезным голосом добавила:

– Для этого, ему необходимо все время находится там, в игре. Так что Макс просил прощения, но ближайшие месяц – два вы не сможете видеться.

Тем не менее, Олька уже на следующий день позвала меня к себе домой, где, на экране ноутбука, я увидела сморщенное, зеленокожее, ушастое создание, которое разговаривала со мной голосом Макса.

– Ленусь, привет. Извини, очень денежная и непыльная работа подвернулась. Пришлось сразу же согласится и лечь в капсулу. Так что… Будешь теперь ты ко мне на свидания бегать.

– Ну… я, пожалуй, пойду на кухню, чайку заварю, ужин приготовлю… – резко посерьезневшим голосом вмешалась Ольга. – А вы тут поворкуйте…

Три недели, целых три недели, всего три недели продолжались наши посиделки у Оли дома. Каждый день, сразу после занятий, я шла, словно привязанная, за Ольгой. вначале та шутила и прикалывалась надо мной. Позже, по – видимому, после серьезного разговора с Максом, подколки прекратились.

Иногда Макс был очень занят, и тогда я просто наблюдала за игрой, в которой он участ… работал. иногда, если он не был очень занят, я протягивала свою ладонь и клала ее на экран. Он, со своей стороны, делал то же самое. И мы просто молчали, глядя друг другу в глаза.

Поражаясь тупости его «клиента», я прочитала весь мануал по «Землям».

– Максим, объясни мне, почему этот Серж выбрал себе орка как персонажа, но при этом взял расу эльфов в подчиненные? Ведь они же несовместимые!

– Видишь ли, Ленусик, парень – мажор, привыкший, что ему никто и нигде не отказывает. Поэтому орка он выбрал за размер мужского достоинства, а эльфов – за красоту их женщин.

– Ой, а можно, когда он будет спать…

– Нет! Я не хочу комплексовать, когда буду через год дел…

– Что???

– Ничего, ничего…

– Максим, повтори, пожалуйста…

– Блин, проговорился… Лена, я… Я тебя люблю. И через год, когда ты станешь совершеннолетней, я собираюсь сделать тебе предложение.

Именно в этот трогательный момент Олька нагло и бесцеремонно вломилась в комнату. Хотя, почему бесцеремонно? Это ее комната.

– Ха, судя по твоему обалдевшему виду и его серьезной роже, он таки не сдержался и брякнул, да? Ленка, он что, сделал тебе предложение?

– Оля, я редко тебе запрещал что‑либо, но сейчас… Оля, я тебе не запрещаю, я тебя просто прошу, как брат сестру, не трогай Лену, хорошо? Пусть она сама все решит, ок? И постарайся, пожалуйста, в следующий раз, стучаться в двери, ок?

– Да лады, лады… чего ты вызверился то сразу? Словно я к вам в спальню завалилась….

Дверь за Ольгой закрылась, а я приникла к экрану.

– Максим, любимый, я буду ждать тебя столько, сколько нужно, хоть целую вечность…

Иногда слова имеют силу…

Прошла неделя. Мы с Олькой сидели в ее комнате, пили чай, делали домашку, поглядывая одним глазом за похождениями Макса.

Судя по всему, с утра он участвовал в какой‑то драке, так как у него был заплывший глаз и порванный халат. Как я поняла из разъяснений, сейчас их армия двигалась к Замку, непонятно каким образом, оказавшемуся вторым в Секторе Сергея.

По правилам, на каждый Сектор полагался один Источник и, соответственно, один Замок. Тем не менее, сейчас они двигались ко второму Замку.

Я неоднократно ловила взгляды, которые Максим бросал исподтишка на эльфиек. Странно, неужели я ревную, думалось мне, вместе с волной гнева и ярости, которые росли во мне.

Внезапно, когда Сергей собрался войти в Замок, изображение пропало, сменившись сообщением, что, мол, абонент не доступен.

Спустя некоторое время мы прочитали на форуме «Земель», что обнаружена проблема в одном из игровых секторов. Немного успокоившись, мы с решили, что мне пора идти домой.

Дома меня ждал немного неприятный сюрприз. У мамы зародились сомнения, чем это мы там занимаемся у Ольги дома, поэтому прямо с утра меня ждал поход к гинекологу под конвоем родителей.

Естественно, что врач ничего предосудительного не обнаружил, успокоив таким образом мою маму. По выходу из кабинета, мне пришлось рассказать про наш разговор и предложение Максима.

Не знаю, насколько их успокоила эта новость, но никаких нравоучений мне сделано и прочитано не было и я отправилась в школу.

Перемена… Мелочь носится под ногами так, что кажется, еще чуть – чуть и тебя снесут с ног.

Вот и наш этаж. Одноклассники стоят неподалеку от дверей класса, слышны рыдания… что случилось?

Я захожу в класс. На нашей парте бьется в истерике Олька. Рядом стоит классуха, пытаясь ее успокоить, и не давая ударится головой об столешницу.

– Олька, что случилось?

Багровое, насквозь промокшее от слез лицо, опухшие глаза.

– Ленка, он… Макс… сорвался!!!

* * *

«Здравствуй, дорогой дневник. Сегодня третий день, как я осталась одна, только ты один, ты один мой верный собеседник и друг… Ушел из жизни тот единственный человек, которого я любила больше всего на свете, человек, ради которого я жила и дышала, с чьим обликом ложилась спать, а утром вставала.

И пусть ОН есть на экране монитора, пусть его сознание живо, ОН общается с нами, шутит, делает комплименты мне, его нет рядом со мной.

Уже никогда не побегут мурашки по моей коже под его нежным взглядом, не пронзит мое тело электрический разряд от его случайных прикосновений, уже мне не изобразить для Него притворное негодование, если его рука попробует пойти выше моей коленки. И никогда больше моего уха не коснутся, так похожие на дуновение ветерка, лепестки роз.

Моя жизнь кончена…»

Я закрываю дневник и промокаю слезы, текущие по щекам.

К Ольке теперь путь закрыт. Эта бесчувственная скотина сказала, что не пустит меня на порог, обвинила меня в том, что это из‑за меня Максик сорвался.

Третий день… Третий день я чуть ли не на коленях выпрашиваю у Ольги контакт Максимки.

Ну вот, опять мама ломится ко мне в комнату. Сейчас будет упрашивать меня поесть, успокаивать…

Олька пришла?

– Привет. – м – да, наверное я выгляжу так же. Если не хуже. Красные, опухшие глаза, поплывшая тушь, немного размазанная помада… А, ну да, не помада размазалась, губы покусаны.

Мы обнимаемся и стоим минут пять. Ревем как две дуры. Когда у нас немного схлынуло и отпустило, я оглядываюсь, ожидая увидеть свои родителей. В коридоре пусто, двери в родительскую комнату плотно прикрыты и из‑за них слышен телевизор.

Мы берем Олькину сумку и проходим в мою комнату.

– Лена, Макс связался со мной, узнал, что я не даю вам общаться и сильно вычитал меня. В общем, так как ему продолжают платить и платят хорошо, он дал указание купить для тебя ноутбук и помочь настроить его.

Все мое горе и вся моя обида на Ольку испарилась в мгновение ока. Я снова смогу с Ним общаться!!!

Уже через пару минут я запустила чат и, дрожащими от нетерпения руками, набрала ник Максима.

Макс! Максик!

…

Да, кто эт… то?

Максик, это я, Лена!

Ага, Ольга все же выполнила мои распоряжения… Хорошо. Ленусик, у нас сейчас очень тяжелая ситуация… давай я включу вам обзор, и вы посидите тихонько, ладно?

Следующие минут двадцать мы с Ольгой, обнявшись, вздрагивая и вскрикивая, смотрели за разворачивавшимся перед нами побоищем. На замок Максикова работодателя. Сергея, напали какие‑то мелкие, средние и крупные паучки. Они оплетали паутиной всех и вся, кусали воинов и… Прыгали прямо на экран, словно чувствуя нас.

Каждый прыгнувший «на нас» паук вызывал приступ этой, как ее, боязни пауков, мы пищали и визжали.

– Девочки, что вы тут такое смотрите? Господи. Это что еще за страшили… А – А-А! – закричала моя мама и выскочила из моей комнаты.

Мы было страшно до такой степени, что я все силы направляла, чтобы не завизжать вслед за мамой, но… но ведь связь то двусторонняя! И я, изо всех сил сцепив зубы, следила за происходящим на экране, то закусывая кулак, то подпрыгивая на стуле и радостно визжа, когда Макс делал особо удачный удар и очередная мохнатая мерзость, рассыпая свои ножки и кишки, летела прочь от него.

Ладони моего папы, легшие нам на плечи, почти совпали по времени, с внезапным прекращением боя. Пауки вдруг резко замедлились и начали исчезать.

– Девочки, может не стоит вам смотреть такие ужастики, а?

Ленусь, еще пару минут подожди, лады? Я посмотрю, что там начудил Серж.

– Леночка, а кто это? И почему он обращается прямо к тебе?

– Пап, ты не понимаешь… Это Максим. Он передал мне этот ноутбук, который, между прочим, я уже второй месяц прошу мне купить, и мы теперь будем с ним общаться.

– Знаешь, если ваше общение будет проходит так же бурно, как то, что…

– Пап, ты ничего не понимаешь, у Максика только что был тяжелый бой. Сейчас он уже закончился, сейчас он освободится и мы будем спокойно общаться.

Так как мы с Ольгой смотрели на моего папу, то мы не видели происходящего на экране, в отличие от него. Папины глаза стали округляться и лезть на лоб. Поняв, что на экране происходит нечто интересное, мы с Олькой обернулись…

Огромная фигура, от пола до пояса состоящая из паука, а выше – крупной женщины, была видна через щель в дверях, в которые подсматривал Макс.

Она о чем‑то говорила с кем‑то, находящимся внутри и не видимым нам за створкой. Завершив свою речь, это существо повернулось в сторону двери, колыхнув свои… сиськи, при взгляде на которые, сразу возникало чувство жуткой зависти, оскалило свою пасть и…

Что произошло дальше, я не видела, так как вместе с Олькой, издав дикий визг, прыгнули папе на руки. Меня одну папа еще мог иногда взять на руки, но две пятнадцатилетние девахи свалили его на пол. Вскочив, я мгновенно кинулась к ноутбуку, буквально тут же мне в спину прилетела и Ольга.

Макс вошел в зал, скрытый ранее за створкой дверей. Все его тело было покрыто липкой даже на взгляд, паутиной, которую он, яростно ругаясь вполголоса, обдирал с себя.

Посреди зала стояли две фигуры. Одна, крупная, зеленокожая, плечистая, но с очень уродливой рожей и… хи – хи, Олька, глянь, что это у него… Ого, какой длинный! Не зря такие длинные штаны носит, чтобы скрывать такое… Набедренная что? Повязка? Ага, спасибо, пап… Наверное, это и есть этот самый, Серж…

Рядом с зеленой фигурой стояла другая, ненамного выше пояса первой. Стройная, с крутой грудью, круглой, выступающей попкой, смуглая и беловолосая… А еще, абсолютно нагая. Стройная…

Я практически мгновенно почувствовала острое желание погасить экран, чтобы Макс не смотрел на нее, и уже протянула руку, чтобы выключить его, но в последнее мгновение поняла, что это бесполезно. Он то, там!

Глядя на то, как бесстыдно эта сучка крутится возле Сержа, виляя бедрами перед носом моего Макса, я поймала себя на мысли, что тщательно впитываю и стараюсь запомнить все ее движения, чтобы потом самостоятельно также заманчиво…

Потом… слезы навернулись на глаза и хлынули потоком…

Никакого «потом» у нас уже не будет… Этот ноутбук, эти посиделки, это такой самообман…

«Потом»… Сначала я буду просиживать каждый вечер у экрана, глядя на него и его похождения до утра. Потом, в один из вечеров, устав сидеть, или просто без настроения, уйду спать раньше. Потом еще раньше, потом это станет традицией. Потом настанет день, когда я вообще не включу ноутбук…

Меня успокаивали втроем – мама. папа и Ольга. Я ревела как сирена, как машина скорой помощи, когда она летит по городу.

Как я уснула, я не помню…

* * *

Фух, как же мне повезло, что Олька на следующий день поперлась ноут Ленусику ставить. Вот это бы я попал, что и говорить!

Впрочем, ладно, значит, теперь надо быть вдвойне осторожнее. Эх, а какая конфетка, а…

Эх – эх – эх…

Надо бы ей намекнуть, чтобы не вздумала сунуться сюда, вслед за мной, а то, не дай Бог, сорвется… или лучше не подкидывать идею?

* * *

Тем не менее, возможность общаться, пусть даже так, через экран ноутбука, немного успокоила меня. Я уже гораздо спокойнее сидела на уроках в школе, общалась с друзьями и подругами, даже умудрилась исправить те оценки, которые успела получить за эти три дня.

Вначале, у меня крутилась идея, лечь в капсулу и уйти в «срыв» вслед за любимым, благо в «благополучном» исходе первого же погружения в виртуальность я не сомневалась, но…

Но, во – первых, я – несовершеннолетняя, а значит, без присмотра родителей, меня не пустят ни в одном из игровых клубов в капсулу.

Во – вторых, первый же разговор с родителями на тему покупки капсулы, закончился сразу же, и весьма неприятно.

В – третьих, что вытекает из «во – вторых», сама я капсулу не смогу купить, потому что я: а) несовершеннолетняя, б) у меня нет денег.

Разговор на эту тему с Ольгой завершился гораздо спокойнее, чем с родителями, но с таким же, нулевым, результатом.

Как оказалось, Ольга не могла распоряжаться такой суммой, да и купить капсулу несовершеннолетней бы не позволили. Выхода на так называемый «черный рынок» ни у нее, ни у меня не было, а если бы и был, это ничего не решало, так как… не было денег.

– Ленусь, пойми… все… мы не сможем больше быть вместе. – впервые Он сказал мне эти слова через пару дней после моего нервного срыва. – Я не хочу калечить твою жизнь… поверь, маленькая, тебе же будет лучше, если ты меня забудешь.

Глупенький… Хоть ты и старше, и умнее меня, но я была готова к этому разговору.

И в тот раз, и во все последующие, стоило лишь ему затронуть эту тему, я начинала петь. Старый – старый романс, который пела дочь коменданта Сан – Франциско графу Резанову…

…Я тебя никогда не увижу,

Я тебя никогда не забуду…

И компьютерный персонаж, набор единичек и нулей, для всех – бессмысленный набор разноцветных точек, ставший для меня целью и смыслом жизни, плакал…

Через три дня после моего нервного срыва у Макса и Сержа случилась огромная беда, если я правильно поняла произошедшее.

У Сергея была игровая жена, светлая эльфийка, которую у него, незадолго до «срыва» Макса, отобрали владельцы Игры. Отобрали то ли за то, что Сергей чем‑то запрещенным воспользовался, то ли за то, что не воспользовался.

Потом вернули, но вернули не светлую эльфийку, а темную. Ту самую белокурую сучку, которая так крутит теперь попкой перед Максом.

Сергей написал письмо – жалобу, с просьбой, разобраться, почему так. Там разобрались так, как это всегда делается в нашей стране. И вернули светлую эльфийку, забыв забрать темную. Я так и не поняла, с какой радости там появились сразу и светлая богиня, и темная (та самая полупаук – полуженщина с огромными сиськами).

Как и положено двум стервам, они передрались, разрушив Замок Сергею и два (целых два раза!) отправив Максика на перерождение. Убив его, попросту говоря.

– Макс, тебе было очень больно?

– Лен, не волнуйся за меня. Когда Игрок начинает играть, ему уменьшают силу ощущений, так что мне было просто неприятно и все. Да еще в виде штрафа за две смерти подряд, слабость была после второго раза.

– Бедненький… – я провела рукой по экрану, по нарисованной морщинистой, зеленой щеке.

Макс тут же сделал вид, что пытается поймать губами мои пальцы. Минут десять мы так игрались, пока голос откуда‑то сбоку не позвал его.

– Извини, Малыш, мне надо бежать…

– До встречи, любимый…

– До скорой встречи, любимая…

* * *

– Ленусь… ха – ха – ха… Ленусик… ты тут?

Да бегу я, бегу… Ай! Об угол шкафа ударилась лбом…

– Привет!

– Лен, хоч… Что случилось?

– Да ничего страшного… одна юная особа так бежала на зов своего прынца, что стукнулась об шкаф…

– Бедненькая… ну, ничего, сейчас хохму расскажу, сразу боль пройдет. Короче, сегодня ночью нашему Сержу принесли его ребенка от светлой эльфийки. Так когда наш Повелитель взял дитенка на руки, от его обделал с ног до головы… представляешь?

Я погрустнела… Наверное, это очень весело и радостно, когда мужчина держит на руках младенца, а тот уделывает его…

Только не дано нам это с Максимом. Не подарю я ему ребенка, не моего ребенка будет он держать в руках… Какой‑то набор цифр будет его женой. И будет он радоваться кучке пикселей, которые и назовет своим ребенком.

Тем не менее, мы с Максом общались каждый день. Иногда я просто наблюдала за его тренировками, иногда мы разговаривали. Я делилась с ними своими мыслями, некоторыми девичьими секретами. Чем больше мы общались, тем больше я чувствовала, что воспринимаю его не как чужого человека, а как того, кто мне близок. Наверное, такие отношения бывают у младшей сестры со старшим братом.

Через несколько дней после того, как Макс похвастался тем, что Серж стал папой, я заметила у него на лице (ну не поворачивался у меня язык, назвать его лицо мордой) признаки усталости.

– Макс, что случилось?

– Лен, ничего страшного, просто… стоит ли тебе это знать? Расстроишься опять…

– Ничего, говори.

– Да Сержу опять ночью принесли ребенка. Второго. От второй эльфийки – жены. А тот, точнее, та, дочка, опять папку уделала по первое число. Ржали всей армией…

Я улыбнулась. Если эта сцена доставляет радость моему любимому, то, пожалуй, не стоит расстраивать его своей кислой рожей.

Олька чуть не снесла меня в коридоре.

– Ленка, у нас серьезные проблемы! Вернее, не у нас, а у нашего мальчика.

– Оль, что случилось?

– Короче, мне Макс, так, в двух словах, намекнул, что за ними следит какой‑то сильный клан, который только и ждет, чтобы открылись границы их сектора, чтобы напасть на них.

– А они что? – я почувствовала, что мое сердце забилось сильнее и чаще – моему любимому грозит опасность!

– Да что, пока делают вид, что ни о чем не знают. Готовятся.

Сердце, казалось, было готово выпрыгнуть из груди.

– Оль, а мы можем чем‑то помочь?

– Чем, Ленка? Глаза разуй да извилинами пошевели. Чем мы можем им помочь? Это для тебя он – сиюминутная влюбленность, а для меня…

– Он – не сиюминутная влюбленность! – заорала я на нее. – Я люблю его!

– Шшш, – успокаивающе поняла руку Олька. – извини, вырвалось. Верю, верю я, что ты его любишь. Просто пойми, у меня, кроме него, вообще, никого не осталось. У тебя хоть родители есть, а у меня… он мне заменил и папу и маму.

У Ольги заблестели глаза, и уже я успокаивала плачущую на плече подругу.

– Слушай, давай я сегодня приду к тебе ночевать? – предложила я ей.

– Давай…

Вечером, наплетя родителям с три короба, что у нас завтра контрольная и мы будем готовиться, я отправилась к Ольке.

Вначале мы немного подурачились, жутко развеселившись и устроив хороший бедлам в квартире. Устав, упали вдвоем на диван и, тяжело дыша, смотрели друг на друга, периодически подхихикивая и прыская.

Наконец Олька, немного посерьезнев, спросила у меня.

– А ты уже пробовала спиртное?

– Ну, в шампанском пару раз язык обмакивала. Родители у меня очень строго на этот счет.

– Хочешь вина попробовать? Мы так, немного, грамм по двадцать – тридцать, чтобы плохо не было.

Остатки веселья еще не вышли из меня, поэтому я набралась храбрости и бодро заявила:

– А чего мелочится, давай уже по «соточке»!

Ольга, все еще будучи серьезной, ответила:

– Лен, мне то не жалко, но я когда тайком попробовала, то от ста грамм, мне было плохо. Макс тогда очень рассердился на меня. сказал, что если уж так невтерпеж, то лучше по чуть – чуть пробовать, а не залпом.

– Ну, давай, по «полтишке».

Впервые «по взрослому», губы – в-губы, с языком, я целовалась года полтора назад. Помню, тогда также сильно и часто колотилось сердце, волновалась, а оказалось, что ничего такого уж, необыкновенного, в поцелуях и нет. Мокрый язык, чужая слюна и дикий запах ментоловой жвачки.

Когда я взяла бокал с кроваво – красной жидкостью, которая мерно колыхалась в такт моей дрожащей руке, мое сердце колотилось точно также.

Дикое, страшное волнение и мандраж, понимание, что это – запретно, и в то же самое время, дико маняще…

Мы еле – еле коснулись бокалами и по Олькиной квартире поплыл легкий, тонкий, просто божественный звон.

– За нас! – вырвалось у Ольки.

– За Максика. – прошептала я и медленно отпила маленький глоточек. Горько – сладкая жидкость слегка ущипнула мой язык и потекла по горлу вниз.

Буквально через пару минут, я вдруг почувствовала тепло, которое начало подниматься вверх, словно вино хотело вернуться назад, в бокал.

Тепло, не дойдя до горла, начало расширяться по груди, заполняя собой все мое тело. Чуть закружилась голова, стало весело и жарко.

Мы чокаемся во второй раз и некоторое время балдеем, внимая звон, плывущий по квартире. Сейчас, после выпитого вина, мне кажется, что звук заполняет не только комнату, он внутри меня. Я плыву и качаюсь на волнах этого звона. Мы допиваем вино и очень аккуратно ставим бокалы на столик, стоящий в самом углу комнаты и предусмотрительно застеленный, сложенной вдвое, салфеткой. Мне становится настолько жарко, что я расстегиваю несколько пуговиц на своей блузке.

Короткий взгляд, брошенный на Ольку – она вообще скинула блузку! Ха, наверное, так будет гораздо лучше и не так жарко, думаю я, повторяя за подругой ее поступок.

Миг, и мы уже весело хохоча, скачем по комнате, размахивая над головой блузками. В тот момент, когда она оказывается между мной и диваном, я толкаю ее в плечо.

Теперь уже только я одна скачу вдоль дивана, размахивая своим полосатым «знаменем», а Олька, лежа на диване, пытается сделать своими ногами «ножницы» – ухватить и свалить меня вслед за собой.

Наконец, потеряв надежду поймать меня, она хватает с дивана подушку и швыряет ее в меня. Я ловлю ее и крутнувшись на одной ноге, словно заправский бейсболист, отправляю Ольке ее постельную принадлежность назад.

Не ожидавшая такой мощной подачи, подруга не успевает выставить руки и получает подушкой прямо в лицо. От удара ее, хохочущую, откидывает назад и она, упав навзничь, запутывается руками в своей собственной блузке.

Я мгновенно оказываюсь рядом с ней на диване и ловко опутываю ее ноги своей. Но Олька начинает освобождать руки!

Тогда я резко сдергиваю лифчик и заматываю их им. После чего запрокидываю ее руки ей за голову.

– Все, дорогуша, ты – моя пленница, и теперь я буду тебя пытать. Страшно и жестоко! – строя страшные (как мне кажется) гримасы, шепчу я ей на ухо.

– Ой… ха – ха – ха… только не… не бро… не бросай меня в терновый куст! – заливается смехом моя «жертва».

Ах так, значит? Терновый куст, говоришь?

И я провожу, еле касаясь кожи, ноготком своего пальца по ее животу, от лифчика вниз, через пупок, до самой пуговки шортиков.

На протяжении всей «экзекуции» Олька медленно набирала воздух в грудь, все сильнее выгибаясь вперед. Даже когда я, напуганная ее реакцией, отпустила ее руки и убрала свой палец с ее живота, она еще некоторое время лежала так, после чего выдохнула и расслабилась.

– Извини, я сделала тебе больно? – негромко спросила я ее.

– Не – ет… наоборот… – словно с трудом ответила мне Ольга. Потом добавила, – сделай так еще, пожалуйста…

Я провела пальцем в обратном направлении, потом нарисовала окружность по ее животу. Левая чашечка лифчика, и так сбившаяся во время наших игр, сейчас сползла еще сильнее, обнажив краешек ареолы и зацепившись за сам сосок.

Аккуратно запустив свой палец под чашечку, я медленно веду его, все больше обнажая и освобождая «узницу». Наконец ткань сползает окончательно и моему взору предстает покрытый пупырышками, торчащий, словно столб, сосок.

Я нежно, словно лепесток розы, начинаю поглаживать его своим пальцем. Ольга начинает мычать, закусив губы.

В полной тишине, словно гром звучит сигнал вызова в чате. Макс.