Текст книги "Альтернативы «российского прорыва»"
Автор книги: Иосиф Дискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Наконец, эпоха Просвещения сделала радикальную попытку повышения, более того, легитимации статуса земной жизни, вплоть до отрицания загробной, вечной жизни, квинтэссенцией чего стали усилия построить земное существование на основе принципов Разума, тотального рационального расчета.
Руссоистская концепция рационального эгоизма по сию пору лежит в основе концепций гражданского права и мейнстрима экономической науки. Соответственно, эта проблема трансформировалась в секулярные представления об ориентациях жизни на социальные ценности, с одной стороны, и интересы, с другой. При этом в течение XVIII–XX вв. общим трендом, характерным прежде всего для либеральной мысли, являлось повышение значимости интересов.
Логичным выражением этого тренда стало появление марксизма, выросшего, как известно, из радикального либерализма.
Марксизм в его опошленном и примитивном изводе предстает в качестве воззрения, опиравшегося на доминирование экономических интересов. Критики марксизма жестко указывали на эту его сторону: «Позитивизм и материализм отрицают ответственность, свободу, творческую волю, отрицают человека и строят безвольную теорию социальной среды и власти необходимости, могущества внешних обстоятельств»[74]74
Бердяев Н.А. Судьба России // Бердяев Н.А. Избр. труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 97.
[Закрыть].
Соответственно, проблема телеологии и генетики раздвоилась. С одной стороны, «телеология» сохранила свою первоначальную диспозицию: устроение «идеального» мира против уступок его несовершенству.
С другой, практической, она сохранила свою задачу воплощения нормативных идеологических конструкций. Здесь задача «телеологии» – противостоять подходу, связанному с решением насущных проблем, выявленных в ходе анализа противоречий развития, который отстаивала «генетика».
Следует отметить, что все «большие» социальные теории, будь то либерализм, социализм, коммунизм, носили последовательно нормативный характер. Они все исходили из того, что общество может быть основано на единой системе ценностей и представлений. Более того, эти ценности и представления являются имманентно присущими человеку.
Разница состояла в том, что либерализм считал, что достаточно освободить человека от гнета и предрассудков, а социализм и в особенности коммунизм настаивали еще и на воспитании, которое обеспечит интериоризацию соответствующих ценностей и представлений. При таком взгляде видна прямая наследственная связь этих теорий с религией, которая также обращалась к абсолютным, внеисторическим и внесоциальным ценностям и представлениям.
Следует обратить внимание на то, что основные научные концепты, лежащие в основе функционирования современного государства и его экономики, носят последовательно нормативный характер, являются производными от телеологических представлений. За столетия сложилась прочная телеологическая конструкция, подпитывающая соответствующие идейно-политические представления.
В рамках этой логики становится понятным изменение статуса самой либеральной идеологии. После мировой «либеральной» революции 1968 г. либерализм достаточно быстро превратился в «светскую религию», нормы которой стали рассматриваться в телеологических основаниях развития большинства западных стран. Эти нормы охватывали по преимуществу «верхние», политические этажи государственных зданий соответствующих стран. При этом генетическая составляющая сохранила свой статус на «экономических» и «социально-бытовых» этажах.
Примечательна борьба между телеологией и генетикой при решении социальных проблем. Так, популярная сегодня в ЕС либерализация трудового законодательства несет на себе явный отпечаток телеологических представлений, основанных на «религиозных» нормах либерализма.
Ранее уже отмечалось, что в течение полувека на обобщенном Западе преданность «псевдолиберальной» светской религии во все большей мере становилась критерием в случае вертикальной мобильности отбора, осуществляемого в рамках структур, связанных с истеблишментом. Эти ценности превратились в некий надпартийный консенсус, почти в надконституционные ценности. Именно почти религиозный статус этих «псевдорелигиозных» ценностей обусловливает уровень реакции на слова и действия, которые воспринимаются в качестве посягательства на «святыни».
Представляется, что именно этим можно объяснить характер реакции элит Запада – верной паствы обсуждаемой религии – на позиции президента России. Да и реакция «псевдолиберального» истеблишмента на президента Д. Трампа имеет сходные истоки. Это позволяет характеризовать магистраль развертывающегося на Западе идейно-политического противоборства в качестве своего рода религиозной войны между псевдолиберальной «гражданской» религией, с одной стороны, и приверженцами различного рода традиционных религий, с другой. При таком понимании избрание Д. Трампа – восстание христианской Америки против диктата «псевдолиберального» истеблишмента.
В то же время у значительной части контрэлит обобщенного Запада не исчезали настроения, связанные с ориентацией на интересы как локальные, так и национальные. Тем более что эти настроения еще более характерны для элит развивающихся стран, где осознание национальных интересов тесно переплетено с идеологическими настроениями, привычно относимыми к национализму – позорному «клейму» «псевдолиберальных» глобалистских элит.
Это отступление было необходимо, чтобы выявить современную политическую, более того, геополитическую проекцию давнего спора между сторонниками двух различных принципов развития.
Следует отметить, что доминирование телеологических идейно-политических конструкций подрывается глобальными и национальными процессами социально-экономического развития. Усложнение социальной жизни, фрагментирование структуры социально-экономических интересов, их рефлексия ведут к распаду больших общностей, к которым прежде обращались большие социальные концепты.
Сегодня все большее влияние оказывают представления, основанные на индивидуальном и групповом опыте, на «человеческом» измерении процессов развития. Эти генетические в своей основе представления должны были бы стать импульсом для создания альтернативных по отношению к телеологии теоретических конструктов в качестве основы для «генетического права» или «генетической экономики».
Следует указать, что такие попытки были сделаны. К ним, безусловно, следует отнести «понимающую социологию» и «этнометодологию», «социологическую теорию права» и «историческую школу» в экономике. Но современный телеологический мейнстрим отбросил эти достижения социальной мысли.
Причины этого вполне очевидны. Следование теоретическим подходам названных научных направлений сразу же ставило бы под сомнение всю либеральную догматику с ее претензиями на внеисторические, «общечеловеческие» ценности и представления. Соответственно, под ударом оказалось бы сложившееся сегодня доминирование телеологических подходов. Это же, в свою очередь, предполагало бы поистине грандиозные перемены в институциональной системе современной социальной науки с ее прочно устоявшимися иерархиями, взаимоотношениями и, наконец, интересами.
Такая парадигмальная революция возможна лишь под давлением широкого осознания последствий слепого следования телеологическим подходам. Представляется, что современные общественные процессы, в том числе и обсуждаемые в данной работе, создают предпосылки для такой парадигмальной революции.
Преодоление этого доминирования, расширение методологических и теоретических подходов к анализу общественного развития, повышение их адекватности прежде всего предполагают рефлексию базовых различий телеологических и генетических взглядов на соответствующие процессы.
Представляется, что такая рефлексия обсуждаемых различий и разграничений станет необходимой предпосылкой для реинкарнации достижений этих научных направлений.
Одним из проявлений подобного рода теоретической рефлексии можно рассматривать и формирование «новой институциональной экономики», отказывающейся от представлений о тотальной рациональности «экономического человека» и учитывающей его склонности к оппортунистическому поведению и т. п. Более того, автор склонен полагать, что формирование этого упрочивающего свое влияние научного направления является подтверждением тезиса о складывающемся синтезе двух прежде антагонистических концепций.
Таким образом, длительный спор двух концепций развития, безусловно, не может быть просто отброшен. За ним стоят слишком большие и напряженные усилия больших мыслителей. Но для того чтобы этот спор в должной степени был учтен при выборе стратегии развития, необходимо найти рамки компромисса между этими принципами.
Здесь уместно отметить неоднозначный статус понятия «компромисс», необходимого для дальнейшего поиска путей выработки эффективной стратегии. В нашем отечественном дискурсе зачастую понятие «компромисс» связано с негативными коннотациями, с отказом от принципиальной, единственно достойной позиции. Стереотипом является выражение «стороны вынуждены были пойти на компромисс». Здесь явно видно влияние «телеологических» принципов, характерных для большинства периодов нашего исторического развития.
В других традициях дискурса присутствует иное отношение к этому понятию: «стороны достигли компромисса», т. е. взаимоприемлемого баланса своих целей и интересов. Таким пониманием, тесно связанным с «генетическим» подходом, мы и дальше будем руководствоваться при использовании этого понятия.
Российский опыт: стремление к прорыву против предостережений реалистов. Спор между сторонниками телеологии и генетики не обошел и наше Отечество. Наше обсуждение лишь очередной виток долгой российской дискуссии о соотношении этих двух принципов. Одной из причин, по которым эта дискуссия в нашем обществе приобрела особо острый характер, являлся высокий статус нравственных принципов, который они постепенно приобретали со второй половины XVIII в. Замечательный анализ этого процесса был проведен С. Экштутом[75]75
Экштут С.А. В поиске исторической альтернативы: Александр I. Его сподвижники. Декабристы. М.: Россия молодая, 1994.
[Закрыть].
В качестве яркого примера социальной рефлексии соотношения двух принципов уместно привести пример продвижения Екатериной Великой положений своего Наказа, обернувшегося жестким столкновением доктринерской политики с реальной жизнью. Вдохновленная идеями Просвещения, Екатерина II, собирая выборных в Комиссию, была убеждена, что «Слово мудреца» дошло до престола Екатерины, до него дойдут и «тайные желания народа». Но «наказы», привезенные с собой депутатами из провинции, спустили Екатерину с небес на землю. На этой земле она все прочнее укреплялась по мере того, как развертывалась перед ней поставленная ею пьеса. Прошло немного времени и Наказ (вдохновленный идеями Беккариа) начал ей представляться «болтовней»[76]76
Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. М.: РОССПЭН. 2010. Т. 2. Ч. III. C. 313.
[Закрыть].
Вопреки распространенным стереотипам, наши монархи не были «недоучками», не понимавшими необходимости решения «крестьянского вопроса», реформирования крепостного права. Скорее, они хорошо помнили формулу «правление в России есть самодержавие, ограниченное удавкою», принадлежащей писательнице Жермене де Сталь. «Генетическая» озабоченность политическими последствиями реакции высших слоев на планируемые преобразования обусловила то, что Николай I не выносил данную проблему на широкое обсуждение, а создавал для выработки такого рода проектов «секретные комитеты», а Александр Освободитель принял компромиссную формулу реформ, воспринятую «прогрессивной общественностью» как «обман» и «ограбление». Но проведенная реформа далеко не была принята и «барами», как справедливо отметил Н.А. Некрасов, она ударила «одним концом по барину, другим по мужику»[77]77
Некрасов Н.А. Кому на Руси жить хорошо. М.: ЭКСМО, 2018.
[Закрыть].
Наше общественное мнение, воспитанное на последовательной верности принципам, было крайне далеко от соображения, что хороший закон не только тот, что удовлетворяет всех, но и тот, что равно не удовлетворяет конфликтующие стороны.
Но была и другая, более «генетическая» позиция в отношении проведенной реформы[78]78
Салтыков М.Е. Несколько слов об истинном значении недоразумений по крестьянскому делу. Революция против свободы. Сборник / сост. И.Е. Дискин. М.: Европа, 2007. С. 79–87.
[Закрыть]. Крупный государственный чиновник, хорошо знавший все перипетии подготовки реформ, писал: «Припоминая всю горечь условий, в которых они (крестьяне. – И. Д.) находились доселе, и взвешивая те последствия, которые влечет за собою для них нынешняя реформа, невольным образом спрашиваешь себя: возможно ли, естественно ли, чтоб сердца их не раскрылись при вести о новом воскресении, о новом сошествии Христа во ад для освобождения душ их? Возможно ли, чтобы эта добрая, неслыханная весть не потрясла их до глубины души, чтобы при получении ее они сохранили все благоразумие, все хладнокровие?
Конечно, было бы приятно и весело слышать, что крестьяне, выслушав эту весть, оделись в синие армяки, а крестьянки в праздничные сарафаны, что они вышли на улицу и стали играть хороводы… с тем, чтобы на другой день вновь благонравно приняться за исполнение старых обязанностей.
Но увы! Как ни соблазнительна подобного рода идиллия, едва ли, однако ж, она возможна на деле. Всякий благоразумный помещик поймет, что требование такого нерушимого благонравия не только неуместно, но даже несправедливо; что оно не согласно с условиями человеческой природы… уже по одному, что в числе условий этого развития немаловажное место занимают невольные ошибки, неподготовленность и неожиданность… для крестьянина, преисполненного новым для него чувством свободы довольства, трудно воздержаться от того, чтобы даже не предъявить чего-нибудь лишнего… А между тем люди, предъявляющие относительно крестьян, ожидания и требования буколического свойства, выискиваются нередко… Понятно, что заручившись однажды этой мыслию и заранее определив на основании ее будущий ход событий, они не могут оставаться хладнокровными, не могут не сердиться, видя, что жизненные явления на каждом шагу противоречат утопии»[79]79
Салтыков М.Е. Несколько слов об истинном значении недоразумений по крестьянскому делу. Революция против свободы. Сборник. С. 80–82.
[Закрыть].
Здесь со всей отчетливостью видно, как основательная оппозиция «телеологии» и «генетики» превращается в трагифарс – противостояние между возвышенными мифами и прозой реальной жизни. Трагифарс, за который так дорого заплачено.
В рамках нашего обсуждения нет возможности обойти вопрос о социальной силе, выступавшей прочной нравственной опорой определенному направлению «телеологии» – российскому нигилизму. Двести лет русская интеллигенция пестовала традиции нигилизма. Противостояние государству – нравственный императив интеллигента. Социальный статус – в большой мере производная градуса оппозиционности.
Эту позицию ярко выразил П.Б. Струве: «Интеллигентская доктрина служения народу не предполагала никаких обязанностей у народа и не ставила ему самому никаких воспитательных задач… Вне идеи воспитания в политике есть только две возможности: деспотизм или охлократия… В основе лежало представление, что “прогресс” общества может быть не плодом совершенствования человека, а ставкой, которую следует сорвать в исторической игре, апеллируя к народному возбуждению»[80]80
Струве П.Б. Интеллигенция и революция. Вехи. Сборник статей. М.: Новости, 1990. С. 144.
[Закрыть].
Проблема социальных предпосылок общественных преобразований, их наличия или, напротив, отсутствия не обошла и дискуссии в ходе рождения нашей социал-демократии. На II съезде РСДРП присутствовали большие социальные мыслители и они, конечно же, не могли обойти эту проблему, занимавшую в этот период умы их коллег в Европе.
В ответ на сомнения Г.В. Плеханова о наличии в России необходимых культурных предпосылок для проведения социалистических преобразований В.И. Ленин парировал: «Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный “уровень культуры”, ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя двинуться догонять другие народы»[81]81
Ленин В.И. Выступление по аграрному вопросу на II съезде РСДРП. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 380.
[Закрыть].
Сегодня у нас уже достаточно аргументов, как за, так и против этой «телеологической» стратегии В.И. Ленина. Главной проблемой реализуемости этой стратегии была возможность последовательного следования ее целям в реальных социальных условиях. Да и сама эта стратегия, уступая реалиям, претерпела существенные изменения.
Так, Н.А. Бердяев, рассматривая идеологические корни русской революции, реализовавшей ленинскую стратегию, писал: «Этот “ортодоксальный” марксизм, который в действительности был по-русски трансформированный марксизм, воспринял прежде всего не детерминистическую, эволюционную (sic! – И. Д.), научную сторону марксизма, а его мессианскую, мифотворческую революционную сторону, допускающую экзальтацию революционной воли, выдвигающую на первый план революционную борьбу пролетариата, руководимого организованным меньшинством, вдохновленным сознательной пролетарской идеей. Этот ортодоксальный, тоталитарный марксизм всегда требовал исповедания материалистической веры, но в нем были сильны и идеалистические элементы. Он показал, как велика власть идеи над человеческой жизнью, если она тотальна и соответствует инстинктам масс (sic! – И. Д.)… И Ленин показал на практике, что это возможно. Он совершил революцию во имя Маркса, но не по Марксу. Коммунистическая революция в России совершалась во имя тоталитарного марксизма, марксизма как религии пролетариата, но в противоположность всему, что Маркс говорил о развитии человеческих обществ»[82]82
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма // Бердяев Н.А. Избр. труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 327.
[Закрыть].
Далеко не во всем соглашаясь с выдающимся мыслителем, здесь важно обратить на отмеченную связь между успехом в воплощении заветов «религии пролетариата» и историческими предпосылками этого успеха в виде «инстинктов масс». Но в этом успехе немалый вклад принадлежит и основной доминанте предшествующего общественного развития нашего народа, далеко не только его «низов».
Эта доминанта, подкрепленная почти незыблемым авторитетом «высокой культуры», была тесно связана с ценностями справедливости и требованием их воплощения в жизнь любой ценой. Здесь уместно вспомнить о жизненном пути нигилистки Лизы Бахаревой, с такой симпатией изображенной Н.С. Лесковым, далекого от симпатий к нигилистам[83]83
Лесков Н.С. Некуда. Роман. В 3 кн. // Лесков Н.С. Собр. соч. В 12 т. М.: Правда, 1989.
[Закрыть]. Именно высокое, бескомпромиссное нравственное чувство, сформированное русской культурой, определило весь ее жизненный путь.
В таких условиях было бы упрощением говорить только об «инстинктах масс». Мы имеем дело с достаточно значимыми культурными основаниями, которые были дополнены общим одичанием войны, пропагандой разнородной оппозиции и которые и создали такой тотальный климат дискредитации правящего режима, его истеблишмента, что стало питательной средой для «инстинктов масс», для их активного нигилистического по своей сути действия.
Здесь можно сослаться на сделанный ранее авторский вывод о том, что «в основе нормативных представлений большевиков лежала их вера в возможность быстрого общественного переустройства, определенная социальная концепция человека, который в тот период многим представлялся пружиной, сжатой угнетением. Достаточно освободить его от социальных оков, и “разогнет он могучую спину”. Можно вспомнить “птенцов Керенского” (так называли тогда амнистированных Временным правительством уголовников), рассказ Г. Успенского “Выпрямила” и т. д.»[84]84
Дискин И. В путах возомнившего разума. С. 8.
[Закрыть].
Эта концепция объединяла большинство отечественных революционеров вне зависимости от более частных различий в их воззрениях.
В целом, обсуждая ход отечественной дискуссии сторонников «телеологии» и «генетики», было бы и ошибочно, и несправедливо обойти интеллектуальный подвиг генетически ориентированных авторов сборника «Вехи», пытавшихся преодолеть примитивно трактуемый материализм (ряд авторов сборника участвовали в развитии этого направления социальной мысли), выдвинуть нравственное измерение в центр оснований общественного развития. Эта героическая попытка была отвергнута обоими флангами российской общественной жизни.
Наиболее жестко на нее отреагировал В.И. Ленин, назвав эту книгу «энциклопедией либерального ренегатства»[85]85
Ленин В.И. О «Вехах» // Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 19. С. 173.
[Закрыть]. Важным свидетельством того, какими в системе представлений лидеров страны было место и роль отдельной личности, может служить заочный диалог между Г. Зиновьевым и делегатами 2-го губернского съезда инженеров, состоявшегося в 1924 г.
Этот съезд выступил со следующим обращением: «Коммунисты как материалисты считают необходимым и нужным дать людям в первую очередь предметы первой необходимости, а мы, интеллигенты, говорим, что в первую очередь нужны права человека. Сейчас мы этих прав не имеем, и пока их не получим, мы будем инертны. Интеллигенты! Кто же такой интеллигент? Неужели человек, имеющий диплом? Интеллигент, это всякий человек, будь то крестьянин, будь то рабочий, будь то человек с дипломом, это человек, который ставит выше всего права человека, считает, что человек высшая ценность в государстве»[86]86
Дискин И. В путах возомнившего разума. С. 8–9.
[Закрыть].
На это с трибуны XIII съезда РКП(б) последовала отповедь Г. Зиновьева: «Каких еще “прав человека” хотят они? Тех самых “прав”, которые имеют буржуазные инженеры, скажем, во Франции»[87]87
Тринадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1973. С. 103.
[Закрыть].
Здесь видно, что фундаментальный спор между телеологами и генетиками «схлопнулся» в доктринерское противостояние между либералами и коммунистами.
Дискуссия о пятилетнем плане. Особенно остро споры о соотношении телеологии и генетики возобновились в рамках дискуссии о принципах и методах разработки пятилетнего плана. Для нашего обсуждения эта дискуссия представляет особый интерес в связи с тем, что в ее ходе рассматривались сами принципы стратегического развития, необходимость учета самых разных его сторон.
Сегодня, как и тогда, без малого век назад, перед нами стоит грандиозная задача выработки стратегии развития. Стратегии, в которой необходимо соразмерить масштаб задач и возможностей их успешной реализации. Стратегии, в которой необходимо учесть множество факторов, условий с тем, чтобы успешно ответить на исторические вызовы. Представляется, что сходство ситуации, когда было необходимо выработать стратегию, от успеха которой зависело само существование нашей страны, заставляет нас внимательно прислушаться к аргументам сторон.
Следует отметить, что в самом начале дискуссии присутствовало представление о том, что пятилетний план является частью процессов общественной трансформации и, соответственно, его ориентиры должны быть «погружены» в общий социальный контекст, учитывающий самые разные, включая и фундаментальные, стороны развития.
Так, Г.М. Кржижановский – тогда председатель Госплана СССР, в своей концептуальной статье писал: «Контрольные цифры Госплана показывают, что мы фактически находимся на расстоянии и от этой фазы социалистического строительства… Однако, что доказывает это обстоятельство? Выходит, что действительный процесс трансформации капиталистического общества в общество социалистическое носит гораздо более сложный характер, чем то представлялось даже гениальным провозвестникам научного социализма»[88]88
Кржижановский Г.М. К идеологии социалистического строительства // Плановое хозяйство. 1926. № 1. С. 22.
[Закрыть].
Тогда ясны были социальные ограничения предстоящего развития: «Борьба за качество продукции, в широком смысле этого слова, является поистине борьбой за социализм. Несомненно, что здесь перед нами величайшие трудности, именно в силу нашей общей экономической отсталости и общего низкого уровня нашей культуры. Со всех сторон здесь засасывает нас губительная трясина нашего прошлого – перед нами своего рода экономический Перекоп»[89]89
Кржижановский Г.М. К идеологии социалистического строительства. С. 10.
[Закрыть].
В этом (спустя почти четверть века) слышны отголоски цитированной выше дискуссии между Плехановым и Лениным о необходимых культурных предпосылках социалистических преобразований.
В центре дискуссии о пятилетнем плане стоял вопрос о темпах индустриализации страны и тех методах, которые необходимо использовать для ускорения темпов социалистических преобразований.
В ходе дискуссии о пятилетнем плане проблема соотношения телеологии и генетики, границ «коридоров возможного» была поставлена вполне отчетливо.
Среди участников дискуссии, выступавших с позиций необходимости учета генетических факторов, следует выделить прежде всего В.Г. Громана, отстаивавшего комплексный взгляд на хозяйственное развитие и давшего название обсуждаемой оппозиции «телеология» и «генетика»[90]90
Следует отметить, что В.Г. Громан стоял у истоков планового подхода к хозяйственному развитию. Как отмечает В.А. Базаров в своей статье, посвященной тридцатилетию научной и общественной деятельности В.Г. Громана, именно В.Г. Громан еще в период Февральской революции вел агитацию под лозунгом: «Или планомерное регулирование, или гибель революции». Нужно отметить, что в тот период он был комиссаром продовольствия Временного правительства по Петрограду (см.: Базаров В.А. Громановская концепция народнохозяйственного целого и плановое хозяйство // Плановое хозяйство. 1927. № 6).
[Закрыть]. Он отмечал, что «…когда вы ищете логическую основу “синтеза генетической и телеологической точек зрения”, то вы должны сказать, что самая формулировка цели вытекает из генетического процесса»[91]91
Речь В.Г. Громана в ходе дискуссии по принципам планирования см.: Плановое хозяйство. 1928. № 6. С. 159.
[Закрыть]. Заметим, что это было его последнее появление на страницах журнала «Плановое хозяйство».
На этой же позиции стоял и В.А. Базаров[92]92
Базаров Владимир Александрович [наст. фам. Руднев; 27.7(8.8)1874, Тула – 16.9.1939, Москва] – русский философ, экономист, публицист и переводчик, социал-демократ; в этот период член Президиума Госплана СССР.
[Закрыть], который указывал: «Телеология и генетика – не конкурирующие между собой антагонисты, а диалектически связанные друг с другом моменты единого органического целого»[93]93
Базаров В. Принципы построения перспективного плана // Плановое хозяйство. 1928. № 2. С. 38.
[Закрыть].
Среди участников дискуссии были и другие оппоненты волюнтаризма, сторонники комплексного подхода, систематического поддержания равновесия: «Проблема заключается в следующем: если в каждый данный момент величина и качество общественной продукции являются определенными данными, то при каком волевом распределении продукта, при каком характере его общественного потребления может быть разрешена поставленная выше задача усиления темпов развития народного хозяйства при условии роста его социалистических элементов?
Отвечая на эти вопросы, мы неминуемо столкнемся с вопросом о пределах такого волевого перераспределения общественной продукции, т. е. с вопросами хозяйственного равновесия во всем объеме этого понятия. Соответственно с этим направление, темп и равновесие – эти три взаимозависимых элемента являются кардинальными проблемами нашей экономики»[94]94
Акуленко В.П. Направление, темп, равновесие // Плановое хозяйство. 1929. № 2. С. 135–136.
[Закрыть].
Здесь следует отметить, что сторонникам такого подхода признанные экономистами критерии равновесия, требования отсутствия кризисов в ходе развития представлялись почти неоспоримыми. В качестве подтверждения своей позиции они обращались к политэкономическому, социально-политическому измерению последствий возникающих диспропорций.
Так, одной из ключевых точек этой дискуссии был вопрос о «ножницах цен», о диспаритете цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию. Этот диспаритет позволял, по мнению сторонников «высоких темпов», выкачивать прибавочный продукт из сельхозпроизводителей на нужды индустриализации. Активным сторонником этой позиции, как это хорошо известно, был Е.А. Преображенский[95]95
Преображенский Е.А. – видный большевистский деятель, социолог и экономист, сторонник радикальных преобразований.
[Закрыть]. Он и был автором этой концепции, получившей политическую поддержку Льва Троцкого и до поры встречавшей отпор со стороны И.В. Сталина.
При этом ряд специалистов указывал на то, что этот путь ведет к снижению стимулов роста производства в сельском хозяйстве, к повторению ситуации 1923–1924 гг., когда крестьяне сокращали производство. Они отчетливо понимали диалектику сложившейся ситуации. «В известных размерах и до известного времени “ножницы” неизбежны. Этого требуют интересы индустриализации отсталой страны. Однако необходимо иметь в виду, что обусловленные задачей социалистического строительства “ножницы”, вместе с тем, в каждый данный момент затрудняют усиление смычки госпромышленности с сельским хозяйством и, следовательно, соответственно укрепляют позиции капиталистического круга воспроизводства. Это противоречие является проявлением основного противоречия нашей экономики»[96]96
Бялый И.А. К вопросу о кризисах в хозяйстве СССР // Плановое хозяйство. 1929. № 2. С. 182.
[Закрыть].
Руководители Госплана СССР также поначалу высказывали трезвые соображения по поводу соотношения телеологии и генетики. В докладной записке Госплана СССР Совету труда и обороны И.Т. Смилга (зам. председателя Госплана в то время)[97]97
Смилга Ивар Тенисович (1892–1937) – член большевистской партии с 1907 г.
[Закрыть] писал: «Хозяйственный план должен строиться с учетом двух основных элементов. Во-первых, план должен учитывать объективные тенденции хозяйственного развития, обеспечить в наибольшей степени влияние на ход экономической жизни со стороны пролетарского государства»[98]98
Шаров С. Цель в плане и задачи нашего хозяйства // Плановое хозяйство. 1926. № 7. С. 59.
[Закрыть]. С. Шаров приводит текст И.Т. Смилги, в котором тот предостерегал от «максимализма» плана и достаточно подробно разбирал «сущность телеологического максимализма»: «Телеологическая “военная” концепция плана такова: имеется данная постановка, данные объективные моменты; к этим объективным моментам подходит субъективная воля, имеющая субъективные цели в смысле изменения этих моментов»[99]99
Шаров С. Цель в плане и задачи нашего хозяйства. С. 60.
[Закрыть].
Чем же отвечали оппоненты, выступавшие за предельно высокие темпы экономических преобразований?
При оценке их позиции не следует игнорировать их важные истоки – доминирующий в тот период характер общественно-политических настроений, в результате которых сторонники низких темпов постоянно находились под прессом возможных обвинений в «капитулянтстве» и «буржуазном уклоне». Отражением этого идеологического прессинга является известное выражение С.Г. Струмилина (в тот период зам. председателя Госплана СССР): «…лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие».
Но были и более веские аргументы. «По вопросу о том, насколько быстро может развиваться наша промышленность, шли горячие споры в течение последних лет. Большинство специалистов-инженеров и буржуазных экономистов доказывали, что мы могли быстро расширять производство лишь в так называемый восстановительный период… Все эти доводы обставлялись большой внешней убедительностью, энергично подкреплялись указаниями на многочисленные трудности, стоящие на нашем пути… возражения же и указания на то, что перспективы наши более благоприятны, расценивались как беспочвенное фантазерство.
Нужно отметить, что первая пятилетка, построенная с такого рода притязанием на “реальность”, была составлена еще в 1923 г. и носила название “Ориентировочный перспективный план металлургической промышленности РСФСР на пятилетие, начиная с 1923 по 1927 гг. включительно”. Поскольку это перспективное развитие черной металлургии было построено на базе оценки вероятного развития и роста потребности в металле со стороны всех отраслей промышленности и народного хозяйства, эта пятилетка является, по существу, наброском пятилетнего плана всего народного хозяйства…
И, несомненно, если бы в 1923 г. кто-нибудь взял на себя смелость утверждать, что за 4 года (до 1927 г. включительно) мы сможем увеличить выплавку чугуна в 10 раз, а не в 3,6 раза, как намечали авторы проекта, что мы за этот период почти учетверим, а не удвоим производительность труда, то такого человека, несомненно, назвали беспочвенным фантазером, утопистом, человеком, не имеющим чутья в действительности… Всего полтора года тому назад, перед самым началом 1927/28 хозяйственного года, на этот год намечался рост продукции в размере 16,3 %, а в ноябре этого же года, т. е. когда хозяйственный 1927/28 г. уже начался, рост продукции намечался в 18,1 %. Фактический рост продукции за этот год составил около 24–25 %, превысив в полтора раза рост, намеченный первой пятилеткой»[100]100
Сабсович Л.М. Гипотеза масштабов продукции основных отраслей народного хозяйства СССР в период Генерального плана // Плановое хозяйство. 1929. № 1. С. 55–57. Доклад Л.М. Сабсовича разработан по заданию Комиссии генерального плана Госплана СССР и, соответственно, вполне выражал официальную позицию Госплана СССР.
[Закрыть]. Приведенная цитата показывает, что сторонники «высоких темпов» опирались и на реальность, на безусловно выдающиеся достижения восстановительного периода, с которого начиналась первая пятилетка.
Но эти успехи привели сторонников «рывка» к радикальным теоретическим выводам: «Таким образом, теория неизбежности затухания кривой в нашем развитии, которая большинством консервативных специалистов и буржуазными и склонными к буржуазной идеологии экономистами выдавалась за непререкаемую истину и преподносилась в качестве об’ективно обоснованной реальности, – эта теория оказалась реакционной легендой, вымыслом, ничего общего с действительностью не имеющим»[101]101
Сабсович Л.М. Гипотеза масштабов продукции основных отраслей народного хозяйства СССР в период Генерального плана. С. 59–60.
[Закрыть]. Такие теоретические «прорывы» создавали основу для еще более радикальной практики, метафорой которой были слова «Марша энтузиастов»: «Нам нет преград ни в море, ни на суше»[102]102
Марш энтузиастов. Текст Д’Актиля, муз. И. Дунаевского. Песня из фильма Г. Александрова «Светлый путь», 1940.
[Закрыть].
