Текст книги "Хранитель Реки"

Автор книги: Иосиф Гольман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Все верно, – признал старик. Он помолчал минуту, уже не понукаемый никем из взволнованных воинов. Они терпеливо ждали, понимая, что еще немного – и тайн больше не останется.

– Хорошо, – наконец решился Дариан. – Сейчас вы услышите все. И, клянусь Всевышним, вам это не понравится. Но другого выхода нет.

В его единственном глазу сверкнула то ли слеза, то ли отблеск факельных огней, которые понемногу уже начали ослабевать.

И старик без паузы продолжил:

– У меня было видение. Все, что сейчас происходит, и то, что произойдет в следующие три дня, – искупление нашего греха. Вы знаете какого. Я не раз говорил об этом …когда еще разговаривал с вами, – после малой паузы добавил он. – Погибнут все горожане. Погибнет город. Останетесь в живых лишь вы – пятнадцать последних. И по одному близкому человеку, которому вы подарите жизнь. Это самая страшная ваша казнь – вы сами выберете того, кому суждено спастись. И, наконец, самое важное. Мне было обещано, – старик даже не стал намекать кем, – что эта жертва станет искупительной.

– Значит, тот парнишка из Маалена действительно был земным воплощением Всевышнего? – спросил один из воинов, Алхид.

– Нет, – ответил Дариан. – Он был проверкой для всех нас.

– И мы ее не прошли, – сказал Алхид.

– И мы ее не прошли, – повторил за ним старик.

Теперь, когда все было сказано, он неожиданно помолодел и даже выглядеть стал сильнее. Все понимали почему: ему предстояла последняя работа. Все понимали, что старик и его бойцы останутся не защищать крепость – это было невозможно, тем более без воды. Они останутся для того, чтобы горожане покинули этот мир без унизительных и страшных мучений.

Осталось только распределить уходящих.

– Вы заберете по близкому человеку и по двое разойдетесь по разным краям. Я скажу куда: в пески пустыни, под зеленые своды влажных лесов, на черные склоны вулкана – всякий из вас получит точное указание. И будете ждать новой проверки, каждое поколение передавая тайну своему первенцу.

– А что делать мне? – тихо спросил Агаил.

У него не было семьи. У него не было друзей.

– Возьмешь ее, – указал старик на рабыню, – и пойдешь в сторону ее родины. Жить будешь рядом с рекой и лесом. Станешь указывать дорогу путешествующим по воде.

– Понял, – склонил голову Агаил в знак согласия.

Всю жизнь он страдал от своего сиротства. А сейчас оказался настоящим счастливчиком, избавленный от страшного креста Выбора.

– Всё, – закончил Дариан. – Уходите. Я выйду позже.

Воины, гремя оружием, молча покинули проклятое место с отравленным источником.

Кеоркс ничего не мог понять.

Еще двенадцать лун назад Игемон сумел дать знать, что принял его великодушное предложение. А ничего не изменилось. Все так же чудовищно метко стреляли лучники с крепостных стен, стремясь попасть стрелой точно в глаз неосторожно приблизившемуся разведчику. Все так же черно-белой молнией вился по ветру длинный узкий вымпел, поднятый правителями города с самого начала осады. И все так же непоколебимо стояли закрытые городские ворота, к которым вела единственная обвивавшая скалу горная дорога.

Ничего не изменилось.

Нет, все-таки изменилось.

Кеоркс непрестанно посылал к стенам все новых и новых разведчиков. Три луны назад их погибло свыше десяти. Две луны назад – семеро. А вчера – только трое.

– Скольких сегодня нашли их стрелы? – спросил он адъютанта.

Тот, отскочив минут на семь для выяснения, быстро вернулся на своей невысокой серой лошади:

– Сегодня убитых нет, великий Кеоркс! Хотя разведчиков было больше обычного.

Внезапно царя осенила догадка.

– Пусть попробуют открыть ворота.

Ворота открылись без затруднений: огромные дубовые бревна, служившие для них запором, были заранее вынуты из своих гнезд.

И вот Кеоркс подъехал к распахнутым вратам.

Никакой засады быть не может – разведчики давно рассеялись по поверженному городу, впрочем, еще не смея начать обычную послезахватную вакханалию. По традиции, его должен встретить Игемон и отдать свой меч.

Кеоркс еще не решил, выполнит он свое обещание или нет. И голову ломать не стоит, небеса сами все подскажут. Может, сделает разбитого полководца наместником. А может, в назидание его согражданам, подвергнет мучительной казни, перед смертью измучив на его глазах детей и близких.

Но Игемона за воротами не было.

И вообще за воротами никого не было.

Понемногу начали возвращаться разведчики.

Вот теперь все стало ясно. Игемон обманул всех, отравив все же напоследок колодец: уже около десятка солдат Кеоркса скончались, попробовав вкусной холодной городской воды.

Кеоркс почувствовал гнев и унижение. Его подло обманули, унизили, выставили на осмеяние потомкам. Ведь он, после без малого трех лет осады, истратив почти всю государственную казну, захватил пустой и отравленный, насквозь мертвый, город.

Трупы лежали везде: мужчины, женщины, дети. Одетые в лучшие одежды, еще красивые, но уже совершенно бесполезные для любого завоевателя.

Воистину дьявольский план: защитники города уничтожали сами себя постепенно, создавая видимость живой крепости.

Уже через три дня войско Кеоркса двинулось в обратный поход.

Среди солдатни шли брожения: после стольких лишений и тягот они не получили ничего. Даже золота в прежде богатом городе не оказалось вовсе. Как будто все унес дьявол. Офицеры тоже были недовольны. Не этого они ждали в конце столь трудной и опасной кампании.

Кеоркс сидел в портшезе, влекомом четырьмя здоровыми черными рабами. Ненавидяще смотрел на удалявшиеся башни покоренного им города. Победа, отнявшая у него лицо. И следовало бы подумать, как дальше жить, без лица.

Он смотрел и смотрел на ненавистный город. Надо было бы отвернуться, но что-то мешало ему это сделать.

Глава 12
Московская камасутра бездомных

Место:Москва.

Время:почти три года после точки отсчета.

Ефим Аркадьевич не привык откладывать дела на потом. Если, конечно, дело его реально интересовало. В противном случае это самое «потом» могло быть сколь угодно длительным по времени.

Но сейчас-то дело его интересовало точно. И потому, что связано было с живописью. И потому, что грел душу уже оприходованный миллион (а в перспективе – еще полтора). И, наконец, потому, что нет куражнее дела, чем личный сыск. Особенно когда тебе за это хорошо платят и «вопросы» ты «решаешь» не с маньяком-террористом, а со вполне приличными деятелями искусства, пусть даже и слегка приторговывавшими много лет назад «дурью». Ну да за это они свои срока уже отбыли.

Примерно так думал Ефим Аркадьевич, созваниваясь по телефону, продиктованному ему рязанцем, с арт-дилером Велесовым.

Сначала Береславский, из-за своей страшной лени, намеревался пригласить Велесова в «Беор». А что, тот наверняка бы приехал, и очень быстро к тому же. Ведь арт-дилеру Велесову положительное заключение Ефима было куда нужнее, чем самому Ефиму: ведь в отличие от продавца картин, гонорар Береславского никак не зависел от результата возможной сделки.

Береславский уже был готов продиктовать адрес и в самом деле весьма предупредительному Георгию Ивановичу, но буквально в последнюю секунду что-то его от этого удержало. Что именно, профессор затруднился бы внятно объяснить, точно не логика.

Однако, поскольку Ефим Аркадьевич привык слепо доверяться своей – и вправду развитой – интуиции, то договорились встретиться на нейтральной территории. У Пушкинской площади, в очень вкусном и недорогом ресторанчике, чтобы заодно и поесть. Дело шло к трем часам, так что лазанья с лососем под молодое вино (из-за пробок Береславский научился ездить на метро) были весьма кстати.

На всякий случай Ефим все же покопался в собственном мозгу: а чего не позвал дядьку в офис «Беора»? Ответ мог быть только один: не хотел втягивать в дело «Беор».

Значит, подсознание все же нашло что-то небезопасное в раскручиваемой теме? Впрочем, успокоил сам себя Ефим Аркадьевич, совсем безопасных тем стоимостью в миллион евро, наверное, вообще не бывает. По крайней мере, в нашей стране.

Ладно, и не такое видели. Уж точно похлеще пусть даже фальшивого Шишкина.

Ефим взял с собой свой старый черный портфель с крошечным ноутбуком и собрался на выход.

Портфель – отдельная история. Лет ему почти столько же, сколько «Беору», ремень дважды меняли, кожзам снизу – весь в катышках. Но менять его Береславский отказывался в жесткой форме. А когда один раз его вещи явочным порядком переложили в новый – чисто кожаный, хорошей фирмы и тоже с двумя отделениями, – Ефим не поленился лично полазить по помойке в поисках предательски выброшенного старого. Слава Всевышнему, потертая драгоценность нашлась.

Второй раз на такой фокус Наташка уж точно бы не решилась, понимая, что перерывать помойки теперь придется ей самой.

Спустившись в метро, Ефим приобрел проездной на пять поездок и сел в не слишком набитый вагон. Сидячих мест уже не было, но стоять в узком тупичке, комфортно облокотившись на никелированный поручень, было удобно. Особенно радостно было представлять улицы, под которыми проносился их состав. Вот пробка на Ткацкой улице, на подъезде к «Семеновской». Вот стадо машин – бампер к бамперу – перед мостом через Яузу близ «Электрозаводской». Вот заторы у светофоров на Спартаковской улице, перед «Бауманской». Чертовски приятно под эти мысли рассекать подземные горизонты!

А на «Курской» вдруг зазвонил телефон – теперь и под землей мобильники кое-где работают.

– Да! – вальяжно ответил Береславский, сдвинув слайдер дорогого смартфона.

– Привет.

– Вера, ты?

– Узнал? – спало напряжение на том конце.

– Конечно! А ты сомневалась?

Этот голос сложно было не узнать.

– Я в Москве.

– Отлично!

Мозги у рекламного профессора заработали быстро.

– Ты где?

– Гостиница «Международная», башня «А». У нас тут переговоры. Еще минут на сорок. Потом два часа свободна.

– Отлично! Я еду к тебе!

Больше ничего сказать не успел: поезд улетел в тоннель, и связь пропала. На «Площади революции» Ефим позвонил Велесову и перенес встречу на три часа. Тот отреагировал спокойно: его офис был рядом с Пушкинской, и перенос встречи планы его особо не нарушал.

Конечно, с Верой и трех часов было мало. Но на подарки судьбы – пусть даже и не очень длинные – роптать довольно глупо.

Вот теперь даже беспробочное подземное движение казалось Береславскому излишне неторопливым. И страшно подумать, как он терял бы драгоценные минуты в наземном трафике! Даже есть расхотелось.

Хорошо, что Вера приехала.

И познакомились они странно, и встречаются всякий раз урывками, по паре часов. Любви, может, и нет, но влечение, как началось тогда, на омском пароходике, – когда Ефим, сам того поначалу не ведая, через всю страну возил некую субстанцию в бампере своей «Нивы», – так и сохранилось.

Видно, и у нее к Ефиму что-то похожее. Не так чтобы жизнь за любовь, но задел ее странный профессор, столь точно изображенный Верой-художницей в виде довольного жизнью, хоть и чуть уставшего, гиппопотама.

Вера приезжала в Москву за два года трижды – ее так и непонятый Ефимом финансовый бизнес, похоже, процветал. Однако им точно было не до ее или его бизнеса. Тут же, рядом, в первом попавшемся отеле, снимали хороший номер – и полный улет души и тела был обеспечен. В последний раз, зимой, она даже шубу снять не успела. Потом смеялись: шуба и блейзер деловой – на месте. А вот низ – еще недавно столь удачно сочетавшийся с деловым блейзером – отсутствовал полностью.

Вера сама и звонила, объявляя свидание состоявшимся, и прерывала встречу (торопилась она всегда). Ефиму оставалось только быстро перекроить свои планы, что, впрочем, давалось ему легко. А муки совести по поводу недоработок в бизнесе волновали его даже меньше, чем моральные неудобства перед Наташкой. Да и с супругой Ефим всегда мог мысленно договориться. В конце концов, такое паручасовое «увольнение» от семейной жизни ничем этой самой семейной жизни не грозит: правила «Не пойман – не вор!», известного также как презумпция невиновности, пока никто не отменил.

Но, впрочем, спеша на свидание с Верой, лучше о Наташке не думать.

Ефим посмотрел на часы. Теперь, когда Вера была совсем близко, ему уже не казалось, что поезд едет быстро.

На «Киевской» совершил муторный двойной переход и оказался на перроне, откуда электрички уходили к «Международной».

Но вот ведь, черти железные, редко уходили! Если по обычным направлениям время ожидания составляло две-три минуты, то теперь разгоряченному не по возрасту профессору пришлось прождать целых одиннадцать (!) минут.

Доехав наконец до «Международной», Ефим быстрым шагом вышел из метро и зашагал в сторону гостиницы. Не останавливаясь, набрал номер, оставшийся в памяти телефона.

– В гостиницу не ходи, подожди у шлагбаума на въезде, – прошептала Вера в трубку и дала отбой – видно, обстановка не позволяла говорить свободно.

Ладно, Ефим Аркадьевич не гордый, может и у шлагбаума подождать. Тем более что кургузый пиджачок и уж очень сильно потертый портфель никак не делали его похожим на человека, способного снять номер в гостинице «Международная».

А вот и Вера! Легкой походкой – не идет, а скользит над землей – она направилась к ожидавшему ее мужчине. Дошла и …скользнула мимо, успев сказать на ходу: «Иди за мной».

А что оставалось делать?

Ефим пошел, наблюдая сзади, как обтекающее тело не слишком длинное платье ладно выделяло все замечательные части фигуры.

Лишь войдя в вестибюль метро, Вера обернулась к своему потенциальному спутнику.

– Привет, Ефим!

– Привет! – Он попытался ее обнять, но женщина легко увернулась.

– Давай отъедем подальше, здесь полно знакомых.

– А чего бояться?

– Я ж теперь замужем, – с явным сожалением сказала Вера.

Ефима кольнула игла ревности.

– Да ладно тебе, – она, как всегда, легко угадывала его самые сокровенные мысли. – Я ведь не ревную тебя к твоей жене.

Логично. Все, что она говорила, всегда было логично. А уж суть житейских вещей она видела так глубоко, что порой пугала неглупого, но простоватого в этом плане Ефима.

– Я удрала с симпозиума. Даже сумку оставила, чтоб незаметно было.

– Не сопрут сумку? – Ефим и теперь мыслил приземленно.

– Вряд ли, – засмеялась Вера. – Там миллионеров мало, все больше миллиардеры.

– Вот они самые и жулики, – убежденно произнес Береславский.

– Это в тебе классовая рознь говорит, – успокоила его подруга.

Впрочем, последнее замечание рекламному профессору не понравилось. Он с юности не любил ситуаций, когда девушка была умнее или богаче его. А здесь – оба прискорбных обстоятельства в одном флаконе.

– Ладно, не злись, – снова прочла все его мысли Вера и ласково взяла за руку: – Я ж к тебе сбежала, а не к какому-нибудь олигарху.

Вот же они какие! Ничего ведь не сделала, только за руку взяла. А теплая волна пробежала по Ефимовой голове. И не только, надо сказать, голове …

– Поехали в центр, снимем номер, – хитро-понимающе сказала Вера и тихонько сжала пальцы Ефима.

– Поехали, – согласился он. И застыл как вкопанный.

А на что он номер снимать будет? И документы, и кредитка остались в «Патроле», а тот – на охраняемой стоянке рядом с работой. Вот же идиот!

Хотя, с другой стороны, он же на встречу с Велесовым ехал. А на метро и ресторан в карманах наверняка наберется.

– Без денег? – засмеялась Вера.

Ефим угрюмо мотнул головой.

– Я тоже, – она легко прижалась к нему. – Ну, хочешь, схожу за сумкой?

Ну уж нет! Это даже хуже, чем назвать бизнес Береславского мелким (каковым он на самом деле и является).

– Хорошо, хорошо, – снова угадывает реакцию обиженного гиппопотама Вера. – Придумаем что-нибудь. Давай пойдем в твой «Патрол». Я тебя там поцелую. И обниму. А если стекла тонированные, может, и еще что-нибудь сумеем.

– Тонированные, – печально выдохнул Ефим Аркадьевич. – Но он на стоянке и в другом конце Москвы.

В отличие от Береславского, Вера стойко перенесла новость:

– Тогда поехали просто погуляем. У нас всего-то – два часа. Точнее, – бросила она взгляд на маленькие, украшенные бриллиантами, часы, – один час сорок пять минут. И я по тебе очень соскучилась.

– А может, в кино? – Мозг обездоленного Ефима пытался найти хоть какое-то решение.

– Там, конечно, темно, – мягко согласилась Вера, взяв расстроенного профессора и за вторую руку. – И ты даже сможешь залезть мне под юбку.

«Я и дальше смогу», – радостно представил себе он.

– Но представляешь, как мы там за полтора часа друг друга измучаем? – вернула его на землю опытная женщина.

– Но нельзя же вот просто так …

–  …гулять? – расхохоталась Вера. – Да ладно тебе! Я почти год тебя не видела и неизвестно, сколько еще не увижу. Пойдем по улице, смотри, какая погода! Хоть наговоримся вволю.

– Ну уж нет!

Ефима окончательно переклинило. Может, женщины и по-другому устроены, но его никак не устраивало потерять все полтора оставшихся часа на пешеходные прогулки.

– Фим, я на все согласна, – покорно сказала его подруга. – Но раз вариантов действительно нет …

– Может, в лес уедем? – спросил он. «Отличная идея! Зарослей полно и бесплатно». – Тут пара остановок до парка.

– У меня доклад через пару часов, – вернула мечтателя с небес на землю Вера. – В светлом платье после любви на траве это будет проблемно.

– Тогда давай в сауну! – Мозг бывшего ученого начал выдавать все более реальные варианты.

– Не успеем, Фим. Час с небольшим остался. Где искать эту сауну? Смирись уже, – со смехом сказала она.

Но не таков был наш герой. В мозгу судорожно пролетали пережитые когда-то сцены не домашней любви, но тут же и отметались: очень уж давно это было, сейчас – ни той решительности, ни той сноровки.

– Нет, только не в лифте! – расхохоталась Вера, снова угадав ход мыслей друга и став от смеха еще более красивой. Хотя уж куда более!

– А и не надо в лифте, – вдруг дошло до профессора. – Зачем в лифте, когда есть коридоры?

План и в самом деле был реален. В новых высоких домах никто не ходит по лестницам. Разве что лифты отключат. И ехать никуда далеко не надо, сейчас они везде есть. И опасность минимальна. Главное, на видеокамеру не засняться, чтоб потом в Интернете на порносайтах себя не разглядеть. Как ни пыталась Вера привести настырного друга к порядку, но уговорил-таки речистый!

Подходящий дом нашли быстро, истратив из оставшегося часа не более пятнадцати минут. Не слишком новый, чтоб без чоповцев и навороченной техники, не слишком старый, чтобы коридор был максимально комфортным, если такое (применительно к их нетривиальной задумке) можно сказать о коридоре.

Старенькую консьержку в стеклянной будке прошли без сучка, без задоринки: кто ж, глядя на них (особенно на нее!), мог предположить истинную цель их визита? На лифте поднялись на двенадцатый этаж – а всего этажей было шестнадцать. Из лифтового холла прошли не к квартирам, а через две двери – на лестницу.

Там, прямо на площадке – терпежу уже не было никакого! – озабоченный профессор снял очки, обнял Веру и поцеловал в губы.

– Погоди уж, бедняга! – улыбнулась она ласково и …потащила потерявшего голову Береславского еще на половину лестничного пролета вверх и спросила: – У тебя есть бумажка какая-нибудь?

У него была: так и не дочитанная в метро газета «Аргументы и факты».

Нет, женщины умеют создать уют где угодно: в пещере, в избе, в коридоре на двенадцатом с половиной этаже московской шестнадцатиэтажной панельной башни!

Газетные листы быстро устлали подоконник. Ловкими движениями Вера сняла колготки и трусики.

– Держи, – сунула она невесомый комочек ткани Ефиму в руки. Тот машинально пихнул его в свой бездонный карман.

А Вера, предварительно подняв вверх и без того не длинное платье, оперлась на Ефимовы руки, ловко уселась на застеленный газетами подоконник и раздвинула колени.

– Ты ведь этого хотел? – прошептала она.

Да, он этого хотел! В такие моменты больше вообще ничего другого Береславский не хотел.

– А я тебе проблем не создам? – До него доперло, что средствами предохранения они не запаслись.

– Не создашь, – улыбнулась Вера и прижала его к себе.

Всё. Разом исчезли мысли о проблемах, картинах, олигархах. И даже об идиотах, которые могут, проигнорировав лифт, неожиданно выйти на лестницу.

Наконец осчастливленный Береславский застыл в Вериных объятиях.

– Спасибо тебе, – прошептала она.

– За что? – удивился Ефим.

– За идею, – уже снова улыбалась Вера.

А тут и идиоты появились, предугаданно проигнорировавшие лифт на тринадцатом этаже. Думают, движение – это жизнь. А может, просто лифты были заняты.

И снова сначала среагировала женщина. Мгновенно дозастегнула незастегнутое на кавалере и ловким кошачьим движением покинула подоконник – даже каблуки об пол не цокнули. Еще секунда ушла на то, чтобы одернуть дорогое платье. Так что когда мимо них продефилировала немолодая пара, то не только не заподозрила ужасное, но даже приветливо, по-соседски поздоровалась.

Еще через пять минут Ефим и Вера уже шли по улице.

– Ну ты экстремал! – смеялась Вера, подставляя лицо щедрому солнцу.

– Еще кто из нас экстремал! – смеялся в ответ усталый профессор. И были они такие радостные, что старая тетенька, вышедшая из булочной, даже дважды на них обернулась.

Потом Вера ушла – время ее доклада неумолимо приближалось. И еще она – во избежание ненужных осложнений – попросила Ефима не провожать ее до гостиницы.

Ефим смотрел вслед ее легкой походке, почему-то думая, что Вера не обернется. Но она обернулась. И даже, грубо нарушая конспирацию, помахала ему рукой. После чего снова полетела-заскользила над приплавленным июльским асфальтом.

А Ефим поехал на встречу с Велесовым, на которую тоже понемногу начал опаздывать. По дороге снова купил «Аргументы и факты». Хорошая, черт возьми, газета!

Георгий Иванович уже сидел за столиком в ресторане, когда туда зашел Береславский. Как и планировал, рекламист заказал себе лазанью с лососем, греческий салат и бокал молодого вина. На это денег хватило. Велесов же и вовсе ограничился фруктовым десертом.

Ефим с кайфом поглощал содержимое тарелок, ловя на себе внимательный взгляд собеседника.

– Это очень выгодная сделка, – женственно слизывая с ложечки десерт, внушал Велесов. – Всем выгодная. Я поднимаю три «конца», я ж этого не скрываю. Ваш босс делает аж пять «оборотов». Согласны?

– Несомненно, – не стал спорить рекламист. – В случае если картины подлинные.

– А что, есть сомнения? – лениво спросил Георгий Иванович.

– При анализе очень выгодных сделок сомнения есть всегда, – честно ответил Береславский.

– Ну так проверяйте, – согласился арт-дилер. – Только не очень долго, а то у меня проценты капают. Или заплатите сначала половину, а после завершения проверки – вторую. Кстати, если это не секрет, вам как оплачивается участие в работе? – перегнувшись через стол, вдруг тихо спросил Велесов.

«Вот. Началось», – подумал почему-то Ефим.

– Моя оплата не зависит от результатов сделки, – после паузы ответил он.

– Вы не сочтете за некорректность, если я тоже предложу вам вознаграждение? – спросил арт-дилер и, предупреждая возможную негативную реакцию, торопливо продолжил: – И тоже вне зависимости от результата. Только за ускорение работ по созданию экспертного заключения. А то я очень много теряю на процентах, – сокрушенно пожаловался он.

«Вот он и прорезался», – подумал Ефим. Предложение хитрое, коммерческим подкупом и не назовешь – речь ведь идет о сроках, а не о бизнес-решении. Но если называть вещи своими именами, то только что ему предложили долю. Причем от противоборствующей стороны.

Теперь Береславский уже не сомневался, что дело с «шишкиными» нечисто. Но не скажешь же рязанцу, что, мол, откажись от пяти миллионов прибыли, потому что мне это почему-то кажется нечистым! Значит, надо докопаться до сути. А для начала – слегка подзатянуть процесс. «Если их «шишкин» такой дешевый, то они должны нас пугнуть новыми покупателями».

– А где оригиналы экспертных заключений? – спросил он Велесова.

– Материаловедческих экспертиз – у нас.

– А этой тетеньки из тридцатых годов?

– Да там уже у наследника была только копия. Почти сто лет прошло, откуда оригиналы?

– А наследник где нынче обитает?

– Он когда работы продавал, сразу предупредил, что больше нигде фигурировать не хочет, – вздохнул Велесов.

– Это понятно, – ухмыльнулся Ефим. – Если он вам фуфел втюхал, то ему совсем неохота где-либо еще фигурировать.

– О чем вы, Ефим Аркадьевич? Какой фуфел? – улыбнулся Велесов.

Но как-то неестественно улыбнулся, отметил Береславский. Значит, верным путем идут товарищи.

– Этот парень – мелкий клерк, планктон офисный. Картины всю жизнь висели на стенах, деды – белые офицеры оба, эмигранты первой волны, я его родословную уже проверял-перепроверял. Для меня-то мои триста тысяч дороже будут, чем для вашего босса – миллион. Так что всю подноготную потомка я под лупой изучил – такого качества фальшак этот парняга никак не мог бы слепить.

– А вы, Георгий Иванович, смогли бы? – мягко спросил Ефим.

– Вы что, меня подозреваете? – взвился Велесов.

– Упаси бог, – соврал профессор. – Просто интересно. В принципе.

– Такого качества – трудно, – успокаиваясь, ответил тот. – Не обижайтесь за мою вспышку, но я большими деньгами рискнул за эти полотна.

Официант тем временем принес счет, каждый расплатился за себя.

– А вообще, – прощаясь, сказал Велесов, – я бы с удовольствием с вами посотрудничал. Не только на этой сделке, но и в будущем. В арт-бизнесе рекламой всерьез пока никто не занимается. Мы бы могли вместе большие деньги поднять, я ведь многое про вас знаю.

И опять сказано очень обтекаемо. Хочешь, расцени это как комплимент. Хочешь – как скрытую угрозу. Многое он, видите ли, знает.

– Откуда ж данные-то? – улыбаясь, поддержал тему Береславский.

– Ну, отчасти из Интернета, – тоже улыбаясь, ответил Георгий Иванович. – Отчасти из других источников. Знаете, когда оперируешь цифрами с шестью-семью ноликами, приходится пользоваться самыми разными источниками.

– Понятно, – сказал Ефим. – Так адресок бывшего владельца картин вы мне не дадите?

– Не дам, – сказал Велесов. – Нет его у меня. Но наверняка есть в данных аукциона, если, конечно, они захотят вам их предоставить.

– Понятно, – повторил Ефим. – Ну, спасибо за разговор. Будем думать.

– Да уж, подумайте, пожалуйста, – согласился Велесов. И это была точно угроза.

Не успел Береславский скрыться из глаз, как Георгий Иванович уже набирал номер телефона.

– Глеб Петрович? – уточнил он, когда на другом конце нажали кнопку приема.

Видимо получив ожидаемый ответ, негромко и быстро доложил:

– Помеха реальная, договориться не удалось.

После короткой речи своего собеседника так же коротко ответил:

– Да, сдатчик стал слишком опасен. Остальные – под контролем.

Покорно выслушав еще что-то, явно не слишком приятное, Велесов с облегчением дал отбой. Правда, только после того, как услышал в своей трубке короткие гудки.

А Береславский уже вышел на улицу и шел к метро. Разговор его не то чтобы обрадовал. Но существенно подкрепил имевшиеся сомнения, делая его деятельность (а следовательно, и полученный гонорар) оправданной и полезной для заказчика.

Ну и хорошо. Чем быстрее нарыв вскроют, тем быстрее начнется выздоровление.

А еще хорошо, что Ефим все-таки не приплел в эту историю «Беор». Хотя если за Велесовым – серьезные люди, то найти такие лежащие на поверхности связи будет делом нетрудным.

Ладно. Чересчур насыщенный – даже для любящего активную жизнь Ефима Аркадьевича – день кончался, пора было ехать обратно.

К вечеру народу в метро здорово прибавилось, и теперь подземная езда уже не доставляла Ефиму Аркадьевичу никакого удовольствия – слишком тесно, в прямом смысле слова, он общался с москвичами и гостями столицы. Да тут еще проснулась совесть, и большие Наташкины глаза замаячили в виноватой душе Ефима Аркадьевича.

В результате решил ехать прямо домой, не заезжая на работу и за «Патролом». Жена любила, когда он возвращался пораньше. Можно будет даже по бульвару побродить, пока солнышко не село. «И цветы ей еще куплю. Если денег хватит», – выходя из метро, решил Береславский.

У выхода сразу пошел не в палатку, где все было дорого, а к бабкам, которые продавали собственноручно выращенную продукцию. У одной были мелкие симпатичные ромашки. То, что надо. Дешево и сердито.

Сунул руку в карман за остатками денег – и чуть не вытащил на всеобщее обозрение интимные детали Вериного туалета. Бедняга, как же она без аксессуаров выруливает? Впрочем, еще большим беднягой мог оказаться он сам. Вот был бы фокус, найди все это в его карманах Наташка!

В общем, к дому своему Ефим Аркадьевич подходил уже в правильном состоянии: необходимое, то есть цветы, имелось, а крайне нежелательное – удалено. Кроме того (может, в связи с колготочным испугом), как-то внезапно перестала мучить совесть. А жизнь снова стала казаться прекрасной и удивительной.

Каковой, собственно, она и была.