Текст книги "Стечение обстоятельств"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Человек за прилавком пожал плечами.

– А вот об этом не нам с вами решать. Впрочем, возможно, были и другие осложнения. Камеру хранения надо было охранять, слишком часто взламывали ячейки, а может, слишком часто выходили из строя их замки.

– Понятно. Ведь у нас безработица, то есть невозможно найти желающих работать. И слесаря, починяющего замки, днем с огнем не сыщешь. Интересно, как с этим обстоит дело на других варшавских вокзалах? На Восточном, Западном?

– А точно так же.

У меня опустились руки, проклятая сумка грохнулась на пол. Что мне теперь делать? Наверняка Миколай был на этом вокзале года три назад, когда невезучая автоматическая камера хранения еще не была запущена, но уже широко разрекламирована. О ее же теперешнем состоянии он, как и я, не имел никакого представления. Интересно, куда мне в таком случае девать сумку, ведь в обычную камеру хранения я просто не могла ее сдать. Открытую, незапертую сумку? Как можно, это же не чемодан, запертый на ключ!

Телефон-автомат я нашла без проблем, он висел неподалеку, но у меня опять же не было жетонов. Человек за прилавком – что я говорю, не человек, а просто ангел! – за пять тысяч злотых согласился постеречь мою сумку и бесплатно уступил мне единственный находящийся в его распоряжении жетон.

Дозвониться до Миколая мне не удалось. Телефон или вообще не соединялся, или никто не поднимал трубку. Сделав четырнадцать попыток, я решила на этом кончить, Миколай мог и отключить телефон, это на него похоже. Ладно, постараюсь успокоиться, взять себя в руки и приму решение самостоятельно.

Итак, для Миколая было важно отделаться от сумки, знать, что она в безопасном месте, в квартире ее нет, ему остается свобода действий. Надо было принести ему ключик от ячейки. Ключика принести не могу, ибо ячейки не действуют. Но ведь я сделала для него самое важное – унесла из его квартиры проклятую сумку. Значит, основной пункт задания выполнен. Где сумка сейчас? Под прилавком у этого ангела из обыкновенной, не автоматической камеры хранения. Пока он держит ее под прилавком, где, по всей вероятности, обычно хранятся такие же, как и моя сумка, вещи, охраняемые частным образом. Рассуждая логично, теперь я должна найти для сумки такое безопасное место, откуда Миколай мог забрать сумку уже без меня в любое удобное для него время. Что же это за место, холера?!

Раздумывая, я стояла у камеры хранения, опираясь в уголке на прилавок и автоматически отмечая в уме, как мой ангел только что выдал какому-то человеку два его чемодана. Хозяин удалился, сгибаясь под тяжестью своих чемоданов, а я позавидовала ему. Эх, если бы у меня тоже был чемодан! Вот к прилавку подошли двое мужчин. Они собирались сдать в камеру хранения огромный сверток, завернутый в брезент и обвязанный для крепости толстой веревкой, очень напоминающей корабельный канат. Поскольку во мне уже развились комплексы на почве сдаваемых на хранение вещей, я внимательно стала наблюдать, как отнесется к их багажу хранитель вещей. Хоть их сверток и обвязали веревкой, но запакован был на редкость небрежно, вон край брезента волочится по полу. Интересно, примут ли такой багаж на хранение?

Багаж принять отказались. Ангел-хранитель потребовал от владельцев багажа привести его в порядок и упаковать как следует. Владельцам багажа это не понравилось, они подняли шум, а вскоре перешли и к прямому рукоприкладству. Один из них перегнулся через прилавок и, ухватив ангела-хранителя за ворот, принялся его трясти. Во время потасовки сверток свалился с прилавка на пол, брезент развернулся, и я увидела нечто страшное!

Очень хорошо знала я это брезентовое полотнище. Восемь лет назад лично приколотила его гвоздем к доскам, вот этот угол, а Миколай в злости дернул со всей силы, сорвал его с гвоздя и разодрал приколотый угол. Виновата была, разумеется, я, но никто не заставлял его срывать брезент, можно было аккуратно вытащить гвоздь и приколотить брезент в другом месте. А получилось, что из-за меня было испорчено такое прекрасное полотнище. Никто меня не заставлял, я решила сама привести его в порядок. Дело происходило на краю Польши, в маленькой рыбачьей деревушке, штопать дыру в углу брезентового полотнища я взялась нитями, из которых делали рыбачьи сети. Наперстка под рукой не оказалось, иглу в твердый брезент я вкалывала с помощью подковы, найденной накануне во время прогулки. И вот теперь дело своих рук я увидела на полу Центрального вокзала Варшавы...

Страшное подозрение пронзило сердце, но обдумать его не было времени, уж слишком стремительно развивались события. Пока один из мужчин схватился с сотрудником камеры хранения, второй перескочил через прилавок, видимо, для того, чтобы иметь более удобный доступ к противнику. Откуда взялся третий – я не заметила. Он навалился животом на прилавок, так что голова и руки оказались по ту его сторону, и извлек из-под прилавка сумку Миколая! Наверное, из-за своей штопки я уже интуитивно настроилась на нечто подобное. Я стартовала в тот момент, когда третий из нападавших соскочил с прилавка с сумкой Миколая в руках.

Клянусь, участие в драках не входит в состав моих хобби, а уж тем более у меня не было ни малейшего намерения драться головой. Я просто-напросто споткнулась о брезент на полу, непроизвольно согнулась пополам, причем туловище двигалось с большим ускорением, чем ноги, и я, совершенно не желая этого, на полусогнутых со всего маху врезалась парню головой в живот!

Смутно подумалось – а что если у него под одеждой кольчуга или, как его там, бронежилет? Ничего такого не было. Удар помог мне устоять на ногах, зато противник сел на пол.

Почтенная женщина, почти достигшая среднего возраста, столь лихо расправившаяся с молодым парнем профессиональным приемом, в публичном месте даже в наше неспокойное время представляет явление незаурядное. Все участники свалки на момент замерли. Заметив краем глаза, что к нам приближаются какие-то новые лица, причем одно из них вроде бы полицейский, я не стала терять времени и, схватив сумку, бросилась наутек с такой скоростью, что сама себе удивилась.

Последний раз на Центральном вокзале я была лет десять назад, за это время совершенно забыла, как он выглядит, но навсегда запомнила штраф в двести злотых, уплаченный мною автоинспектору за неправильный объезд вокзала в его верхней части. И, видимо, во мне так глубоко закодировался страх перед верхней частью вокзала, что я инстинктивно рванулась в его нижнюю часть. Не знаю, каким чудом я не свалилась с лестницы, не опрокинула по дороге ни одного цветочного киоска, не выбила стекла в дверях, выходящих на Иерусалимские Аллеи. Скрыться от погони во что бы то ни стало! Тут на глаза мне попалась какая-то лестница, ведущая на другую улицу, и я, ни секунды не медля, бросилась по ступенькам вверх, оказалась на остановке автобуса, откуда как раз собирался отойти автобус № 175, и успела вскочить в него в самый последний момент.

Уронив сумку на пол в хвосте автобуса и придерживая ее ногой, я через заднее стекло попыталась разглядеть, не увязалась ли за мной погоня.

В том, что за мной будет погоня, я не сомневалась с того самого мгновения, когда увидела свою штопку на брезентовом полотнище. Не могло оно оказаться у совсем постороннего человека! Это соображение подтверждалось попыткой украсть сумку Миколая. Наверняка все трое были одной шайкой, ссору с сотрудником камеры хранения затеяли специально для того, чтобы похитить сумку. Выходит, они знали, что я там оставила сумку, если заранее подготовили свой сверток, так опрометчиво упаковав его в знакомый брезент? В таком случае, я должна сделать все, чтобы сумка не попала в их руки.

За автобусом никто не гнался огромными скачками и не ехала вроде бы никакая подозрительная машина. Надо будет выйти из автобуса на какой-нибудь остановке, лучше всего на Рацлавицкой улице, там есть стоянка такси. Взять такси, вернуться на Центральный вокзал к моей машине... Нет, не так. Сначала надо где-то пристроить сумку. И по возможности изменить внешний вид. То есть сначала заскочить к себе домой. Так, попробуем рассуждать спокойно. Будь я на месте преследователей, что бы я предприняла? Если они заметили, в какой автобус я вскочила, логичней всего поджидать меня на каждой очередной остановке. И схватить бабу с этой проклятой сумкой. Что же у него там такое, если они так заинтересованы в её заполучении?

С трудом оторвав тяжеленную сумку от пола, я стала проталкиваться в переднюю часть автобуса. Контролера мне только не хватало... Ну и страна у нас, на Западе я ни за что не оказалась бы в таком идиотском положении. Во-первых, там обязательно действовали бы все багажные ячейки на вокзале. А во-вторых, меня ни за что бы не пустили в автобус без билета. Ладно, в случае чего послушно заплачу штраф, а паспорт ни за что не покажу, навру, что нет.

Протолкавшись к переднему стеклу, я стала внимательно вглядываться не только в людей на приближающихся остановках, но и внимательно рассматривать все едущие перед автобусом машины. За автобусом никто не ехал подозрительный, могли ехать перед ним...

– Привет, дорогая! – услышала я знакомый голос за спиной. – Не иначе как мне сам Бог тебя послал!

Я обернулась. За мной стояла моя свекровь, мать моего второго мужа. Тоже бывшего. Очень я любила свою свекровь. Впрочем, любила – слабо сказано. Из-за нее я вообще вышла за ее сына замуж.

– Привет! – обрадовалась я. – Возможно, это тебя мне послал Господь. Что стряслось, что ты едешь на автобусе?

– Послушай! – с места в карьер набросилась на меня свекровь. – У тебя не найдется немного времени? Ну, хотя бы до завтра?

Я не знала, что ответить, возможно, и найдется, вот только что она подразумевала под «немного»? Впрочем, свекровь и не ожидала ответа на свой вопрос.

– Слетай вместо меня в Копенгаген! – огорошила она меня, немного понизив голос. – Самолет через полчаса. Да, а паспорт у тебя с собой? – встревожилась она.

Я до того была ошарашена, что автоматически вынула из кармана портмоне с документами и проверила: паспорт оказался при мне, на месте.

– Вот и замечательно! – обрадовалась свекровь. – А у меня нет паспорта. Все свои документы я оставила в портмоне и, главное, не дома, а у одной знакомой, у которой нет телефона, к тому же она на два дня уехала в какую-то деревушку под Варшавой. И деньги я оставила в том же портмоне, вот почему не могла взять такси и трясусь на автобусе. Зайцем, представь! А билет на самолет есть, я его только сегодня получила и, как раз когда собралась спрятать в портмоне, обнаружила отсутствие последнего. Помню, что вынимала его из сумки в квартире этой знакомой, сегодня утром. Так что слетай ты, хорошо? Ведь фамилии и имена у нас одинаковые, ничего и менять не надо.

Меня бросило в жар. Нет, что касается фамилии и имени, она права. Ее тоже зовут Иоанна, а фамилию Хмелевская я получила, выйдя замуж за ее сына.

На билете год рождения не ставится. А если еще у меня с собой есть и валюта...

Снова лихорадочно достав портмоне, я обнаружила в маленьком отделении заветный квадратик картона, запаянный в пластик – банковскую карту. Не Бог весть какая сумма числилась на картоне, но при экономном расходовании на неделю могло хватить, а филиал Датского банка находится на Каструпе... Выходит, все в порядке?

– Ладно, – все еще неуверенно согласилась я. – Но, во-первых, одолжу тебе денег на такси из аэропорта...

– Дудки! – отрезала свекровь. – Не намерена ездить на мафии!

– Как знаешь, Можешь из аэропорта отъехать на нормальном автобусе, потом на Рацлавицкой пересесть на нормальное такси, там уже не мафия. Во-вторых, надо забрать мою машину со стоянки перед Центральным вокзалом. Но до этого постарайся изменить внешность. Сделай что-нибудь, чтобы выглядеть старше. И оденься во что-нибудь красное.

Свекровь была шокирована.

– Да ты никак спятила! Одеться в красное!

– Ну не обязательно в красное, но что-нибудь такое, заметное. И позаботься о том, чтобы бросалась в глаза разница в возрасте.

– Ты считаешь, что существующей недостаточно?

– Конечно. Особенно в ногах.

Дело в том, что моя свекровь выглядела возмутительно молодо и ходила только на высоких каблуках. Так же, как и я. Ни одна пожилая женщина не носит такие туфли и с такой грациозной легкостью, будто родилась в них. Да и сама по себе она ни в чем не походит на пожилых женщин. Сумасбродкой была всю жизнь, такой и осталась. Кстати, это стало одной из причин моего развода. По истечении двух лет брака со мной муж пришел к выводу, что в семье одной чокнутой вполне достаточно, а поскольку к мамуле он привык с детства, отказался от жены. Решил поискать себе нормальную. Мы же со свекровью сохранили прекрасные отношения и часто виделись.

– В-третьих, – с отчаянием продолжала я, – ты должна забрать вот эту мою сумку. Предупреждаю, она дьявольски тяжелая. В Копенгаген я ее не потащу за все сокровища мира!

– А что у тебя там такое? – заинтересовалась свекровь.

– Понятия не имею, но думаю – что-то недозволенное.

– Прекрасно! А ты забираешь мои чемоданы, потому как в Копенгагене нужны они, а не я. Тут только я спохватилась.

– Постой, а зачем ты вообще летишь в Копенгаген? И раз нет паспорта, зачем едешь в аэропорт, если знаешь, что все равно не улетишь? Или веришь в чудеса?

– Вот именно! – с торжеством воскликнула свекровь. – Именно! Я понадеялась на чудо – и пожалуйста, чудо свершилось! А если б ты мне не попалась, я собиралась просить капитана, стюардессу или кого-нибудь из команды забрать мои чемоданы, а Кайтусь там в аэропорту смог бы их получить. Но вариант с тобой мне гораздо больше нравится.

– И ты считаешь, я там смогу сделать за тебя что надо?

– Ну конечно! Я должна отвезти Алиции гравюры Кайтуся. У него там небольшая выставка. Когда летел в Данию, не мог их забрать с собой, так как не успели отправить, я все равно через неделю собиралась к Алиции, ну и пообещала привезти. А привезешь ты, какая разница. Деньги я тебе верну, а поживешь у Алиции.

– Билет туда и обратно?

– Конечно. А лететь сейчас свободно, туристический сезон закончился. Обратно забронировать место сможешь хоть на следующий же день.

У меня хватило здравого смысла сообразить, что я собираюсь свалить на немолодую женщину довольно обременительное, а может быть, и опасное дело. Мой долг – предупредить ее. Автобус проехал уже улицу 17-го января. Свекровь продолжала с грустью:

– Обе чековые книжки остались в том же портмоне. До послезавтра я остаюсь без копейки. Моя приятельница возвращается только завтра вечером.

– Погоди! – нервно начала я. – Надо тебя предупредить, с этой сумкой не все так просто. Возможно, на нее охотятся некие преступные элементы, а я лично заинтересована, чтобы они ее не заполучили.

Автобус сделал последний поворот, подъехал к конечной остановке и остановился. Пассажиры стали выходить. Свекровь тоже вышла со своими двумя чемоданами. Я схватила сумку. Да что с ней такое, тяжелеет прямо на глазах! Со злостью оторвав проклятую сумку от пола, я подняла ее повыше, готовясь спуститься по ступенькам, и у меня потемнело в глазах. Это была не моя сумка! Да, такая же огромная, зеленая, целлофанированная, толстая и битком набитая, но на этой с одного бока был рисунок белой краской – земной шар и какие-то зигзаги, а на моей ничего не было! Мне стало плохо. Выходит, я у воров украла их сумку?!

Водитель автобуса высунулся из кабинки и с нетерпением смотрел на меня. Я поспешила вывалиться из автобуса со своей сумкой, ведь мало того, что проехала без билета, так еще и выходить не желаю!

Ошеломленная, я молчала, не зная, что и подумать. Говорила свекровь:

– Вот эти чемоданы, видишь, не очень большие, не очень тяжелые, всего шестнадцать гравюр;

Да что с тобой? – Она вдруг заметила мое состояние. – Не стой столбом, опоздаешь на самолет. Давай же свою сумку, забирай чемоданы и торопись, не хватает еще опоздать!

Я никак не могла прийти в себя. Что же произошло? Где сумка Миколая? Возможно, на нее никто не охотился и она спокойно стоит себе под прилавком в камере хранения Центрального вокзала. Значит, надо туда вернуться, взять свою, отдать эту... Тогда что же там делала бандитская шайка? Ведь все было подстроено, в этом нет сомнений. За чем или за кем они охотились? За моей сумкой или за мной?

Свекровь решительно вырвала сумку у меня из рук.

– Не думай сейчас о посторонних мелочах, – посоветовала она. – Похоже, у тебя какие-то осложнения, но займешься ими после возвращения, а сейчас нет времени.

И в самом деле, я могу даже позвонить из Копенгагена, может, по телефону что-то выясню. Вытащив из кармана ключи от машины и водительские права, я сунула их в руки свекрови, схватила оба ее чемодана и кинулась в здание аэровокзала. Там уже под сводами гремела моя фамилия, разыскивали опаздывавшего пассажира отправляющегося рейса. Никто не проверял меня в таможне, никто не взвешивал на весах мои чемоданы. Я не успела опомниться, как уже ехала к самолету, перебиравшему ногами от нетерпения. И вот так, в очень неплохом темпе, я удалялась от оставленных позади проблем...

В секцию краж со взломом подпоручик Яжембский зашел только за своими зажигалками. Сосед сержанта Бабяка наполнял газом зажигалки в любое время дня и ночи, и полкомендатуры пользовалось этим обстоятельством с помощью доброго сержанта, тем более что сосед недорого брал за свои услуги.

Как раз в это время поручик Чесняк рассказывал своим коллегам какую-то потрясающую историю:

– Говорю вам, ринулась, как торпеда! Согнулась вот так...

Тут сержант встал и согнулся под прямым углом, наглядно демонстрируя коллегам, как ринулась торпеда, о которой он так красочно рассказывал.

– Полное впечатление, что несется по воздуху, чтоб мне лопнуть на этом месте, если вру, и как врежется головой парню прямо в желудок! Аж загудело, словно в барабан ударило! Нет, это надо было видеть, только ее каблучки в воздухе мелькнули. Я думал, от смеха лопну на месте, с трудом удержался, ведь за мной спешили уже полицейские. Парень глазом не успел моргнуть, как стоял, так и сел на пол, а она схватила свою торбу и в ноги! Представление, скажу я вам. До вечера не мог успокоиться, люди удивлялись, с чего это я фыркаю от смеха, ничего подобного в жизни не видел!

– И не догнали ее? – поинтересовался хорунжий Яновский.

– А кому догонять? Пострадавший как шлепнулся на ж.., так и сидел камнем, должно быть, дыхание перехватило.

– Но ты же сказал, что спешили полицейские.

– Да, вокзальный патруль, но они могли и не видеть, заняты были теми, кто напал на сотрудника камеры хранения. Поймать-то поймали, но не ее, а меня, я хотел в сторонку отойти, высмеяться. Нет, в жизни такого не видел...

Поскольку подпоручика Яжембского как раз в это время весьма интересовали все женщины, действующие в подозрительных обстоятельствах, он поспешил забрать у Бабяка свои зажигалки, отдал деньги и принялся расспрашивать очевидца происшествия на Центральном вокзале.

– Расскажи, как выглядела та женщина.

– Да я толком и не рассмотрел, ведь все продолжалось секунду-две, не больше. Довольно молодая, но соплячкой не назовешь.

– У нее была сумка?

– Какая сумка?

– Ты что, не знаешь, с какими сумками ходят женщины? Ведь и у жены твоей наверняка есть, обыкновенная дамская сумка.

– Знаешь, кажется, не было, – подумав, ответил поручик Чесняк.

– А может, висела на плече? – сказал сержант.

– Нет, ничего у нее на плече не висело. А почему это тебя так интересует?

– Потому что у меня по одному делу исчезла баба без сумки. Сумка осталась на месте преступления. И чтобы отыскать эту бабу, я готов две зарплаты отдать. Думаю, капитан Фрелькович тоже. Ну, допустим, если она бодалась в согнутом виде, ты не мог рассмотреть ее лица, но остальное можешь описать? Выкладывай все, что запомнил.

Чесняк с пониманием отнесся к просьбе коллеги и, сосредоточившись, стал вспоминать:

–Не рыжая, иначе я бы запомнил...

– начал он раздумчиво. – И не сказать, чтобы совсем черная. И кос у нее не было... Какая-то длинная куртка, кажется темно-зеленая, может непромокаемая. Наверное, и юбка на ней была, что не в брюках – это помню, еще подумал – неплохие ножки, туфли на высоких каблуках.

У подпоручика Яжембского по мере воспоминаний коллеги стало сильнее биться сердце.

– Подходит. Говори, говори... Расскажи подробно, что там вообще произошло.

– Да я только что тут рассказывал!

– Я начала не слышал.

– Ну ладно. На вокзал я пришел по своим делам, в штатском. Встретить жену, она возвращалась от родителей, везла тяжелые книги. Шел я к перрону через зал, знаешь, тот, где камера хранения и автоматические ячейки.

И поручик подробно, обстоятельно описал происшествие, свидетелем которого он стал, уже не так подчеркивая его юмористические моменты. Сначала он заметил потасовку у окошка камеры хранения, где каких-то двое парней напали на дежурного. На полу у самого прилавка валялся развязавшийся сверток, и именно о него потом споткнулась та самая женщина. Откуда взялся третий парень, которого она обезвредила, – непонятно, наверное, только что появился, в драке с дежурным участия он не принимал. Почти одновременно с поручиком к месту происшествия поспешил и дежурный патруль вокзала, они сразу же навели порядок, наверное, и протокол составили, он, Чесняк, этого не видел, потому как побежал за багажные камеры, чтобы вволю посмеяться, но один из полицейских бросился за ним, пришлось показать свое служебное удостоверение. А что было дальше, не знает, пора было поспешать к поезду, и без того опаздывал, а задерживаться не стал, происшедшее не относилось к разряду краж со взломом.

– А во сколько это было? – спросил Яжембский.

– Могу точно сказать – семнадцать часов десять минут.

– Опять подходит, холера! Надо же, бабой никто не заинтересовался!

– Так ведь с какой стати? – удивился поручик Чесняк. – Она ни на кого не нападала...

– То есть как? Сам говорил – головой в желудок!

– Дак ведь это случайно получилось, я готов в этом поклясться.

– А зачем же сбежала? – спросил подозрительный сержант.

– Может, ей стыдно стало...

– А сумка, которую она прихватила убегая? Кстати, чья это сумка?

– Ее, наверно.

– Ты в этом уверен?

Поручик опять добросовестно задумался.

– За это не поручусь, – ответил он, подумав. – Когда атаковала парня, в руках у нее ничего не было, это помню точно. А вот где была эта сумка... То ли у парня, то ли рядом с ним стояла на полу. А потом уже видел, как баба смывалась с этой сумкой. Да нет, наверное, ее сумка, иначе бы крик подняли, если бы у кого украла. Такое у меня впечатление, что ее.

– А как она выглядела, эта сумка?

– Большая, зеленая. Я был довольно далеко, но кажется, пластиковая. Очень большая, приличных габаритов.

– Ну вот, холера, опять подходит! Подпоручик Яжембский не знал, радоваться ему или огорчаться, испытывая попеременно то удовлетворение – все-таки появилась на горизонте таинственная женщина, унесшая из квартиры Миколая какие-то вещи, то разочарование – ей так и удалось скрыться с этими вещами. Может, все-таки на вокзале действительно составили протокол о происшедшем и из него можно будет что-нибудь узнать?

– Эх, жаль, что она тебе не так уж сильно понравилась, а то, глядишь, и попытался бы догнать ее.

– Я пришел встречать жену, – с достоинством ответствовал поручик.

– А что эта женщина сделала? – поинтересовался дотошный сержант.

– Так, пустяки, прикончила одного типа, – рассеянно ответил Яжембский и, о чем-то размышляя, покинул секцию краж со взломом, в углу которой за столом сидел один из самых опытных ее сотрудников капитан Росяковский. Он имел возможность дважды выслушать красочный рассказ поручика Чесняка о происшествии на Центральном вокзале. И хотя делал вид, что всецело погружен в изучение дела о краже со взломом в одной из крупнейших аптек Варшавы, ни словечка из рассказа поручика не упустил. Хотя и не проронил тоже ни слова...

Осчастливив капитана Фрельковича новыми сведениями о женщине с сумкой, подпоручик Яжембский слетал на вокзал, где и ознакомился с рапортом полицейского патруля о происшествии. Поскольку из короткого рапорта не удалось извлечь ничего нового, он попросил вызвать в комнату дежурного тех членов патруля, которые несли вчера службу. Капрал и двое рядовых охотно дали показания.

Капрал сказал:

– Такого рода драки – дело обычное, мы даже рапорта не пишем. А тут я все-таки решил составить протокол о происшествии – показалось мне, что они что-то крутят. Во-первых, в том свертке, что упал на пол, оказались две большие картонные коробки, заполненные таким барахлом, которое и хранить-то ни к чему, впору на свалку выбросить – рваные джинсы, продранные свитера, тряпки какие-то. Все запихнуто кое-как, да и в брезент завязано спустя рукава...

– ...и выглядело так, будто им просто хотелось найти предлог, чтобы начать драку с дежурным камеры хранения, – вмешался в рассказ начальства один из его подчиненных.

– Очень верное замечание! – похвалил подпоручик, и наблюдательный рядовой от радости чуть не вытянулся по стойке смирно.

– И как они объяснили наличие такого барахла? – обратился подпоручик к капралу.

– Сказали, что как раз собирались отдать все это в стирку, – ответил тот. – Вроде бы там, на вокзале, организован пункт приема в стирку, стирают для приезжающих русских, вот и они тоже хотели воспользоваться. Такой пункт и в самом деле существует. Вот они якобы и решили пока оставить свои вещички в камере хранения, присмотреться, как обстоит дело с приемом белья, а потом замешаться в кучу приезжих русских и пристроить свое бельишко. Нет, они не приезжие, все трое варшавяне, никуда уезжать вроде не собирались. Тот, с желудком, заявил, что подошел к окошку камеры хранения лишь для того, чтобы спросить жетон. Позвонить ему надо было. Сказал, он уже звонил, да телефон съел все его жетоны, он и надеялся получить хоть один у дежурного. Не знаю, может, так оно и было. Вроде бы те двое и этот третий не знакомы, так они заявили. Просто стечение обстоятельств, у камеры хранения оказались вместе случайно. Возможно, так оно и было...

– А сумка? – нетерпеливо перебил подпоручик. – Та сумка, с которой сбежала женщина. Что о ней можете сказать?

Полицейские недоуменно переглянулись, и все трое пожали плечами. Капрал демонстративно, рядовые деликатно.

– Сказать о ней нечего, – ответил капрал. – Никто из задержанных ни словом о ней не упомянул, выходит, она принадлежала той женщине. Ведь трудно предположить, что человек, которого ни за что двинули головой в живот и при этом похитили еще сумку, не пожаловался властям, а даже извинился.

– Извинился?

– Да, вежливо извинился за беспокойство. Второй рядовой попытался объяснить такую неуместную вежливость:

– Мне показалось, он от всего этого немного умом тронулся.

– Его же не по голове стукнули, – удивился подпоручик.

Капрал поддержал мнение своего подчиненного:

– У меня тоже создалось впечатление, что он от всего этого малость офонарел. Ни с того ни с сего приличная с виду женщина бьет его головой в живот, да просто с ног сбивает! Каждый бы офонарел. И все-таки, если бы она еще и его сумку похитила, думаю, он бы заметил пропажу и сказал нам.

– А сотрудник камеры хранения сказал что-нибудь еще, кроме того, что зафиксировано в протоколе?

– Да нет, пожалуй. Он тоже был ошеломлен случившимся, но меньше остальных. В камере хранения работает давно, уже ко многому привык. Если бы они вели себя как следует, сказал, я бы им даже помог привести в порядок их сверток и принял его на хранение, а это оказались какие-то бандиты – ни слова не говоря, сразу же дали волю рукам. Да я бы справился с ними, опыт у меня есть, говорил. Когда мы подбежали, он и в самом деле уже вырвался от них, но все внимание переключилось на бабу и ее жертву, все прямо-таки остолбенели, только пан поручик забежал за автоматические камеры и там заходился от смеха. Ну да он наверняка вам все рассказал подробнее, он видел больше, мы уже за ним подоспели. Но сдается мне, этот дежурный из камеры хранения что-то темнит.

– Почему вам так сдается?

– Такое создалось впечатление. Вроде все как положено, обслуживает камеру хранения, действует по правилам, имеет право не принять вещей, если упакованы не по правилам. И все-таки что-то там не так. Железнодорожники перед нашей полицией обычно не дрожат, у них свое ведомство, а он... Я бы сказал – чересчур вежлив с нами и чересчур взволнован. Посмотрели бы вы на него – мужик, как бык, он бы и не с такими справился, а к дракам ему не привыкать. А он весь в нервах...

Подпоручик тут же решил пообщаться с впечатлительным сотрудником камеры хранения, а пока отправился к капитану Фрельковичу, к которому как раз явился и подпоручик Вербель.

Последний с самого утра лично занимался подозрительными улицами. Дома под номером 46 не оказалось ни на одной из них. Подпоручик поразмыслил и предположил, что это мог быть номер 46. 46 действительно оказался, причем на обеих улицах. На улице Знаной в квартире 16 такого дома помещалась частная зубопротезная мастерская, на улице Знанецкого в квартире 16 проживали молодые супруги с ребенком. Всех троих подпоручик застал дома. Муж с женой работали в другую смену, а ребенок простудился, в связи с чем его не отвели в садик.

Откровенно говоря, подпоручик Вербель не имел ни малейшего понятия, о чем их следует расспрашивать. Тот факт, что их адрес оказался на клочке бумаги в сумке убийцы, еще ни о чем не говорил. Разыскиваемая женщина с таким же успехом могла оказаться не только знакомой, но даже и родственницей этих людей, как и совсем незнакомым им человеком. Подпоручик продемонстрировал молодым супругам клочок бумаги с их адресом и узнал, что почерк на клочке им не знаком. Он не очень разочаровался, ибо каракули на клочке с очень большой натяжкой можно было вообще назвать почерком. Потом он продемонстрировал сумку и спросил, не знают ли они, чья она.

Мужчина сразу же поднял обе руки вверх в знак того, что сдается, ибо бессилен что-либо сказать, его жена сдалась не сразу. Наморщив лоб, она принялась внимательно изучать предмет, и был момент, когда подпоручику показалось, что женщина сумку узнала. Но его ждало разочарование – женщина покачала головой. Нет, она не знает, чья эта старая сумка с оторванным ремешком.

Может, кто другой тут бы и отступился, но настырный подпоручик решил идти до конца. Он достал и дал прочитать женщине список предметов, находившихся в неопознанной сумке. И опять ему показалось, что предметы о чем-то говорят свидетельнице. Да, совершенно определенно, она узнала сумку, знает ее владелицу, знает, но ни за что не признается в этом. Интуитивного убеждения подпоручика явно недостаточно, а заставить женщину признаться он не может. Что делать?