Текст книги "По ту сторону барьера"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Роман! Боже, неужели он остался в прошлом? То есть в будущем? Пропаду я без него! И я опять запаниковала. Ничего не узнаю, не найти мне собственный дом, хотя... вот эти деревья очень напоминают те, что некогда росли в моем парке. Значит, свернем туда. Дорогу преградила живая изгородь из каких-то колючих кустов, не свернешь с автострады. Опять перескочим?

Не пришлось, за изгородью оказалась ведущая к парку дорога, тоже заасфальтированная, которая вскоре закончилась воротами. К сожалению, закрытыми. Я остановила лошадь, не зная что делать. За воротами просматривалась аллейка, за ней – дом.

Он мне сразу понравился. Хорошо, если это мой дом. Двухэтажный, с мансардой, небольшой, но очень аккуратный. Небольшой в сравнении с моим дворцом, но вполне вместительный и очень какой-то ладный. Вспомнилось кажется, я богата. В таком случае, даже если это не мой дом – куплю его!

Вот так я стояла и пялилась на дом и ворота, не зная, как же их открыть. Звездочка оказалась умнее своей хозяйки, она вдруг подняла голову и громко заржала, так громко, что эхо пошло по окрестностям, отозвались какие-то другие кони, залаяли собаки, а за воротами сразу замелькали фигуры людей и собак. Из дома выбежала и поспешила мне навстречу какая-то женщина, а откуда-то сбоку выскочил – о радость – Роман!

– Уже! Уже бегу! – издали прокричал он. А женщина – наверняка это была пани Сивинская, вспомнила, Роман говорил, дом охраняют супруги Сивинские – на ходу извиняясь, причитала:

– Я была уверена, у пани с собой пульт!

Ворота медленно раздвинулись, у меня даже было время подумать, что все же это мой дом! А женщина – пани Сивинская, моя экономка, или как теперь называют таких женщин, присматривающих за домом? Домоправительница? Ее муж огородник... или садовник? Забыла, но в любом случае при доме имеется или огород, или сад, раз я наняла человека ухаживать за ними.

Звездочка вошла во двор, как к себе домой, собаки прыгали вокруг, лаяли, но не проявляли по отношению к нам никаких враждебных намерений. Я пригляделась – о, да это знакомые псы! Вон Заграй, вон Прохвост, а это... ну конечно же Дамка!

Роман вел Звездочку под уздцы, собаки прыгали вокруг, зверье во всяком случае жило в дружбе. Я предусмотрительно молчала, до тех пор, пока Роман не завел нас за дом, где сбоку виднелись пристройки, наверняка конюшни, оттуда Роман и выбежал. Женщина опять скрылась в доме.

Роман помог мне слезть с лошади.

– Слава богу, Сивинская не обратила внимания на то, как пани одета, сказал он, облегченно вздохнув, – а больше никого не оказалось поблизости.

– А вы...

– А я понял – пани опять пересекла барьер времени, когда увидел, что вместо лошади машину мою. И не знал, как мне вам помочь, где искать.

– Роман, посмотрите, это Звездочка?

Вместе мы внимательно осмотрели голову лошадки и холку. Роман так и не смог ответить однозначно.

– Кто знает, кто знает, – качал он головой. – Может, и она, раз вместе с пани перемахнула через барьер времени, но ведь случается, что в каком-то поколении рождается лошадка – вылитая ее прабабка. Именно на кобыл распространяется это правило, почему-то минуя жеребцов. В любом случае, думаю, Звездочке без разницы, в каком жить времени.

Расседлав Звездочку, Роман принялся заботливо вытирать ее круп. Из предполагаемой конюшни послышалось ржание, и выяснилось, у меня еще три лошади – две кобылки и жеребец.

Вот и получилось, что рассказ о новом для меня доме Роман начал с лошадей, пояснив, что я владею лошадьми законно, имею лицензию, они участвуют в скачках. Зузя? Нет, Зузя со мной не перенеслась в двадцатый век, вместо нее мне будет прислуживать Зузя современная, правнучка той, женщина замужняя. Есть и дети. Муж электрик, кстати, все, что по его части, делает в доме, она же просто подрабатывает, прислуживая мне, и очень это любит. Наверняка, узнав о приезде пани, примчится еще до обеда. А вам советую поскорее войти в дом и сменить одежду, незачем приводить людей в смятение. Сплетни пойдут...

– Ну так что? Это же не прежние времена, теперь сплетни не имеют той силы. Ну да бог с ними, сплетнями. Вот скажите мне, а в доме есть телевизор, телефон, вода, свет...

– ...холодильник и микроволновая плита в кухне, – успокоил меня Роман. – А если чего не хватит, – вам стоит только распорядиться.

В дом я проникла тайком, на цыпочках, и без особого труда разыскала собственную спальню с прилегающими к ней ванной и гардеробной. Ах, с каким наслаждением приняла я душ! На левом бедре уже появился огромный синяк, на боку тоже, но я и не сомневалась, что так будет, да и не очень они болели, поэтому я не слишком огорчилась. Накинув на себя халат, пока еще не ознакомилась с остальной одежкой, я не успела причесаться, как послышался стук в дверь и появилась Зузя.

Очень похожа она была на мою любимую горничную столетней давности, хотя и немного старше той, ведь моя Зузя была всего годом меня старше, а этой лет тридцать.

– Ну вот и я! – оживленно, без смущения заговорила новая Зузя. – Как я рада, что вижу пани на ногах, а то ведь прошел слух – пани с лошади упала, и я так волновалась, так волновалась, боялась, не сломала ли пани чего себе.

Признаюсь, меня удивили ее слова.

– Какой слух? Кто мог знать, что я упала с лошади? Ведь уверена была меня никто не видел.

Зузя улыбнулась.

– Да разве укроешься от людских глаз? Почтальон рассказывал, издали видел, как пани появилась на лошади и слетела! Он хотел на помощь поспешить, да не мог оставить на шоссе тяжелую сумку, а бежать через поле там порядочно. Постоял, посмотрел и хотел уже в ближайший дом зайти, позвонить в скорую, да глядит – пани уже поднялась и лошадь к лесу повела. Еще говорил – странно как-то пани была одета, еще подумал, может, опять какой фильм телевизионщики снимают. А в чем пани была одета?

Такой болтушкой моя Зузя была лишь в минуты сильного волнения, и я подумала, что и эта, должно быть, очень за меня беспокоилась. А слухи о странной одежде следовало пресечь на корню, и лучшим методом было сказать правду. Или нечто на нее похожее.

– В прабабкином платье, – понизив голос, конфиденциально призналась я. Очень захотелось испробовать, как они сто лет назад справлялись со всеми этими нижними юбками да корсетами.

– И из-за этих нижних юбок пани и слетела с лошади? – догадалась Зузя.

– Нет, оказывается, с юбками можно справиться. Стремя у меня лопнуло, ведь я еще и старое седло вытащила, тоже захотелось испробовать. А там уже кожа сопрела.

– Благодарение Господу, с пани ничего не случилось. А сейчас что? Если в чем помочь, так я пришла. Может, что требуется разыскать...

И я опять доверительным тоном призналась:

– Если честно, то после Парижа хотела бы сменить гардероб, так что не мешало бы посмотреть, что из старых вещей еще пригодится, а что можно выбросить. Так что подключайся, вытаскивай из шкафов и раскладывай.

Теперешняя Зузя, как и ее предшественница, похоже, больше всего на свете любила рыться в нарядах барыни. Помню... эх, да что там! Дай той моей Зузе волю, она бы каждый день устраивала из них выставку. Вот и эта тоже с наслаждением принялась за дело. Тоже, видно, по женской линии какие-то качества переходят из поколения в поколение.

Опомнились мы с ней лишь часа через три. Я пришла к выводу, что, в общем, мой гардеробчик не слишком отстает от парижских нормативов, кое-что надо просто переделать, в чем-то дополнить, а в принципе, в этом ходить можно.

Сивинской пришлось оторвать меня от тряпок чуть не силой. Кстати, она до смешного напоминала жутко похудевшую Мончевскую, что дало мне основание предполагать, что и они тоже родственницы по прямой линии. Насчет ее мужа пока ничего сказать не могла, просто не видела его. Интересно, как я обойдусь таким малым количеством прислуги? Ну да ведь и дом у меня теперь меньше прежнего да и всегда, как захочется, могу себе махнуть в Монтийи, там слуг больше, ведь дворец...

Монтийи! Надо же, только сейчас вспомнила. И Гастон!! Совсем из головы вылетели.

И Арман!

Ну вот, напрасно этого вспомнила, холера! Ну да, ведь я оставила его в Париже, сбежала от него, а кроме того, написала завещание...

Минутку, когда я его написала? Теперь или сто пятнадцать лет назад? И тогда существует ли оно еще?

Голова привычно пошла кругом, как всегда при сложностях с временами. Спокойно, возьми себя в руки!

Осмотревшись, я поняла, что, поев и переодевшись, сижу в своем кабинете. На столе стоял телефонный аппарат, рядом сотовый телефон, на отдельном столике компьютер с принтером. Значит, я могла в любую минуту связаться с нужным мне человеком. И с паном Юркевичем тоже. Ох, не спеши, дорогуша, спокойно, спокойно...

Сначала выясни, есть ли еще на этом свете пан Юркевич. И вообще, как давно я здесь появилась?

Увидев в открытое окно Романа, я вскочила и, подбежав к окну, громко крикнула, чтобы немедленно пришел сюда. Боюсь, в голосе моем звучало отчаяние.

Пока он шел, я продолжала разглядывать кабинет. Звонка для вызова прислуги не было. Да и зачем он, достаточно вот так крикнуть. Мончевская наверняка в кухне. Ох, что я, какая Мончевская? Сивинская наверняка услышит, если ее позвать. А вот если бы мне захотелось кофе или чаю, кто мне его подаст? Зузя? Если не ушла домой.

– Зузя! – негромко и неуверенно позвала я, очень боясь разочароваться.

Роман уже открывал дверь, и я услышала, как Зузя сбегает по лестнице.

– Если пани собирается работать, так, может, что подать? – дружелюбно поинтересовалась она за спиной Романа, не давая мне рта раскрыть.

"Спокойствие, только спокойствие!" – снова мысленно приказала я себе.

– Да, пожалуйста, напитки. Кофе, чай, коньяк, пиво... – принялась я перечислять, но Зузя меня перебила:

– Так я принесу кофе и чай, остальное у пани в баре, я сама проследила за тем, чтобы не стоял пустым. Пан Роман тоже наверняка что-нибудь выпьет.

Зузя исчезла, а Роман вошел в комнату и вопросительно глянул на меня. Я жестом велела ему садиться. Он же, по своему обыкновению окинув меня заботливым взглядом, прежде чем сесть, подошел к бару, плеснул коньяку в два бокала и уже с ними сел напротив меня. Протянул мне бокал, свой же поставил на столик, пояснив:

– Я пока воздержусь, а вдруг куда ехать придется.

– Только чтобы никто не слышал, – шепотом начала я. – С каких пор я здесь?

– Для всех здешних пани приехала вчера вечером.

– И никто не удивился?

– Чему же удивляться? Они вас ожидали. Только Зузи вчера здесь не было, но это не имеет значения.

– И что я делала, вернувшись?

– Спать отправились. Мы поздно приехали.

– Слава богу, вроде пока ни в чем не ошиблась. Я правильно считаю, что моим поверенным все еще является пан Юркевич?

– Пан Юркевич, только не тот, а его правнук. Их контора переходит от отца к сыну и гордится своей незапятнанной двухсотлетней репутацией.

– И у меня есть телефон современного Юркевича?

– Да, в вашем блокноте. Такой большой, в черной коже. Должен быть в среднем ящике стола.

Вытащив указанный ящик, я действительно обнаружила в нем наверху черный блокнот. Тут Зузя вошла с подносом, поставила его на маленький столик и принялась разливать кофе. Я ее остановила – сама это сделаю, спасибо. Даже не дождавшись, когда за ней закроется дверь, принялась перелистывать блокнот.

У нотариуса Юркевича оказалось несколько телефонов. В это время он должен быть в конторе, значит, звоню туда. Принялась нажимать кнопки, набирая номер, попросив Романа подождать. Я ведь понятия не имею, какие еще мне понадобятся сведения.

Как только секретарша пана Юркевича доложила шефу, кто звонит, тот сразу взял трубку. Я категорически попросила его приехать ко мне еще сегодня. Тот, по обыкновению, принялся капризничать, крутил носом и сомневался, все ли документы я привезла из Франции, которые требовались. Я заверила – все, хотя отнюдь не была уверена в этом.

Роман меня успокоил, напомнив, что в багажнике "мерседеса" все еще лежит привезенный из Франции толстый черный портфель с документами. По моей просьбе сходил за ним и принес. Просмотрев документы, я вспомнила все, чего добились мы с месье Дэспленом.

И еще одна особенность последнего моего перемещения в будущее: почему-то я оказалась здесь не пятнадцатого сентября, а только восьмого, уж не знаю по какой причине. И вникать в это не собираюсь.

– Как думаете, Роман, кому во Франции лучше позвонить, чтобы узнать все последние события? – посоветовалась я с верным другом.

– Можно месье Дэсплену, – отвечал Роман, – но лучше пани Ленской.

Ну как я сама о ней не подумала! Вот лучший источник всех сведений. Только не буду ей сейчас звонить, лучше завтра с утра. Или даже послезавтра, как только покончу здесь со всеми текущими делами.

Роман отправился в гараж, я помчалась в кухню. Нужно было распорядиться насчет ужина для пана Юркевича, я ведь не сомневалась – как и все в их славном роду, он любил поесть и от еды во многом зависело его настроение.

И сразу же наткнулась на проблему.

– А я думала – пани сама накупит себе продукты, которые любит, – сказала моя домоправительница. – В магазинах с продуктами никаких проблем – выбирайте чего душа пожелает. Слышала я, пани любит креветки в остром соусе, так купите. А также мороженые индюшачьи шницеля, сыры, ну и все прочее.

Пришлось опять звать Романа.

Моя экономка оказалась права. Из суперсама я возвращалась, нагруженная сверх всякой меры, и удивлялась, что он ну ни в чем не отличается от лучших магазинов французской столицы. Я даже заметила – продукты тех же фирм. И так же, как во французских магазинах, в этом польском почти все покупатели ходили между полками с товарами, не отнимая от уха руки с мобильным телефоном. Роман тут вспомнил, что еще не предупредил меня: тот сотовый телефон, который у меня на столе в кабинете лежит, он переделал так, что теперь он охватывает своим действием весь мир. И очень деликатно подчеркнул – у моих друзей, в том числе и у Гастона де Монпесака, нет моего нового номера телефона, потому что у нас здесь произошли какие-то изменения, пришлось добавлять дополнительные цифры. Я обрадовалась – вот и повод позвонить Гастону, а я еще думала – буду вечером ему звонить – что скажу? Впрочем, зачем выискивать предлог, как-никак я его законная невеста.

Ох, непросто было мне опять привыкать к нравам и порядкам нового времени, в которое меня опять занесло. Непросто было оторваться от прежних времен, которые я считала своими, ведь в них родилась и выросла, однако эти, новые, мне больше были по нраву – открытые, лишенные ханжества и притворства, пассивного ожидания. Видно, была я слишком активной натурой, более соответствующей двадцатому веку.

Вернувшись домой, не стала дожидаться вечера и сразу принялась разыскивать телефоны Гастона. Позвонила ему на работу. Какой-то сотрудник его фирмы ответил, что в данный момент месье Монпесак в город вышел, да, скоро вернется, нет, к сожалению, забыл свой сотовый, вот он, на столе лежит, так что немедленно ему не позвонить, тут уж многим из персонала фирмы понадобилось переговорить с шефом, да приходится ждать, да, непременно передаст, что я звонила... повторите фамилию, мадам, уж очень трудная... так, записал, и номера телефонов тоже.

Положила трубку и подумала – придется теперь пассивно ждать, и это при моей-то активной натуре! Ну да что поделаешь, как-нибудь дождусь.

Время ожидания существенно помог скоротать пан Юркевич, прибывший точно в назначенный час. Я с интересом разглядывала этого поверенного Юркевича. Моложе своего прадеда, намного проще в обращении со мной, никакой униженности, напротив, излишне напыщен, к тому же злится, что велела ему самому ко мне приехать, и не скрывает своего раздражения. Однако при виде богато накрытого стола явно помягчел и даже с удовлетворением потер руки. А после сытной трапезы и вовсе стал душечкой. На него произвели неотразимое впечатление очень вкусные крокеты, изготовленные пани Сивинской неизвестно из чего. Благодаря крокетам многие вопросы удалось решить незамедлительно.

– Разумеется, у вас имеются оригиналы всех документов? – начал он деловую часть визита, когда мы с ним удалились в кабинет. – Вчера я получил по факсу от месье Дэсплена французскую документацию, так что с заграничной частью вашего имущества проблем не будет. Кстати, примите, мадам, мои поздравления, очень, очень внушительная прибавка к вашему и без того немалому состоянию. Так кого же вы, собственно, намереваетесь назначить своим наследником?

– Мужа и детей! – вырвалось у меня. Глупость, конечно, но не удержалась. Нотариус удивился.

– Насколько мне известно, у пани пока не имеется ни того, ни другого.

Я опомнилась.

– Пока, я лишь собираюсь их завести. Но ведь месье Дэсплен наверняка известил вас о попытках Армана Гийома перехватить унаследованное мною имущество.

– Да, известил, и вот здесь мне не все ясно. Можно его не упоминать в вашем завещании – и дело с концом. Зачем же такая спешка?

– А разве месье Дэсплен не сообщил вам о попытках Гийома лишить меня жизни... о его покушениях на жизнь...

– Покушения на жизнь? – удивился этот осел. – Какую жизнь? Чью?

– Мою! – отрезала я, раздраженная до предела. – И умри я завтра, все мое имущество унаследует именно Арман Гийом, не так ли?

Осел упорствовал.

– С чего это пани завтра умирать? Не вижу причины...

Нет, сил моих больше нету! Такой же упрямый, как и его предок. Я даже заскрежетала зубами от злости, но сдержала себя, разразилась руганью. Раз Дэсплен не все сообщил этому дурню, значит, и я должна с ним говорить по-другому. И я, сдержав себя, дипломатично пояснила:

– Береженого бог бережет, проше пана, а в жизни чего не бывает! Да что далеко ходить за примерами, не далее как сегодня утром я упала с лошади, хорошо, все обошлось. Так что умереть человек может в любой момент, а своей смертью я осчастливлю Гийома, чего мне страшно не хочется. Вот я и прошу вас как можно скорее подготовить мне на подпись документ, завещание, составленное по всем правилам, к которому никакой суд не придерется, и я надеялась, именно вы подскажете, кому лучше завещать все мое имущество. Детским домам Польши? Церкви? Каким-то властям на благотворительные цели?

– Только не властям, только не властям! – вскинулся юрист. – Вот тогда у пани точно будут основания опасаться за собственную жизнь! То есть, того... я хотел сказать, может, и впрямь какой больнице оставить? Но при желании и у больницы можно отсудить. Пожалуй, лучше всего подойдет костел. У того из горла ничего не выдерешь, это сила! А если кто и решится судиться с костелом, вызовет возмущение общественности.

– Вот и прекрасно! Отпишем все костелу!

На том и порешили. Поверенный уехал, я же могла заняться другими делами, ибо тут же позвонил Гастон.

Не перебивая, слушала я взволнованный любимый голос. Только что он вернулся в офис, тут видит – на столе бумажка с моими телефонами, наконец он может связаться со мной! Почему я не позвонила сразу, как приехала, он так смертельно беспокоится, а я исчезаю на три дня и обо мне ни слуху ни духу, и пани Ленская тоже, и тоже позвонить мне не может. Никто не может, нет в Париже номеров моих телефонов, ну не безобразие ли? Он меня любит, так любит, что и сказать не может, и ничего с этим не поделаешь. И я ему нужна, живая и прелестная, и чтобы была рядом!

Просто взрыв эмоций, что совсем не свойственно моему Гастону. Похоже, ему пришлось действительно пережить беспокойные дни, он просто не владел собой. А я упоенно слушала не перебивая и готова была так слушать всю оставшуюся жизнь. Он сам спохватился.

– Ох, извини, дорогая, не даю тебе слова сказать. Так что же с тобой происходило?

– Можешь продолжать, я не в обиде! Слышать твой голос – какое счастье! Но ты же знаешь, нам меняли номера телефонов...

– Знаю, я пытался через справочную дозвониться – не вышло, да и другие твои друзья тоже пробовали...

– Теперь все в порядке, мобильный телефон тоже действует, Роман постарался. Запиши номер... ах, да, я уже сказала твоему сотруднику.

– Твой Роман – брильянт чистой воды! – отозвался Гастон. – Да, кстати, до меня лишь теперь дошло, что я при обручении не подарил тебе кольца...

– Надеюсь, еще ничего не потеряно? – кокетливо поинтересовалась я, просто физически ощущая, как с меня, точно вода с толстой гусыни, бесследно сплывают все заботы и проблемы.

Пообещав дать номера моих телефонов всем жаждущим в Париже и несчетное число раз заверив в своей любви, Гастон наконец отключился.

Теперь я была совсем другим человеком. И я еще сомневалась, в каком веке хотела бы жить!

Да куда же я без телефонов? Писала бы письма, слала телеграммы, в нетерпении ждала ответа, все нервы себе испортила ожиданием и не услышала бы голоса любимого человека!

Наступил вечер, но мне спать не хотелось. В доме я была одна. Зузя ушла домой, Сивинские тоже. В окно виднелся их маленький одноэтажный домик, где, кстати, в мансарде поселился и Роман. Вспомнила: он показал мне звонок к нему в мансарду, в случае чего могу вызвать в любую минуту. Пока же мне не хотелось вызывать ни его, ни других. Осмотрю-ка на свободе дом, надо же мне с ним познакомиться. Никто не застукает, не удивится...

Первый раз в жизни оказалась я одна в собственном доме, без прислуги. Ни одной живой души, вот разве что кошка.

И я двинулась на обход.

Мой дом мне понравился. Небольшой, кроме кухни – всего девять комнат, не считая, разумеется, ванных, гардеробных и прочих служебных помещений. Две комнаты для гостей наверху. В гостиной на стене висели портреты моих предков, в том числе и родителей, что показалось мне совершенно нормальным явлением. В спальне я растроганно погладила любимый секретер из моего кабинета в поместье Секерки, с которым я рассталась только сегодня утром, отправляясь на прогулку верхом.

Странно – сам дворец бесследно исчез, разрушен, сгорел, разобран? А портреты и секретер сохранились, надо же!

Внимательно оглядела я библиотеку, битком набитую книгами и подписками газет и журналов. Вот что мне пригодится, ох, сколько времени придется здесь провести, знакомясь с новыми временами! Ведь в Трувиле я и десятой части о них не узнала, до того ли мне было там? А здесь, у себя, в тишине и спокойствии, не торопясь ознакомлюсь с историей человечества, разделяющей мои времена, восьмидесятые годы прошлого столетия и новые, в преддверии наступления двадцать первого века.

И, не откладывая дела в долгий ящик, я тут же погрузилась в чтение. Ни о каких утренних прогулках уже не могло быть и речи, ведь читала я до четырех утра.

* * *

– Ну, дитя мое, наконец-то я тебя слышу! – кричала пани Ленская. – Твой Гастон дал мне номер твоего телефона, а мне столько надо тебе сказать! И очень важное! Алло! Ты меня слышишь?

Хорошо, что я уже успела не только проснуться, но и умыться, и даже выпить утренний кофе, хотя никто мне его в постель не подал. Ничего, главное, Сивинская его сварила, не графья... то есть, как раз графиня, но я не считала зазорным спуститься к завтраку. А сейчас Зузя наверху приводила в порядок спальню, Роман во дворе мыл машину, Сивинская крутилась на кухне, а Сивинский – я с любопытством его разглядывала – копался в саду. Не отрываясь от кофе, я держала у уха трубку мобильного телефона.

– Слышу, пани Патриция, хорошо слышу вас, – обрадованно отозвалась я. – И сама собиралась вам позвонить после завтрака.

– Уже не собирайся, я сама звоню. Первое и самое главное! Слышишь? Арман Гийом исчез! 'Нет его в Париже! Слушай, у тебя все в порядке?

– В полнейшем!

– Это хорошо. Но учти – Арман Гийом исчез!

Я чуть не захлебнулась кофе. Надо же, после разговора с Гастоном напрочь позабыла об Армане. Возможно, самоуспокоилась еще и после наших переговоров с паном Юркевичем. Так или иначе, только теперь вспомнила о существовании Армана Гийома и о грозящей мне опасности.

– Исчез? – прокашлялась я. – И что?

– И это мне очень не нравится! – веско прокричала старушка. – Говорят уехал, но никто не знает куда. Слушай, ты уже написала завещание в пользу церкви?

– Сегодня в два часа подписываю его. Вчера обо всем договорилась с нотариусом.

– В таком случае прошу тебя до двух часов соблюдать особую, сверхвысокую осторожность! У меня очень нехорошее подозрение... предчувствие, что этот негодяй поехал к тебе! А насколько я знаю, к тебе очень просто попасть, там, небось, ничего не изменилось? Прямо с автострады к тебе ведет дорога, так ведь? Поворот вправо?

– Да, к моему дому ведет от шоссе прямая дорога, вот только надо вовремя съехать с краковского шоссе на варшавское, – вспомнилось мне.

– Ты на всякий случай выгляни в окно, не крутится ли там где-нибудь этот мерзавец!

– Ладно, сейчас погляжу.

– К нотариусу ты едешь или он к тебе?

Поглядев на часы, я ответила:

– Я к нему! Через полтора часа.

– Так лучше не ждать и ехать немедленно! – командовала старушка. – В случае чего посидишь в Варшаве в кафе. Не буду больше задерживать тебя, поезжай немедленно!

– Но вы уверены, что Арман Гийом именно ко мне...

– Может, и на Северный полюс, но я в этом сомневаюсь. На всякий случай советую тебе поостеречься и бежать из дома. Роман у тебя под рукой?

– Да, машину во дворе моет.

– Так скажи ему о том, что я тебе только что посоветовала. У него побольше мозгов, чем у тебя. И марш к нотариусу!

Этим приказом пани Ленская закончила разговор и отключилась, оставив меня в большой растерянности.

Езус-Мария, неужели я так никогда и не избавлюсь от этого Гийома?

И на всякий случай решила последовать хорошему совету: заодно в оставшееся время ознакомиться с современной Варшавой. Роман провез меня по важнейшим трассам, кое-что я узнавала, кое-что было для меня совершенной новостью. Вот, например, возносящаяся в небо в самом центре города ни на что не похожая грандиозная постройка из серого камня с башенками и украшениями. Роман пояснил – самое знаменитое здание в Польше, так называемый Дворец Культуры, который Россия подарила нам пятьдесят лет тому назад*.

Совершив весьма поучительную экскурсию по столице, я подписала наконец проклятое завещание. Оригинал его остался на хранение у нотариуса, а с собой я прихватила копию. С большим облегчением и нагрузившись покупками я вернулась домой.

Меня удивило, что ко мне не приехал никто из гостей. В прошлом веке, помню, не успела я вернуться из Парижа, как съехались все окрестные помещики, а сейчас – ни души. Роман пояснил: теперь помещиков нет, люди работают, разъезжать по гостям некогда, особенно к нам, Секерки как-никак на отшибе, хотя и совсем под Варшавой. А мне посоветовал покопаться в своем блокноте.

Правда, опять о нем забыла. Схватила и принялась перелистывать. Замелькали знакомые фамилии: Порайские, Вонсовичи, Бужицкие, Танские. Значит, за прошедшие десятилетия не все рода повымерли. Как бы пригодилась мне сейчас какая-нибудь знакомая сплетница, от которой я смогла бы узнать какие-нибудь современные новости!

Подумала, подумала и позвонила Монике Танской. Прежнюю пани Танскую звали Кларой, это, должно быть, какая-то правнучка, значит, по мужской линии, раз фамилия сохранилась.

– Говорит Катажина Лихницкая, – представилась я, услышав женский голос и не зная еще с кем говорю.

В ответ раздалось радостное:

– Каська! Ну, знаешь!.. Наконец-то появилась! Куда ты запропастилась? Уехала всего на неделю, а пропала на месяц! Когда вернулась?

– Вчера! – растерявшись от такого натиска, ответила я. – Так получилось. Но приехала и, видишь, звоню.

– Нам надо немедленно увидеться! Приезжай ко мне! Хотя нет, лучше я к тебе, у меня не дадут поговорить. А новые парижские тряпки привезла?

– Самую малость, что кот наплакал. Очень хорошо, когда приедешь?

– Сегодня не получится, а вот завтра... Ладно? Часов в пять, сбегу с работы.

– Прекрасно. Значит, до завтра.

Если я думала, что на этом закончу разговор, то глубоко заблуждалась. Моника Танская, совсем мною не побуждаемая, сама по себе выдала мне кучу информации.

Я узнала, что: у какой-то Аниты новый хахаль, Бужицкие снова стали разводиться, некий Томаш решился-таки приобрести тот, помнишь? участок на Мазурах, Агата наконец-то забеременела, Мажена за месяц похудела на пять с половиной кило, а несовершеннолетняя Вонсовичувна увлеклась наркотиками, а Доминик Вонсович не знает, как спасти дочь. Ага, значит, все названные особы и мне должны быть известны, видно придется устроить какой-то прием и пригласить их, чтобы заново с ними познакомиться.

Больше я никому звонить не осмелилась, зато позвонили мне.

– Привет, это Михал! – раздалось в трубке. – Слава богу, появилась! Я уж дождаться не мог!

– Привет! – осторожно отозвалась я, не имея ни малейшего понятия, кто такой Михал. – А что?

– Подворачивается выгодное дельце, малость рискованное, так что тебе решать. Зато тираж большой. Загляни завтра, обмозгуем, последний срок!

– Куда заглянуть?

– Как куда? В издательстве все и порешим. Сможешь подскочить?

– Смогу! – заверила я, надеясь, что пан Юркевич или Роман объяснят мне, что это за издательство.

И в самом деле, Роман все знал. Оказалось, я – совладелица книжного издательства и глава совета директоров, причем мой голос решающий. Издательство процветает.

Потом я позвонила пани Ленской, сообщив, что я еще жива и завещание подписано, у меня на руках копия, а Армана нигде не видать.

– Оправь копию в рамку и повесь на самом видном месте, – посоветовала старая дама. – Так, чтобы сразу бросалась в глаза всем, кто войдет в твой дом.

Потом, уже успокоенная, она поведала мне о новостях следствия. Отыскались ботинки, наследившие на месте убийства Луизы Лера. Нашли их на помойке у дома Армана, еще одно доказательство – женщину убил он. Да пани Ленская и не сомневалась в этом, но окончательно проверить сможет лишь через две недели и тогда мне все расскажет. Я не стала торопить ее, и без парижского убийства у меня достаточно проблем, не хватало еще морочить голову паршивцем Арманом.

Да, на скуку пожаловаться я не могла, жизнь била ключом, интересная и разнообразная.

* * *

Что я пережила – пером не описать! Началось все с того, что я опять поехала на прогулку верхом. В специальных брюках для верховой езды и жакетике. Мужское седло – новое, проверенное, в прекрасном состоянии. Роман подставил руку, на которую я оперлась ногой, влезая на седло, и все выглядело прекрасно.

И вдруг моя Звездочка понесла! Да так, что я не могла ее остановить. И когда перед нами появился уже знакомый бело-зеленый барьер, я запаниковала. Нет, не хочу возвращаться в прошлое! Ни за что на свете! Езус-Мария, сейчас эта норовистая лошадка опять махнет через барьер в прошлый век и я окажусь там в таком виде! В брюках и жакетике, без Гастона, без телефона, без машины, без ванной, да без всех достижений цивилизации за истекший век! Без интереснейших книг, зато с целым багажом забот и проблем, окончательно скомпрометированная.