Текст книги "Врата Золотого Города (СИ)"

Автор книги: Инсе Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Стреляй, – раздался будто над самым ухом низкий голос Корифея.

Мариан не успела возмутиться – ощутила за спиной тяжесть полного колчана. Потянулась рукой и не нащупала мягкого оперения, но достала стрелу – ощутимую и одновременно не касающуюся пальцев. Призрачную, но смертельную. Натянула тетиву, ощущая, будто проходит между пальцами туман, и отпустила. Тут почти захотелось смеяться. Впервые она ощутила, что мир живых не так далек от Тени, как ей казалось. Он совсем рядом. Внутри нее. Монстр проигрывал. Пошатывался. Из отвратительной глотки вырывался хрип. Левый бок демона не переставал гореть. Искры летали вокруг светлячками. Когда лапы Кошмара подломились, и он осел на землю, Мариан не сразу поверила, что все закончилось.

Грузное тело демона рассыпалось в прах за секунды. Когтистая рука, сдавливающая ребра страхом, отпустила. На миг на небе будто засияло солнце. Воображение заиграло так ярко, что заставило зажмуриться от света.

Нет!

Фантазия не может причинять такую боль глазам. Мариан приоткрыла веки, но успела увидеть лишь донельзя неестественно выглядящее на лице Корифея изумление. Затем все пропало в зеленоватом свете. Кожу будто облепил мокрый снег. Голову словно придавило плитой. Мариан ощутила, как отрывается от земли и несется вверх, с каждой секундой все меньше чувствуя собственное тело.

Когда она смогла открыть глаза, то увидела оранжевые огни в темноте. Вокруг пахло навозом. Мокрая земля облепила щеку. Мариан не успела подняться даже на четвереньки, как содрогнулась всем телом, и ее вырвало.

3. Корифей. Песнь соленого ветра

Боль в ране почти затихала, когда он не двигался. Остальное время она напоминала о себе раздражающей пульсацией. А вслед за пронизывающей жилы магией и рвущимися из рук заклинаниями она начинала раздирать грудь подобно когтям бешеного зверя. В доспехе чернела дыра. Прямо над сердцем. Корифей помнил, как Инквизитор попыталась открыть разрыв внутри него, и тело словно пронзило десятком молний. Его могло разорвать, но вместо того, искалеченного, лишь затянуло в Тень. Инквизитор промахнулась совсем немного. Вряд ли она вообще метила. Привыкла, что разрывы закрываются, стоит ей указать на них Якорем. Не смыслящая в магии дикарка.

Корифей вновь попытался обследовать рану. Палец легко проникал через поврежденную броню, но стоило коснуться обугленной плоти, как от боли темнело в глазах. Продолжать не получалось. Одно стало ясно: за все время рана нисколько не затянулась. Целебные заклинания не помогали, даже не облегчали боль. Корифей бессильно откинулся на стену пещеры. Прятаться было унизительно. Он не будет отсиживаться в убежищах до тех пор, пока смерть не придет за ним. Мысли возвращались к одному варианту – убить Кошмара. Безрассудство, но иного выхода не оставалось. Откуда-то возникла слабая надежда, что если он одолеет демона, то после еще что-то может быть. Новая цель. Новые силы.

Он не мог забыть о голосе существа, который раздавался в его мыслях. Оно восхваляло себя, звало. Так хотелось прикоснуться, но Корифей так и не понял, к чему. Он ничего не увидел, кроме гигантских щупалец, выныривающих из глубин океана. Картина, больше похожая на порождение больного сознания. Корифей бы счел все своей галлюцинацией, если бы не узрел могущество существа. Такой силой в Тени обладали Боги-Драконы, могло ли оно быть одним из них? Голос Разикаль походил на женский, несмотря на ее драконью суть. Явись к нему Лусакан, он бы сразу представился, как делали это все Древние Боги. Они нуждались в том, чтобы собеседник знал, кто они такие.

В любом случае и Разикаль, и Лусакан были заточены глубоко в земле. Боги-Драконы сами твердили семерым жрецам, что у них недостаточно сил, чтобы высвободиться из тюрьмы. Существо отличалось от всех них. Явилось к нему. Само. После тысячелетия молчания остальных. Могло ли оно знать, почему они замолчали?

Если оно живо и обладает такой мощью, может ли это означать, что есть надежда?

Для мира, для него.

Корифей помнил Черный Город, пораженный скверной еще до их прихода. Лишь чистота и свет тронного зала едва пробивались через окна дворца. Скверна вторглась туда, стоило им открыть ворота магией, она понеслась вперед, словно гончая, учуявшая след, и снесла все на своем пути, включая семерых магистров. Могло ли таинственное существо знать, почему все случилось именно так?

Он глубоко вдохнул и выдохнул, так чтобы поврежденную плоть снова пронзила боль. Нет, это все чушь. Он не позволит еще раз заманить себя в сети обмана. Обладатель голоса, какой бы силой ни владел, не может оказаться никем, кроме забытого древнего чудовища, отчаянно желающего, чтобы ему поклонялись. Оно ничего не могло дать ему, как не смогли Боги-Драконы! До тех пор, пока не произойдет сражение с Кошмаром, лучше не задумываться об этом. Тем более, что Корифей может его не пережить.

Он вышел из пещеры и оглядел окрестности. После времени, что Кошмар мучил его галлюцинациями, он не видел разницы между пустошами Тени и зелеными лесами мира живых, на которых тянуло задержать взгляд, когда он освободился из Виммаркской тюрьмы.

Первые демоны встретились скоро. Ему не составило труда расправиться, даже с Гордыней, который, несмотря на весь ум, слишком неосторожно полез на незнакомого противника, сочтя его слабым. В опускающейся после боя пыли, Корифей замер, прислушиваясь. Хотел распознать новых демонов, но обнаружил нечто другое.

Он даже не удивился, встретив Хоук. Девчонка пыталась насмехаться над ним, но в ее глазах сквозило отчаяние. Корифей случайно упомянул в разговоре время, и тут же ему показалось, что она готова встать на колени, лишь бы он точно сказал, сколько лет прошло с тех пор, как она сюда попала.

Прошло четыре года, для нее – четыре с половиной. Разумеется, сообщать об этом он не собирался.

Даже смешно. После всего, что произошло, они встретились вновь. Забытые всеми, отчаявшиеся и проигравшие. Да, Инквизитор победила, но могла ли сказать о себе то же самое Хоук, пусть она и сражалась на стороне кунарийки? Здесь у нее не осталось ничего и никого.

Она помчалась за ним почти сразу, и ее глаза горели детской надеждой на спасение, в то время, как даже Корифей не верил. Он усилил ее оружие заклинаниями, дал бесконечные стрелы, но что с них толку, когда девчонка боялась демона, как антилопа льва?

Он рассчитывал в конце сражения обнаружить ее труп, но все снова пошло не так, как он хотел. Хоук выжила. Он одолел Кошмара, но подсказка, что делать дальше, не пришла. Его надежды были так же наивны, как у Хоук. Битва далась слишком тяжело. Корифей впервые за тысячелетие ощутил, как противно сбивается дыхание, и каждый удар взбешенного сердца напоминает о слабости. Руки, пропускавшие потоки магии, горели и дрожали. В груди колотилась боль. Он победил, но надолго ли?

Гигантский демон распадался на мельчайшую пыль. Воздух дрожал от магической энергии, которую он выбрасывал, но впитать бы ее не получилось. Корифею хватило лишь коснуться ее, чтобы ощутить на языке гниль и мертвый холод. Вот демонам она придется по вкусу – скоро они прибудут сюда сотнями. Потоки силы хлестали, не переставая, словно, после гибели Кошмара, из-под земли забил неиссякаемый источник. Корифей прислушался. Что-то всколыхнулось: не только в Тени, но и где-то далеко, и отзвук принес сюда эхо.

Кожу обдало знакомым ощущением: словно холод мяты смешался с электричеством. Такая энергетика исходила от разрывов, и один из них открывался сейчас в мире живых, и выйдет он прямо сюда – в место гибели огромного демона. Вырвавшаяся магия разорвала Завесу. Это было возможно, только в том месте, где она истончилась. Что за странное совпадение?

Корифей больше не успел ни о чем подумать. Все, что случилось дальше, произошло за пару секунд. Разрыв открылся, и воронка затянула его внутрь.

Он быстро вернул себе равновесие и обнаружил, что твердо стоит на мокрой дороге. Вокруг росли из земли покосившиеся дома, и пахло обычной деревней. На давно не чувствовавшую ничего кожу падали мелкие капли дождя. Корифей на мгновение задохнулся и подставил ладонь небу, забыв обо всем. Затем опомнился. Разрыв осветил зеленоватым сиянием глухую спокойную ночь и наполнил ее дикими воплями и смертью. За спиной бушевали вырвавшиеся из Тени демоны, убивая местных. Слышался лязг мечей, кто-то отдавал команды, ругался и яростно кричал. Корифей попытался стать невидимым с помощью Тени и пронестись сквозь нее на край поля боя, но энергии катастрофически не хватало. Ни на что вообще. Краем глаза он увидел Хоук. Покачиваясь, она еле встала и принялась утирать ладонью рот. В толпе крестьян сверкнули доспехи с охваченным огнем оком и клинком. С демонами сражались войска Инквизиции. Позади раздался возмущенный крик Хоук, и Корифей обернулся на него:

– Вы что делаете? – девчонка выпустила стрелу в шлем солдату, который шел на нее с мечом. – Я – своя! Защитница Киркволла! Ау!

Корифей взмахнул рукой, расходуя остатки энергии и напустил на нескольких воинов слабое огненное заклинание. Его успели заметить и, он надеялся, что приняли его просто за демона. Он обязан был найти путь к отступлению. Он порыскал взглядом по заполненным трупами улочкам и наткнулся на горящие ненавистью зеленые глаза кунари.

Инквизитор медленно шла к нему, сжимая в руке посох. Она смотрела лишь на Корифея, не обратив ни малейшего внимания даже на Хоук, которая уложила нескольких солдат. Огонь на крышах разваливающихся домов бушевал сильнее, стоило ей пройти мимо. Ее силу подпитывала ненависть, а жалкие остатки энергии Корифея восстанавливались преступно медленно.

Значит, ничего все же не сложилось в его пользу, и открывшийся разрыв стал случайностью. Какая же нелепость. Он одолел Кошмара лишь для того, чтобы сразу погибнуть от руки давнего врага.

– Ты пожалеешь об этом, – прорычала кунари, и Корифею даже захотелось спросить, о чем именно он пожалеет.

Он не стал. Бездумная ненависть в глазах Инквизитора напоминала о низших демонах гнева. Корифей успел обратить внимание, что якоря у Инквизитора больше нет. Как и левой руки. Другой же рукой, с зажатым в ней посохом, кунари взмахнула, посылая светящееся от мощи заклинание.

И все исчезло.

Под толщей вод шевелилось нечто огромное. Соленый влажный воздух казался осязаемым и густым. Он проникал глубоко в альвеолы деформированных легких и облеплял их, будто когда-то – скверна. Корифей смотрел на бьющие о каменистый обрыв волны и не мог понять, где он и кто он. За спиной лежали руины храма Думата. Корифей смотрел на свои руки и видел бледные тонкие пальцы обычного человека, но затем смотрел вновь и перед глазами блестели прожилки лириума на сероватой коже.

Когда-то Сетию Амладарису нравилось море. Очаровывала мощь, которая сгубила тысячи кораблей, увлекали тайны, хранящиеся в глубоких расщелинах. Корифей иногда вспоминал то время и жалел о нем, потому что ничего давно уже не заставляло его хотеть просто дотронуться и изучить, а не использовать или разрушить.

Море перед ним не походило на настоящее. Реальным было лишь то, что скрывалось в толще вод. Корифей закрывал глаза, и ему казалось, что он может ощутить, как движется то нечто глубоко внизу, и дна под ним нет, лишь пустота.

Он хотел уйти, но не мог. Корифей ощущал в голове тяжесть сна, напоминающего тот, который владел им в Виммаркских горах. Ему не давали проснуться. На этот раз сквозь сон он не мог ничего почувствовать и сделать. Корифей мог лишь ощущать чужое присутствие в мыслях, и с каждой минутой оно давило все больше. Существо из Тени вновь находилось рядом, и подле него Корифей становился ничем, совсем как во время общения с Думатом. Превращался в мошку перед когтями огромного чудовища, жизнь которой ничего не значит. Даже когда Корифей поклонялся Думату, он ненавидел ощущать себя никем рядом со своим Богом. Он не мог прекратить чтить его, не мог даже допустить подобную мысль, но ненависть зрела внутри, и вырвалась наружу посреди Черного Города, когда он осознал – нет никаких Богов, есть только он – Старший.

В прошлый раз над морем вздымались гигантские щупальца, но больше Корифей не видел их. Ему только казалось, будто те самые щупальца, холодные и скользкие, вворачиваются в мысли, заставляя еще больше открыть разум.

Ну что же, вряд ли ему есть, что терять в этот миг.

Он закрыл глаза и поддался.

Древние Боги могли посылать своим жрецам видения. Именно так Сетий Амладарис впервые увидел Золотой Город. Позже Корифей не мог понять, как позволил так обмануть себя. Вера ли так ослепила его? Заставила изуродованную выжженную землю превратиться в сияющие башни? Расплывчатые неконкретные видения, посылаемые Древними Богами, больше походили на обычные сны.

То, что Корифей увидел, не походило на те видения. Чужое сознание вторглось в его мысли с такой силой, будто собиралось начисто их уничтожить.

Снова ему явился Золотой Город, а не Черный. Его башни и улицы сияли так ярко, что слепили. В голову ударила чужая тяжелая ненависть.

Оно должно было быть нашим.

Все должно было быть нашим.

Корифею почудилось, что он слышит голоса всех Богов-Драконов, слитые в единый протяжный рык. Одни и те же слова били словно колокол.

– Почему они бросили нас? – он попытался перекричать рев, но не смог. – Почему?

Все смолкло, и зазвучал набатом иной голос. Слова неслись бурей и сметали все на своем пути. Разрушали до основания. Корифей окончательно сдался под натиском. «Нет и не было никаких богов, – он считал так и раньше, но теперь будто услышал подтверждение, хотя никто с ним не говорил. – Была ложь и жалкие фальшивки. И даже Создатель никчемен по сравнению с…».

Он не знал, откуда в его мыслях взялся Создатель, и как он вообще хотел закончить фразу. Корифей будто слепо вторил чужим словам. Как наивный послушник, как фанатичный жрец, готовый ради веры принести в жертву сотни рабов, мечтающий вознестись к мифическому трону. Он не мог не слушать, как и тысячу лет назад. И, как и тогда нечто в груди кричало: «Верь ему».

– Верь мне, ибо я – единственный из Богов, – море разверзлось, но Корифей не увидел, что поднимается с его дна.

Он падал в темноту, но с каждой секундой к нему все больше возвращались чувства. Когда он, наконец, распахнул глаза, им тут же овладели невыносимая усталость, онемение во всем теле и знакомая ноющая боль в груди. Он с минуту пытался привыкнуть к темноте. Его окружали стены тюремной камеры. Слабо мерцали магические печати на цепях. Они крепко приковывали к полу руки: так, что едва получалось ими шевельнуть, и тянулись тремя змеями от ошейника к креплениям на стенах. Печати напитывала магия Корифея, потому он чувствовал себя совершенно обессиленным. На этот раз его сдерживала вполне осязаемая тюрьма. Связывающие заклинания наложили неаккуратно, словно кое-как. Быть может, занималась этим даже сама кунари. Он ни в одном сражении не видел в ней особых способностей к магии.

Неподалеку раздавался шум, похожий на грохот водопада. В углу камеры стучали об пол капли. Корифей слышал течение собственной оскверненной крови и тихий звон лириума, вросшего в кожу. Все вместе звуки образовывали тишину – не абсолютную, потому что совершенная тишина была подвластна лишь Думату. Настоящая же, живая, состояла из миллиардов шепотов, витающих словно насекомые вокруг. Она не могла дать истинный покой. Но иногда она говорила лучше, чем пленник, истязаемый пыткой.

Корифей знал, что умирает. Он слышал, как разрушается его тело. Медленно. Начиная от злополучной раны, тление расползалось по плоти. Пройдет немного времени, и начнет гнить кожа. Будут отказывать органы из тех, что не отказали тысячу лет назад, когда он стал порождением тьмы. Корифей заскрежетал зубами. В Тени он не видел, насколько все плохо. Неужели это то, ради чего он бежал от Кошмара, рисковал жизнью в сражении с ним? Все ради долгой мучительной смерти? Хотя, быть может, Инквизитор расправится с ним раньше.

Он постарался уловить человеческие шаги или разговоры за дверью, хоть что-то, что сказало бы о существовании охраны, но не услышал ничего. На десятки метров вокруг будто совсем никого не было. Странно, что Инквизитор не поставила тут с десяток стражников. Впрочем, Корифей все равно не представлял, как избавиться от оков, не то что сбежать.

В воздухе ощущалось что-то неправильное, странное, от чего сердце колотилось быстрее, а тело будто лишалось веса.

Завеса. Истончилась и натянулась, будто ветхое тряпье. Не прямо здесь, не в одном месте. Всюду. Корифей ощутил это, едва попал в мир живых, но тогда его отвлекли. Он глубоко вздохнул и чуть не согнулся пополам от боли – помешали цепи на шее. Он опустил взгляд на грудь и увидел, что дыра в доспехе на месте раны стала куда шире, а ее прежде рваные металлические края ровно обрезаны. Восхитительно. Не прошло и дня, как он вернулся, а в нем уже покопались, словно в подопытной крысе. Даже необычно. Во взгляде Инквизитора читалось желание прикончить его на месте, но никак не запирать в камере. Если только…

Она нуждалась в нем. Корифей напряг память, стараясь вспомнить что именно увидел, когда вывалился из разрыва, кроме горящей деревни. Так и есть: очертания вдалеке все же были крепостью Скайхолд, но тогда он позабыл об этом, стоило ему перевести взгляд на солдат Инквизиции. Странно, что войска оказались там, едва разрыв открылся. Могла ли Инквизитор послать их заранее? Если так, выходит, она отслеживала колебания в Завесе.

Потому что та, по всем признакам, трещала по швам.

Корифей мог бы поразмыслить об этом еще, но не захотел. Он неожиданно ощутил, что его телом настолько овладела усталость, что оно требует сна: обычного, а не под воздействием энтропических заклинаний. Он не помнил, когда в последний раз спал. Быть может, как раз перед тем, как отправиться в Черный Город.

Корифей закрыл глаза и отдался давно позабытой нужде. То, что ему вдруг потребовался сон, не могло означать ничего хорошего.

Могло радовать лишь то, что на этот раз ему ничего не приснилось.

Он проснулся, заслышав сквозь сон шаги за дверью. Корифей сразу понял, кому они принадлежат. Рано или поздно она обязательно бы пришла.

Кунари сжимала до побледневших костяшек посох в единственной оставшейся у нее руке. Буравила Корифея взглядом и молчала. Он видел, как она пытается выдавить из себя превосходство над побежденным врагом. Ничего не выходило. Перед ним стояла усталая женщина, и на лице у нее читалось лишь плохо скрываемое отчаяние и страх.

– Ты потеряла якорь, – сказал он. – А мне казалось, не произойдет уже ничего глупее того, что он вообще тебе достался.

– Заткнись! – рявкнула кунари, делая шаг вперед. – Ты не в том положении, чтобы дерзить!

– А в каком же положении ты, Инквизитор? Для чего ты пришла? Мне отчего-то кажется, что не для того, чтобы свершить казнь или насмехаться.

Кунари так долго испепеляла его взглядом, кривя лицо, что ему на секунду показалось, что она откусила себе язык от злости. Но неожиданно она словно напиталась уверенностью, и на лице расплылась издевательская улыбка.

– Знал бы ты, с кем я сражаюсь, не говорил бы так самоуверенно, – ее глаза заблестели.

Вот оно. То, из-за чего она его до сих пор не убила.

– Говоришь, якорь достался мне случайно? Ты хоть знаешь, почему та эльфийская сфера вообще оказалась у тебя?

Корифея посетило чувство, что кунари и вправду может сообщить ему нечто неприятное.

– Фен’Харел планировал, что ты активируешь для него сферу, а потом сдохнешь. Вот и все! – победоносно воскликнула она. – Он тебя использовал! Ты просто жалкая пешка, как… как все мы. – она резко замолчала, восстанавливая сбившееся дыхание.

Корифей молчал. Он хотел бы просто не поверить в сказанное кунари, но не мог. Все за пару секунд сложилось в единую картину. Инквизитор смотрела на него, словно затравленное животное. Будто это он лишил ее силы и заковал в цепи.

Фен’Харел. Эванурис.

Еще один лживый Бог.

Остроухая крыса, не знающая своего места. Даже память о его империи не дожила до сегодняшних дней. Его народ стал мусором под ногами людей. Корифей считал, что сфера – его собственная, что сила принадлежит одному ему, что добился шанса исправить то, что случилось тысячу лет назад. Нет. Какой-то эльф действовал его руками.

Инквизитор смотрела на него с ожиданием. Так вот, чего она от него хочет? Да, Корифей ощутил укол ненависти, но эмоции не овладели им настолько, чтобы возжелать мести.

Кунари знать об этом было не обязательно.

– Что с Завесой? – не хотелось напрямую спрашивать, но иначе никак не узнать о положении дел.

Кунари сжала губы, а полным ненависти взглядом словно обратилась не к Корифею, а к кому-то другому.

– Фен’Харел хочет уничтожить ее. Никто кроме эльфов не приспособится жить в таком мире, – ее злость стала ему понятна.

– Откуда он вообще здесь и сейчас? – судьба в последнее время стала щедра на древних всесильных существ.

– Он… – Инквизитор странно напряглась. – Он проник в Инквизицию и все это время шпионил за мной под личиной отступника.

Корифею бы рассмеялся, если бы давно не забыл, как это делается.

– Вот оно что, – он с удовольствием наблюдал за ее реакцией, – может быть, мне тоже стоило проникнуть в ваши ряды и вызнать все планы? Думаю, вы бы с радостью ими поделились, так же, как делились с ним.

– Замолчи! – он ошибался, считая, что кунари краснеть не могут – румянец на лице Адаар проступил даже сквозь серую кожу, и темнота камеры не помогла его скрыть. – Сам-то ты очень хорошо следил за своими соратниками! Знаешь, сколько из них с радостью перебежали в Инквизицию? Даже твой верный генерал отказался от тебя!

– Хорошо, – сухо произнес Корифей. – Пока заканчивать обмен любезностями. Что тебе нужно от меня, Инквизитор?

– А что нужно тебе? Мне кажется, тебе совсем не наплевать на то, что какой-то эльф тебя использовал.

Инквизитор ошибалась. Корифей желал добраться вовсе не до Фен’Харела, а до того, чье имя оставалось скрыто. Корифей усилием воли заставил поверить себя, что сможет его найти. Вытребовать ответы, может даже убедить что-то исправить. А если не выйдет, он уничтожит его, как следовало с самого начала уничтожить Думата и остальных.

– Возможно, мы сумеем объединить усилия в этой войне, – Корифею показалось, что эти слова он выдавил из себя чуть не со скрежетом. – Разумеется, перед тем, как я предложу хоть какой-то план, тебе придется меня освободить.

Глаза кунари почти горели, будто в них сияли искорки огненной магии.

– Хорошо, – она ответила, почти не раздумывая, едва качнув рогами.

***

– Ты заходишь не с той стороны.

– Что это значит? – Инквизитор воззрилась на него очередным хмурым взглядом.

С час назад они пришли в просторную полуподвальную комнату с балконом вместо одной из стен. Здесь Инквизитор хранила многочисленные схемы и тексты заклинаний, придуманные ее магами и союзниками со всех сторон света. Все – мусор. Корифею хватило одного взгляда на каждую схему, чтобы понять, почему они не сработали.

– Можно восстановить Завесу, когда она ослабла в месте кровавых битв и многочисленных смертей. Но ничего нельзя сделать, если кто-то ежеминутно пытается сломать ее так агрессивно, как это делает Фен’Харел, – пояснил он

– Что значит, не с той стороны? – как же она походила на глупого щенка в такие моменты.

И зубы скалила время от времени так же жалко, как щенок.

– Следует поставить такую же агрессивную защиту. Вы использовали собственную силу и артефакты, чтобы восстановить ткань Завесы, в то время как требовалось натянуть новое полотно. И для этого нужно куда больше магической энергии.

– Сколько?

Инквизитор не собирается торговаться. Она готова была отдать все за победу. Даже больше, чем когда сражалась с ним.

– Идеал нужного артефакта – элувиан. Но сойдет и что послабее, главное – верное заклинание. К слову, нескольких десятков жертв должно хватить на одно заклинание.

– Нет, – резко выпалила Инквизитор и так же быстро затихла, будто заставила себя замолчать.

В ее глазах он видел сомнение. Что же пересилит – ненависть или гуманизм?

– Никогда, – она нахмурилась и отвела взгляд.

– У нас полно артефактов, – она отвлеклась на большую карту Тедаса, висящую на стене. – И что, одно заклинание, и мы его переборем?

– Одного заклинания, – медленно произнес он, – хватит, чтобы защитить твою крепость и останки ближайших деревень.

– Ох-х… вот же… – Инквизитор потерла лоб пальцами и зашептала.

– Я создам заклинание, – он смахнул бесполезные исписанные бумаги со стола. – Можешь сотворить его сама здесь, если не доверяешь мне. Допускаю, что в других странах найдется пара-тройка сильных магов, способных применить его.

– Так и представила, как кунари используют магию, чтобы защитить Пар Воллен! – неожиданно ядовито усмехнулась Инквизитор. – Впрочем, не расстроюсь, если у них ничего не выйдет.

– Интересно, и отчего же тебе противны собственные сородичи? Неужели пытались сделать из тебя цепную псину? – он бросил на нее взгляд.

Кунари обернулась на него с таким лицом, будто готова была зарычать и броситься. Мгновение – и она взяла себя в руки. Надо же, и кто ее только надрессировал?

Корифей обратил внимание на полупустой стол с осколками рун и старыми инструментами. От него тянуло едва ощутимым, знакомым теплом. Словно от только потухшего костра. Корифей плавно шагнул к нему, чуть наклонился. Острые когти сами безошибочно остановились на нужном ящике. В нем лежала небольшая шкатулка. Корифей сразу понял, что увидит внутри.

Красная пыль, так похожая на безвредную сухую краску. Отличие лишь в том, что лириум слабо поблескивал – хоть при свете дня, хоть в непроглядной ночи.

И пел.

В любом состоянии, в любой среде. Он никогда не умирал и всегда звал, подобно Древнему Богу, зовущему порождений тьмы.

– Он тебе нужен?

Голос кунари донесся до него будто издалека. Он повернулся – она стояла и смотрела на него, без тени хитрости или издевки в глазах. Неожиданно спокойная и словно даже… сочувствующая?

Он заскрежетал зубами.

– Я обратила внимание на эти твои… штуки, – она едва коснулась своего лица в том же месте, где на его вросли в плоть стальные пластинки, покрытые лириумом, словно натекшим янтарем. – Если это может помочь, то у меня есть… пара склянок.

– Нет, это не поможет, – Корифей поставил шкатулку на стол, преодолевая желание выкинуть ее с балкона. – Зачем ты исследовала рану?

Лириум циркулировал в крови уже так долго, что его бесконечный шум и жар стали привычны. Но Корифей помнил, как было без них – блаженная тишина и мертвый холод скверны. Корифей знал, что из-за лириума что-то в его разуме изменилось. В мыслях будто поселился ненасытный зверь, который у обычных людей, вроде храмовников, пожирал плоть. Пожирал саму человеческую суть, пока не становился в искореженном теле главным. Корифей никогда бы не позволил случиться с собой подобному. Вот только бесконечный шепот, стоило лишь отвлечься, нарастал. И тогда, очень редко, Корифей не мог определить точно, какие мысли и решения целиком принадлежат ему.

Лириум дал обманку вместо силы. Как Древние Боги когда-то. Если бы Корифей мог что-то изменить, он бы никогда не прикоснулся к нему.

– В последнее время сую руки во все непонятные магические штуки, лишь бы что помогло в войне, – Инквизитор усмехнулась. – Извиняться не буду, – она откашлялась и уверенно посмотрела на него. – У меня есть элувиан. Ты точно сможешь придумать, как не дать Завесе обрушиться?

Корифей вгляделся в ее глаза. Он знал этот взгляд. С таким взглядом совершали самые отчаянные сделки. Будь перед Инквизитором Архидемон с армией порождений тьмы, она бы согласилась на помощь. Будь перед ней демон, она бы с легкостью продала душу. Он бы не удивился, узнав, что подобную сделку она уже заключила.

– Подготовь элувиан, Инквизитор, – он присел на диван перед широким столом, вернувшись к изучению схем, – я займусь заклинанием.

Она вышла, оставив его одного.

Корифей притянул к себе чистый лист и принялся за расчеты, не до конца понимая, зачем это делает. Его сила восстанавливалась с каждой минутой, пусть он по-прежнему умирал. Он мог бы уйти.

И погибнуть в разрушенном мире, верно. Лишь это ему оставалось.

Когда-то он и сам хотел уничтожить его. Тогда он понял, что надежды нет, и остается лишь сжечь этот смрадный труп. Он бы развалил мир и сейчас, лишь бы тот не достался империи эльфов.

Но он не мог. Быть может, все исправить сумело бы существо, обладающее силой Древних Богов.

Корифей подошел к карте мира на втором столе. Повел когтем от Скайхолда. Им придется прочесть много заклинаний, если Инквизитор хочет спасти хотя бы клочок мира. Лучше всего выбрать безлюдные места. Заброшенные крепости, пустыни, леса, где полно духов и демонов. Он вел пальцем по карте, пока не уткнулся в маленькую точку.

Вейсхаупт.

Все вокруг будто замерло.

Почему крепость Стражей?

Карта расплылась перед глазами, а все мысли словно полетели куда-то вниз, как по грохочущему водопаду. Через секунду он забыл, что сомневался. Осталась лишь уверенность. Корифей отметил Вейсхаупт выдернутым из столешницы ножом.