Текст книги "Разрешение на убийство. Часть 1. Будь на чеку (СИ)"

Автор книги: Инсания Итон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Итон Инсания
Разрешение на убийство. Часть 1. Будь на чеку

ЧАСТЬ 1

Будь начеку

Научите пинать лежачего,

Научите ломать прекрасное,

Не считать сколько сил потрачено

На убийство бесцельное, грязное

Научите стрелять в прохожего

В преступленьях невинных наказывать

Научите всему что положено

И как кровью все верное смазывать

(Элеонор Лэшер, отрывок из

стихотворения "Научите меня")

У всего есть цель, надо всего лишь быть способным её увидеть.

Джулиана Вильсон

Глава 1

Я просыпаюсь от того, что не чувствую привычного тепла Колси под боком. Разлепляю глаза. В маленькой комнате полумрак, тонкая полоска света робко пробирается через новые плотные шторы, освещая дорожку пыли в воздухе. Неяркий розовый свет, от датчика чуть ниже локтя мигает в такт сердцебиению. Я уже привыкла к розовому свету постоянно преследующему меня.

Несколько минут лежу неподвижно, кутаясь в одеяло и прислушиваюсь. На кухне слышны голоса, свист чайника и щелчок таймера духовки. Короткий диалог неожиданно прерывается, и дом проваливается в звенящую тишину. За окном проносится машина, скрипя шинами по асфальту, и снова становится тихо.

Поднимаюсь с кровати. Горячие ступни касаются холодной обуви, и по телу бегут мурашки. Заправляю постель, застилаю цветным лоскутным покрывалом. Его подарила мне бабушка. Немного приглаживаю непослушные темные волосы, что бы они не торчали в разные стороны, и спускаюсь вниз. По дому разносится запах только что приготовленной еды. Угадываю запах тостов и резкий аромат крепкого кофе, который так любит отец. Рот наполняется слюной, отчего я громко сглатываю и быстро сбегаю по лестнице.

На кухне все сидят мрачные и молчаливые.

– Доброе утро, – здороваюсь я, потирая глаза. Ответом мне служит лишь кивок каждого члена семьи.

– Почему меня никто не разбудил? – Спрашиваю я, кинув взгляд на часы.

– Я будила тебя! – Тут же восклицает Колси, подпрыгивая на стуле и расплескивая свой чай. – Ты сказала, что встанешь через пять минут... – обиженно ворчит она. Я потрепала ее по светлым волнистым волосам.

– Но встала ты через двадцать, – вступает в диалог мама. Она уже пришла в движение и поставила передо мной чашку с дымящимся чаем и тарелку с тостами. – Поэтому прошу тебя, поторопись, иначе ты опоздаешь.

Со скоростью света начинаю поглощать еду.

Я работаю на местном заводе. Каждому ребенку, достигшему шестнадцати лет, полагается отработка и помощь в различных сферах деятельности. Мне достались смены на заводе. Работа монотонная и скучная до ужаса. Каждый день я заклеиваю коробки и пакеты с различной продукцией красно-белой клейкой лентой. Я даже во сне вижу красные буквы, пробегающие перед глазами: "Эванстон".

Меня зовут Клио Дэлэни, мне девятнадцать. Школу я уже закончила, но работать на заводе осталась по распоряжению. Не та работа, о которой я мечтала все школьные годы, но до особого перевода придется ждать, прикусив язык и засунув все мечты в самый дальний и темный угол своего сердца.

Дожевав завтрак, я выхожу из дома самая последняя. Я заметила, что меня все избегают, но мне совершенно не понятно почему.

На улице прохладно после ночного дождя. Свежий ветерок раздувает мои волосы. Вдалеке слышится трепет и звон металла о металл – спешит приближающийся поезд, который отвезет нас на завод.

Каждое утро на остановке собирается толпа рабочих. Разномастные личности от мала до велика, как говорят. Большинство моих соседей работает на заводе. На остановке стоит ровный гул голосов. Люди делятся событиями и новостями. Конечно, ведь они не виделись... сколько?.. Часов десять, да?

– Эй, Клио! – Зовет меня чей-то голос. – Привет.

– Привет.

Передо мной останавливается темноволосая девушка невысокого роста. Ее зовут Скарлетт. Она протягивает мне небольшую коробочку, обернутую оранжевой упаковочной бумагой.

– Что это? – С любопытством спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает она, пожимая плечами, – меня просили передать. – Она втискивает подарок в мои руки и быстро убегает в противоположную от остановки сторону.

– Кто просил? Скарлетт?! – Зову я девушку, но она даже не оборачивается.

Ничего не понимая, я разворачиваю подарок. В коробочке лежит моя сережка, которую я потеряла больше недели назад. Улыбка сама собой расползается на моих губах, но когда понимаю, кто, скорее всего, прислал мне этот маленький подарок, радоваться совсем не хочется.

Плавно скользя по рельсам, приехал поезд. Сине-белые обтекаемые ветром железные формы с легкостью ястреба рассекают воздух, позволяя машине развивать огромную скорость. Мне безумно хочется постоять на подножках во время движения, но это запрещено правилами техники безопасности. А так хочется испытать сильные порывы утреннего ветра, который будет раскидывать волосы и пробираться под одежду, даря новые, свежие ощущения. Это, наверное, даже лучше, чем кофе по утрам.

Зайдя на завод, сразу захожу в раздевалку. Прохожу мимо бесконечных рядов шкафчиков с номерами, нарисованных черной краской. Нахожу свой, переодеваюсь в рабочий сине-серый комбинезон. Сегодня в раздевалке особенно тихо. Разговоры редкие и негромкие. Все стремятся быстрее переодеться и выйти.

Ровно в 8:00 я уже стою на своем рабочем месте. С оглушительным шумом запускаются огромные конвейеры, в залах перестает быть слышен тихий гул лампочек.

– Привет, Ли, – здороваюсь я с проходящей мимо девушкой. Она вымучено улыбается мне и просто кивает. Да что такого произошло, что со мной никто не хочет общаться?

За монотонной работой, наклеиванием липкой ленты на коробки и размышлениями о сегодняшнем странном утре я не замечаю, как наступает обеденный перерыв. Не теряя зря времени, я бегу в подсобное помещение, чтобы вставить новые мотки клейкой ленты в свои этикет-пистолеты.

Щелкаю выключателем, но свет не зажигается, опять лампочка перегорела. Я только хотела развернуться и сходить за фонариком, как яркая вспышка света ослепляет меня.

– Так светлее? – Спрашивает голос. Слышно, что его обладатель улыбается. А точнее смеется надо мной.

– Я всегда знала, что ты идиот Рик, – говорю я, убирая руку от глаз. – Не надо светить мне в глаза.

Луч яркого света от фонаря направляется в пол, избавляя меня от пытки светом. Прохожу в помещение, огибая парня, который что-то ищет в коробке, стоящей на самой нижней полке стеллажа. Я нахожу коробку со скотчем и вынимаю две бобины.

– Ты сегодня молчалив, – как бы, между прочим, замечаю я.

– Разве? – Спрашивает Рик без особого энтузиазма и продолжает рыться в коробке.

– Обычно ты начинаешь доставать меня своим обществом, как только я покажусь в поле твоего зрения. А сегодня, я думала, ты будешь встречать меня на станции со словами вроде: "И где же спасибо?" – говорю я, намекая на коробку с сережкой.

Этот парень постоянно бегает за мной, оказывая слишком много знаков внимания. Я знаю, к чему он ведет, но почему-то медлю. Наверно, потому, что он слишком настырный и надоедливый. И он постоянно шутит надо мной. На любую мою фразу, насколько колкой бы она ни была, он обязательно найдет, что ответить мне в тон.

– Если ты не заметила, я больше не навязываю тебе свою компанию, – спокойно ответил он, перенося свои поиски на другую коробку. Он даже не посмотрел на меня.

– Отлично, – я постаралась ответить безразлично.

Что-то неприятное осталось после его слов. Я всегда считала его другом, и, если глубоко копнуть, мне даже нравилось его постоянное внимание. Я так разнервничалась из-за этого, что не могу вставить клейкую ленту в пистолет. Хотя умею делать это даже с закрытыми глазами.

Я подошла к Рику и присела около него, подставляя пистолет к свету фонарика. Надеюсь, он не заметил, как дрожат мои руки. Свет его синего маячка пульсирует слишком быстро и рвано, сигнализирую я его быстром сердцебиение. Если Рик и волнуется, то по лицу ничего не заметно.

Закончив с этим, я решаю сходить в столовую и перекусить, пока еще осталось время.

– Ты идешь на обед? – Спрашиваю парня.

Он качает головой.

– Что я такого сделала, что никто не хочет со мной разговаривать? – не выдерживаю я.

– Сегодня людям не до общения. Ты тут ни при чем, – отвечает он, доставая из коробки странный предмет.

– Почему? – Я знаю, что задаю глупый вопрос, вот только не могу промолчать.

Он вопросительно смотрит на меня. Его голубые глаза в неестественном холодном свете кажутся белыми. Мне кажется, я упускаю какую-то важную деталь, но не могу понять, какую.

– Ты что, забыла?

– Забыла что?

– Сегодня первое октября, Клио. Сегодня начался новый квартал, – отвечает мне Рик и скрывается, оставляя меня в темноте наедине с ужасом.

Пальцы сами собой тянутся к маячку на левой руке. Я нащупываю его под кожей. Как я могла забыть о таком? Почему мой внутренний календарь решил предать меня? Это и есть причина всеобщей молчаливости, напряженности и мрачности. Сегодня может решиться судьба любого. И моя в том числе. Возможно, именно в этом квартале мой маячок погаснет или я сама погашу чей-то.

***

Доработала смену я в полном замешательстве. Апатия навалилась на меня. Все послеобеденное время я простояла перед конвейером со стеклянными глазами. Красные буквы на клейкой ленте слились в неразборчивые красные пятна, так напоминающие кровь. Кровь, которая должна пролиться. Кровь, которую могу пролить я.

На негнущихся ногах я направляюсь к поезду. Двадцать минут поездки оказались очень продуктивными в плане мышления. Вероятность того, что меня выберут, была настолько маленькой, что нулей после запятой в десятичной дроби должно быть больше десятка. Это небольшое открытие немного успокоило мои нервы.

Открыв дверь пластиковой картой-ключом, я вхожу в прихожую. В доме тихо, словно никого нет дома. Обычно сестра радостно прыгает вокруг меня, как только я прихожу с работы, уговаривая посмотреть с ней старые мультфильмы или проверить правильность выполнения домашнего задания. Мама обычно занята приготовлением ужина. Но сегодня никого нет.

– Мам? – Зову я. Но ответом мне служит лишь тишина. – Что на счет почты? – Спрашиваю я у сенсорной панели, прикладывая карту-ключ.

– Новых писем нет, – отвечает мне девичий голос.

Я закрываю глаза, сильно зажмуриваясь. Мурашки табуном несутся по моей коже, оставляя после себя неприятные ощущения. Прислоняюсь к стене и шумно выдыхаю. Письма нет.

Возможно, мне повезло в этот раз?

Сбрасываю туфли, прохожу в комнату и замираю.

Родители сидят на диване, мама бесшумно плачет, а папа обнимает ее. Но пугает меня не это, а белый конверт, лежащий на стеклянном журнальном столике. Позолоченный герб, в верхнем правом углу ярко выделяется на плотной, качественной бумаге. Мое сердце падает вниз, утягивая все органы за собой. Меня начинает тошнить. Усиленно моргаю, в надежде, что мне показалось. Но конверт продолжает лежать на столе, ослепляя меня своей белизной.

– Для кого оно? – Севшим голосом спрашиваю я. Родители поднимают на меня перепуганные глаза, словно только что поняли, что в доме кроме них кто-то есть. В глазах отца стоят слезы. Это пугает меня еще больше, чем пришедшее по почте письмо. Мой отец никогда не отличался чувствительностью. Он всегда собран и жёсток, словно проглотил кусок железа, который окутывает его как броня. Но не сегодня. Его блестящие глаза и нервность в движениях окончательно выбивают меня из колеи.

– Ох, Клио, – всхлипывает мама, вытирая слезы платком. Она продолжает плакать. Никто из них не произносит больше ни слова. Только отец продолжает смотреть на меня с сожалением. И тогда я все понимаю.

Оно для меня...

Для меня.

Разрешение на убийство для меня...

Глава 2

Я сижу в своей комнате с конвертом в руках, который не спешу разворачивать. Подушечки пальцев горят, словно я держу в руках не бумагу, а горящее полено. Слезы прочертили соленые блестящие дорожки на моих щеках. Я должна убить человека. И я не могу отказаться от этого.

"Сумасшедший урод! Ненавижу. Ненавижу!" – быстрее пульса бьется мысль в моей голове, хаотично отражаясь от стенок черепа, причиняя сильную боль. В горле застряло что-то большое, колючее, не давая даже сглотнуть, а перед глазами все расплывается от слез ярости. Маячок пульсирует слишком быстро, раздражая глаза, отчего головная боль только усиливается.

Бумага впитывает соленые капли и сереет, выгибается. Открыть конверт и прочитать его содержимое не представляется мне возможным. Пальцы, сжимающие края бумаги, побелели, мелкая дрожь бьет мое тело.

Все началось, когда к власти пришел Генрих Эйв. Ненормальный, сумасшедший правитель, который вот уже двадцать лет развлекается, посылая каждые три месяца случайному "победителю" разрешение на убийство. И каждый раз число этих "везунчиков" разное. Но за всю историю существования нового режима не было больше десяти жертв.

Ладно, возможно все было бы прекрасно, если от этого разрешения можно было бы отказаться. Но ты должен убить одного (и только одного) человека из прикрепленного списка, хочется тебе того или нет. Отказ или нарушение правил карается смертью: твоей, но чаще всего твоих близких.

Бежать от этого бесполезно. Ты не скроешься. А если тебя поймают, то прилюдно казнят на центральной площади города. Я помню один такой случай. Мне было десять, когда я в первый раз увидела насилие. Жестокое и ужасное. Парня высекли, а потом сдали на опыты в правительство. Самое жуткое, что может случиться с человеком.

В детстве долгом каждого ребенка было сочинить историю про этого бедного парня. Никто не знал, что делают с людьми в закрытых помещениях лабораторий, но всем было интересно. Рождался миллион самых смелых и жутких историй за несколько часов. Ходили слухи, что наш правитель самый настоящий каннибал.

Всю ночь я сижу на полу, ни о чем не думая, сверля глазами конверт у меня в руках, словно он может испариться. Колси стучалась ко мне, но я притворилась, что сплю и не слышу ее. Мне не хотелось отвечать на ее вопросы. Мне не хотелось никого видеть.

Когда за окном начало светлеть, а полоска горизонта приобрела оранжевый окрас, сон берет верх над моим телом и разумом. Стащив с кровати подушку, я засыпаю, как только закрываются глаза.

Будит меня требовательный стук в дверь и голос отца.

– Клио. Поднимайся и выходи из комнаты, – просит он. Я знаю, что сейчас его лицо серьезно, а на смуглой коже появились глубокие морщины. – Пожалуйста, – добавляет папа.

– Сейчас, – тихо хриплю я. Не знаю, услышал он или просто сдался, но шаги за дверью направились в сторону лестницы, а затем стихли.

Рядом со мной до сих пор лежит ненавистный белый конверт. В глазах мутно, а голова раскалывается от ночных рыданий и короткого сна. Достаю из шкафа чистые вещи и быстро переодеваюсь. Волосы спутались и торчат во все стороны, но мне не до них.

Выхожу из комнаты и тут же натыкаюсь на маму.

– Клио, – говорит она, глаза стали влажными и красными от слез. Наверно она тоже плакала ночью. – Мне так жаль... – Она крепко обнимает меня, а я обнимаю ее.

– Не надо, прошу тебя, перестань.

– Господи, лучше бы это письмо досталось мне, – говорит она, выпуская меня из объятий.

– Лучше? Для кого?.. Лучше не будет, – я злюсь, ведь никак нельзя исправит то, что уже произошло. – Так что просто забудь о нем, – прошу я ее.

– Девочка моя, как я могу забыть о том, что мой ребенок должен совершить убийство? Как ты себе это представляешь? – Спрашивает она. Ее слезы высохли, а лицо приобрело воинственное выражение.

– Пока что никак.

Мама берет меня за руку, и мы вместе спускаемся вниз. С кухни доносится сладкий аромат орехового печенья и густой шоколадной пасты. Вся семья в сборе. Колси радостно уплетает мое любимое глазированное печенье с чаем, а папа читает газету. Он, наверно, единственный человек, который просит, чтобы ему присылали бумажные газеты.

Как только я сажусь за стол, он отрывается от чтения.

– Ужасный вид, – улыбаясь, говорит он.

– А чего ты ожидал? – Резковато спрашиваю я.

– Я не хотел давить на больное, – в знак примирения протягивает мне тарелку с печеньем. – Открыла конверт?

– Не хотел, но давишь.

Хочу уйти, что бы прекратить этот бессмысленный допрос. Неужели он не понимает, что я не в состоянии обсуждать присланный мне "подарок".

– Вилсон! Прекрати, не стоит сейчас заводить этот разговор, – шикает на него мать.

– Какой разговор? – Любопытствует Колси, запихивая в рот печенье в форме звездочки целиком.

– Никакой, милая. – Мама нежно улыбается ей. – Завтракай и собирайся в школу.

Мама с Колси весь завтрак болтают о какой-то ерунде, отвлекая отца, лишь бы он не спрашивал про этот чертов список и письмо. Я молчу, изредка поддакивая, если мне задают вопрос, и при первом же удобном случае спешу сбежать из дома.

Забежав наверх, я натянула черную кожаную куртку, а когда собиралась выходить, под подошвой ботинка заскрипела бумага. Белый помятый конверт так и валяется на полу. Не думая, я сунула его в карман куртки. Не хватало еще, чтобы папа его вскрыл.

На выходе снимаю сумку с колышка, беру с полки ключ и самая первая выхожу из дома.

– Хорошего дня, – желает мне девичий голос домашнего компьютера, когда я открываю дверь ключом-картой.

День будет действительно "замечательным".

На улице свежо и прохладно. Листья на некоторых деревьях приобрели кровавый оттенок. Они мрачно смотрят на меня, как бы напоминая, что я должна совершить убийство.

Конверт в правом кармане стал таким тяжелым, что кажется, будто я несу не бумагу, а кирпичи. Холодный ветер, пробирающийся под одежду, заставляет меня дрожать. Наверно, стоило не идти на работу, сказать, что я заболела, чтобы не видеть счастливых лиц. По улице идут редкие группы людей, которые о чем-то весело переговариваются. Некоторые здороваются со мной, а я просто киваю им в ответ. Вчера не хотели разговаривать со мной, сегодня я ни с кем не хочу разговаривать.

Я хочу спрятаться, хочу убежать, хочу никогда не родиться, все, что угодно... лишь бы не видеть этого ужаса, не испытывать таких угнетающих эмоций.

Приезжает поезд. Даже он сегодня весело скрипит по рельсам. Меня начинает тошнить от всего вокруг.

Гул голосов раздражает. Хочется закрыть уши руками, только это не поможет, ведь мысли не снаружи, они в моей голове.

Всю дорогу я высматриваю одного человека. Мне до безумия хочется поговорить с ним. Хочется, чтобы он превратил эту ситуацию в шутку. Сказал, что это простой розыгрыш и мне не надо никого убивать. Но я не вижу его ни в поезде, ни на рабочем месте.

Конвейер скользит сегодня очень быстро, я просто не в состоянии так быстро заклеивать коробки. Липкая лента клеится неровно и постоянно загибается. К моей злости на весь мир добавляется раздражение. Мне отчаянно хочется что-то сломать.

– Эй, Клио! Что ты делаешь? – Окликает меня мужской голос.

– Что я делаю? – Поднимаю глаза на Смотрителя – парня, следящего за работой. Темные волосы, резкие черты лица и ястребиный взгляд делают его грозным и пугающим. Он яростно смотрит на меня, указывая на коробку.

– Вот, что! Ты как будто первый раз этим занимаешься! Неужели так сложно наклеить ровно? – Ворчит он, оттаскивая мои коробки.

– Возьми и попробуй сам, – в тон ему отвечаю я.

Он раскрывает рот, намереваясь что-то ответить мне. Его глаза нехорошо блеснули, а стоящие рядом со мной работники выпучили глаза от изумления.

– Еще одна плохо заклеенная коробка – и я напишу тебе выговор, – предупреждает он.

Отлично! Хоть десять!

Скрипя зубами, я решаю сосредоточиться на работе, а не на дурацком конверте в кармане комбинезона.

***

На обед я не иду. Стащив из столовой контейнер с булочками, я решаю выйти на свежий воздух. Крыша – идеальный вариант.

Быстро, насколько могу, пролетаю шесть этажей, люк на крышу оказывается открытым. Странно. Обычно его сложно открыть так, чтобы не сработала сигнализация.

Осторожно толкаю тяжелую крышку и осматриваю пространство. Никого нет. Наверно, кто-то забыл закрыть.

Усаживаюсь поближе к краю, что бы лучше видеть панораму города. Солнце пробивается сквозь облака, пропитывая воздух сладостью. Я очень хочу вернуть те дни, когда, сидя на крыше завода, я просто радовалась солнцу, радовалась любому дню.

Булочки с шоколадной начинкой все еще горячие. Я медленно жую, растягивая удовольствие. Достаю конверт из кармана и верчу в руке. Потрепанный и помятый. Моя душа после сегодняшней ночи, выглядит так же.

Придется выбрать одно имя из списка, но мне даже противно смотреть на него. Или поискать другой вариант. Уверена, если пораскинуть мозгами, можно придумать хоть что-нибудь. Решение должно быть.

– Вообще-то, это мое место для созерцания, – говорит голос за моим плечом.

От неожиданности я вскрикиваю, сердце подпрыгивает к горлу, а разум полностью отключается.

– Ты напугал меня! – Говорю я Рику, который уже присаживается рядом со мной и запускает руку в контейнер с моими булочками, от чего я возмущенно фыркаю.

– Я не хотел, – извиняется он. Его взгляд падает на конверт в моих руках.

– Везунчик, да? – Спрашивает он. – Я тоже.

– Да, – отвечаю я, продолжая рассматривать город вдалеке, нисколько не беспокоясь, что Рик узнал о моем "счастье". Я везунчик, и тот человек, которого мне придется убить, тоже. – Подожди, что значит "я тоже"? – Я поворачиваюсь к нему. Он усмехается, но взгляд от горизонта не отрывает.

– Я тоже везунчик.

Рик запускает руку в карман своего комбинезона и достает точно такой же конверт, что и у меня. Белоснежная бумага с золотым гербом. Единственное различие – его конверт раскрыт, а мой нет.

– Что? – Я просто не могу поверить, что и он получил разрешение на убийство.

Я забираю бумагу из его рук. Ком в горле мешает мне сглотнуть накопившуюся слюну. Так просто не бывает. Идеальные черные буквы сливаются в одно пятно, я не могу прочитать, что там написано, но я и не хочу.

– Ты вскрыл конверт...

– А ты нет, – замечает он. Его рука забирает мое письмо с колен. – Ревела, да?

– А что ты сделал, когда получил разрешение?

– Почему не вскрыла? – Интересуется парень, пропуская мой вопрос мимо ушей.

– Не хочу знать, что там за люди, – отвечаю я и вырываю бумагу из его рук.

Мы молчим, думая каждый о своем, а может быть, об одном и том же. Рик сидит, сложив руки на коленях. Ветер развевает его темные отросшие волосы, которые падают на глаза, скрывая высокий лоб, а на лице не дёргается ни один мускул. С виду он очень уверен, непоколебим и спокоен, как скала. Словно ему не нужно решать, какого человека лишить жизни. У него даже руки не трясутся, в отличие от моих! Маячок под его кожей бьется ровным голубым светом. Никогда не видела Рика более сдержанным. Наверно, это его реакция на происходящее: собраться и не паниковать.

Вот бы и мне так же!

Что, если в том списке есть люди, которых я знаю? А если получится так, что мне придется убить знакомого?

– Сколько их? – Не выдерживаю я.

– Восемь.

– Ты знаешь кого-нибудь из списка?

– Нет.

Как же ему повезло. Я тоже хочу не знать никого из этого списка. И даже не знать об этом списке.

– Что ты будешь делать? – Спрашиваю я.

Рик долго молчит, смотря вдаль. Я продолжаю мять свой конверт в руках, думая, как можно решить проблему. Как выбрать того, кого убить.

– Не знаю, – наконец отвечает парень.

– Я не смогу убить человека, – признаюсь я.

– Сможешь. Если захочешь, чтобы твоя семья выжила.

Наверное, он прав. Одна жизнь против трех. Незнакомый человек или семья, люди, которых я люблю. Разве можно позволить кому-то причинить боль еще маленькой Колси? Ей же всего девять! Но, сохранив им жизни, я подпишу приговор. Каждый из них снова войдет в лотерею. И, возможно, когда-то моей сестре придется увидеть кровь или стать мишенью.

Мы все мишени, каждый из нас. И нам не спастись.