Текст книги "Ритуал прощения врага"

Автор книги: Инна Бачинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 11. Прием

Прием, парти, раут, корпоратив. Междусобойчик в честь китайских партнеров, пары улыбчивых, похожих друг на друга, как близнецы, функционеров шанхайского предприятия «Электроника-импорт» в безупречных костюмах, галстуках-бабочках и тонированных очках, за которыми прячутся узкие и непостижимые азиатские глаза.

Для мероприятия снят, как обычно, банкетный зал ресторана «Желтый павлин». Мило, скромно, по-домашнему. Фуршет, сверкающий бар, украшение заведения – бармен Эрик Гунн, тощий и стремительный, похожий на молодую щучку и немного на актера Эдриана Броуди в рекламе лосьона для бритья. В смокинге. Вдоль стены расставлены маленькие столики с креслами – для консерваторов, тех, кто привык прочно сидеть. На них живые цветы – голубые и синие ирисы в узких цилиндрических вазах. Горят хрустальные люстры. Окно во всю стену закрыто кремовыми драпри, что добавляет уюта. Четыре девушки-официантки в коротких черных платьицах и кружевных передничках снуют между гостей, предлагают шампанское и легкие закуски. Менеджер ресторана в черном костюме со скорбным лицом распорядителя на похоронах окидывает орлиным взором сцену.

К нему подходит клиент – директор фирмы господин Плотников, крупный представительный мужчина с повадками хозяина, – необходимо утрясти «вопросы». Его бесцветная половина стоит рядом с отсутствующим видом, вечернее платье сидит на ней, как седло на корове, по ядовитому выражению секретарши Алисы. Неторопливо вращаются вокруг инженеры, специалисты из сборки и сбыта, приглашенные гости – люди из мэрии и городской администрации. Жены и подруги фланируют по залу, оживленно приветствуя знакомых, смеясь и обнимаясь.

Китайские партнеры-близнецы вежливо улыбаются и в унисон кивают. В руках у них – полные бокалы с шампанским и крохотные тарелочки с крекерами и кубиками сыра. Они не едят и не пьют, узкие глаза не видны за тонированными стеклами, приклеенные улыбки, крупные, очень белые зубы – они неотличимы и похожи на роботов. Их чужеродность бросается в глаза. Они как бы над толпой.

Сдержанный гул голосов, черные костюмы мужчин, вечерние платья женщин. Жена хозяина – ее зовут Кира, – безучастно стоит рядом с мужем.

– Улыбнись! – говорит он. – Мне твоя постная рожа… во где!

– Пора Володечку укладывать, – отвечает Кира. – Если ты не против, я пойду.

– Попробуй только! Лариска уложит. А мы сейчас подойдем к китайцам, и ты с ними поговоришь по-английски, поняла?

– Зачем по-английски? Они же говорят по-русски.

– Только один говорит. Расспросишь о семье, расскажешь про себя, поняла? Ни одна сволочь здесь не говорит по-английски, так что придется поработать. – Он ухмыльнулся. – Для представительства.

Они подходят к гостям. Секретарша Алиса насмешливо смотрит вслед и говорит подружке:

– Какого черта он ее сюда притащил? Не понимаю! Типичная курица!

Подружка ухмыляется:

– Ревнуешь?

– Было бы к кому! – бросает Алиса. Чувствуется, что она задета.

– Она – жена… – Фраза повисает в воздухе.

Алиса презрительно пожимает плечами.

Легкая музыка – вальсы Штрауса, голоса громче, скользят молоденькие официантки с подносами…

Кира беседует с китайцами, на лице ее вымученная улыбка. Тот, что объясняется только по-английски, отвечает ей, кланяется и улыбается. Второй внимательно слушает. Оба бесстрастны, с застывшими лицами и приклеенными улыбками. Их бокалы полны, крошечные бутерброды на бумажных тарелках не тронуты. Ее английский далеко не безупречен – курсов языка недостаточно, закончила когда-то, хотела поступать в иняз, да не вышло. Кроме того, сказывается отсутствие практики…

На пороге появляется новый гость, молодой человек странного вида. С длинными волосами, в бесформенном свитере и джинсах. Он останавливает официантку, берет с подноса тарелку с крошечными бутербродами и высокий бокал с минеральной водой. Пристроив тарелку на столике, где сидят двое – мужчина и женщина, – парень ест, запивая водой. Двое смотрят на него с удивлением. Женщина пододвигает поближе к себе серебряную вечернюю сумочку.

Хозяин извиняется перед гостями, отводит жену в сторону, спрашивает резко:

– Откуда он здесь взялся?

– Я пригласила, – отвечает Кира.

– Зачем?

– Пусть хотя бы поест, – говорит она примирительно. Это неправда, или, вернее, не вся правда. Она пригласила Игоря, чтобы представить его гостям, а потом… как получится. Он позовет их в мастерскую, попытается продать что-то из своих картин… азиаты охотно покупают наших художников. Ренский, местная знаменитость, продал несколько полотен японцам. А Игорю не везет, его картин никто не покупает. Муж не жалует своего брата за разгильдяйство, считает его бездельником. Однажды взял Игоря к себе на какую-то мелкую должность, пытался сделать из него человека – Игорь отработал полтора дня и сбежал, сказав, что скорее подохнет с голоду, чем будет вкалывать в четырех стенах – ему нужна воля. Кира подкидывает ему на жизнь сколько может урвать из семейного бюджета, чтобы не бросалось в глаза, стараясь не думать, что будет, если узнает муж. Игорь похудел, наверное, и правда голодает. Потрепанный свитер, старые башмаки, зарос жесткой щетиной… седина пробилась на висках. Он единственный, кто ее понимает… Бедный Игорь!

– Скажи, пусть убирается немедленно! – В сдавленном голосе мужа звучит бешенство. – Я вызову охрану. Дура!

Алиса с удовольствием наблюдает эту сцену. Кира оставляет мужа, пробирается сквозь толпу к Игорю.

– Что, Кирюша, получила на орехи? – спрашивает с набитым ртом деверь. – Хорошая закусь! Знаешь, мы ведь раньше думали в простоте, что китайцы едят один рис. А оказывается, не один. Тут девочка разносит что-то офигенное в апельсиновом соусе, с зернышками! Я уже тазик схарчил, сейчас запью водичкой – и нах хауз!

– Идем, Игорек, я познакомлю тебя с китайцами, – предлагает Кира.

– Не боишься?

– Нет, – отвечает она кратко. – Я уйду от него, Игорек, мне уже все равно. Он хочет отдать Володю…

– Куда отдать? – Игорь перестает жевать.

– В интернат для детей с психическими отклонениями. Говорит, что сыну нужны другие условия, врачи, воспитатели. А я его только порчу… – Голос изменяет ей, и она жестко всхлипывает.

– Ублюдок! Я убью его, Кирюша, честное слово! – Игорь сжимает кулаки.

– Не болтай, – одергивает его она. – Вон, ушей полно. Ничего… как-нибудь. Нужен адвокат, не знаешь подходящего? Нам надо много денег, Игорек. Мне рассказывали про клинику в Германии…

– Поищем. Хотя убить легче и дешевле. Я бы взялся, честное слово!

Он хмыкает, наблюдая за передвижениями брата по залу, его наигранным гостеприимством, фамильярным похлопываниям по спине городского начальства, ему здесь нечем дышать – запахи еды, парфюма, алкоголя смешались в отвратительный коктейль, ему кажется, он чувствует запах денег – засаленных грязных купюр, побывавших в сотнях жадных рук. Люди чистогана! Люди? Уроды! Лицо у Николая красное – уже принял на грудь, вон, обнял девчонку-официантку, козел… ни одной юбки не пропустит.

Игорь всегда плевал на отношение к нему окружающих, он всегда был белой вороной и жил по своим правилам, и сейчас уже жалеет, что поддался на уговоры Киры. Она – хорошая, но не понимает его, считает, что он неудачник… Это еще как посмотреть! Просто шкала у них разная. А Володька… племянник, ну и что, что до сих пор не сказал ни слова? Он, Игорь, тоже до пяти лет не говорил. И к логопеду водили, и по бабкам… Одна так и сказала: «Оставьте дите в покое, он может, только не хочет. Нехай, дайте волю!» И оказалась права… тысячу раз права. Умная попалась – сразу почуяла, что для него главное – воля. Он до сих пор помнит ее сморщенное лицо, внимательный взгляд, сухие темные руки… как она погладила его по голове, задержала ладонь на макушке…

– Знаешь, Кирюша, я пойду, пожалуй, – говорит Игорь. – И лопать чего-то расхотелось. Отвык я от людей, муторно тут. Ни одного лица, все гоголевские хари – смотри, как жрут! Предаются гортанобесию, как говорил один мой дружок, бывший служитель культа, ныне покойный, увы. Ты одна… моя красавица – здесь живая. Остальные – зомби. Прямо кладбище.

– Нет! – говорит Кира твердо, пропуская мимо ушей слова деверя. Она уже привыкла к тому, что Игорь… как бы это помягче выразиться… необычный или, проще говоря, с приветом, и картины его в том же духе. Главное – душа, о чем мы часто забываем. А душа у него добрая, даже Володечка это понимает… – Я сейчас познакомлю тебя с китайцами, а ты пригласишь их к себе в мастерскую. Понял?

– Слушаюсь, господин генерал! – Игорь шутовски вытягивается и отдает честь. На них смотрят. Даже китайцы заинтересовались. Один наклонился к другому, что-то сказал, кивнул в сторону художника.

– Это брат господина Плотникова, – представляет Кира Игоря. – Известный художник.

Китайцы оживленно кивают, переглядываются. Художнику простительно быть слегка… неадекватным, слегка ку-ку. Кира не смотрит в сторону мужа, заранее сжимаясь при мысли о предстоящем наказании. Ну, ничего, даст бог…

Алиса презрительно морщится, наблюдая, как босс наклоняется к официантке, шепчет ей на ухо… предлагает встретиться, не иначе. Та отшатнулась, уронила поднос, и Плотников придержал ее за локоть. Охмуряет. А она, Алиса, пролетела как последняя дура! А ведь были планы, уже примеряла на себя роль жены босса, уже ходили к ней с подарками и просьбами обеспечить доступ к главному телу. Было, да сплыло. Алиса, чуткая к офисной погоде, чувствовала, что трон под ней зашатался.

Народ между тем становился все более раскрепощенным, кучковался по интересам, голоса зазвучали громче. Трое молодых людей уютно устроились справа от бара, где лицедействовал культовый бармен Эрик Гунн. Они живо обсуждали гостей, босса и предстоящий контракт с китайцами. Карлуша Ситков, менеджер по продажам, балагур и трепач, сделку не одобрял, потому как не любил китайцев в принципе. Главный инженер и заместитель хозяина Толя Ландис не имел ничего против, но побаивался, что китайцы пришлют своих работяг, не доверяя нашим сборщикам – а «на хрен они здесь нужны?». Третий в группе, программист Роман Шевченко, молчал и рассеянно слушал.

– Чего-то Алиска смурная, – заметил Ландис. – Я пошутил, а она как пантера – так и кинулась! Совсем распустилась деваха.

– У нее с боссом непонятки, – объяснил Карлуша, который считался первым сплетником в коллективе, хоть и пребывал почти все время в командировках. – Она крутила с Постниковым, он ее отодвинул, вот она и бесится. Но это между нами, вы ничего не слышали.

– Секрет Полишинеля, все и так знают, – ухмыльнулся Ландис. – Значит, Коля ее отодвинул… понятно.

– А у него есть семья? – спросил Роман Шевченко.

– У босса? Ты человек у нас новый и ничего не знаешь. Семья у него есть, но… как бы тебе это сказать, наш Коля любит женщин – он покосился на Карлушу, – вроде слабость у него такая и хобби, в семье проблемы. Кира, супруга, славная, но… после смерти первого ребенка даже смеяться перестала. Со вторым тоже не все слава богу, вот босс и отрывается на стороне. Он очень хотел детей, да и пора – в возрасте уже, при деньгах, а с детьми не везет. Вон она, Кира, рядом с китайцами, в черном, как монашка. Алиска, конечно, поярче будет, хоть и стерва.

– А нам, мужикам, стервы нравятся, – встрял Карлуша, – с ними весело.

– Да уж, весело…

– А кто это рядом с ней? Странная личность, – спросил Шевченко.

– Это брат хозяина, художник, говорят, талантливый, но с приветом. Смотри, как наворачивает с голодухи! Хозяин его не жалует. Позор семьи, бездельник, жалкий мазила. Кира его подкармливает, говорят, между ними что-то есть, но я не верю, уж очень вид у него не того-с… кто бы польстился! – хмыкнул Карлуша.

– Да ничего между ними нет, просто она его жалеет, – сказал Ландис.

– Насчет Алиски… откуда ты знаешь, что она с боссом? – спросил Роман.

– Все, кого интересует жизнь родного коллектива, знают. Тебе, как новичку в наших дебрях, простительно. А может, ты на нее запал? Мой тебе совет, держись от этой бабенки подальше.

Роман пожал плечами и промолчал, взгляд его был прикован к печальной фигуре жены хозяина.

Приятное общество, хорошая еда и напитки и общая расслабленность располагают к беседе, мягко переходящей в сплетни, домыслы и фантазии, – и это касается мужчин в той же степени, что и женщин. Голоса становятся громче, равно как и звон бокалов…

…Так получилось, что их троица, прощаясь после приема на улице, оказалась свидетелем того, как Плотников усадил жену в такси, с силой захлопнул дверь, а сам, сунув руки в карманы, бодро потрусил в сторону центра. Походка, плечи и спина его говорили о свободе и независимости и готовности предаться радостям жизни.

– Пошел по бабам, – заметил Ландис. – Значит, правда про Алиску! Интересно, что за фемина? Он говорил, что перед ним ни одна не устоит…

– Заткнись! – вдруг закричал Ситков, бросаясь на Ландиса. Тот проворно отступил, а Карл, резко развернувшись, побежал от них.

Роман Шевченко озадаченно спросил:

– Чего это с ним? Обиделся за босса?

– Старая история, – с удовольствием ответил Ландис. – Коля отбил у него жену, давно уже. Карлуша чуть с ума тогда не сошел.

– А сейчас что?

– А сейчас ничего. Шеф ее через полгода бросил, а Карлуша до сих пор бесится.

Глава 12. Событие

Кира выбралась из машины, достала сумку с продуктами. Обернулась и громко крикнула, уже открыв дверь в подъезд:

– Коля, не забудь забрать рубашки из химчистки! Квитанция у тебя в кармане.

Через полчаса она подошла к окну, поправила гардину и замерла, рассматривая пустой двор. Машина мужа по-прежнему стояла между бетонной оградой и деревянной решеткой, увитой плющом и отделяющей парковку от двора. Постояв немного, она отправилась в детскую, наклонилась над спящим сыном, потрогала губами его лобик…

Сбросила домашние туфли, сунула ноги в сандалии и открыла дверь. Неторопливо спустилась с четвертого этажа, вышла во двор. Постояла, замерев, и, решившись, пошла к машине…

* * *

– Ты уже видел сегодняшний «Курьер»? – прокричал Алик Дрючин с порога. Он пробежал по коридору, сшиб зимнее барахло с вешалки, споткнулся о кроссовки Шибаева и ворвался в комнату, потрясая газетой. – Она его все-таки замочила! Я же говорил! Я предупреждал! У меня нюх! С самого начала знал!

Частный сыщик Шибаев, лежавший на диване, «давя сачка», по выражению адвоката, в приступе ностальгии по несбывшемуся, лениво открыл глаза и спросил:

– Чего орешь? Кого замочила? О чем ты?

– Твоя клиентка! Вот! – Он ткнул ему газету. – Читай! – Сам стал рядом над душой и упер руки в боки, демонстрируя торжество по поводу собственной правоты.

Шибаев взял газету, пробежал жирно обведенную красным заметку «о жестоком убийстве предпринимателя Н. С. Плотникова, средь бела дня зверски зарезанного неизвестным в собственном автомобиле – джипе «BMW» последней модели, во дворе дома, где он жил. Тело покойного обнаружила жена, с удивлением заметив машину мужа в окно. Она ожидала, что он выйдет из салона, но муж все не выходил. Обеспокоенная, она спустилась вниз, заглянула внутрь «BMW» и с ужасом увидела окровавленного мужа, уже мертвого. Перепуганная женщина тут же вызвала полицию».

«В нашем городе стало опасно жить, – заканчивалась заметка. – Давно пора спросить, куда смотрят местные власти, полиция и лично мэр. Причем спросить по всей строгости общественной морали и закона!»

– Ну что? – Алик с трудом дождался, пока Александр прочитает заметку. – Что теперь скажешь?

– О чем?

– Как о чем? Об убийстве! Твоя клиентка…

– Не факт, что это она, – отозвался рассеянно Шибаев, рассматривая трещину на потолке. – Далеко не факт.

– Как это?! – взвился адвокат, задетый за живое. – А кто тогда?

– Да мало ли… желающих. У каждого отечественного предпринимателя есть круг добрых знакомых, которые с удовольствием бы его… дезавуировали. Сам знаешь.

– Не передергивай! – возмутился Алик. – От намерения до убийства – пропасть!

– Золотые слова. Слова не просто мужа, но адвоката. На том и будем стоять. Тем более откуда тебе известно, что моя клиентка собиралась его замочить? Во всяком случае, планами своими она со мной не делилась. А ты рассуждаешь, как обыватель на коммунальной кухне.

– Обыватель? На коммунальной кухне? – От возмущения Алик захлебнулся и долгую минуту с шумом втягивал в себя воздух. – Короче! Что ты собираешься предпринять?

– А что ты мне посоветуешь? Как адвокат?

– Позвони Астахову!

Капитан Астахов из убойного отдела был их старинным знакомым, они время от времени пересекались по делам и просто так, неофициально, для посиделок и трепа. Астахов приходил в компании своего друга, профессора философии, и посиделки, как правило, затягивались до утра. Нельзя сказать, что они были друзьями, но находить общий язык им, как правило, удавалось.

– Ладно, – согласился Шибаев на диво мирно. – И что ему сказать?

– Скажи, что приходила… – Алик запнулся, мирный тон приятеля вышиб его из седла. – Что приходила клиентка, попросила установить личность, как оказалось впоследствии, убитого Плотникова, и ты, как сознательный гражданин, информируешь. Ты должен, понимаешь? Ты должен…

– …как последняя сволочь настучать на клиентку, – перебил его Шибаев. – Пусть знает в другой раз, как обращаться к частным сыщикам. Так?

– Значит, ты собираешься ее прикрыть? – Алик упал на стул и дернул узел галстука.

– Ага, своим телом. Чего ты хочешь, Дрючин? Как я тебе ее найду? Она была в парике, в очках, я видел ее минут десять от силы! Может, она и вовсе не из нашего города.

– Вот и расскажи это Астахову, пусть у него голова болит!

– Хочешь, расскажи сам. Скажи, что ты с самого начала почувствовал неладное и предупреждал, а я, дурак без чуйки, не внял. Давай, втрави меня в историю, мало мне своего горя, так еще повесь на меня эту женщину и отрави жизнь заодно и ей.

– Но ты же понимаешь, если она невиновна…

– Дрючин, ты наивен, как трехлетний пацан. Ты можешь поручиться, что будут копать дальше, имея потенциального убийцу в руках? Тем более неизвестно, кто там реально замешан. – Он выразительно взглянул вверх. – Кстати, ты замечал, какие у нас на потолке трещины?

– Это ты мне скажи, будут или не будут, – буркнул адвокат. – Ты же у нас в ментах ходил. При чем тут трещины?

– Правильно понимаешь! – Шибаев поднялся с дивана. – Это я у нас в ментах ходил, клиентка моя, и решать буду я. Понял? Ты тут никаким боком, так что охолонись. Я пиво купил, будешь? И копченую рыбу. Только картошки начистить. Кто дежурный по камбузу? Можно и в мундирах. На потолке трещины, говорю, и нужно что-то делать, а то рухнет на голову.

Недовольный и разочарованный, Алик весь вечер бубнил о непроходимом упрямстве Шибаева, урезонивал, доказывал, пугал ответственностью – а что, если клиентка кого-нибудь еще замочит, а? Что тогда?

– Ты же адвокат, а не прокурор, Дрючин, – в свою очередь оборонялся Шибаев, не очень, впрочем, активно – скорее поддразнивая Алика. – Почему ты так уверен, что это она? А презумпция невиновности? Из кодекса… как его? Хаммурапи!

Кончилось тем, что расстроенный Алик достал из портфеля бутылку подаренной благодарным клиентом элитной водки, и они накатили под пиво.

– И все-таки… ты… э-ээ-э… не п-прав, – подвел итог ужину Алик. – У меня п-предчувствие… а как ты знаешь… оно у меня… У м-меня нос… то есть… нюх!

– Причем длинный, – заметил Шибаев. – Всюду лезет.

– Кто длинный? – не понял Алик.

Дрючин давно спал, а Шибаев все сидел на балконе в темноте, думал. Плодом раздумий был план действий в связи с убийством бизнесмена Плотникова. История неприятная, и у него есть два выхода: ввязаться в нее или закрыть глаза. На первый взгляд просто, но, если подумать… Возникает вопрос: зачем частному сыщику ввязываться в убийство? Себе дороже. Занимается он себе мелким сыском, и пусть занимается. Выслеживает неверных супругов, ищет сбежавших партнеров, проверяет платежеспособность потенциального покупателя – и на здоровье! Занимайся своим мелким делом и не лезь со свиным рылом… С твоим умением вляпываться куда не надо, с твоим нюхом на жареное… Забудь. Без тебя разберутся. Допустим, замочила эта барышня бизнесмена… и что? Какое мне дело? А если нет – тем более. Частный сыщик вроде исповедника, ему доверяют секреты… правда, мелкие и дешевые, но тем не менее, если он будет сдавать своих клиентов ментам, то ниже и падать некуда. После той истории ему не отмыться до конца жизни. Он снова вспомнил, как торгаш сунул ему конверт, и он сначала не понял, а потом… нет, чтобы побежать, бросить гаду конверт в морду, а он сидел, сжав кулаки… Текущий момент был неподходящий, зарплату платили с перебоями, а бывшая супруга ныла, что сыну нужен компьютер. Сказать, что он на мели, Шибаев не посмел, предвидя ее реакцию. Верин новый муж не чета ему, денежный мужик, и признаваться в собственной несостоятельности ох как не хотелось! Он остался сидеть, не побежал, а потом было уже поздно. Хреново получилось. Да чего там хреново! Суперхреново! Архихреново! До конца жизни не отмыться… вот и приходится заниматься частным сыском и заглядывать в постылые замочные дыры.

Шибаев уснул в раздолбанном кресле – собрате раздолбанного дивана – на балконе и проснулся только на рассвете от холода. С удивлением оглянулся – мир вокруг был чист и беспорочен; щебетали ранние птахи, и белое, холодное еще солнце заливало все вокруг ярким беспощадным светом. В этом свете барахло на балконе – старые лыжи, поломанные удочки, ящик со старой обувью – оскорбляло глаз обыденностью, ненужностью и ветхостью.

Он взглянул на часы – половина пятого. Встал, потянулся, похрустел шеей. Постоял, задумчиво рассматривая ужасный балконный интерьер. До смерти хотелось кофе. Он представил себе дымящуюся чашку крепчайшего… Здесь?

Алик спал на диване, свистел носом, иногда всхрапывал. В воздухе стояло густое амбре перегара. Шибаев поморщился.

Он достал с антресолей пакеты для мусора, вернулся на балкон и стал аккуратно укладывать в них все подряд. Наполнив мешок, он выносил его в прихожую. Ему пришло в голову, что его тянет убирать под настроение и, как правило, на жизненном переломе в виде прелюдии к судьбоносным решениям.

Через сорок минут балкон был пуст, если не считать упомянутого кресла, еще годного к использованию. Шибаев принес швабру и старательно собрал мелкий мусор. Подумал, что неплохо бы вымыть пол, но остановил себя – не все сразу. Тем более порыв уже угасал. Он притащил из спальни плед, бросил на кресло и отправился на кухню варить кофе.

Через пятнадцать минут он лежал в кресле, задрав ноги на перила, и отпивал кофе, испытывая чувство глубочайшего морального удовлетворения. Рассеянно щурился на солнце. То, что он испытывал сейчас, укладывалось в две нехитрые псевдофилософские фразы: «Несмотря ни на что, жизнь продолжается» и «Не знаешь, как поступить, – поступай по закону», причем законом в данном случае было его собственное понятие о законности, справедливости и миропорядке, а также чувство брезгливости. Он был волком, сильным и бесстрашным, а потому не опускался до мелкотравчатых расчетов: выгодно – невыгодно, ввязаться – остаться в стороне… Если бы можно было вернуть тот подлый день своего падения… он бы… Но свершившийся факт – та реальность, то прошлое, которое изменить никто не сможет… разве что писатели-фантасты, и предаваться размышлениям – «а что было бы, кабы» – пустая трата времени.

Мир меж тем наполнялся звуками – человеческими голосами, гудением моторов, шарканьем дворницкой метлы по асфальту…

…Около одиннадцати утра Шибаев разыскал дом, где проживал еще недавно предприниматель Плотников. Небольшое шестиэтажное здание с башенками – из элитных, с двухэтажными квартирами, – торчало инородным телом по соседству с серым панельным монстром, на балконе которого сушилось белье. Двор был пуст – лишь на лавочке под тентом сидела молодая женщина в черном, а рядом в песочнице возился малыш, мальчик в белой панамке. На солнце набежала тучка, потемнело, и вдруг заморосил мелкий теплый дождь. Малыш не обратил на дождь ни малейшего внимания и продолжал возить красным игрушечным автомобилем по песку. Женщина на лавочке тоже не шевельнулась – молча наблюдала за ребенком. Она вздрогнула, когда подошел Александр, взглянула испуганно, оглянулась на пустой двор. Шибаев остановился, не стал подходить ближе. Поздоровался, улыбнулся, сказал, кивая на мальчика:

– Не боитесь, что простудится?

Женщина улыбнулась:

– Нет, Володечка у меня крепкий. Я его закаляю: и обтирание холодной водой, и босиком он у меня бегает.

Шибаев позволил себе присесть на край лавочки.

– А мой часто болеет.

– А сколько ему? – заинтересовалась женщина.

– Восемь, уже в школу ходит.

– Да, в школе они начинают болеть, стресс, нагрузки…

Шибаев рассматривал ее незаметно – тонкая, бледная, с миловидным измученным лицом, одета как монашка – в черное платье с вышивкой шелком на плечах; в вырезе виднеется тонкая платиновая цепочка. У него мелькнула смутная догадка о том, кто она…

– Александр Шибаев! – Он протянул ей руку. – Частный предприниматель.

– Кира, – ответила женщина, помедлив. Покраснев, протянула ему руку, дотронулась до его пальцев и тут же убрала.

Она не назвала своей фамилии, что убедило Шибаева в том, что он, пожалуй, прав.

– Вы из полиции? – спросила Кира вдруг, глядя на него в упор. Она словно не услышала его слов о том, что он частный предприниматель, и теперь покраснел Шибаев. Он-то в простоте считал, что ментовский дух из него давно выветрился. Оказывается, если и выветрился, то не полностью.

– Я представляю частное сыскное агентство, – сказал, он не желая ей врать. Не было у него настроения врать.

– Частный сыщик?

– Он самый. А вы – Плотникова?

– Да, – ответила она, взглянув на мальчика. – Вы здесь из-за мужа? Почему вы? Тут были люди из полиции, весь день вчера ходили по соседям, расспрашивали, кто что видел. Я несколько раз повторяла… снова и снова, как нашла…

Она говорила спокойно, монотонно, опустив глаза. Не расплакалась, не повысила голоса. Но Шибаев видел, что говорить ей трудно, она делала паузы, подбирая слова.

– Я не могу объяснить вам, почему меня интересует то, что произошло вчера. Вы, Кира, даже не обязаны со мной разговаривать, понимаете? Я лицо неофициальное.

– Понимаю… – Она задумалась. Потом сказала, подняв на него глаза: – Я сразу почувствовала – что-то произошло. Он не уехал, машина стояла во дворе… и я пошла вниз посмотреть. Коля был там… в крови… – Она перевела взгляд на мальчика.

– А вы не заметили… – нерешительно начал Шибаев, не зная, насколько далеко он может зайти в своих расспросах.

Она смотрела на него вопросительно. Глаза ее были сухи, и Шибаев подумал, что Кира не производит впечатления убитой горем жены и не считает нужным притворяться. Непонятно, говорит ли это о силе характера или о чем-нибудь другом. А то, что печальна… возможно, жизнь у нее такая.

– Вы не видели… оружия? В машине или рядом?

Она покачала головой – нет.

– И не видели чужих во дворе? Это мог быть мужчина или… женщина. Не только вчера, возможно раньше, неделю назад, дней десять… Любой человек.

Она задумалась.

– Знаете, я не очень замечаю людей. Мы часто гуляем во дворе с Володечкой, у нас двор закрытый. Но бывает, приходят незнакомые…

Дождь прекратился, и выглянуло бледное солнце.

– Володечка! – позвала Кира. – Ты не мокрый?

Мальчик не взглянул в ее сторону. За все время, что Шибаев был тут, ребенок не переменил позы, все так же возил красной машинкой по песку. Лицо его напоминало маску.

– Кажется, я видела у нас незнакомую женщину! – вдруг сказала Кира, поворачиваясь к Шибаеву. – Молодая женщина в темных очках, а день был пасмурный. Я поздоровалась, она ответила не сразу и как будто удивилась. Мы поднялись вместе на четвертый этаж, и я вышла, а она поехала выше. Я раньше никогда ее не видела.

– Когда это было?

– Неделю назад или больше.

– Вы видели ее только один раз?

– Да.

– Понятно. А вчера… – Шибаев запнулся. – Вы не обратили внимания, когда муж приехал домой? Возможно, вы услышали шум мотора…

– Мы приехали вместе, в два с минутами – пять или десять минут третьего. Муж отвез меня домой, я была с сумками. А Коля собирался вернуться в офис. Он был очень занят последнее время, они заключают контракт с китайцами. Заключали… – Она осеклась.

Шибаев ждал.

– Я разгрузила сумки, зашла к Володечке – он спал, и отпустила няню. Подошла к окну и увидела, что муж еще не уехал. Я даже подумала, что он забыл что-нибудь и вернулся. Постояла у окна, но он все не выходил из машины, и тогда я спустилась. Прошло минут двадцать или тридцать…

Она говорила все так же монотонно, не глядя на Шибаева, как будто повторяла заученный урок; лицо ее было застывшим и напоминало лицо сына. И Шибаев подумал, что в ее жизни главное – ребенок, она оживлялась, когда говорила о нем, а все остальное, даже убийство мужа – второстепенно. Интересно, как они жили, пришло ему в голову.

Кира замолчала. Сидела, зажав ладони между коленей. Пауза затягивалась. Солнце опять спряталось за тучу. От теплой земли поднимался невесомый пар.

– Мы пойдем, – сказала она и поднялась. – Сейчас польет. Вон тучи какие.

– Вам помочь? – Шибаев тоже встал.

– Нет, спасибо. Мы сами. Володечка!

– Кира, вот моя визитка, на всякий случай! – Он протянул ей белый прямоугольник.

Она взяла, кивнула и позвала:

– Володечка, мы уходим!

Ребенок не откликнулся. Кира перешагнула через бортик песочницы, взяла сына на руки, заворковала ласково, поцеловала его в макушку. Мальчик уткнулся лицом ей в шею…

Шибаев смотрел им вслед, пока они не скрылись в подъезде, потом ушел.