Текст книги "Год Грифона"

Автор книги: Инна Кублицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Что случилось в Колахи? – спросил он, едва поздоровавшись.

Агнер многозначительно обвел глазами шумную улицу, на которой они повстречались, и сказал:

– Брат мой, не лучше ли нам удалиться под сень дерев?

Стенхе хмуро кивнул, пошел вслед за ним.

– Если ты мне голову морочишь, старый болтун… – пробормотал он сквозь зубы, когда они с Агнером вышли за пределы города и углубились в кедровую рощу.

– Может быть, и морочу, – неожиданно кротко согласился Агнер. – Но кой-какие новости у меня для тебя есть. Я видел госпожу.

– Какую госпожу? – насторожился Стенхе.

– Нашу госпожу Савири.

– Ты видел ее во сне? – насмешливо спросил Стенхе.

– Ну что вы все надо мною смеетесь? – отозвался обиженно Агнер. – Никакого почтения к ученому человеку.

– То есть ты в самом деле видел ее?

– Как тебя, – ответил Агнер. – И говорил с ней.

– Что же она тебе говорила?

– Ничего. Это я рассказывал ей. Сначала легенду о Третьем Ангеле, потом о распорядке в храме.

– Стоп, – сказал Стенхе. – Ну-ка, давай все по порядку.

Агнер рассказал все по порядку. В конце он описал погром в храме и выразил уверенность, что сургарская принцесса как-то связана с этим.

– С миттаусцами она связана, вот что, – раздраженно бросил Стенхе. – Значит, и искать ее надо в Миттауре.

Агнер засомневался.

– Да не может быть…

– А ты что, считаешь, она нежными своими ручками алтарь разбила?

– Алтарь был распилен, – медленнол проговорил Агнер. И на спиле камень был оплавлен. Как будто резали алтарь огненным мечом…

– Знаешь, не рассказывай мне сказки.

– Иди в Колахи и увидишь.

– Вот еще – круги по Майяру делать, – насмешливо отозвался Стенхе. – Неужели ты думаешь, что я пойду в Колахи проверять твои бредни?

Агнер обиженно промолчал.

Но Стенхе, хоть и выказывал недоверие, все-таки в Колахи побывал, правда, очень нескоро, на обратном пути из Миттаура и Сургары. Он позволил себе безрассудство и рискнул явиться к принцу Арзрау, но тот ничего не мог сказать о местопребывании бывшей сургарской принцессы. Ничего не мог поведать и Паор. Он пересказал старому хокарэму, о чем они беседовали с Карми у горного озера, но никаких предположений о том, куда она двинулась, Паор строить не стал. Миттауский меч он получил через третьи руки, упакованный в шелка и мех, как полагается; если же Стенхе думает, что этот меч должен быть возвращен в Колахи…

– Какое мне дело до меча, принц Паор? – возразил Стенхе. – Я ищу государыню сургарскую. Лучше, если можно, покажи, во что был упакован меч.

Паор показал парчу м плащ из выдры. Стенхе сразу вспомнил, что этот плащ из вещей принцессы, которые хранились в тавинском доме Руттула. И Стенхе направился в Тавин.

Малтэр встретил Стенхе радушно, но история, которую он поведал хокарэму, тому не понравилась. Какая-то странная путаница возникала со временем.

Итак:

принц Горту умер в день святого Сауаро. По словам Малтэра, принцесса утверждала, что убила Горту. Проклятие хэйми, вообще-то, может убивать и на расстоянии, но даже если она и находилась в момент смерти принца в Лорцо Гортуском, она вполне могла оказаться в третий день Колиари по миттаускому календарю у горного озера, где повстречалась с Паором Арзрауским;

далее же начинается непонятное. По словам Малтэра, принцесса объявилась в Тавине в канун дня подвижника Криассо, то есть на следующий же день после встречи с Паором;

Агнер видел ее в Колахи через два дня после этого срок опять-таки невероятно малый. И через три дня принцесса отдала меч Раханхо из Арзрау – в месте, отстоящем от Колахи на неделю пути. Этот последний отрезок вполне можно объяснить наличием у принцессы быстроногого скакуна, но как же объяснить все остальное?

И ведь не в первый раз Стенхе сталкивается с подобным несоответствием. Зимой принцессе понадобилась тоже только одна ночь, чтобы из Пограничных гор, где ее упустил Маву, добраться до Тавина.

Так кто же растолкует, в чем тут дело, старому хокарэму?

8

Карми долго присматривалась, пока подошла к Раханхо. Будь он из майярцев, она бы быстрее разобралась в нем; но миттаусцы, а тем более арзраусцы – люди темные и чужаков не любят. Наконец она решилась и вечером, когда караван миттауских торговцев расположился на ночлег, подошла к костру, у которого сушил свои сапоги арзраусец.

Раханхо мельком глянул на присевшую у костра девчонку и опять обратил внимакие на свои сапоги. Сейчас его беспокоил вопрос, продержится ли подметка до конца путешествия.

– Ты из Арзрау? – спросила Карми по-миттауски.

– Арзрау, Крахи, – назвал он свой городок.

– Ты не можешь ли передать кое-что принцу Паору?

– Привет сердечному дружку? – поинтересовался Раханхо.

– Да, – улыбнулась Карми. – Так ты согласен?

– Хорошо, передам, – согласился Раханхо. – Давай свою посылочку.

– Мой привет весьма весомый, – предупредила Карми.

– Ладно, тащи, – рассмеялся арзраусец. Девчонка не очень красивая, но бойкая. Вероятно, они с Паором неплохо проводили время. Уж не метит ли она в арзрауские принцессы? Надо бы девку предупредить, что принцы женятся только на девушках из Арзрау или – из политических соображений на родовитых майярских княжнах.

Карми бесшумно объявилась рядом, неся в охапку увесистый сверток.

– О, если и любовь твоя велика, как твои подарки…начал Раханко, но замолчал, рассматривая лицо девушки. Погоди-ка, а Карой из Лорцо не родич тебе?

– Родич, – улыбнулась Карми. – Ты его знаешь?

– Видал в прошлом году. Не бойся, доставлю твою посылочку.

– Спасибо, – шепнула девушка и исчезла.

Раханхо был человеком любопытным и не удержался, пощупал сверток; потрогав в нескольких местах, он определил, что в свертке меч. Тогда, заинтерессованный до предела, он развернул упаковку и увидел старинное почерневшее оружие. «Однако… – подумалось ему. – Подарок княжеский, так может и девка из княжон?» Но, прочитав надпись на рукояти, он онемел.

Ирга Хоколи Таро Сан. Пламя, пронизывающее небеса.

Легендарный меч принца Каррина Могучего девчонка в обтрепанной юбке посылает в подарок принцу Паору.

Раханхо быстро упаковал меч в парчу и меха. Опасная посылочка. Караван находится сейчас на миттауской территории, но майярцы позволяют себе набеги на эти места. Да и местных майярцев здесь хватает, поэтому-то Раханхо и не удивился, когда рядом объвилась эта девочка. Вздумала бы она объвиться хотя бы еще через один переход!

Он снял сапоги с колышков, обулся, оседлал лошадь и привязал сверток с мечом. Ведя лошадь за собой, он отыскал среди караванщиков главного, растолкал его, уже спящего, и сообщил ему, что уезжает.

– В чем дело? – спросил сонно караванщик.

– Важное дело, – ответил Раханхо. – Моих мулов пусть загонят в Интави к моему двоюродному брату.

– Да что случилось-то?

– Не знаю, – тихо сказал Раханхо. – Но случилось, и поэтому я не могу оставаться.

По горным тропам, вдали от торного тракта, Раханхо добирался до Интави. Его предосторожности не оказались напрасными: тот караван, в котором он следовал до получения опасной посылки, на следующее же утро настиг и обыскал майярский отряд.

Карми, которая проследила за тем, чтобы Раханхо отреагировал на неожиданное поручение именно так, как ей хотелось, облегченно вздохнула, когда он отправился в путь окольными тропами. Теперь пусть Миттауский меч добирается до Арзрау сам; не ее вина будет, если арзраусцы не сумеют удержать у себя свое драгоценное оружие.

После этого Карми решила, что сделала для Паора все, что должна была сделать, забралась в глайдер и утром следующего дня оказалась в Кэйве. Несколько дней она потратила на то, чтобы подыскать подходящее укрытие для глайдера; отправлять его обратно в Сургару не хотелось, хотелось иметь его поблизость, на севере, потому что, понимала Каврми, после того шума, который она подняла на юго-востоке, Стенхе в первую очередь кинется искать ее следы там. Там же ее будут искать и люди, посланные Высочайшим Союзом; в том, что Высочайший Союз ее разыскивает, Карми не сомневалась, зато были сомнения, что в этих розысках принимают участие хокарэмы – у Карми были сведения, что Высочайший Союз последнее время избегает впутывать хокарэмов в личные распри между членами Союза. Другое дело – применять хокарэмов для запугивания вассалов или расправ с чужеземными врагами.

Но у Карми оставались все-таки причины опасаться хокарэмов. В замке Ралло должна была сохраниться память о странной девице по имени Сэллик, однажды встреченной Ролнеком и Смиролом на Святом острове. Все же позволить себе обходиться без хокарэмской одежды Карми не могла. Одинокая девчонка, да еще одетая не по-здешнему, по-гортуски, неизменно привлекла бы внимание недобрых людей. От хокарэмской же одежды глаза людские отворачиваются: куда спокойнее не видеть, что хокарэм делает. Хокарэмскую куртку можно сравнить с шапкой-невидимкой, ее обладатель остается незамеченным всеми; такая невосприимчивость к хокарэмам была воспитана веками службы правителям страны «волков Майяра».

И Карми, облачившись в эту спасительную одежду, рыскала по Кэйве, подыскивая сравнительно укромное место, где можно было бы пережить суровую северную зиму. В этом краю было довольно много заброшенных замков или хуторов, но Карми то не нравились мрачные руины, которые невозможно утеплить и отопить, или же не нравилось, что поблизости нет достаточно богатого села, чтобы она могла иметь за деньги то убранство, которое бы ей захотелось, или же по еще каким-нибудь причинам. Ей не нравился по-осеннему пронизывающий ветер на побережье, и она, перейдя через водораздел, углубилася в районы, пограничные с княжеством Карэна. В родные места Карми не тянуло; она и так уж слишком близко оказаласьот замка Ралло; одно было успокоение, что она выбирала путь вдали от кэйвирского тракта, в глуши, где хокарэмам-то и делать нечего.

Однажды, когда она миновала большое село у реки, за околицей ее окликнул высокий человек могучего сложения, с сильной фигурой которого совершенно не сочетались почтительный накло спины и просительное выражение лица.

– Прощения прошу, госпожа хокарэми…

Карми остановилась, хмуро глядя на кэйвирца. По одежде это был зажиточный купец, уже не очень молодой, но крепкий, из тех торговых людей, что отважно пересекают Майяр, не обращая внимания на угрозу ограбления или безбожные поборы, взимаемые владельцами дорог.

– Что тебе? – грубо спросила Карми не в меру осмелевшего купца.

– Позволю себе спросить у ласковой госпожи, – купец без счета отвешивал поклоны, – не в сторону ли Хоролхо госпожа направляется? Не сочти за наглость, ясная госпожа, мне в ту сторону, а ехать один опасаюсь. Неспокойно в этих местах, а со мною груза на сотню эрау. А тебе я дам три золотых, если согласишься стать мне попутчицей, и коня своего одолжу.

Три эрау? Карми прикинула. В ее положении золотыми бросаться не приходилось, тем более что заработать их можно одним только присутствием рядом с дорогим грузом. К тому же ей действительно по дороге, и конь был бы кстати надоело ноги бить.

– Хорошо, – сказала она. – Где твой груз?

– Сейчас, сейчас, госпожа моя! – обрадованно воскликнул купец и, исчезнув, вскоре появился с четырьмя навьюченными мулами и пятнистой лохматой лошаденкой.

– Что только люди не называют конем! – насмешливо проговорила Карми, рассматривая это неказистое создание.

– Тебе не нравится? – испуганно спросил кэйвирец.

Карми потрепала желтую гриву лошади и пришла к выводу, что лошадь не так уж и плоха. Конечно, любой рыцарь с негодованием отвернулся бы от лошади такой масти и таких статей, но для низших сословий эта лошадь была хороша. Из-за коротких ног она казалась неуклюжей, но главным качеством этой породы была выносливость и неприхотливость.

– Как ее зовут? – спросила Карми, поднося к губам лошади кусок лепешки.

– Имха, госпожа, – подобострастно отозвался купец. – А мое имя Герхо.

Имени хокарэми он спрашивать не стал: бесполезно; только рассердят ее расспросы.

Кэйвеского образца седло показалось Карми слишком высоким, потом она приноровилась, хотя и осталась во мнении, что в южногортуских седлах сидеть удобнее.

Герхо трусил рядом на рослом муле. Иногда, когда не требовалось подгонять вьючных муллов, он начинал рассказывать какие-то истории, выполняя докучливую обязанность развекать опасную, но очень необходимую попутчицу. Карми слушала его невнимательно, больше предпочитая изучать окресности. Рассказы Герхо она не обрывала, даже порой, обращая к нему слух, задавала вопросы или междометиями поощряла Герхо продолжать.

У перекрестка, откуда уходила дорога на Хоролхо, Герхо почтительно спросил:

– Разве ты не знаешь, госпожа, что Сантярский мост сожгли аргирцы?

– Ну и что? – отозвалась Карми.

– Ты-то переправишься на тот берег, госпожа, а как же мне моих скотов перевести? – озабоченно спросил Герхо.

– И что ты предлагаешь?

– Может быть, свернем к Орхаухскому броду? – с надеждой проговорил кэйвирец. Само присутствие хокарэми – лучшая охрана, и ему не хотелось этой охраны лишаться.

– Хорошо, – пожала плечами Карми. – Поехали через Орхаух.

Нельзя сказать, что внезапное изменение направления не встревожило Карми; вдруг оказалось, что маршрут ее пройдет на несколько лиг ближе к замку Ралло – что же тут хорошего? И еще что-то тревожило Карми, но понять, в чем дело, она не могла, пока Имха переставляла копыта по пыльной дороге. Карми попыталась разобраться в своих подозренияз, но не видела абсолютно никаких несоответствий в поведении Герхо. И все же, всякий раз, когда он приближался, Карми вдруг начинала чувствовать опасность.

«В чем дело? – ломала она голову. – Уйти, бросить Герхо? Но не стыдно ли шарахаться от неясной тени?»

Когда же наступил вечер, и Герхо засуетился, разводя костер и устраивая грозную госпожу хокарэми поудобнее, Карми наконец поняла, чем ей не нравится услужливый кэйвирский купец.

Запах. Тонкий, почти неразличимый среди других смешанный запах полыни, листьев лисянки и масла из плодов корахэ.

Полынью и лисянкой обтирают хокарэмы кожу, избавляясь от кровососущих насекомых, а кораховое масло применяется при массаже. Стенхе и Маву всегда были окружены этим горьковатым пряным запахом. Но кэйвирский купец, благоухающий этим ароматом? Что-то невероятное, знала Карми. «Он вовсе не благоухает, – поправила себя Карми. – Запах почти неразличим среди других запахов, более подходящих к обличью купца. А Стенхе когда-то говорил, что у женщин более тонкое обоняние…»

Итак, Герхо – хокарэм.

Карми вяло поужинала, пытаясь не выдать своего изменившегося настроения. Герхо хокарэм, и он сразу увидел, что Карми не из питомцев замка Ралло; ничего удивительного в том, что он решил задержать и доставить странную попутчицу в Орвит-Ралло.

Карми рассеяно поворошила веткой дотлевающие головешки. Герхо, сидя напротив, старательно показывал, что пора спать – пытался сдерживать зевоту из почтения к госпоже хокарэми.

– Что страдаешь? – равнодушно проговорила Карми. – Спи, не беспокойся.

Герхо стал укладываться на ночлег. Карми потянулась за котелком с водой, нечаянно опрокинула его, подхватила, когда на дне осталость несколько глотков, с сожалением заглянула вовнутрь, потом выпила воду, вздохнула и встала.

– Спи, – кивнула она подхватившемуся было Герхо. – Я сама.

Не делая особого шума, но и не пытаясь идти осторожно, она спустилась к ручью, бережно поставила у воды котелок и глянула вверх. Она увидела озаренную неясным светом угасающего костра фигуру поднявшегося Герхо и сообразила, что, хоть он и смотрит вниз, ничего не увидит в темноте. И он еще не знает, что Карми в полной мере владеет хокарэмским искусством «невидимости».

Она бесшумно скользнула прочь, пытаясь разобраться, в каком направлении хокарэм Герхо будет вести поиски исчезнувшей самозванки; она знала, ччто для того, чтобы отыскать ее в ночном лесу, Герхо потребуется не только умение, но и везение – и самой ей понадобятся умение и удача.

Но удача изменила ей. Карми выкочила на край обрыва, определила, что это настоящий каньон, пробитый рекой в твердых каменных породах, неправильно взяла направление, желая обойти одно из разветвлений этого гигантского оврага, заплуталась и к рассвету оказалась на пустоши, где ее одежда четко выделялась среди красных песков. Карми старательно втерла красную пыль в одежду, отчего та приняла бурый оттенок, и затаилась среди камней. Осеннее солнце еще припекало, но Карми сообразила, что если она полежит так до вечара, то простудится. К тому же над ней начали кружить несколько зловещих птиц, и Карми решила, что пора отсуда выбираться. Где ползком, где перебежками она двинулась к виднеющейся вдали рощице. Она была внимательна и осторожна, но вдруг один из валунов зашевелился, превратился в Герхо, и хокарэм насмешливо сказал:

– Ну, девочка, куда ты?

Карми выпрямилась, машинально похлопала по штанам, отряхивая пыль.

– Хорошо бегаешь, – благодушно проговорил Герхо.

– Что ты ко мне привязался? – вяло спросила Карми.

– Ты уж извини, малышка, но придется тебе прогуляться до Орвит-Ралло.

Карми фыркнула:

– Вот еще!

– На тебе одежда, которую ты не имеешь права носить.

– Ишь ты, законник, – с недоброй улыбкой сказала Карми. – Хокарэмы права разбирают, подумать только…

Но Герхо не был склонен выслушивать ее дерзости. Он хлестко ударил ее по шее, и резкая боль опрокинула Карми на землю. Когда она опять обрела способность дышать, Герхо стоял над ней и держал в руках лапару, подаренную арзраусцем. Нож, который Карми купила в Лорцо, уже был у него за поясом.

– Где взяла? – Герхо сунул лапару под нос Карми. Карми сидела, держась за горло. Дышать было больно, голос отказывал. – Где взяла? – Герхо с силой встряхнул Карми за плечи. У Карми мотнулась голова, причинив еще большую боль горлу. Она закашлялась.

– Отцепись, – прохрипела она. – Буду разговаривать только с Логри.

Герхо еще раз хлестко ударил ее. Карми, придя в себя после удара, демонстративно зажала в зубах шнурок от куртки. Герхо присел перел ней на корточки и повернул к себе ее лицо, посмотрел на крепко сцепленные зубы и проговорил:

– Ладно, милая моя. Логри так Логри. Вставай!

Тон его не предвещал ничего хорошего. Карми послушно поднялась на ноги и остановилась, ожидая приказаний. Герхо – опытный хокарэм, не мальчишка, как рыжий Смирол, обмануть его нелегко, да и не удасться – он настороже, он уже знает, на что Карми способна. И Карми знала, что, если она будет вести себя неразумно, попытается применить те приемы боя, которым когда-то учил ее Стенхе, Герхо попросту убьет ее или искалечит.

В молчании, нарушаемом только короткими приказами Герхо, они вернулись к месту стоянки. Герхо собрал своих мулов, и они опять двинулись в путь, только на лошади на этот раз ехал Герхо, а Карми шла пешком.

Дорога на Орхаухский брод осталась далеко в стороне; Герхо теперь не было необходимости хитрить, и он направился к Орвит-Ралло напрямик.

Ночь наступила очень быстро; они слишком много времени потратили на игру в «кошки-мышки», и теперь уже Герхо, которому спать хотелось непритворно, не мог позволить, чтобы Карми сбежала еще раз. Он ее связал, связал не очень крепко, чтобы не нарушилось кровообращение; щадящий способ он мог выбрать и потому, что Карми с ее довольно неразвитой мускулаткрой не способна на ухищрения, к которым обычно прибегают связанные хокарэмы; она не умеет заметно изменять объем своих мышц.

– Спокойной ночи, – с иронией сказал Герхо, укрывая ее одеялом из заячьего меха. С парнем он бы так церемониться не стал, но женщина в беспомощном положении, полагал Герхо, должна иметь право на какое-то снисхождение.

– Послушай-ка, злючка, – спросил он вдруг, размягченный собственной добротой. – Как ты меня раскусила? Почему? Потому, что я тебя к Орвит-Ралло тянул?

– По запаху, – отозвалась Карми сонно. Веревки и заячья полость сковывали свободу, но не резали кожу, и было тепло, так что поблажку она оценила. – Полынь, лисянка и массажное масло.

Герхо недоуменно обнюхал свое запястье.

– У мужиков никуда не годный нюх, – добавила Карми, отворачиваясь от костра.

Утром Герхо поднял ее чуть свет, долго распутывал свои замысловатые узлы, потом разрешил ей умыться, дал кусок лепешки с вяленым мясом и три сушеных груши.

– Сегодня будем в Орвит-Ралло, – заметил Герхо, садясь в седло.

Карми промолчала. Что уж и говорить, ее совсем не тянуло в замок Ралло, но избавиться от опеки Герхо она не видела возможности.

Так они и прибыли в Орвит-Ралло: Герхо, восседающий на пегой лошаденке, четыре тяжело груженных мула и Карми, устало бредущая пешком. Не обошлось без старых знакомых: малыш Таву-аро, увидев Карми, закричал восторженно:

– Ух ты! Смиролов костюмчик вернулся!

Ролнек, невесть откуда возникший рядом с ним, напомнил малышу о необходимости сдерживаться затрещиной.

– Присмотрись-ка получше, Таву! – Он-то сразу увидел, что одежда у Карми уже другая.

Гортах, на которого в свое отсутствие Логри оставил замок, спросил:

– Кто ты, девка, почему в этом наряде?

– Ты Логри? – спросила Карми.

– Я Гортах, – ответил хокарэм.

– Буду разговаривать только с Логри.

Герхо тычком заставил ее замолчать.

– Оставь ее, приятель, – сказал ему Гортах. – У нее есть такое право. Ролнек, накорми гостью и покажи, где она будет спать.

– Пойдем, Сэллик, – пригласил Ролнек.

– Я не хочу есть, – проговорила Карми, когда они отошли.

– Молочка тогда попьешь, – отозвался Ролнек.

– А Смирол где?

– Смирол уже служит, – ответил Ролнек.

– А-а, – протянула Карми. – Вам сильно повредило, что я от вас сбежала?

– Да нет, не очень.

Ролнек привел Карми в подвал, очень мрачный сейчас, в сумерках. У очага чистила медный таз старуха, одетая на хокарэмский лад. Более странного зрелища Карми в своей жизни не видела.

– Нелама, это пленница, – сказал Ролнек. – Дай ей молока, и пусть она ночует у тебя.

– Хорошо, – кивнула старуха. – Садись, девочка. молоко в кувшине на столе. Там, в корзине, ягоды возьми, вкуснее будет. И хлеба отломай, хлеб свежий, вкусный. А курточку сними, она грязная, да и тебе самой бы помыться набо.

Карми, поставив на стол кружку с молоком и миску с ягодами, выпрямилась, спрашивая:

– А где умыться можно?

– Выйди за те двери, там сразу справа и источник, показала старуха. – Погоди, я тебе келани дам; твои-то тряпки как следует почистить надо.

Карми получила домотканую короткую рубаху-келани и льняное полотенце, в потемках вышла за дверь и прислушалась. Справа нежное журчание, а где-то недалеко хрюкнула свинья; вообще же тихо, и тишина эта такая мирная, деревенская, что у Карми защемило сердце.

Она наощуть отыскала источник. О боги! Вода оказалась горячей. По деревяннному желобу из скалы стекала струйка воды и падала в круглую облицованную камнем ванну. И Карми, предчувствуя блаженство, стащила с себя одежду и залезла в горячую воду. Сколько она так сидела, растирая тело ладонями, Карми вряд ли могла сказать; вылазить из тепла не зотелось, разве что, когда Карми чувствовала, что перегревается, она вылезала из воды посидеть на каменном бортике.

Нелама, встревоженная долгим отсутствием пленницы, вышла и позвала:

– Э-эй, девочка…

Карми полусонно откликнулась.

– А, сморило тебя, – заговорила старуха. – Ну давай, давай, поднимайся, вот тебе полотенчико…

Карми нехотя выбралась из воды, взъерошила волосы полотенцем, потянулась за келани и оделась. Нелама унесла ее грязную одежду, и Карми подумалось, что обратно свою одежду она уже не получит – придется ей обходиться куцей рубашкой-келани.

Но в подвале после горячей воды Карми показалось холодно. Нелама, поняв ее, дала ей просторный суконный балахон и пригласила к столу. Кроме молока и ягод, на столе появилась и плошка с чем-то желтоватым.

– Спасибо, я не хочу есть.

– А ты попробуй, – ласково предложила Нелама.

Карми пальцами зачерпнула скользкую желеобразную массу и отправила в рот.

– О-о! – искренне восхитилась она. – Как вкусно!

– Как тебя звать? – спросила Нелама.

– Карми.

– А кто ты?

Карми, помолчав, ответила:

– Извини, но допрашивать себя позволю только Логри.

– Да бог с тобой, девочка, – откликнулась Нелама. – Я же не во вред тебе.

Карми молчала, не забывая наполнять рот лакомством.

– Ты, наверное, и сама еще не знаешь, на что напросилась, нося нашу одежду, – продолжила Нелама.

– На что же? – отозвалась Карми бесстрастно.

– Лет двадцать назад один паренек из Корнве задумал бежать из плена.

– Да-а?..

– Одежду раздобыл, украл, что ли, да только его увидели и поймали. И чтоб впредь не повадно было одежду хокарэмскую носить, палач в Корнвире и снял с него одежду вместе с кожей, – рассказала Нелама.

– Так поступают с мужчмнами, – возразила Карми.

– Да, но так или иначе ты умрешь.

– Так или иначе я когда-нибудь умру, – сказала Карми легкомысленно. – Так почему бы не завтра?

Нелама пожала плечами.

– Ложись-ка лучше спать.

Она указала Карми угол, где можно лечь, и бросила туда ворох шкур. Карми, не возражая, допила молоко и потащила через голову балахон, чтобы не путаться в нем ночью.

Во сне она увидела Руттула. Руттул угощал ее ягодами с молоком, и Карми, с удовольствием попивая из консервной банки, смотрела, как на экране в звездном окружении проплывает фотонник. Кисейный хвост стелился за ним: она по-прежнему видела его как огромную, в несколько лиг длиной, иглу, и полупрозрачный хвост был, как нитка, заправлен в ушко этой громадной иголки. Потом Руттул сказал: «Пойдем со мной», и Карми, вместе с ним покиув глайдер, оказалась внутри фотонника. На что это было похоже? Пожалуй, на переходы Лорцоского замка – с такими же нишами и бойницами. Навстречу попадаются люди, одетые в такую же одежду, как у Руттула, только других цветов, а один из них показался Карми совсем знакомым. Смирол! Тонкий, изящный, рыжий Смирол в ярко-синем костюме, отделанном золотом. Его глаза с улыбкой смотрят на нее, да только согнутый крюком большой палец правой руки будто ненароком поднесен к горлу в хокарэмском знаке молчания. Потом они вдруг оказались рядом, одни, и уже можно поговорить… «Не выдавай, – просит Рыжий, застенчиво улыбаясь. – Не выдавай меня». – «Что ты, Рыжий, миленький, зачем ты здессь, тебя же убьют!»«Не убьют, если ты промолчишь», – улыбается Смирол.

– Тебе что-то приятное снилось, девочка? – спрашивает Нелама, осторожно будя Карми. – Логри вернулся, вставай, не иначе, тебя скоро позовет. А что, хороший был сон, зря разбудила?

– Может, и хороший, – рассмеялась Карми. – Да говорят, когда покойник во сне чем-то угощает, не к добру это.

– Не к добру, – подтвердила Нелама. – К смерти это.

– О-ой, – молвила Карми. – Разве ж хокарэмы в вещие сны верят?

– Не верят, – отвечала Нелама. – Да только я на старости лет суеверной малость стала.

– Сегодня я не умру, – сказала Карми. – Я это знаю.

– Не пройдет и суток, как «сегодня» кончится, – отозвалась Нелама.

– Ну и что? Наступит новое «сегодня», – с улыбкой сказала Карми.

Нелама улыбнулась тоже:

– Бессмертных только четверо, и ты не из их числа.

«Ой ли?» – хотелось возразить Карми, недаром же она объявила себя одним из Четырех, Которые Были Всегда. Все-таки она промолчала. Для хокарэмов это не аргумент. Бессмертных не бывает. И Накоми когда нибудь сгорит дотла.

Карми вышла к источнику и осмотрелась. Дворик казался совсем обычным. Где-то в глубине – хлев, по двору, кудахча, разгуливают пестрые куры, а за ними присматривает степенный петух с великолепным хвостом, отливающим зеленью. К изумлению Карми, облицовка источника оказалась из розового, с багряными прожилками мрамора и была совсем недавней. «Однако… – удивилась Карми. – Вот тебе и скромный уклад хокарэмов!»

Она ополоснула лицо, зачерпывая из бассейна. Скрипнув дверью, вышел из кухни Герхо:

– Вот ты где! Пойдем-ка…

Он цепко ухватил Карми выше локтя и потянул за собой.

– Что тащищь? – воскликнула Карми. – Я и сама могу идти. О-ох! Больно!

Герхо, не обращая внимания на протесты, грубо волок ее за собой. Логри ожидал на террасе, и Герхо, втащив ее туда, толкнул ее так сильно, что она с трудом удержалась на ногах. Самообладания это ее, однако, не лишило.

– Вот ублюдок, – сказала она тихо, но достаточно четко. – Синяки теперь остануться.

– Да, это она, – услышала Карми голос за спиной. – Это девка, что убила Горту!

– Убила? – обернулась Карми. – Меня еще и в этом обвиняют?

– Разве это не правда?

– Ты, хокарэм, – сказала Карми с презрением. – А что делал в это время ты? Ты прекрасно знаешь и сам, что Горту умер от испуга.

– Шэрхо! И ты, девка! – прикрикнул Логри. – Помолчите пока!

Карми, демонстрируя почтительную готовность слушать, повернулась к Логри.

– Как тебя зовут? – спросил Логри.

Она не преминула вывернуть вопрос наизнанку:

– Я называю себя Карми.

– Из какого ты сословия?

– Я вне сословий. Я хэйми.

Логри задал вопрос:

– А кто первым назвал тебя хэйми – ты сама или люди?

– Люди, – улыбнулась Карми. – И я решила не возражать.

– Я бы хотел, чтобы ты ответила не несколько вопросов, – сказал Логри.

– Разве я не отвечаю на них?

– Почему ты носишь хокарэмскую одежду?

– Так безопаснее, – объяснила Карми. – Разве нет?

– Но какое ты имеешь право?

– Я заплатила за нее портному, – сказала Карми лукаво. – Разве есть закон, запрещающий покупать одежду?

– Почему бы тебе не купить платье принцессы?

– Я не так богата, – ответила Карми. – И разве есть закон, который запрещает простым смертным носить хокарэмскую одежду?

– Хорошо, – улыбнулся Логри. – В этом ты невиновна. А вот какое ты имеешь право носить лапару?

– Мне ее подарили. – ответила Карми. – И я не помню закона, запрещающего принимать подарки.

– Эта лапара пятнадцать лет как пропала в Миттауре вместе с Доуми, – произнес Логри и добавил:– Доуми – хокарэм.

– Разве тот, кто его убил, не завладел лапарой по праву? – вопросом ответила Карми. – И разве он не имел права подарить ее?

– Ты хочешь сказать, тебе подарил лапару человек из Миттаура?

– Да, из Арзрау.

– Подарил? – подчеркнул Логри.

– Подумаешь, – небрежно сказала Карми. – Принц Паор и не то для меня сделает.

Логри в зародыше подавил замешательство.

– Он в меня влюблен, – объявила Карми.

– И если мы тебя убьем, войну Майяру объвит? – с усмешкой спросил Логри.

– Да, или еще какую-нибудь глупость устроит, – отозвалась Карми. – Только зачем вам меня убивать? Какие еще преступления мне приписывают? Впрочем, валите все на меня, не не страшно – за все отчитаюсь. Мой хэйо – Третий Ангел, а нам с ним все нипочем.

– А это откуда у тебя? – спросил Логри, показывая «стажерский ключ» с прицепленными бусами. – Тебе это подарили или ты купила? У кого?

Карми молчала. У нее перехватило дыхание. Бусы Руттула должны к ней вернуться.

– Не размахивай бусами, Логри, – сказала она изменившимся голосом. – Имей уважение к скрытому могуществу.