Текст книги "Личные дела киллера (СИ)"

Автор книги: Инна Голуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Голуб Инна
Личные дела киллера

Личные дела киллера

Крови было много. Даже на мой взгляд. Хотя я всякого успел навидаться. Впрочем, чего можно ожидать в подобной перестрелке. Зачем этот охранник вынул ствол? Откуда, вообще, он взялся? Вместе со стволом. Ну, услышал шум да и зашился бы подальше, так: нет же! Выскочил с видом супергероя и сходу пальнул в меня. Плечо вот задел... А у меня безусловный рефлекс! (И отсутствующий импульс-контроль.) Ничуть не заморачиваясь, я моментально разрядил обойму. Остановился только, когда из-под распластавшегося тела буквально выплеснулась основательная лужа. Я чуть пристальнее взглянул на убитого, без мыслей и ощущений, так: словно добавляя сей злосчастный труп к собственной статистике убийств, потом привычно принялся за дело.

Как всегда: металл и камни. Само собою, благородные, что впоследствии пойдут в обмен на деньги. И данную акцию я закончил очень даже спокойно, благо полиция объявляться не собиралась. Если то самое станет тенденцией, я себе благополучно и на старость насобираю, конечно, без учета некоторых портящих дельце нюансов. Хотя молва – это плохо. "Воплощение изощрённой жестокости" – когда-то обо мне писали. Неправда! Я никак не изощрялся и тем более не извращался. Просто брал, что якобы мне причиталось, потому что мог. Ломбарды и ювелирные. Магазинчики поприличней. Представляющие интерес авто. Машины с беспомощными лопухами-инкассаторами. До самих банков я так и не добрался. Вообще-то, там охрана посильнее. А врываться у всех на глазах и подставляться под пули я раньше не стал и дальше не буду. Но обязательно упомяну про участие себя бывалого в междоусобных тёрках-разборках, а также в рекомендованной с самых "верхов" заказухе.

Так что, насчёт моих "подвигов" полицейские в курсе и сталкиваться со мною специально не собираются. А попросту боятся! Ведь я автоматически расстреливал тех, кто становился на моём пути, вернее, преграждал мне путь к деньгам. Действуя по принципу: или я, или меня. А это самый верный принцип и самый правильный. Конечно, в глубине души мне жалко и того, и этого (подобных десяток уже наберётся!), притом убитых мной собственноручно. Но ведь своя рубашка ближе к телу. Особенно в моих поганых обстоятельствах. Кто никого не терял, тот меня не поймёт. А я порядком потерял и очень многих заставил осознать подобное. Уже через свои потери. Именно из-за таких вот обстоятельств я и попаду прямёхонько в ад, когда наконец-то помру. Хотя жизнь тоже довольно пакостная передряга. Поэтому посмертное не кажется мне чересчур суровым, особенно после того, что я пережил. К тому же, и в самом ужасном чистилище можно запросто помечтать о несбывшемся рае. Как когда-то, как прежде...

Мой личный эдем – это солнечный-солнечный день, очень прозрачный и светлый, начало осени и голубое небо, по которому скользит приметный серебристый самолётик. В этом раю я ничего предосудительного не совершал; я – такой, каким, наверное, быть должен (без паршивого расклада в жизни) и со мной рядом Даце. С синими глазами и золотыми косами, всегда немного удивлённая и очень рассудительная. Из соседней приморской державы. Моя Даце. Всегда думаю о ней в определённых обстоятельствах. Если попытаться цитировать полузабытого классика: "Нечто подобное ангелы называют небесной отрадой, черти – адскою мукой, а люди – любовью". Для меня это послелюбовная адская мука, и в этом я полностью конченый, а поразмыслить далее на тему мне не дадут мои теперешние... Как их там? Подельники? Так я же сам на них работаю, выплачивая часть специфических долгов. Но это точно не собратья по оружию. Для них кодекс чести не писан, если только применить к ним по-настоящему уголовный.

...– Ты долговато сегодня, Расстрел!..

Реальное прозвище, в точку! Имя "Андрюс" не для этого всего. По имени меня звала когда-то Даце. И то было очень давно. Я уже и позабыл о времени, когда ещё был человеком. Теперь я – шальной и беспощадный Расстрел, для которого не существует прочных стен. Однако, по крайней мере две "стены" по-прежнему преграждают мне путь на свободу. И называются они: Канадец и Китель. Последний, понятное дело, из охочих до халявной выгоды начальников-полицейских. Канадец – обыкновенный бандит со стажем, почти дотянувший до цивильной пенсии, но ясное дело, Кервуда* не читал. Он даже на штатовской соседке не слишком помешан, просто хоккейный фанатик да часто в толстенные свитера и куртки одевается.

Оно, конечно, верно, как же ещё в Екатеринбурге поступать? Не в Сочи, чай, живём, холодновато и вовсе местами! Намного хуже, чем на Балтике. И дёрнул же меня хвосто-рогатый (вместе с моим застарелым горем) побежать в такой далёкий край с парадоксальным климатом, где от минуса до плюса – в длину почти целый термометр! И хоть внутри континента дышится легче, чем на побережье, при всей данности я лихо грешу по-старому. Хотя давным-давно пора завязывать и залегать на безмятежное дно. А с моими "достижениями" даже не особо по этому дну ползать. Зато новый паспорт для меня, считай, оплачен полностью. Правда, имя там стоит такое, что лучше Расстрелом всю жизнь называться! А про Андрюса Мельникаса забыть навсегда, да и про мою Даце Изевере тоже.

Так вот, в моём практически легальном документе (на месте, забронированном для среднестатистического, казалось бы, имечка) значится: Тапчелныр Чулаев. Это они со мной нарочно, что ли? Грёбаные "братья по оружию"! Канадец с Кительком, мать их растак! А уменьшительно меня как теперь величать? Тапик?! Тапок! Тот самый мягкий домашний предмет! Раз, так по-дурацки вляпался в очередное дерьмо, в смысле: дармовое ярмо. А отстрелить кое-кому кое-что мешает не слишком полное знание ситуации вокруг меня. Это ж не в родной стороне шурудить, где всякое из направлений знаешь вдоль и поперёк, и наперёд! Я и в Екатеринбурге не совсем ориентируюсь, а то Урал, Сибирь, Россия вся!.. Здесь тысячи дорог и сорок пять морей, а уж ветров, что могут занести в непредсказуемые неприятности, Бог знает сколько! Россия-мать... Прими, в общем, очередного блудного сынка, а там будет видно, что я за "тапок"!

Пока что, я сам приняв горячительного, занялся собственной незначительной раной, перед этим чуть ли не насильно отвязавшись от эскорта: Китель + Канадец. Правда, небольшой толк от них в моём житии всё ж имеется: Китель забрал использованный мною ствол; Канадец прихватил шмотки с недавней вылазки и привычно отдал процент с предыдущего дела, и до временного прибежища заодно подбросил. Оно-то по-житейски и неплохо, да эта нудная зависимость меня терзает. Ещё от родины я далеко, а показываться там уже нельзя! Новости оттуда – только лишь из интернета, а песни – в скрупулёзнейшей настройке радио. Мои дела наверняка переданы в Интерпол, и в России я успел наворотить... Слегка. А всего-то завязать хотел и предыдущее сильней забыть, хоть что-нибудь попробовать начать сначала. Дадут ли боги шанс закоренелому убийце?! Когда-нибудь...

Иногда мне думается (несмотря на угробленные мною личности), что никакой я не отпетый, лишь заблудший малый, который по случаю спёр чей-то большой пистолет и не допетрил, как применить его неограниченный потенциал. Кстати, у меня всё слегка неограниченно! И если речь о главном предмете из мужского арсенала – там тоже есть проблемы с применением. Но пока я нахожусь в подвешенном за шкирку состоянии, не могу рисковать заодно каком-нибудь свежим знакомством. Шлюх же не хочу вообще! Особенно после недавней любви.

Даце была единственной, что любила меня ради меня самого. Потому что она совершенно не знала меня! Свои дела я прикрывал так называемым "бизнесом" и сопряжёнными с ним частыми отлучками. На родине поначалу из полицейских меня не разыскивал только ленивый, а после того, как полилась молва о кровавых деяниях, и меня стали очень даже бояться, я преспокойно ускользнул в Елгаву к любимой. В Латвии обо мне так широко не знали (там своих деятелей хватало!), поэтому Даце и предположить не могла: с кем у неё отношения, и это позже дорого ей обошлось. Такую вину я никогда не смогу искупить! Это тебе не простачков-охранников отстреливать.

Конечно, сейчас я могу вольно шататься по безразмерным просторам, изводя себя "левым" самокопанием. Раньше мне и в голову не приходило остановиться. Когда-то я завёлся бешеным гневом по отношению к миру, а драйв обстоятельств воспламенил остатки той субстанции, что где-то там считается душою... Сразу после основательного ступора. Всё случилось трагично и жизненно, т.е. пусто, бессмысленно, тупо. Возвратился я как-то из школы и застал свою семью убитой. Мне тогда четырнадцать стукнуло, я не был очкастым ботаном, но и в хулиганы не стремился, просто сачканул с последнего урока и отправился к приятелю на видеоигры. Может, это меня и спасло. Отца и мать прикончили ножом, а младшую сестренку Лину... До сих пор не могу думать об этом спокойно! Я теперь понимаю, что её задушили. После изнасилования. А ей всего-то исполнилось десять... Мне бросилось в глаза, что несчастная Линочка лежит без движения, как разбившаяся о преграду птичка. Светленькие прядки разметались по полу, ручки раскинуты... От увиденного я вначале впал в оцепенение, а едва успев выбежать на улицу, рухнул наземь.

Полицейские выяснили, что нападавших было четверо, но никого их них не нашли ни сразу, ни позже. Было ли это связано с тёмными делишками моего папаши я так и не выяснил, а дядька Ромас, что забрал меня вместе с моими вещами и доброй частью квартирной обстановки, особо о произошедшем не распространялся. Сказал только, что все деньги и драгоценности исчезли, а их было немало! И ему с семейством ещё тройные похороны организовывать. Разумеется, я бросил школу, постигать что-то, кроме жизненных тягот, не было смысла. Сперва помогал дядьке в автомастерской. Потом, когда тот стал доставать с упрёками, будто назло ему ограбил первый попавшийся под руку магазин (так себе и не престижный вовсе, как раз по соседству с дядькиным бизнесом). Большую часть добычи отдал Ромасу. Расплатился, так сказать, за хлопоты. Сам же, прихватив дядькин пистолет (незаменимый и повсеместный пм), нож, рюкзачок и в нём некоторые шмотки, подался в Вильнюс. Электренай, по понятным причинам, стал для меня тесноват.

Даце ничего из этих околичностей не знала. Поэтому, когда её стали расспрашивать обо мне с величайшим пристрастием, по пути валя в мой адрес неправдоподобный компромат, девушка, скорей всего, была удивлена, и это удивление с недоумением напополам стали для неё последними в жизни. Я только недавно стал осознавать, как же её подставил! Мало того, как распоследняя сволочь, я продолжаю жить и вдобавок забираю чьи-то жизни. Во имя чего же сейчас?! Ясный смысл моего существования понятен, если только моему создателю. Для меня же это давнишняя катастрофа. Всё время выживать... Когда вокруг тебя все продолжают гибнуть!

Если честно, надоело мне такое убогое выживание! Сидеть на заброшенной хате (она же – перевалочный пункт в стиле побитых молью 70-х) и ждать следующего сигнала к действию. Вещей у меня, как всегда, немного, а вот денег уже предостаточно. И главное: паспорт! Могу сорваться хоть сейчас в любую сторону, подальше от самозванных екатеринбургских мафиози. Но, как и ранее, жду символического тычка в спину. Это значит: либо я кого-то достану, либо кто-то достанет меня. По меркам новых "друзей" я – простой, понятный и на самом деле, круче некуда, но какой-то нестандартный. Собственную вместимость алкоголя знаю, матерными словечками собеседников особенно не бомблю, сленг и "не переводимую игру слов" частично не воспринимаю. А девок в ресторанах и вовсе мне не предлагать! Я в бегах, этим всё сказано. Притом происходит дельце на неродной территории. Сотворил вот нехилое ограбление (правда, застрелил того, кого не надо!), и скорей на боковую, в обнимку с недавно реанимированной совестью. В последнее время старым ремеслом занимаюсь исключительно, чтоб расплатиться за то, за сё. Собственно, любви к "профессии" я никогда и не питал. Скорей наоборот. Просто, раз уж так выпало: среди зверей стать супер-зверем, то нужно таким и оставаться ещё некоторое время. Ради собственного блага.

Это я у Джека Лондона почерпнул, из последней книги, которую прочитал.* А до того осилил целую родительскую библиотеку, потом часть собрания книг в школе, и на этом дело закончилось. Наверно, где-то наверху решили, что настоящая практика реальнее книжной теории. Заодно жёстче, страшней и черней. Как раз мне по плечу! Притом в буквальном смысле. Таких, как я, здоровяков, вообще, опасаются, а уж немногословных и с оружием тем более!

Может, в этом причина? Канадец с Кителем не такие по сути и добренькие, благотворительностью точно не занимаются. Я к ним стихийно навязался, они до сих пор меня конкретно опасаются. Скорей бы с ними развязаться! Дело в том, что я присмотрел себе на лето ничейный на вид хутор с садом-огородом, а один там жить и хозяйничать не собираюсь. Короче, я мыслю на перспективу. В этой широченной державе никто меня всерьёз не ловит, главное: больше сильно не светиться. Интерпол пока не подозревает, в какой же стороне меня искать, а путь к настоящей свободе мне перекрывают всего эти двое! Их "шестёрки", на которых я вышел вначале, не в счёт. Нужно избавиться лишь от одного из "смотрящих", второй уймётся сам по себе. Меня, собственно, всё в них достало: это их, типа, общение: "как же я накидался на днюху!", "а я опять подмял очередную бабу!" Их недалёкая уверенность: не считаться ни с чем, нигде не видеть для себя преград! Хватит мне их ерунды, я и так будто исчерпан до дна... Думаю, в тот момент, когда я увидел мёртвую Лину, ценность любой жизни для меня стала значить ровным счётом: ничего.

Поэтому расположившись на продавленном диванчике под выцветшим абажуром, я принялся гадать в уме: кого ж пустить в расход, притом немедленно? Китель тута важная персона, ещё наоборот спустят из-за него всех собак! Канадец по сути уже не так важен, а руки у него хоть не по локоть – до запястий в крови, это точно! Тем более он многим мешает. Значит, буду ждать выпада от Канадца, а там его в ответ прихлопну, успокаивал я себя, засыпая и поглаживая под подушкой ту самую незабвенную дядькину "пушку". Всё тот же пм. Лучшее на сей момент подспорье. Так что, врасплох не застанешь!

В итоге, Канадец (без Кителя, кстати) явился назавтра, аккурат к полудню, я к этому моменту нахлобучив свитер, куртку, джинсы, прохаживался пультом по каналам. Под нервной сменой телекартинок таилось всего лишь желание: спалить некоторую часть своей жизни дотла. Канадец по привычке предложил проехаться, взглянуть на следующий объект для взятия. Как бы... Сначала я молчал, слушал его нудноватую "разнорядку", потом резанул:

– В России, вроде, волю ценят?! Вы же не одни такие...

– Этакий ты – деликатный малый... – перебил меня Канадец. – Так волю к воле не отстаивают!

– А так? – я достал свой верный пистолет.

Руки у Канадца были заняты рулем, но похоже, я удивил его, если только своим нетерпением.

– Строптивый ты однако! И эта строптивость бабу твою загубила! Что ж ты в своих редких лесах за дюнами прятался, когда её, беременную (от тебя, между прочим, тварь ты этакая!) твои бывшие дружки на куски растерзали?!

У меня моментально возникло стремление: приставить пистолет Канадцу к голове, но мы всё ещё в городе, и этот гад ровненько ведёт машину. Тем более, ничего нового он мне сейчас не сообщил, да и почти не затронул зажившую рану. Хотя о произошедшем не я же ему рассказал! Значит, откуда-то пришли слухи. Поэтому моя обычная сдержанность дала мелкую слабину:

– Я не могу отсюда никого достать!

– Тогда, давай-ка, напрягись маненько! Ну, как бы в последний раз, а потом можешь возвращаться в свои дюны и мстить до посинения...

Я точно знал, что мне "последний раз" не нужен, и месть уже не актуальна – с большинством жизнь сама разобралась, довела их бытие до жуткой или жалкой смерти. А возвращаться?.. Но я решил всё ж не трогать Канадца, наверно, из-за грубоватого сочувствия в словах, хотя его "деловое" предложение меня озадачило. Он захотел убрать Кителя. Естественно, с моей помощью!

Я сразу размечтался: может, Китель так же захочет избавиться от Канадца? Вдруг они оба созрели до взаимного уничтожения?! А мне удастся стравить их вместе в чистом и честном... т.е. абсолютно грязнющем бою! Вот же будет удача: два волчары подомрут на радость третьему! Да, размечтался я... Но быстро напустил на себя покерный вид и стал просто уточнять детали. Личностных моментов раньше в нашем общении не было, и помогать мне стали тоже не по дружбе. Стало быть, кто с кем обретается и где – мне было до сей поры не известно. А сейчас, чем больше я узнавал о Кителе, тем сильнее мне хотелось запереть их обоих с Канадцем в каком-нибудь подвале, шоб они, так сказать, с моего одобрения, наконец, порешили друг друга. За этими двумя если только гнусная педофилия не водилась. Вот уж где действительно отъявленные и отпетые!

Так, обговорив нюансы, я согласился и взял пару деньков, якобы на подготовку. Канадец укатил обнадёженный, а я впервые в жизни стал молить богов, чтобы Китель тоже захотел избавиться от закадычного друга-врага. Ещё я просил о том, чтобы для меня (после всех этих распрей) по-быстрому наступило... семь лет счастья. Почему семь? А на большее я бы никогда и не рассчитывал. Хотя бы столечко, а с окружающей напастью я управлюсь!

Точно! Управиться я могу с чем угодно. Те двое, что поджидали меня дома поближе к вечеру, и сообразить-то не успели, как получили по свинцовой метке каждый. "Кителя человечки!" – смекнул я, меняя куртку на ту, что потеплее, с крайне ценным содержимым карманов и спешно закидывая в сумки свои остальные вещички. Удостоверившись, что всё захватил, я обезоружил собственноручно отправленных на тот свет. Кроме "пушек" у них ничего ценного не было, если только огромная зажигалка в виде бронзовой гранаты у того, кому я влепил между глаз, и ключи от авто у того, кому попал в горло. Убитые были совсем сопляки. У Канадца команда матёрая; это Китель всегда подбирает безмозглых ушлёпков. Я бросил пылающую "гранату" под шторки и ретировался. В квартирке слишком много моих отпечатков, вдобавок эти двое идиотов приключились! Не хочу доставлять радость местной полиции и заодно упрощать свою поимку Интерполу, Европолу, или как там оно называется. О соседях я не беспокоился, дом готовился под снос, я всё это время прятался в пустом "крыле", только противоположное было более-менее заселено такими же, как и я, туманными личностями.

Я выскочил на улицу: смеркалось, и весна грустила, пустая пока и несносно холодная. Видавший виды джип стоял неподалёку. Сойдёт! Я оккупировал собой и сумками салон, обратив внимание на небольшой бардак: "Машинку оставлю себе – приберусь..." – и рванул теперь к прибежищу Канадца. Тот (после очередной измены) был изгнан ревнючей женою на дачу. В городской черте, хотя пришлось пилить порядком. Сделалось совсем темно, я чувствовал себя бодрым, хотя предполагал, что заночую сегодня в случайно подфартившем джипе без ужина, душа и телевизора. Чёрт! Чего же я не прихватил с собою зомбоящик! Престарелый по всем статьям, но очень даже функционирующий. Может, как-нибудь за ним вернуться? Ладно... Хорошо, что Канадец посвятил меня в собственное житие, показав временное дачное пристанище. Я, конечно, джип тоже оставил не на виду и, крадучись последовал вдоль забора к симпатичному такому домику. На веранде было темно, но в кухоньке что-то светилось. Я усиленно приглядывался: где этот долбаный Канадец, блин! А узрел Кителя с пистолетом и тут же достал свой, потом сию же секунду передумал, вынул из другого кармана тот, что с глушителем, реквизированный у несостоявшегося киллера номер 2, и прицелился с улицы. Стекло чуть слышно звякнуло, я в этот момент подобрался поближе: Китель грузно обрушился на стол, за которым сидел истекающий кровью Канадец.

Чёрт! Сорок четыре раза он самый! Сегодня громадный метеорит возле Земли пролетел? Или Луна показалась другой стороной? Как-то быстро всё пошло! Я, конечно, в шутку предложил Канадцу спалить и его дачу, тот только угрожающе захрипел. Я отвёз его в больницу, но мне пришлось оставить "братка по оружию" в приёмном покое. Канадец успел схватить мою руку и дотронулся до своего кармана, я нащупал там объёмистую пачку. Канадец одобрительно кивнул и медленно закрыл глаза. Я успел схватить деньги и на прощание сжать его руку до того, как на горизонте показался медперсонал, а потом уже привычно для сегодняшних реалий дал дёру.

Я вернулся на дачу, мне предстояло без шума, без пыли укомплектовать Кителя. Я укоризненно посмотрел на его безжизненное тело, но врагам ведь тоже нужно воздать, и потащил его к его же машине. Нужно было действовать оперативно, а то не дай Бог, соседи учуют дикую активность среди ночи. Я с напрягом дотащил Кителя к его "танку", кое-как взгромоздил на сиденье и направил сам "танк" в замшелое озерцо под многообещающим названием: Мелкое. Затем вернулся в домик и хорошенько пошуршал в холодильнике и хлебнице (надеюсь, Канадец не будет в претензии, если, разумеется, выкарабкается!), прихватил бутылку бренди из буфета и решил скромно откланяться.

Я уже привычно оседлал халявный джип и двинул в сторону присмотренного хутора. Сторона была совершенно противоположная бурной городской жизни. На волю, на простор! Да собственно в сельскую местность, именуемую: населенный пункт Чудово. Подальше от центра и от событий. Значит, я трижды свободен! От прошлого, неопределённого настоящего и лишних людей в очередном этапе жизни. "Семь лет счастья! Впереди меня ждут семь лет счастья..." – пело моё сердце. Наверное, где-то планеты сошлись, а боги дали мне шанс!

Вольный, как птах, с паспортом, кучей денег и оружия, и с харчами дня эдак на три я припёрся на облюбованный хуторок прямо за Чудово, загнал джип в сарай. В доме было полно мебели, утвари и инструмента. Я затарабанил свои сумки в спаленку и прямо в джинсах и куртке разлёгся на кровати. Едва успев снять ботинки и сунуть под подушку руку с пистолетом, отрубился всерьёз и надолго.

Мне снились облака на жарком небе, и луг, и гуси... Нет, не дикие, а домашние, упитанные, белые. И двое деток бегали возле них и смеялись... Я точно рассмотрел: старший мальчик и маленькая светловолосая девочка. Совсем как моя несчастная сестра. Но я не всплакнул в этом сне, наоборот, был невероятно счастлив, потому что со мной была моя Да...

Прекрасные мечты прервал чей-то басовитый мат.

– Мужик, твою мать, ты что тут творишь?

– А-а.. Здесь кто-то живёт? – мне не хотелось просыпаться. Язык изрядно заплетался.

– Чё? Да ты ещё не русский! Счас я тя... – обладатель матерящегося баса попытался замахнуться на меня первым попавшимся подручным средством: табуреткой.

Я медленно достал из-под подушки слегка затекшую руку с пистолетом. Матерщинник уронил табурет себе на ногу и попытался вписаться в дверной проём.

– Чувак, ты чаво?! Пистолю-то убери!

– Так ты тут живешь?

– Бухаю я тут!

– А я тут буду жить!

– Ну... С пистолей ты мог чё получше найти!

– А здесь чем плохо? – я опустил пистолет, потянулся и сел на кровати, свесив ноги.

– Да что тут хорошего? – мой оппонент присел на ту самую ударную табуретку и тяжко вздохнул.

– Зовут тебя как? – я узрел, что собеседник как-то пригорюнился.

– Матвей... Лыков. А тебя?

– Анд... Тапчелныр Чулаев!

– Я ж говорю: не русский!

– Да из Марий-Эл я! – это мне моментально придумалось.

– Ну... Какой-никакой, а всё ж россиянин.

А я ещё не обращал внимания на свой акцент! Он выдал меня с головой. Понятное дело, бандюгам моим было по барабану, лишь бы я для них грабил. А первый же, относительно честный гражданин...

– Ну-ка, ответь мне, друг Матвей, ты – честный?

Матвей как-то замялся:

– Ну, пьющий я, а в остальном присутствует.

– Тогда сразу много не пей, – я сходу решил взять Матвея в оборот и вытащил для него пару серьёзных купюр, – узнаешь всё о владельцах этого места, где ты пьёшь, а я сплю, и бегом назад – думу думать будем.

– А если смоюсь?

– Забыл? У меня "пушка"! Так что, давай, разведай по селу, а я пока посплю... – мне хотелось досмотреть прежний сон, но сон уже не шёл. Я принялся раскладывать вещи. Впервые никуда не торопился. И нечего себе мозги парить, я довольно далеко от Екатеринбурга, следы заметены неплохо, ну, относительно. Единственное, у меня нет бензина и боеприпасов на чёрный день. Хотя, вроде, тут я ни в кого палить не собираюсь. Да и пора прекратить людей "пушками" пугать, мне-то достаточно только кулак показать: вон какой огроменный! А то бухарика как застращал, небось уже сбежал бедный!

Матвей, кстати, объявился к вечеру с ведром картошки, куском сала и капустным кочаном. Да, пил, но немного, в деревушке разузнал кое-что о домике. Хутор с сотками достались банку, хочешь выкупить – становись фермером. Я почесал затылок: "Вот тебе и сон с гусями! Хотя, в принципе, это может быть то, что надо." На сием мы с Матвеем и порешили. Будем по хозяйству шурудить! Я слазил в подпол, обнаружил чудный сухой закуток для хранения оружия, а в старом, но сносном шкафу соорудил денежную заначку. Задача Матвея теперь была: добывать нам обоим продукты и пить поменьше. Это чтоб жена с детьми обратно приняли. Оказалось, их дом недалеко, в самой деревне. А на бесхозный хутор хозяин был препровождён под волосаты рученьки, дабы в процессе ежеквартального запоя не трепать семейству нервы и оставаться так на расстоянии до полного просыхания.

А я в кой-то веки получил возможность просто жить: строить планы и порой лентяйничать, временами приводить в порядок дом, копаться на чердаке и морально готовиться к некоторой оседлости, то бишь: фермерству. В городе я после скоропостижного бегства не появлялся, джип был полностью закамуфлирован сараем, а Матвей лишних вопросов не задавал. Решил, видимо, если есть на Чудовом селе большой Ч е л из Марий-Эл, то так тому и быть. Ну, Чел – это лучше, чем какой-нибудь Тапок, хотя иногда даже Матвей ухитрялся достать: "Так ты точно из Марий-Эл будешь? У тебя такой страшный акцентище!" Я клялся, ложа руку на сердце: "На самом деле из L, это как пить дать!"

Хотя визит в банк и возню с бумагами я готов был откладывать до бесконечности, лишь бы пока действительно не светиться, но весна неумолимо набирала обороты. Сад стал изумительным сам по себе – этакий цветущий островок посреди невостребованных агро-угодий, а эти угодья по-прежнему требовали внимания и вложений. Подкармливаемый купюрами Матвей продолжал потворствовать любимому пороку и присягал мне на верность. Правда, его супруга Людка на меня едва ли не молилась. Периодически она забегала на хутор с излишками продовольствия и радовалась, что её бедовый Матвей, наконец-то, при деле. А от неспешного такого постоянства я малость заскучал. И однажды решил-таки выбраться в люди. Разумеется, не среди бела дня.

Джип был ещё на ходу, а заправиться можно и по пути. Матвею я поручил проведать если не дотошную женушку, то хотя б девятилетнего Егорку да четырехлетнюю Полинку. И вообще, когда я собирался не один хозяйничать на хуторе, то имел в виду несколько иное соседство. Сейчас я крепко этим озадачен, а Матвеюшка хозяйственно трётся поодаль. На самом деле толк есть: он то воды принесёт, то сухого дерева добудет и печку разогреет, пока я в доме разгребаюсь, то подопрёт своей шатающейся персоной забор. Правда, я надеюсь: он это за купюры делает, а не по какой другой причине, а то видел я в своих краях таких голубчиков!

Я вырулил на шоссе по направлению к городу, машина, приведённая в порядок, тоже радовалась возможности улизнуть из пыльного сарая. Сначала я заправился, потом проехался мимо Канадцевой дачи. В домике горел свет, из той самой кухни доносились голоса, судя по количеству и разнообразию мата: мужицкий и бабский. Силуэт в окне, вроде, старого волка, и какая-то визгливая мадама на него кухонной утварью замахивается. Шутя, типа. "Семейные разборки средней тяжести..." – смекнул я, для верности посигналил и быстренько дал ходу. Успел заметить в зеркальце, как Канадец буквально выпрыгнул на крыльцо в одних длиннющих труселях. "Выкрутился чертяка!" – я удовлетворённо рванул вперёд. Следующим пунктом назначения было место преступления. Моего последнего, надеюсь! "Кстати, какие дураки туда обычно возвращаются? – продолжал я вести внутренний монолог. – И главное, зачем? – Пра-альна, телепундер для хозяйства приволочь".

Вот в поисках прошлого прибежища я покрутился порядком. Потом таки припомнил нужный поворот. Обшарпанный домина в летах и прежде кое-как стоял, но всё ещё стоит. Даже окошки местами освещены. Я деловито вылез из джипа: оружие в одном кармане, фонарик в другом, на руках перчатки. Свою бывшую квартирку я нашёл сразу. Опечатанной и запертой. С удовольствием выбил ногой дверь. Стало быть, треть жилплощади немного подгорела, остальная часть (с торшером и телевизором) выглядела почти, как при мне, обозначений места преступления не наблюдалось. Ну, это я своим фонарём высветил. Прикинул, что видимо, никто особо не заморачивался. Мои соседи учуяли пожар да сами и потушили, благо дверь я не закрыл, далее углядели два трупэшника, вызвали полицию и больше не совались. Ишь ты, даже ничего не растащили! А полиция прибрала мертвяков и тоже, видимо, не заморачивалась что-либо далее копать. Короче, я прихватил старинный зомбоящик, полюбившийся мне торшерчик, небольшую полочку, одеяла с покрывалами и уйму посуды. И решил из этого места свалить уже навсегда, а то по периметру, кажись, любопытные носы показались.

Не то, чтоб в деле накопительства я был таким уж Плюшкиным, но вещи же хорошие, а растрындяйства с попустительством я не терплю. Тем более покупать что-либо дважды! Да и дружбану Матвею пригодится. В деревне ничего лишним не бывает, всё идет на дело. Да хоть в ту же печку, всё равно на благо! А пока я добро оприходовал, Матвей, как выяснилось, времени тоже зря не терял. У сельчан ломья накопилось немеряно: и телевизорчики разных модификаций, и утюги, и велики, и ходики, что уже никуда не торопятся... Местным (конечно же, от моего имени) было предложено переносить это на хутор или вовсе перегонять, если у кого-нибудь заржавелый автомобиль завалялся.

– А что? – продолжал мутить тему Матвей. – Руки-то у тебя, Чел, могут не только пистолю держать! Хуторок с твоим приходом вон как похорошел!

Тут я согласился: ведь дабы не впадать в тоску по поводу отсутствия в моей жизни прекрасной дамы (она же – будущая фермерша и владелица поправленного хутора), я с превеликим оттягом вдарился в работу. Закрыв же на неопределённый срок прошлые дела, то бишь прихватизировав малое имущество и краем глаза повидав Канадца, я стал главным Самоделкиным на селе. Вернее, безотказным и почти безмолвным роботом Челом, перечинившим всем ребятишкам в деревне – их велики, а семействам в округе – их телики. Друг Матвей только успевал "пожертвования" собирать. Продуктом, разумеется. Ему как посреднику тоже перепадало.