Текст книги "Фьорды. Ледяное сердце"
Автор книги: Ингрид Юхансен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
3
По традиции, прежде, чем лайнер примет на борт пассажиров, для персонала устраивают «отвальную вечеринку». Чтобы «персонал» не чувствовал себя натуральными рабами из республики Сало [6]6
Республика Сало – вымышленное фашистское государство, служащее фоном для событий в экранизации романа маркиза Де Сада «100 дней Содома», осуществленной П. Пазолини в 1975 г.
[Закрыть], которым запрещено заступать на территорию для гостей, кроме как по служебной надобности, носить исключительно форму и постоянно улыбаться, согласно «золотому стандарту», нам позволят периодически напиваться за счет компании. Точнее, «отвальных» вечеринок будет несколько в разные дни – по числу столовых и баров устройство корабельной жизни очень огорчило бы философов-утопистов, веривших во всеобщее равенство людей, потому что напоминало их родные феодальные поселки гораздо больше, чем сказочный дворец.
Я уже хорошо успела познакомиться со здешним техническим и социальным устройством. Пока лайнер готовили к отплытию, дел у меня было немного, я успела изучить все вдоль и поперек, заглянуть в каждый отсек, чтобы больше не тыкаться между переборок, как слепой котенок, а толково и быстро отвечать, если гости захотят узнать, куда и как пройти.
На самом дне иерархии, точнее, на нижних палубах, обитает «прислуга прислуги» – персонал, который обслуживает матросов, в основном индусы и китайцы. Чуть выше – собственно матросы – «команда»: за редким исключением филиппинцы и малайцы. Понятно, что над ними имеются свои надсмотрщики, по сути, эти ребята – рабы с ненормированным рабочим днем, только вместо купчей у них контракт. Они обречены тенями скользить по узким служебным коридорчикам, не покидать своих палуб и как можно реже попадаться на глаза вышестоящим. На следующей ступеньке-палубе обосновался основной «персонал», которому доверено обслуживание пассажиров и тех сотрудников, которые занимаются «гостями» непосредственно. Это вроде одной из самых высоких каст – бармены, крупье, продавцы бутиков, фитнес-тренеры и прочие. Мне посчастливилось принадлежать к этой последней касте, а значит, питаться в так называемой «офицерской столовой».
…Пока я пыталась устроиться на высоком стульчике за барной стойкой, ко мне подскочила соседка по каюте, весьма неюная, но деятельная и жизнерадостная особа по имени Эйрин, и потащила меня к своему столу:
– Слушай, Лени, можно я тебя попрошу по-соседски, подпиши мне книжку, ладно?
– Подписать книжку? – не поняла я.
– Да. Подпиши мне книжку у писательницы мадам Мэрион Дюваль.
– Никогда не слышала про такую писательницу.
– Лени, ты шутишь! Лет десять назад все девушки с ума сходили по ее книжкам, все равно как сейчас по «Сумеркам». Представить не могу, что мои повара будут готовить для такой гостьи! – Эйрин координирует закупки для ресторанной кухни, постоянно ругается с поварами и поэтому считает их «своими».
– Ты уже видела список пассажиров? – удивилась я.
– Нет, конечно, зачем он мне нужен? У меня своей головной боли хватает, – отмахнулась Эйрин. – Но мы с шеф-поваром обсуждали заказы для частных вечеринок и особые пожелания гостей. Мадам Дюваль запланировала три вечеринки: две в своем люксе и одну в малом гостевом зале. Столько сыров пришлось дополнительно заказывать! И белужью икру. Еще попробуй найди достойную икру по нормальной цене, да за два дня до отплытия. Подпишешь? Тебе ведь не сложно?
– А почему ты уверена, что у нее будут вопросы?
– У нее не будет вопросов. У пассажиров люксов только жалобы, – ухмыльнулся молодой парень, кажется, работает в казино, тоже ирландец, как и Эйрин.
Нет, здесь не игнорируют требование компании соблюдать политкорректность и пользоваться обращением «дорогой друг». Коллеги просто не упускают случая поболтать на родном языке и посидеть с соотечественниками. Мне повезло, что в студенческие годы мы с друзьями столько колесили по Европе, что успели забыть про языковый барьер. Норвежцев в команде почти нет – законопослушные соотечественники предпочитают вкушать плоды нефтяного благоденствия и наблюдать с берега, как круизные суда следуют – согласно рекламной брошюре – прямиком к «ледяному сердцу фьордов».
– Конечно, они будут жаловаться. Накупили столько дорогущей посуды для ресторана, а нормальные ножи для кухни приобрести – нет, этого нет. Хотел попросить ребят из машинного отделения заточить, так шеф запретил. Отправил за разрешением в службу безопасности. Дожили, кулинар должен отчитываться секьюрити, какие у него ножи, – насупился повар Гринджер и метнул взгляд в спину герр Бьёрна, одиноко глотавшему виски за стойкой. – Откуда он вообще взялся, этот мистер Хольмсен?
– Откуда все они. Отставник из спецслужб наверняка, – пожала плечами Эйрин. – У вас в Норвегии есть спецслужбы, Лени?
– Зачем норвежцам спецслужбы, у них кругом один снег и лед!
Даже наши ближайшие соседи – датчане – считают, что норвежцы круглый год ходят в лыжных ботинках и покланяются матери-оленихе. Чему тут удивляться? Я улыбнулась:
– Спецслужбы? Наверняка есть, надо же куда-то тратить наши налоги?
– Точно говорю, из спецслужб. Смотрите, сколько пьет и не пьянеет. Говорят, их специально этому учат.
– Ха, я бы тоже подучился, – парень из казино подмигнул ей, а потом повернулся ко мне. – Вообще, если кто-то до смерти надоест вам, фру Лени, просто спихните его за борт, когда подберемся поближе к Полярному кругу. Вода там настолько холодная, что никто не выплывает, и даже не всплывет!
– Да ладно, кому это надо – убивать пассажиров? Так мы без чаевых останемся!
– Знаете, что я сделаю, когда выйду на пенсию? Куплю круизный тур и накатаю такую длинную жалобу на безобразное обслуживание, что они заморятся читать!
Мы беспечно болтали и веселились, я поглядывала на двери и все ждала, что появится господин Рёд, – очень хотелось посмотреть, как он танцует. Но его не было.
Вечеринка заканчивалась, уставший персонал потянулся в свои каюты, напоследок герр Бьёрн поднес зажженную сигарету к воздушному шарику. Он лопнул с громким хлопком, девицы испуганно взвизгнули, мужики дружно загоготали.
Финальный фейерверк состоялся.
Улизнуть от пьяненькой Эйрин у меня не вышло, пришлось тащить ее за собой по темным коридорам и делать вид, что заблудилась. На самом деле меня неудержимо тянуло проверить одну догадку: я была уверена, что Андрес предпочел вечеринке более полезное времяпрепровождение и упражняется в тренажерном зале.
Действительно, я практически не ошиблась: он сидел в тренажерном зале, прямо на полу, в белоснежной рубашке, чуть ослабив узел галстука, – его пиджак был аккуратно развешен на спортивном тренажере – и сосредоточенно читал книгу, совсем дешевенькую, в пестрой бумажной обложке. Ни телефона, ни планшета я не заметила. Зато рядом стояла бутылка виски и полупустой стакан.
Он не улыбался, выглядел каким-то взъерошенным и усталым – мне стало ужасно стыдно. Хотя меня тянуло к нему как магнитом, разыскивать человека, который решил побыть в одиночестве, спрятавшись даже от собственных гаджетов – дурацкая идея, на трезвую голову я бы давно поняла это. Андрес поднял голову и посмотрел на двери – в его глазах мелькнуло что-то дикое. Забытые, древние и опасные желания, которые заставляют поступать вопреки всем правилам, бросать все, чем дорожишь, в ненасытный костер страсти без тревоги о завтрашнем дне. После такого взгляда я не решусь долго оставаться с ним наедине – кто знает, что может случиться между нами?
С пьяной же головой лучше отправиться спать, я подтолкнула Эйрин, которая успела водрузить на нос очки, в освещенный дежурным светом проход, она несколько раз оглянулась на приоткрытые двери, а потом недовольно прошипела:
– Видела? Ты его бутылку видела?
– Что с ней не так?
– Мы такое точно не заказывали для вечеринок. Даже для гостей не заказывали. Дорогущий вискарь, даже для дьюти-фри. Потом, все магазины на борту закрыты до самого отплытия, – Эйрин с сомнением покачала головой. – Либо денег полные карманы, и ему продали, либо с собой притащил.
– Я думала, персоналу запрещено приносить на борт собственный алкоголь.
– Запрещено? Лени, здесь запрещено только одно – попадаться!
Быстро уснуть мне не удалось, я включила ночник и потянулась за томиком мадам Мэрион Дюваль, которую моя соседка дальновидно выложила на столик. «Чертог ночных соблазнов», открываю где-то посередине:
«… пальцы герцога скользили под ее шелковым бельем, как легкий ветерок. Их движение ускорялось, пока не стало неистовым. Он сжимал груди Эжени без всякого сочувствия к ее невинности. Алый, чувственный рот опытного любовника приник к соску девушки алчным поцелуем, он прикусил ее губу, солоноватый привкус крови мгновенно разлился по языку…»
Неслабо. Просто-таки серьезная заявка на литературную вечность. Никогда не интересовалась такими книжками как читатель, огорчительно, что их называют «дамские любовные романы». Конечно, делить литературу по гендерному признаку, на «мужскую» и «женскую», типичное проявление мужского шовинизма. Я громко захлопнула книгу и хотела положить обратно, но сразу же подскочила, как подброшенная пружиной.
Обложка!
Пестрая бумажная обложка, точно такая же, какая была в руках Андреса.
Запускаю пальцы в стриженые волосы – дурацкая привычка, от которой я безуспешно пытаюсь избавиться еще со школьных лет. Нет, я понимаю, что глупо искать под подушкой у тетки, вроде Эйрин, прижизненное издание Джойса или сборник избранных статей Эдмунда Берка [7]7
Джеймс Джойс – ирландский писатель, Эдмунд Берк (1729–1797) – консервативный философ ирландского происхождения.
[Закрыть]. Но зачем молодому мужчине – даже повернутому на фитнесе и собственном совершенстве, телесном и профессиональном – читать «дамский» роман?
Ищет рецепты соблазнения невинных девиц?
Похоже, средства из романов мадам Дюваль сильно устарели для нашего времени. Я не выдержала и хихикнула, представив, как супер-Андрес лезет по веревочной лестнице из окна своей возлюбленной, злые порывы ветра срывают его черный плащ с алой шелковой подкладкой, и выясняется, что мускулистый беглец не успел надеть вообще ничего, кроме высоких сапог для верховой езды…
Фантазия вышла чересчур эротичной. Похоже, я слишком долго живу одна или чересчур плотно завернулась в простыню, и теперь она обнимала меня, как крепкие руки любовника, щекотала соски, пробуждая почти забытые ощущения предвкушения секса, – в сущности, затем и пишут такие книжки. Лет пятнадцать назад они заменяли малолетним дурочкам порнофильмы, а здесь и сейчас мне вообще не стоило брать такую в руки, щеки у меня снова горят, хотя меня никто не видит и уж тем более не заглянет в мои мысли!
Никаких влюбленностей, тем более знакомств исключительно ради секса, ни на этом корабле, ни в последующее обозримое время я не планировала. Честно, вообще не понимаю знакомств исключительно ради перепихона. Какое удовольствие можно получить от близости с человеком, с которым, кроме секса, ничегошеньки не связывает? Если бы я не была такой «архаичной» женой, наверно, спросила бы Олафа, что его так тянет ко всяким блядям? Уф… Нет! Больше ни одной мысли про бывшего.
Чтобы угомонить ретивое либидо, я встала, ополоснула лицо водой, набросила куртку и вышла подышать холодным ночным воздухом, как другие выходят покурить.
Какая-то парочка шумно развлекалась под брезентом в шлюпке.
Все здесь только и делают, что нарушают правила: занимаются сексом, завышают счета и утаивают чаевые, провозят контрабанду, шельмуют в казино, приторговывают выпивкой или собой – кому как повезет. Например, у эффектного молодого человека есть шанс на долгоиграющий роман с некогда знаменитой, но все еще состоятельной писательницей. Особенно, если он почитатель ее романов. Неплохая возможность перепрыгнуть из стюардов в касту гостей класса люкс…
Как я сразу не догадалась? Вот она – неистребимая сила гендерных стереотипов, совсем забыла, что состоятельные покровители бывают не только у особ женского пола. Мужики тоже запросто приторговывают телом. Особенно, если тело поддерживают в таком идеальном состоянии, как наш главный стюард.
Ветер очень холодный, я кутаюсь в куртку, придерживаюсь за поручни и смотрю вниз – на палубе ниже стоят прогулочные катера, пришлось пройти еще немного, чтобы увидеть море. Завтра лайнер засверкает огнями, они будут отражаться в волнах нарядными бликами. Но сегодня вода черная, как чернила, и очень страшная.
Жизнь дала мне шанс вовремя разочароваться, значит, я еще не готова влюбиться по-настоящему. Нельзя поддаваться этому мороку – мне надо продержаться на этой работе всего три месяца. Три! Это совсем не долго. Пора прекращать мечтать и браться за дела.
Я резко обогнула шлюпку, развернулась и налетела на мужчину в бушлате. Он схватил меня за руку:
– Фру Ольсен? Что вы здесь делаете?
– Я, – от неожиданности у меня во рту разом пересохло, в глазах потемнело, и я не сразу узнала герр Бьёрна. – Я вышла подышать… у меня голова разболелась.
– Значит, не пейте больше всякую гадость на вечеринках, фру Ольсен. – Он щелчком отбросил в темноту недокуренную сигарету и очень твердо взял меня под руку. – Идемте, я провожу вас до каюты, пока вы не простудились.
4
Заниматься общением с пассажирами – очень хлопотное дело. Японские туристы жаждали узнать, в каких отсеках судна разрешена фотосъемка, а где – нет. Жизнелюбивым пенсионерам было срочно нужно выяснить водоизмещение «Титаника» и как оно соотносится с водоизмещением «Контессы Анны», когда начнется качка, увидим ли мы айсберги и когда будет экскурсия на могилу композитора Грига – и все в таком духе, не считая разнообразных жалоб. К вечеру язык у меня заплетался, а во сне я видела круговерть из розовощеких, улыбающихся лиц. На сторонние переживания сил просто не оставалось. Подозреваю, самые любознательные и капризные люди со всего света приобрели туры на этот богоспасаемый лайнер.
Но когда мадам Дюваль вошла в мой офис, я сразу поняла, что это ОНА.
Автор любовных романов обязана выглядеть именно так! Дама без лишнего веса и лишнего возраста – их стерла рука пластического хирурга. Волосы цвета воронова крыла острижены в стиле фам-фаталь, тонкие брови прорисованы слишком высоко и ярко, облегающее темно-зеленое платье служило фоном для украшений, разумеется, фальшивых (пассажиры благоразумно сдают настоящие в специальный сейф, едва судно отшвартуется, и забирают их в самом конце плавания). Остро заточенные ногти впивались в клатч из змеиной кожи. Для полноты образа недоставало мундштука с дымящейся сигаретой, но курить на лайнере разрешается исключительно в отведенных местах.
За свою жизнь я видела множество мастеров перфоманса, фриков, фанатов сериала «Династия» и просто людей, лишенных хорошего вкуса. Но мадам Дюваль была совершенно другой. Однажды она преобразилась в собственного персонажа и осталась жить в этом счастливом состоянии. Возможно, такова цена славы?
– Подскажите, как заказать дополнительное обслуживание для вечеринки, – отчеканила она на правильном университетском английском, артикулируя каждый звук.
– Вы хотели бы пригласить дополнительных официантов? Или дворецкого из службы консьержей?
– Нет. Скорее горничных. Потребуется расстелить несколько… покрывал. Кое-что расставить. Потом аккуратно убрать.
– Сейчас приглашу главного стюарда. Мы все поклонники вашего таланта, мадам Дюваль… – Я быстро пододвинула томик, лежавший на столе. – Подпишите, пожалуйста.
Мадам милостиво улыбнулась, вытащила из сумочки «Вотерман» с золотым пером, чуть прищурившись, посмотрела на мой бейдж, уточнила:
– Для Лени?
– Для Эйрин, если можно. Для моей… сестры, старшей, – импровизирую на ходу.
– Ясно. Если будете читать мои романы, Лени, начните с «Плохой сестренки». Ее тираж уступает «Саре» [8]8
«Sarah» («Сара») – псевдобиографический роман о мальчике-проститутке, изданный под псевдонимом JT LeRoy в 2000 году издательством Bloomsbery. Одна из самых шокирующих и высокотиражных литературных мистификаций, созданных в нулевых годах.
[Закрыть], но это моя лучшая книга. Единственная в своем роде.
Я вызвала Андреса и предоставила знаменитость его заботам. Он улыбался мне, но глаза его сохранили профессиональное бесстрастное выражение. Холодные, как две зеленые льдинки. Я тоже улыбалась ему одними губами, вместе мы улыбнулись мадам. Улыбаться гостям – наша работа. Не знаю, что он чувствовал на самом деле, и убеждаю себя, что мне – без разницы.
Есть какая-то патриархальная добротность в книгах, изданных на бумаге. Они вызывают доверие своей тяжестью, теплом, запахом. Даже самая дрянная книжка, взятая в библиотеке, хранит на страницах множество историй – загнутые уголки, следы пальцев, пятнышки, заметки, закладки и прочую память о своих многочисленных читателях. Поэтому под вечер я решила навестить девушку Аниту, которая изнывает от тоски в библиотеке, далеко не самом популярном месте на судне. После интригующих слов мадам Дюваль мне захотелось прочитать «Плохую сестренку».
По дороге я строго отчитала двух стюардов, устроивших перекур в моей «зоне ответственности» – на шлюпочной палубе. Пригрозила парням, что обязательно сообщу их начальству и службе безопасности – обоих как ветром сдуло. Меня считают строгим «офицером» – на судне принято называть всех старших менеджеров «офицерами», – потому что я всегда отчитываю младший персонал, если застукаю без дела, еще и в неположенных местах. Хотя начальству я никогда не пишу кляуз на нарушителей – это было бы слишком.
Все многочисленные романы мадам Дюваль выходили в одном издательстве, в очень похожем оформлении, отличались только заголовками. Я добросовестно пыталась вспомнить название книги, которую читал Андрес, и возвращалась к мысли, что это была именно «Плохая сестренка». Но, к моему разочарованию, девчонки успели расхватать все романы знаменитой пассажирки, наличествовавшие в библиотеке.
Пришлось воспользоваться принципами свободного доступа к информации и скачать копию с пиратского торента в сети. На экране любая книга утрачивает половину своего очарования, но все равно, история плохой сестрички с первых страниц показалась мне намного увлекательнее, чем «Чертог ночных соблазнов», как будто эти книги писали два совершенно разных человека.
… О своих буднях рассказывала проститутка, готовая удовлетворить самые неожиданные фантазии клиентов, жаждущих испытать боль. Как можно больше боли! Столько, что маркиз де Сад подавился бы шпанской мушкой [9]9
Шпанская мушка – природный афродизиак, особенно популярный во времена маркиза де Сада. В большом количестве может вызвать токсическое отравление, даже смерть.
[Закрыть] от зависти. Все свободное время и заработок эта дама по прозвищу Мистрис тратила на мучительные воспоминания и поиски сестры-близнеца, с которой разлучилась в детстве.
Дело происходило в золотых двадцатых прошлого века, как и полагается романам такого рода – в самой Великой Британии.
День за днем Мистрис собирала документальные свидетельства своих воспоминаний – старые фотографии, детские рисунки, записки. Наконец, к ней в руки попадает дневник добродетельной девушки, которая служила горничной. Воспоминания самой Мистрис и записи девушки волшебным образом совпадают...
Я прочитала около трети и отложила планшет.
Историю порока и добродетели на фоне шокирующих эротических сцен не назовешь оригинальной. Таких романов полно писали в так называемом «галантном веке». Похоже, мадам Дюваль получила неплохое образование и пересказала курс истории литературы современным языком, просто и доходчиво, как сценки из немецкого «фильма для взрослых». Заменила старые добрые надушенные и перевитые атласными лентами розги на безликий «флогер» [10]10
Флогер – плетка для «эротической порки», с узелками или бусинками на нитях.
[Закрыть], милое домашнее наказание в виде шлепаний платяной щеткой, выбивалкой для ковров или мухобойкой, на «спанкинг» [11]11
Спанкинг – удары по ягодицам специальной шлепалкой или подручными плоскими предметами.
[Закрыть], а изготовленные из натуральной древесины, обтянутой овечьей кишкой, искусственные члены, на стандартные вибраторы из секс-шопа. Но главное – мадам Дюваль целиком и полностью избавила своих неискушенных читательниц от философских и этических обременений, свойственных ее литературным предшественникам.
Писатели эпохи париков и будуаров сдабривали многочисленные механические описания совокуплений обязательными моралите. Либертины образца де Сада или Ла Бретонн [12]12
Никола Ретиф де ла Бретонн – писатель и философ эпохи Просвещения, скандализировал общество романом «Совращенный поселянин», изобиловавшим откровенными сценами совокуплений. Специфика этих сцен в сочетании с именем писателя дала название сексуальной девиации «ретифизм» – использование обуви, конской сбруи, кожаной одежды и аксессуаров как сексуальных фетишей.
[Закрыть]были очень похожи на хиппи и тоже наивно допускали, что секс без всяких ограничений – лучшее средство против тирании и ханжества. Они были уверены, что достаточно избавиться от оков морали, как церковь и государство рухнут сами собой. Вместо хипповых коммун, эти господа запирались в собственных замках, чтобы без устали предаваться утехам плоти: пороть служанок по розовым попкам, покрывать поцелуями атласные туфельки, наряжаться в конскую сбрую и перекусывать кашками из фарфоровых ночных чаш.
Им приходилось быть выносливыми и изобретательными – в те забытые времена амфитамины и виагру еще не изобрели. Но полагаться на собственное здоровье и мускульную силу прислуги, чтобы предаваться разврату сутками напролет, было недостаточно. Поэтому сладострастники эпохи Просвещения придумывали всякие хитроумные приспособления и целые механические конструкции, вроде машины для порки, способные продлить чувственные удовольствия.
Несчастные обреченные аристократы!
Они проклинали монархию и знать не желали, что капитализм, с его промышленно-финансовой системой, выгонит их из замков быстрее толпы разъяренных крестьян. Их потомкам приходится зарабатывать деньги в министерствах, банках и офисах, а порочным страстям предаваться тайком, в свободное от работы время.
Но даже в наше время старинные механизмы, сохранившиеся с галантной эпохи, изредка всплывают на аукционах и стоят приличных денег. Олаф однажды пытался купить изъеденную ржавчиной и сломанную конструкцию, обозначенную в каталоге как «Механический любовник, конец XVIII века», хотел отреставрировать и сделать инсталляцию, сохранив интригующее название. За время торгов цена взлетела, как баллистическая ракета, ему пришлось отказаться от покупки. Вместо музея актуального искусства «Механический любовник» отправился тешить каких-то богатеньких извращенцев. Хотя сам Олаф на «механического любовника» не тянул, мысли о нем постоянно лезут в голову, даже когда я старюсь не думать вообще!
Днем вокруг множество людей, а по ночам мне одиноко, как никогда в жизни. Одиночество наваливается мне на грудь, растекается по всему телу томными струйками неясных желаний и пропитывает его до самых кончиков пальцев. Даже соседка сегодня сбежала – у нее давний роман с рыжим парнем из казино, время от времени Эйрин ночует в его каюте. Наверняка спутник рыжего тоже уходит к подружке. Этот социальный круг романов не может замкнуться, потому что моя постель пустует.
Наволочка показалась мне чужой и холодной. Постель меняют слишком часто, она не успевает пропитаться человеческими запахами и теплом и стать по-настоящему домашней. Мысленно я послала поцелуй Малышу и только после этого смогла уснуть.
На следующее утро в мою каюту постучались две молоденькие девушки из службы стюардов – одна аккуратно-нервно теребила в руках пухлый книжный томик, на обложке которого значилось: «Плохая сестренка» – и попросили разрешения войти.
Я впустила их. Если бы знать наперед, чем дело кончится, то прогнала бы их прочь. Но я не знала и просто наблюдала, как одна положила книжку на стол, а вторая плотно прикрыла за собой двери и сказала, старательно подбирая английские слова:
– Пожалуйста, миссис Ольсен, возьмите. Анита из библиотеки сказала, вы ищете именно такую книгу.
– Ой, мне неловко, спасибо. Ты успела дочитать?
Девчушка вспыхнула до кончика острого носика:
– Нет, нет, я не читаю такого. Соседка читала, – она кивнула на вторую девчонку, более бойкую, с длинной русой косой. – Мы хотели… хотели попросить вас… Вы ведь занимаетесь просьбами гостей, миссис Ольсен, и можете сказать моему начальнику, что на меня много жалоб? Меня зовут Криста Залевская.
– Но за жалобы тебя могут перевести из службы стюардов.
– Да! Поэтому я и прошу вас. Я надеюсь перевестись на другую работу, а Ната готова пойти на мое место.
Считай, половина младшего персонала на судне выслуживается ради возможности к следующему рейсу подать прошение о переводе в службу стюардов.
– Ты хочешь уйти из службы стюардов? – переспросила я, опасаясь, что неверно поняла девушку. Служба стюардов в неофициальной корабельной иерархии считается доходным местом: гости оставляют им неплохие чаевые, иногда дарят обслуге сувениры, оставляют одежду или какую-нибудь мелочовку из своих вещей в конце плавания, если повезет – довольно-таки дорогостоящую.
– Да, я очень хочу уйти…
– Но почему, Криста? – я прочитала имя девушки на идентификационной карточке, пристегнутой к поясу.
– Здесь девушек из Восточной Европы все считают проститутками, и таких действительно хватает. Но не все уезжают из дома, чтобы торговать собою. Меня воспитали в пристойной католической семье, я ничего такого даже представить не могла, когда подписывала контракт… и поняла, что не готова работать в этом вертепе.
– Каком вертепе? К тебе что, кто-то домогался? – пришлось усадить готовую разреветься девушку на свою койку.
– Нет-нет, ничего такого не было. Но все так гадко… когда мне там приходится убирать их перепачканные простыни, подбирать всякую дрянь, которую они на себя напяливают… постоянно видеть их плетки, наручники, ремни, свечи…
– Свечи? Которые жгут на Рождество?
– Ага. Только толстые, они горячим воском льют друг на друга, представляете? Заляпали и постели, и мебель – мне пришлось все отчищать… – всхлипнула девушка. Сочувствую ей от души – меня наверняка мутило бы от таких обязанностей. – Я постоянно подбираю эти их штучки, разбросанные по всем комнатам, это настолько мерзко!
– Слушай, а у кого ты убираешь? – спросила я, хотя знала ответ заранее.
– Как у кого? В «Алом люксе» – в комнатах мадам Дюваль и ее гостей.
– Ясно. А почему вам не поговорить с мистером Рёдом? Ему проще всего перевести вас на другие каюты или сектора.
– Нет, мы не можем, – вздохнула та, которую звали Ната. – Мистер Рёд… он знаете… сам со всякими странностями… Лучше не говорите ему, что мы у вас были, еще разозлится и оштрафует нас обеих.
– Оштрафует? Здесь не «Аббатство Даунтон» [13]13
«Аббатство Даунтон» – британский сериал, изображающий идиллическую картину взаимоотношений хозяев и прислуги в начале ХХ века.
[Закрыть], штрафы запрещены контрактом.
– Ну, оставит без чаевых или премиальных. Какая разница?
Действительно – разницы никакой. Почти все мы здесь стараемся и впахиваем ради денег. Как еще девчонкам без образования из Польши или Македонии столько заработать, не угодив в индустрию секс-досуга? Жаль, что я для них плохой советчик: у меня никогда не было начальника, перед которым надо лебезить и юлить.
Вообще никаких начальников никогда не было – я не умею плести интриги и здесь стараюсь держаться подальше от всяческих склок. Просто наблюдаю со стороны, как одни стучат, а другие молчат.
– Из-за жалоб тебя могут выставить в ближайшем порту без рекомендаций, вот и все. Я сама здесь работаю недавно, но попробую расспросить, в каких случаях разрешают переводы с одного места на другое…
– Будет только хуже, миссис Ольсен. Главный стюард никого здесь не слушает, кроме гостей. Если вам сложно, лучше и не надо заводиться… – девушка совсем пригорюнилась, пришлось ее срочно приободрить.
– Мне совсем не сложно, я поговорю с вашим начальником, если считаете, что это поможет. Хорошо? – Они дружно кивнули, и мы распрощались.
Теперь ничего не изменишь – я поняла это слишком поздно.
Прошло всего три дня, и тело девчонки увез патрульный катер. Когда ее вытащили из воды, она не выглядела мертвой. Просто была очень бледной: кожа приобрела нереальный, призрачный цвет, морская трава запуталась в светлых косах. Голова запрокинулась, одна туфля свалилась и мелькнула босая пятка. Говорят, спасательный жилет выловили потом, он свалился, потому что не был застегнут как полагается. Я этого уже не видела – расплакалась и убежала с палубы, но еще долго слышала, как сирена патрульного катера воет над свинцовой морской водой…
