Текст книги "Дворец Тысячи Комнат"

Автор книги: Ингрид Самбарус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

За гобеленом раздался жалобный вскрик, что-то тяжелое шлепнулось об пол. Желая посмотреть, кого настигло его справедливое возмездие, Конан заглянул за гобелен, но не увидел ничего кроме стены с двумя просверленными в ней дырочками. Стремительно выскочив в коридор, варвар увидел лишь темный силуэт, удаляющийся по замысловатой кривой. Жалость и угрызения совести не нарушили спокойствие киммерийца: он же не приглашал этого любопытного подглядывать за ним, пусть теперь пожинает плоды своего поступка.

* * *

Прошло полдня, а затем еще день, полный лени и безмятежного отдыха. На рассвете следующего дня, когда варвар уже начал думать, что дело, которое именовалось важным и срочным, разрешилось само собой, в дверь к нему вежливо постучали. Это оказался уже знакомый Конану Мохсендар, который всю дорогу донимал его рассказами о диковинных местных обычаях. Сегодня худенький низкорослый человечек, вид которого неизменно вызывал у северянина улыбку, был преисполнен необычайной серьезности. Волосы, заплетенные во множество коротких косичек, были прижаты узким обручем из золотистого металла, отполированным до зеркального блеска. Такие же сверкающие пластины украшали его одежду.

– День настал, господин Конан! – торжественно произнес он, – сегодня мы отправимся и очистим священный дворец от зла!

– Почему это «мы»? – проворчал в ответ рассерженный варвар, – такого уговора не было; я делаю все один и не нуждаюсь в помощниках!

– Королева считает, что вам будет необходим проводник, которому известен безопасный путь через дворцовые покои и который не даст вам заблудиться…

– Вы что, и в самом деле думаете, что я способен заблудиться в каком-то так дворце? – голос Конана стал напоминать рычание пещерного саблезубого медведя, встречи с которым опасаются даже те, кто прожил всю жизнь в горах Киммерии.

– Это особенный дворец, – ответил тот, продолжая невозмутимо смотреть в лицо разгневанного северянина. – Лишь немногие посвящены в тайну расположения его покоев, не говоря о прочих постройках. Поверьте, я буду вам очень полезен, а мое присутствие и скромная помощь вовсе не умалят вашей славы.

– Так уж и быть, – снисходительно процедил северянин сквозь зубы, – отправимся туда вдвоем.

– Не совсем так: по приказу королевы нас будет сопровождать отряд дворцовой охраны. Неизвестно, с чем нам доведется встретиться; истории известно немало случаев, когда даже несравненных качеств героя, по праву носящего это имя, оказывалось недостаточно…

– Если это будут те, кто был с нами по пути сюда, то я, пожалуй, не против. В конце концов, помощники могут оказаться не лишними.

– Увы, славнейший господин Конан, те, кого вы изволили упомянуть, отправлены с другим получением. С нами пойдет десяток самых лучших дворцовых стражей. Таков приказ королевы и мы не вправе его ослушаться. Вы ведь не хотите, чтобы на меня обрушился ее гнев?

* * *

Большая низко сидящая на воде лодка бесшумно скользила по зеркальной глади озера. В лучах утреннего солнца озеро, берега которого поросли вековым лесом и вправду напоминало каплю росы, лежащую в чаше из нежной зелени или глаз, обрамленный пушистыми ресницами. Остров, к которому они направлялись, виднелся на горизонте лишь крохотным пятнышком.

Стражники в причудливых кожаных доспехах, украшенных золотыми пластинами с изображениями длиннохвостой черепахи, гребли, стараясь поднимать как можно меньше шума. Конан, устроившись на корме, поглядывал по сторонам с кажущейся беззаботностью и ленивой грацией хищного зверя. Он не тратил понапрасну силы на то, чтобы попытаться угадать, что приготовила ему судьба и чем обернется для него сегодняшний день. Самое главное известно и так: его ждет приключение, хорошая драка и не менее хорошее вознаграждение за сегодняшнюю прогулку. Может быть, там во дворце и красивые женщины найдутся, как же без них? А нет – тоже невелика печаль: когда он вернется в Шадизар, то сумеет развлечься как следует.

Разумеется, от взгляда северянина не укрылось, что спутникам внушает нешуточный страх нечто, обитающее в глубинах озера. Но пока что все спокойно и к тому же некоторым свойственно приходить в ужас от вида собственной тени.

Мохсендар, присев рядом с киммерийцем на пушистой шкуре зингарского пардуса продолжал вполголоса рассказывать о том месте, куда они направлялись.

– Как вам, без сомнения, уже поведали, в этом дворце никто постоянно не живет; он никогда не служил резиденцией ни одному из монархов, восседавших на Лунном троне с самого начала времен. Тем не менее, каждая из коронованных особ, имеет там свои апартаменты. В покоях все заботливо сохраняется в том виде, как было при жизни хозяина. Мы верим, что на время ежегодных церемоний духи почивших монархов возвращаются в наш мир и обитают в своих апартаментах во Дворце Тысячи Комнат. Я содрогаюсь от мысли, что они вернутся и узнают, что обряды не могут состояться. Между нами говоря, многие из коронованных особ, ушедших на ту сторону великой реки, не отличались кротостью и добрым нравом…

– Вы можете просто сказать мне, что там стряслось? – непочтительно перебил его варвар, который начал чувствовать, что еще немного й он намертво увязнет в этой паутине вкрадчивых речей. Кроме того, он был все еще сердит на то, что его слишком поторопили, да еще и навязали в спутники каких-то безмозглых стражников, только и годных для того, чтобы изображать статуи у дверей в туалетную комнату.

– Ужасное чудовище проникло в священный дворец, – печально покачал головой Мохсендар, понизив голос до трагического шепота. – Придворные, посланные удостовериться, что все совершается согласно обычаям и подготовить дворец к ежегодным церемониям, бесследно исчезли. Нет, они не могли заблудиться; все с раннего детства состоят на придворной службе и знают Священный дворец лучше, чем расположение комнат в собственном доме. Слуги, почти все, были растерзаны и сожраны прямо в залах дворца. От королевского мага, который вознамерился навести порядок, остался лишь клочок мантии. Из нескольких отрядов стражи, посланных во дворец, не вернулся ни один человек. Единственный почтовый голубь, посланный самым первым отрядом, принес известие, что следы кровожадного чудовища обнаружены и что доблестные воины преследуют его. Но это послание оказалось единственным… О боги, церемонии должны начаться через несколько дней, а еще ничего не готово!

– Почему бы в таком случае не провести эти ваши церемонии где-нибудь в другом месте? – поинтересовался простодушный варвар. – Если нет золотой посуды – едят из глиняной! И почему вы все время шепчете?

– Сотворить все, что требуется вне стен дворца совершенно невозможно, господин Конан, совершенно невозможно. Помимо всех исключительно важных причин имеется особо значимая. В лазурном зале хранится бирюзовая корона, выточенная из одного куска. Как вам без сомнения известно, этот изумительный камень родился из костей умерших от любви. Бирюзовая корона когда-то была черепом лазурного единорога, который увидел прекрасную Арброзию… Все эти дни корону должен носить старший из представителей королевского дома. Это своего рода благословение и ниспослание мудрости в государственных делах на весь год.

– Да что вы шипите как заморанский уж на змеиной свадьбе? – возвысил голос северянин, который продолжал пребывать не в самом лучшем расположении духа.

– Умоляю вас, тише! Воды этого озера таят в себе немало опасностей. После гибели королевского мага никто не может усмирить созданий, обитающих в его глубине и не позволяющих приблизиться к острову никому, кто бы не владел особым секретом.

– Подождите, вы хотите сказать, что мы плывем на свой страх и риск?

– Увы, это так, а еще уповая на милость богов. Совершенно верно, мы в большой опасности, но государственные интересы значат гораздо больше, чем жизнь кого-то из нас. Что же касается вас, господин Конан, то вознаграждение должно послужить для вас достаточным доводом, чтобы идти на некоторый риск… Будем надеяться, что нам удастся проплыть, не потревожив Живую Нить. Это поистине ужасное существо, созданное магией, от него никто еще не смог спастись… О боги, нет!

Не успел он договорить, как из прозрачной глубины в облаках брызг взметнулось нечто напоминающее веревку. Но эта веревка в отличие от всех прочих была оснащена множеством мелких без сомнения острых коготков и отвратительных ярко-алых присосок. Тугая петля моментально обхватила плечи одного из стражей и рванула его прочь. Его соседи, которые схватили своего товарища, удерживая его в лодке, не намного помогли; острые коготки впились в тело несчастного, а присоски начали свою омерзительную работу. Короткие причудливо изогнутые мечи, одним из которых на глазах Конана незадолго до того перерубили шелковый платок, плавающий по поверхности дворцового прудика, не могли причинить кошмарному пришельцу никакого вреда.

Варвар молниеносно выхватил меч, все время путешествия праздно пролежавший в ножнах и одним прыжком преодолел расстояние в несколько шагов. Оружие, выкованное из стали древних атлантов, за несколько мгновений превратило кровожадную веревку во множество отчаянно извивающихся обрубков.

Едва путешественники с облегчением вздохнули, как с другой стороны лодки начало подниматься что-то похожее на громадный клубок тины. Правда, с небольшой разницей – у этого клубка имелось множество круглых выпученных глаз, с ненавистью взирающих на людей и широкая пасть с зубами, похожими на изогнутые иглы. Под взглядом непонятного существа все тут же замерли, не чувствуя себя в силах даже пошевелиться. Все, но только не Конан, которому за свою жизнь случалось бывать и в более опасных переделках. Не теряя времени, он схватил одного из стражей и подставил под солнечные лучи золотую пластину, нашитую спереди на его доспехи. Луч отразился от полированной поверхности, упал на подводное чудовище и сразу же на месте одного из его глаз задымилась глубокая дыра. С пронзительным визгом, от которого у всех присутствующих заложило уши, чудовище скрылось в озере.

Дальнейший путь к острову прошел благополучно и путешественники уже начали надеяться, что самые большие опасности остались позади. Но когда лодка оказалась на прибрежном мелководье и до берега, казалось, было подать рукой, прямо под самым днищем что-то зашевелилось. Из воды поднялось множество тоненьких стебельков, которые, стремительно удлиняясь, начали проворно оплетать лодку и всех, кто там находился. Острое железо с легкостью могло с ними справиться, но на месте каждого срезанного стебелька тут же вырастало не менее десятка. Стражи, в панике выпрыгнувшие за борт, отчаянно крича, барахтались, пытаясь выбраться из живой сети, которая тянула их под воду, прижимая к самому дну. Лишь двое сохранили присутствие духа – Конан и придворный советник Мохсендар. Не сговариваясь, они одновременно поставили под солнечные лучи один – полированную золотую пластинку, другой – один из валявшихся в лодке щитов и сделали так, чтобы светящееся пятно упало в самую гущу оживших водорослей. От хищных растений повалили клубы бледно-зеленого пара и часть из них завяла, превратившись в подобие грязно-коричневой губки, безвольно колыхающейся на поверхности воды. Те из стебельков, которых не коснулся губительный огонь, попрятались под воду так же неожиданно, как и появились.

* * *

Не успев ступить за дворцовые ворота, отряд уже уменьшился на одного человека. Стражник, дольше остальных побывавший в смертельных объятиях Живой Нити, не дотянул даже до берега. Жизнь покинула его, когда все пытались справиться с беснующимися водорослями. Стражи делали все возможное, чтобы не смотреть на то, что осталось от их товарища. То, что еще недавно было молодым полным сил мужчиной, стало уродливым подобием раздутого винного бурдюка. Несчастного завалили камнями и оставили на морском берегу, клятвенно пообещав вернуться и устроить ему достойное погребение.

Парадные ворота оказались заперты, поэтому Мохсендар повел отряд вдоль береговой линии и вскоре они оказались перед низенькой дверцей, еле заметной в толще стены. На двери не было ни ручки, ни замочной скважины, но стоило Мохсендару приложить к гладкой черной поверхности золотую пластинку, висевшую у него на груди, как гладкая каменная пластина медленно отъехала в сторону.

Более необычного сада Конану еще не случалось видеть. Там были прекрасные цветущие деревья, клумбы и тщательно ухоженные лужайки. Через крохотный прудик был перекинут ажурный мост, который пересекал водоем не прямо, а причудливым зигзагом, образуя несколько поворотов. На каждом повороте стояла изящная беседка, поместиться в которой смог бы лишь ребенок, которому исполнилось не более года.

В отличие от всех прочих садов, этот был разделен насыпями, наверху каждой находилась выложенная разноцветными камнями дорожка. Будь Конан один, он бы долго терялся в догадках, для чего понадобилось превращать сад в подобие загона для домашней скотины.

Мохсендар сделал несколько шагов вдоль стены, уверенно свернул в сторону, раздвинув кусты, покрытые желтоватыми цветами с одуряющее-сладким ароматом, и молча указал на узкую лестницу, проделанную в толще одной из насыпей.

Поднявшись на дорожку, северянин поразился, насколько другим увидел он теперь место, которое он только что покинул. Деревья, которые возвышались теперь лишь наполовину своего роста, казались аккуратными кустарниками, цветы на клумбах сложились в узор подобный тому, который можно видеть на коврах, сотканных иранистанскими мастерицами, прудик чудесным образом превратился в силуэт летящей птицы.

– Этот сад – произведение великого мастера, равных которому нет и не будет, – продолжал нашептывать киммерийцу на ухо Мохсендар. Сорок три дня провел он на верхушке дерева, стоящего на вершине самой высокой горы королевства, обдумывая свой замысел. После этого он уединился в своих апартаментах и никто, включая особ королевской крови, не имел права тревожить его. Слуги ставили под дверь его комнаты подносы с едой и кхитайскими благовониями, аромат которых пробуждает фантазию. Когда сад был готов, король Ясин Шестой спросил, может ли он создать что-нибудь прекраснее, чем этот сад. Да, – сказал мастер, я чувствую в себе силы создать множество прекрасных садов, которые украсят мир. Хорошо, – сказал король, я желаю оказать тебе особую честь, прими это кольцо из моих рук… Амальгарус, так звали мастера садов, умер вечером того же дня, сраженный неведомой болезнью. Его величество Ясин Шестой не мог потерпеть, чтобы кто-то другой владел чем-то лучше того, что принадлежит ему…

– Скажите-ка мне лучше, есть ли здесь ловушки от непрошенных гостей или они расставлены только во дворце? – снова невежливо перебил его варвар. – Что-то все слишком легко у нас получается.

– Разумеется, есть, бесстрашный господин Конан, на каждом шагу, – ответил ему Мохсендар, чуть изогнув губы в придворной улыбке. – Мы как раз миновали одну из них. А теперь прошу вас пропустить меня вперед. Да, так и есть… Внимательно смотрите, на какие камни я наступаю, и ступайте точно по моим следам.

Конан при всей своей неистовой храбрости был вовсе не из тех, кто находит удовольствие в том, чтобы бездумно рисковать жизнью. Этот человек знает, о чем говорит, почему бы не послушать разумного совета? Поэтому могучий северянин выполнил требуемое с грацией снежного барса, обитающего в горах Северной Киммерии, ни разу не сбившись и наступая точно на нужный камушек, каким бы маленьким тот ни оказался.

Стражи последовали его примеру; все, кроме последнего, который нечаянно споткнулся и наступил не на желтую треугольную плитку, а немного рядом. В тот же миг целый кусок насыпи перевернулся как неплотно положенная крышка котла и отъехал в сторону. Не успев даже крикнуть, злосчастный юноша рухнул в яму, из которой торчали острые железные колья. Зоркие глаза варвара различили груду костей, виднеющуюся в самом низу. Участок тропинки вернулся на свое место, скрыв от глаз путешественников ужасное зрелище. Благородный варвар рванулся, было туда, но советник почтительно, но довольно настойчиво удержал его.

– Ему уже не помочь, бесстрашный господин Конан: колья намазаны ядом змеиного дерева. Чтобы человека настигла мгновенная смерть, достаточно лишь небольшой царапины… Надеюсь, теперь вы не жалеете, что позволили мне сопровождать вас?

* * *

Солнце уже поднялось довольно высоко над горизонтом, когда они достигли, наконец, дворцовой лестницы. Ступени ее, казалось, были предназначены для великанов; даже Конана, который намного превосходил большинство людей ростом и телосложением, неожиданно посетили воспоминания из раннего детства. Он в отцовском доме, старается залезть на широкую лавку, сколоченную еще прадедом. Отец смотрит на него, но не торопится подсадить и жестом останавливает мать… Он становится на цыпочки, чтобы заглянуть, что лежит на столе…

Спутники Конана с большим трудом преодолевали ступеньку за ступенькой. То, что представляло собой трудность для него, для малорослых уроженцев Края Медного Нарцисса оказалось почти что непосильной задачей. Стражи подсаживали друг друга, карабкались друг другу на спины как дети, которые вознамерились проникнуть в соседский сад.

– Эта лестница построена для всадников, – пояснил северянину Мохсендар, которого тот легко переставил на ступеньку выше. – Прадед его величества, которого боги не отметили высоким ростом и крепким здоровьем, предпочитал большую часть времени проводить в седле. Он возжелал даже во дворце пользоваться исключительно таким способом передвижения, но его августейшая супруга воспротивилась и его величеству пришлось довольствоваться парадными носилками.

– Неужели нет более удобного пути? – недовольно поинтересовался варвар. – Не можем же мы копаться тут целый день.

– Мне известны четыре потайных хода, – ответил ему советник, преодолевая еще одну ступеньку. – Сколько их на самом деле, не знает никто. Дело в том, что мне неизвестно, какие сюрпризы могут поджидать там непрошенных гостей. Даже мне, выросшему в Священном дворце, не могут быть ведомы все его тайны.

Конан немного удивился когда, вместо того, чтобы войти в одну из гостеприимно распахнутых створок двери, они свернули в сторону.

– Самый короткий путь далеко не всегда является самым верным, – важно произнес Мохсендар. Мы войдем с другой стороны, через Ползающие Дворы… и да помогут нам боги!

Объяснения были излишни: пройдя мимо парадного входя, откуда, несмотря на жаркую летнюю погоду, тянуло холодом и сыростью, Конан ощутил, как из темноты на него веет ужасом, способным заледенить кровь даже самого храброго человека. В дворцовом вестибюле находилось нечто такое, встречи с Чем лучше избежать. Тем более что это было вовсе не то зло, о котором упоминала высокородная заказчица и о котором так настойчиво напоминал не в меру болтливый советник.

– Охранный дух, созданный одним из величайших магов прошлого, вышел из повиновения, – снова пояснил вполголоса советник. – Он не может покинуть это помещение, но уничтожит всякого, кто будет настолько безрассуден, чтобы войти туда. Неважно кто будет перед ним – слуга, стражник или особа королевской крови. Поэтому на заседании Королевского совета было решено оставить все как есть. С той стороны дверь в вестибюль заложена особым заговоренным камнем…

– Лучше расскажите мне, о каких еще ползающих дворах вы упоминали? – перебил его Конан, от всей души сожалея, что не может встретиться с магом, который нагородил вокруг дворца все эти смертоносные головоломки. Воспитанные с детства взгляды уроженца Северной Киммерии и опыт самого знаменитого вора Шaдизара пробудили в нем сильнейший гнев против подобного коварства. Но что толку обращать свой гнев против того, кто умер много лет назад? Поэтому Конан благоразумно предпочел вслушиваться в восторженные речи своего проводника. Мохсендар восхищался Священным дворцом так, будто тот был построен специально для него или как будто все начиняющие его загадки и ловушки были плодом его разума.

– Ползающие дворы были построены очень давно, при Наимасане Разумном, – охотно откликнулся собеседник. – Это своего рода символ вечного движения и обновления мира. Мудрецы древности считали, что те, кто проведет некоторое время в подобном месте, преисполнится вселенской гармонии… Только они могут не отпустить нас, пока сами не захотят! – закончил он с некоторым страхом. – Ползающие дворы обладают собственным разумом; если они сочтут, что нашим душам недостает единения с вселенской гармонией… Сейчас вы все увидите своими глазами… только бы они сегодня не захотели загадывать нам свои загадки!

Тем временем путешественники приблизились к довольно высокому забору, сделанному из аккуратно связанных между собой стеблей тростника. Пройдя в низкую калитку, они оказались в небольшом пространстве, огороженном забором со всех сторон. Здесь ничего не было – только серая пыльная земля, на которой для чего-то провели множество волнистых линий, каждая из которых повторяла узор другой, немного его сглаживая. Напротив виднелся проход, через который они попали в следующий двор, потом еще в один… Дворы были похожи между собой, даже примерно одинаковой величины, но в то же время в каждом было что-то, отличающее его от всех прочих. Посреди одного лежало несколько круглых желтоватых камней, похожих на головы великанов, в углу другого виднелся крохотный прудик.

Вскоре всем начало казаться, что они провели в этом странном месте, по меньшей мере, несколько лет и проведут здесь всю оставшуюся жизнь. Когда один из стражей случайно наткнулся на мелкую монету, которую выронил несколько дворов назад, путешественники заметно пали духом.

Они устроились на отдых в одном из дворов, посреди которого стояла арка из ослепительно-белого резного камня. Мохсендар, устроившись поодаль, принялся что-то чертить на земле. Бесшумно приблизившись, Конан увидел перед собой не что иное, как план какого-то помещения.

Занимаясь ремеслом охотника за ценностями, он навидался таких рисунков более чем достаточно. Знания, полученные в городе воров, а также необычайно острая интуиция и варварская хитрость подсказали киммерийцу то, что с его точки зрения было более чем очевидно.

– Вот здесь должна быть дверь. – И, протянув руку через плечо испуганно подпрыгнувшего советника, Конан стер пальцем кусочек одной из линий. – Это что за план, дворцовые покои?

– Нет, – ответил Мохсендар, с трудом оправившись от испуга. – Я пытаюсь воспроизвести по памяти расположение Ползающих Дворов. Хотя я прекрасно понимаю, что любые попытки обречены на неудачу: дворы изменяются по своему усмотрению подобно облакам в ветреный день… Дверь? Мы только что миновали этот двор, там находился пустующий постамент с надписью «идеальный человек» на одном из древних офирских диалектов. Но там не было иных проходов кроме тех, двух, которыми мы воспользовались.

– Сейчас посмотрим, – улыбнулся ему Конан. – А если прохода и вправду там не окажется – сделаем его сами!

– Как можно, господин Конан, – забормотал вконец перепуганный советник. – Гнев богов падет на наши головы…

– Главное – цель, а цель у нас священная, – повторил хитроумный северянин случайно услышанные слова одного странствующего жреца.

Хитрость возымела действие и отряд вернулся во двор, где должна была отыскаться нужная дверь. Правда, то дороге туда, им пришлось пересечь только три неправильных прямоугольника, огороженных тростниковым забором, теперь же они миновали шесть. Откуда появилось еще три двора, так и осталось загадкой.

Внимательно осмотрев нужную стену, варвар заметил, что на одном ее участке веревка, связывающая высохшие желтоватые стебли, немного отличалась по цвету и была менее истрепанной, чем та, которая удерживала тростник на остальном пространстве стены… Не тратя времени на лишние разговоры, Конан уперся в стену плечом. Несколько пучков тростника тотчас же вывалились на ту сторону, открыв изумленным взорам уже начавшим терять надежду путешественников дорогу, ведущую прямо к дворцу. Небрежно пожав могучими плечами в ответ на хор восторженных голосов, северянин направился вперед по шестиугольным бледно-зеленым плиткам. Когда последний из стражей выбрался из пролома и они отошли от коварных дворов на довольно большое расстояние, любознательный варвар уступил внезапно возникшему желанию и оглянулся назад. Ограда снова была целой; от дыры, через которую они только что пролезли, не осталось и следа.

* * *

Через одну из дверей, предназначенных для прислуги, они попали сперва в коридорчик, завешанный гобеленами, а затем в один из залов анфилады первого этажа. Несмотря на то, что снаружи царил нестерпимый зной, здесь было прохладно как в глубоком подземелье. Окна, забранные ажурными решетками, искусно выточенными из светлого камня, не позволяли солнцу проникнуть вовнутрь. Время от времени по залам со звуком, напоминающим еле различимый шепот множества голосов, проносился холодный сквозняк, заставляя шевелиться занавески, колыхаться драпировки на стенах и сжиматься сердца путешественников от неясных, но весьма недобрых предчувствий.

Конан в отличие от остальных, не отвлекался на подобные пустяки, хотя он, как и все прочие, напряженно вглядывался и вслушивался, готовый встретить любую опасность. Но ничего, что было бы воспринято им как сигнал тревоги, северянин не ощутил; магией здесь тоже не пахло. Небрежно окинув взглядом интерьер дворцовых покоев, варвар мысленно отметил следы некоторого запустения. То тут, то там на поверхности драгоценной мебели или на крышке мозаичного столика можно было увидеть легкий налет пыли, рамы картин и длинного узкого зеркала носили на себе следы сырости, цветы в расписной кхитайской вазе бессильно повесили головки.

Советник на каждом шагу успешно подтверждал свою репутацию знатока Священного дворца. В первом из залов он нажал в одному ему известном порядке несколько кусочков мозаики на полу, в следующем повернул в другую сторону хвост собаки из барельефа, изображающего сцену удачной охоты… Некоторые из ловушек Конан успевал заметить за несколько мгновений до того, как Мохсендар подходил к ним, чтобы привести их в бездействие, некоторые даже для него были в новинку.

Сначала все шло гладко, пока в зале с витыми колоннам из матового зеленого камня не произошло нечто неожиданное. Не успели они ступить на мозаичный паркет солнечного дерева, как стрела в несколько раз длиннее и тяжелее обычной со свистом выскочила из потайного отверстия и пригвоздила к стене самого молодого из стражей, который немного выдвинулся вперед, пытаясь разглядеть портрет темнокожей женщины, висевший напротив входа. Механизм, которым не пользовались более ста лет, сработал по совершенно непонятной причине. Нет, следов колдовства здесь не ощущалось, зато присутствовал явственный запах мускуса, но не такого, каким пользуются султанапурские красавицы, чтобы завоевать сердце мужчины, а совсем другой, с пряным горьковатым оттенком дикого зверя…

* * *

Еще двоих отряд стражей потерял на втором этаже, в зале, который известен под названием зала двух сестер. Вездесущий советник успел рассказать Конану, что такое название было дано в честь двух принцесс, которые прервали нить жизни друг друга, не поделив между собой сердце юноши, вероломно испытывающего склонность к ним обеим. Черная и белая плиты, виднеющиеся на полу по обе стороны от широкой полосы, украшенной мозаичным изображением офирского чертополоха, – пояснил Мохсендар, – символизируют сестер, не пожелавших помириться даже после смерти.

Ничего не предвещало опасности, но, стоило одному из стражей ступить на узорную мозаичную полоску, проходящую вдоль всего зала, как принцессы поступили на удивление дружно. Распавшись на две части, полоска ушла из под ног юноши, открыв зловещий провал. Каменные квадратики, которыми был выложен пол в центральной части зала, вдруг встали дыбом подобно торосам на северной реке, когда холод снова вступает в свои права после небольшой оттепели. Страж рухнул, было, вниз, но успел схватиться за край и повис на нем, умоляюще глядя на остальных.

Второй бросился выручать его, но одна из плит под ним покачнулась и тот рухнул прямо на своего товарища, увлекая его вниз и падая следом за ним. Крики их замерли глубоко внизу.

– Нет, этого не может быть, – прошептал Мохсендар, становясь белее офирского мрамора. – Эти ловушки не работают; я сам, своими глазами видел, как их остановили навсегда.

Но это был еще не конец. Голова стоящей напротив входа статуи, изображающей молодую женщину с зеркалом, начала медленно поворачиваться, пока не застыла в немыслимом для' живого человека положении.

Все замерли, пораженные жутким зрелищем, но тут Конан, слух которого был во много раз более чутким, чем у любого другого человека, удивленно поднял голову к потолку. На них медленно и неотвратимо спускался потолок. Точнее говоря, только центральная его плита, но и этого было бы достаточно, чтобы прихлопнуть их всех как усатых красных жуков, которые отчего-то любят селиться всюду, где живут люди.

Не раздумывая, северянин сгреб в охапку тщедушного советника и одним могучим прыжком одолел расстояние до входа в следующую комнату. Двери из светлого дерева, обильно украшенного позолотой, по всей вероятности, были заперты, но даже они не смогли устоять перед яростным напором варвара. Одна из створок распахнулась, демонстрируя выломанный замок, другая жалобно повисла на одной петле. Оставшиеся не замедлили последовать примеру северянина. Последний выскользнул наружу, проделав несколько шагов, согнувшись в три погибели. Как только в зале не осталось ни одного человечка, потолок, как ни в чем не бывало, вернулся на свое место, а голова статуи заняла подобающее ей положение.

– Ну и где это ваше зло, которое поело всех слуг и придворных? – поинтересовался киммериец, осторожно ставя немного придушенного Мохсендара на пол после того, как они, наконец, остановились, вихрем проскочив несколько комнат. – Мы что, так и будем весь день возиться со сломанными ловушками от воров? На месте хозяина я бы велел выпороть того, кто отвечает за все эти механизмы. В доме любого захудалого купца и то больше порядка!

* * *

Отряд, состоящий теперь из пяти стражей, Конана и Мохсендара, упорно продвигался к месту, ведомому лишь одному советнику.

На первые свидетельства того, что проникшее во дворец чудовище не было плодом фантазии, они наткнулись, поднявшись по узкой винтовой лестнице. Комната, которая, по всей вероятности служила залом для малых приемов, приобрела на удивление отталкивающий вид. Стены из полированного белого камня были заляпаны бурыми потеками засохшей крови, а по всему помещению валялось то, что осталось от нескольких слуг. Щеточка для сметания пыли была все еще зажата в руке одного из них, валявшейся посреди ковра отдельно от всего остального.