Текст книги "Шрам на сердце (СИ)"
Автор книги: Инесса Кампирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Пролог ==========
Её утро начиналось в больнице. С того самого времени, сколько помнила себя, редко бывала дома, подслушивала речи врачей, но не могла понять их диагноз.
–Такое явление не изучено, и я ещё никогда не видел подобного…
–Девочке всего семь лет… Неужели родители скрывают о её операции?
–Я сделал рентген. Швов никаких не видно. Повторяюсь, что не знаю, не могу ничего говорить!
Девочка растерянно смотрела на себя, на свои тонкие белоснежные ручки, ладошки, измазанные шоколадной пастой и щеки, на губы, вокруг которых прилипли кусочки конфет.
«Ты больна, тебе можно всё!» – как-то совсем недавно сказать ей мама, и с тех пор Карин стала объедаться конфетами.
–Конфеты для неё полезны. Я читала, в них содержится много…
–Гормонов счастья? – с недоверием повторял отец.
–Врач мне сказал тоже самое…
Карин не любила подслушивать, но иногда интерес её брал верх, и она, лежа на полу и прильнув к тонкой полоске света, льющейся из-за прикрытой двери, недвижно сидела рядом, прильнув к стене и внимая каждому звуку. Она слушала не только слова родителей, которые в последнее время очень часто говорили в её «отсутствии», но и врачей, и про других пациентов, и именно из их слов поняла, что серьёзно больна. А в один прекрасный день даже услышала, что может погибнуть.
–Должно быть, у неё была пересадка!
–В таком возрасте?
–Иногда и в младенчестве делают… – бойко ответил врач. – Мы должны понаблюдать девочку.
–А что скажем родителям?..
И Карин снова сидела в тиши. В её палате не было никого – родители уплатили много денег, что бы она, их горячо любимая дочь, была в тишине и спокойствии. А как хотелось ей, чтобы рядом слышался смех! Или даже рыдания, – чтобы рядом был кто-нибудь! Не эти нянечки и медсестры, от них у неё уже кружилась голова, а такой же ребенок, пусть даже так же больной.
–…Она не родная их дочь. – услышала как-то Карин.
За дверью стояли врачи. Один из них листал толстый том её карточки, что-то искал. – Не понимаю тебя… Родители взяли её?
–Вот именно. И только через год увидели на её груди шрам!
–Пересадка сердца?
–Я тебе говорю! Но они не знали… В детском доме сказали, что Карина здорова.
–Она и ведёт себя так. Нет никаких признаков осложнений… Анализы и кардиограмма в норме. Не знаю, к чему придраться!
–А шрам? Не могла же она упасть так?!
–Не могла…
Девочка снова подходила к стене. Там, напротив окна, висело небольшое зеркало. Чтобы увидеть себя, её приходилось взбираться на кровать с ногами, а кровати ужасно скрипели. Она боялась, что могут вернуться врачи…
–Обход будет через полчаса! – послышался голос доктора. – Пусть ещё немного отдохнет, а после снова посмотрим…
Девочка смотрела на себя глубокими карими глазами. Она не понимала, за что её здесь держат, хоть и слышала сотню диагнозов. Видела перед собой только слёзы, растрепанные чёрные волосы, которые мама подстригла так, чтобы на случай операции они никому не мешались.
–Так значит, меня будут резать?
Заплаканная женщина сидела и смахивала слезы. Она стирала их и с лица девочки.
–Нет, я не знаю… Не знаю!
–Мама, а это очень больно?
Карина не помнила, что ответила мать. Но с тех пор у неё были короткие волосы. Вот и сейчас такие, а ведь за год могли вырасти вдвое!
Бледное лицо. Погасшие глаза, не по возрасту умные и печальные.
Маленькие ручки скользнули вниз, стали развязывать рубашку. Она не первый раз разглядывала странный шрам. Тот самый, над загадкой которого бились лучшие врачи их страны. Большой длинный розовый шрам. Прямо напротив сердца. Но удивительным было то, что Карин не помнила операций.
–Это все выдумки! Ложь! Врачи это для вас придумали! Я родилась такой, уже со шрамом! – не раз говорила она. Мама лишь качала головой и гладила дочку по волосам.
–Нет, милая, так не бывает… – и снова начинала рыдать.
–Я помню. Всё помню. Я жила в том большом ярком доме… – и она рассказывала о годах детства, проведенных в детдоме, об играх с маленькими друзьями и о том, как появилась семья…
–Нет, ты же сама понимаешь… Возможно, ты была больна ещё совсем маленькой. Ты же не помнишь, как сделала первый шаг или как сказала первое слово?
Карин покачала головой.
–Вот видишь! – и на такой ноте мама всегда брала верх.
Девочка снова и снова глядела на свой странный шрам. Сидела, отвернувшись от мира и полностью погрузившись в себя. Иногда она гладила его своими маленькими белыми пальчиками. И тогда же ощущала тепло. Ей казалось, что внутри неё действительно спрятана тайна, только совсем не такая, о коей говорят родители и врачи.
–Я лучше сама разберусь с этим! – говорила она себе, набрасывая на плечи рубашку. Снова стояла у зеркала, поправляла волосы на ухо.
Розовая линия на груди заметно выделялась на остальной коже. Сама Карин была очень бледная – от всех этих поездок или ещё от чего, её кожа отливала белым, иногда даже мраморным цветом. И глаза у неё были холодные, каменные. И сама она, обиженная и злая. В первую очередь – на себя.
Шло время. Школа сменилась университетом. Трусливые родители по-прежнему водили Карин в больницу, но ни одни врач не знал, что с ней делать.
–Жалобы есть? – он достал слушалку и прикоснулся к спине.
–Нет.
–Тогда зачем, родители, вы привели сюда девочку?
Мама начинала бурно рассказывать, а врач кивать головой.
–Она абсолютно здорова! Претензий у меня нет.
Не было к ней претензий и в других сферах. Девочка выросла очень тихой и скромной, она редко и мало говорила, была удивительно сдержанной, на самом же деле хранила все чувства в себе. Она не могла говорить с родителями на такие простые темы, как любовь или новое платье учительницы, а подружек у неё не было. Никогда. Не почему-то боялись дружить с такой, как Карин. Откуда-то знали о неё всё и далеко не всегда правду.
–Ты резаная! – кричали девчонки, дергая её за волосы и пытаясь всё время толкнут.
Она притягивала к себе взрослых, так как была не по годам рассудительна и спокойна, а для сверстников казалась смешной. И уж тем более они не понимали, почему она всегда носит закрытые кофты. Почему не одевает декольте, когда это модно, ведь уже с седьмого класса некоторые девочки такими образом пытаются соблазнить преподавателей.
–Мне это не интересно, – холодно и сухо говорила она и не врала. На самом деле была ещё причина: её шрам. Он был заметен при подобной одежде и не раз испугал народ на пляже. С тех пор Карин не ходила на пляж. Она сидела дома или гуляла по городу. С морем пришлось проститься.
Она была очень замкнутой, а в воображении имела целые миры. Любила набросить на плечи лёгкую курточку и выскочить под дождь, воображая, что она от кого-то бежит. И она действительно бежала – от скуки. Нею она маялась уже давно…
Хрупкая фигурка Карин заставляла многих оборачиваться. Короткие волосы весело развевались на ветру, но чаще просто свисали с ушей и едва касались плеч или шарфа. А ещё она была очень быстрой и любила прыгать и бегать, нестись куда-то, напролом. Словом, была очень активной, что удивительным образом не вязалось с её молчаливой натурой и – уж подавно – диагнозом.
–Смотри, куда идёшь, мальчик! – кричали на неё люди, когда Карин случайно могла толкнуть кого-то.
А мальчиком её прозвали не просто так. Короткие волосы, бойкий нрав, молчаливое поведение, немного смущённая улыбка. И ко всему этому почти плоская грудь и явно мужская одежда. Кажется, Карин бежала не только от скуки, но и от самой себя… Её привлекали мужские игры, например, конный спорт и борьба. Ей нравилось оружие, особенно холодное и древнее. Она не вылазила из музеев и часто ходила там тенью, разглядывая старинные холсты и заворожено глядя на рыцарей, замершими статуями стоящими на входе в залы. Она даже имя себе придумала мальчишеское, на случай, если решит где-то так представиться. Но такого случая ещё не было. И имя стало просто таинственной кличкой. Так говорила Карин, когда обращалась сама к себе, и ей нравилась эта забавная игра с перевоплощением.
–Мне кажется, – рассуждала она, когда никого не было дома, – что в прошлой жизни я была, точнее был мужчиной. Поэтому я так похожа… Мне кажется, что это лучше. Меня бы не таскали по врачам, как делают это мои родители, ведь говорят же, что шрамы украшают мужчин! Почему же они не могут украшать ещё кого-то? Почему мне всё время приходится терпеть гневный взгляд мамы и выслушивать её слова о замужестве. Её тошнотворные идеи о том, что однажды я отдамся мужчине… Ни за что! Лучше сама покорю кого-то, но буду вольная и свободная! – к слову, это была ещё одна причина, по которой Карин ненавидела свой проклятый шрам. – Откуда он только взялся? Швов никаких нет… Меня не резали! А разбиться в таком месте я сама не могла. Коленки – другое дело, но не так, слишком странно…
Это мучительное размышление подчас сводило с ума. Карин снова убегала в музей, чтобы насладиться его тишиной и древней смирительной пылью. Она даже решила для себя, что пойдёт в этом направлении дальше, и она пошла, уже училась на втором курсе. Правда быть историком было не так интересно, приходилось заучивать слишком большое количество материала, и далеко не того, который тебе интересен.
–Мы сегодня идём в музей! Ты с нами? – как-то предложила сокурсница. Она, вероятно, не знала о пламенной страсти Карин.
–Иду. – коротко ответила она.
Подружка расценила ответ, как плохой.
–Так вот, идёшь и всё, ты не хочешь?
–Нет. Я сказала, пойду.
–Ты говоришь всегда очень сухо! У тебя то ли эмоций нет, то ли чувств! – девушка стала кричать, а после она как-то узнала про шрам Карин. С тех пор её стали дразнить бессердечной.
–Всё понятно, чего ты такая!
Пацанка не сразу поняла.
–О чем ты?
–Сама посуди… твой шрам… и твои чувства!
–Оставь его в покое!
–Не отпирайся…
В этот день Карин никуда не пошла. Она предпочла бросить учебу и решила проситься в музей – работать. Там, на удивление, её приняли, правда на испытательный срок, дали всего полгода. Но каким же долгим оказалось оно! Показалось? В течение этого времени в её жизни началась новая полоса, и произошло столько всего, сколько не было за все годы…
========== Глава 1. Гроб ==========
Карина смотрела в окно. Дети уже ушли. Шумная экскурсия кончилась. В ушах по-прежнему звучали забавные голоса, детские разговоры, наивные слова восхищения. Она провожала их взглядом до самых ворот, а после вернулась к работе. Снова посмотрела на гроб, вздохнула.
Изъеденная временем древесина. Прогнившая крышка. Какие-то узоры с боков.
«Кем был тот, кто лежал в нём?» – думала она, с печалью рассматривая старинную вещь. «Мы врём детям, говоря, что это – просто часть истории. Или не врём? Так и есть. Но мы не знаем всего, и всё никогда не узнаем…»
Свет уже потух. За окном начался дождь. Посеревшее небо заставило мир стать чёрно-белым. Притихли даже голоса. Карина выключила светильник. Она решила остаться в этой тиши и вспомнить своё «тихое» детство. Всегда, когда она оставалась одна, она всегда о нём думала. И становилось горько и грустно.
В этом сумраке гроб больше напоминал огромный шкаф, удивляло только то, почему он стоял горизонтально. Чернел на фоне стены, однако идеально вписывался в атмосферу. Ей даже почудилось, что от него пахнет землёй, хотя тот стоял за толстым стеклом и был давно извлечен из почвы, так что ни один запах не мог просочиться наружу.
«Должно быть, он видел, как кто-то умер. Если он умер там? Как его хоронили. Да. И как рыдали другие. Или… В те времена умирало много людей. Этому около пяти столетий. Средневековье, средневековый гроб. Ничего удивительного и вместе с тем…» – девушка мечтательно прикрыла глаза. Она любила так делать и представлять ожившее прошлое. Ей даже думалось, что это сами предметы заставляют так думать, диктуя свои истории…
И так же случилось сегодня. Она сидела в тиши, смотрела на силуэт в черноту. И в юном мозгу вырисовывались какие-то сцены…
***
…Серое небо не давало на землю теней. Высокие редкие деревья стояли, не двигаясь. Тихо шелестели ветвями кусты. Серая трава стелилась у ног идущего. Сапоги его, простые, были грязными, изорванными и стоптанными, зато из натуральной кожи.
Он что-то напевал, без цели смотрел в стороны. Остановился, сел на высокий квадратный камень и вытащил из плаща листок. После достал карандаш и стал что-то набрасывать. Какой-то рисунок. Постепенно неровные линии стали превращаться в более чёткие очертания. Появился лежащий человек, камень, у которого он лежал, и что-то ещё, непонятное.
Художник оторвал взгляд от листа и замер. Его неожиданный натурщик пошевелился, издал еле слышный вздох.
Человек замер. Снова огляделся по сторонам. Вокруг кресты. Всюду, один на другом. Видать, незаметно в поисках своего вдохновения он забрел на какое-то кладбище, и довольно далеко зашёл. Тот, кого рисовал он, сперва показался умершим. Мужчина тридцати лет лежал в непонятной позе, облокотившись спиной на богатую, украшенную лепниной могилу. Каменная плита была довольно высокой, и край ей казался немного сдвинутым. Человек, показавшийся сначала убитым, медленно пошевелил рукой. Лицо его разбито. Со лба течёт тёмная струйка. Кровь давно высохла, остались тёмные пятна.
–Кто ты?.. – ужаснулся художник, во все глаза уставившись на раненого.
–Где я?
Послышался небольшой смешок.
–А ты где думаешь?
–Умер?
–Вроде бы нет. Мы на кладбище.
У раненного были прикрыты глаза. Он говорил с трудом, не поднимая головы, и только лихорадочно щупал рукой траву, точно проверяя на память свои ощущения.
–Как ты здесь оказался?
–Я шёл домой…
–Домой? А где же живешь ты?
–Здесь… – глухо прозвучало в ответ.
–Нет, – протянул художник. – Ты же не какой-то вампир, чтобы жить на кладбище…
Засмеялся, после засмеялся и раненый.
–Верно. Я шёл домой. Наверное, не дошел. Упал…
–Чуть не угодил в могилу! Кто тебя так?
–Это люди…
–За что?
Неизвестный ему не сказал. Он приоткрыл глаза. Они оказались тёмными. Обычные карие глаза, не красные и не зелёные, это успокоило человека.
–А ты что здесь делаешь?
–Рисую… – он показал лист, на котором был начат рисунок.
–Я не про то… Кто подослал тебя? Думаешь, я дурной, так нет… Но если ты пришёл убить меня, делай, что хочешь… Добей. Видишь, я не в состоянии драться.
–Нет. Что ты? Выброси из головы! И я всё сказал, просто искал вдохновение…
–На кладбище? Ха! – что-то в его голосе оказалось странным. Раненый попытался встать.
–Нет. Сиди! – художник подскочил к нему и взял под руку. – Я могу отвести тебя домой, только скажи, где живёшь и как зовут жену и детей… Может, я её знаю.
–Нет. И жены нет. Один я.
–А дети?
Человек покачал головой.
–Сказал, что один. И дома нет. Оставь, брось меня – прямо в могилу! Нечего мне тут больше делать.
–Небось, сам себя избил? Убивец… Ну нет, знаю я вас таких! Пойдёшь со мной! Отлежишься, расскажешь что.
–Нечего говорить.
–Кто ты, откуда родом…
–Нет у меня ни рода, ни прошлого…
–Не помнишь что ли?
Кивнул.
–Ну, ничего, вспомнишь… – художник собрал листы и кисточки в сумку и взвалил на плечо незнакомца. Тот шёл с трудом. Спотыкался и чуть не упал пару раз.
–Хорошо же тебя…
–Не смотри. – раненный прикрыл руку рукавом. Кровь медленно сочилась и капала, рисуя за ними дорожку.
–Глубокий порез… Мне надо знать, чем ранился.
–Не важно тебе. Пройдет…
–Сам, думаешь, а если подхватишь хворь?!
–Нет… – снова заговорил человек с разбитым лбом. – Всё пройдёт. Веди уже, не говори обо мне…
В тот вечер они долго смотрели друг на друга. Неизвестный молчал, стонал и лежал, как мёртвый. Художник не раз окликал его и спрашивал: «Ты живой?»
–Ну же, ответь мне! Скажи хоть что-нибудь!
–Я всё рассказал по дороге…
–Эти два слова? Нет. Я хочу всю историю.
И снова слышался вздох и молчание.
–Как хочешь. Могу про себя рассказать. Меня Альбин зовут…
–Альбинос…
Однако это было чушью.
–Нет, просто мамка любила редкие имена. У меня знаешь, как сестру зовут? Звали… Айприла. Слышал такое?
Ранены моргнул – не знал он.
–А тебя как? – настойчиво повторял художник. На самом деле он был обычный школяр и живописью занимался только от жизненной скуки, зато был охоч поболтать и мог поддержать диалог. В университете таких, как он было много, все молодые люди стремились стать образованными. Всех учили болтать.
–Виллем. Говорил же тебе.
–Нет, не помню.
–Значит, не тебе говорил. Раньше то было…
–Встречался с кем-то до меня?
Виллем моргнул. По-хорошему он был ужасно зол и очень хотел на кладбище. Оно – единственное место, где всегда тихо, а он любил тишину.
–Чем занимаешься по жизни, Виллем?
–Ничем.
–А живёшь на что?
–Так я не живу, а так.
–Снова про кладбище скажешь – стукну. – школяр был ещё молодым, и энергия пылала в нём, как в вулкане. – Работаешь где-то? В каком ремесле? Да не допрашиваю я, интересно!
–Не думаю, что тебе будет интересен мой мир. Он слишком мрачен. Там много зла и крови.
Кажется, на этих нотах Альбин ненадолго струсил. Ему подумалось, что спасённый вор или того хуже насильник или убийца.
–Ты…
Лежащий слабо приподнял голову.
–Тебе плохо?
–Да! – с жаром выпалил тот, радостный, что теперь его ненадолго оставят. Альбин же просто струсил, он понял, что наделал глупостей. Не надо было впускать к себе никого! Не удивительно, что его выгнали из университета, и не важно, что по другой причине. Сейчас он просто хотел сбежать от этого Виллема, вышел, закрыл на ключ все двери и спрятался сам на чердаке.
Утром он вспомнил про Виллема не сразу. Только когда шёл в кухню, проходя мимо своей крохотной комнатки, услышал возню и шорохи. Больной ходил из стороны в сторону, как взбудораженный зверь, и нервно шептал что-то под нос.
«Должно быть, ищет, что ухватить, схватит, проломит мне голову и сбежит!» – однако школяр слишком плохо думал о незнакомцах. Его страхи заставляли людей казаться хуже, чем есть. Да и самому ему жилось с ними трудно. Но он не мог избавиться от данной черты – долгие годы пребывания в рабстве сделали его таким и убили всю нежность.
–Ты там? – знакомый голос вывел из всех сомнений.
–Д-да, – заикаясь, поддакнул Альбин. Тут я, а ты? Уже лучше?
Когда он вошёл, никто по голове его не ударил, не убил, не ограбил и не сбежал. Виллем сидел на стуле. Вещи по комнате были раскиданы.
–Что тут… – хозяин оторопел. – Зачем ты устроил такой погром?
–Это не я. Ну то есть, да, согрешил.
Услышав такое слово, как грех, школяр на мгновение успокоился. Сам он был глубоко верующим и считал, что другой человек его веры не может быть ему враг.
–Все мы грешим. Искал что?
На полу были разбросаны тряпки.
–Я же только вчера застелил кровать. Всё было… Ты спал на полу?
–Так привычнее.
–На холодных досках.
–Да.
–И использовал простыни, чтобы… – юноша соображал быстро и был рад своей находчивости. В голове его выстроилась картина, как этот незнакомец прячется ночью под кровать. – Зачем?
А после пришла другая, эти прятки напомнили ему гроб. А ведь именно рядом с гробом и был обнаружен Виллем.
–Смерть ищешь?
–Искал. Много лет мимо прошло, – не то в шутку, не то всерьёз ответил ему. – Представляешь – почти с рождения…
========== Глава 2. Короткий рассказ ==========
Виллем сидел напротив Альбина. Весёлый школяр смотрел на него во все глаза, изучающе разглядывая и запоминая каждую складку одежду, каждый жест и слушая каждое слово.
–Один. – точно повторил он.
–Да.
–Ты это уже говорил. Что ещё скажешь?
–Я не знаю… Спрашивай. Не уверен, правда, что у нас найдутся общие темы.
Паренёк в это время как раз сидел за столом и доедал очередное яблоко.
–Будешь? – позже спохватился он, в ужасе понимая, как бескультурно поступил он, не предложил незнакомцу съестного.
–Нет.
–Как рука? – он покосился на длинный чёрный рукав. Виллем тут же обхватил локоть «здоровой» рукой.
–Прошло.
–И голова? Так быстро…
Он подозрительно улыбнулся. К удивлению мальчика на голове также не осталось ссадины.
–И повеселее ты. Не болит, значит. Вчера говорить не хотел…
–Уже нет.
–Так как ты оказался на кладбище? – спросил.
–Ты точно уверен, что хочешь знать это?
–Да. Ничего быть трусом! – этим Альбин пытался отстранить от себя то, в чём уличали его довольно многие.
–Ты не трус, раз со мной сидишь. Другой сбежал бы…
–Почему?
И снова Виллем подозрительно улыбнулся. Карие глаза на миг стали огненными. А чёрные волосы, доходящие почти до пояса, показались чёрными, как смерть.
–Н-нет. Не боюсь. Говори!
–В таком случае слушай. Отвечу. Доешь только яблоко – не подавись.
–Что-то страшное в твоем рассказе?
–Страшного в словах нет. А что было – то не вернется.
–Хорошо. – школяр послушно выполнил требования. Он привык к мысли о том, что чтобы стать примерным, ему придется слушать других и иногда идти на уступки. Он пытался стать таким, чтобы не быть обузой.
–Что бы ты сказал, если бы услышал, что перед тобой сидит Дьявол?
–Шутишь?! – школяр покачнулся, а после залился смехом. – Не верю я тебе, Виллем!
–Ну и не верь. Пошутил я. А если б чёрт?
–Хватит тебе. Про себя рассказывай.
Черноволосый не знал, как начать.
–А если скажу, будешь помогать мне?
–В чём?
–Тайну хранить. От людей.
И Альбину представилось, что его друг, как подсознательно он уже называл Виллема, некий волшебный изгнанник, согласный доверить ему, простому и безграмотному школяру, не закончившему полного обучения, какой-то великий и очень важный секрет.
–Если это что-то интересное…
–У тебя есть друзья? Родные? Где живут они и каковым они тебя считают? – эти и другие вопросы сыпались на хрупкие плечи. И он рассказывал все, точно околдованный красивыми глазами незнакомца, точно боясь, что ими он всё равно разглядит его душу и выдаст всем всё, что тот решит утаить.
–Хорошо. А теперь моя очередь. Только сразу скажу – не поверишь… – у Виллема в душе в тот миг разгоралось пламя. «Сказать или не сказать? Быть или не быть? Рискнуть или снова исчезнуть? Малейшее моё слово может погубить всё…»
–Интересно же мне. Говори!
–Вампир я. – наконец, не выдержав подобной дилеммы, выдохнул тёмноглазый мужчина. И огромный груз бремени свалился с него на мальчика.
***
Карина стояла у стеклянной витрины и снова что-то рассматривала. Ей нравились украшения, выполненные много веков назад, они веяли какую-то романтику, и просто были очень красивы. Можно было вечно смотреть на их грустный блеск, воображать, как когда-то их надевали дамы… Унывать от того, что теперь эту ценность не увидит ни один кавалер, и нею не покрасуется ни одна женщина.
Карина думала, какой бы была красивой, если бы родилась тогда – в прошлом. Мама бы не стала заставлять стричь волосы, и они бы чёрным каскадом вились вокруг её маленьких плеч, ниспадали на грудь и кончались только у пояса. Как у неё бы было роскошное малинового бархата платье, и много вот таких украшений, и как в них бы она кружила и танцевала на каждом придворном балу…
Если бы только не была бедной. У бедняков и одежда, и жизнь, всё было другим, худшим. А после вспоминала, что там она была мужчиной и представляла уже другой образ. И так тонула в мечтах и воспоминаниях до тех пор, когда случайный звук не выводил её к людям – в реальность.
–Хорошо было раньше. Намного лучше, чем-то, как сейчас! – и она с грустью кидала последний взгляд на украшения. На толстую и массивную золотую цепь и такие же золотые серёжки. Написано, что их носила какая-то дама де И.-кая. Но для Карин это имя ничего не значило.
Она только пыталась представить, что было с этими украшениями раньше. Кого видели они? И какой была жизнь этой дамы? И осознавая того, или нет, уносилась в тот выдуманный мир Средневековья, о котором уже сочинила немало разных историй…
***
…На мгновение повисла тишина.
–К-как? – Альбин снова начал говорить с запинкой.
–Как есть. Не соврал. И знаешь, достал ты меня, паренёк, не знал бы лучше – не морочил себе голову. Но так получилось… Ты спас меня. Мне надо было чем-то отблагодарить тебя, хотя бы тем, чтоб не обидеть молчанием.
Вопреки ожидаемому ужасу или обвинениям, школяр отнесся к сказанному откровению со всей серьёзностью. И тут же до него словно дошло:
–Так вот почему ты… ночью… и там…
Его перебил Виллем:
–Да. Это правда.
–Одного не понимаю… – стал шёптать он, – Кто и за что тебя?..
–Это люди.
–Посчитали Сатаной?
–Я не зря задал такой вопрос.
–А на деле?
–Пожалуй. Только правды не знаю и я… Просто нашли меня, напали и как следует ответили за всё то, что я сделал…
Таинственные деяния дошли до Альбина в третий раз. Он, хоть по природе и был догадливым, лишь тут, кажется, осознал по-настоящему, что вампир – на деле это охотник. И убивает он не зверюшек и дичь лесную, говорят, они убивают людей.
–Что же ты сделал? – голос похолодел и стал тише.
Мужчина с чёрными волосами улыбнулся и опустил взгляд.
–Убийца я. С этим живу.
–Прав, значит! – зашептал что-то парень. Это сбылись его опасения, которые появились вчера.
–Только я не могу без этого. Иначе сам погибну.
–И давно так?..
–Не спрашивай! Я хоть и выгляжу молодо, на деле-то не такой…
–Сколько тебе?
–По-нашему?
–Сколько лет, спрашиваю?
–Почти сотня. К совершеннолетию приближаюсь. Ну, не ожидал? Не ведись на красивую внешность!
Школяр тихо присвистнул.
–Я думал…
–Вот и они думают, а после приходит смерть. Я знаю, как сделать её сладкой.
-Вот тебе доказательство! – вампир вытащил из-за пояса несколько золотых украшений.
–Это их?
–Да. Хотя я уже и не помню. Они у каждой одинаковые…
–Дамы?
Они говори тихо, точно боясь, что их кто-то услышит, как если бы ветер, слышавший всё на свете, непременно рассказал всем эту тайну…
–В тот день. За пару часов. Мы были счастливы. Она призналась в любви.
–И каково это?..
–Убить ту, кто тебя любит? Увы, мы часто так делаем. И вы, кстати, тоже… – кивнул. – Мы были в её доме, это довольно далеко отсюда. Такой вид открывается… Такие ужасно большие окна… Сад с огромными кустами роз.
–Романтика…
–Думаешь, я сейчас про серенады и Луну скажу?
Школяр кивнул.
–Было и это…
Наш роман вспыхнул стремительно. Я не помню её, как женщину, только эти украшения. Они показались тогда удивительно красивыми. Их можно подарить другой…
–И ты только из-за этого подаришь их ей – чтобы так же убить?
–Мы много чего делаем, мальчик. Делаем так, чтобы потом жалеть. Но, значит, кому-то так надо?
–А как же ты?.. Сам?
–Не спрашивай. Всегда одинаково. Не хочу вспоминать! Это больно. – он поглядел ещё раз на золото, а после отдал школяру. – Бери, не стоит хранить, девчонке своей подаришь. Так и быть, дам им другую судьбу! Пусть увидят улыбку и станут памятью детям! Так и быть. Не много воспоминаний…
========== Глава 3. Похожий на Сатану ==========
На входе стояли рыцари. Карин в который раз с симпатией глядела на них, оборачивалась и тихо хихикала. Должно быть, ей казалось, что ночами им свойственно оживать. А может, просто воображала, каким они были при жизни, точнее, когда были людьми? И холодная сталь расплывалась в приятной улыбке… Над головой развевались перья, в руках было знамя, а из коридоров слышался цокот копыт…
Она так и замерла, увидев под стеклом новый экспонат, в трепете сжала руки, прикусила губу. Как же хотелось ей обладать таким прекрасным оружием! Касаться этой гравировки, удобной изогнутой ручки, острого наточенного лезвия, правда уже не такого острого, как тогда…
Какое-то время девушка так и стояла, молча таращась на меч. После её окликнули. Она со страшным негодованием поплелась навстречу новым группам. Предстояло рассказывать про Средние века. Если бы не её любовь к истории, она бы точно выхватила этот меч из-под витрины, размахнулась бы им и ударила по «нападавшим», злым и бездушным людям, разрушившим её идиллию. Карина уже видела, как падают осколки стекла, как звенят они и блестят, ударяясь о каменный пол, как начинают кричать охранники, и как уже капает кровь…
Засиживаясь вечерами в музее, она бесцельно ходила из стороны в сторону, становясь ещё одним призраком тех навсегда ушедших и таинственных лет. Подобно тени, она пряталась возле витрин и сливалась со стенами, и подолгу слушала тишину. Точнее не её саму, а те звуки, которые, казалось, оживали и мчались навстречу ей. Только к ней одной, только ради неё они были готовы снова вернуться в жизнь и повторить то, что делали десятки раз.
Даже голоса звучали иначе. Их интонация и тембр был замедленным, а образы расплывчатыми, наглядно отражая свою ирреальность. Её окружали призраки, и она видела их, хоть и не обладала никакими экстрасенсорными способностями. Точно она видела их душой или сердцем, и шрам в такие моменты начинал сильно щипать, показывая своей хозяйке, что последняя мысль была правильной.
Она видела сотни мечей и, закрывая глаза, воображала, как берёт один и начинает махать им в воздухе. И почему-то казалось, что она сможет. Что это не сложно, и Карина делала так десятки раз. Только откуда? Память из прошлого? Она была больше, чем уверена, что такое явленье возможно. И, выходя из музея, думала, как если бы она была рыцарем, куда бы она пошла? Кого стала спасать бы или с кем воевать? Бряцанье брелка на сумке становилось звоном меча, он висел у неё на поясе, а сама она была мужчиной в длинном плаще. Чёрные волосы становились длиннее, и именно эта реальность казалась роднее, реальнее.
***
…Вампир был высоким. Худым, высоким и белым, как и положено, только странным в одном – мог моментально менять свои решения, и не всегда в лучшую сторону. То золото, что отдал он Альбину, возможно, было увидено кем-то и сможет принести в будущем будущей невесте позор? А её непутевого мужа-неуча заклеймят стыдливым: «Вор!» Он совсем не подумал.
–Куда ты меня ведёшь? – задыхаясь от волнения и быстрого бега, прокряхтел Альбин. Его лицо стало мраморно-белым, а и без того серые глаза выцвели от долгой усталости, Виллем же, казалось, не чувствует ни боли, ни усталости, он шёл огромными шагами, меряя последождевую грязь.
–Тебе горит это сейчас сделать? Ты подождать не можешь?
–Нет. – в диалогах вампир стал краток. В отличие от Альбина, который говорил больше слов.
–Зачем тебе я?
–Хочу показать.
–Кого или что?.. – мальчишка подумал, что дружок покажет ему «труп невесты», однако взамен кладбища они шли в совершенно другую сторону – в лес.
–Так далеко!..
–Потерпи! Почти у цели.
–Что же ты бросил там?! – слово было сказано верно.
–Не бросил только, оставил. Чтоб люди не украли. А они могут… – и вампир внезапно подпрыгнул и вытащил из ствола сухого дерева меч. От этой картины у Альбина заслезились глаза – серебряное лезвие, кованное как минимум в начале прошлого века, с изогнутыми витиеватыми письменами на рукоятке, и сам меч длинный – едва ли не в половину роста.
–Зачем… тебе?
–Чтоб против людей воевать. – и тут он откинул волосы и безжалостно вонзил меч в почву, и хрустнула сухая листва, и ветер поднялся в лесу. Она подняла его длинные волосы, придав силуэту чёрный таинственный ареол. И мальчик отступил назад. Он понял, что сейчас будет, почему он завёл его так далеко – чтобы никто не услышал. Он сейчас убьёт его, Альбина, просто за то, что вчера тот не смог пройти мимо и решил помочь «умирающему». Ему даже чудилось завершение этой картины – из-за волос, разрезая чёрный силуэт надвое, вырываются с трепетом крылья, чёрные и страшные, точно у адского ангела или самого Сатаны.
