Текст книги "Тринити"

Автор книги: Инесса Давыдова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Я отдал тебе бразды правления потому, что боюсь испугать темпераментом.

– Горячий и безудержный… – она хмыкает и тянется к моему агрегату.

Ее нежные поглаживания снова пробуждают во мне страсть. Больше нет никаких угрожающих выпадов и демонстраций ножа. Теперь она олицетворяет чувственность, нежность и желание. Это такая разительная перемена, как если бы я сегодня был с двумя разными женщинами. Одна дает мне драйв, другая – ласкает до беспамятства.

Ее губы скользят по всему телу, естественно, она целует все, кроме моего агрегата. Сегодня он довольствуется только ее нежными пальцами. Когда она садится выше, сжимая ногами мои бедра, и добирается до моих губ, меня уже порядком потрясывает от нетерпения.

– Алекса, – шепчу я, когда она отрывается от меня, – я хочу тебя. Больше не могу ждать.

◊◊◊

Впервые в отношениях с мужчиной я доминирую и впервые пленяю. К тому моменту, когда я надеваю на его мужское достоинство презерватив, мы оба пылаем от нетерпения. Будь моя воля, разорвала бы его на части. Вот так я его хочу. Ни о чем другом я в этот момент не помышляю. Это как наваждение. Затмение разума.

После нежной прелюдии моя страсть набирает обороты. Руслан тоже не дает мне расслабиться и постоянно подгоняет:

– Давай, Конфетка, не могу больше… Да-ва-а-ай!

Мне ужасно страшно, хоть я уже не реагирую на него, как в прошлую ночь, но перейти рубеж никак не решаюсь. Он чувствует мои сомнения, и когда я дергаюсь, чтобы слезть с него и убежать в кабинет, почти с отчаянием в голосе кричит:

– Нет! Алекса! Не делай этого! Если сдрейфишь, то уже никогда не сможешь вернуться к нормальной жизни. Тебе это нужно. Нельзя себя хоронить из-за каких-то подонков. Конфетка! Давай! Ты должна получить удовольствие. Сейчас! Не отступай! Ты так хорошо начала! Давай!

Я все еще терзаюсь в сомнениях, а он настойчиво пытается достучаться до меня:

– Алекса! Не смей уходить! Поцелуй меня!

Мы оба знаем, если наши губы сольются, мне не устоять. Целуется он так, что дух захватывает. Его глаза обещают море наслаждения, я не могу устоять и делаю то, о чем он так настойчиво просит: приникаю к его губам и уношусь далеко, где меня уже не могут достать ни страхи, ни трагические воспоминания.

Я сжимаю его плоть, направляю в самое чувственное место и тут же вскрикиваю от боли. Руслан закидывает голову назад и матерится сквозь зубы. Я замираю, пытаясь справиться с болью и нахлынувшими эмоциями.

– Алекса, развяжи мне хотя бы одну руку, хочу тебя трогать, пожалуйста.

– Нет! – выкрикиваю я так громко, что от неожиданности он вздрагивает.

– Ладно, не паникуй, я просто хотел поласкать твою грудь.

– Нет, – уже тише повторяю я.

Боюсь пошевелиться, кажется, одно движение – и я развалюсь на части. Тогда Руслан снова начинает давать мне указания. Его слова подбадривают, я понемногу осваиваюсь в новом качестве. После робких осторожных движений убеждаюсь, что все происходит именно так, как он говорит. По телу разливается приятная волна, похожая на льющуюся патоку. Внизу живота начинает формироваться сгусток энергии, от которого исходит жар и истома.

В эмоциях Руслан мне не уступает. Сначала постанывает, потом его прорывает на откровения:

– Если бы ты знала, сколько раз я представлял, как вхожу в тебя! Представлял, что делаю с тобой. Вспоминал те минуты, что мы провели в том душном шкафу. Вспоминал наш поцелуй и твои сладкие губы. Ты мгновенно вспыхнула, и я чуть не потерял над собой контроль. Алекса, ты была права, если бы не Нора, я уволок бы тебя в ту самую подсобку, и плевать, увидел бы нас кто-нибудь или нет.

Сгусток, что формировался внизу живота, стал разрастаться, потом резко сжался до маленькой точки, а в следующий миг я взорвалась от оргазма. Ощущения нельзя сравнивать с теми, что я испытывала от игрушки из секс-шопа. Это была волна, которая разлилась по всему телу и держала меня в своей власти больше минуты.

– Да! Малышка! Это кайф! Алекса! Не останавливайся!

Из последних сил я продолжаю двигаться в том же ритме, не сводя с него взгляда. Его оргазм – завораживающее зрелище. Рот широко распахнут. Подбородок вздернут вверх, меня так и манит его укусить. Грудь вздымается от тяжелого дыхания. Из глаз стекают слезинки.

Обессилевшая, я падаю ему на грудь, пытаясь восстановить дыхание, и медленно возвращаюсь к реальности. Реальность оказалась ко мне не так благосклонна, как я ожидала. В памяти мелькает лицо Вернера и его слова: «Если ты хоть раз сделаешь это с другим мужчиной, я убью тебя!». На глаза наворачиваются слезы. Мне кажется, что я плачу беззвучно, но Руслан тут же реагирует.

– Конфетка, ты чего? Тебе больно?

◊◊◊

Прошу развязать мне руки. На этот раз Алекс более милосердна, видимо, слезы растопили ее сердце. Я глажу ее по голове и притягиваю к себе. Что творится в ее башке? Почему она плачет? По всем признакам оргазм она не имитировала, хотя женщины в этом деле преуспели и довели фикцию до искусства.

– Конфетка, я задолбался лежать на столе и мне нужно снять презерватив. Вставай под душ. Я скоро к тебе присоединюсь.

Она сползает со стола и неуверенными шагами двигается в санузел. Что-то в ее облике меня настораживает, но я так занят собственными думами, что отпускаю ее одну. Зайдя на кухню, сдергиваю презерватив, выкидываю в мусорное ведро и вытираю агрегат бумажным полотенцем. Прохожу в кабинет и натягиваю джинсы. Хватаю пачку сигарет и зажигалку, выхожу из дома и закуриваю.

Интуиция меня не подвела, я всегда мог выделить из толпы именно ту, что впоследствии доставляла мне огромное удовольствие. Алекс была не исключением. Она оказалась очень страстной. Во время оргазма меня аж на слезу пробило. Моя грудь до сих пор пылает от ее губ и зубов. Наверняка, она оставила не один след. Говоря ей, что мы должны оба кончить, я не думал, что до этого реально дойдет. Мне представлялся первый секс с Алекс в несколько заходов – это было бы естественно после ее травмы, но, видимо, она уже сама созрела, а мои слова только укоренили ее в уверенности.

Докурив, я бросаю сигарету на землю и гашу ботинком. Нужно принять душ. Я уже представляю, что прямо там начну второй раунд. Сон как рукой сняло. Теперь я бодр и полон сил. Открываю дверь санузла и уже хочу на ходу стянуть джинсы, как вижу… кровь! Море крови!

– Алекса! – я кидаюсь к ней, не понимая, что происходит.

Наверное, она упала и поранилась. Но виноватый вид и ее слова быстро рисуют в моем мозгу тот кошмар, в который я вверг ее без подготовки. Зараза! Ну откуда ж мне было знать?!

– Прости! Тебе нужно уйти! Просто уйди! – рыдая кричит она. – Лучше я сделаю это сама, не подвергая тебя опасности. Я все равно уже труп, понимаешь? Он все узнает! А когда узнает, убьет тебя и меня.

В ее глазах полыхает безумие, я пытаюсь помочь, но она забивается в угол душевой и беспорядочно отмахивается.

– Уйди, Руслан, подумай о своей семье! Они ведь ни в чем не виноваты!

Это я довел ее до такого состояния! Мог же сопоставить приходы Вернера в больницу и ее рассказ о том, как он промывал ей мозги, пока она лежала накаченная транквилизаторами. Разве такое проходит бесследно? Все было передо мной, но я поставил в приоритет поручение куратора. Как я мог так просчитаться? Мне даже в голову не пришло, что она может себе навредить!

– Алекса! Успокойся! Никто тебя не убьет, и я никуда не уйду. Я останусь с тобой до конца.

– Вернер сказал, если я это сделаю с другим, он меня убьет! – кричит Алекс сквозь слезы. – А он всегда сдерживает обещания. Всегда!

– Прошу тебя, успокойся, – я быстро снимаю ремень и перетягиваю ей порезанную руку. – Пока ты со мной, тебе ничего не грозит. Слышишь?

Смываю кровь с ее рук и осматриваю порезы: один поверхностный, один глубокий. Алекс все еще рыдает, но уже не сопротивляется. Я останавливаю кровотечение и заматываю руку полотенцем. Со стоном опускаюсь на плитку рядом с ней. Она кладет голову мне на плечо. Так мы сидим несколько минут. Наконец ее рыдания прекращаются.

– Алекса, посмотри на меня, – строго приказываю я. Она поднимает на меня глаза. – Больше ты никогда себе не навредишь.

У нее усталый и измученный вид. Глаза затуманенные. Я понимаю, что разговор нужно отложить, но до жути боюсь повторения.

– Пообещай мне, – голос срывается, я прочищаю горло.

Она кивает, но как-то неуверенно.

Нужно наложить швы. Я не могу отвезти ее в больницу, поэтому решаю позвонить другу. Выясняется, что недалеко есть санаторий, в котором круглосуточно дежурит врач. Он позвонит управляющей и попросит врача осмотреть мою подопечную.

Сажаю Алекс на табуретку и феном сушу ей волосы. Порывшись в ее сумке, нахожу чистые джинсы, футболку и нижнее белье. Она еле стоит на ногах, но из последних сил старается мне помочь: то подставит руку, то поднимет согнутую ногу. Веду ее к машине, минуя ловушки, и усаживаю на переднее сиденье.

◊◊◊

В кабинете врача я вглядываюсь в обеспокоенное лицо Руслана. Он белый как мел, вид изможденный. Персонал просит его выйти. Когда мы остаемся наедине, врач интересуется, не Руслан ли порезал мне руку. Говорю, что сделала это сама. Пришлось поведать историю о том, как я потеряла близкого человека и теперь жизнь кажется мне одной безграничной пустотой.

По возвращению в дом Руслан не отходит от меня ни на шаг. Запрещает даже закрывать дверь ванной. Я возмущаюсь, но все равно делаю, как он говорит. Он мне и раньше не доверял, так я подкинула еще один повод.

Руслан не спал всю ночь. Периодически я открывала глаза и видела его лежащим на спине. Ноги скрещены, руки закинуты за голову, взгляд устремлен в потолок. По его напряженному лицу понимаю, что он обдумывает что-то очень серьезное. Неужели он хочет уехать?

– О чем думаешь? – я все-таки решаюсь спросить.

Он тяжело вздыхает. Боже, что за мысли его обуревают?

– Хочу стереть их с лица земли.

– Кого?

– Тех троих.

– Зачем? Это ничего не изменит.

– В том-то и дело, что изменит.

– Нет, – я качаю головой. – Важен только Вернер, те двое для меня совершенно не имеют никакого значения. А до Вернера ты не доберешься. Он не в России. Где бы он ни жил, уверяю тебя, там его охраняют как президента. Он помешан на безопасности и технологических новшествах. Все, что есть на вооружении для защиты первых лиц, есть и у него.

– Спи, – он гладит меня по плечу и кладет руку на бедро. – Тебе нужно выспаться.

Мой желудок громко заявляет о простаивании. Смотрю на часы.

– В это время я уже завтракаю.

– Ладно, завтрак так завтрак. Чур готовлю сегодня я.

Руслан отправляется в ванную. Ему можно и не закрывать дверь, все равно слышно буквально все, что он делает. Никогда не жила под одной крышей с мужчиной, кроме отца, конечно. Но он не был таким шумным.

Я присаживаюсь на краешек спального мешка. Во всем теле чувствуется слабость. Голова кружится, немного подташнивает. Хорошо, что Руслан предложил приготовить завтрак, сама я сейчас ни на что не годна. Одеваюсь, как немощная старушка: кряхтя, стоная и путаясь в одежде. Рука безумно болит, я уже кляну себя за необдуманно-спонтанный поступок. Как я могла такое сделать? Зачем? Ответ всплывает в моей голове очень быстро: не хотела доставить Вернеру удовольствие. Да, он бы непременно насладился, глядя, как из моего тела медленно уходит жизнь.

◊◊◊

Особыми кулинарными способностями я не обладаю. Одно дело приготовить что-то на открытом огне, и совсем другое – на сковороде. К тому же я постоянно слежу за тем, что делает Алекс. Бедняжке пришлось после меня вымыть раковину и душевую, прежде чем самой использовать их по назначению, и все это она делала, придерживая у груди согнутую в локте порезанную руку!

Из-за моих метаний между кухней и ванной я сжег яичницу с беконом… дважды. Больше я не искушаю судьбу. Надев футболку и ботинки, говорю Алекс, что мы едем в кафе, и бреду снимать ловушки. На пороге лежит большой пакет с мясом. Наши запасы пополнились двумя зайцами и задней частью кабана! Я усмехаюсь: Иван – глаз-алмаз – технично обошел все ловушки.

Алекс выпархивает из дома в коротком расклешенном черно-розовом сарафане с принтом по всему подолу. Позже я разглядел, что это гейши в традиционных японских нарядах с зонтиками в руках. Сарафан ей дико идет и придает подросткового озорства. На ногах – грубые черные ботинки, похожие на мои, и из них выглядывают розовые кружевные носки. Порез на руке прикрыт широким кожаным браслетом. Ну вот, теперь все подумают, что я завтракаю с дочерью. Раньше Алекс никогда так не одевалась – это вообще не ее стиль!

– Кольцо! – мой окрик похож на рев лося в брачный сезон.

– Ох, забыла в ванной.

Она тут же скрывается в доме, а я приказываю себе остыть.

Алекс выскакивает из коттеджа и вприпрыжку мчится к машине. Если она будет так скакать на людях, то все узнают, что сегодня она в розовых кружевных труселях.

– Джинсы мне больше нравились, – сейчас я рядом с ней чувствую себя глубоким стариком.

– Хочу похулиганить, – не глядя на меня, отзывается Алекс.

– Это ты после шоу с ножом так осмелела? Кто тебя научил отличать дамасскую сталь от подделки?

Мы едем по проселочной дороге. Сочная зелень разных оттенков уравновешивает мой настрой.

– А я не разбираюсь, просто рассудила, что нож из дамасской стали не валялся бы среди кухонных принадлежностей. По мне, так это имитация, я бы даже сказала, с художественным уклоном – нож для понтов. Я решила, что мне пора придумать для Нины род занятий, характер, привычки и хобби. Вот она точно будет разбираться в холодном оружии и отлично им владеть.

Эта ночь показала ту часть моей подопечной, которая до этого была скрыта от меня за семью печатями – безумную Алекс. Теперь я четко понимаю, что в психушке она провалялась не зря. А еще я вынужден признать, что Вернер до сих пор имеет над ней власть. Она только вспомнила о его угрозе – и уже готова была убить себя, при этом даже не подумав о сыне. А что будет, если Вернер позвонит ей, или, еще хуже, заявится собственной персоной? От шока она забудет не только про Макса и его план, не вспомнит даже собственное имя. Как быть? Я же всерьез обдумываю его появление. Выбора у меня нет. Если сейчас не решить вопрос с Вернером, про операцию «Протокол-17» можно забыть.

В кафе моя подопечная выглядит бодро: заказывает себе двойную порцию овсяной каши и рубает ее с малиновым вареньем. Я приканчиваю свой омлет за несколько секунд. Порция оказалась такой маленькой, что мне хватило только облизнуться. Тянусь к меню и начинаю придирчиво его изучать.

Алекс безостановочно болтает о всякой ерунде. Слушаю вполуха, а сам сканирую периметр. Парень за два столика от нас нагло пялится на Алекс. Откровенно так, даже мой прямой взгляд его не смущает. Бренчать оружием или махать кулаками у меня нет настроения, к тому же пацан совсем зеленый, еле тянет на призывной возраст. Я привлекаю Алекс к себе, обнимаю и прикрываю нас развернутым меню, похожим на огромную открытку.

– Помоги выбрать десерт, – целую ее в висок.

– Хочу быть твоим десертом, – взволнованно шепчет она.

– Поцелуй меня, Конфетка, —тянусь к ее губам.

Наши лица скрыты от окружающих, и она мгновенно отзывается на мой призыв. Поцелуй горячий, мы оба тихонько стонем и прижимаемся друг к другу. Если бы я сейчас нас сфотографировал, то дал бы название этому снимку «Магнетизм. Процесс формирования».

Оторвавшись от нее, я на удачу спрашиваю:

– Может, вернемся в коттедж?

Мы оба хотим продолжения того, что так трагично было прервано. Но вспомнив о ее поступке, я прикрываю глаза и с досадой вздыхаю.

Алекс будто читает мои мысли и тут же заверяет:

– Все будет хорошо, такой глупости я больше не повторю. Я вчера была не в себе. Понимаешь? Во мне будто полыхали противоборствующие энергии. Все перемешалось, я не соображала, что делала.

Сжимаю ее руку и чуть наклоняю к ней голову. Она шепчет мне на ухо:

– Знаешь, мне понравилось чувствовать тебя внутри. Сначала было больно, но потом… – она сжимает мою ногу выше колена, рука ползет вверх, – по телу пошли горячие импульсы, а внизу живота начал созревать сладкий сгусток. Все будто растворилось, были только мы с тобой. Когда я задвигалась медленно…

– Заказывать еще будете? – прерывает нас противный голос официантки.

Мы вздрагиваем. Зараза! Чуть не врезал этой дуре в переднике! О дозаказе речь уже не идет. Я быстро рассчитываюсь по счету, хватаю Алекс за руку и тащу ее к джипу. Выезжаю на трассу – эх, жалко, что мы сейчас не на скоростной тачке!

– Давай, Конфетка, – хватаю руку Алекс и засовываю себе между ног. – Не сбавляй темп, расскажи, что чувствовала.

Вдоль дороги выстроился целый отряд ДПСников. Облава! Один из властелинов обочин машет полосатым демократизатором. Алекс от испуга ахает и сжимается. Еще бы! Тачка-то в угоне. Ее можно понять, она же не знает моих планов. Обычно я от авто-трофеев избавляюсь при первой же возможности, а тут второй день раскатываю – прям исполнитель главной роли в фильме «Тупой и еще тупее».

Эх, для моего плана погонять бы чуток, собрать кортеж машин, эдакий квинтет из спецсигналов, чтобы мое сообщение точно дошло до Конторы, но со мной Алекс. После трудной ночи не хочу ей нервы мотать. Она еще не на моей волне и может попутать движения.

Сворачиваю на обочину и торможу. Видно придется реализовывать мой план прямо сейчас.

– Конфетка, – поворачиваюсь к Алекс, глажу ее плечи, перебираю лямки сарафана, – после засады в Рязани я запланировал небольшой брифинг и рандеву с фараонами, правда, не ожидал, что они так не в тему впишутся. Оторвали нас от самого важного дела, так что поставим его на паузу. Хорошо?

Конечно, я не говорю ей об истинной цели: вытащить Вернера из его норы. С нее и так достаточно. Вон как глазенки вытаращила и дыхалку сбила.

В зеркале заднего вида замечаю, как к нам ленивой походкой плетется толстопузый «продавец полосатых палочек». Я решаю немного позабавиться – не могу отказать себе в удовольствии, особенно после стрессовой ночки – плавно нажимаю на газ и медленно еду вперед. Гаишник наконец соображает, что расстояние увеличивается, поворачивает обратно и что-то кричит себе подобным. Те вытягивают головы, вращают поросячьими глазками. Я останавливаюсь и сдаю чуть назад.

– Они будут тебя обо мне расспрашивать. Говори им, что хочешь, я все равно буду молчать.

– Придерживаться легенды? – Алекс вертит башкой, пытаясь понять мой замысел.

– Да какая уж тут легенда! – усмехаюсь я. – Психологи тачек не крадут.

– Тогда мне тоже лучше молчать.

В сторону джипа двигаются теперь уже три толстяка, животы такие, будто идут не документы проверять, а нами отобедать. Я опять предпринимаю тот же маневр. Теперь они разделяются, один поворачивает назад, к машинам, второй бежит за нами, да так усердно, что штаны чуть не теряет. Третий – похоже, самый умный – с места не двигается, а хватается за рацию и что-то в нее кричит. Я поддаю газу, джип рвет вперед. Когда Ползучие Штанишки сдаются и в очередной раз поворачивают назад, я торможу.

– Тебе, Конфетка, молчать нельзя. Ты – жертва. Тебя заставили быть покорной. Плети что хочешь, лишь бы тебя пальцем не тронули. А если тронут, не сносить им башки, ядрена вошь. Поэтому я разрешаю тебе оторваться по полной. Примени актерский талант, главное, не говори им, кто ты есть на самом деле.

Алекс кивает. Вид испуганный.

– Паспорт при тебе?

– Нет, – она выпучивает на меня глаза.

– Не говори им про коттедж, скажи, в машине ночевали. Куда едем, не знаешь, я тебя в курс дела не вводил. Если ничего сама не придумаешь, скажи, что я подкатил к тебе у метро, заговорил зубы и затолкал в тачку. Сама из Москвы, назови знакомый адрес, но другой этаж или квартиру. Пока придет ответ на запрос, не меньше суток пройдет. За это время я проверну свои дела, и мы свалим. Поняла?

Она кивает.

– Я войду в роль. Подыграй мне.

С двух сторон нас прижимают машины ДПС. Трое наших поклонников бегут к джипу. Впереди – Ползучие Штанишки. Я искренне рад, очень хотелось, чтобы он первым добежал до финишной линии и получил приз. Он распахивает дверь и орет, будто в лесу заблудился:

– Быстро вышел из машины!

Ну вот, а я думал, мы задружимся. Меня только один вопрос интересует: как давно он свой агрегат без зеркала видел? Небось только пухлыми ручонками тискает. Хочется спросить его прямо сейчас, но не могу – у меня другая роль.

Поворачиваюсь и рявкаю на Алекс:

– Сиди в машине! Дернешься – тебе конец! – хватаю ее за волосы и подтягиваю к себе. – Рот раскроешь, сама знаешь, что будет.

Алекс тоже решает поддать жару и начинает пронзительно верещать. На самом деле я не сделал ей больно. От ее визга и вида кобуры толстяки выпучили поросячьи глазенки, тянутся к своим пистолетикам. Умора, ей-богу, за это время я бы в каждом по три дырки сделал и свалил. Ладно, надо выйти.

Дамы и господа, шоу начинается!

Толстопузые скручивают меня так неумело, что я еле подавляю смех. Руки чешутся наподдавать им по пузякам, жаль, но надо придерживаться плана, хотя меня так и тянет на импровизацию. Меня бросают на капот и надевают наручники. Поднимаю голову, мы встречаемся с Алекс взглядами. На ее лице отпечатался ужас. Чтобы хоть как-то ее взбодрить, я подмигиваю и одними губами говорю: «Все будет хорошо». Не знаю, поняла она меня или нет.

Ей предложили воды, пытаются успокоить. Алекс что-то говорит, показывает на меня, потом заливается слезами. Ее просят выйти из машины. Она с опаской оглядывается.

Давай, Алекс! Выходи на сцену! Это твой дебют!