Текст книги "Классики в тумане"

Автор книги: Ина Голдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Классики в тумане

Иллюстрации Вячеслава Ястремского

На жаргоне миротворцев планетка называлась Ольстером.

Юмористы. Подписывая лингвисту Шивон Ни Леоч направление в Таукит, ответственный за миссию спросил, уж не боится ли она. С издевкой спросил.

– Я не боюсь, – ответила Шивон. От нее пахло космосом, и начальника это раздражало.

Много земных лет назад Шивон удрала в пространство, как подросток удирает из дома. Но она уже больше не подросток. Раньше это показалось бы ей романтикой – нестись в далекую констелляцию, ГСА в зубы, улаживать чужую войну.

– Я удивляюсь. Зачем им вообще понадобился язык? Они с гуудху не разговаривают. Они их отстреливают.

– Давайте спишем на стресс это крайне неполиткорректное высказывание о Миротворческом Корпусе, – сказал начальник.

– Давайте, – сказала Шивон, – спишем.

– Уж вы-то должны понимать, доктор Маклауд.

– Ага, – Шивон выпрямилась. – Вот с этого бы и начали. Я должна понимать?

Тот ответил, что проблема ей знакома; она-де будет лучше ориентироваться в ситуации:

– Ваша семья была напрямую задействована в некоторых… акциях на территории бывшей Северной Ирландии. И ваш отец…

У здешнего бога в начале вместо слова был туман. Серый, липкий, непроглядный.

– Убийца, – кричали вслед ее отцу. Прови. Террорист пархатый.

Шивон была маленькой, не понимала.

– Мой отец погиб, – сказала она, – и земля, в которой его похоронили, его уже не помнит. А Северной Ирландии сто земных лет как нет. Так что о каких акциях вы говорите…

Тот гнул свое, мол, ее помощь может оказаться полезной. Это доказало бы миру, что нынешние земляне далеко ушли от прежних конфликтов.

«Какая же злопамятная у нас планета,» – думала Шивон. «Не хватило мне спрятаться от этой войны в космосе. Кто и когда говорил, что дети за грехи отцов не отвечают? И ведь в том, что произошло, виноваты вовсе не мы.»

– С Вас всего-то потребуется, – сказал ответственный за миссию, – что лингвистические услуги.

* * *

Командиром отряда значился сэр Уильям Брейтуэйт, офицер Ее Величества. Налетали они с ним примерно одинаково; поглядев на место рождения в файле Шивон, он хмыкнул:

– Ну, вам самое место в Ольстере.

Так что там насчет политкорректности?

В перебросе все ее общение с экипажем свелось к курсам. Только с одним из новеньких она сдружилась – с белым трехконечностным траепала, который летел в свою первую миссию. Траепала общаться умеют только телепатией, а у команды с этим было неважно.

«Ты-то как здесь оказался?» – подумала Шивон удивленно, когда увидела его в первый раз. Известно – на Траепа не знают, что такое война. Не знают, как на другого поднять оружие.

«А при чем здесь оружие?» – подумал в ответ траепала, не менее удивленно. «Мы же миротворцы. Значит, едем творить мир».

Телепатически вздыхать и возводить глаза к небу Шивон не умела. Мысленную коммуникацию они проходили факультативом.

* * *

У здешнего бога в начале вместо слова был туман. Серый, липкий, непроглядный. Из тумана тот и слепил Гу, старшую планету триединой Гууд-худуа. Бывшей триединой. Мрачная взвесь пахла одиночеством. Группа миротворцев высадилась в это одиночество, растворилась – защитные костюмы там и тут выплывали из серого, как спасательные жилеты.

Там, где она родилась, тоже случался такой туман. Шивон огляделась, прислушалась. Никто к ним не вышел. Исчеркавшие планету рвы и траншеи, где жили местные, прикрылись пеленой и молчали.

«Тебе тревожно», – подумал траепала, возникнув рядом.

«Я боюсь», – подумала Шивон. Что-то здесь, в таком далеке от Земли, напоминало ей собственную родину, где асфальт раскалялся от вражды, как от солнца. Предварительный сканер показал: все спокойно – и тем не менее… «Я боюсь, что нас… встречают».

Инстинкт это был или что другое – раньше, чем она успела додумать, раньше, чем траепала успел встрепенуться, восприняв конец ее мысли, Шивон уже кричала, хватала его за шкирку, валила на землю – из-за непривычной силы тяжести выглядело это, как в замедленной съемке. И вовремя – ниоткуда вспыхнул чужой, прозрачный огонь. Врага видно не было, враг остался в тумане.

Поднимались крики, лучи лазерджетов разрезали туман, будто маяки, вышаривая нападавших. Шивон, подтаскивая за собой обезмыслившего от страха траепала, укрылась у левого борта катера. Чувствовала она усталую досаду: ну вот, опять. Рядом оказался еще один новичок, землянин, глядел ошалело, «Луч» притискивал к груди, потом решил что-то и собрался вскочить и бежать на огонь.

– Куда, идиот! Не видно ни черта! Сидеть!

– Есть, мэм! – испуганно гаркнул мальчишка.

Пламя начинало затихать. Те, кто его развел, так и не показались. Дыма не осталось. Кто-то стонал недалеко от Шивон. Взметнулось на разных языках:

– Ник! Ник, ты цел?

– Помогите! Господи. О Господи Иисусе!

– Великие звезды, уложил я кого-то! Шестнадцатый галактический вызывайте!

– Где сестры-гагаринки?

– Кто это был? Кто? Гуды или тауки?

– А марсианин их!

Траепала елозил тремя конечностями, силясь подняться.

Миротворцы, думала Шивон. Так-растак.

* * *

Помощь в конце концов пришла – зимовщики на защищенных машинах, сестры-гагаринки в мобил-госпитале. Пока ехали до лагеря, Шивон слушала, как интеллигентные и цивилизованные миротворцы крысятся на встречающих, матерятся и грозятся рапортом. Зимовщики при слове «рапорт» только ухмылялись. Одинокие дома для приезжих на изрытой поверхности Гу выглядели наростами.

«Почему?» – подумал ей траепала. – «Мы же прилетели им помочь». Шивон глядела на него с сочувствием. Не себя самого, многовековую наследственность придется переламывать, если решил воевать. Понесло же.

Когда с Таук, головной планеты констелляции, войска отправились завоевывать пространство, все три планеты Гууд-худуа стали колониями. Гуудху успели скреститься с тауками, напроизводить нового населения и почти забыть о свободе. Почти – если не считать Гуудханской Свободной Армии. Уже при выстроенном Галактическом союзе, среди бела Межпланетного соглашения, поднявшийся на Худу ураган восстания вымел тауков с планеты. Худу провозгласила себя независимой; Союз только и мог, что поддержать. Вторую планету, Гхуа, Империя навсегда поджала под себя. Гу, где аборигенов было раза в два больше, чем тауков, осталась посередине. Осталась ждать ответа сверху – к какой из бывших сопланет ей присоединиться. А ГСА пока решала этот вопрос снизу.

* * *

Лингвистические услуги – понятие растяжимое. То ликбез астронавтов, улетающих к марсианину на кулички без единого чужого слова. А то интергалактический перевод, когда от одного неверного жеста может разлететься пол-Вселенной. У Шивон в этот раз все свелось к вечерней школе для миротворцев. Исследования упирались в стену. Рекомендованные действия лингвиста на малознакомой планете: ввязаться в ситуацию, выйти из которой поможет только языковое взаимодействие с местными жителями. Но местные не взаимодействовали. Вообще. Если не считать встречи на космодроме, ни гуудху, ни тауки не обращали на Корпус никакого внимания.

Когда к ним присылали войска из Англии, они бегали за броневиками и кидали камни. Орали им: «Чертовы англичане!» и прятались за школьным забором. Кричали: «Рабские сердца!», и плевались, и удирали со всех ног. Потом, после объединения, когда стало совсем плохо, в «ооновцев» бросались коктейлем Молотова.

Потом она уехала.

– Я плохо понимаю цель нашего приезда, – подумал ей как-то вечером траепала.

Здешние бои проходили скрытно, молниеносно, вспыхивали прозрачным огнем и тут же гасли. Схватки в траншеях, тихие войны. Любоваться никого не звали. «Голубые шлемы» всегда прибывали слишком поздно. Даже сестры-гагаринки прибывали слишком поздно.

Миротворцы пили. Клеили все сходное по генетическому коду. В лагере крутили две древние песни, так подходящие к туману: «Дорогу в ад» и «Калифорнийскую мечту». Шивон пыталась научить траепала играть в покер, но поди поблефуй с телепатом.

По внешности гуудху почти не отличались от потомков завоевателей. Смешались. Шивон бродила среди траншей, вглядывалась в туман. Где-то была граница. Шивон знала, что рано или поздно ее нащупает.

Она была в первом классе; сестра вела ее за руку.

– Видишь, – говорила Нула. – Это наша школа, Святого Патрика. А вон там они учатся. Все в синем, потому что протестанты.

Шивон расправляла красную клетчатую юбку.

– Смотри, – говорила сестра и показывала на поребрик тротуара. – Дальше – не наша часть улицы. Заступишь за поребрик – перейдешь к протестантам. А это грех. Бог сразу узнает, если заступишь.

Как раз та суеверная чепуха, в которую прочно поверит шестилетний ребенок. Как-то на самой черте нарисовали классики. Шивон ни разу не видела, чтобы в них играли.

Наверху почти договорились о присоединении Гу к Худу. О создании Двуединой Независимой Гууд-худуа.

– Не надо их объединять, – не выдержала Шивон. – Их надо расселить. Уж мне-то поверьте.

Окружающие деликатно молчали.

Когда приняли решение о воссоединении, в семье радовались. Отец все говорил: столько битв. Столько погибло. И все-таки мы этого добились. Единая Ирландия. Вот теперь пусть нас разоружают. Теперь можно успокоиться.

Недалеко от лагеря дети играли в мяч. Собственно, и «дети», и «играли», и «мяч» – понятия людские, и нечего их навязывать другим цивилизациям. Все же, проходя мимо, Шивон думала о них именно так. Гуудху, гигантские опята с десятками отростков, собирались и запускали в воздух бесформенный тяжелый предмет. Предмет зависал в тумане. Они ждали. Они могли ждать, не шевелясь, пока здешнее солнце не западало в свою траншею. Местные умели видеть сквозь туман. Предмет в конце концов ложился на землю; как и кто выигрывал, было неясно. Шивон садилась рядом и смотрела. Вычислила название предмета – гиг. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что наблюдает две параллельных игры.

Они играли бок о бок – гуды и тауки, испытывая странную необходимость находиться вместе и быть отдельно, – ни траектории игроков, ни траектории снарядов никогда не перекрещивались. На планете, беспорядочно разрисованной траншеями, где не было и следа городов, черту провели так же четко, как посреди улицы в северном Белфасте.

* * *

«Гаэллин», – подумал ее друг. – «Тебе на „н“».

«Нью-Иерушалаим», – среагировала Шивон.

«Марс», – подумал траепала.

«Я нашла черту», – подумала ему Шивон.

«Что случилось с местом, где ты живешь?» – подумал траепала.

«Это долгая история, – ответила Шивон. – Хорошее дело – полет в космос. Возвращаешься из рейса – а твоей страны уже нет на картах. Приходишь из следующего – а ее уже нет… вообще».

– Тебе на «с», – подумал траепала.

* * *

Они еще поиграли в «планеты» и послушали «Калифорнийскую мечту», а потом до Гу взрывной волной докатились результаты Таукитского соглашения. Гу объединялась с Худу; Гу становилась независимой. Траншеи ожили и шумели. ГСА успокаивалась. Миротворцы засобирались отчего-то домой.

– Решили наконец – и слава богу, – сказал какой-то землянин.

Внеочередные рейсы «Эйр Галакси» улетали на Гхуа и Таук. Шивон отмалчивалась.

Никто не знал, откуда достали бомбы. Рассказывали, что купили у ливийцев, а тем продали русские. Говорили, что вовсе не у ливийцев купили, а у иракцев; у китайцев; у американцев. Говорили, что стянули у самих англичан из-под носа. Хотя такое никто не станет держать на складе.

«Мы привыкли следить за ГСА, – подумала она другу. – А теперь взбунтуются те, кто с самого начала был против объединения».

«Их сейчас меньше», – подумал траепала.

«Вот именно».

Друг поднял к ней голову-пирамидку.

«Самое смешное, тогда мы радовались, что все кончено. Драки и перестрелки, и когда вертолеты по ночам спать не дают – мы думали „зачем это, теперь все будут жить мирно“».

Шивон как в воду смотрела: той же ночью пришел тревожный сигнал. Миротворцы повскакивали в машины, вызвали мобил-госпиталь. Ее другу вышло дежурство, и он запрыгнул в катер первым. Шивон схватила чей-то «Луч», забыв посмотреть, достаточно ли в нем энергии.

Она даже не могла позвать его по имени. На Траепа имен не дают.

– И на кой нам лингвист? – удивился кто-то. Но когда Шивон устроилась рядом с солдатами, никто слова не сказал.

В этот раз их подождали. Драка обхватила их со всех сторон, зажала в кипящую середину. Несколько выстрелов прожгло вроде бы защищенную стенку катера.

– Какой сукин сын продает гудам «франк-тиреры»?!

Только зачинщиками на сей раз были не гуды. Это стало ясно уже после, когда разбирали полеты. В тот момент не было разницы.

Шивон сбежала в космос, чтобы ей не пришлось стрелять. И что она теперь делает – в чужой галактике с лазерджетом в руках?

Миротворцы свое дело знали. Битва быстро рассеялась, и тел на земле остался строгий минимум. Шивон поглядела на тех, кто не встал, и уронила нагревшуюся трубку.

Она даже не могла позвать его по имени. На Траепа имен не дают. Потянулась к нему телепатически – но там, где только что была теплая трепещущая мысль, холодной стеной встало молчание. Траепала так и не преодолел себя. Оружие поднял, а выстрелить постеснялся.

Сестры-гагаринки только качали головами. У жителей Траепа все жизненные процессы останавливаются мгновенно, ничего не затормозить.

– Надо выпустить его в космос, – говорила Шивон.

К ней подошел сэр Брейтуэйт. Положил руку на плечо.

– Нельзя хоронить его в могиле, – сказала ему Шивон. – Тут же все земляне, им не втолкуешь.

– Доктор Маклауд, – сказал сэр Брейтуэйт.

– Нужно проследить, чтобы его послали в космос. На его планете этот обряд очень важен.

– Шивон, – сказал сэр Брейтуэйт.

* * *

Вечером она качалась в кресле. Совсем одна в маленьком салоне, с бутылкой виски.

– Провезли бутылку и зажали, – укорил ее зашедший капитан Брейтуэйт. Высокий, свистящий британский английский. Чистые гласные. – И пьете в одиночестве.

– Странный на этой планете бог, – сказала Шивон виски. – Его-то за что? Ему вообще здесь делать было нечего.

Брейтуэйт подошел. Сел рядом.

– Кто у вас тогда погиб?

– Не лезли бы вы в душу, – сказала она.

– У меня сестра, – сказал он.

– Как? – она оторвалась от виски. – От облучения? Так вроде локализовали же все?

– В Дерри, – сказал он спокойно. – Вышла замуж в Дерри. Осталась там жить. Я их уговаривал, переезжайте в Лондон. Куда там.

– Дерри, – сказала Шивон. – И Белфаст.

– Все говорят – ирландская беда, – сказал Брейтуэйт. – Но ведь это и наша война тоже.

– Разумеется, – вскинулась Шивон, – это ваша война!

Вышло слишком резко.

– Будете виски, кап… Уильям? Мои жили в Белфасте. Все погибли. А меня не было. Я была в рейсе.

– Кто же знал… – вздохнул Брейтуэйт и глотнул.

– Никто не знал. Всякое было, но чтобы атомную бомбу…

– По-вашему, это, конечно же, не ИРА, – сказал англичанин.

– Даже по официальной версии – это оранжисты. А… кто теперь знает. Какая теперь разница, – Шивон замолчала. – Это была наша мечта. Мечта моих родителей. Единая Ирландия.

Брейтуэйт тихо пил свой виски.

– Когда убили Нулу, я сбежала. Той весной, перед объединением. С меня хватило. На улице… английская полиция. Тоже пытались творить мир.

Она поставила стакан на стол. Иначе бы расплескала.

– Ох, Шивон, – сказал Уильям Брейтуэйт.

– Ну и что мы будем теперь делать? – спросила она, совладав с собой.

– А ничего мы не будем делать. Подождем, пока Гу официально обретет независимость. Посмотрим, как бравые ребята из ГСА заберут здесь власть. И улетим.

– Эта война никогда не кончится, – пробормотала Шивон. – Ненависть слишком долго кормили. Никто не захочет… никто не заступит за поребрик, понимаете?

– Хватит вам пить, – сказал Брейтуэйт. – Мы скоро поедем домой.

Его глаза сверкнули трезво и подозрительно:

– Или у вас какие-то другие планы?

– Нет, – сказала Шивон, – у меня никаких планов.

* * *

На следующий день, выходя с территории лагеря, она захватила заряженную трубку лазерджета.

Гуудху и тауки все так же играли в гиг. Шивон подошла. Они привыкли, не пытались уже, как прежде, ощупать неизвестное отростками. Играли, и даже слегка перед ней выставлялись. А может, ей это казалось. Шивон смотрела на них, а потом достала «Луч».

Мела у нее с собой не было, а краску здешняя почва не впитывала. Шивон направила лазер вниз и стала вырезать на земле аккуратные квадраты. Шесть квадратов и дугу. Написала цифры.

Гуудху бросили свою игру, гиг висел, забытый в тумане. С другой стороны подошли тауки.

Шивон на них не смотрела. Грубо и широко начерченное поле классиков лежало между двумя «площадками». Она вытащила из кармана круглую банку из-под биопищи. Бросила. И запрыгала на одной ноге.

– Пэдди выпил бочку пива, – приговаривали они с Нулой, – И как грохнется с обрыва…

Она тут же окаралась. Сколько лет без практики. Бросила банку снова.

– Пэд-ди вы-пил боч-ку…

С третьего раза ей удалось отскакать чисто. Потом три сильных отростка отодвинули ее с дороги. На одной конечности прыгать было удобно. Ребенок старательно проскакал все клеточки. Оглянулся на Шивон, будто ожидая одобрения. Его согнал с панели другой. Шивон не знала, понимают ли они смысл игры. Может, они думали, что это какой-то важный ритуал.

У четвертого взявшегося прыгать гуудху банка улетела на другую сторону.

На площадку к таукам.

Дети стояли и смотрели.

– Там не наша территория, – сказала Нула.

Чей-то отросток – почти такой же, как у гуудху, только потоньше и потемнее, – ловко слизнул банку с земли. Невысокий по местным меркам таук двинулся к «классикам». Постоял. Двинулся дальше. Отросток шевельнулся, удлинился. Таук ждал, что банку у него заберут. Но гуудху посторонились. И Шивон посторонилась. У таука тоже была одна конечность. Но прыгал он чуть медленнее.

– Эри, – сказал он. – И-пи. О-ку…

Вокруг зашумели. Кажется, так они смеялись. Остальные тауки подошли, уже не боясь сломанной невидимой стены.

– Пэд-ди, – сказала Шивон, широко раскрывая рот. – Вы-пил…

Это называлось «лингвистическими услугами». Все, что она могла сделать для этой планеты.

© И. Голдин, 2009