Текст книги "Чародей(СИ)"

Из царства морфея его вырвал противный писк аппаратного комплекса, который без устали работал уже восьмой час, завершая титанический по своей сложности процесс.

Сергей Сергеевич протер сонные глаза, вяло потянулся, при этом зевнув во всю ширину своего рта. Прийти в себя оказалось делом непростым, даже несмотря на то, что именно в этот самый момент мозги человека должны были быть кристально чистыми и сосредоточенными на работе.

Пару минут Погорелов разминал затекшие руки, массировал икроножные мышцы, торс и только после этих нехитрых процедур соизволил оторваться от скрипучего кресла. Проходя мимо зеркала, Сергей Сергеевич невольно обратил на себя внимание, и в который уже раз дал себе зарок при возможности побриться. Однако, как это зачастую водилось у человека, посвятившего всего себя претворению в жизнь какой-то определенной идеи, времени у Погорелова больше ни на что другое не оставалось. Работа в полулегальной лаборатории, оборудованной в подвале собственного дома, еда, сон – вот из чего состояла жизнь Сергея Сергеевича последние пару лет.

А ведь как все хорошо начиналось. Магистр техники и технологии, закончивший свое обучение с красным дипломом, аспирант кафедры фундаментальных взаимодействий и космологии, блестяще защитивший свою кандидатскую диссертацию по открытым квантово-механическим системам, светило Физтеха, как отзывались о нем коллеги и преподаватели. Сергей Сергеевич Погорелов был одним из ведущих сотрудников научного центра в Сколково, работал в Дубне, старался не пропускать ни одной мало-мальски значимой конференции в ЦЕРНе, жил полной жизнью человека, знавшего окружающий мир несколько больше, чем остальные, и на полном серьезе стремился занять нишу современного Эйнштейна, используя для этого блестящий ум и только собственные научные достижения.

Обидно, но наука в самом начале второй половины двадцать первого столетия не только не оторвалась от бизнеса и финансовых воротил, которым на нее, по большому счету, было плевать, но еще теснее срослась с ними. Иметь звание академика стало еще более почетно и, следовательно, еще более денежно; пропихнуть свое открытие в мировую науку стало делом практически гиблым, если у тебя не было серьезных покровителей, как с финансовой, так и с научной стороны. Погорелов все это прекрасно видел и осознавал. Сердце гения пылало жаждой всеобщего добра и справедливости, и едва Сергей Сергеевич начал набирать научный вес, как стал люто бороться с подобным подходом к исследованиям, тормозящим, по его словам, развитие человечества. Неординарное, нестандартное мышление, неукротимый нрав и твердый характер в купе со стальными нервами быстро начали приносить Погорелову успех, и казавшаяся до сих пор авантюра волка-одиночки постепенно переставала быть таковой. Сергей Сергеевич обзавелся нужными связями по всему миру, и скоро насквозь прогнившая система почувствовала в его лице реальную угрозу своему существованию.

И понеслось. Поначалу Погорелова пытались попросту купить, с каждым разом предлагая молодому ученому все большую и большую "спонсорскую помощь". Потом, поняв, что деньги для физика ровным счетом ничего не значат, от сладкого пряника плавно перешли к ядовитому кнуту. Сергея Сергеевича стали запугивать, ему звонили с угрозами, выводили из себя друзей и близких. Двух коллег Погорелова средь бела дня избили до полусмерти, подругу молодого физика, с которой у него наклевывались серьезные отношения, едва не изнасиловали в лифте ее же собственного дома. Все эти страшные события заставили Сергея Сергеевича на время отступить от своей жесткой позиции и поменять тактику. Он смекнул, что даже с такой серьезной поддержкой, которая была у него, свалить систему, находясь при этом снизу, было фактически нереально, используя, разумеется, законные способы борьбы. Значит необходимо было либо переступать закон, что Погорелову делать крайне не хотелось, либо оказаться сверху. Но до вершины путь неблизкий, и тропа туда была полна опасностей. За красивые глаза и научные достижения никто бы Сергея Сергеевича на трон не посадил, ведь научные достижения должны были быть сначала оценены на должном уровне, а этот уровень олицетворял собой мозг прогнившей системы, с которой Погорелов как раз таки и боролся. Получался замкнутый круг, который, однако, необходимо было разорвать.

Тщательно все взвесив, молодой ученый решил действовать медленно, но верно. Для начала надо было обзавестись еще большими связями, затем точечно ввести в научный мир несколько своих не самых революционных и гениальных, но, несмотря на это, новаторских идей, и постепенно подбираться к подножию трона. Но система не зря существовала так долго. Она не чуралась откровенно грязных и противозаконных методов, а посему опрокинуть ее честным путем было невозможно. Сергей Сергеевич понял это, когда было уже слишком поздно.

Утром двадцать восьмого октября две тысячи пятьдесят второго года ему поступил вызов из московской городской больницы, а сразу за ним еще один из полиции. Врачи сообщили Погорелову ужасную новость: его старшая сестра с маленьким ребенком попала в автокатастрофу, их состояние оценивалось как критическое. Спустя два месяца, даже несмотря на достижения современной медицины, Лена и маленький Вадим скончались, так и не придя в сознание. И все бы это выглядело, как страшная, но, к сожалению, рядовая случайность, если бы не одно но. За два дня до ужасной трагедии Погорелов получил электронное письмо, в котором некто неизвестный практически открытым текстом угрожал Сергею Сергеевич расправой над ним или над его родственниками, ежели молодой ученый не свернет свою деятельность. Погорелов не свернул. Мало того, попытался через знакомых вычислить адрес компьютера, с которого было отправлено сообщение. Человек в органах обещал помочь, но то ли не захотел этого делать, то ли ему не дали.... В общем, когда Сергей Сергеевич узнал о происшествии, ему было уже не до того.

После этого случая Погорелов сломался. Драться с системой, которая была способна на все, показалось ему не только глупым, бесперспективным занятием, но и очень опасным для жизни. Сергей Сергеевич вынужден был свернуть все свои наработки, уволиться из всех мало-мальски крупных структур и чуть ли не переквалифицироваться в отшельника. Человеком он был рукастым, кроме того, у молодого ученого все же водились приличные финансовые сбережения, так что смастерить себе домик из хорошего материала в глухом месте карельских чащоб, среди вековых елей для Погорелова оказалось не проблемой.

Однако целиком и полностью отойти от научных исследований Сергей Сергеевич не смог. Целый год его мучила тоска, сжирала совесть, поскольку Погорелов видел виновником той ужасной катастрофы только себя. Если бы он поступил, как просил его неизвестный, Лена и Вадим остались бы живы, но он поступил по-другому, из эгоистических соображений. Он не просчитал все варианты развития событий и теперь вынужден был расплачиваться за свою недальновидность.

Чтобы как-то отвлечься от черных дум и сердечных болей, Погорелов воспользовался остатками связей и денег и переместил часть оборудования из лабораторий к себе в подвал. Поначалу, Сергей Сергеевич не понимал, что он будет с этим со всем делать. Не хватало энергии, чтобы питать прожорливые испытательные установки, не хватало вычислительных мощностей, чтобы обрабатывать данные. Погорелов смотрел на всю эту груду бесполезного хлама и едва ли не плакал от бессилия и несправедливости, которая подчинила себе весь мир. Однако что-то ограждало его от бессмысленного существования, что-то не давало окончательно загнуться. Что-то, чему он не мог найти название, не мог дать объяснения. Каждый раз, как только Сергей Сергеевич хотел сказать себе "все, хватит, я ухожу, я больше никогда не включу этот ни на что не способный агрегат", словно невидимая сила подхватывала его руки и заставляла работать, работать, работать.

И он работал. По шестнадцать-восемнадцать часов в день. Бывали недели, когда он работал сутками, не зная сна и усталости. Используя наработки своих коллег, он очень тактично и корректно выклянчил у них кое-какие материалы и в одиночку за пару месяцев собрал дома настоящий, а, главное, действующий реактор холодного термоядерного синтеза. После этого Сергей Сергеевич продал одному знакомому ученому некоторые конструкторские решения собственного изобретения, предварительно открестившись от сана создателя первого в мире действующего реактора ХТС, взамен чего поставил у себя дома новейший вычислительный комплекс, по мощи не уступавший компьютерам крупнейших лабораторий мира.

Таким образом, у Погорелова в его доме, точнее в подвале, была развернута хорошая, добротная исследовательская лаборатория, с приемлемой вычислительной базой, мощной станцией связи и автономным источником энергоснабжения.

А потом Сергею Сергеевичу приснился сон, будто он, как ни в чем не бывало, гуляет со своей семьей по просторному лугу. Рядом с ним его очаровательная жена, двое непослушных мальчуганов, похожих друг на друга как две капли воды. Здесь же Лена с мужем и сыном, и все счастливы, жизнь бьет ключом, и ей нет никакого дело до грязи современного мира.

После этого случая Сергей Сергеевич, казалось, обрел второе дыхание. Со стороны любому нормальному человеку он показался бы сумасшедшим, но Погорелов сам так, естественно, не считал. Мало того, его совершенно не волновал статус, зато та идея, которая развернулась в его голове, стала для молодого ученого настоящим маяком, своеобразной нитью Ариадны в лабиринте минотавра, сколоченном собственной совестью, страхами, сомнениями. Блестящий интеллект Погорелова, способность решать задачи нестандартно, а также форменная одержимость идеей безграничных возможностей науки, в конце концов, сыграли свою роль.

Погорелов увлекся теорией так называемого квантового бессмертия, а так же локализацией или переносом квантовых состояний материи в макромир. Идея квантового бессмертия проистекала из мысленного эксперимента и утверждала, что, согласно многомировой интерпретации квантовой механики, существа, обладающие способностью к самосознанию, бессмертны. В последующие годы, особенно начиная со второго десятилетия двадцать первого века, некоторые квантовые эффекты, наблюдаемые в бесчисленных экспериментах физиков по всему миру, указывали ученым на то, что данный мысленный эксперимент имеет реальные физические примеры и может наблюдаться в природе. Сергей Сергеевич порядка месяца собирал необходимые статистические данные по этой теме и мог с уверенностью сказать, что в пространстве микромира многомировая интерпретация Эверетта работала на все сто.

После того, как необходимый материал был накоплен, Погорелов приступил к реализации самой амбициозной идеи, за которую когда-либо бралось человечество. Никто в мире не догадывался, насколь далеко решил зайти Сергей Сергеевич в своих опытах. Если бы кому-то стал понятен план Погорелова, согласно которому он действовал, то тот человек либо пристрелил бы молодого ученого, либо нарек бы его величайшим гением в истории человечества. Или сумасшедшим.

Но не все было так просто. Месяцы ушли на разработку сначала мысленного эксперимента, потом сопутствующих расчетов, затем на создание необходимой установки. Когда первый в мире прототип локализатора квантовых состояний был построен и запущен, результатов получить долгое время так и не удавалось. Пришлось исправлять некоторые ошибки и неточности, допущенные Погореловым в расчетах, потом вводить соответствующие изменения в установку и в параметры эксперимента. И вот после этого, две недели назад Сергей Сергеевич, наконец-таки, смог добиться желаемых результатов. То, что он сделал, смело тянуло на Нобелевскую премию, сотни, если не тысячи, страниц докладов на самых серьезных научных форумах, и запускало бы авторитет Погорелова на недосягаемую высоту. Ученому удалось доказать существование квантового бессмертия, но не на микроуровне, с чем мировая наука сталкивалась уже, считай, ежедневно, а в макромире. Участником эксперимента стал обыкновенный речной голыш, который был помещен в пространство установки. В самом начале эксперимента голыш взрывался, то есть физически уничтожался, и... появлялся вновь. Таким образом, достигалось его квантовое бессмертие, и в пространстве установки он был, фактически, неуничтожим.

Пару недель после этого Сергей Сергеевич проводил эксперименты с более массивными телам, и везде он добивался необходимого эффекта, а сегодня.... Сегодня Погорелов все-таки решился провести испытания с живым организмом, для чего ему понадобилось изловить дикого кота. Прожив в карельских чащобах пару лет, Сергей Сергеевич стал не только непревзойденным ученым-исследователем-изобретателем, но и охотником, хотя охотиться часто он не любил, да и времени не было, предпочитая гармонию с природой, а не насилие над ней.

Кот, разумеется, становиться подопытным совершенно не желал, поэтому долгое время брыкался, шипел и кидался на Сергея Сергеевича. В конце концов, человек оказался сильнее и настойчивее дикого зверя, и эксперимент удалось начать.

Установка Погорелова, внешне представлявшая собой горизонтальный цилиндр длинной восемь метров и радиусом девяносто сантиметров, состояла из мощнейших электромагнитов, соединенных между собой специальным образом, согласно расчетам, нескольких лазеров и кучи разных детекторов и анализаторов. Условное убийство объекта исследования производилось одним из мощных лазеров, а так называемое воскрешение занимало определенное время, в зависимости от массы и объема объекта. Семь часов назад дикий кот был самым бессовестным образом умерщвлен во имя науки, и вот сейчас автоматика подавала сигнал о приближавшемся конце эксперимента.

Сергей Сергеевич подошел к древнему рукомойнику, зачерпнул кристально чистой воды, протер лицо, шею. Остатки сна сняло как рукой.

По его расчетам выходило, что уничтоженный объект существовал в бесчисленном количестве вариантов, просто в нашей реальности одновременно существовать мог только один из них, а все остальные, до поры до времени, оставались в скрытом или свернутом состоянии и без соответствующих манипуляций не могли быть претворены в жизнь. Когда же объект уничтожался, его место в мире освобождалось. Информация о нем всегда была, есть и будет, информация никуда не исчезала, лишь меняла вид своего существования, однако, используя необходимые знания, становилась возможной ее обратная трансформация в первозданный вид.

Сейчас наступала пора проверить, правильно ли он все рассчитал. До сих пор, используя в своих опытах неживые предметы, все шло как по маслу.

Аппаратура пискнула еще раз. Находившиеся до этого момента в спящем состоянии мониторы ожили, осветив пространство лаборатории своим бледным свечением.

Сергей Сергеевич коснулся пальцами прозрачной поверхности монитора, бегло просмотрел информацию, повисшую на нем. Урчание электромагнитов плавно сошло на нет. Камера видеорегистрации, фиксирующая все, что происходило внутри установки, подала условный сигнал об изменении обстановки. Погорелов сосредоточенно посмотрел в то место, где сию минуту должен был появиться объект исследования.

Объем пространства, где семь часов назад сидел рассерженный на человека дикий кот, подернулся рябью. Струение воздуха с каждым мгновением становилось сильнее, рябь усиливалась, приобретая ощутимую плотность. Спустя двадцать две секунды в воздухе проступили размытые очертания живого существа. Еще порядка десяти секунд ушло на то, чтобы они превратились в точные контуры некогда уничтоженного объекта. Наконец, двоящееся, плывущее изображение кота стабилизировалось, и по пространству лаборатории разнесся недовольный кошачий мяв.

– Тихо-тихо, Странник, – улыбнулся Погорелов, довольно потирая руки. – Не нервничай так. Ты наверняка не успел ничего почувствовать и понять, поэтому не возмущайся.

Сергей Сергеевич натянул толстые перчатки, способные противостоять буйному нраву дикого животного, схватил Странника, и некоторое время с любопытством рассматривал кота. Тот шипел, рычал, брыкался, без устали молотя своими когтистыми лапами окружавший его воздух.

– Вполне себе здоровый экземпляр, без отклонений, – наконец резюмировал ученый, – а это означает, что мой путь – верен!

Странник в скором времени очутился на улице, в более привычной для его существования среде, а для Сергея Сергеевича после еще пары успешных экспериментов над живыми существами наступила пора решать еще одну, самую важную задачу. Дело в том, что до сих пор все объекты уничтожались в пространстве работающей установки, а Лена и Вадим мало того, что погибли за сотни километров от лаборатории, так еще и установки на тот момент не существовало, а, следовательно, она попросту не могла работать.

Вечер выдался морозным и снежным. За окном выл лютый ветер, засыпая все окрест белым колючим снегом. Вековые ели стояли одетые и обутые в пушистые одеяния, а в доме Сергея Сергеевича разносился ни с чем несравнимый аромат кофе. Ученый сидел в мягком кресле, держа кружку горячего напитка в обеих руках, и размышлял. Итак, необходимо было решить два пункта одной проблемы. Пункт первый: место смерти, а это семнадцатая палата одной из московских больниц, каким-то волшебным образом необходимо было соединить с лабораторией, в которой покоилась установка Погорелова. Но если этот вопрос еще возможно было решить, хотя бы чисто теоретически, то вот по второму пункту у Сергея Сергеевича возникли большие проблемы, потребовавшие задействовать весь его не дюжий умственный потенциал. Несколько долгих вечеров один на один с незабываемым ароматом чудесного напитка, несколько бессонных ночей, проведенных в напряженных размышлениях над проблемой века, и Погорелов, наконец-таки, смог приступить к необходимым расчетам. Разгадка крылась в так называемом механизме воскрешения, и при использовании постулата, гласящего, что информация об объекте никуда не исчезает, лишь трансформируется, решалась довольно элегантно, если не сказать больше, красиво.

Спустя какое-то время, решение, по крайней мере, на бумаге было найдено, однако при его реализации на практике Погорелов вынужден был столкнуться с еще одной проблемой. Звалась она – нехватка необходимых материалов. Безусловно, подобные трудности решались очень просто, однако требовали привлечение к исследованиям сторонних людей, которые еще год назад еле сдерживались, чтобы не задавать Сергею Сергеевичу много лишних вопросов. Наверняка слава о нем прочно закрепилась в кулуарах научной богемы, после того, как кое у кого появилась вся документация и портативный рабочий образец генератора ХТС. А теперь, после того, как он запросит необходимые материалы, его наверняка завалят неудобными вопросами, а то еще и шантажировать начнут. Хотя в последнее Погорелов все же верил мало. Связываться он предпочитал с людьми проверенными и, самое главное, искренне сочувствующими его положению.

И все же опасения Погорелова оправдались. Едва один из бывших его коллег заслушал весь список того, что требовалось Сергею Сергеевичу для проведения следующего этапа испытаний, как тут же стал задавать ненужные вопросы. Погорелов долгое время отнекивался, отшучивался, пытаясь перевести разговор на иные темы, но, видя, что его коллега неприступен и требует скорейших объяснений, сдался:

– Приезжай сам, все увидишь, потому что моим рассказам ты не поверишь, да и никто, пожалуй, не поверит. Только, умоляю тебя, захвати все, что я просил. Сделаешь?

Немолодой уже ученый кивнул и отключился.

Спустя двое суток к Сергею Сергеевичу наведался долгожданный гость, привезший все необходимое. Одному богу было известно, что ему только стоило собрать требуемые материалы в столь сжатые сроки и, самое главное, вывести их за пределы научных учреждений. Звали коллегу Погорелова Дмитрием, и работал он в Сколково начальником лаборатории физики высоких энергий.

– Давай, рассказывай, что ты тут изобретаешь, – сказал Дмитрий, оглядывая нехитрое убранство Сергея Сергеевича. – Поди уже летающую тарелку сконструировал или как?

– Почти, – нервно улыбнулся Погорелов, показывая коллеге вход в подвальное помещение.

Едва Дмитрий завидел установку, собранную Сергеем Сергеевичем, как тут же бросился осматривать ее самым внимательнейшим образом, стараясь не пропустить ни одной даже самой незначительной детали. Безмолвный осмотр длился порядка пятнадцати минут, после чего Дмитрий задал всего один вопрос:

– Это действительно то, о чем я подумал?

– Не знаю, о чем ты там подумал, – развел руки Погорелов. Лицо молодого ученого не выражало никаких эмоций.

– Тебе удалось создать мост? Ты в состоянии локализовать квантовые эффекты в макромасштабе?

Что и говорить, коллеги у Сергея Сергеевича были умными. Дмитрию хватило всего четверти часа, чтобы определить назначение собранного Погореловым агрегата.

Сергей Сергеевич молча кивнул, подошел к компьютеру, потыкал пальцами в сенсорную клавиатуру и, достав из кармана халата самый обыкновенный камень, положил его в пространство установки.

– Сейчас покажу, – сказал он, внимательно наблюдая за прицеливанием к объекту лазерного луча.

Эксперимент занял довольно длительное время, по ощущениям Дмитрия, однако по истечении нескольких часов его удивление готово было перехлестнуть через край.

– Ты представляешь, чего ты добился!? – вскричал ученый, вертя в руках воскресший камень. – Это же выход на параллельные Вселенные, ни больше, ни меньше. Это как минимум гениально! Это...

– Дим, – прервал хвалебные восклицания коллеги Сергей Сергеевич, – давай к делу. Я представляю, что означают мои опыты. Поверь, с живыми организмами я уже отработал. Дела обстоят так же хорошо, как и с обыкновенными предметами, но мне необходимо двигаться дальше. Пойми, у меня возникла проблема, которую без твоих материалов я бы не смог решить.

– Что за проблема? – сменил тон Дмитрий с восторженно-хвалебного на сугубо деловой.

– Мне нужно создать нечто, позволившее бы мне в некоторых ситуациях не пользоваться установкой, но при этом достигать сходных с ней результатов, – витиевато ответил Погорелов, пока что не желая раскрывать все свои планы.

Однако коллега Сергея Сергеевич оказался куда прозорливее, чем считал молодой ученый.

Дмитрий посмотрел на Погорелова как на сумасшедшего, перевел взгляд на установку, потом вновь на ученого.

– Ты спятил, – прошептал он. – Ты... это.... Решил поиграть в Бога? Неужели ты думаешь, что сможешь их...

– Смогу!– гаркнул Погорелов. – Я все рассчитал! У меня есть неплохие шансы, а, главное, возможности. Ты думаешь, я оборудовал это помещение только из-за любви к науке? Ты думаешь, мне больше заняться было нечем, как просто так проводить один опыт за другим без шансов что-либо кому-то доказать? Ты же прекрасно осведомлен, на каком положении я нахожусь, и что для мирового научного сообщества значат мои слова. Никто никогда бы не стал меня слушать. Для многих, если не для всех, мои наработки – это сущий бред, а я – сумасшедший псих, занимающийся непонятно чем, да еще смеющий требовать немалые деньги под свои дикие исследования. Поэтому я сделал вид, что сдался и ушел, отрекся от прежней жизни, от науки, превратившись в отшельника. Никто не знает, чем я занимаюсь, никто об этом и не узнает, но я работаю не только ради науки. Основная моя цель – это повернуть все вспять. Я хочу вернуть то, что у меня забрали по моей, кстати, вине. Я хочу вернуть человеческие жизни.

– И уподобиться при этом Богу? Представляешь, что начнется, если у тебя все получится, в чем, впрочем, я сомневаюсь, и об этом станет известно широкой общественности? Как ты думаешь, сколько людей на следующее утро проснутся с желанием воскресить своих любимых кошечек, собачек, птичек, прочий зверинец, не говоря уже о дорогих и близких сердцу погибших и умерших людях!? Начнется анархия! Это будет означать, ни много ни мало, крах для человечества. Твоему изобретению, твоей теории, сколь бы гениальными они не оказались, не место в мире, во всяком случае, в современном. Но на пути к твоей цели я вижу не только этическую преграду. Ты уверен, что все правильно рассчитал? Я имею ввиду последствия твоих опытов для всего мира. Заходя настолько глубоко в неизведанные дали мироздания, ты рискуешь не учесть массу всего важного, что впоследствии аукнется и может привести к катастрофе. Подумал ли ты об этом? Что если твои эксперименты нарушат или, что самое страшное, уже нарушили какие-то фундаментальные законы мироздания? Недаром же Вселенная изначально расставила все по своим местам. Недаром один объект в мире может иметь лишь единственную реализацию, единственное решение собственной волновой функции, все остальные его тени – это коллапс этой самой функции в реальности. Если так понадобилось природе, не нарушаем ли мы своими экспериментами некие фундаментальные ее запреты, и что ждет нас всех, если однажды мы преступим очередной барьер?

Сергей Сергеевич, не ожидавший такого напора от Дмитрия, все же не растерялся и нашелся, что ответить:

– А как насчет информации? Она ведь сохраняется, что бы ни произошло с объектом.

– Это гипотезы голографической модели Вселенной, они ничем не доказаны.

– Согласен, прямых свидетельств этому нет, однако все мои теоретические выкладки учитывают постулат о сохранении информации, а, как видишь, моя теория имеет практическое, экспериментальное доказательство. Так что я готов с тобой поспорить о фундаментальных запретах, возведенных самой природой. Некоторые барьеры, разумеется, существуют, но лишь для того, чтобы нам, тем, кто исследует глубины мироздания, жизнь медом не казалась.

Дмитрий смотрел на Погорелова недоверчиво и относился к его авантюре с изрядной долей скепсиса.

– Послушай, – сказал Сергей Сергеевич, протягивая ученому планшет с расчетами, – посмотри сам, проверь мои выкладки, они все верны. Практика это подтверждает. Если бы я что-то нарушил, то, учитывая количество опытов, проведенных мной за последнее время, катастрофа, если бы она действительно имела место быть, уже бы давно случилась. Но мир по-прежнему вертится вокруг своей оси.

Дмитрий склонил голову над планшетом, алчно впитывая глазами стройные ряды формул.

– Здесь все просто, – Погорелов позволил себе прокомментировать записи. – Любой объект, представляющий собой суперпозицию квантовых состояний элементарных частиц, из которых он состоит, имеет бесконечное число решений собственной волновой функции, но лишь одно решение реализуется, остальные коллапсируют, однако полный информационный портрет объекта содержит так же и их. В действительности, в чем-то правы обе интерпретации квантовой механики. Как только объект физически исчезает, происходит коллапс единственного решения, приводившего ранее к реализации объекта в реальности, однако, вследствие глобального сохранения информации и энергии, Вселенная в это время как бы делится и реализует объект в своей параллельной версии. Таким образом, количество решений волновой функции объекта всегда равно единице, а количество всех возможных решений не изменяется. Квантовый локализатор, – Сергей Сергеевич кивнул в сторону установки, – позволяет переносить информационную волну, как показано на этих моделях и, тем самым, перемещать единственную реализацию объекта между параллельными версиями Вселенной.

Дмитрий вгляделся в анимированную картинку. В верхней ее части человек вдруг потерял свои очертания, его контур, состоящий словно из тысяч нитей, соединенных между собой, несколько раз повернулся вокруг своей вертикальной оси. Затем рядом с контуром человека появилось что-то, напоминающее воронку, куда человек благополучно переместился. Не успел он это сделать, как появился уже с другой стороны, и вновь приобрел собственные прежние очертания. В нижней же части картинки располагался объемный график, состоящий всего из одного горба, который, двигаясь синхронно с человеком, перетек из правой области в левую.

– Все параллельные варианты существуют и не существуют одновременно, – продолжил Погорелов. – Для того, чтобы перетащить объект из одного варианта Вселенной в другой, проще говоря, воскресить его, нужно создать устройство наподобие моего квантового локализатора. Но не обязательно! Это как бы прямая задача. А мне интересна обратная. По задумке я не собираюсь локализовывать пространство в какой-то определенной точке. Вместо этого я сам как бы размажусь между всеми своими параллельными версиями и буду самостоятельно перемещаться по миру в таком экзотическом виде.

Коллега Сергея Сергеевича совершенно ошалевшими глазами рассматривал то Погорелова, то его математически выкладки. Длилась эта немая сцена несколько минут, пока, наконец, Дмитрий не сдался.

– И все же ты безумец, – сказал он, возвращая Сергею Сергеевичу его планшет с расчетами. – Хочешь стать призраком? Квантовым человеком?

– А почему бы и нет? От этого, в конце концов, зависит судьба тех, кто мне дорог больше всего на свете.

– Безумец еще слабо сказано! Ты представляешь, что будет, если в том состоянии ты себя как-то неправильно поведешь?

– Не понял? – насторожился Погорелов.

– Ты когда-нибудь пилотировал истребитель?

Сергей Сергеевич часто заморгал глазами, совершенно не понимая, к чему клонит Дмитрий.

– Вот представь себе, садишься ты в кабину пилота, тебе дают задание взлететь, добраться до необходимой цели и уничтожить ее. Ну и сколько пройдет времени, прежде чем ты все же совершишь не одну сотню правильных манипуляций и поднимешь истребитель в воздух?

Погорелов молчал, поняв, к чему клонит его коллега.

– Но если пилотированию можно научиться, то тому, чем хочешь заняться ты, обучиться невозможно, потому что подобного никто еще никогда не делал. Вспомни, чем в истории заканчивались многие испытания чего-нибудь новенького. Только в твоем случае все куда более серьезно, ведь твоя гибель в случае неудачи – это еще не самое худшее, что может произойти.

– И все же я рискну, – настоял на своем Сергей Сергеевич. – Я постараюсь не отправить Вселенную в тартарары. Лишь небольшое, точечное вмешательство, абсолютно ничего не нарушающее.

Дмитрий устало махнул рукой, отчаявшись что-либо доказать Погорелову.