Текст книги "Новая Жизнь (СИ)"

Автор книги: Илья Файн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

–

  Cначала был белый, монотонно вибрирующий шум. Затем из теплого и слепого пространства вылупился дрожащий оранжевый свет. Его лихорадочный хаос постепенно перерос в осмысленный ритм. Цвето– музыка, возникшая из пустоты, обрела свою мелодию и начала искать благодарного слушателя. Она решительно пробудила мое дремлющее сознание и толчком катапультировала из сладкого рая снов на грешную землю.

  Мое первое ощущение – это спинка деревянного стула, поддерживающая тяжелое тело, которое я начинаю ощущать как часть себя. Я недоуменно вращаю головой, как только что выпрыгнувший из чрева младенец. Вокруг стоят покрытые скатертью столики со стульями, такими же, как мои родные родительские стул и стол. И я вдруг осознаю, что нахожусь в обыкновенном кафе. Можно записать в официальных документах, что это кафе, название которого мне неизвестно, и есть место моего рождения. Следовательно, это моя Родина. Пока что она мне нравится. Надеюсь, что в ближайшем будущем она не призовет к исполнению некого гражданского долга. А пока что нахожу, что мне здесь довольно комфортно. Проходит Секунда. Вот я слышу что-то знакомое. Может быть эти звуки проникали в меня еще до пробуждения? Но сейчас я узнаю их источник – это первый Бранденбургский концерт. Я впитываю сочные и одновременно строгие гармонии, которые непрерывно подвергаются искушению скатиться в разнузданный поток звуков, но в последний момент чья-то сильная рука призывает их к порядку. Я взрослею. Обращаю внимание, как вокруг неторопливо передвигаются какие-то люди, а в воздухе струятся сладкие ароматы горячих яблочных пирогов и булочек. Официант, проходя мимо меня, заботливо подбросил на столик новую газету, источающую свежий запах типографской краски. Я ее внимательно просматриваю. Мне понятны все слова и даже смысл длинных предложений. Но я абсолютно не в состоянии осмыслить события, о которых, в виде истерических заголовков, упоминается в газете. Заголовки кричат о том, что кто-то кому-то угрожает ядерной войной. Другой заголовок со скрытым сладострастием оповещает, как ураганы с красивыми женскими именами разрушили Западное побережье. Там же длинная печальная статья о том, как бедные Беженцы сокрушили восточные города. Но мне эти новости абсолютно ничего не говорят. Если бы я знал, где я и что здесь делаю?

   До меня вдруг доходит, как в кошмарном сне, что предыдущая цепочка событий моей жизни абсолютно неизвестна. А раз неизвестно прошлое – то откуда же мне знать, что надо делать в будущем? Пытаясь успокоиться, я проверяю свой багаж знаний. Как человек, потерявший кошелек, начинает методично перекладывать и просматривать свои вещи, так и я сканирую многочисленные свои познания. Первое, что приходит в голову – это арифметика. Я мысленно перемножаю два трех-значных числа. Затем проверяю результат, умножая числа в столбик. Тут же всплывают геометрия Эвклида и высшая математика. Что еще? Возьмемся за историю. Древняя Греция. Платон, ученик Сократа – жил между 429-437 годом до нашей эры. Рим. Пунические войны. Все даты и события легко выпрыгивают из памяти. Что-нибудь посложнее? Вспоминаю историю древнего Китая. Конфуций – проповедовал программу совершенствования человека для достижения полной гармонии земных существ с законами небес. 221 год до нашей эры. Император Цинь жестоко преследовал конфуцианцев. Что еще? Гражданская война в Америке – 1861 год. История человечества перелистывается перед глазами, как длинная рукопись. Но я не уверен, что знаю, на какой ее страничке сейчас нахожусь. И хорошо бы выяснить – я сейчас нелегал в Европе 21 века или беглый раб в Древнем Риме? Продолжаю поиск в багаже. Литература, музыка живопись – никаких пробелов. Я настоящая живая энциклопедия.

  Резюмирую: Несомненно, я в здравом уме, обладаю обширными знаниями и все осознаю вполне адекватно. Но от этого мир еще менее понятен. Я напрочь лишен иллюзии, которой, по-видимому, обладают образованные люди, решившие, что накопленные знания дают ключик к тайне их появления на свет.

   Как будто не давая мне опомниться, неспешно подходит к моему столику официантка – молодая девушка с голубыми глазами. Она как-то странно смотрит на меня и осторожно спрашивает – можно ли забрать тарелку. Я перевожу взгляд на стол. На нем действительно стоит тарелка с объедками курицы. Неужели я что-то съел? Киваю головой – да, буду очень благодарен.

   Она забирает тарелку и тут же спрашивает:

   – Не хотите ли заказать кофе и что-нибудь на десерт?

   – Да, принесите мне кофе, пожалуйста.

   Мои слова абсолютно рефлекторны. Я не задумываюсь ни о чем. Как не думаю о том, как дышать или произносить звуки. Но при этом я пока что нахожусь в полном неведении о том, кто я. Это хаос, шок или рождественская сказка. Пока что я не решил.

  Только представьте себе, что вы только что появились на свет. Акушерка привычно шлепнула вас по влажной спинке, и вы издали первый вопль, выражающий отчаянное возмущение и боль. Накатился новый незнакомый угрожающий мир. Из спокойного небытия – в пронзительный свет. Но надо добавить одну деталь – вам, только что открывшему узенькие глазки, понятно каждое услышанное слово. Вы уже помните прочитанные книги, театральные представления, историю человечества, сказки и религиозные мифы. Вы знаете теоремы математики, основы генетики и основы философских школ. Но лично у вас– нет никакой истории. Даже нет имени. И нет личного прошлого – как и нет никаких знакомых в настоящем. Пока нет. Можно ли представить более дикое недоразумение?

   Именно это я ощущаю, сидя за столиком в Родном кафе. Тщетно я пытаюсь напрячься и хотя бы что-то вспомнить из своей личной биографии. Но что может вспомнить только что родившийся младенец? Он даже не знает, как он выглядит.

   -Пожалуйста, ваше кофе! – девушка подходит и аккуратно ставит передо мной поднос.

   Девушка мне кажется немножко знакомой. Может быть, это оттого, что она – первый человек, которого я встретил в новой жизни. Перед глазами возникает Библейское описание шестого дня творения. Первая женщина, которая явилась перед взором первого мужчины. Я мысленно называю мою новую знакомую – Ева.

   – Кофе со сливками, как и заказывали! – она говорит, мягко жестикулируя.

   – Стойте, – бормочу я. – Не уходите, пожалуйста!

   Девушка улыбается и нерешительно замирает возле меня. Она излучает мягкий, несколько ироничный взгляд. У меня появляются странные ощущения, которые можно определить, как волнение или даже смущение. Я не нахожу следов подобных ощущений в моем багаже знаний, бесконечном, как Большая Британская Энциклопедия.

   – Скажите...я давно здесь? Мне кажется, что я задремал за едой...

   Она с удивлением смотрит на меня.

   – Мне кажется, вы здесь около часа. Да, мне показалось, что вы задремали. Наверно, устали?

   Из всех возможных мыслей у меня появляется несуразная идея о том, что я хотел бы выведать сколько мне лет. Нежели нет ничего более важного, что мне следует узнать о самом себе?

   Как бы невзначай я провожу рукой по своей голове. Ладонь скользит по почти безволосой поверхности. Насколько я знаю из биологии, это некий признак продвинутого возраста. Хотелось бы уточнить..А пока-что надо поддержать завязавшийся диалог.

   – Да, я немного перерабатываю в последнее время.

   Девушка широко раскрывает глаза.

   – А где вы работаете, если не секрет?

   Она любопытна. И мне это нравится. Но что мне сказать, если я даже не знаю, в какой стране я нахожусь. Надо бы сказать что-то нейтральное. Подходящее для всех времен и всех мест. На секунду задумываюсь.

   – Я – писатель.

   Кажется, сработало. Мне кажется, что эта версия воспринята с доверием и даже заинтриговала. Любопытно – только родиться на свет и уже избегать говорит правду. Может быть потому, что она мне неведома? А кто знает – может быть, я недалек от истины? Я выглядываю в чисто промытое недавним дождем окно. Еще или уже светло – на улице ощущается деловая суета. Просиживать в кафе среди бела дня – очень даже похоже на писателя или журналиста. Эту информацию я знаю из французской литературы 19 и 20 веков. Девушка быстро окидывает взглядом помещение. Клиентов мало, и все заняты своими делами. Она сверлит меня своими светлыми, несколько ироничными глазами, и, пододвинув свободный стул, подсаживается рядом. После этого она, как ни в чем не бывало, негромко спрашивает.

   – Можно, я присяду?

   Наверно, это принято у современных девушек. Современных – это значит в мире, где я живу свои первые 15 минут. У них принято – сначала садиться рядом, а потом спрашивать разрешение на посадку. В отличии от самолетов... Но раз это так принято, то я утвердительно киваю. И мне это вполне подходит. Может быть, она меня здесь когда-то видела, и я смогу что-то выпытать о самом себе? Но девушка опережает меня.

   – Меня зовут Ева. А ваше имя?

   Я даже и не удивляюсь. Человек без прошлого ничему не должен удивляться. Но теперь моя очередь ответить.

   Я лихорадочно думаю:

   – Черт побери, откуда новорожденный может знать свое имя? Ему его дает кто-то другой. А раз так, то ...

   – А какое имя мне, по-вашему, подходит больше всего? – начинаю хитрить.

   Она весело принимает игру. Смотрит пристально в мои глаза и нарочито задумчиво произносит:

   – Вам подходит быть названным ...скажем, Адам.

   -Поразительно! – вскрикиваю, приподнявшись на стуле.

   Я делаю вид, что удивлен ее проницательностью. Пусть буду Адам. Кто знает – может быть это мое настоящее имя?

   – Как изумительно точно вы его угадали!

   Она отводит глаза, отвергая мой комплимент.

   -Честно говоря, я слышала, как вас кто-то позвал. Так что я не совсем угадала, – признается Ева.

   Очень хорошо. Она меня видела раньше, или видела людей, которые ко мне обращались. Надо использовать возрастающее доверие. Следующий мой ход будет более информативным – для меня, конечно....

   -А может быть, вы угадаете и мой возраст? Вот вам, я думаю, 25 лет.

   Ева несколько удивленно смотрит на меня.

   – Как вы догадались? Ну а вам, я думаю, примерно 45.

   – Ева! Вы исключительно догадливы! Мне действительно 45 лет. Вы ведь не скажите, что уже это слышали.

   – Нет. Это действительно было мое смелое предположение! А выглядите, вы, кстати, намного моложе...

   У меня откуда-то появилась уверенность, что это фраза была бы полезна в разговоре с любой женщиной. Но она подчеркнуто сдержанно реагирует на мою лесть.

   – Ев-ва,– осторожно продолжаю свою разведку.– Мне почему-то показалось, что мы были немножко знакомы...когда-то.

   Я остановился, давая ей возможность продолжить.

   Она хитро улыбнулась.

   – Я, честно говоря, за вами наблюдала. Несколько раз. Вы приходите сюда один раз в неделю – уже в течении месяца. Все время погружены в какую-то работу. Что-то пишите и не поднимаете головы. Поэтому я верю, что вы писатель. А на этот раз...вы впервые посмотрели на меня. У вас было очень удивленное лицо...Я даже немножко испугалась. У вас все в порядке?

   Я продолжаю обрабатывать информацию. Итак – я регулярно хожу сюда. Живу где-то близко. Надо бы понять – где. А еще лучше найти свои записи. Может быть, мой пре-исторический архив прольет свет на мое происхождение? Если бы Адам захотел узнать, кто и зачем его сотворил, то, конечно, использовал бы для этой цели Еву. Или самого себя?

   Да, конечно, для начала, мне не помешало бы обыскать самого себя.

   – Ева, – а вы не смогли бы выполнить одну мою просьбу?

   – Конечно, – она премило улыбается.

   Какая же она очаровательная. Мне определенно повезло родиться в ее эпоху!

   – Ева, принесите мне, пожалуйста ...пачку сигарет.

   – Вы курите? – c удивлением и даже недоверчиво спрашивает она, вставая. А я вас не видела курящим! Но, конечно, я вас принесу то, что вы хотите.

   – Ну да,– бормочу, – я пытался бросить...но в последнее время ужасно хочется...

   Она уходит – кажется слегка разочарована. А я торопливо опустошаю карманы своих брюк. Ищу донос на самого себя. Нахожу кошелек. В нем ручка и кусочек картонки. Там что-то написано. Еще раз удивляюсь – как много мне известно об окружающем мире. Я знаю, как держать вилку. И даже знаю, как разговаривать с девушкой. Но моя жизнь продолжалась всего лишь 15 минут. Сейчас мне тепло. Мне нравится запах кофе. Мне нравится эта девушка. Мне нравится сидеть здесь. Я начинаю наслаждаться жизнью. Какая разница откуда я и где рос.

   Я внимательно вглядываюсь в картонку. На ней должно быть написано что-то обо мне. На одной стороне написан номер – 157Ф.

   Я ее переворачиваю и замираю, прочитав написанное. Там две фразы: Мое Имя – Aдам. Она -Ева.

   Кажется, я начинаю кое-что понимать. Ясно, что моя история началась несколько раньше, чем я мог припомнить. Впрочем, мне мои 15 минут памяти так же ценны, как и воспоминания престарелого человека о девяносто пяти годах своей бурной жизни. Хотя бывает, что старец может хорошо вспомнить только свои последние 15 минут. В этом случае мы с ним не очень отличаемся.

   Захваченный этой мыслью, я принимаю решение удариться в свои пятнадцатиминутные воспоминания. Я могу вспомнить и прочувствовать каждую прожитую секунду. И тут же начинаю понимать, что в ретроспективе даже самые детальные воспоминания ощущаются совсем иначе, нежели в моменты реальности. Само знание будущего окрашивает события в другие тона – так же, как прослушивание знакомой мелодии отличается от ее первого восприятия. Именно поэтому погружение в пучину воспоминаний почти эквивалентно дополнительно прожитому времени. На самом деле, это даже удлиняет эпизод, так как воспоминание о событии порой занимает больше времени, чем само событие. А для моей короткой жизни это может оказаться неплохим способом ее продлить. Если я не знаю, когда и как она началась, то так же неизвестен ее конец...

   Итак, вспоминаю. Mоя история началась за столиком в кафе...Играла музыка, и мне было приятно ее слышать...Вспоминаю еще секунду – и понимаю, почему я не обратил особого внимания на эту музыку. Она была мне настолько знакома, что я ее воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Я слушал это вещь не в первый раз – потому что знал, как будет развиваться мелодия. И еще я вспомнил, сосредоточившись на деталях, что видел человека за соседним столиком, подозрительно изучающего меня. Но тогда я на это не обратил никакого внимания. Неужели я ему показался кем-то странным или он меня узнал?

   Перехожу к следующей сцене и вижу, вернее чувствую еще одну деталь, которая ускользнула от меня – это тонкий запах духов. Этот запах предшествовал ЕЕ появлению. И, находясь мыслями в прошлом, я вновь понимаю, что не обратил на него внимания по одной причине – этот аромат был мне так знаком, что я его не заметил. Занырнув поглубже в память ощущений, я осознаю, что из-за этого запаха я совсем не удивился ее появлению. А что было потом? Потом она спросила – забрать ли мою тарелку. А если припомнить? Еще до того, как она это произнесла, я ей протягивал свою тарелку. Как будто заранее знал, что ей надо. Но на этот раз история моих мыслей мне недоступна. Как будто я действовал автоматически, не задумываясь. Затем, смакуя свои воспоминания, перехожу к следующему эпизоду. И вновь поднимаю камешки подробностей, замаскировавшиеся под фон обыденных событий. Я показал рукой на чашечку кофе на соседнем столике и только тогда она спросила:

   – «Не хотите ли заказать кофе и что-нибудь на десерт?».

   Что в этом особенного? Да только то, что эти два события произошли одновременно. Как будто она знала, что я спрошу.

   А потом я перехожу к более значительному эпизоду. Он начинался с моей просьбы – чтобы она осталась. Но что-то было еще. Вспоминаю... Я ее попросил не уходить. Но вот еще одна деталь – она никуда не торопилаcь, стояла с довольной улыбкой и явно ждала, что я попрошу ее не уходить.

   События в памяти начинают двигаться чуть быстрее. Как это и должно происходить при старении. Итак, она присаживается рядом. И потом задает вопрос, столь смутивший меня. Но и на этот раз мой зоркий исторический взгляд замечает, что прежде чем присесть, она вопросительно посмотрела на меня и я ей утвердительно кивнул. Поэтому ее вопрос был скорее риторическим. А это значит, что мы так естественно понимали друг друга без слов, что я на это даже и внимания не обратил. В этом свете наша дальнейшая беседа выглядит совсем не так, как мне казалось до моего погружения в воспоминания...

   Но вот мои мысли прерываются чем-то новым и сиюминутным. Слышится диссонансный топот бегущих ног. В кафе врывается пара атлетически сложенных мужчин. А третий человек встает из-за столика в углу кафе. Это он бросал на меня незаметные взгляда. Лица у них у всех не очень дружелюбные. Они решительно направляются в мою сторону. Ева неожиданно возвращается и что-то им говорит. Один из них, гримасничая, слушает ее и при этом отрицательно качает головой. А другой, коренастый крепыш с квадратной челюстью, просто грубо отодвигает рукой Еву и продолжает двигаться в мою сторону.

   Крепыш подходит ко мне и красноречиво показывает на дверь, приглашая идти вместе с ним. Его лицо выражает какую-то угрозу. Но мне он не нравится. И мне не нравится еще больше то, как он отодвинул Еву.

   Он в гневе так грозно кричит на меня, что немногочисленные посетители оборачиваются на нас. От ярости вздуваются вены на его бычьей шее. Массивная челюсть как-то странно подпрыгивает, глухо пытаясь выбросить, как ядра из пушки, меткие и тяжелые фразы. Но в его голосе слышится забавная особенность. Хоть он и напоминает сердитого льва, который пытается рычать, но из пасти вырываются звуки громкого мяуканья. Он тычет на меня пальцем, и я слышу часто повторяемые слова:

   -Посланник Дьявола, Cатаны, Люцифера и Вельзевула!

   Затем мяукающий рык становится еще громче :

  «Антихрист!»

   Я вспоминаю, что понятие Антихрист появлялось в послании одного из двенадцати апостолов, Иоанна Богослова. Это противник Иисуса Христа, выдающий себя за Мессию. А еще апостол Петр упоминал его как посланника Сатаны. Апостол Петр определил Антихриста, как человек греха, выдающего себя за Христа и даже за самого бога. Но, в соответствии с пророчеством, появление злого Aнтихриста сработает как катализатор для возвращения Христа, который уже наведет окончательный порядок.

   С точки зрения внешней публики – Христос и Антихрист – это два могучих врага антипода. Но изощренная логика схоластика могла бы допустить и остальные варианты. Я думаю о сценарии, где Антихрист и Христос – появляются одновременно. Действия каждого из них воспринимаются остальным миром, как несущие счастье и избавление– с маленькой разницей, что один из них в конце поставит знак минус, а другой – плюс. И до самого конца не известно, кто из них кто, так как во всем остальном нет никаких различий. Так может это одно и тоже лицо? Может Он и сам не знает своего конечного действия, и для этого ему надо бросить орел или решку. Впрочем, всех, кто могли бы вслух подумать подобную мысль, наверно давно сожгли на кострах. Так неужели это и есть разгадка моего появления? Но если я Антихрист, то какой же прекрасный обман я несу человечеству?

   Меня смешит идея, что сам Антихрист не знает, кто он – наподобие электрона, до того, как его померяли или Шредингерского кота, на которого никто не смотрит. Я начинаю безудержно смеяться. А крепыша это бесит. Похоже, мой дьявольский смех воспринимается как доказательство теории моего Адского происхождения. Его прерывистое мяуканье срывается в стон:

   – Негодяй! Мы не дадим тебе разрушить наш мир!

   Меня уже ничем не удивить. Я смотрю на него, как будто со стороны. Будет что вспомнить, думаю я, с видимым удовольствием продолжая попивать кофе со сливками. Затем приветливо отвечаю:

   – Здесь так уютно и такое замечательное обслуживание. Кстати, на скажите ли, любезный человек, какой сейчас на улице век? Хоть я и Антихрист, но мое святейшество немножко сбилось со счету.

   Почему-то его ярость еще больше усиливается. Он кричит уже во весь голос:

   – Встать! Немедленно встать!

   Я спокойно продолжаю сидеть. Он делает свирепое лицо, хватает меня за плечо и со все силой тянет за собой. Я пытаюсь вспомнить, что полагается делать в таких ситуациях. Мои движения на этот раз опережают мысль. Я резко отбрасываю его руку и, не думая, куда-то тычу пальцем. Слышится какой-то тихий хрип, и он исчезает из моего поля зрения. Я слышу громкий стук упавшего тела. Краем глаза фиксирую движение второго незнакомца, того что любит кривить лицо. Мысленно называю его Клоун. Тот замечает мое внимание и поспешно отступает. Третий их соратник, любитель поглазеть на меня со стороны, не торопится приближаться.

   Воспользовавшись наступившей паузой, я беру картонку, достаю ручку и дописываю рядом со словом Адам – 45, а рядом с Евой – 25. Немного подумав добавляю – «кофе со сливками» и «антихрист». Я еще не совсем понимаю, зачем это делаю, но закончив, вкладываю карточку на ее прежнее место.

   Ева, как ни в чем не бывало, подходит ко мне, подчеркнуто аккуратно обходит скорчившегося на полу человека, и протягивает, глядя мне в глаза, пачку сигарет. В руках у нее зажигалка. Вспыхивает огонек, и я наклоняюсь к этому огоньку.

   Неожиданно я ощущаю, как она гладит меня по голове. А потом нажимает сильно на какую-то точку. Сознание начинает таять. Я с трудом слышу голос Евы, которая громко кричит кому-то:

   -Поднимись скорее с полу, битый чемпион. 157Ф сбегает сюда в очередной раз! Хоть мы ему опять почистили память. Но ничего не помогает. Он уходит -каждый раз уходит. A сегодня вдруг попросил закурить. Вот забава!

   Затем добавляет тихо – только для меня:

   -Приходи cюда и в следующий раз! Неужели ты не помнишь наше прошлое?

   Этого достаточно чтобы перегрузить мое угасающее сознание. Проваливаясь в небытие, думаю:

   -Неужели я робот? 157Ф...

   Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как надо мной склонилась Ева. Время не имеет материальных форм и не оставляет следов. Его протяженность измеряется в единице прошедших мгновений. Но сосчитать эти мгновения можно лишь по оставленным шрамам и морщинам.

   – Как ты это делаешь? – вкрадчиво мурлыкающий и знакомый голос спрашивает меня. Мне совсем не хотелось бы вернуться в реальный мир под звуки этого голоса. По его интонации догадываюсь, что этот вопрос задается не первый раз.

   На этот раз все проще. Надо только наклонить голову и волна безумия, столкнувшись с волнорезом моего упрямства, рассыплется на мелкие брызги. А пока что я балансирую на узкой табуретке. В глаза направлена мощная лампа. Но я не совсем понимаю, о чем меня спрашивают, каждую секунду погружаясь в забытье. Я не могу пошевелиться и даже кивнуть головой. Тот же самый голос на этот раз раздраженно мяукает:

   С кем ты пытался про-взаимодействовать? Кто тебе помогает?

   Я молчу. У меня нет ответа на вопрос, который непонятен.

   – Помнишь ли ты свое имя, Сатана?

   Мне не хочется отвечать и на этот вопрос. Обладателя мурлычущего голоса я мысленно называю Кот. Кстати, вспоминаю – меня зовут Адам. По крайней мере, так мы договорились с Евой. Но им незачем знать то, что я только сам недавно открыл. Любопытно, что они хотят от меня? Я делаю усилие и зеркально отражаю вопрос:

   – А помнишь ли ты свое имя?

   Я немедленно получаю удар электрического тока от какой-то штуки, прицепленной к моей ноге. Это ощущение меня встряхивает, но только на мгновение. Наверно то, что я чувствую, называется острая боль. Роюсь в кладовке своей памяти и не нахожу ничего подобного. Это очень неприятно и не хочется испытать вновь. Но я пытаюсь понять, почему это ощущение так ужасно. Для этого анализирую сущность сигнала.

   Итак, была послана последовательность импульсов, идущих от ноги куда-то к моему мозгу. Или процессору, который называется мозг. Это неважно. Но почему же эта последовательность мне так неприятна? Ведь это всего лишь какой-то информационный код. Как же последовательность чисел может быть неприятна? Я вдруг мысленно читаю этот код. Ничего таинственного в нем нет. Легко увидеть, что в начале идет ряд натуральных чисел, подчиняющийся легкому правилу – каждое последующее число равно сумме двух предыдущих. Числа Фибоначчи. Но я вглядываюсь в последовательность и вижу, как она начинает сбивается. Этот сбой имеет тоже какой-то скрытый смысл, но абсолютно не сочетающийся с изначальным. Это, наверно, и есть боль. Злостное нарушение гармонии и порядка. Некая сущность воспринимает нарушение абстрактного порядка, не поддающееся описанию математических законов, как боль! Возможно, это как-то объясняет, что законы мира описываются стройной математикой. Иначе было бы больно тому, кто их создал... Но зато теперь я знаю, как справиться с болезненным ощущением. Я мысленно восстанавливаю порядок бегущих чисел. И боль неожиданно проходит. Теперь мне не страшны электрические удары. Мне даже интересно бороться с болью, решая математические задачки по нахождению закономерности и исправляя ошибки. Я вхожу во вкус и чем дольше они бесчинствуют со своим электричеством, тем мне веселее.

   Я слышу напряженный голос, похожий на урчание голодного Кота:

   – Мы должны дать ему отключиться, иначе никакого толку не добьёмся.

   Я немедленно закрываю глаза и расслабившись, проваливаюсь в пропасть. Мне кажется, что этот полет длится бесконечно долго. Но конец бесконечности – это и есть реальность, в которую я возвращаюсь. Я поднимаю глаза и внимательно смотрю наверх.

   На меня смотрит знакомое лицо. Все тот же приятель Кот. Узнаю его – именно этот тип неудачно приставал ко мне в кафе и, наверно, не очень доволен тем как прошло наше знакомство. Но меня это мало волнует. А вот зато я интересуюсь новым экспериментом над сознанием. Мне кажется, что я в состоянии послать напрямую в его мозг последовательность чисел. Очень интересно, воспримет ли он ту испорченную какофонию цифр, которой он угостил меня, так же, как ощутил ее я. Для усиления эффекта добавляю в последовательность лично от себя несколько особо дисгармоничных чисел и транслирую этот навый ряд прямо в его мозг. Прямо в цель! Эксперимент удался... Его мгновенная реакция подтверждает мою абстрактную теорию сущности боли самым живым образом. Он дико шарахается в сторону и судорожно хватается за голову. Его напарник с удивлением наклоняется к нему и пытается понять, что же случилось.

   Мне кажется, что пришло подходящее время для мгновенного принятия решения. Тихо встаю, отрывая от себя электрические провода и, стараясь не шуметь, проскальзываю за их спиной. Длинный коридор, по которому я резво бегу, упирается в белую дверь. Но она предусмотрительно заперта. На этот раз пришло время грубой физической силы. Подпрыгиваю и энергично бью в нее ногой. Дверь рассчитана на более деликатное обращение и с негодующим треском распахивается. Я мчусь дальше по какому-то научному помещению. Комнаты с различным лабораторным оборудованием, в них копошатся люди в белых халатах. Некоторые открыли рты и с изумлением смотрят на меня, кто-то громко и радостно приветствует меня, как будто мы давно знакомы. Но у меня нет времени на любезности и я быстро проношусь мимо них.

   Наконец, я вижу выход из бесконечного лабиринта комнат и лабораторий. У выхода стоит какой-то сумрачный тип и недоброжелательно смотрит на меня. Я считываю код его эмоции. Он легко читается, как некое подобие хроматического ряда. На этот раз моя интуиция не подводит, и я действую очень точно. Я замедляю шаги и вопросительно смотрю на него, при этом посылаю его же угрюмый сигнал, но сдвинутый на одну цифру. Это почему-то его ошеломляет. Я спокойно прохожу мимо него, распахиваю дверь и попадаю в приятный холод и влагу моросящего дождя.

   Я точно знаю, что там где я только что был, мне не хочется находится. Но абсолютно не понимаю – куда и зачем мне надо идти. А вдобавок, мне не плохо бы разобраться -Антихрист ли я, его Антипод или просто взбесившийся робот. Других вариантов в голове не нахожу. Оглядевшись вокруг, обращаю внимание, как несколько человек идут по тротуару в подземный переход и, решив затеряться в растущей толпе, следую за ними. Я тороплюсь, так как замечаю, что в моем направлении, отчаянно размахивая руками, кто-то бежит. Без особой радости отмечаю, что в группе преследования находятся два любителя задавать вопросы с привкусом электрического тока. Да – это мой старый приятель Kот, который явно соскучился без меня, а с ним тот самый гримасничающий охранник Клоун, еще более хмурый, чем он был во время нашей незабываемой встрече в кафе. Замечательно – я вроде бы ничего не успел сделать в этом новом для меня мире, а уже столько интересных людей хотят встретиться со мной...Но я решаю, что это было бы неучтиво отнимать у них столько времени на мою скромную персону и заметно прибавляю шаг.

  Я втискиваюсь в гущу толпы и даю ей нести меня. Ее бурный поток затягивает меня дальше под землю, выводя к станции метро. Я уверен, что это не Древний Рим. Все люди вокруг достают свои карточки и заходят через открывающиеся дверцы. Кто-то направляется к кассе. Но у меня нет времени на соблюдение порядка. Не утруждая себя бюрократическими формальностями, я перемахиваю через турникет. И в этот же момент слышу пронзительный свисток. Какой-то чрезмерно усердный блюститель порядка в грозном мундире и дурацкой фуражке с козырьком бежит ко мне, яростно жестикулируя и показывая, чтобы я остановился. Не сомневаюсь, что он ужасно рад наконец-то оказаться полезным для общества. Я подчиняюсь столь убедительной просьбе. На этот раз я счастлив продолжить эксперименты с числами и сознанием. Я стараюсь перевести формулу его радостных эмоций на язык математики. В отличии от болевых ощущений, эти чувства не нарушают гармонии, а скорее отличаются уровнем сложности. В них читается довольно примитивная последовательность чисел, вырванная из середины: 108, 110, 111, 112, 114, 117, 120, 126, 132. Очевидно это Натуральные числа, делящиеся нацело на сумму своих цифр. Вспоминаю, что это так называемые числа Нивена или числа Харшад. Харшад – это на санскрите радость. Откуда у меня эти знания? Я посылаю в его сторону длинный ряд последовательности, начинающийся с 1729. Это сбивает охранника порядка с толку, как будто его радостные эмоции зашкалили. Он останавливается в недоумении, бормоча что-то себе под нос. А я тем временем спускаюсь по эскалатору вниз.

   Я вижу, как подъезжает электричка и, не думая о направлении, втискиваюсь в забитый людьми вагон. Существует фундаментальный закон электричек и автобусов – сколько бы не было уже людей внутри вагона – всегда есть место для еще одного. Чем-то напоминает задачу о бесконечной гостинице, в каждом номере которой кто-то живет. С приездом нового гостя всех переводят на один номер выше и благополучно вселяют нового постояльца. Почему мне приходят в голову столь дикие математические ассоциации? Кто я? В отблескивающее окно я вижу выскочивших на перрон моих преследователей. Они пристально провожают взглядом электричку, как будто пытаясь ее остановить. Вопрос – что они от меня хотят выглядит даже менее бессмысленным, чем другой вопрос – что я здесь делаю?