Текст книги "Царство страха"

Автор книги: Илья Деревянко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Еще перед переселением на помойку я произвел сравнительный анализ предыдущих похищений, сопоставил даты исчезновения и обнаружения потерпевших и с точностью до сорока восьми часов вычислил время, которое затрачивали похитители на обработку каждого. По всему выходило – появление зловещего «бумера» следовало ожидать сегодня ночью. На худой конец – завтра. А столь длительное пребывание в шкуре бомжа понадобилось мне для адаптации в здешних условиях и для беспрепятственного детального изучения окрестностей...

– Тогда я, пожалуй, пойду, – засобирался сторож. – Дома дел невпроворот накопилось. Жена-стерва пилит...

– Ага, давай двигай, – зевнул я. – И не забудь предупредить «опричников», чтобы с наступлением темноты из вагончика не высовывались. Не дай Бог, под шальную пулю попадут!

Внезапно со стороны курганов донесся приближающийся гомон множества голосов. В дверь робко проснулся «опричник» Сашка Гусь с лиловым синяком под глазом (моя работа) и с громадным фурункулом на правой щеке (это уже от грязи и от сквозняков).

– Колька Парафин сгорел, – почтительно сообщил он.

– В каком смысле? – приподнял брови «король».

– В прямом, – криво усмехнулся Гусь. – Перебрал «беленькой» за ужином да свалился в костер мордой в угли. Пока вытащили, пока затушили... он уже мертвый был! Вот, доложить пришел.

– Правильно сделал, – одобрил Поляков. – Порядок должен быть во всем. Короче, так: делянку Парафина отдать Сашке Моряку. Мужик нормальный, малопьющий. Пускай приподнимается... (покойный трудился на «золотоносном» участке, где удавалось собрать за день до пятидесяти килограмм цветных металлов. – Д.К.)... На место Моряка переведите новенького, Фому. Парафина закопайте, как обычно.

В отдалении протяжно и тоскливо завыла собака.

– Это Колькина? – пояснил Гусь. – Переживает животина. Прибить?

– Не надо, – свеликодушничал Петрович. – Пускай живет. К тому же будет, кому Кольку оплакать, кому вспомнить. А то наши забудут через ночь после похорон.

– Понял, – послушно кивнул «опричник», вновь скрываясь за дверью.

Я внимательно посмотрел на всклокоченного сторожа свалки, вспомнил лощеные власти Н-ска, по распоряжению которых в подвалах заживо замуровали бездомных кошек, и сделал сравнение. Далеко не в пользу властей!..

Глава 3

С наступлением темноты мухи исчезли. Угомонились крикливые чайки. Но на смену им... мухам (против чаек я ничего не имею), налетели гнусно зудящие комары. В небе взошла луна и щедро залила курганы отбросов холодным серебристым светом. На западном краю свалки виднелись отблески множества костров. Там справлялись всеобщие поминки по Парафину. Такова была местная традиция. Умрет кто-то из общины, закопают останки в землю, выпьют «за упокой» и навсегда выбросят из памяти. Зачем загружать головы неприятными воспоминаниями? Жизнь на дне общества и так тошна до безобразия. А на восточном конце (своеобразном кладбище бомжей), на свежей могиле Кольки, горестно подвывала его собака. Эта будет помнить хозяина долго. Может, всю оставшуюся собачью жизнь... Вагончик «опричников» пустовал. Перевыполнив приказ «короля» они предпочли не просто затаиться, а вовсе убраться от греха подальше. Как говорится – «лучше перекланяться, чем недокланяться».

Тем паче поминки в общине. Почему ж не поучаствовать, не поддержать традицию? Они-то хоть и привилегированные, но тоже бомжи... В итоге в радиусе трехсот метров от ворот не осталось ни одного человека. (Кроме меня, разумеется.) Воспользовавшись отсутствием посторонних глаз, я зашел в вагончик сторожа, взял хранившуюся там сумку со снаряжением, извлек из нее большую флягу медицинского спирта, скинул одежду, с удовольствием протер спиртом зудящую от грязи кожу. (Аборигены попадали бы в обморок при виде подобного кощунства.) Надел бронежилет, снова натянул вонючую робу и рассовал по карманам трофейные гранаты, добытые нами с Костей при штурме «Северной звезды» (см. «Поступь зверя»), но так и не сданные начальству. Затем сунул за пояс «ПСС», достал из сумки мобильник, прибор ночного видения, проверил наличие патронов в «вале», настроил оптический прицел и скорым шагом направился в заранее облюбованное мной место для засады. Оно представляло собой небольшую, средней глубины канавку, прорытую неизвестно когда и непонятно зачем. В бытность свою «опричником» я, пользуясь массой свободного времени и попустительством сторожа, переоборудовал канавку во вполне приличный окоп и замаскировал его подручными средствами. Теперь в нем, при наличии должного количества боеприпасов, можно было в одиночку отбиваться от целого отделения. Со слов Петровича, злодейский «бумер» проезжал всегда до ближайшего кургана (т. е. сто пятьдесят метров в глубь территории), оставлял там изуродованного безумца и неспешно убирался восвояси. Потом, откуда-то с дороги, они делали анонимный звонок на пульт дежурного по городу. (Это уже по рассказам Хвостова и Бирюкова.) И за похищенным мчался патрульный наряд милиции. Вот на обратном пути от кургана к воротам я и собирался прищучить засранцев...

С удобством устроившись в окопе, я разложил гранаты в заранее выдолбленные ниши в стенке, пристроил поудобнее «вал», пряча огонек в ладони, выкурил сигарету, затоптал окурок каблуком и принялся терпеливо ждать. Медленно тянулось время. Проклятое комарье продолжало зудеть, но меня особо не донимало. Вероятно, из-за резкого запаха спирта. Пару раз мимо свалки проезжали легковые автомобили, но ни один не затормозил. Не те! Просто так катаются. Ну-ну, пускай... Постепенно стрелки часов перевалили далеко за полночь. Костры на западной окраине погасли один за другим. Помянув товарища, бомжи улеглись спать. И лишь с могилы Парафина по-прежнему доносились отголоски безутешного собачьего горя. Луна укрылась за облаками. На землю навалилась вязкая тьма. Я включил прибор ночного видения и снова посмотрел на часы. Пять минут второго. Гм! Пора бы уж и нарисоваться, злодеи мои ненаглядные! Я вам тут что, до утра «загорать» должен?! Вконец, блин, обленились! (Как правило, «бумер» привозил «груз» в двенадцать – в половине первого.) Прошло еще минуты три. За воротами снова послышался шум подъезжающей машины, но на сей раз она не проскочила мимо, а остановилась, уютно урча мотором. «Мои! – хищно встрепенулся я и ласково погладил свой «вал». – Ути пуси! Идите к папочке!» В поле зрения показался среднего роста коренастый человек в собровской маске и настежь распахнул незапертые створки ворот.

– Останься на стреме, брат, – тихо сказал ему кто-то. – Сердце чует неладное!

– Да брось ты херней страдать, – насмешливо фыркнул «коренастый». – Кого тут опасаться? Грязных бомжей?!

– Вообще-то ты прав, – после короткой паузы согласился прежний голос. – Наверное, нервы расшалились... Залезай!

«Коренастый» вышел на дорогу. Хлопнула дверца. Спустя секунды на территорию плавно вкатил черный «БМВ» и привычно направился к ближайшему кургану. Я внимательно наблюдал за ним сквозь оптический прицел «вала». У горы отходов машина притормозила. Из салона вышли трое, причем фигура одного показалась мне чем-то знакомой. Отперев багажник, они вытащили оттуда скрюченное голое тело, ухватили за руки, за ноги и, старательно раскачав, швырнули прямо в мусор.

– ...упорный был, сука! Как бы не... лнуйся, метод ...дежный. Будет таким же идиотом, как остальные... верен?.. Да, поехали, – донеслись до меня обрывки разговора. Похитители погрузились в «бумер», развернулись и двинулись обратно.

Я слился с «валом» в единое целое, плавно выдавливая слабину спускового крючка. «Огонь!», – когда «БМВ» достиг запланированной мной точки, скомандовал я сам себе.

П-ш-ш-ш... п-ш-ш-ш, – зашипели пробитые шины. Автомобиль криво занесло в сторону.

Т-р-р-р – сместив прицел немного выше, я выпустил новую очередь, целя в передние, боковые стекла, а следом метнул гранату под днище. Бу-у-ух! – «Бумер» завалился набок. Учитывая невероятный профессионализм противника, а также его троекратный перевес в численности, я не надеялся взять живыми всех. Хорошо бы хоть одного: раненного, контуженного, бесчувственного... Если повезет! И действительно, в следующее мгновение над головой засвистели пули. Звука выстрелов слышно не было. Преступники, так же как я, пользовались бесшумным оружием. «Молодцы! – с невольным уважением отметил я. – Молниеносно сориентировались. Надо думать, сразу после моей стрельбы по колесам! Выпрыгнули, залегли, правильно определили место засады и открыли прицельный ответный огонь». Но одного я все-таки сумел накрыть. Судя по ряду признаков, стреляли всего из двух стволов.

Фь-ють, фь-ють, фь-ють, фь-ють – пули кого-то из похитителей вздыбили фонтанчики земли в нескольких сантиметрах от моего лица.

«Действительно, профи, – подумал я, спешно меняя позицию. Обычные бандиты на такое не способны. Ну, раз так, получайте добавку!» – из окопчика вылетели одна за другой две оставшиеся у меня гранаты – бу-ух, бу-ух!..

Стрельба со стороны противника прекратилась. Выждав некоторое время, я по-змеиному заскользил к поверженному «бумеру». В полный рост вставать не решался. Вдруг хитрят?! Но, как выяснилось, они не хитрили. На переднем сиденье машины я обнаружил тело водителя с разнесенной пулями головой (не успел-таки выпрыгнуть), а в радиусе нескольких метров еще двоих. В спортивных костюмах, в «собровках», вооруженных «валами». Одному осколком гранаты срезало половину черепа. Второй, весь израненный, слабо шевелился и стонал сквозь зубы.

– Давай-ка познакомимся, дружок, – сказал я, отодвинул от него «вал» подальше, сорвал с головы маску и... остолбенел. Передо мной в луже крови лежал мой сослуживец по Чечне младший сержант спецназа Денис Мартынов, по прозвищу Желудок[4]4
  Бойцы спецназа и на операциях, и на отдыхе называют себя не по именам-фамилиям, а по кличкам. Отчасти это объясняется сложившейся традицией, а отчасти – конспирацией. Чтобы враг, узнав настоящую фамилию, не смог навредить их родным.


[Закрыть]. Вернее, сержантом он был в первую РЧВ[5]5
  Русско-чеченская война.


[Закрыть], а после, как я слышал краем уха, остался в ГРУ, закончил офицерские курсы и вторую войну встретил уже в чине лейтенанта. Дальнейшей его судьбы я не знал... Выглядел Желудок скверно. Восковая кожа, заострившиеся черты лица, редкое прерывистое дыхание. На губах пузырилась кровавая пена, верный признак надвигающейся смерти.

– Привет, Мангуст... (моя армейская кличка. – Д.К.). – встретившись со мной взглядом, прохрипел бывший сослуживец. – Неплохо тебя... обучили в ФСБ... боевых братьев мочить!

– Заказушники мне не братья, – отрезал я. – Ты, Желудок, лучше скажи, сколько вас всего, кто заказчик, зачем вы так уродуете людей? Облегчи душу перед смертью!

– А ты угадай, Мангуст. Ты же у нас умный, – умирающий сделал попытку язвительно усмехнуться. Кровавой пены на губах стало заметно больше.

– Значит, не скажешь, – резюмировал я.

– Ага... не скажу. Но не сомневайся... ты уже труп! – в тускнеющих глазах Мартынова мелькнула откровенная ненависть. – И ты... слишком любопытен... для мертвеца!

– Ну и отправляйся в ад, скотина! – в сердцах бросил я. – Тебя там давно заждались!

– Вместе с тобой, Мангуст... вместе с тобой, – еле слышно прошелестел умирающий и разжал левую ладонь. Увидав в ней «эфэшку» с выдернутой чекой, я совершил невероятный акробатический прыжок, одновременно призвав на помощь Господа Бога, и приземлился плашмя за единственным крохотным бугорком земли в ближайшей округе. «Ф-1» оглушительно жахнула, опалив окрестности смертоносным металлическим вихрем. Спустя секунд двадцать, когда миновал первый шок, я понял, что жив-здоров и лишь слегка оглушен. Несомненно, благодаря вмешательству Всевышнего! Иначе данный факт объяснить невозможно. «Эфэшка» – страшная штуковина, а жалкий бугорок высотой тридцать, длиной пятьдесят сантиметров не смог бы защитить от нее не только меня, но даже собаку средних размеров... Поднявшись на ноги, я отряхнулся, перекрестился, мысленно прочел благодарственную молитву, вернулся обратно и подобрал свой «вал». (Тоже почему-то целый-невредимый.) На клочья мяса, оставшиеся от бывшего сослуживца, я старался не смотреть. Затем, вспомнив о похищенном, торопливо зашагал к кургану. Господин Студитский, получивший в грудь пару осколков гранаты, умирал. Но, пожалуй, смерть для него была наилучшим выходом. Председателя городского совета предпринимателей изуродовали еще страшнее, чем остальных потерпевших. Кастрировали, ампутировали ступни ног и кисти рук, отрезали уши, нос, выкололи глаза. А тело сплошь испещрили татуированными надписями, самой приличной из которых была «Пидор гнойный!»... На лбу несчастного красовалось изображение мужского члена, а вокруг губ – женского влагалища. Плюс, конечно же, полное сумасшествие. Жить в таком виде... Б-р-р! Меня передернуло. Вместе с тем подоплека преступления отчасти прояснилась. Похитители, несомненно, работали по заказу. Я знал покойного Желудка как хладнокровного робота-убийцу: расчетливого, осторожного, неэмоционального. Его товарищи, надо думать, такие же. С другими Мартынов никогда бы не пошел «на дело». Подобного рода типы не станут так измываться над человеком ради развлечения или мести. Не из доброты душевной, нет! Просто не пожелают зря энергию расходовать. В случае надобности они вас по-тихому, без затей. Чик и готово! Мяукнуть не успеете. Зато за хорошие деньги, они с мамы родной кожу заживо сдерут. И не поморщатся, сволочи! Уроды, блин, моральные. Отморозки, душевно кастрированные!.. Впрочем, я отвлекся. Итак, калечили Студитского в строгом соответствии с пожеланиями клиента. Предшественников, видимо, тоже. Однако, если я угробил всех заказушников, то мы вряд ли узнаем, какие нелюди заказывали ЭТО.

Н-да-а! Потрудился, называется, на славу. Терминатор хренов! Представляю, как разорется полковник Рябов...

– Подлая сука, – вдруг отчетливо произнес Ярослав Всеволодович. – Гореть ей в аду!!!

– А-а-а?!! – дернулся я. Потерпевший-то, оказывается, не совсем того. Разговаривает! (Его предшественники не могли вымолвить ни единого связного слова.) Стало быть, не до конца сломлен. Об этом, кстати, свидетельствует и подслушанный мной обрывок разговора похитителей...

– Какая сука?! Кто она?! Назовите имя, фамилию!!! – порывисто склонился я к потерпевшему.

– Змеюка, пригретая на груди. Прошмандовка спившаяся, – задыхаясь, прошептал он. – И ее кр-хе-е-е... Председатель совета предпринимателей забился в агонии. Изо рта потекла кровь. Спустя минуту все было кончено. Я приложил палец к его сонной артерии. Пульс отсутствовал. Отмучился бедняга! Тяжело вздохнув, я достал из кармана мобильник, чудом не пострадавший при полете за бугорок, и набрал номер Сибирцева.

– Новости? – лаконично осведомился майор.

– Да, и не очень хорошие. Все трое похитителей погибли в боестолкновении. Одного я, правда, опознал. Потом расскажу.

– А потерпевший?

– Умер. – Мне пока не хотелось вдаваться в подробности.

– Что ж, оно, пожалуй, к лучшему, – в свою очередь вздохнул Костя. – Все равно ухаживать за ним уже некому.

– ??!!

– Понимаешь, Дима, в лесопосадках найден труп приемной дочери Студитского, от второй жены Люцины. Снова «работа» маньяка. По поводу пропажи мужа мадам Студитская не слишком-то горевала, а тут бац – и скончалась от разрыва сердца. Теща тоже. Больше родственников у него нет. Он круглый сирота, а первая жена умерла пять лет назад. Тогда-то Ярослав Всеволодович и женился повторно на «разведенке» Люцине с двухлетней девочкой на руках... Эй, Дима, ты почему молчишь?

– Присылай труповозку, местных гэбэшников и Альбертыча, – глухо сказал я. – Пускай займутся, чем положено. А нам с тобой надо серьезно побеседовать, когда отмоюсь, вздремну пару часов и уточню одну деталь...

Глава 4

На следующий день. Ближе к вечеру.

Гостиница «Южная».

Воздух в номере загустел от табачного дыма. Настолько сильно, что декоративное растение в горшке жалобно съежилось и поникло. Казалось, оно вот-вот завянет. Мы с Костей сидели за столом, глотали лошадиными дозами кофе и курили сигарету за сигаретой. Обсуждались результаты работы нашей группы с момента прибытия в Сарафанов. Альбертыча с нами не было. Последнее время он постоянно где-то пропадал...

– Итак, подведем итоги, – откашлявшись, произнес я. – Мертвые похитители опознаны. Помимо моего знакомого Желудка, в числе убитых бывший капитан ГРУ Максим Усташев и бывший прапорщик того же ведомства Виталий Калачев. Последний, кстати, оказался двоюродным братом исчезнувшего байкера Синявина. Вот тебе, пожалуйста, связь между весенними и летними преступлениями. Некий злодей нанял банду байкеров для жестокого устранения чем-то не угодивших ему людей. Через них, а точнее, через Хорька, вышел на оставшихся не удел гэрэушников и, когда банду изготовилась накрыть милиция, ликвидировал неудачников руками новых знакомых. После чего злодей еще более изощрился в садизме...

– Неувязочка получается, – вмешался Сибирцев. – Весной убивали довольно мелкую сошку – офисных сидельцев среднего звена, банковских клерков, мелких торговцев... А с июня взялись за «сливки» сарафановского общества. Какая между ними связь?

– Неувязок у нас хоть отбавляй, – кисло поморщился я, – но давай не будем заострять на них внимание, а постараемся для начала выстроить мало-мальски правдоподобную версию. Так сказать, в общих чертах. С остальным разберемся позже.

– Давай, – без особого энтузиазма согласился майор.

– Изощрился, злодей, – затянувшись сигаретой, повторил я. – Мало ему стало зверских убийств. Решил он, гадина, «дарить» врагам нечто похуже смерти. И понеслось! Людей похищают, чудовищно уродуют, сводят с ума. А кроме того, неуловимый маньяк душит и насилует их детей. Я сравнил списки убитых девочек со списками покалеченных «сливок». И представляешь, восемь жертв маньяка – дочери восьмерых похищенных! Правда, у пострадавших есть еще четверо мальчиков, но они, видать, маньяку не по вкусу.

– Да, но всего убито тринадцать девочек, – напомнил вредный Костя. – «Лишних» пятерых ты куда спишешь?!

– Не знаю, – развел я руками. – Пока не знаю, но со временем, надеюсь, разберемся. Однако факт остается фактом: восемь и восемь. Это, согласись, не может быть простым совпадением! Ты, главное, взгляни, какая дьявольская изощренность! Маньяк губит малолетнюю дочурку, наемники-профессионалы делают недееспособным отца, а матери либо поумирали от горя (у троих разрыв сердца, одна покончила собой), либо стали полупарализованными инвалидками вследствие перенесенных инсультов (две женщины), либо конкретно сдвинулись по фазе и находятся в психушках, в соседних палатах с мужьями (жены директора рынка Глотова и хозяина супермаркета «Восток» Осташенко). Знаешь, дружище, прав был Ильин, когда изначально предложил начинать с маньяка. Именно маньяк – ключ ко всему происходящему! Он же, полагаю, и есть тот самый злодей. Взрослых мужиков заказывает группе профессионалов, а с маленькими девочками расправляется собственноручно. В соответствии со своими извращенными наклонностями. Благо возможностей предостаточно. Подъехал на служебной машине добрый, хорошо знакомый дядечка, предложил подвести, а там...

– Ты подозреваешь кого-то конкретного?! – перебил Сибирцев.

– Да!

– И кого же?

– Мэра Борисова!

– Гм! Обоснуй, пожалуйста.

– Если злодей и маньяк один и тот же тип, в чем я почти не сомневаюсь, то доказательства налицо! Помнишь историю с неудачным задержанием банды Бороды? Кому полковник Пузырев радостно рапортовал о разоблачении «мясников»?! Рапортовал за сутки до начала операции... И второе – Ярослав Всеволодович перед смертью упомянул о заказчике. Или, скорее, о той, кто стала, образно говоря, катализатором преступления. Цитирую дословно: «Змеюка, пригретая на груди, прошмандовка спившаяся и ее...» Вне всякого сомнения, он имел в виду собственную супругу, Люцину Романовну, последние полгода злоупотреблявшую спиртным. А она, как мне удалось сегодня выяснить, перед тем как окрутить Студитского, работала секретаршей у Борисова. (Сей господин уже второй мэрский срок мотает.) Секретарши же сплошь и рядом спят со своими начальниками. Это общеизвестно. А теперь попробуем продолжить прерванную агонией фразу: «Змеюка, пригретая на груди, прошмандовка спившаяся и ее... бывший хахаль». Ну-с, Костя, делай выводы! – я горделиво подбоченился.

Затушив окурок в пепельнице, майор задумался, морща лоб. Прошла минута, другая...

– Снова нестыковка, – выдал наконец он. – С байкерами похоже на правду, хотя... Помимо Борисова пузыревская информация могла попасть к кому-то третьему, четвертому, пятому... Ну, да ладно, спорить сейчас не буду. Зато по поводу маньяка... Гм! В девяти эпизодах из тринадцати у мэра железное алиби. Я специально проверял. Тоже, знаешь ли, сперва его заподозрил, чисто интуитивно, однако обломилось. То Борисов заседает допоздна, то в очередной презентации участвует, то в бане с друзьями парится... Короче, убить тех девочек он никак не мог. А насчет второго «доказательства». – Сибирцев отхлебнул остывший кофе. – Да, госпожа Студитская, несомненно, причастна к похищению мужа. Тут, как говорится, к гадалке не ходи. Но была ли она любовницей Борисова – вопрос спорный. Вопреки твоим утверждениям, отнюдь не все секретарши спят с шефами. Например, наша Клава если и занимается с кем сексом, то вовсе не с полковником Рябовым. – Костя многозначительно замолчал, а я густо покраснел[6]6
  Причину смущения Корсакова см. в повести «Карта смерти».


[Закрыть].

– Идем далее, – выдержав небольшую паузу, как ни в чем не бывало продолжил он. – Как нам обоим известно, Люцина скончалась от разрыва сердца, узнав о трагической гибели дочери. По-твоему, она ее сама «заказала»?! И последнее – по заключению экспертизы, семилетнюю Аэлиту Студитскую убили вчера вечером между семью и восемью часами. Но как раз в означенное время (с шести до девяти) я беспрерывно общался с Борисовым у него в кабинете. Прояснял некоторые моменты из жизни города. В общем, не обижайся, братишка, но ты угодил пальцем в небо. Вместе с тем последить за мэром не помешает. Рожа-то противная, подловатая. Может, в чем и замешан! Давай поручим это занятие подчиненным Хвостова. Все равно без дела сидят...

– Давай, – уныло согласился я, подошел к окну, широко распахнул створки и посетовал: – Разбил ты, Костик, мою «блестящую» версию! Вдребезги, блин! Буквально камня на камне не оставил. И теперь я совершенно запутался в здешней катавасии. Ни хрена не пойму!

В номере воцарилась тишина. Сибирцев принялся перечитывать по новой списки жертв и прочую собранную нами документацию. А я дышал полной грудью, проветривая задымленные легкие, и машинально осматривал окрестности. Окно выходило на оживленную улицу, заполненную автомобилями и пешеходами. С высоты восьмого этажа все они казались миниатюрными детскими игрушками, чудесным образом ожившими и сразу начавшими бестолковую суетливую возню. В небе лениво колыхались облака, напоминающие клочья ваты. Прохладный ветерок приятно освежал разгоряченное лицо. Напротив, через дорогу, высился новый корпус гостиницы. Недостроенная, не облицованная кирпичом серая коробка с темными провалами незастекленных окон. Обычно на ней и вокруг нее муравьями кишели гастарбайтеры, но два дня назад работа застопорилась (по словам мэра, из-за финансовых проблем), и толпу современных рабов перебросили на другой объект, то ли фитнес-клуб, то ли казино. «Тут масса удобных позиций для снайперов», – оглядев недостроенный корпус, отстраненно подумал я и вдруг в одном из ближайших «провалов» заметил мимолетный стеклянный отблеск, очень похожий на...

Я резко упал на пол лицом вниз. Длинная бесшумная очередь изрешетила стену напротив того места, где секунду назад находилась верхняя часть моего туловища. Покосившись на Костю, я увидел, как он, тоже лежа на полу, поспешно нажимает кнопки на мобильнике.

– Хвостовцев вызываешь? – полюбопытствовал я.

– Оперативную группу к гостинице «Южная», – вместо ответа зарычал он в трубку. – Оцепить новый, недостроенный корпус, прочесать окрестности, задерживать любого подозрительного человека, объявить по городу план «Перехват». Живо, мать вашу!

– Вряд ли успеют, – усомнился я. – До здания ФСБ минут восемь езды. А «перехваты» сроду не давали положительных результатов. Особенно если имеешь дело с профессионалами. Да-а-а! Видимо, не всех их ухлопал я на свалке. Кто-то из банды остался в живых и норовит поквитаться за убиенных...

– Если бы там был профи, он продырявил бы тебя в тот момент, когда ты открыл окно, – возразил майор. – А этот лох чего-то медлил. Небось дрожь в потных ручонках унять пытался. И, кажется, я знаю, ктоон!

– ??!!

– Хорек, двоюродный брат покойного Калачева. Кровник, блин, хренов! Для такого мудака и «Перехват» сойдет... Подчиненные Хвостова на четырех «Волгах» примчались раньше, чем мы рассчитывали, – минут через пять после звонка. Часть из них сноровисто оцепила здание, часть рассыпалась по окрестностям. Внутрь, вместе с нами, отправились двое – офицер и прапорщик. «Лежку» снайпера-неудачника обнаружили быстро. В небольшой комнате на восьмом этаже возле оконного проема лежал новенький «вал» с оптическим прицелом. На пыльном полу виднелись четкие следы обуви.

– Драпанул, сопляк, в панике, – презрительно фыркнул хвостовец с удостоверением старшего лейтенанта. – Оружие бросил. А ствол, между прочим, классный. В хозяйстве пригодится. – Надев резиновую перчатку, он потянулся к бесхозному «валу».

– Стой! Не трогай, – охваченный недобрым предчувствием, рявкнул я.

– Почему? – удивился старлей.

– Ты на войне был?

– Ну-у-у, выезжал пару раз в командировки...

– Тогда должен знать – трупы и оставленное оружие часто минируют.

– Так мы же не в Чечне, – неуверенно пробормотал хвостовец.

– Какая разница!

– Товарищ майор абсолютно прав, – поддержал меня усатый прапорщик. – Ствол оставили специально, в качестве ловушки. Присмотритесь-ка повнимательнее!

– Е-мое! – разглядев тонюсенькую прозрачную нить, тянущуюся от «вала» к ящику у стены, побледнел старлей. – Вот это бы мы вляпались! Надо вызывать взрывотехников, но, к сожалению, долго ждать придется...

– А в чем проблема?! – начальственно насупился Сибирцев.

– Двадцать минут назад на пульт дежурного поступил анонимный звонок, якобы заминирован детский сад, неподалеку от мэрии, – хмуро пояснил старлей. – И взрывотехники, и служебные собаки сейчас там. Пока все досконально проверят – уйма времени уйдет!

– А давайте я попробую, – предложил давешний прапор. – Я же сапером был в первую чеченскую. Сотни мин обезвредил: и «монки»[7]7
  Мина осколочная направленного действия.


[Закрыть], и «тээмки»[8]8
  Противотанковая мина «ТМ-62».


[Закрыть], и растяжки...

– Нет! – резко возразил я. – Дождемся специалистов!

– А я, стало быть, лопух, пальцем деланный, – не на шутку обиделся бывший сапер. – Да я, к вашему сведению, в темноте, в стельку пьяный, с завязанными глазами...

– Действительно, Дима, по-моему, ты перебарщиваешь, – поддержал его Сибирцев. – Не думаю, чтобы здесь было нечто из ряда вон выходящее. Да и внешне похоже на обыкновенную растяжку...

– Прапорщик Иванов получил за разминирование в Чечне несколько правительственных наград, – с гордостью за подчиненного сообщил старлей. – Полагаю, ему можно довериться в данном вопросе.

– Ну ладно, – скрепя сердце сдался я. – Пускай попробует. Только очень осторожно.

– Не беспокойтесь, товарищ майор! Все будет путем. – На круглом усатом лице появилась довольная улыбка. – За пару минут управлюсь. Обещаю!.. А теперь попрошу посторонних покинуть помещение.

Мы спустились двумя этажами ниже, встали на лестничной площадке и закурили по сигарете. Прошло две минуты, три, четыре, пять... На сердце у меня настойчиво скребли кошки. С чего-то вдруг вспомнился майор Ромейко из нашего батальона. Он с минами такиесюрпризы устраивал – закачаешься! Не один «духовский» сапер попался в его коварные ловушки. Правда, Ромейко погиб в конце войны, но если...

– Готово, можете подниматься! – донесся сверху бодрый голос «усатого». – Пришлось повозиться, однако...

Бу-бу-у-ух!!! Страшный взрыв сотряс бетонную коробку до основания. Стены покачнулись, пол подпрыгнул, и мы снопами повалились друг на друга.

– Обыкновенная растяжка... правительственные награды... за пару минут! Ага! Как же! Пропал мужик не за грош! – первым поднимаясь на ноги, прохрипел я. – Советчики хреновы! И на кой ляд я вас послушал?!!