Текст книги "Топот бессмертных"

Автор книги: Илья Тё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Судя по тому, что Аспирин мог лицезреть вокруг из положения сидя, картина была безрадостная: недалеко от него валялся мертвый Янсен, чуть дальше – мертвый Мрак, еще дальше – мертвый Малина, мертвый Студент и так далее. Остальные, походу, разбежались от секачей или находились вне зоны видимости. Их с Бельком вепри не тронули по понятным причинам: Аспирин прятался в кустах, а Бельку, судя по всему, повезло вследствие тупости. Парень стоял на краю поляны во весь рост, но при этом не двигался, поскольку пребывал в шоке. Смерть соответственно проскакала на копытцах мимо.

– Зона, ё-мое, одни в тебе, сука, приколы, – философски заключил Аспирин, качая головой, и махнул Бельку, требуя подать руку. Белёк услужливо подбежал, подставил плечо. Превозмогая боль, сталкер поднялся, матюкнулся и почти всем телом повис на интуристе. Боль в ребрах при движении была просто адской.

«Носилочки бы да пару санитаров, – подумал Аспирин. – Ан нет, брат, облезешь. Ножками, ножками…»

– Не будем здесь маячить, лады? – проговорил он вслух, едва ворочая губами, вдруг онемевшими, как и все тело, от резкой боли. – Ты, блондинчик, оттащи меня чуть подальше с поляны. Потом вернись, хватай все рюкзачки и тоже тащи ко мне. И автомат мой обязательно прихвати. Только быренько. Вот как те объяснить все, а? Тащи меня. Потом барахло. Андерстенд?

Белёк смотрел прямо в глаза. От преданной, все понимающей облезлой шавки его отличала только нелепая улыбка на лице. По краям улыбку ограничивали две дорожки от слез. Вместе с красными расплаканными глазами смотрелось симпатишно – как раз чтобы засадить пулю и никогда больше не видеть.

– Тэйк ол зис стаф анд гоу ту де… На хер! Блин, надо было лучше английский зубарить, – попытался изъясниться сталкер и в ответ получил лишь еще одну преданную улыбку. – Не тупи! Возьми все это барахло и вали, в общем… Туда!

Белошапочка улыбался. То ли ни слова не понимал, то ли притворялся.

– Вот же попал я, – вздохнул раздосадованный сталкер. – За что мне наказание такое?

И правда, в прошлом Аспирин бывал в разных жизненных ситуациях, включая откровенно безвыходное попадалово, однако вдвоем с молчаливым гомиком, раненный и почти безоружный, он еще в Зоне не ночевал.

«Надеюсь, греться ко мне не полезет, – мрачно подумал Аспирин, глядя в зенки улыбчивого спутника. – А коли полезет – трахну пулей, не впервой».

Впрочем, вариант, при котором обоих мочили мутанты, а не они друг друга, был более верочный и правдоподобный. Поэтому, не соблазняя себя мыслями о кровавом мочилове спутника, Аспирин ткнул рукой на ближайшие деревья и, обнявшись с Белошапочкой, поковылял прочь с горемычной поляны.

Ловить здесь было уже нечего… или почти нечего. Даже в полудохлом Аспирине безотказно сработала сталкерская натура, и, проходя мимо живописно порванного Янсена, он на секунду притормозил Белька и склонился над трупом. Беглый осмотр тела с последующим облапыванием месива одежды и кишок не выявил наличие той жирной пачки купюр, которую герр покойник демонстрировал ему накануне. И чего он, дурак, тогда ее не взял?

Аспирин кинул печальный взгляд на валявшуюся рядом тушу секача. Вот мудак, наверняка это он в порыве бешенства вместе с кишками Янсена выжрал и бабки. При других обстоятельствах сталкер не успокоился бы, а вспорол брюхо хрюшке и методично бы раскладывал ее кишки на травке, пока не отыскался заветный пресс. Но сейчас единственное, чего желал Саня, – убраться с открытого пространства.

* * *

По факту Белошапочка оказался не таким тупым, как следовало ожидать от туриста, да еще и иностранца. Осознав, что Аспирин в ближайшее время просто не способен брать инициативу в свои руки, блондинистый гомик принялся суетиться сам.

Через десять минут Аспирин лежал на покрывале в стороне от несчастливой поляны, укутанный в чью-то куртку. Рядом со сталкером валялся «Орел пустыни», четыре полных пистолетных обоймы, верный АКМ с дополнительными рожками, вода, консервы, хлеб и еще кое-что из абсолютно необходимого (например, спирт). В рюкзаке нашлось даже сухое топливо, однако костер разводить было рано. Этого и не требовалось. Чтобы пожрать горячего, достаточно было дернуть за колечко на банке саморазогревающихся консервов. Приличным такой обед было назвать сложно, но он был лучше, чем ничего.

Белошапочка, впрочем, жрать не стал и отказался от открытой пайки в пользу раненого товарища. Интуриста мутило от пережитого, и трапезничать рядом с трупами он не мог. Пожав плечами и равнодушно глядя на мертвяков, Аспирин принялся смачно уплетать за обе щеки. Разве что морщась, когда соленая еда щипала разбитые десны. Ребра немилосердно болели, похоже, повышалась температура, и есть совсем не хотелось, больше пить. Но Аспирин упорно заталкивал в себя ложку за ложкой. К вечеру надо было стоять на ногах, больше того – надо было идти, больше того – бежать и стрелять. Иначе число жмуриков в лесу могло подрасти. Впрочем, ненадолго – мутанты растаскивали человечинку быстрее, чем та успевала разложиться. Сил не осталось даже на то, чтобы стянуть спецовку и осмотреть тело. Это было хреново. Аспирина уже начало подмораживать, по коже гулял озноб. «Если мышцы сведет судорогой, – подумал сталкер, – поврежденные кости напомнят о себе так, что обед полезет обратно. А то и вовсе отключит от болевого шока. Беда».

Тихо матерясь, Аспирин отложил консерву и начал шариться в аптечке. Таблетка жаропонижающего и стимулятор могли помочь. И надо было чем-то занять Белька.

Сейчас, по прошествии некоторого времени после шока, который Аспирин испытал во время откровения герра Янсена (Аспирин испытывал шок от слов Янсена, а вовсе не от нападения кабанов), можно было спокойно подумать. Но сидящий в паре метров Белёк напрягал. Не то чтобы интурист мешал сталкеру размышлять, вовсе нет. Но в присутствии Белошапочки сталкеру было почему-то стыдно. Проводник выжил, а его группа сгинула. И хотя группа состояла из мудаков, это звучало нехорошо.

Прикинув в уме, Аспирин помахал рукой.

– Эй, Бельчище, топай сюды!

Белек подошел. Морщась от боли, сталкер принялся объяснять жестами то, что он хочет.

– Топор доставай. Топор, ну? Рубить-рубить. Вот так хрясь, хрясь. Андерстенд?

Турист кивнул и тут же притащил топорик из рюкзака сталкера. Рубящие движения дровосека было сложно с чем-то спутать.

– Во, молодца. – Аспирин показал интуристу большой палец. – Океюшки, говорю! Теперь берешь этот топорик, возвращаешься обратно на поляну и лезвием вспарываешь землю. Лопаты у нас, типа, нет, а закопать твоих корефанов надо. И желательно успеть до ночи, потому как у Зоны ночью забавное чувство юмора. А самая смачная шутка Зоны – это когда дохлые прогуливаются. А если дохлые Янчик или Мрак встанут погулять, наш шанс прожить до утра скатится до нуля. Они и при жизни были уроды, а уж теперь-то совсем… Извини, извини. В общем, врубился, Бельчище? – И Аспирин движениями показал, чтобы блондин выкопал могилку, вспарывая землю лезвием топора.

Потом торжественно протянул топор гомику. Тот отшатнулся как от чумного и быстро закачал головой, что-то бормоча. Наверное, не хотел, чтобы корешей хоронили без оркестра.

Сталкер подумал, нахмурился. Теоретически Белёк прав – на хрена рыть землю, если можно дотащить до оврага, порубить на части и покидать вниз? Но уломать пацана на подобное кощунство было в принципе невозможно. Аспирин и тут был согласен – расчленять трупы было тем еще благородством, ибо Зона Зоной, а человечность – человечностью. Но других вариантов не было. Устало сталкер вздохнул.

– Белёк, надо похоронить, – сказал он серьезно. – Не тупи, копай лучше. И время не тяни! – С этими словами сталкер вновь протянул топор, вперив в интуриста настойчивый взгляд.

Тот взял, слава богу, поскольку держать инструмент на вытянутой руке подпорченному Аспирину было дюже сложно. Посмотрев на сталкера большими, как у коровы, и печальными, как у наркомана, глазами, Белёк перестал сопротивляться и отправился на похороны. Аспирин тем временем задумался.

То, что произошло, являлось вещью неординарной и влекло много выводов, большая часть которых казалась выше Аспиринова понимания. Из слов Янсена выходило, что группа, которую ведет за собой проводник-сталкер, состоит из смертельно больных людей, причем на смертельно больных совершенно непохожих. Вопрос, почему смертельно больные люди выглядели бодро и молодцевато, Аспирина не волновал. Как он понял, группу специально отбирали. Больных в мире много. Выбирали платежеспособных, а также тех, кто совсем недавно узнал о своей смертельной болезни, – сильных и молодых. Это было сомнительно, но возможно. Гораздо сильнее Аспирина волновало другое.

Куда именно топали эти люди? Саня сталкерил не первый год, но не мог отыскать в своей памяти место в зоне Разлома, которое могло стать целью таких чудиков.

Янсен в принципе ответил на этот вопрос – группа должна была выйти к концу оврага. Но что с того?

Аспиринушка покачал головой. Странное поведение Рыжняка, весь этот странный поход, бунт иностранцев, а теперь еще и смерть иностранцев… В принципе смерть эта все проблемы решала. Нет группы – некого вести. Бабки остаются за ним. Сейчас только вывести назад Белька и можно опускать занавес над делом – заказ, типа, закрыт, рассчитайтесь. Хотя… конечно же, нет. Во-первых, когда наступит утро, нужно будет тщательно изучить поляну. Просто носом изрыть. Посчитать трупы, посмотреть, куда сгинули секачи. Найти издохшего Ёжика, похоронить. Или прикончить, если стал зомби. Потом закопать. Главное, отыскать тех, кто успел разбежаться. Враги они ему или нет, но они станут трупами, если не попробовать вывести их из Зоны. Аспирин снова криво усмехнулся. Улыбка вышла косой, нехорошей. Если все мертвы, подумал он, – проблем нет. Но вот если живы… Придется найти. В любом случае завтра нужно осмотреть следы и составить себе картину. А уж потом…

Кроме поиска возможных выживших членов враждебной группы, которые тем не менее оставались его подопечными, сталкера смущал еще один нехилый нюанс: было очевидно, что группа «туристаф» двигалась в Зону не наобум и не просто так. Янсен не врал. Это был не отдых и не туризм. Не щекочащий нервы досуг с риском для жизни. Эти люди на что-то надеялись и точно знали, к чему идут. Неужели действительно к исцелению? Сталкер не знал. Но понимал, что убивать вооруженного проводника гражданские, в том числе женщины, просто так бы не решились. Аспирин чувствовал – тут было завязано что-то важное. Но что?

Поразмыслив и признавшись себе, что информации для дельных выводов недостаточно, Аспирин решил отложить аналитику до следующего раза. А перед этим пресловутым «следующим разом» как следует – по мере физической, так сказать, возможности – расспросить Белошапочку. Пожалуй, сейчас только он знал нужные сталкеру ответы. Но сможет ли рассказать? Да вообще, говорит ли на родном славянском? До этого, во всяком случае, не произнес ни слова. Но ведь (опять-таки вроде) Белёк все, сука, понимал.

Вздохнув и поглядев в сторону, в которую утопал необычный напарник, Аспирин вдруг подумал, что поступил со своим единственным выжившим подопечным довольно подло. Отправив закапывать мертвецов на поляне, оружия Бельку он не дал. Все вещи, пища, патроны лежали рядом с ним. И, признаваясь откровенно, Аспирин в каком-то смысле рассчитывал, что Белёк – проклятый участник предавшей его группы, – может, и не вернется обратно. Надежды на это, конечно, было маловато, поскольку поляна уже была избавлена от секачей-монстров, а время для пробуждения зомби еще не настало, но все же… Посмотрев на автомат, Аспирин покачал битой головой.

К немалому облегчению его совести, спустя полчаса интурист вернулся обратно. Молча бросил топор и, ни слова не говоря, отсел. Чтобы напарник не расслаблялся, Аспирин немедленно подозвал его к себе. Получив инструкции и сознавая, что без советов и помощи раненого сталкера ему не выжить, Белошапочка покорно принялся заниматься походно-хозяйственными делами. В результате солнце еще не успело спуститься за край размытого горизонта, как турист и сталкер уже сидели возле прикрытого шалашиком костра в неглубоком окопе. С кружкой чая вскрывали сухие армейские пайки и прислушивались к звукам, доносившимся из чащобы. В целях безопасности Аспирин велел Белошапочке натянуть вокруг временного лагеря проволоку в два широких кольца. Кроме того, охрану периметра обеспечивали инфракрасные датчики, воткнутые в землю на длинных ножках-штырях. Каждый штырь имел два датчика. Каждый датчик упирался невидимым лучом в такой же датчик на соседнем штыре, образуя, таким образом, надежную, но примитивную по устройству и энергопотреблению тревожную сигнализацию. Пульт управления и беззвучная вибросирена лежали у Аспирина в кармане куртки. Самый дальний край «обороны» теперь окружал палатку широким радиусом в сорок – пятьдесят метров. За ним в определенном порядке с четким интервалом «по секторам» были разбросаны осколочные, звуковые и световые гранаты, реагирующие на сигналы со второго пульта. Оружие (свое и трофейное) было тщательно проверено, перезаряжено и разложено под рукой вместе с запасными магазинами.

Теперь на пару часов можно было расслабиться. Расспрашивать напарника Аспирин не торопился. Он приглядывался, присматривался, говорил по-русски, ожидая реакции. Но Белёк был мрачен и как-то подавленно тих. Его занимал стоящий за спиной лес. Темный лес в Зоне всегда был гораздо тише своего собрата за периметром. Ни стрекота кузнечиков, ни уханья сов здесь невозможно услышать. Но звуков хватало. Белька эти звуки пугали. Грызя безвкусный обезвоженный хлебец, интурист думал, что некоторые источники звуков уже раздаются практически с границы, очерченной вокруг лагеря. Кто-то сейчас за нее заступит. Сигнальный пульт завибрирует, сталкер схватит свой ужасный «Kalash» и саданет в темноту свинцом… Но разумеется, ни хрена не происходило. Датчики оставались спокойными, тревожную линию никто не переступал, а до ужаса безразличный к страхам Аспирин методично намазывал хлебец джемом из упаковки. Слишком тяжелые для легкого ветра колокольчики на периметральной проволоке понапрасну не звенели, а когда особо сильный порыв едва-едва заставлял язычки биться о края металла, проводник не вел даже ухом. Видимо, знал: если мутант наступит или запнется о бечеву, звук будет ясным и четким, совсем иным. Инфракрасники же вообще были настроены на массу более тридцати килограммов, так что молчали как немые. Глядя на сталкера, Белошапочка успокоился. Тоже намазал джемом и доел хлеб, запил сладким чаем и подтянул рюкзак. Достав из него палатку, показал сталкеру. Тот зыркнул и покачал головой:

– Нет, Бельчище. Ляжем спать и не проснемся. Надо сидеть до утра на стреме. Знаешь, что такое сидеть на стреме? Начеку, значит. Мониторинг, андерстенд? Не дежурить один за другим, а именно обоим сидеть. На стреме сидят, когда сильно очкуют. Или когда попадалово. Андерстенд? А то мало ли. Ты меня вообще понимаешь? Нет?

Белошапочка вздохнул и откинул свой рюкзак в сторону. Очевидно, это значило, что он понял.

Глядя на напарника, «Санья» скуксился. Возможности разговаривать остро не хватало. Он, Аспирин, мог думать про действия и мысли Белька что угодно. Но не факт, что Белек будет думать и действовать именно так. Он же не понимает, сидя спиной к гуще леса, почему Аспирин посадил его подобным образом – самым первым. Когда гипотетический, но вполне реальный сейчас мутант или просто добрая тварюшка из Зоны преодолеет защитный периметр, тогдаследующим защитным периметром для сталкера станет как раз Белошапочка собственной персоной. Возможно, Белошапочка думает именно так. На самом же деле все обстояло совсем наоборот. Вооруженный трещоткой Аспирин лег дальше от чащи, но ближе к поляне – поскольку опасность, по его мнению, в большей степени исходила именно оттуда. Аспирин не стеснялся таких мелочей и не испытывал особого желания кому-то их объяснять, но все же…

– Эх, Бельчище, Бельчище, – сокрушенно выдохнул сталкер. – Давай я тебя нормальной речи немного поучу, достало меня твое безмолвие, понимаешь? Сайлент хилл какой-то. Ну чё, согласен?

Услышав вопрос, Белошапка важно повернул голову.

– Сокласен, – выдавил он с ужасным акцентом. – Конечно, сокласен, сталкер.

* * *

Аспирин был зол. До этого, оказывается, скандинавский ушлепыш молчал из чувства глубокого, так сказать, стеснения. Русский он учил по какой-то заумной книге, таскавшейся у него в рюкзаке, но говорить не решался. Как всякого толкового иностранца, его интересовала русская грамматика, а вот словарный запас был катастрофически мал. Писать он также не мог и с произношением не заморачивался.

Аспирин решил восполнить этот пробел – беседой, так сказать, с носителем. Странный, почти непонятный обоим разговор продолжался полночи. Точки соприкосновения подбирались медленно, неохотно. Аспирин указывал на какие-то вещи или рисовал их в блокноте, потом по нескольку раз повторял их названия, стараясь, чтобы Белошапочка запоминал. У гомика, как ни странно, оказался талант к языкам – схватывал он на лету и запоминал огромное количество слов, пользуясь, очевидно, какой-то неизвестной сталкеру ассоциативной системой.

Со своей стороны интурист пытался чему-то обучать Аспирина, однако тот обучался хреновато – о чем прекрасно знал со школы. Так что взаимного обмена культур не получилось. Так сказать, не срослось.

В любом случае, посмеиваясь друг на другом, оба не замечали, как летит время. Страх, первые напряженные часы, само ожидание внезапной атаки – все это медленно выветривалось, отступало на второй план. И лежащий под рукой пистолет, и разложенные на земле обоймы уже не казались чем-то неотъемлемым и необходимым. Не крайне необходимым. Не панацеей, во всяком случае.

Заболтавшись, оба стали понимать, что могут наконец полноценно разговаривать. Не столько сами слова становились понятны, но произношение, оттенки значений, даже намеки и несложный юмор. Бессонная ночь словно стала настройкой друг под друга, словно бы радио поймало нужную волну. Чередуя эту роль приемника и передатчика, сталкер и интурист вдруг перестали казаться друг другу далекими, безмолвными существами, но стали в глазах друг друга настоящими, полноценными людьми. Еще не близкими, но по крайней мере знакомыми и доверяющими друг другу. Аспирин отдавал себе отчет, что одной ночи для изучения русского языка при всех талантах Белошапочки недостаточно. Тем не менее под утро скандинав лопотал уже достаточно сносно и, кроме «я кафарю по-рюсски», мог спросить или изложить практически все, за исключением, конечно, теории относительности и воспоминаний о первом сексе. Сталкер подумал, что тут определенно сказывалось влияние Зоны. Ведь всего лишь какие-то часы у костра! И что? Его уже понимает без спирта доселе безмолвный иностранец. Или делает вид, что понимает?

– Скажи, – спросил Аспирин ближе к утру, – что все-таки произошло на поляне? Я имею в виду не нападение кабанов, а то, что вы бросились на меня. Это было… запланированно?

Услышав вопрос, Белошапочка сразу скуксился. Радостное настроение, охватившее интуриста в процессе пополнения словарного запаса и ничего не значащей беседы со вторым выжившим в ужасной бойне человеком, вдохнуло в Белошапочку бодрость. Однако возвращение к событию, приведшему к гибели его друзей, не расстроить юношу не могло. Брови интуриста сдвинулись. Лицо стало строгим и комично-серьезным.

Аспирин понимал своего единственного спутника. Рядом с длинным, тощим, сухим, но твердым как камень сталкером Белошапочка был абсолютно беззащитен. И если бы Аспирину вздумалось предъявить за действия прочих мертвых интуристов, Белошапочке оставалось только сыграть в ящик.

– Ты не молчи. Это важный для меня вопрос, – продолжил сталкер как можно мягче, чтобы не пугать. – Ну?

Белошапочка шумно выдохнул.

– Мне путет трутно обо фсем расскасать.

– А я, прикинь, никуда не тороплюсь, – подбодрил Аспирин.

Сбивчивый рассказ Белошапочки, как ни странно, оказался коротким.

Четыре месяца назад ему, как и всем остальным участникам группы, поставили индивидуальный диагноз. В случае Белошапочки это был сахарный диабет, в особой, не слишком распространенной форме. Молодого человека, преуспевающего программиста крупной компании ждала смерть в ближайшие два-три года. Пока внешние признаки его здоровья сохранялись. Именно это, как он выяснил похоже, стало решающим фактором для отбора в экспедицию «смертников».

Все остальные участники группы, которую повел за собой Аспирин, были похожи на Белошапочку, словно капли воды. У кого-то был рак, у кого-то проблемы с сердцем, злокачественные опухоли и прочее, и прочее, и прочее. Но неизменным было одно – смертельный диагноз поставили всем недавно. Все «больные» были мобильны и имели хорошую спортивную подготовку.

Это не была операция спецслужб или чья-то частная инициатива. Всех участников – пригласили. На добровольной основе. Предложив волшебное исцеление. За офигенные бабки.

Во всем мире слышали о страшных чудесах Разлома и других Зон Посещения. И хоть человечество не сумело разгадать природы необычных свойств инопланетных артефактов, но так называемый пресловутый хабар активно применялся в космонавтике, транспорте, связи, энергетике, промышленном производстве и, разумеется, в медицине.

Однако панацеи не предлагал.

Вечная жизнь, как и вечное счастье, оставалось вещью недостижимой. И лично для Белошапочки в решении отправиться на Дальний Восток России, можно сказать, на самый край света (с точки зрения европейца-то), в дикую, ужасающую местность закрытой зоны, сыграло множество факторов. Прежде всего – надежда. Его собственная жизнь была фактически кончена. Диагноз, поставленный врачами, был неизменен и тверд. Лекарства не предлагались. Ни хирургия, ни химия ему помочь не могли. Отсрочить – да. Но излечить было невозможно принципиально. Его случай казался уникальным, однако отыскать по всему многомиллиардному миру двенадцать человек, смертельно больных, в хорошей спортивной форме, но при этом больных неизлечимо, оказалось несложно. Все они пришли сюда за надеждой, которую не мог дать никто другой.

Вторым фактором являлась сама тайна зоны Разлома. Соприкоснуться с неведомым и запретным было немыслимо привлекательно. Однако не это стало решающим аргументом. Белошапочка никогда бы не решился поехать сюда, если бы не нашел в интернете ссылки… об излеченных пациентах. Излеченных Зоной.

Их экспедиция, оказалось, была вовсе не первой, а второй.

Услышав об этом, Аспирин покачал головой. Сказанное Бельком казалось невероятным. В Тончоне ходили байки о том, что существует загадочный хабар, способный исцелять раненых. Но об иностранных туристах, которых провели в Зону для курса лечения от рака или тому подобных вещей, никто не слышал. Водили ученых, водили праздных богатеев – это да. Но смертельно больных?

Тем не менее Аспирин продолжил выпытывать Белошапочку о подробностях необычного похода. Результат оказался очень интересным.

Информация о будущем «походе за жизнью» располагалась на закрытом сайте. Ссылки присылались индивидуально вместе с электронными приглашениями. Приглашения скорее напоминали собой коммерческую оферту. Написанные буквально в пару строк и пришедшие от анонимного адресата, они содержали цену – и предложение ВЫЖИТЬ.

Разумеется, мало кто отказался. Белошапочка, во всяком случае, ответил незамедлительно.

Вход на закрытый сайт осуществлялся по паролю с любого подключенного к сети компьютера. Определить владельцев сайта и их имена оказалось невозможным. Там описывался маршрут и давались ссылки на людей, уже участвовавших в подобном мероприятии четыре года назад. Успешно участвовавших!

Сайт делился информацией довольно откровенно – никто не скрывал, что из прошлой экспедиции уцелела лишь половина участников. Все остальные погибли либо были убиты. Но, черт возьми, каждого из получивших предложение устраивало и это! Даже страх смерти не мог заставить их развернуться. Не отказался никто.

Суммы, которые организаторы требовали для излечения от смерти – в буквальном смысле этого слова, – были очень приличными. Но как понял Аспирин без подсказки, это тем более не имело значения для смертельно больных людей. С одной из респектабельных финских клиник (с русским владельцем) был заключен совершенно официальный договор. В случае неуспеха большую часть суммы обязались вернуть – за исключением издержек, составляющих фактически 70 % суммы.

И снова не отказался никто.

Теоретически руководителем группы был Янсен. Однако, насколько понял Аспирин, герр фюрер вовсе не являлся штатным служащим «исцелителей» – организаторов тура. Он был просто еще одним пациентом – также смертельно больным. Как уже знал Аспирин, Янсен страдал припадками эпилепсии. И это – возможность излечения от унизительного недуга навсегда – стало его дорогостоящим гонораром.

Второй белой вороной в лагере смертельно больных «туристаф», как ни странно, оказалась с виду безобидная и серенькая Пышка. Она была молода и абсолютно здорова. А в Зону отправилась, чтобы… получить ребенка. Такой вот задвиг. Кажется, Пышка была сестрой единственного из отказавшихся пациентов и от него узнала об уникальном предложении. По крайней мере так думал сам Белёк. Участники группы, как можно было догадаться, не слишком охотно делились друг с другом своими проблемами, так как болезни в большинстве своем были страшными и немодными.

Далее все произошло совсем просто. После оплаты по ссылке с закрытого сайта каждому участнику будущего похода слили информацию с секретной программой действий. Действительно секретной, поскольку к вопросам скрытности и безопасности организаторы относились с маниакальной упрямостью.

Согласно программе, группа должна была оказаться в месте сбора в положенный срок. Затем – отправиться ближе к Зоне, где выйти на связного и доплатить ему оставшиеся деньги кэшем. Затем – пройти в Зону и по идее сгинуть либо излечиться. Затем – вернуться в Финляндию, подписать с клиникой акты о выполнении услуг и разъехаться по домам…

Сбор осуществил Янсен, в Стокгольме. Далее группа самолетом отправилась в Москву, оттуда – во Владивосток и потом автобусом – до Тончона. Координатором по программе был некто по имени Анатолий.

Хозяин гостиницы сталкер Рыжняк.

* * *

– Выходит, в деле замешан мой старый приятель? Хозяин хотеля? – спросил Аспирин, выслушав сбивчивый рассказ Белошапочки, сопровождаемый репликами на родном языке и многочисленными жестами и записками, на которых рассказчик писал слова, названия городов и болезней.

– Та, – кивнул Белошапочка.

– И имени получателя денег, организатора, а главное, имени владельца этого уникального хабара вы не знаете?

– Ньет.

– И что это за хабар – тоже ньет?

– Об этом нам запрещалось спрашифать.

– Жестко с вами, однако.

– Жестко стохнуть от болесни, сталкер. Остальное – куйня. Нам опещали исцеление. Исцеление, сталкер! Тут пыло не то торга.

Аспирин коротко рассмеялся. В процессе обучения Белька он часто использовал нецензурную лексику и вообще жаргон. Белошапочка благополучно впитывал.

– Жестко сдохнуть, говоришь… – Сталкер покачал головой. – Скажи, а когда секачи твоих приятелей по лугу катали, это было не жестко?

Белошапочка поджал губы.

– Сачем ты оп этом?

– Затем, – огрызнулся сталкер желчно, – балбесы вы. Да и я с вами, раз пошел.

Помолчали.

Глядя на огонь, сталкер перебрал то, что рассказал ему Белошапка, и, не найдя, что еще спросить (казалось, интурист рассказал все, что мог, – да и пациенты в такой ситуации не должны были много разбалтывать), только махнул рукой. Выходило так, что, получив новую большую порцию информации о своей группе, он по большому счету ничего не узнал. Информация для составления всей картины по-прежнему отсутствовала.

Решив отложить исследования на новый «очередной раз», сталкер принялся рассказывать туристу о буднях Зоны, о мутантах, аномалиях и прочей «хренотени», которая могла сократить и без того невеликий срок пребывания смертельно больного в бренном мире. Интурист впитывал знания, как губка. Часто переспрашивал, морщился, многое не понимая, но стараясь, изо всех сил стараясь понять общий смысл. Правда, один вопрос Аспирина удивил.

– Скаши, почему тепя софут Аспирин? – удивительно не в тему вдруг спросил Белошапочка почти под утро.

– Да была у меня раньше одна тема, – неохотно ответил Аспирин после некоторых раздумий. – У меня на квадрате, еще у штрихов, мы с пацанами мульку буторили. А она в сухом виде на размолотое лекарство похожа. Ну, на травяной сбор. Вот и стали меня звать Аспирином. Типа, чуваком, у которого есть чем подлечиться. Мулька, короче.

– Что ест мулька? – удивленно вопросил Белошапочка.

– А хрен знает, что она ест, – Аспирин покачал головой, – но вообще сама по себе мулька – это говно полное.

– А-а! Наркоттик. Так ты, сталкер, наркоманн?

– Скорее наркодиллер. И наркобарон. Знаешь, такого подъездного масштаба. Да не, нормальный я, не парься. Кто в нашей великой и необъятной, так сказать, в отрочестве не баловался травой? Каждый!

– Но это отфратительно!

– Согласен! – воодушевленно согласился сталкер. – То ли дело с мужиками в анус трахаться. Вот это да, круто.

Белёк насупился.

– Ты ханжа и слобный натурал!

– Тоже согласен! – немедленно кивнул Аспирин. – Особенно с последним.

Белёк некоторое время думал, медленно осознавая, что над ним издеваются, потом пожал плечами:

– Я пуду спать.

– Вали, – не стал спорить сталкер.

Через некоторое время глаза закрылись сами собой, и Белёк погрузился в сон.

* * *

Когда молодой человек проснулся, над головой висело серое, как обычно, зоновское небо, вокруг вздымался кронами молчаливый, таинственно-пугающий лес. Все затаилось. Лишь пропитавшееся сыростью одеяло помешало подскочить и заорать во все горло.

Белошапочке снилось что-то ужасное и кошмарное. Но, попытавшись вспомнить, что именно, он не смог. Возможно, просто вчерашняя бойня на поляне. Без всяких заморочек подсознания она тянула на самый жесткий кошмар. Отгоняя воспоминания, Белошапочка завертел головой, ощущая, как по лбу текут крупные капли пота.

Аспирин, так и не сомкнувший глаз ночью, сидел у костра на корточках и ковырял палочкой горящее полешко. Это шуршание, видимо, Белька и разбудило.

Увидев проснувшегося напарника, Аспирин поднялся и подошел к Бельку.

Тот смотрел на него снизу вверх широкими, по-детски наивными глазами.

– Жрать? Ссать? Срать? – интеллигентно поинтересовался Аспирин. – Туалет в лесу, а из хавала могу предложить исключительно концентраты. Только не саморазогревающиеся, а простые. Я вон уголька надрючил, пока ты дрых. Андерстенд?