Текст книги "Где-то за Пределом"

Автор книги: Илья Скалин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

4

Они не стали засовывать Старика в холодильник, а положили в прозекторской на секционный стол. С утра придёт патологоанатом и сделает вскрытие, если сочтёт нужным.

– А пока отдыхай старичок, – попытался пошутить Морф, на которого уже начало действовать успокоительное. Зоя с некоторой завистью посмотрела на него, думая что, пожалуй, разорит клинику на ещё одну ампулу диазепама.

– А мы разве не должны его как-то подготовить? – спросила она.

– Конечности разогнуты, глаза закрыты, челюсть подвязана, – сказал Морф, затягивая бантик из бинта на макушке Старика.

– Нет, я имею в виду – раздеть, помыть.

Морф сморщился.

– У трупоеда есть двое помощников, сами как-нибудь разберутся. А нам здесь делать больше нечего.

У Морфа никак не шла из головы тёмная фигура, встретившая их в палате Старика. Игра света и тени? Что было бы, если бы он не зажёг свет? Его передёрнуло от пробежавших вдоль позвоночника мурашек. Он хотел спросить у Зои, не заметила ли она чего-нибудь странного, но видел, что девушка итак напугана и расстроена.

– Садись, довезу – наигранно весело сказал Морф, кивнув на каталку.

– Издеваешься? Мы только что труп на ней привезли.

– Моё дело предложить, – невозмутимо ответил Морф, хватаясь за ручки каталки. – Придержи дверь. И почему ты без халата? К слову, милая маечка.

5

Как только скрип несмазанных колёсиков каталки затих, из самого тёмного угла прозекторской вышла белокурая девушка. Каллифора подошла к лежащему на столе телу. Ей не нравилось, когда Старик называл её королевой мух. Что за глупости? Ей сразу вспоминался Голдинг, который, похоже, был знаком с кем-то из её родни.

– Наивный, – прошелестел в морге бархатный голос. – Наверно, обрадовался, когда понял, что умираешь. Решил, что тебе удалось обвести меня вокруг пальца? Но ты так просил, чтобы я дала тебе ещё время.

Девушка недовольно нахмурилась.

– Я обещала тебе, что ты будешь жить, медленно разлагаясь изнутри, терзаемый болезнью, от которой я тебя когда-то спасла. А я всегда исполняю свои обещания.

Каллифора развела руки в стороны. Из рукавов её платья вылетели десятки мясистых чёрных мух. Они по-хозяйски ползали по телу старика, облепили его лицо, особенно их привлекли пятна подсыхающей розовой пены. Мухи заползали Старику в нос, хоботками пробовали липкий пот ещё не остывшего тела. Они хотели есть.

– Ещё рано, – прошептала девушка.

Мухи покорно зажужжали и взметнулись в воздух, когда она склонилась над Стариком. Каллифора подняла ему веки и припала губами к его рту. Поцелуй затянулся почти на минуту, а потом зрачки Старика резко расшились, и он сделал судорожный вдох.

Глава 3

1

Антон проснулся от разрывов петард у себя в голове. Каждый взрыв сопровождался болезненным фейерверком, вышибающим искры из глаз. Дюран схватился за голову, боясь, что она разлетится на куски, оставив на старых пожелтевших обоях сюрреалистичный красный узор с серыми вкраплениями. В животе противно урчало. Зажмурившись и сжавшись в позе эмбриона, он чувствовал себя мучающимся брюшным тифом солдатом, зарывшимся в окопе под обстрелом вражеской артиллерии. Лишь пару минут спустя он понял, что кто-то стучится в дверь, причём, весьма настойчиво.

– Какого чёрта? – пробормотал Дюран, ладонью прикрывая слезящиеся воспалённые глаза от пробивающегося сквозь мутное стекло солнечного света. С хозяином квартиры он расплатился на месяц вперёд, а больше никто его в этом городе искать не мог. Приехав сюда пару недель назад, он ещё не успел приобрести какие-либо знакомства, да и не задавался такой целью.

– Открывайте или нам придётся ломать дверь, – раздался хриплый голос незваного гостя, грубо прервавшего его лечебный сон. И, судя по всему, он был не один.

– Да что же это?!

Превозмогая тошноту и головокружение, Дюран скинул с кровати ноги и встал. Что-то мелодично хрустнуло, и с воплем боли Антон рухнул на пол. Кровь резвым ручейком вытекала из его правой ступни, в которую впились осколки стакана. Грязно ругаясь, он подтянул к себе ногу, оставляя на полу кровавый след.

В дверь продолжали барабанить. Кто-то что-то выкрикивал, но Антону сейчас было не до этого. Он стряхнул с ноги, налипшие мелкие осколки. Два куска вонзились в плоть. Один вошёл не глубоко, но сильно рассёк кожу на своде стопы.

– Шрам останется, – пробормотал Антон, вытащив осколок, потом нервно хохотнул. Вряд ли кто-то будет интересоваться его шрамами на подошвах, разве что патологоанатом.

Ещё один кусок предательского стакана глубоко вошёл в мякоть пятки. Скользкими от крови пальцами Антон осторожно, стараясь не порезать ещё и руку, схватился за осколок и потянул. Неудобно изогнув ногу, он сосредоточился на том, чтобы хрупкий кусочек стекла не обломился. Зачарованно, не обращая внимания на боль, он наблюдал, как окровавленное стекло миллиметр за миллиметром выходит из его плоти. Вытащив осколок, Антон на мгновение увидел края резаной раны, которая тут же наполнилась кровью. Красный ручеёк превратился в поток. Запах железа заполнил комнату. Дюран скривился, с трудом проглотив подкативший к горлу тошнотворный ком. Он сомневался, что можно умереть от кровотечения из пятки, но рану требовалось обеззаразить и хотя бы наклеить пластырь. Антон поднялся, держа на весу травмированную ногу, с которой скатывались крупные капли, оставляя на полу жуткие кляксы.

В этот момент дверь сотряслась от страшного удара. Ещё один удар и замок не выдержал. Дверь резко распахнулась, со смачным треском поцеловавшись со стеной. Брызнули хлопья белой краски, через несколько секунд их присыпала пыль штукатурки. В проёме стоял жуткого вида громила в белом комбинезоне и густой рыжей копной на голове. За его спиной маячил ещё один лысый бугай устрашающего вида. У Антона возникло смутное чувство узнавания. Где-то он их уже видел. Но после вчерашнего вечера проведённого в баре, память пока что работала со скрипом. Может он что-то натворил ночью? А это местные служители порядка или кто-то вроде того. Голова пульсировала, будто мозг распух и недовольно ворочался в тесной черепной коробке, что ещё больше мешало соображать.

– Он вскрывается! – гаркнул тот, что стоял позади.

Антон широко раскрытыми глазами смотрел на бестактных визитёров, стараясь осмыслить происходящее, но ему удавалось лишь беззвучно хлопать губами. С неожиданной прытью и изяществом гориллы к Дюрану подскочил рыжий амбал и начал заламывать ему руку. Антон инстинктивно отмахнулся свободной рукой, в которой до сих пор сжимал окровавленный осколок.

– Он меня порезал! – заверещал бугай, отшатнувшись от Антона. Вытаращенными глазами он взирал на разодранный рукав комбинезона, на котором начали проявляться красные пятна.

– Да кто вы такие?! – Антон, наконец, обрёл дар речи.

– Твои ангелы-хранители, – ухмыльнулся второй громила и двинулся к нему. Антон успел разглядеть вытатуированные на костяшках его кулака четыре косые буквы, складывающиеся в английское слово PAIN.

«Символично» – подумал Дюран, и его накрыло чернильное небо беспамятства.

***

– Сим, ну и зачем ты его вырубил? – спросил Рыжик, озабоченно рассматривая неглубокую, лениво сочащуюся кровью рану на предплечье. – С нас ведь потом спросят, откуда у него синяки.

– Ты как будто первый день живёшь. По-моему, все синяки он заработал ещё до нашего появления. Разве нет? От него разит, как от самогонного аппарата, неудивительно, что в какой-то момент он не смог разойтись со стеной, – отмахнулся Сим. – К тому же нужно было ведь как-то его успокоить.

– Ты опять вязки забыл, да? – с укором произнёс толстяк. – Как вчера с Васильковым. Между прочим, из-за тебя я чуть не лишился своей шикарной шевелюры.

– Не судите и не судимы будете. Да и какие вязки? Ты сам орал, как боров, которому прищемило яйца. «Он меня порезал, он меня порезал». Кто знает, если бы я не вмешался, может он в следующую секунду полоснул бы тебя по горлу, – процедил Сим.

Рыжик, насупившись, прожёг товарища взглядом, но промолчал. В чём-то Сим был прав.

Сим посмотрел на порез на руке Рыжика и невольно провёл пальцами по шраму на щеке. Эту красоту он получил от отца на своё десятилетие. Отец заметил, что ребёнок не особо сильно рад металлическому конструктору, который он с трудом стащил в «юном технике» и, достав опасную бритву, решил оставить сыну более памятный подарок. Навещая отца в психушке, Сим иногда видел других пациентов, в глазах которых была лишь холодная пустота. Он их боялся и ненавидел. Ему было страшно, что однажды он тоже может стать бессмысленно прожигающим жизнь куском мяса. Именно страх в старших классах гнал его каждые выходные в дом престарелых, где он по шесть часов работал волонтёром. Позже он устроился санитаром в психбольницу. Когда постоянно видишь людей, в которых душа еле тлеет, понимаешь, что у тебя не так уж всё и плохо и страх притупляется. Можно жить дальше.

До встречи с Хершем Сим сменил три места работы. Всякий раз его выгоняли со скандалом из-за грубого обращения с пациентами. Видимо давал о себе знать буйный характер, унаследованный от отца. Херш обычно закрывал глаза, когда Сим начинал перегибать палку, но иногда взамен просил санитара о небольших одолжениях. Вот, как сейчас. Велел по-тихому привезти в клинику пациента, сказал, что тот пойдёт добровольно. Что ж, по-тихому и добровольно не получилось.

– Поищи какие-нибудь документы и давай пошустрее, неизвестно надолго ли наш клиент отключился, – сказал Сим.

Рыжик беглым взглядом осмотрел маленькую квартирку. Увидел на столе бутылку с недопитым виски и рамку с фотографией какого-то мальчика облокотившегося на кирпичную стену, на которой баллончиками какой-то не особо талантливый художник нарисовал кривобокого сердитого Винни-Пуха, жадно слизывающего с лапы оранжевый мёд. Мальчик улыбался, но его лицо было бледное и осунувшееся, будто он только начал выздоравливать после тяжёлой болезни.

– Под столом какой-то чемодан или как там это правильно называется.

– Это называется дипломат, – буркнул Сим, нагибаясь за находкой.

Щёлкнули замочки.

– То, что надо, – сказал Сим, порывшись в содержимом дипломата. – Бери клиента под руки. Грузимся.

– Подожди.

Следуя слепому порыву, Рыжик взял со стола фотографию, вытащил её из рамки и бросил в дипломат к остальным бумагам.

2

Дюрана окружала тьма – космос, в котором забыли включить звёзды. Обычно говорят: так тихо, что слышно биение сердца. Тут было тише.

Он ничего не чувствовал. Тело будто растворилось, как сахар в горячей воде. Осталось лишь сознание, обременённое воспоминаниями о том, что когда-то у него были ноги, руки, плохо подвешенный язык… Он мог мыслить, но ничего не помнил о себе. Перед внутренним взором всплывали замыленные несвязные образы, доводящие до отчаяния попытки поймать за хвост хоть одну здравую мысль способную ослабить нити опутывающего его лихорадочного кошмара. Возникло острое ощущение, что кто-то пристально рассматривает его. Нужно было укрыться, спрятаться от любопытных невидимок. Сознание трепыхалось, не зная за что зацепиться, и медленно погружалось в зыбучие пески безумия.

Он не знал, сколько прошло часов… лет… когда прорезались первые звуки. Каждый звук отдавался эхом в его замороженном мире. Он не успел обрадоваться, что обрёл слух, как уже хотел оглохнуть вновь. Постепенно какофония тональностей начала приобретать упорядоченность, выстраиваясь в слова. А вскоре до него начал доходить их смысл.

***

В какой-то момент в темноте наполненной ватой, Антон начал различать голоса. Один из них он узнал сразу.

– Кого это вы притащили?

– Ездили проверять анонимный звонок. Взломали дверь, а он там уже вены режет, – ответил хриплый спокойный голос.

Антон почувствовал, как его хватают за запястья.

– Да? Вы на его руки смотрели? Где порезы? Безграмотные дуболомы!

– Не закипай. Мы свою работу сделали. Среагировали на вызов, обнаружили клиента в крови, обездвижили и привезли сюда. А чего он там резал – сами разбирайтесь.

– Анна, сделай ему анализы, на всё что можно. Этот ублюдок меня порезал. Вдруг он сифилитик или ещё похлеще, – раздался третий плаксивый голос.

– С твоим образом жизни, скорее ты его чем-нибудь заразишь. Не переживай, сделаем тебе сорок уколов в живот от бешенства. На всякий случай. Постойте… Я его знаю! Как же его… Антон! Он вчера приходил… – девушка запнулась. – Чего уставились? Давайте ближе к делу. Что вы ему вкололи?

В ответ тишина.

– Сим, ты опять за старое? Я тебя больше выгораживать не собираюсь. Будешь сам объяснять докторам, откуда у пациента синяки на лице.

Сим не считал Анну той птицей, перед которой нужно оправдываться.

– А чего объяснять? Скажу, так и было.

– Я тебе когда-нибудь так врежу, что твою ехидную рожу перекосит – мать родная не узнает. А если кто спросит, скажу, что так и было, – Анна раздражённо выдохнула. – Повнимательней с ним. Я думаю, что это не просто очередной пациент.

– В каком смысле?

– Вчера он напросился на консультацию к Хершу. Беседовали они достаточно долго. Не знаю о чём, но клиент остался доволен результатом. Улыбался до ушей, когда уходил, как шестилетняя девчонка, получившая на день рожденье настоящего единорога срущего радугой. Интересно, что он наплёл директору, раз так быстро оказался здесь.

– Если это дружок Херша, то у тебя Сим точно будут проблемы.

– У меня? А ты что, Рыжик? Я, между прочим, твою шкуру спасал.

– Не факт, что была необходимость.

– В следующий раз, когда на тебя накинется какой-нибудь психопат, я так и рассужу…

– Заткнитесь! – рыкнула девушка и продолжила задумчиво: – Любопытно… Почему Херш просто не положил его в клинику. Зачем было делать анонимный звонок? Хм… Или это не связано?

Сим прекрасно знал, что никакого анонимного звонка не было. И ему было всё равно, кого он доставил в клинику. Просьба директора выполнена, а остальное его не касалось.

– Анна, ты о чём? – с невинным видом спросил он.

– Я не собираюсь вам ничего разжёвывать. К тому же сама ничего толком не понимаю. Отвезите его на первичный осмотр. Пускай его оформят, вымоют и подлатают. Если начнёт очухиваться, вколите нормальный транквилизатор, – с нажимом произнесла Анна. – Хотя нет, сразу вколите.

– Да, хозяйка, – заискивающе прогнусавил Сим.

– Всё, пошли с глаз долой, клоуны.

Антон лежал на чём-то жёстком и холодном. Постепенно к его организму возвращалась чувствительность, но вместе с ней проснулись и не самые приятные ощущения. В правой ноге зарождалась тупая боль, саднила левая скула, в голове начали стучать барабаны. Резкий укол в руку, заставил Дюрана приоткрыть глаза. Он находился в ярко освещённой комнате, но видел только двух громил склонившихся над ним.

– Эй, оклемался, засранец, – сказал Рыжик. В руке он держал пустой шприц. – Это ненадолго.

Разговор Анны с санитарами наконец-то заставил мозг Дюрана работать и анализировать. Вспомнился вчерашний день, разговор и сделка с директором. Как и планировалось, он попал в клинику, но зачем было нужно устраивать весь этот цирк с санитарами.

Антон ужасно себя чувствовал. Его тошнило, то ли от выпитого вчера, то ли от удара головой о кулак. Скорее – от всего в совокупности. Картинка кружилась, будто он нёсся на бешеной карусели. Ему казалось, что он вот-вот скатится со своего лежбища. У него не было сил терпеть всё это. В порыве слабости он решил отказаться от своей затеи, лишь бы кто-нибудь помог ему. С огромным трудом он прошептал:

– Позовите Херша…

– Мне показалось, или он пытается что-то сказать? – откликнулся один из санитаров.

– Что ты промычал? – спросил Рыжик, склоняясь над Дюраном.

Антон не смог ответить. Начала действовать психотропная отрава, и он провалился в спасительное ничто.

3

Двумя этажами ниже коренастый кругленький мужчина с пышными седыми усами, как у заправского гусара, позвякивая тяжёлой связкой ключей, открывал двери морга. Петра Ивановича уже предупредили о накопившейся за ночь работе, что никоим образом не улучшало его и так поганое настроение. С определённой долей злорадства он смаковал различные матерные эпитеты, которыми наградит опаздывающих помощников.

За глаза Петра Ивановича прозвали трупоедом, потому что порой из морга бесследно пропадали мертвецы. Не всегда тела, за которыми не приезжали безутешные родственники, попадали в документацию кремационной бригады. Руководство, такое положение дел не беспокоило, но слава о патологоанатоме клиники ходила соответствующая.

Когда Пётр Иванович открыл дверь, на него буквально хлынула темнота, заточённая в прозекторской. Набросилась на него с отчаянным криком. Трупоед отпрянул, поскользнулся на непросохшем после утренней уборке полу. Поток брани, которую испуганный человек всегда генерируют с особой виртуозностью, оборвался одновременно с ударом грузного тела о мокрый кафель.

Пётр Иванович прижал правую ладонь к груди. В глазах потемнело. Сердце будто погрузили в миску с острым соусом табаско. Раскалённые гвозди боли прошили левую руку, заставляя пальцы судорожно скрючиться. Тело покрылось пленкой холодного пота. Трупоед уже пережил микроинфаркт три года назад и сомневался, что его потрёпанное сердце выдержит второй приступ.

Последним, что увидел Пётр Иванович, перед тем как лишился чувств, была согбенная голая тощая фигура с отвисшими ягодицами, медленно удаляющаяся по коридору.

4

Морф сидел на стуле рядом с кроватью пациента, который прибыл ранним утром, и ждал, когда тот оклемается. Судя по записи в медицинской карте, сейчас в его крови циркулировала изрядная доза транквилизаторов.

Морф посмотрел на соседнюю свежезастеленную койку и вздрогнул, вспомнив налитые кровью глаза Старика. Не успело ещё тело пациента №3028 остыть на холодном секционном столе, как в его бывшие покои уже вселился новый постоялец. Свято место пусто не бывает. Хотя большинство пациентов, да и кое-кто из персонала скажут, что оно скорее проклято.

Морфу было вовсе не обязательно тут околачиваться, но у него сегодня было своеобразное посвящение. До которого, впрочем, никому кроме него не было дела. Этого пациента ему доверили вести самостоятельно – от и до. Давно пора. Ему надоело выглядывать из-за спин старших товарищей и с благодарным видом подбирать крохи знаний об излечении беснующихся душ, которые в большинстве случаев ограничивалась списком весёленьких таблеток. Совсем скоро он станет настоящим врачом, а не ординатором на побегушках. Морф был горд собой и хотел произвести хорошее впечатление на своего первого подопечного.

Он в который раз пробежался глазами по медицинской карте пациента.

– Антон Дюран, что за дурацкое имя, – усмехнулся он.

– Имя нормальное, а вот из-за фамилии мне в своё время пришлось стерпеть немало насмешек. Одноклассники звали меня – Дюрка.

Морф удивленно поднял брови, увидев на лице пациента лёгкую улыбку, и что тот подсматривает за ним через щёлку неплотно закрытых век.

– Да… Я и имел ввиду… фамилию… – растерялся Морф. – Простите… Не ожидал, что вы так быстро очнётесь. Давно не спите?

– Какое-то время.

– Почему сразу не дали мне об этом знать? – Морф приосанился и сделал вид, что делает какие-то важные заметки в карте Дюрана.

– Хотел убедиться, что вы не вколете мне какую-нибудь дрянь, как только я подам признаки жизни. Последнее моё пробуждение было не из лучших. – Дюран вспомнил, как проснулся, пытаясь удержать на плечах раскалывающуюся с похмелья голову, и добавил. – Впрочем, как и предпоследнее.

Антон собирался почесать щёку, но вместо этого уставился на руки.

– Почему я привязан к кровати?

– Это обычная предосторожность. Мы не знали, в каком настроении вы придёте в себя.

Дюран выжидательно посмотрел на доктора и, не добившись никакой реакции, сказал:

– Настроение – высший класс.

– О, конечно, – спохватился Морф. Раз это его пациент, значит, ему и решать когда можно снять ремни.

Положив медицинскую карту на стул, он принялся освобождать Дюрана от пут.

– Меня зовут Андрей Палев, но мне будет приятней, если вы будете называть меня Морф. Я ваш лечащий врач и…

– Но мне обещали, что меня будет лечить доктор Кирцер, – потирая запястья, начал было Дюран, и запнулся, вспомнив об уговоре с Хершем.

– Кто вам обещал? – напрягся Морф, он не хотел упускать своего первого пациента. – Вы уже успели с кем-то переговорить? Но когда? Насколько мне известно, вы были в бессознательном состоянии с того самого момента, как вас забрали санитары.

Дюран приподнялся, подложил под спину подушку, почувствовал отвратительное головокружение. Противный комок дёрнулся в желудке. С трудом подавив желудочный оргазм, Дюран дождался, когда перед глазами выровняется картинка. В голове ползал маленький болезненный червячок. Как и много раз до этого Антон мысленно пообещал себе, что больше никогда не возьмёт в рот спиртного.

– Почему Морф?

– Что?

– Почему мне вас называть Морфом? Это прозвище или что?

Андрей нахмурился.

– Антон, вы понимаете, что для успешного лечения и скорейшего искоренения болезни между врачом и пациентом, то есть между мной и вами, должно быть полное взаимопонимание. Откуда вы знаете доктора Кирцера?

Антон раздражённо сморщился.

– Я и не знаю. Может читал о нём в какой-нибудь газете, или по телевизору видел. А может слышал разговор медсестёр или врачей, когда был в отключке, а имя запечатлелось на подкорке. Вы врач – разбирайтесь, Морф, – саркастически ухмыльнулся Дюран.

– Но вы сказали, что вам пообещали. Кто?

Дюран хотел состряпать страшное лицо и ответить что-то типа – голоса из под кровати или моя мёртвая болонка, приснившаяся во сне, но в этот момент дверь открылась, и вошёл санитар, ведя кого-то за собой.

– Давай двигай, Лазарь, блин.

Шаркающей походкой, одетый в чистый больничный халат в палату вошёл Старик. Под ошалелым взглядом Морфа санитар подвёл его к кровати. Старик послушно лёг и, накрывшись одеялом, отвернулся к стенке.

– Сосед? Это хорошо. Будет не так скучно, – подметил Дюран.

– Да, скучно точно не будет, – пробормотал Морф.

– Доктор, вам плохо? Как-то вы резко побледнели.

– Плохо? Да, немножко… Я к вам зайду позже, – ответил Морф, поднялся и на плохо слушающихся ногах вышел из двести семнадцатой палаты.