Текст книги "Строители Млечного Пути (СИ)"
Автор книги: Илья Рясной
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Морда у этого Леха лукавая. Губы сжаты язвительно и даже презрительно, – оценил я. – Даром, что святой.
– Ну почему сразу лукавый и язвительный? – возразил Абдулкарим. – Может, это просто такой специфический взгляд художника на этот образ.
– Или такой специфический канон, отражающий глубинную суть.
Больше ничего неожиданного на изображении мы не обнаружили. Если не считать, что серебристые деяния святого чем-то напомнили нам стандартный скафандр групп поиска – в таких звёздные первопроходцы бороздили н-мерность лет сто пятьдесят назад, как раз в конце двадцать первого века.
Мы передали информацию на наш звездолёт. И искусственный интеллект «Богини Деви» сообщил, что в его базах имеются данные о компании «Космоаэро». Она была зарегистрирована в Российской Империи в 2078 году и просуществовала почти сто лет – вплоть до момента воцарения на планете экономического и государственного Оптимума, когда все старые способы хозяйствования и государственной деятельности отмерли в связи с их несоответствием Новой этической парадигме. Эта компания активно занималась космическими исследованиями, открыла пять миров-зеркал, с которыми впоследствии были установлены дружеские отношения. Но о том, чтобы они направляли в сторону Лиры своих исследователей, в базе данных упоминаний не было.
Искусственный интеллект доложил, что запросил более развёрнутую справку с Земли, однако в связи с продолжающимся эфирным торнадо неизвестно, когда сигнал дойдёт до цели и когда будет получен ответ.
Утром, отведывая божественный кофейный напиток, приготовленный Абдулкаримом, мы обсуждали наши достижения.
– Кое-что проясняется, – сказал я. – Похоже, одной из изначальных причин патогенной информационной волны послужил контакт с посланцем Земли.
– Вот только вопрос, почтенный Александр, случайный или целенаправленный этот контакт? Может мы имеем дело с какими-то тайными экспериментами?
– Ты считаешь, что «Космоаэро» могло баловаться социальным конструированием в отсталых мирах?
– Или те силы, которые стояли за компанией. Корпоративные Союзы тогда ещё не канули в лету и были очень сильны. А где лучше простор для социального экспериментального конструирования, чем в мирах-зеркалах? – прищёлкнул пальцами Абдулкарим.
– В целом гипотеза корректная. Но помочь нам ничем не может. Наше дело – Рейтинг, а он застыл. Как говорит наш профессор – мощнее качать его надо, активнее.
Вот помяни чёрта, а он уже тут как тут. Послышался звонок в дверь. Я открыл её, и в комнату ворвался полный энергии и радужных планов Хлюмпель. С порога он обрадовал нас известием о выходе в свет своей новой монографии со скромным академическим названием «Очерки древней истории Протошизады». Из своего объёмного кожаного саквояжа он вытащил увесистый том в золочёной обложке и аккуратно положил на стол рядом с медным кофейником.
– Заметьте, друзья мои! – заявил профессор. – Уже на стадии печатанья тиража я успел вставить в книгу мудрую мысль, которая родилась в споре с вами. «Пусть утонет весь мир в крови, и из этого алого океана крови взойдёт тяжёлое солнце Истины»!
– Бог ты мой! – покачал я головой.
– Это ещё раз подчёркивает, как важная дискуссия – живая, с живыми собеседниками.
Ремарка про живых собеседников, учитывая репутацию «Общества истинных историков», прозвучала в устах одного из его активных функционеров как-то зловеще.
– Мне уже звонят восторженные почитатели моего таланта, – продолжил профессор, усаживаясь на стул, пальцем показывая на кофейник и требуя своей заслуженной капли кофе. – Они восхищены, как тонко я сумел обобщить до сего времени разрозненные факты и моменты и подтвердить предположение, что истоки Протошизады следует искать в Магеллановых Облаках…
– Профессор – вы умный человек. Я уверен, что вы настоящий учёный, – не выдержал я. – И вы верите во всю эту чушь про закладку протошизианами Млечного пути? Про свинопотамьи фермы на Магеллановых облаках?! Правда верите в это?!
– Конечно. А как же иначе! – нисколько не смутился Хлюмпель.
– Но вы же должны осознавать, что этого всего просто не может быть! – меня понесло. Конечно, я рисковал, но поделать с собой ничего не мог. Точнее, мог, но не хотел.
– Конечно, мой дорогой друг, – всё также спокойно произнёс профессор.
– И вы не замечаете здесь противоречия?
– Мир такой, каким мы его видим. Коллективный разум может создавать не только будущее, но и прошлое. Мир вообще больше идеален, чем материален…
– Занятная гипотеза, – мрачно посмотрел я на полностью сбрендившего профессора. Хотя в его словах был определённый резон. Как и во всех идиотских теориях.
Профессор ласково погладил пальцами обложку своей монографии. Мои слова даже не то, что не обидели его – они просто отскочили, как мошка от брони, не нарушив его самоуверенности и самодостаточности.
В два глотка осушив чашку кофе, Хлюмпель гордо приосанился и окинул нас вопросительным и в тот же момент грозным взором:
– Итак, сколько у нас набежало? Пятьдесят два процента? И что мы ждём?! Не расслабляться! Работать! Рейтинг набирать – это вам не тараканов из соски кормить!
Он выудил из саквояжа папку с пачкой распечатанных на цветном принтере и богато украшенными вензелями листов и возвестил:
– Это план!
– План чего? – осведомился я.
– Нашего победного наступления на Рейтинг! Мне кажется, я понял логику вашей Системы.
– И в чём она, почтенный профессор? – заинтересовался Абдулкарим, до сего момента считавший, как и я, что систему спрогнозировать нельзя.
– В том, что логика ей вообще не нужна. Ей нужны чувства! Порыв! Эмоции! Эпатаж! И я намерен дать ей это в полной мере!
Я осторожно взял папку, открыл её. От планов сумасшедшего профессора у меня волосы встали дыбом.
– Вы что, смерти нашей хотите? – нервно спросил я.
– Ну, конечно же, нет, – радостно и добро улыбнулся Хлюмпель. – Однако что есть наши жизни перед вечным сиянием Истины?! Хорошо сказано, да? Надо вставить в новую монографию…
***
Следующие дни мы работали по плану профессора, правда, сильно подкорректированному нами – ведь хотелось же ещё немножко пожить. Даже после удаления самых сногсшибательных пунктов план оставался сильно экстремальным!
Нельзя не отметить, что определённая логика в теориях Хлюмпеля была. Поэтому мы послушно выполняли все пункты, хотя иногда у меня и возникало острое желание взять профессора за галстук и, глядя ему прямо в глаза, с чувством и неприлично выругаться.
Мы мотались, с утра до позднего вечера по Шизополю и окрестностям. Шуршали шины профессорского микроавтобуса. До икоты пугали прохожих зверские звуки клаксона, которым Хлюмпель пользовался с каким-то садистским удовольствием.
Профессор был воодушевлён. Он вышел на великую битву за Рейтинг. Иногда он не мог нас сопровождать и поручал это Жизнеславу, в последнее время отошедшему на вторые роли. В некоторых случаях мы отправлялись на снискание благословенного Рейтинга самостоятельно.
Кажется – ходи да смотри. Ну что это за работа? Но изматывала она побольше, чем если бы мы толкали вагонетки в шахтёрском забое.
Поскольку враг не дремал, Жизнеслав принял некоторые меры по обеспечению нашей безопасности. В последнее время стараниями исполнительной и законодательной власти на Шизаде появилось великое множество новых официальных документов, удостоверяющих личность, а учёт граждан запутался до предела. Так что нам без труда выправили временные гражданские паспорта нового образца на имя каких-то крашеных шизиан во втором поколении, да ещё снабдили «грамотой о верноподданническом смирении», исключавшей лишние немотивированные полицейские проверки. Когда же мы путешествовали с профессором, то за броней его автобуса с надписью «Общество истинных историков» вообще чувствовали себя надёжно, как в танке.
Постепенно мы пообвыклись с таким образом жизни, ощущали себя в относительной безопасности и даже бравировали своей неуловимостью. И, как вскоре выяснилось, сильно ошибались.
– Вы слишком расслабились, – недовольно отметил как-то Жизнеслав. – И можете пропустить удар. Поверьте, враги о вас помнят. Не забывайте! Бдительность и осторожность!
Куда нас только не кидал сумрачный профессорский гений. Мы мотались по легальным и нелегальным притонам, общались с энергичными преступниками, вялыми обывателями, жизнерадостными наркоманами, томной богемой¸ лицемерными политиками, шустрыми бизнесменами. Взирали на руины заводов, потопленные корабли торгового флота, брошенные деревни. Давились в толпе у кинотеатра на премьере ордынского блокбастера «Шизада в огне» – прочувственно-лирической киноленты о подлой лирианской агрессии. Бросали вверх кепки на свинопатамьих бегах. Наблюдали на побережье эпическую битву незаконных собирателей жемчуга.
Довелось нам побывать и в застенках Службы умиротворения – местной тайной полиции, правда, слава Богу, лишь в качестве зрителей. Хлюмпель смог организовать нам и это. И мы с содроганием смотрели, как здесь обращаются с несогласными. Затем присоединились к организованному боевыми ячейками «Общества истинных историков» каравану дружбы, нацелившемуся на провинциальный городок в трёхстах километрах от столицы. Там отравленное «злокозненными шмуркальскими идеями» население не позволило сносить старые памятники, не желало приносить клятву верности новому демократическому мэру, избранному под дулами автоматов, да и вообще как-то критически относилось к незыблемым шизианским ценностям. Длинная колонна машин с «агитаторами», вооружёнными ломами, обрезами и автоматами, прибыла в город рано утром. Местным быстро и наглядно объяснили, как надо Свободную Шизаду любить. Хорошо ещё, никого не убили. Год назад бойцы такого же каравана жгли людей живьём в другом непокорном городе, под радостное улюлюканье и аплодисменты толпы. Внуки карателей времён Большой войны брали исторический реванш. После этих экскурсий я окончательно утвердился в мысли – с этой аномалией надо заканчивать как можно скорее.
Хлюмпель выдумывал всё новые круги ада. Вот только загвоздка в этой нашей странной деятельности заключалась в том, что Рейтинг сперва начал достаточно бодро карабкаться вверх, но с каждым днём рос все медленнее, а теперь и вообще двигался черепашьими темпами. Поначалу счастливый профессор, глядя на всё более скромные результаты, постепенно впадал в неистовство. Он начинал терять свою хвалёную жизнерадостность, бесился или погружался в мрачные думы. Но долго переживать не давала его деятельная натура. Он хватал листы бумаги с планами, рвал их на мелкие клочки и выдавал список очередных испытаний, трубным гласом призывая нас на новые подвиги, походы и битвы.
В тот вечер мы колесили на микроавтобусе по просёлочным дорогам, возвращаясь в Шизополь со слёта общественности в одном сельском уезде. Там народные избранники решили объявить независимость от Центральной Шизады и создать анклав, основанный на верности фундаментальным принципам истинных историков. Ораторы клятвенно обещали местным жителям, что анклав будет жить не хуже, чем маленькая Горная Пейсария, где хранится половина финансовых капиталов всей планеты. Что мешает Большому Пердюковскому уезду прославиться тем же самым? Как конкретно селяне собирались воплощать свои планы в жизнь, мы так и не поняли. Зато наглядно убедились в том, что запущен механизм территориального дробления страны снизу. Но нам эта поездка ничего не дала. К рейтингу не добавилось даже доли процента, и это означало, что данная тенденция Системе давно известна и неинтересна.
Когда автобус подпрыгнул на особо выдающемся ухабе, послышался писк – в воздухе задрожала натянутая струна. Это был сигнал о том, что пришло срочное сообщение с нашего звездолёта.
Я вошёл в контакт с коммуникатором. И выяснил, что искусственному интеллекту «Богини Деви» удалось все-таки направить запрос на Землю. И только что сигнал с нашей родной планеты смог пробиться через эфирную воронку.
Сотрудники сектора анализа Дипломатической службы Великого Предиктора не только прошерстили глобальные и локальные базы данных, но и перетряхнули бумажные архивы. И смогли, используя изображение с иконы, идентифицировать Святого Леха Сказителя. Под этим псевдонимом скрывался пилот-исследователь Алексей Дурындин – разгильдяй, охальник, авантюрист, мистификатор, но вместе с тем великий путешественник. Он сгинул в 2098 году где-то в дебрях иной мерности – то ли провалился в межвременные пространства, то ли свёл близкое знакомство с чёрной дырой третьего класса. На Бета-Лире он побывал, скорее всего, в последнем своём путешествии перед тем, как исчезнуть. Ведь никакого отчёта об этой системе в компании не было.
И что же, получается, никакой сторонней силы, плетущий свои коварные сети, нет. А что есть? Пилот-разгильдяй, спустившийся на планету и развлечения ради пудривший мозги местным жителям. Похоже, он уловил магнетическую тягу обидчивых и наивных шизиан к идеям о собственной исключительности и величии, а затем издевательски подыграл им. Заодно, между делом, выдал некоторые сведенья о реальном устройстве Вселенной, в том числе о планетах-зеркалах. Все эти его передававшиеся в деревнях из уст в уста байки однажды стали добычей исследователя-этнографа Гайдна Перископуса, который выпустил свою оставшуюся практически незамеченной монографию. А потом Жизнеслав переписал их в вульгарном ключе в своём классическом творении «Протошизада атакует!» И вот пошла патогенная информационно-мифологическая волна.
Я был уверен в том, что информационное заражение Шизады в той или иной форме всё равно бы состоялось. Элиты так неожиданно получившей независимость страны решили крепить свою легитимность на противопоставлении лирианам, которых как по мановению волшебной палочки из братьев превратили в проклятых оккупантов. А это отличная питательная среда для развития мифологических патогенов. Такое не раз бывало во множестве миров. Но мифотворчество космонавта-исследователя неожиданно породило особенно жизнестойкий и зловредный информационный вирус.
Может, всё-таки это был какой-то эксперимент, настолько секретный, что даже его следа не осталось в архивах компании «Космоаэро»? Что ж, такое возможно. Наши коллеги на Земле заверяли, что проверяют эту версию, но пока ничем порадовать не могут…
Я поведал новости своим спутникам. На сосредоточенно крутящего руль Хлюмпеля они не произвели особого впечатления. Как истинного историка, сама по себе история его совершенно не интересовала. Его занимала возможность её писать. Ну, был космонавт, ну привёз руны и наплёл отсталым аборигенам о мирах-зеркалах – ну и что?
Видя, что разговор о тайнах истории не клеится, я спроецировал голограмму Рейтинга. И удивлённо присвистнул. Сообщение с Земли прибавило десять процентов. Видимо, в недрах Системы эта деталька с истоками мифотворчества очень удачно легла в головоломку. Так что теперь мы имели девяносто три процента!
Увидев в зеркало заднего вида зависшие в воздухе новые цифры, Хлюмпель едва не отправил автобус в кювет, но в последний момент вывернул руль. Потом резко затормозил и восторженно заорал:
– Друзья мои – это прорыв!
Действительно, нам теперь оставалось совсем немного. В недрах искусственного интеллекта завершала складываться цельная картина.
Профессор не успокаивался и восторженно хлопал в ладоши:
– Цель близка! Браво! Рейтинг растить – это вам не стамеской зубы лечить!..
***
В детском саду на окраине Шизополя в праздничной обстановке проходил утренник. Невинные создания разыгрывали уморительные сценки. Маленькие артисты к делу относились очень серьёзно и выкладывались на сцене так, что должно быть завидно профессиональным лицедеям. Сейчас, радостно выкрикивая незатейливые патриотические стишки, сорванцы распиливали на части чучело «поганого шмуркаля». Маленькая девочка, ангел небесный с белыми кудряшками, трогательно размахивала отрезанной деревянной головой шмуркаля, и умилённые родители фотографировали её на цифровой аппарат с широкофокусным объективом.
Атмосфера в зале с плотно зашторенными окнами царила благожелательная, радостная, праздничная. Родители искренне смеялись, подбадривали своих чад:
– Пили, пили, деточка, ножку шмуркалю! Прямее пилу держи, прямее!
И фиксировали для семейной истории своих детишек со всех точек. Мелькали вспышки. Скрипела и жужжала древняя кассетная видеокамера.
Вот только эта атмосфера непринуждённого веселья на нас что-то не оказывала благотворного воздействия. Не нравилось нам с Абдулкаримом, занявшим задние кресла, всё это. Во мне росло внутреннее напряжение.
Постепенно я понял, что больше всего меня смущают вовсе не детишки, расчленяющие условного шмуркаля, и не их умилённые родители – мы тут насмотрелись и не на такое. А что?
Вдруг я чётко очертил источник беспокойства – видеосъёмка! В этом зале снимали не только милых непосредственных ребятишек. Здесь снимали нас! Скромный, ничем не примечательный голубокожий сморчок деликатно и незаметно старался поймать нас в объектив простенькой на вид видеокамеры. Хотя, скорее всего он нас вовсе не видеофиксировал – кому нужны наши фотографии, которых у врага и так полным-полно. Похоже, изображение скидывалось прямо на отдалённый монитор. Значит, сейчас кто-то, уютно расположившись в кресле, пялится на двух землян-дипломатов, которых непонятно зачем занесло на безоблачный праздник детского шизианского счастья.
– Надо уходить, – склонившись к Абдулкариму, прошептал я. – Притом быстрее.
– Что случилось?
– Сейчас нас будут атаковать, – говоря это, я запустил шмеля-разведчика.
В зале погас свет – ненадолго, всего на полминуты, чтобы сменить декорации. Нам этого времени хватило, чтобы рвануть в боковой проход за сценой.
Мы оказались в узком служебном коридорчике. На ходу я ловил картинку, посланную шмелём – здание детского сада оцепляли полицейские в касках, со щитами, пулемётами. С кем они собрались воевать такими силами? Понятное дело – с объявленными в розыск шмуркальскими террористами.
– Наверх! – прикрикнул я, видя впереди узкую металлическую лестницу, ведущую на чердак.
Вскоре через пыльный, заваленный пластмассовыми игрушками, поломанной мебелью, старыми учебными пособиями чердак мы выбрались на раскалённую полуденным солнцем металлическую крышу. Перевели дыхание, а потом устремились на ту сторону, где ещё не было замкнуто кольцо оцепления.
Вот– вот будет отдан приказ на штурм.
– Ну, работай, родная, – с этими словами я, держа за руку своего напарника, шагнул с третьего этажа…
Гравиподушка сработала. Земля встретила нас мягко. Третий наш великолепный прыжок с высоты. Прыгали мы из Парламента. Прыгали из школы. А вот теперь с крыши детского сада. Наняться, что ли, в каскадёры?
А теперь быстрее! Не терять ни миллисекунды! Двигаться, рваться вперёд! В движении – наша жизнь!
Мы рванули в узкий переулок. Кажется, нас никто не увидел. Сзади замигали мигалки и послышались приказы, крики. Полиция шла в атаку на детский сад.
Шмель продолжал сбрасывать картинку. Полицейские ворвались в здание. Поодаль от ограды, за массивным грузовиком с надписью «Служба силовых акций» застыл штабной полицейский фургон. Рядом с ним, широко расставив ноги, стоял, блистая на солнце своей наглой фиолетовой мордой, господин Миротворец собственной персоной. В его ухе торчал наушник от носимой рации, и, судя по всему, добрых вестей в эфире для ордынца не было. Поэтому он грозно распекал полицейского генерала, почтительно склонившего голову перед хозяином. Ну что ж, доблестные балбесы, всё, что вы найдёте в детском саду – это распиленное слабыми детскими руками деревянное чучело шмуркаля. А мы уже вне зоны вашей досягаемости...
Через час мы встретились с Жизнеславом, который по нашему тревожному звонку бросил все дела и приехал на конспиративную квартиру.
– Всё, лёгкие прогулки заканчиваются, – выслушав нас, подытожил он. – Начинается настоящая охота! И в ней вы дичь!
– Нестоящая охота – это как, почтенный слуга народа? – осторожно полюбопытствовал Абдулкарим.
– Я же предупреждал, что о вас не забыли. Просто ордынцы из Посольства отчаялись решить вопрос своими силами или с помощью местных спецслужб. На днях в Шизополь прибыла элитная охотничья команда. Она отлично зарекомендовали себя в недоразвитых экваториальных странах.
– И что это значит? – напрягся я.
– Рано или поздно охотники вас найдут. Я и на себе уже испытал чуждое внимание.
– Что нам теперь делать?
– Работать надо быстрее! Не знаю, что вам ещё посоветовать. У меня нет такого количества идей, как у профессора! Но вы должны накачать этот чёртов Рейтинг и скормить его вашей чёртовой Системе!
– А вам не пора отойти в сторону? – внимательно посмотрел я на депутата. – Вы слишком сильно рискуете.
– Нет у меня стороны! Нет! Я должен положить этому конец! И буду с вами до финиша, пускай даже на нём нас сожгут огнемётами! Я подохну или прекращу всё это! – раскрасневшийся Жизнеслав ударил кулаком по столу, в глазах его металась искорки той самой яростной решимости, которую порождает только отчаянье.
Да, нам остаётся лишь приспосабливаться к новым условиям и работать. Денно и нощно увеличивать Рейтинг. Осталось всего семь процентов. Или целых семь процентов!..
***
Это было десять лет назад на Малой Регундии – планете-зеркале в фиолетовом секторе. Там тоже была информационная пандемия, хотя и меньшей степени злокачественности. И мы усердно качали Рейтинг, вот так же – изо дня в день, по доле процента. И заняло у нас это больше полугода. Но тогда мы имели достаточно времени. И за нами не охотились отпетые головорезы.
Да, сейчас у нас не было времени. Не было нормальной техники и системы безопасности – эфирный вихрь продолжался, сбивая настройки аппаратуры. Не было положенного нам дипломатического статуса. Не было содействия властей.
Зато у нас были автор мифологического вируса Жизнеслав и один из главных распространителей пандемии безумный профессор Хлюмпель. И это во многом благодаря им мы продвигались относительно быстро.
Работа продолжалась. Профессор строил всё более шокирующие планы. Мы снова и снова погружались в бурные социальные водовороты Свободной Шизады. Вот только нам приходилось быть куда осторожнее. Ведь за нами скользила невидимая тень охотников. И в любой момент мы могли ощутить на своём загривке их хищные острые зубы.
Думаю, ушлые ребята из Сектора разведки и тактических воздействий были бы здесь как рыба в воде. Они бы наслаждались жизнью, ловко водя за нос спецслужбы, ловчих, наёмных убийц и полицию. Мы не обладали их навыками и опытом. Но кое-чему дипломатов учат на специальных курсах. И кое-что нам тоже пришлось повидать.
Постепенно мы стали чуткими, как кошки на ночной охоте. Мы просчитывали каждый свой шаг и не уставали озираться. Вокруг нас постоянно реяли шмели-разведчики, готовые подать сигнал тревоги.
Выбираясь на мероприятия, мы пытались быть незаметными, невидимыми и неузнаваемыми. Мы меняли лица, для чего сперва использовали голографические маски, однако из-за буйства энергетических стихий они слетали, притом в самые неподходящие моменты – в толпе, в присутственных местах. Поэтому мы перешли на обычный грим, с помощью которого Абдулкарим, обладавший художественными способностями и изысканным вкусом, легко менял наш облик так, что в зеркале я сам себя не узнавал.
Все эти предосторожности были не лишними. Несколько раз враги вычисляли нас в городе, и нам приходилось уходить от преследования, при этом используя разгонные возможности организма. В моём арсенале была ещё и суггестивная техника отведения глаз – это когда на тебя смотрят и не видят. Она сжирает много сил, приходится расплачиваться слабостью и депрессией, когда кажется, что жизнь закончена, в ней нет смысла. Но именно отвод глаз помог нам, когда нас прижали на массовом спортивно-патриотическом мероприятии. Тогда я впервые увидел охотников во всей их красе – уверенных, наглых, излучающих какую-то тёмную силу, считающих, что им позволено всё.
В другой раз мы столкнулись с ними во время уличного благотворительного сбора средств на убийство взбунтовавшихся шахтёров. Мы были в толпе, где бабушки отдавали на благое дело последние гроши, а маленький мальчик протягивал хитрому, натянуто улыбающемуся волонтёру свою единственную ценность – плюшевого мишку, с трогательными словами: «дяденька, пожалуйста, убейте всех шмуркалей». Опознав нас, охотники сразу же, не задумываясь, начали бить по толпе очередями. Мы чудом ушли, но пули покосили нескольких человек.
Самый уязвимый момент в нашем существовании в Шизополе – это связь с Жизнеславом и профессором Хлюмпелем. Враги вполне могли потянуть за эту ниточку, проследить за союзниками, выявить наше место жительства или выбить их из него. Но почему-то у ордынцев это пока не получалось. То ли они просто не знали о нашем сотрудничестве, то ли Жизнеславу, как он хвастался, удалось нейтрализовать ордынцев на этом направлении. Хотя это вопрос времени. Думаю, рано или поздно все наши связи вычислят. И будет кровавая баня.
Время. Всё упиралось в него. Как же его не хватает! Однажды мы встанем перед фактом, что его окончательно не хватило – и дальше обрыв плёнки, гибель, крах всего.
Мы продолжали работать, изучать дно, на которое падал заражённый социум. А этот несчастный Рейтинг, который мы накачали почти до полного комплекта, намертво застыл и не желал подниматься, в какой бы кромешный ад мы не опускались, пытаясь накачать его свежей информацией.
– Это прям не Рейтинг, а свинопотам зловредный! – возмущался Абдулкарим после очередной нашей умопомрачительной и смертельно-опасной вылазки. – Мы его деликатесами кормим! А он жрать отказывается! И жир не нагуливает!
У нас было такое ощущение, как у марафонца – он почти добежал до цели, а финиш немножко отодвинули. Потом ещё немножко. И ещё. И достигнешь ли ты его – никому неизвестно.
И мы начали понимать, что такое отчаянье. Хлюмпель, видя наше уныние, поклялся, что сдвинет Рейтинг, чего бы это ему не стоило. Он был в этот момент искренен. Это был его поединок с Системой. Дело его чести. Но я видел, что он тоже начинает впадать в уныние и, что ещё хуже – его всё чаще посещает скука. А ведь он, однажды заскучав дольше положенного, вполне может отойти в сторону. Плюнуть на всё, не дождавшись обещанного конца света. Он любит, когда всё происходит быстро, победно, весело и интересно. Он не мастер долгих осад. А если он уйдёт, что нам тогда делать? Его энтузиазмом и каким-то сверхъестественным ощущением Рейтинг худо-бедно двигался. Сможем ли мы без него набрать недостающие проценты до того момента, как нас настигнут охотники Орды?..
Часы показывали полпервого ночи. Мы, измученные и угрюмые, возвращались после очередного мероприятия – созерцания массовой драки со стрельбой и взрывами на почве дележа спиртового завода. Рейтинг вырос на одну сотую процента, то есть, если быть честным, фактически остался на месте. Удручённый профессор молчал. И неожиданно ударил по тормозам, остановив фургон на краю пустыря на самой занюханной окраине города. Включив в салоне освещение, он произнёс неожиданно бодро и оптимистично:
– Нет, друзья мои, так не пойдёт! Я же говорил, что ваша методика никуда не годится…
– Это и ваша методика. И до девяноста пяти процентов мы дотянули, уважаемый профессор, – резонно отметил Абдулкарим.
– А где пять? – ехидно осведомился Хлюмпель. – Кто их нам даст?
– Не знаю! – воскликнул я. – Где ещё копать? Мы видели и детей, и взрослых, и власть, и оппозицию. Видели бандитов, мирные демонстрации, бунты, культурные мероприятия, массовые побоища, тюрьмы, высокие кабинеты! И этой нашей привередливой Системе всё ещё чего-то не хватает!
– Я же вам говорил, всё это линейные последовательности! – улыбнулся профессор, глядя на нас, как на малых детей. – Системе нужен неожиданный поворот. Ей нужны люди в тот критический и судьбоносный миг их жизни, когда своими поступками они решают, кем им дальше быть – высшими существами, которых создали Боги для того, чтобы потрясти Вселенную, или всего лишь кляксами в черновой тетради истории!
– Это всё слова, – отмахнулся я. – Красивые пустые слова.
– Вы правы! Нужны дела! Нужно событие! – профессор нервно побарабанил пальцами по упругой приборной панели, лицо его вдруг стало каким-то зловещим и отрешённым, и он повторил: – Событие…
– И где такое взять? – иронически осведомился я.
– Будет событие! Будет! Ха, Рейтинг – это вам не соплёй стену мазать! Будет вам событие!..
***
Как-то так неудобно получилось, что нам так быстренько, впопыхах пришлось менять квартиру. И дом. Точнее, то, что осталось от дома и квартиры.
Охотники, видимо, сильно нас зауважали за время всех этих забегов с препятствиями. Поэтому, не мудрствуя лукаво и не предпринимая дурацкие попытки взять нас в плен или застрелить из снайперской винтовки, просто и с размахом шарахнули по нашей квартире чем-то крупнокалиберным.
А в результате обрушился целый подъезд. И мне даже не хотелось думать о том, сколько людей было погребено под завалами.
Везенье – вещь относительная. Охотникам повезло нас найти – нам же не повезло, что нас нашли. Зато охотникам не повезло, что в тот момент стих эфирный вихрь, а для нас это наоборот было везение – сработала система безопасности, включилось поле жёсткости, которое нейтрализовало взрывную волну, осколки и не позволило бетонным плитам раздавить наши бренные тела.
В общем, мы ушли. Целыми, здоровыми и злыми. Интересно, что думают теперь по нашему поводу охотники? Наверное, они сейчас выбирают в своём арсенале оружие помощнее, жалея, что на Бета-Лире из-за неустойчивости эфирного потока ядерное оружие бесполезно. Ладно – это их проблемы. А наша проблема – определить, куда бежать и где дальше скрываться.
Выбравшись из опасного района, мы пробрались на чердак в подвал многоэтажного дома, где выудили припрятанный в тайнике мобильный телефон и позвонили на другой секретный телефон, находившийся в распоряжении Жизнеслава как раз для таких случаев.
Мобильная связь в городе с каждым днём работала всё хуже. И всё чаще вместо гудков и ответа абонента в трубке звучал гордый гимн Свободной Шизады, что означало сбой в эфире. Где-то полчаса нам потребовалось, чтобы дозвониться до Жизнеслава.
Депутат рвал и метал. Его нервы вибрировали, сотрясая эфир.
Я попытался объяснить ему, что произошло, но он перебил меня:
– Знаю я! Всё знаю! Как же они вычислили квартиру?! Ведь не должны были! Я же контролировал всё!
– Что теперь делать? – спросил я.
– Встречаемся в лесу, – сказал Жизнеслав.
Заблаговременно мы разработали в лучших шпионских традициях свой незатейливый шифр. «В лесу» – это означало в припортовом районе, в малолюдном месте, где мы никому неинтересны.
