Текст книги "Право выжившего"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава сорок первая
ДЕЛОВАЯ ЖЕНЩИНА

Серафима Голубец относилась к тем женщинам, чья внешность нравится не только им самим, но и окружающим мужчинам. Ладная фигура, длинные ноги, не то, чтобы безупречно красивое, но с правильными чертами лицо. Что еще мужчинам нужно? Вот только характер. Она была энергична, напориста – свойства, столь необходимые современной деловой особе, без чьей-либо поддержки устраивающей свою жизнь. И все бы ничего, если бы не тяжелый характер, сильно затруднявший общение с ней.

Все у нее как будто складывалось нормально. После окончания экономического факультета поступила в аспирантуру, теперь заканчивает диссертацию, и ни у кого не возникало сомнений, что она останется преподавать на кафедре. Недавно два месяца была по обмену в Англии. С деньгами тоже вроде бы неплохо – давала консультации нескольким фирмам, помогая сбивать налоги.

Глядя на нее, никому бы в голову не пришло, что эта эмансипированная, острая на язык девица в глубине души удручена сознанием своей неустроенности, одиночества. Что она довольно ранима, и больше всего ей нужны человеческое тепло и участие. Вместе с тем она отталкивала каждого, кто смог бы предложить ей это. Она имела шансы со временем превратиться в старую деву, сущую ведьму, стать доцентом или профессором и прослыть среди студентов «кровопийцей», которой на экзамене лучше не попадаться.

На Востоке за умных и образованных женщин калым дают в несколько раз меньший. И не даром. Серафима еще раз подтверждала абсолютную правомочность этой восточной мудрости – ум для женщины зло. Порой она и сама подумывала об этом, глядя, как роскошно устраиваются длинноногие смазливые курицы, выскакивающие замуж за новых русских или поступающие к ним на содержание, беззаботно порхающие по жизни и не заботящиеся ни о чем, кроме выбора духов и парикмахера.

В Бакире Серафиму привлекало то, что их отношения носили поверхностный характер, без каких-либо претензий на углубление, на копание в душах Друг друга – этого бы она не потерпела. Бакир для нее был красивым мужчиной, внимательным, не из осточертевших интеллигентов, у которых и разговоров только про Дали, да про Ницше. Голова его была совершенно незамутнена подобными премудростями. По-русски он говорил с акцентом, вряд ли закончил и десятилетку. Его невежество тоже притягивало Серафиму – эдакая животина, ближе к пещере, чем к компьютеру…

История их отношений не отличалась продолжительностью, романтичностью и силой привязанности. Обычный городской, плотский по своей сути роман. Приезжал Бакир всего раза четыре по каким-то своим делам на несколько дней, а однажды специально ради нее выбрался на целую неделю. Чем он занимается – ее не интересовало, равно как и то, откуда у него пачки денег, машина. Не все ли равно? Все сейчас делают деньги из воздуха. И откуда что берется – никто не знает.

Несколько дней назад Бакир появился вновь и, когда Серафима отворила дверь, улыбаясь, спросил:

– Ты одна?

– Пока одна, так что тебе повезло.

Хоть она и обрадовалась его приезду, но, осознав это чувство и устыдившись его, поспешила уколоть кавалера. Но Бакир и не заметил этого укола.

– Тогда я к тебе, Серафима.

Он втащил в комнату потертый чемодан. Что в нем – одному Богу известно. Не успев появиться, Бакир исчез, как сквозь землю провалился. Хоть бы позвонил. Может, укатил восвояси, а что ей с этим чемоданом делать?..

Серафима по привычке проснулась в семь. На завтрак, как обычно – яйцо всмятку, бутерброд с импортной, отдающей химией колбасой, бутерброд с джемом, душистый черный кофе.

Так, что у нее запланировано на сегодня? Она раскрыла толстый ежедневник, куда записывала по часам, что ей предстоит сделать. Следовала она этому правилу скрупулезно. К девяти – в библиотеку иностранной литературы. Научный руководитель сказал, что там появилась книга на английском – как раз по ее тематике. К двум часам на кафедру – там будут обсуждать статью старичка Суворовского, который затравил всех своими бесчисленными «точками зрения» на ясные проблемы. Потом…

Прервал ее размышления телефонный звонок. Она вышла в коридор, где на тумбочке стоял кнопочный японский аппарат.

Поднимая трубку, она думала, кто бы это мог быть в такую рань.

Может, Бакир, голубчик, объявился? :

– Извините, можно Бакира Керимова, – послышался в трубке незнакомый мужской голос.

– Его нет. – А где он?

– Не знаю. Ушел.

– А вещи какие-нибудь оставил?

– Оставил, – тут Серафима взорвалась. – Слушайте вы, звоните спозаранку, будите, задаете какие-то вопросы. Не знаю я, где он!

Серафима с размаху хлопнула трубкой о телефонный аппарат. Она разозлилась не на шутку. Мало того, что Бакир заехал на полчаса, оставил свой саквояж и исчез. Так он еще и всем телефон ее раздает!

Она допила кофе, вымыла посуду, надела легкое платье, причесалась, накрасила губы, подвела голубыми тенями веки. Противный цвет, покойницкий оттенок лицу придает, но ничего не поделаешь – так модно. Она уже собралась уходить, сунула в сумку папку с материалами, тут в дверь постучали.

Звонок сломался, так что гостям приходилось барабанить по двери.

За дверью стоял высокий, с литыми плечами мужчина, одетый в джинсы и ветровку. За ним топтались еще двое – один тучный, как Гаргантюа, второй – молодой, худой, как тростиночка, в элегантном костюме, при галстуке.

– Вам кого? – привычно холодно осведомилась Серафима, хотя сердце ее екнуло. Никого из этих мужчин она раньше в глаза не видела. Неужто грабить? Судя по газетам, теперь такое не редкость. Но эту мысль она тут же отогнала от себя как абсурдную. На грабителей визитеры не очень походили. Ну а хотя бы и грабители – все равно в ее квартире нечем разжиться. Разве что видеомагнитофоном, который она из Англии привезла.

– Нам нужны вы, Серафима Валентиновна, – сказал мужчина в ветровке. – Хотим переговорить.

– Я вас не приглашала. Так что в другой раз. Опаздываю.

Серафиме хотелось на ком-то сорвать накопившееся раздражение, поэтому с визитерами она не церемонилась. Она сделала шаг на лестничную площадку, собираясь захлопнуть дверь. Если уж очень им нужна, пусть здесь объясняются.

– Нам очень нужно поговорить, – мужчина в ветровке мягко отстранил ее и прошел в прихожую.

– Что вы себе позволяете?.. Я… Я ведь закричать могу. Милицию позвать.

– Считайте, что дозвались, – мужчина вынул из кармана красную книжечку. – Подполковник Косарев, уголовный розыск.

Этого еще не хватало. Серафима набрала воздуху, намереваясь сказать многое. Например, что мышиная милицейская форма – еще не основание, чтобы отрывать ее от дел. Что она опаздывает в библиотеку, так как пишет диссертацию, в которой ни один милиционер ничего не поймет.

Но секундный порыв прошел. Надо же узнать, зачем они пришли. Может, что-то важное. Кроме того, к ней милиция обращается первый раз в жизни, и сразу указывать на дверь – неразумно, хотя бы с познавательной точки зрения.

– Что вы хотите от меня, господин подполковник? В эти слова ей хотелось вложить побольше язвительности.

– Далеко собрались? – Косарев кивнул на чемодан, стоявший в коридоре у стенного шкафа.

– В деревню к деду.

– А, понятно. Бакир вам оставлял что-нибудь?

– Не оставлял. Слушайте, я же вас спросила, что вам от меня надо.

– А ведь это его чемодан, – задумчиво произнес Косарев.

– Ну, его. И что с того?

– Посмотреть бы содержимое.

– И не мечтайте. Ничего я вам не дам смотреть без разрешения Бакира.

– Считайте, что он нам это разрешение дал, – Косарев вынул из нагрудного кармана ветровки фотографию с места происшествия и протянул Серафиме.

– Ox, – воскликнула она от неожиданности, узнав в обезображенном трупе Бакира. На секунду ей захотелось броситься на диван и завыть по-бабьи, во весь голос, но сработала привычка во всех ситуациях владеть своими эмоциями. Бакир погиб. Жаль, конечно, но в конце концов это не самый близкий для нее человек. Нужно вести себя спокойнее, не ныть, не заламывать руки и не рвать на себе волосы. Просто выкинуть все это из головы, постараться забыть.

– Искренне выражаю вам сочувствие, – церемонно и с долей иронии произнес Косарев, отметив про себя, что аспирантка не слишком убивается по своему приятелю. – Коля, найди понятых, – обернулся он к парню в галстуке и костюме.

Коля появился через минуту с двумя парнями – знакомыми Мартынова, которых он использовал в качестве понятых в особенно деликатных делах.

Косарев вытащил перочинный нож и занялся чемоданом.

Замки щелкнули. Внутри лежало несколько пакетов с белым порошком. Косарев взвесил один в руке и обернулся к Мартынову:

– Героин, кажется.

– Да иди ты, – Мартынов склонился над чемоданом. – Тут килограмма три-четыре. Столько наше УВД за всю свою историю не изымало.

– Ну вот только этого мне для полного счастья не хватало, – всплеснула руками Серафима.

Выемка была оформлена. Коля – стажер из прокуратуры, включенный в следственную группу, закончил писать протокол, опечатал чемодан, дал расписаться и в документе, и на бирке хозяйке квартиры и понятым.

Косарев подвинул кресло к дивану, на котором сидела, закинув ногу на ногу и поджав губы, Серафима.

– Серафима Валентиновна, вы должны нам помочь. Мне хотелось бы, чтобы вы подержали это зелье после экспертизы у себя денька два.

– Что ? Только об этом всю жизнь и мечтала, – Серафима вышла из себя, а в этом случае вести с ней конструктивную беседу было довольно затруднительно. – Я в ваши гангстерские истории полезу!

– Серафима Валентиновна, мы очень нуждаемся в вашей помощи. Вы должны помочь изобличить опасных преступников. Убийц. Подумайте, сколько зла они могут еще причинить. А сколько уже причинили.

Серафима иронично хмыкнула.

– Серафима Валентиновна, это же ваш гражданский долг, – уныло, без малейшей надежды на успех подобных увещеваний, больше для галочки, произнес Косарев.

– Вы еще моральный кодекс строителя коммунизма вспомните. Что я, дурочка, в такие дела лезть!

– Ну зачем же грубить, Серафима Валентиновна? – скучающе произнес Косарев, лениво потянувшись. – Ваша беда, что вы, как и многие одинокие женщины, злы на весь мир и скрываете это за внешней холодностью и грубостью. Все кому-то что-то доказываете, а зачем? Все ваши амбиции гроша ломаного не стоят.

Серафима задохнулась от возмущения. Больше всего ее задело то, что этот милиционер сказал истинную правду. С ходу разгадал ее, не обманулся маской снежной королевы. В пять минут раскусил, телепат чертов!

– Все, разговор окончен!

– Вы так считаете? – голос у Косарева стал мягким и вкрадчивым. – Вы ошибаетесь. На вашем месте я не стал бы ссориться с уголовным розыском. Хотя бы потому, что вам нужно будет доказать, что к наркотикам вы не имеете никакого отношения. Нашли-то их в вашей квартире. Кстати, вы часом «порошком» с Бакиром не приторговывали, а?

– Что? – Серафима, ошарашенная, уставилась на Косарева.

Тот говорил малопонятные, дикие вещи. Такой поворот никогда бы ей и в голову не пришел. Господи, торговала каким-то «порошком» с Бакиром на пару! Дичь какая.

– А что вас удивляет? Ну хорошо, не посадят вас, так еще долго придется отмываться, убеждать всех, что сами герой, ну, героином, не злоупотребляли. Представляете, какой шум поднимется на работе, когда там случайно узнают обо всем. Позор-то какой, Серафима Валентиновна.

Косарев видел, что нарочитый цинизм его слов и угроза в них начинают пронимать Серафиму, чего он и добивался всем этим разговором.

– Шутите?

– Конечно, шучу. У меня таких шуток богатый набор. Например, статья в городской газете с описанием этой истории.

– Хватит! – крикнула Серафима и закусила губу.

– Почему? Только начали.

– Вы… – она не нашлась, как похлестче ответить, Она почувствовала, что не в состоянии противиться этому человеку…

Глава сорок вторая
ПОДСАДНАЯ УТКА

Всего лишь день Сева провел в изоляторе временного содержания, а держал руки за спиной так, будто всю жизнь проходил подобным образом. Тюремные привычки приобретаются быстро.

Задержанного привел в кабинет Косарева усатый сержант-выводной.

– Задержанный по вашему приказанию доставлен..

– Спасибо. Свободны. А ты, Сева, располагайся. Сева, продолжая держать руки за спиной, подошел к стулу, потом, сцепив до белизны пальцы перед собой, сед.

– Чайку не хочешь? Хочешь. Небось ничего не ел.

Сева согласно кивнул.

Косарев насыпал в стакан немного заварки, налил из кувшина только что вскипяченную воду, вытащил из стола блюдце с печеньем и конфетами.

– Почти как в поезде, – усмехнулся он. – Угощайся. Ну как, не надоело на нарах?

– Надоело, – вздохнул Сева, прихлебывая чай. За часы, проведенные в изоляторе временного содержания, он осунулся, побледнел, но в глазах появилась какая-то успокоенность. Изолятор, следствие, суд – для него перенести это было легче, чем скитания, страх, неопределенность.

– Значит, надоело, – Косарев взял конфету, прихлебнул из своего стакана, не отрывая изучающего взгляда от Севы, сосредоточенно уставившегося куда-то вниз. – Знаешь, какая ныне эпоха?

– Что? – тупо удивился Сева.

– Нынче эпоха гуманизма. Это значит, если оступился, то можешь ответить и не по всей строгости, а по милосердию. Могу тебя отпустить на несколько дней. Или даже до суда.

Погуляешь, на людей поглядишь, в кино сходишь. Глядишь, потом и срок условный дадут – хотя тут я гарантий не даю. Идет?

– Идет, – настороженно, ожидая подвоха, произнес Сева, подняв глаза на Косарева.

– За пустяковую услугу.

Косарев доходчиво объяснил, что он хочет.

– Нет, – испуганно замотал головой Сева. – Не могу. Я боюсь! Не хочу!

– Все мы чего-то не хотим. И все делаем то, чего не хотим, – глубокомысленно отметил Косарев. – Так ведь?

– Так…

– Ну, значит, договорились.

– А? – удивленно распахнул глаза Сева, понимая, что из него вьют веревки.

– Деваться тебе некуда. Если не хочешь загреметь за убийство на десять лет, будешь работать со мной, – теперь в голосе Косарева были стальные нотки. И голос этот действовал на Севу завораживающе. Сева понимал, что он все равно будет делать то, что надо этому подполковнику.

– Убьют.

– Я тебе обещаю – все будет нормально. Я обещания сдерживаю.

– Хорошо…

– Теперь слушай…

Глава сорок третья
НЕОЖИДАННАЯ УДАЧА

– Срок сегодня истекает, – сказал Матрос. Он надавил на педаль, и белая «Волга», обогнув интуристовский автобус с дымчатыми стеклами, проскочила на красный свет.

– Точно, – произнес равнодушно Киборг, которого, похоже, невозможно было пронять ничем. – А потом счетчик щелкать начнет. Гвоздь будет по счетчику платить. Не анекдот?

– Ты чего, совсем сдурел?! – взорвался Матрос. Сейчас на Гвоздя москвичи наедут, а он на нас наедет.

– На тебя, Матрос.

– И на тебя, будь спокоен. Он на нас двоих зуб точит. Считает, что мы кореша – не разлей вода. Так что резать он нас будет обоих.

– Да? – заерзал на сиденье Киборг.

– Или он нас грохнет. Или мы его – тогда нас грохнут остальные или воры… Или москвичи грохнут нас всех. И все из-за какого-то чемодана с «порошком».

– Может, свинтить нам куда-нибудь? – предложил Киборг. – Уедем на несколько месяцев. Пока Гвоздь будет разбираться с москвичами. Они его, скорее всего, завалят.

– И мы приедем с цветами на его могилу.

– Именно.

– А если не завалят? – Матрос нахмурился. – Из под земли – не знаю, но откуда-нибудь из Австралии Гвоздь нас достанет. Его характер знать надо. Никогда никому и ничего не прощал.

– Ангел мщения.

– Чего?

– Фильм по видео смотрел. Про Ангела мщения.

– Киборг, ты что, издеваешься?

– Нет.

– Издеваешься… – начал заводиться Матрос.

– Осторожнее. Руль не отпускай!

– Нечего надо мной издеваться-то!

– Да не издеваюсь я. Угомонись.

Отвлекшись от дороги, Матрос едва не врезался во встречный молоковоз, но в последний момент успел вывернуть.

– Смотри, куда рулишь, чурбан с глазами! – крикнул Киборг.

– Уф-ф, едва не накрылись. А тебе нечего подкалывать. Матрос притормозил и вырулил на площадь Борьбы. По одну ее сторону возвышался четырехэтажный универмаг – он возводился почти десять лет и недавно с оркестром и ленточками был сдан в эксплуатацию. По другую сторону раскинулся действующий монастырь, белокаменный, с голубыми куполами. В центре площади, повернутый спиной к монастырю, с протянутой, будто за подаянием, рукой стоял чугунный Свердлов – его не успели скинуть во времена крутых перемен, когда сносили почти все памятники, а теперь он попал в число достопримечательностей города.

«Волга» перестроилась в правый ряд и свернула на Святоцерковную, бывшую Двадцатилетия ВЛКСМ, состоящую из невысоких обшарпанных домишек девятнадцатого века. Матрос услышал трель милицейского свистка и увидел сотрудника ГИБДД, махавшего жезлом.

– Никогда здесь гаишников не было.

– Готовь десять баксов, – посоветовал Киборг.

– Десять?

– А что? Нынче они меньше не берут.

Матрос нехотя вылез из салона и с размаху хлопнул дверью. Сотрудник ГИБДД неторопливо и важно подошел к нему.

– Сержант Никифоров. Нарушаете. Поворот-то не включили.

– Как это не включил? Включил. Он у меня, как часы, работает.

– Вы не включили сигнал поворота, – повторил сержант монотонно, привычно не обращая внимания на кажущиеся ему жалкими оправдания водителя – таких на день приходится выслушивать не один десяток.

– Да ты чего, сержант?

– Бесполезно, – сказал Киборг, вылезая из машины и потирая затекшую ногу. – Сколько, командир?

Сержант размеренно, с видом человека, выполняющего работу исключительной государственной важности, начал выписывать квитанцию.

– А без квитка? – подмигнул Матрос.

– Нельзя, – ответил милиционер.

– Эх, сержант, нет у милиции правды для простого человека, – начал лениво балагурить Матрос, но тут же осекся, будто получил кулаком под дых. Он схватил Киборга за рукав и оттащил в сторону.

– Гадом буду, но это наш сопляк! Вон, у ларька с мороженым. Точно он. Я его, падлу, на всю жизнь запомнил… И одет так же.

Матрос вынул из кармана затершуюся цветную фотографию, ткнул под нос Киборгу и показал пальцем на коротко остриженного парня в черной куртке с заклепками.

– Похож, – согласился Киборг.

Тем временем сержант закончил заполнять квитанцию и протянул ее Матросу, предварительно получив от него купюру.

– Вот ваши документы.

– Спасибо, начальник.

– Не за что, – сержант отдал честь и все так же степенно направился стеречь очередную жертву.

– Скот, – прошептал ему вслед Матрос.

– О чем ты думаешь, дурило? Пошли вслед за щенком, – ткнул его раздраженно пальцем в бок Киборг.

Сева купил мороженое и медленно направился вдоль улицы, останавливаясь у витрин. Через несколько кварталов он свернул в сквер, уселся на скамейку рядом со стариком, сжимавшим в дрожащих руках деревянную клюку. Сева вытащил из кармана журнал «Поп-корн» и углубился в его изучение. Вскоре старик поднялся со своего места, тяжело опираясь на палку, заковылял прочь. Тут же с двух сторон к Севе подсели Матрос и Киборг.

– Привет, падла.

Сева испуганно посмотрел на них, попытался встать, но Матрос грубо усадил его на место.

– Жить хочешь? Тогда сиди тихо, – прорычал Киборг. В его устах эти слова звучали убедительно. Он весьма походил на человека, способного разорвать жертву на кусочки руками. Или зубами – как получится.

– Пошли с нами, – потребовал Матрос.

– Не пойду!

– Еще как пойдешь. Куда, падла, записную книжку дел?

– Какую книжку?

– Какую в машине у азербуда подобрал.

– Эту, что ли?

Сева вынул из нагрудного кармана красивую записную книжку с изображением великолепного горного пейзажа и иероглифами на обложке. Матрос выхватил ее из рук и стал быстро листать. Телефон Серафимы в ней был.

– Живи, сосунок, – Матрос резко ударил Севу кулаком в живот и поднялся со скамейки. – Жаль, не довелось тебе брюхо вспороть…

Глава сорок четвертая
ПОСЫЛКА ПОЛУЧЕНА

– Серафима? – Матрос старался говорить как можно мягче, и от противоестественного усилия на его лице застыла кривая гримаса. – Здравствуйте. Поверьте, мне крайне неудобно вас беспокоить. Меня просил позвонить Бакир. К сожалению, он был вынужден срочно уехать. Обстоятельства так сложились… Он вещи у вас просил забрать… Меня Толей зовут, он должен был обо мне рассказывать… Что, ничего не рассказывал? Ну как же… Серафима, дорогая, так как мне вещи побыстрее забрать?.. Как доехать до вас?.. А код на двери подъезда какой?.. Хорошо, я минут через двадцать буду…

Матрос с силой бросил трубку на рычаг многострадального телефона-автомата, который за свою жизнь натерпелся немало ударов, наслушался множество матюгов, лести, лжи и грубости.

– Все тип-топ, – ухмыльнулся Матрос, выйдя из будки. Он по-дружески похлопал Киборга по необъятному животу. – Вещички он у курицы своей оставил, я был прав. Она нас ждет.

– Что, отдает вещички?

– Отдает. Сила обаяния.

– Ну да…

Через полчаса Матрос, убедившись, что нашел то, что искал, загружал чемодан в багажник. Нашли-таки товар! В миллионном городе! Правда, можно сказать, что это случайность, но боссу о том знать совсем не обязательно.

Пусть считает, что помощники землю носом рыли и в результате этого достигли успеха.

– Выкрутились, – сказал Киборг устало.

– Есть, дружище, Бог на свете, – расплылся Матрос в белозубой, будто срисованной с рекламного журнала, улыбке. – И он нам помогает.

Матрос вел машину осторожно и аккуратно. Так осторожно, как не водил ее никогда: не превышая скорости, обгоняя разве только велосипедистов да тракторы, уступая дорогу нетерпеливым лихачам, пропуская пешеходов. Его пугала мысль, что сейчас, когда все сделано, он может попасть в дорожно-транспортное происшествие или машину досмотрит милиция. Нет уж, сегодня самый дисциплинированный водитель в городе – рецидивист Дудин.

– Ну? – с порога, не здороваясь, спросил Гвоздь, жестом отослав из комнаты охранника из «Брасса». В руках вора мурлыкал Полосатик – его урчание напоминало шум мотора.

– Все в порядке, Гвоздь. Чемодан в машине, – кивнул Матрос. – Как, хороша работа?

– Неси – посмотрим, не подсунули ли тебе сахар, – Гвоздь оставался невозмутимым, но было видно, что у него гора свалилась с плеч.

Матрос завел во дворик «Волгу» и поставил ее рядом с синим «Мерседесом». Пока он закрывал на засов тяжелые ворота, Киборг выгрузил из багажника чемодан, занес в дом и положил перед Гвоздем.

Гвоздь открыл чемодан и прищурился. Взял пакетик, разорвал его, попробовал содержимое на вкус, с омерзением выплюнул. Потом положил щепотку порошка на стекло, капнул реактивом.

– Хороший Ибиш товар прислал.

Гвоздь вытащил специально приобретенные по этому случаю электронные весы. Вес сходился – тютелька в тютельку.

– Как в аптеке. – кивнул он, заглядевшись на товар. Героин – его оборот порождает гигантские состояния, перемалывая судьбы людей. Героин – это власть, богатство. Это – символ. Он обладает магнетизмом. Его вид вызывает восторг и берет в плен алчные сердца, как некогда золото – желтый дьявол прошедших веков, которому приносились в жертву целые народы. Что оно сегодня? Потускневший нержавеющий тяжелый металл, утративший мистическую силу в век кредитных карточек и безналичных расчетов. Героин – вот истинный дьявол века двадцатого. Белый дьявол.

Переложив пакетики в кейс, Гвоздь небрежно кинул:

– Киборг, тащи в машину.

Гвоздь набрал на радиотелефоне номер, дождался пока женский голос на том конце провода скажет «але», и произнес условленную фразу, означавшую – груз подготовлен, встреча в условленном месте в условленное время. Кодированный ответ означал – сообщение принято, будет передано по назначению.

– Все в порядке, – сказал Гвоздь, вешая трубку. – Передача через полчаса.

– Не успеем организовать нормальное сопровождение, – засуетился Матрос. – Надо братву на тачках с оружием выкликать.

– Остынь, Матрос. Такие встречи проводятся с глазу на глаз.

– А если москвичи учинят гнилые провокации? Грохнут тебя, героин возьмут, а потом скажут, что ты до места встречи не доехал?

– Не тот случай. И место не то. Все просчитано, Матрос. Не дурнее тебя.

– Все равно…

– Жди с Киборгом меня здесь.

Киборг, открыв заднюю дверцу «Мерседеса», уложил ценный груз на заднее сиденье. Вскоре из дома вышел Гвоздь. На нем вместо длинного домашнего халата был надет ладный, сшитый хорошим портным костюм-тройка. В таком костюме не стыдно появиться и на заседании правления какой-нибудь фирмы, и на заседании Государственной Думы.

– Открывай ворота, – он сел за руль и резко захлопнул дверь.

Киборг отодвинул засов и начал отворять тяжелую створку ворот.

В этот же момент Матрос, занявший место Гвоздя перед камином, грубо согнав примостившегося на подлокотнике кресла Полосатика, вытаращил глаза на экран монитора видеокамеры, дающей изображение того, что происходило на улице перед домом Гвоздя. Апроисходи-ло там нечто из ряда вон выходящее.

– У, бля-а… – зашипел Матрос, вскакивая…