Текст книги "Пять тонн мистериума (СИ)"
Автор книги: Илья Рясной
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Илья Рясной
Пять тонн мистериума
Рота почётного караула представляла собой жалкое, а местами даже душераздирающее зрелище. Выстроенное не по ранжиру воинство было облачено в потёртые мундиры непонятно каких исторических эпох, нередко явно с чужого плеча. Карабины на хилых плечах относились к разным моделям, притом большинство выглядели явно бутафорски и походили не на боевое оружие, а на реквизит провинциального театра. И сами бойцы выглядели странно – в возрасте от пятнадцати до сорока пяти, волосатые, нередко с недельной щетиной на щеках. Они уныло брели в сторону обшарпанной трибуны стадиона, на которой стояли мы – официальная делегация Земли и представители Объединённой службы дипломатии и сельского хозяйства планеты Мордория. Справа от меня откровенно скучали титулярный бюрократ сектора межзвёздных коммуникаций Лей Лютус и его подчинённый бюрократ-новик Гай Копытус. Похоже, это были птицы не слишком высокого полёта, хотя разобраться в табелях о рангах и в системе нового государственного устройства планеты было достаточно сложно, а порой и невозможно, потому что оно менялось порой раз в неделю. Меня заверили, что эти двое будут с нашей миссией до победного конца.
Оркестра не было. Его заменил натужно взвывающий мотором грузовичок защитного цвета, в кузове которого бравурным маршем гремели динамики.
Вальяжный, статный, седой титулярный бюрократ Лей Лютус в длинном сером плаще, надёжно защищавшем от ударов весеннего холодного ветра, всё время поглядывал на золотые карманные часы.
Якобы строевым, а на деле шаркающим шагом рота почётного караула протопала мимо нашей трибуны. Ей Богу, лучше бы прогнали стадо коров – зрелище было бы куда более упорядоченное и солидное. Бойцы что-то нестройно прокричали, типа «ура», и удалились восвояси к всеобщему облегчению.
Титулярный бюрократ с облегчением выдохнул:
– Уф, успели.
– Куда? – поинтересовался я.
– Через пять минут истекает срок аренды стадиона. Тут будут итоговые недельные бега.
– Что вы имеете в виду, уважаемый? – поинтересовался мой напарник Магистр торговой линии Абдулкарим, проведя ладонью по своей бороде.
– Это стадион собачьих бегов, – охотно пояснил титулярный бюрократ. – У нашего Дипломатического сектора хорошие отношения с его хозяином, и мы используем эту площадку для встречи официальных делегаций.
– Ай, ай, ай, – покачал головой Абдулкарим. – Какой скромный бюджетный вариант.
– Вот именно, – гордо заявил старший бюрократ, решивший, что его похвалили. – Государство принадлежит народу. И оно должно быть экономным!
Абдулкарим от развития темы уклонился и только горестно вздохнул.
А в моей памяти всплывали фрагменты нашего прошлого визита на эту планету, который состоялся ровно пять лет назад. Сказать, что мне и Абдулкариму были тогда особенно рады – это значит покривить душой против истины. Обращались здесь с нами тогда подчёркнуто холодно, хотя и вежливо. Переговоры шли с трудом. Нас никак не воспринимали здесь как братьев, пришедших со звёзд с дружбой, любовью и выгодными предложениями. Местные чиновники везде и во всём видели козни и подвох. Но чего не отнимешь – все дипломатические мероприятия проводились хоть и без душевной теплоты, но максимально чётко и с размахом. В то время здесь страшно боялись ударить в грязь лицом, опозориться. Ныне понятие позора сильно растянулось и поблекло.
Всё помню, как будто вчера это было. Вращаясь по орбите на нашем звездолёте «Богиня Деви», мы получили координаты десантирования, и малый бросковый блок перекинул нас на официальное место встречи – палубу главного линкора Военно-морского флота планеты. Мы стояли на капитанском мостике и взирали на внушительный морской парад. Перед нами рассекали волны круглые мониторы с угрожающе глядящими во все стороны крупнокалиберными орудиями, проносились стремительными хищными птицами экранопланы. Всплыла, как кит, отряхнув море со спины, чёрная субмарина. Больших войн здесь давно не было, но по традиции поддерживались все виды вооружённых сил – и авиация, и флот. Иногда военным даже доводилось немножко повоевать, когда некоторые территории начинали чудить и объявлять независимость, устраивать у себя религиозные анклавы или зоны социальных экспериментов, что исторически всегда было модно на этой планете.
В тот первый визит в Центральном дворце дипломатических связей нам выделили роскошные апартаменты. При выездах нас сопровождал почётный кортеж. Редкий день обходился без торжественных приёмов в нашу честь – достаточно щедрых, наполненных изысканной музыкой, редкими деликатесами, хотя на них и смотрели на нас с видом – когда же вы, наконец, уберётесь восвояси.
Мне тогда с самого начала стало понятно, что крепкой дружбы у Земли с Мордорией не получится, и этот мир будет, скорее всего, отнесён к зеркалам-нейтралам второй категории, то есть цивилизация не враждебная, но и не дружественная, с которой возможны ограниченные торговые контакты и обмен простейшими технологиями. И ничего огорчительного в этом не было. Мордория являлась заштатным миром с технологическим развитием на уровне Земли двадцать первого века. Важных для нас технологий и товаров предложить она нам не могла, а без братства и дружбы мы вполне могли обойтись. Однако имелось одно немаловажное обстоятельство. В недрах планеты ждали своего часа большие залежи Кристаллического мистериума.
Я не являюсь специалистом в физике информационных структур. Насколько понимаю в меру своего примитивного разумения, на этих кристаллах были отпечатки морфологических резонансных полей, формировавших стандарт-мерность в этой части Вселенной. То есть по ним можно было проследить, как развивалась материя и разум на протяжении миллиардов лет. И нам был дан строгий приказ во что бы то ни стало добыть мистериум. Причём чем больше, тем лучше.
Переговоры шли очень тяжело с самого начала. Мистериум тут добывался на паре месторождений, координаты которых были засекречены. Эти ископаемые кристаллы ограниченно использовались в электронике, за ценные стратегические ресурсы их здесь не держали, но когда мы закинулись о продаже партии, нам загнули такую цену, что дай Абдулкарим волю чувствам, он бы пробил потолок, подпрыгнув на месте.
Загвоздка состояла в том, что с нейтральными мирами-зеркалами мы не могли обмениваться такими же технологиями, как с дружественным мирам или мирам-побратимам, с которыми вообще были одним целым и готовы отдать последнее. А местным властьимущим нужны были именно технологии, притом в больших количествах. Они надеялись на серьёзный технологический скачок с нашей помощью.
– У вас же это стоит сущую безделицу! – возмущался Абдулкарим. – Кому они ещё нужны, эти голубые кристаллы?
– Вам, – лениво твердил в ответ прима-бюрократ Главного департамента межзвёздной торговли. – Вы и дадите за них нужную плату. Нам нужную плату.
– Но почему?
– Потому что вам их взять больше неоткуда, – засмеялся цинично и вызывающе прима-бюрократ – та ещё акула.
Торг шёл долго. Сначала были утрясены принципиальные вопросы объёмов и оплаты сделки. Потом согласованы детали поставок. И прочее, и прочее, и прочее.
Абдулкариму советовать – только дело портить. Поэтому пока он, как бойцовый бульдог, пытался вцепиться зубами в горло местных торговцев, я изучал местное общество, складывая воедино детали отчёта, который по окончании визита предоставлю нашим звёздным кодификаторам-исследователям. Нельзя сказать, что я был сильно поражён – за десятилетия профессиональной деятельности дипломата-функционала повидал и не такое, но всё же представшая передо мной картина была удивительна.
На планете, которая не так давно была объединена под единым руководством, безраздельно властвовал Социально-кибернетический Статус.
Мне так до конца и не было понятно, как возникла эта общественная аномалия. Скорее всего, сработала мода на кибернетику. Урвали свой кусок пирога расплодившиеся в непотребных количествах во время информационно-гуманитарной революции различные социологи, психологи, психоэкологи и прочие бездельники. Они заморочили головы соотечественникам грандиозными планами создания бесконфликтного устойчивого общества. Их «великое открытие» заключалось в примитивной системе социально-генетической идентификации, когда при помощи незатейливых тестов определяется роль человека в социуме, соответствующая его генетике и воспитанию. Ничего особенно продвинутого, примитивные технологии, поверхностные, но в целом хоть и грубо, но отражающие реальность.
Благодаря этой системе тестов население было поделено на устойчивые стабильные группы. Их было очень много. Одни названия чего стоили. Гордецы, простецы, пресные депрушники, амёбные коллективисты, жизняки-оптимисты. Страдальчики, жертвенные обманники, серийные обманщики, стихийные краснобаи, узурпаторы, инертники, мокрицы, выживальщики, хитрокручённые алчники, грубачи бандитосы, мозгоправы альтруистичные, мозгоправы алчущие, и прочее. Но основных групп две – болотники, то есть инертная масса, копошащаяся в своём болоте, и активники, небольшая прослойка, которая всегда рада затеять бузу, подлить керосинчика в огонь, бежать осваивать новые земли, подводные глубины и космос.
Всё было кодифицировано, каждое группе определены некоторые послабления в связи с «биологическими основами их жизнедеятельности, носящими врождённый характер и не поддающимися коррекции», то есть позволяли ворам немножко воровать, страдальцам немножко терпеть, но всё было расписано, за выход за рамки карали жёстко и неотвратимо. И система получилась на редкость стабильная, деструктивные энергии растворялись.
Пока мой напарник отчаянно торговался, я накоротке познакомился с Буром Котеусом. Он в поте лица трудился в должности ведущего кибермастера Главного познавательного концентратора – так называлась система определения Статуса. Это был вечно взъерошенный, худой, с курчавой бородкой тип. В его глазах горел огонь, который толкает людей в жерла вулканов и на баррикады. На его груди тревожно краснела положенная по общественному статусу эмблема активника мыслящего. Ну и что? Это же не активник бездумный или, что ещё хуже, активник животный. Мне тогда так по наивности моей казалось. Знал бы кто, как я ошибался.
Сперва он был не слишком расположен к общению, насторожен и колюч. Но постепенно мне удалось разговорить его.
– Я один из создателей системы Статуса, – поведал кибермастер, прятавшийся от всего мира в кажущихся бесконечными подвалах Главного познавательного концентратора, наполненных сюрреалистической электроникой. – И лучше, чем кто-либо другой знаю, что она не годится ни на что!
– Почему? – его слова обескуражили меня. – Ведь общество стабильно. Оно развивается.
– Стабильность – это что, какая-то самостоятельная ценность? Людей заперли в клетки их статусов. С одной стороны они там чувствуют себя уютно. С другой – вместе с ними мы заперли и созидательную энергию народа. Мы заковали её. Отняли у людей стремления к лучшему, к изменениям. Отняли право самим принимать решения. Самим обустраивать свои судьбы и судьбы окружающих.
– А человек имеет право обустраивать судьбы окружающих без их на то ведома? – поинтересовался я.
– Имеет. Если на то есть коллективная воля людей. Но это не у нас.
– Да, это вам демократия нужна, – усмехнулся я.
– А что это такое? – заинтересовался кибермастер.
– Власть народа. Когда управляют избранные народом. На основании голосования. Каждый гражданин – один голос.
Кибермастер ошарашено посмотрел на меня. На Мордории никогда не было ничего подобного. Самые затейливые властные структуры и невероятные законы были в изобилии. Но никто не додумался до такого, чтобы один гражданин – один голос, звучавший в решениях глобального масштаба.
– Потрясающе, – покачал головой Бур Котеус. – А можно поподробнее.
По мере моего изложения его глаза всё больше горели нездоровым блеском.
Сама идея заворожила его. Саморегулирующаяся низкоэнергетичная управляющая система, способная гармонизировать общество. Почему это прошло мимо его планеты? Это какие же райские кущи замаячили впереди! Переубедить его мне не удалось. Он стал одержимым. Он считал, что можно создать совершенное общество, всего лишь сформулировав на словах его основы. И тогда всё образуется само собой. И горько ошибался. Как и все, движимые благими побуждениями, но идущие кривыми дорожками…
Через несколько лет после того исторического визита наши учёные мужи объявили, что расход кристаллов мистериума оказался слишком велик. В исследованиях этого вещества достигнуто много, но предстоит достичь ещё большего. А поэтому пора снаряжать на Мордорию новую торгово-дипломатическую экспедицию.
Поскольку планета числилась проблемной, а мы с Абдулкаримом единственные из дипкорпуса Великого Предиктора побывали здесь, нам это дело и поручили.
И вот через пять лет я снова здесь. На планете произошло какое-то потрясение. Мир, и тогда казавшийся достаточно странным, вдруг понёсся вообще неизвестно куда. На него легла печать запустения. Это было заметно хотя бы по жалкому параду, от которого, я уверен, хозяева с удовольствием отказались бы, но он был вбит в межзвёздный дипломатический пакт, ратифицированный Мордорией. И соблюли туземцы протокол вовсе не из уважения, а для галочки.
– Роту почётного караула вы тоже взяли в аренду? – не выдержав, ехидно поинтересовался я.
– Ну как вы такое могли подумать! – возмутился титулярный бюрократ Лей Лютус. – В республике всеобщего сободоизъявления нет никаких пережитков, типа рот почётного караула. Это мы нанимаем в массовку студентов и людей, для которых не лишним будет заработать пару бронзовых штукляков.
– Потрясающе, – покачал я головой.
– Мы тоже вдохновлены нашими успехами! Ведь теперь на планете власть народа. А не проклятый Единый Статус. Мы избавились давно от родимых пятен, – воодушевлённо завёл титулярный бюрократ. – У нас всё новое. Общество. Люди. Названия.
– И как вы называетесь теперь? – спросил я.
– Демократура! – торжественно изрёк чиновник, и у меня почему-то земля качнулась под ногами…
* * *
Трёхкомнатные дипломатические апартаменты были теми же, что и в прошлый раз. Вот только куда-то делась мебель с позолотой и бронзовые дверные ручки. Теперь здесь царил незамысловатый спартанский быт – шкафы из фанеры и древесностружчатых плит, скрипящие стулья с продавленными подушками, метровый экран телевизора с паутиной трещин. И вместо мраморной ванной с восемью режимами вибраций и инфракрасным оздоровительным устройством был гофрированный шланг душа под потолком. А на стене рядом с вентилем висела пластиковая табличка, уведомлявшая, что солидарным голосованием городского Демократурата в целях оптимизации условий существования широких народных масс, уравнивания прав и борьбы с жизненными излишествами горячей воды нет и не будет.
Нам выделили самовозку – такой тяжёлый чёрный автомобиль, просторный, напоминающий земные лимузины пятидесятых годов двадцатого века. Мотор этого древнего агрегата вечно кашлял и не к месту глох. В салоне стоял запах картошки и самогона, на вопрос, откуда он взялся, водитель Тит Скотус как-то тупился и пожимал плечами – я не я и лошадь не моя. Похоже, он использовал машину в свободное время для работы на так любимых мордорианами пригородных земельных участках.
Титулярный бюрократ – восторженный, назойливый и вечно назойливо повторяющийся, как заезженная пластинка, по поводу ужасных старых времён и блестящих времён новых, проведя нас по нашим апартаментам, гордо произнёс:
– Скупо, с достоинством, высокодуховно, чтобы не отвлекать сознание гостей на неуместную роскошь быта. Так и задумано.
– Не то, что в старые времена Статуса, – кивнул я.
И титулярный бюрократ расцвёл. А бюрократ-новик – молодой, короткостриженый, в жёванном светло-коричневом костюме, с плутоватым взглядом профессионального шулера, всё время высматривающий что-то, будто надеясь найти то, что плохо лежит, неожиданно выдал:
– А зелёный диван всё-таки зря продали. На нем хорошо было духовно развиваться.
Заработав колкий взгляд начальства, он потупил взор и почтительно умолк.
В итоге местные дипломаты пообещали, что нас будут кормить по расписанию специально выделенные официанты и повара. А ещё – в ближайшее время нам устроят все необходимые официальные процедуры. Также предусмотрена обширная культурная программа. Но это всё будет завтра. А нам пора отдохнуть после тяжёлой дороги.
Титулярный бюрократ не соврал. Нас действительно кормили по расписанию – бородатый тип в мятом синем халате, похожий на медбрата из морга, привозил нам пищевые контейнеры. Еда была такая дешёвая, пропитанная синтетикой, что цыплёнка жареного в собственном соку от тунца под маринадом можно было отличить только по этикетке. Я с ностальгией вспомнил, как тут встречали пять лет назад хитрые чиновники, неустанно долдонившие о дружбе народов и обмене технологиями. Сейчас про технологии никто даже и не заикнулся…
На следующий день началась культурная программа. Нас сводили в унылый огромный бетонный куб, напоминающий древнюю атомную электростанцию. Это оказался музей Демократии. Экспозицию украшали унылые плакаты, фотографии. На самом видном месте в витрине красовалась ржавая фомка, которой в революционный год неизвестный герой взломал двери основного корпуса Информационного Концентратора, ознаменовав наступление новой эры.
Потом нас свозили в пару художественных музеев, большинство залов которых были закрыты на переучёт и ликвидацию излишков, как гласили таблички. Потом нам показали скалу, с которой сто двадцать лет назад сбросилась в море последняя королева Мордории.
Во время передвижений я засек за нами машины службы наружного наблюдения, что неудивительно. Было бы удивительнее, если бы за земными дипломатами не следил никто.
Между тем наши дипломатические дела не сдвинулись ни на сантиметр. Основное время мы были предоставлены сами себе и проводили его в скудно обставленных апартаментах. Пользуясь информационным проникателем, способным считывать любые электронные информационные потоки и передавать информацию непосредственно в сознание, я лазил по местным сетям, пытаясь понять, что тут происходит.
Выяснилось, что буквально через пару месяцев после нашего отлёта с планеты в народ хлынули идеи демократии и свободовластия. При этом как главный пример великих достижений на этом нелёгком пути приводилась процветающая Земля со счастливым свободным населением. Все эти идеи вызвали некоторый интерес и оживление, но до социальных потрясений было как пешком до Луны. Какие могут быть потрясения от сомнительных идей в обществе Единого Статуса? Да никаких!
Все так думали. Но идеи постепенно распространялись, захватывали и активников, и болото. А самой большой популярностью они пользовались у многочисленных страдальцев и претерпевших – те видели в подобной форме правления возможность вырваться из плена своего незавидного статуса. Вместе с тем бандитосы и другие грубачи относились к обещанным переменам с опаской – в Едином Статусе их всё устраивало.
Всем было понятно, что ничего не изменится, покуда существует Большой познавательный концентратор. А эта глыба была защищена от любых видов проникновения – будь то сетевые атаки или физический террор.
Через год Статус рухнул.
И пришла Демократура. А за ней и её близкий друг хаос.
И что здесь сегодня? Моё ощущение, что главным признаком нового общественного уклада было мельтешение. Все элементы некогда стройной системы, все люди-винтики, когда-то крепко вкрученные в свои пазы, теперь мельтешили без какого-либо видимого смысла.
В этом всеобщем мельтешении царили истерика и горлопанство. Какие то общественные движения, какие-то финансовые пирамиды росли как грибы. На митинги все ходили, как некогда на работу – с восьми часов и до пяти вечера. Все ставшие свободными от Статуса граждане чего-то хотели, о чём-то вопили, чего-то требовали. Они обижались на ущемления и одновременно ущемляли всех, кого могли. Едва не дошло до гражданской войны. Спасли врождённый пониженный уровень агрессивности населения, да ещё вернувшая былые позиции Религия равноудалённости – её постулатами являлись непричинение друг другу как зла, так и добра, поскольку это всё дело богов, и негоже простому смертному лезть в их епархию.
Да, задерживаться нам здесь не стоит. Надо побыстрее выполнить задание и лететь отсюда, присвоив минимум на двадцать лет миру статус изолированного. Мордория больна. И самое главное, она не примет внешней помощи. Нужно ждать, когда она самостоятельно переболеет и выздоровеет.
Если бы не мистериум, я бы лишней минуты здесь не провёл. Но невыполненное задание цепью повязало нас с этой планетой…
Ежедневно старший бюрократ заверял, что уже близко голосование по вопросу допуска нас в Ассамблею Демократуры для подачи верительных грамот.
В доступе к планетарному президенту нам было отказано сразу, и не без оснований. Верховные правители менялись здесь как перчатки, властью никакой конкретной не обладали и даже посольских грамот принимать не имели права. Как это при народном свободоизъявлении кто-то один узурпирует такой важный элемент власти? Только сообща. Только на Ассамблее. Только после всеобщего голосования.
Мне что-то не верилось, что это когда-то случится, и мы переступим порог этой самой Ассамблеи. Но я ошибся.
Однажды утром в нашем логове появилась вся наша свита – два бюрократа и шофёр. На заднем плане маячил официант в синем халате. Титулярный бюрократ Лей Лютус торжественно объявили, что Правая палата Ассамблеи готова принять нас.
И вот наша дёргающаяся фырчащая и всё норовящая всласть отдохнуть, а потому глохнущая, машина неторопливо проползла мимо стандартных серых круглых зданий в сторону Черепичного Города. Это был исторический центр с красными черепичными крышами, луковками куполов храмов и капищ, бесчисленными башенками с флюгерами. Там располагались все исторические здания, музеи, а также резиденции главы государства, а теперь и Ассамблея.
Ассамблея Демократуры насчитывала пять тысяч выборных парламентариев. Состояла она из двух палат: правая – палата народных трибунов, левая – палата сословных представителей. Что это за сословия никто не знал, потому что по ним никак не могли проголосовать.
Зал для дебатов располагался в краснокирпичной крепости и занимал целый этаж старинной водонапорной башни. Это высокое сооружение с ажурным шпилем было построено легендарным царём Гнидичем Пятым. А его отдалённый потомок Залипун Шестой Освободитель высочайше распорядился передать её появившемуся в эпоху его правления парламенту. Строители вмонтировали внутри винтовую лестницу без перил, разделили пространство на одиннадцать этажей и обустроили полукруглые комнаты, гордо названные залами.
На пороге такого зала заседаний меня посетили смутные сомнения
– Пять тысяч человек? – спросил я титулярного бюрократа. – Вы уверены, что они здесь уместятся?
– А что такого?
– Да сюда больше двух десятков не влезет.
– А больше и не бывает.
Там как в малом камерном театре на узорном паркете стояли ряды с красными мягкими креслами. А вдоль стен шли откидные стулья, которые предоставили в наше распоряжение. Так мы и расположились, прислонившись спинами к холодной стене. На возвышении стояла трибуна с микрофоном и массивным графином с водой.
– А полностью собиралась когда-нибудь уважаемая Ассамблея? – полюбопытствовал Абдулкарим.
– Один раз, когда раздавали удостоверения делегатов и талоны на бесплатное питание в ресторанах сети «Благоуханный жук», – хохотнул титулярный бюрократ. – Для этого арендовали стадион для собачьих бегов.
– Тот самый, где встречали нас?
– Любимое место. Честно говоря, за такие заказы хозяин бывает весьма щедр, – заговорщически подмигнул нам Лей Лютус. С каждым днём он расслаблялся всё больше, теперь уже постоянно забывал надевать галстук и форменную кепку с эмблемой дипломатической службы.
Вскоре начали собираться и рассаживаться по своим местам народные трибуны. В большинстве своём они были мрачные и сонные. Один тут же заснул, другой громко икал, а третий непонимающе оглядывался, будто хотел спросить, кто он такой и не по ошибке ли забрёл сюда.
Народные избранники были облачены в тоги белого цвета. Хотя по поводу цвета вопрос был спорный – у одних он давно стал серым, у других был разбавлен брызгами и потёками от вина и различных яств. Под тогами были модные нынче разноцветные костюмы – жёлтый пиджак, красные брюки. Шеи сдавливали золотые ошейники – такие в былые времена надевали на рабов, а сейчас они являлись отличительным признаком состоявшихся в жизни граждан.
Слова нам вопреки обещаниям титулярного бюрократа сразу не дали. Только время от времени проснувшиеся депутаты бросали на нас непонимающие взоры – мол, это кого сюда занесло?
Прошёл где-то час. Народные избранники за что-то голосовали, по-моему, не понимая, за что. Наконец вынырнул на трибуну титулярный бюрократ и завёл песню о межзвёздной дружбе свободных демократур. Как ни странно, тут произошло некоторое оживление, и со многих присутствующих даже сон слетел. Ведь вопрос – давать ли нам слово, вдруг стал камнем преткновения. Какой-то пожилой крючкотвор проел всем плешь, доказывая, что слово нам дать жизненно необходимо в соответствии с межзвёздным пактом, однако делать этого нельзя ни в коем случае в соответствии с принятым вчера Законом о борьбе с вредными насекомыми, но если взглянуть на последний прецедент в морском праве, то возможен и обратный вариант. После каждого его «можно» или «нельзя» проходило голосование. В результате пять раз голосовали, чтобы нас выслушать. И столько же – чтобы гнать в шею. Дискуссии становились всё жарче, хотя в их ходе предмет спора был окончательно утерян. Действо всё больше походило на консилиум в клинике для душевнобольных. Всё это затягивалось до неприличия. Мне очень хотелось сказать что-то весомое и резкое, но терпение – одна из добродетелей дипломата.
Наконец, поднялся народный избранник в залитой красным вином тоге, который до этого все время нервно смотрел на огромные, не меньше полутора килограмм, золотые часы с малиновым звоном, неумолимо тянущие его руку к полу – ничего не поделаешь, статусная вещь, приходилось страдать.
– Да пусть вверяют свои грамоты и делают, что хотят! – наконец гаркнул он неожиданно звонким и громким голосом. – Только нас не трогают!
– Кто за то, чтобы принять верительные грамоты? – осведомился старичок-крючкотвор. – Все за? Единогласно.
На этом официальная часть приёма официальной дипломатической миссии Земли была завершена.
– И что, теперь мы можем действовать уже в соответствии с планом – совместно с вами! – улыбался обрадованный Абдулкарим, когда мы шли от водонапорной башни к воротам крепости. – Прорабатывать соглашение и торговые нормативы.
– Ну, конечно! – расплылся в искренней улыбке титулярный бюрократ. – Завтра и начнём! Прямо с раннего утра, в девять часов. Агрессивно так! Напористо! С задором!
Он победно сжал кулак…
* * *
В девять часов титулярный бюрократ не объявился. В десять тоже.
– Ай, обманщик какой нехороший! – причитал Абдулкарим, уже настроившийся на торговлю, предвкушавший окунуться в родную среду.
– Подождём? – спросил я.
– А куда нам деваться?.. Но он необязательный человек, да!
И Абдулкарим погрузился в свою зачитанную до дыр книгу «Банда Бешенного снова в строю» 1997 года выпуска, в мягком бумажном переплёте, не раз реставрированную. Пока я не увидел это произведение, не верил, что такое буйство слов и мыслей вообще могло быть издано на бумаге. Магистр торговой линии таскал эту раритетную книгу с собой по всей Вселенной, не в силах расстаться хоть на день, и время от времени возобновлял в памяти избранные фрагменты.
Уже третий год любимым увлечением Абдулкарима являлись низкопробные русские романы конца двадцатого века. Для него эта бульварщина была наполнена сладостной романтикой битв и свершений, как повествования о гордых пиратах и благородных рыцарях. Он с замиранием сердца читал былинные сказания о «крутой братве», жестоких «стрелках», «разборках»», неправедных «правилках», горячих от погонь лошадиных крупах, то есть, извините, капотах бензиновых машин, о запахе пороха и вкусе крови поверженных «врагов-отморозков». Какая поэзия слов! Да это просто песня подвигов и свершений! Абдулкарим любил эти легенды даже больше, чем сказки о древнем Востоке и верблюжьих караванах, которые водили его предки.
Не образумило его даже торжественное открытие год назад в Москве стопятидесяметрового памятника-стелы жертвам криминального террора прошлых веков. Я на всё это смотрел снисходительно и даже с долей иронии. Каждый человек просто обязан иметь свою сумасшедшинку.
В первом часу появился бюрократ-новик Гай Копытус, сытый, довольный, с ароматной дымящейся синтетической палочкой в зубах. На вопрос, почему он один и где его начальник, забубнил что-то невразумительное. Нетрудно было догадаться, что он обязан соврать, но врать и выгораживать своего шефа ему до смерти неохота, зато хочется его, родного, подставить по полной.
В общем, из путанных объяснений я понял, что Лей Лютус исчез по своим личным делам, оставив всё хозяйство и гостей на своего заместителя. Ну и ладно, главное, чтобы дело шло.
– Но водитель на месте, – подобострастно объявил бюрократ-новик и добавил: – И машина…
– Что?
– Тоже на месте. Всё в порядке. Я сделаю всё. Мы вместе с вами перетряхнём болото бюрократии! Заставим работать сановных бездельников, которые ещё не поняли, что пришли новые времена!
Его пафос был восхитителен, только глаза он продолжал воровато прятать.
Мы отбыли в дипломатическое ведомство. И через полчаса наша машина приткнулась на заставленной стоянке перед стеклянной тридцатиэтажной высоткой с огромным зонтиком на крыше.
Рядом с массивными вращающимися стеклянными дверьми на стене висела невзрачная скромная медная табличка «Объединённая служба дипломатии и сельского хозяйства Мордории». Зато налепленные бессистемно на фасаде здания с первого и до последнего этажа вывески фирм и компаний, арендовавших здесь помещения бессистемно, были донельзя яркие, вычурные и нахальные.
Злобный плюгавенький вахтёр с древним дисковым автоматом на плече не хотел пускать в здание ни нас, ни бюрократа-новика. Пока он переругивался с нами, какие-то подозрительные типы валили мимо него толпой, без всяких документов. Один раз даже пронесли банкомат с вырванными проводами.
Наконец, мелкий инцидент был улажен после долгих звонков и согласований. И мы направились через просторный холл с зеркальным полом к лифту, который вот-вот вознесёт нас к долгожданному руководителю дипломатического сектора.
