355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Илья Рясной » Гашиш с Востока » Текст книги (страница 1)
Гашиш с Востока
  • Текст добавлен: 9 апреля 2017, 20:00

Текст книги "Гашиш с Востока"


Автор книги: Илья Рясной



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Илья Рясной
Гашиш с Востока
(повесть)

Рустам Абдураззаков остался бы жив, если бы… Если бы не был так самоуверен, беспечен, если бы привык хорошо обдумывать свои поступки. Ну и, конечно же, если бы не был так жаден и падок на деньги.

Цену деньгам он знал с детства. Отец умер, когда Рустаму, самому младшему в семье, не было еще и восьми. Мать осталась с пятью детьми на руках без средств к существованию. Если и раньше жили небогато, то теперь Абдураззаковы узнали, что такое нищета, голод. И вот однажды мать пришла к своему брату, упала на колени и зарыдала.

– Возьми Рустамчика, умоляю. Нечем кормить.

С этого дня у Рустама началась новая жизнь. Кем он был в своей новой семье – нахлебник или слуга – ему и самому не было понятно. Он знал лишь, что между ним и его двоюродными братьями есть разница, проявляется она во всем – в еде, одежде, в отношении. И хотя теперь Рустам не испытывал нужды, голода, у него навсегда засел в душе страх перед ними. И с малых лет ему хотелось иметь все – машину, дом. Стать таким же уважаемым человеком, как дядя, таким же богатым, независимым, владеть, как и он, тремя женами, из которых только одна – официальная.

Несмотря на безмерное самодовольство, дядя все же не был злым человеком. Взявшись устраивать судьбу племянника, он теперь чувствовал определенную ответственность за его будущее. Когда мальчишка немного подрос, дядя стал давать ему различные мелкие поручения, к исполнению которых племянник относился добросовестно и аккуратно. Потом, что-то решив про себя, дядька пристроил его на обучение к корейцу Паку – мастеру кун-фу.

От армии Рустама дядя выкупил – денег не пожалел. А потом привел племянника к Хозяину. Тому парнишка пришелся по душе, и таким образом Рустам оказался пристроенным к денежному делу.

Дальше все складывалось для Рустама удачно. Он заслужил уважение среди людей, с которыми приходилось работать. Теперь он получил, что хотел: у него имелись своя машина, дом.

С детства ему вдалбливали почтение к старшим, богатым, тем, кто занимает высокое положение. Теперь повелителем для него был Хозяин. И Рустам был послушен, верен ему, как пес. А как же может быть иначе? Хозяин – человек высокоуважаемый, лишенный самодурства, все делает мудро: когда необходимо – жесток, а когда надо – добр. Он отвечает за своих людей, но может от них потребовать ответа. Для Рустама это было в порядке вещей. Как должное он воспринял, когда влип по-серьезному с девчонкой, неожиданно оказавшейся несговорчивой, что Хозяин, заплатив немалые деньги, выручил его. Но как должное принял и то, что потом на глазах Хозяина его телохранители долго били Рустама, втолковывая, как надлежит вести себя человеку взрослому, занятому серьезными делами.

Относился ли Рустам предосудительно к тому, чем ему приходилось заниматься? Такого вопроса перед ним просто не стояло. Он делал свою работу, зарабатывая нелегкий хлеб. И в обозримом будущем его уже не страшили нищета и голод. О наркотиках он знал с детства. Знал, что многие его приятели балуются «дурью», знал, что есть люди, которые делают на этом большие деньги. Некоторые попадаются, другие живут припеваюче. Когда Рустам сам стал торговцем зельем, то надеялся не попасться никогда. За его спиной надежная защита – Хозяин.

В этом рейсе с самого начало пошло все как-то не так. Может, это его ангел-хранитель подавал недобрые знаки. Около Ташкента сопровождавший его Тахир на своей машине вылетел на полосу встречного движения и врезался в грузовик. Рустам видел, как из превратившихся в безобразные обломки «Жигулей» равнодушные санитары в белых халатах вытаскивали окровавленное тело. Тахир был старым приятелем, но останавливаться, ждать, чтобы разузнать об исходе операции, Рустам не мог себе позволить.

Неудачи продолжали преследовать и дальше. То спустило колесо, то гаишник оштрафовал за превышение скорости. А когда прибыл на место, набрал нужный номер телефона, на том конце провода никто не ответил. Рустам всегда оставлял в запасе один день на непредвиденные обстоятельства. Завтра, как положено по договору, получатель должен быть на месте. Придется ждать. Ожидание это было для него скорее из разряда приятных…

С Наташей Рустам познакомился в свой первый приезд в этот город. На сей раз она не удивилась, когда он утром, без звонка, возник на пороге ее дома. Рустам оставил потрепанный чемодан. С таким грузом колесить по улицам неразумно.

День, проведенный в мелких заботах, хождениях по местным магазинчикам, казалось, не предвещал ничего необычного, а тем более страшного. Любуясь на только что купленные в комиссионке золотистые японские часы «Ориент», Рустам даже представить себе не мог, что их стрелки неумолимо, с дьявольской методичностью отсчитывают последние минуты его жизни.

Он обследовал очередной магазинчик, не нашел там ничего интересного и вышел на привокзальную площадь. Там толпились приезжающие и отъезжающие, у стоянки такси выстроилась длиннющая очередь, шла бойкая торговля кооперативными пирожками, газетами с вызывающими фотографиями и не менее вызывающими названиями, среди которых Рустам с удивлением увидел новый полиграфический шедевр – газету «Задница». Он усмехнулся про себя, представив, с каким бы лицом это воспринял благочестивый Хозяин. С каждым приездом в этот город Рустам замечал, что кооперативных ларьков, газет и мусора становится все больше, а дома приобретают все более обшарпанный вид. В городе будто витал дух тления.

Подойдя к своей машине, Рустам увидел около нее трех парней. Высокий, с жиденькими волосами, едва прикрывающими розовую лысину, мужчина лет тридцати в куртке-варенке небрежно облокотился о капот. Рядом с ним, нервно насвистывая, мерял шагами асфальт плотный парнишка лет семнадцати в белых джинсах и кожаной, с металлическими заклепками, куртке. Взгляд у парнишки был рассеянный. Чуть поодаль зевал сутулый, красноликий тип неопределенного возраста, держащий в руках большую спортивную сумку. Компания явно скучала. Рустам оценивающе обвел их взглядом, по привычке прикинув соотношение сил, и, открывая дверцу, кинул лысеватому:

– Э, братишка, поищи другую скамейку.

Лысеватый послушно отошел от капота.

– Слышь, друг, посмотри какая очередь на тачки. Подкинь до Савеловки. Недалеко, километров пятнадцать от города.

Он вынул сторублевку и потряс ею, улыбаясь при этом как-то заискивающе.

И Рустам соблазнился на эти несчастные сто рублей. Ничего не мог с собой поделать. Пройти мимо «левых» ста рублей было выше его сил. Он никогда не задумывался над тем, что жаден. Ему казалось неестественным иное, чем у него, отношение к деньгам.

– Садись. Только дорогу покажешь.

Подобные компании подвозить не рекомендуется, но эти ребята у него опасений не вызывали: прилично одетые, вежливые. Эх, если бы только Рустам знал, что на новенькие синие «Жигули» седьмой модели, прямо такие, как у него, поступил заказ.

Но ему это было неведомо… Он беззаботно перекидывался ничего не значащими фразами с попутчиками, смеялся над сальными шуточками, поддакивал и послушно нажал на тормоз, прижимаясь к обочине грунтовой дороги, когда лысеватый попросил остановиться. Солнце уже садилось за горизонт, красное небо и синий массив леса образовывали какое-то фантастическое сочетание. Рустам расслабленно откинулся на спинку сиденья и неожиданно услышал от сидящего справа, охрипшего от волнения краснолицего:

– Вылазь-ка, хмырюга, из-за баранки!

Рустама столько лет натаскивали боевому искусству, что среагировал мгновенно. От удара локтем краснолицый по-поросячьи взвизгнул, выронил нож и схватился за разбитое лицо. Потом…

Потом свет в глазах Рустама померк. Навсегда…

* * *

Для мая погода выдалась прохладная, но солнечная. Сидя в машине, Костыль задумчиво барабанил пальцами по рулевому колесу, обтянутому красной плетенкой. Он нервничал, и в голову лезли неприятные мысли. Человек должен был прибыть еще вчера. Если его уголовка повязала… Думать об этом не хотелось, а не думать не получалось. Тогда ведь след поведет прямо к нему. За спиной пять лет «зоны», жгучий холод, окрики конвоиров, подъемы ни свет ни заря, поздние отбои после работы. Нет, желания снова пройти через это у него не возникало… Куда же запропастился тот тип? Влип? Не дай Бог!.. Правда, сейчас Костыля взять не за что, даже если и наплетут про него, но ментам главное зацепку получить. Затаятся, будут ждать своего часа, а в удобный момент вопьются зубами прямо в глотку…

Костыль встряхнул головой, пытаясь избавиться от дурных мыслей, и толкнул Толика, уютно дремавшего на заднем сиденье «Волги».

– Пошли, Людоед.

Прозвище «Людоед» Толик получил за свою необычную внешность, большой, толстогубый рот скрывал острые, хищные зубы. На несговорчивых клиентов вид его оказывал потрясающее действие. Хотя в этой неразлучной паре истинным людоедом был все-таки Костыль, а не простодушный Толик.

Костыль вылез из машины, по привычке с размаху хлопнув дверью. Местечко было заброшенное, замусоренное: серый бетонный забор с колючей проволокой, за которым виднелись утопающие в зелени желтые корпуса закрытого научно-исследовательского института, мусорные баки, трансформаторная будка с традиционными черепом, костями и надписью «Осторожно, убьет!», у забора приткнулся добротный, кирпичный гараж Гоши.

Костыль методично заколотил по металлической двери ногой. Вскоре что-то звякнуло, скрипнуло, дверь медленно отворилась, и на пороге возник Георгий Ступенко в промасленном сером халате, пропахший, как и все автомеханики, бензином и машинным маслом.

– Здорово, Гош. Это я, смерть твоя, ха-ха, – с привычной развязностью хохотнул Костыль.

– Здорово. Заходь.

Три яркие лампы освещали помещение, в котором были шкафы с банками, канистрами, домкратами, непонятное устройство с цепями, на полу валялся инструмент. Недаром на двери гаража висела табличка, извещавшая, что хозяин занимается ремонтом машин.

В просторном помещении стояли два «Жигуля». Одиннадцатой модели, белая – Гошина. Новенькая, будто только с конвеера, синяя «семерка» с затемненными стеклами и противотуманными фарами – эта дожидалась нового хозяина.

– Красавица, – удовлетворенно сказал Гоша, потирая руки пробензиненной тряпкой. – Проверил. Двигатель – как часы. Все в норме. Классная машина!

– Хороша, – согласился Костыль, улыбнувшись. Но когда он внимательно присмотрелся к машине, лицо его непроизвольно вытянулось, и он судорожно закашлялся…

Свою синюю «семерку» костыль не щадил, считал высшим шиком, когда визжат колодки и тормозишь резко, как на ралли. Окончательно добил он ее месяц назад, «поцеловавшись» со столбом. Хорошо, сам почти не пострадал и сумел откупиться от гаишников. Но остался без машины. Пришлось взять взаймы «Волгу». Тогда-то и решил обратиться к Гоше, славившемуся чудесными «превращениями» автомобилей. Впрочем, колдовства никакого не было. Просто он угонял лимузин такого же цвета и такой же модели, как и разбитая машина заказчика. И вот задание выполнено, новенькая «семерка» стоит в гараже. Остается заменить номера, перебить цифры на раме и двигателе – и Костылю за тридцать тысяч вместо двухсот достанется новый «Жигуль».

Старые номерные знаки Гоша еще не свинтил. Костыль же, с его прекрасной памятью на числа, помнил, что машина с этими номерами принадлежала курьеру из Узбекистана…

* * *

Николай Васильевич Кабанов – артист областного драмтеатра. Народный артист. Самый знаменитый артист в области. Земляки не раз могли видеть его на экранах кинотеатров и телевизоров. Гордость города.

Сергей Вадимович Губин – тоже гордость города. Только гордилась им публика иного рода. Да и только гордостью эти чувства не ограничивались. Тут и страх, и отвращение, и холопское благоговение.

Карьеру свою Губин делал не в цехах заводов и не в кабинетах министерств. Он прогрызал путь наверх, утверждаясь в жестоком, не терпящем слабости мире этапов, СИЗО, ИТУ, где все повернуто с ног на голову, и царят нравы жуткие, дикие. Если для добропорядочных обывателей Сергей Вадимович был пятидесятилетним вором-рецедивистом по кличке «Важный», то для своих коллег он являлся образцом законопослушания. Закон всегда был для него превыше всего. Правда, закон не обывательский, а воровской.

Несмотря на разницу в положении, Губина и Кабанова связывала прочная нить. Любимый лицедей области являлся одновременно банкиром преступной организации, а также, по возможности, прикрытием ее в неблаговидных делах. Кто первым придумал держать знаменитых людей, принадлежащих к высоким сферам искусства, воровскими банкирами – неизвестно, но ясно, что идея эта принадлежала человеку мудрому. Ведь знаменитость никто не спросит, откуда у него такие деньги.

Сблизился Кабанов с Губиным вовсе не на почве преступных деяний. Просто интересно интеллигенту пообщаться с представителем загадочного преступного мира, и не с каким-то мелким воришкой, а с настоящим авторитетом. Артист же должен знать людей. А еще интереснее было обнаружить, что этот вор вовсе на вора и не похож, что личность эта неглупая, начитанная. Ну а потом… Потом не грех выполнить мелкие просьбы. Не отказывать же человеку, вместе с которым не раз пил коньяк. Далее идут просьбы посерьезнее, и вот уже возникают общие денежные дела…

В тот вечер Губин сидел в своем любимом глубоком кресле на первом этаже двухэтажного кирпичного дома с подземным гаражом, окруженного двухметровой высоты бетонной оградой. Формально дом числился как дача Кабанова, но фактически являлся собственностью Губина. Его штаб-квартирой. Сергей Вадимович прихлебывал чай и по многолетней привычке просматривал свежие газеты – надо быть в курсе того, что происходит в мире. Так, Горбачев укатил в Японию и встречается там с императором…. Воркута все бастует…. Из Армении старший лейтенант угнал в Турцию вертолет МИ-8… У поселка Мартунашен армянские боевики обстреляли наряд внутренних войск, ранили пять человек… В Цхинвали возобновились боевые действия… Да, мир 1991 года, казалось, сошел с ума и летит в тартарары. Все катится к чертям, рушится, и в этой ситуации нужно обладать недюжинной цепкостью, чтобы не потерять себя, удержаться на плаву. Важный считал, что пока ему это удавалось.

Обязанности вора в законе он снял с себя перед последней отсидкой. «Должность» нелегкая, хлопотная, опасная, порой балансируешь на грани… Тогда угрозыск затеял какую-то свою хитрую игру с ворами, в результате этого по указке Губина прирезали как стукача вовсе не виновного в этом неблаговидном занятии парня. На сходке было решено, что Губин действовал по их закону, его не осудили, но он решил тогда уйти в «свободное плаванье» и к «руководящей работе» больше не возвращаться. А потом вспомнил молодость – погулял всласть. До сих пор МУР гадает, кто обчистил квартиру искусствоведа на Бронной, где два золотых пасхальных яйца Фаберже и полотно Репина. А они давно ушли по диппочте во Францию. Красивое было дело. Ювелирная работа – без крови, насилия, угроз.

По выходу из колонии Важный не мог решить, чем заняться. Лазить по квартирам – года уже не те. Решил немного отдохнуть, осмотреться, но тут заявился старый знакомый – Костыль. Он находился в самом дурном расположении духа, рука его была перевязана.

Для огорчений у Костыля имелись веские причины. Бригада, в которой он заправлял, состояла из «качков», дзюдоистов. Начинали, как все, – сперва помогали выбивать долги, потом начали трясти фарцовщиков на пятачке у гостиницы «Русь», затем настал черед дам легкого поведения, кооператоров. Естественно, это была не единственная шайка такого рода, и вскоре ее интересы пересеклись с интересами других бойких ребят.

За неделю до визита Костыля к Губину одного директора коммерческого магазина, исправно платившего его компании за охрану, затолкали трое кавказцев в синий «Мерседес», отвезли в лес, долго били, закопали по грудь в землю, стреляли у уха из пистолета. И таким образом «убедили», что платить надо вовсе не Костылю, а Седому Гоги.

Конечно же, Костыля такой расклад не устраивал. Разборки назначили на двенадцатом километре северо-западного шоссе. В положенное время Костыль со своими парнями подкатил туда. Вскоре появилась вереница машин во главе с роскошным «Мерседесом», принадлежащим Гоги. Разговор получился короткий. Кавказцы выскочили из машин, у них было три автомата. Хлестнули очереди поверх голов.

– На землю, суки, не то всех положим! – заорал Гоги.

Остался стоять лишь Костыль, налившимися кровью глазами глядя на своего противника, – затянутого в кожу, в черных очках мускулистого грузина.

– Сейчас вас всех, козлы, отпетушим. Еще раз сунетесь к гостинице, – гробы заказывайте. Ройте могилу.

«Козел», «отпетушим» – для блатного оскорбления страшные. Костыль, не помня себя, сделал шаг навстречу Гоги. Но он был беспомощен: прямо в лицо смотрел зрачок автомата. В бессильной ярости Костыль выхватил финку и несколько раз полоснул себя по руке…

Губин внимательно выслушал рассказ. Гоги Кавсадзе по кличке «Седой Гоги» он знал как пронырливого, но не пользующегося авторитетом мошенника. Это ж надо, как обнаглел за последнее время! Прикинув, Важный благосклонно согласился принять предложение и взять бразды правления в свои руки. Он чувствовал, что «фирма» могла «работать» хорошо.

– Зачем, Гоги, ребят обижаешь? Вон, Костыль жаловался, – сказал Важный, подсаживаясь в ресторане за столик, где расположился Кавсадзе с длинноногой крашеной девахой.

– Костыль Богом обиженный. Эта территория моя… Даже тебе, брат, не советую лезть. Тут все круто закручено. Учти!

– Учту…

Через неделю Гоги исчез, и больше никто его не видел. Самого агрессивного и шебутного его телохранителя доставили в больницу с двумя пулями, а ближайшего помощника привезли на встречу с Губиным. О чем с ним беседовал Важный, какие слова говорил – никому неизвестно, но после этого все проблемы были улажены.

Связываться с наркотиками Губину нужды не было никакой. Однако у него был святой долг перед «зоной», и там большие люди определили поставку «зелья» как «общественную нагрузку». И пришлось-таки заняться «дурью».

Важный – человек действия. Наладил канал с Узбекистаном, изыскал возможности доставлять посылки адресату. Несколько партий прошло без сучка и задоринки, но сейчас возникла задержка. Куда-то запропастился курьер. А если через некоторое время товар не будет у покупателя – жди серьезных осложнений. Никаких отговорок – «дурь» должна быть доставлена вовремя.

Губин зашуршал газетой и отдернул руку от резкой боли.

– Тише, Васька, – прикрикнул он и несильно хлопнул по боку толстого полосатого кота, устроившегося у него на коленях. Васька проснулся от шуршания газеты и, как бы выражая свое неудовольствие, вцепился в руку хозяина.

Васька с Губиным пробыл почти весь срок в «зоне». Трудно поверить, что этот жестокий человек безумно любил животных, особенно кошек. Держать кошку в «зоне» было его привилегией, и администрация на это согласилась. Кормил полосатого и ухаживал за ним зэк из шестерок, и все знали – не дай Бог кто обидит ленивого пушистого кота. Покидал колонию Важный с брезентовой сумкой через плечо, из которой выглядывал Васька, оглядывавшийся на «зону», где он родился и кроме которой не видел ничего.

Кот снова цапнул хозяина, и тот согнал его с коленей. Васька встряхнулся и начал тереться о диван. С улицы послышался звук автомобильного мотора, хлопнула дверца. Губин подошел к окну. Людоед и Костыль подкатили на белой «Волге».

Важный подошел к двери, отпер замок, отодвинул тяжелый засов, распахнул дверь и критическим взглядом оглядел своих ближайших помощников. Понять что-то по лицу Людоеда, как всегда, было невозможно, а вот лицо у Костыля было встревоженное, он нервничал.

– Важный, представляешь…

– Зайди. Не в прихожей же калякать…

Губин уселся в свое любимое кресло, кивнул на второе кресло Костылю, затем велел Людоеду, склонившемуся над Васькой:

– Покорми кота.

Выслушав сбивчивый рассказ, Губин помолчал. Да, похоже, что-то стряслось с курьером.

– Где этот твой Гоша машины берет?

– Ворует, мать его, где же еще!

– Если бы он увел у курьера машину, тот все равно бы объявился. За помощью пришел бы.

– Конечно! Но где же он, падла?

– Мне плевать, где он! – повысил голос Важный, что с ним случалось нечасто. – Где «дурь»?

Костыль, закусив губу, виновато пожал плечами. У него была привычка отвечать нецензурными каламбурами, но в общении с боссом упаси Бог. Он с ненавистью подумал о Гоше и курьере. Во, гады, решили свести его со свету.

– Тащи этого механика сюда, – произнес вновь тихо и спокойно Губин. – И быстрее шевелись, Костыль… Быстрее…

* * *

Гоша сидел откинувшись на алюминиевом стуле. Свет стосвечовых ламп, делавших гараж похожим на операционную, проходил через прикрытые веки какими-то красными кругами. Руки его гудели, плечи налились тяжестью. Пришлось сегодня поработать. Главное сделано – номера перебиты. Притом так, что комар носа не подточит. Недаром Гоша считается признанным специалистом и до сих пор на свободе. Ну все, на сегодня пора заканчивать. Он встал, сполоснул руки бензином, вытер их, стянул халат. В это время в дверь постучали.

Слова о том, что преступники вздрагивают от косого взгляда или лязга лифта по ночам, к Гоше никак не относились. У него уравновешенная нервная система, он давно свыкся со своим промыслом. Но когда в дверь стучатся так по-хозяйски, как сейчас – есть от чего сердцу оторваться. Особенно после убийства хозяина «семерки». Ведь это же верный расстрел.

– Кто там? – хрипло осведомился Гоша.

– Костыль.

– Что ж так барабанить-то? – облегченно вздохнув, пробурчал механик и отодвинул засов.

Костыль почти ворвался в гараж, быстро и деловито огляделся. «Уехал-то всего два часа назад, и чего возвратился? Да и странный он какой-то». Гоша чувствовал – что-то не так. «Людоед тоже ведет себя непонятно – перегородил проход, руки в карманах. А в глазах что-то мелькнуло – похожее на жалость. Тьфу, наверняка показалось».

– Не хочешь, Гошечка, с нами проехаться? – хлопнув хозяина гаража по спине, спросил Костыль. – С тобой один мужик свидеться хочет. Денежный.

– Нет, сегодня не могу. Дел по горло. Завтра.

– Да ты че, Гош, какие дела? Вечер же, почти девять. «Спокойной ночи, малыши» уже показали. А мужик этот ждать не привык. Вобщем, не пудри мозги, времени нет.

Костыль взял Гошу за рукав и дернул легонько на себя. Людоед подался вперед.

Поведение гостей было агрессивным. «Почему? – думал Гоша. Угораздило же с отпетыми бандюгами связаться. Кто знает, чего от них ждать».

– Ладно, – вздохнул механик, надел любимую джинсовую куртку-варенку, застегнул молнию.

Выйдя из гаража, пытаясь протянуть, время и принять какое-то решение, он неторопливо запер огромный навесной немецкий замок, который никакому взломщику не по зубам.

– Ребята, а может, все-таки завтра?

– Нет, Гошенька, так твою через коромысло. Завтра оно, может, поздно будет.

В голосе Костыля прорвалась сдерживаемая до сих пор злоба. Гоше стало по-настоящему страшно, он теперь понял, что опасения его не напрасны, что от гостей ничего хорошего ждать не приходится.

Так же страшно было Гоше полгода назад, когда сержант, выскочивший из «Москвича» с надписью ПМГ[1]1
  ПМГ – передвижная милицейская группа.


[Закрыть]
, с размаху прошелся по его спине резиновой дубинкой, а потом впихнул на заднее сиденье, кинув туда же только что снятые, сложенные в мешок аккумулятор и свечи зажигания.

Георгий Ступенко вовсе не родился вором. Он родился автомехаником. Хотя желание взять чужое одолевало его еще с юного возраста, когда он уснуть не мог, мечтая о собственном мотоцикле. Рано или поздно мотоцикл он украл бы, если бы родители не подарили ему красную, с никелированными деталями, роскошную «Яву».

Работа в автосервисе вполне соответствовала его наклонностям. Там его уважали, ценили за золотые руки. Со временем подобралась клиентура, потекли деньги, купил свою машину. От дядьки по материнской линии, отбывшего в соответствии с пятой анкетной графой в края зарубежные и для большинства советских людей запретные, Гоше достался, не безвозмездно, естественно, прекрасный гараж. О дядьке Гоша вспоминал без особого уважения, поскольку человек он был нудный, большой скряга, а письма, где новоявленный американец описывал свою новую сказочную жизнь, раздражали недостижимостью тех волшебных супермаркетов, сияющих лимузинов, повсеместного сервиса. Дядькин гараж очень пригодился, когда Гошу выгнали с АВТОВАЗа. Шум поднялся страшный: спекуляция запчастями, позор на коллектив, таким у нас не место! Это Гоша, оказывается, позорил коллектив, где деньги прилипают ко всем, начиная от директора и кончая, наверное, чердачными крысами. Кто-то должен быть крайним, и им оказался Гоша. Он был с позором изгнан, отлучен от кормушки, из которой его бывшие коллеги продолжали кормиться с неослабеваемым усердием. Тогда-то он оборудовал гараж, взял патент.

Помощником к нему пристроился сосед Витька Маратов. Он спивался. Спивался медленно, но неудержимо. И ему было совершенно все равно, чем заниматься – лишь бы шли деньги на пропой и никто бы не тянул за душу.

Первую кражу совершили приятели, когда понадобился клиенту аккумулятор, а взять его, хоть убей, неоткуда. Поздним вечером вскрыли УАЗик… Потом один армянин посулил двадцать пять тысяч, если его рассыпающаяся «Волга» станет как новая. Тут Гоше пришел в голову слышанный им когда-то старый трюк. Через несколько дней действительно новая «Волга» ждала заказчика в гараже. Вскоре вокруг индивидуальщиков закрутились денежные люди. В общем, за год угнали шесть машин. В это время прибился к компании Ваня Смирнов, тоже живший по соседству и обучавшийся в ПТУ на слесаря.

Попался Гоша на мелочи. Настолько привык красть, что утерял бдительность. Отделался легко – получил два года условно.

Подходящую синюю «семерку» для Костыля не мог найти неделю. А тут нагрянул со своей компанией в город к бабам (сами-то жили в городке-спутнике Апрельске) и увидел у вокзала нужную машину, красивую, как с рекламного проспекта. Вот и решил попросить водителя по дороге выйти. Не впервой – однажды уже брали так зеленый «Москвич» – и все с рук сошло. Эх, кабы знать, что так кончится – обошел бы эту «семерку» за десять километров.

Когда водитель одним ударом отключил Маратова, Гоша перепугался. Такого оборота он не ожидал. Зажмурившись, он со всей силы ударил парня кастетом, а потом, будто обезумев, принялся наносить один за другим удары ножом, оброненным Маратовым. Увидев свои окровавленные руки, он понял, что убил человека. Эта мысль не укладывалась в голове, хотелось выть волком. Как жить-то дальше? Ведь ничего нельзя изменить. Но, проспавшись, он ощутил, что вчерашние события будто находятся от него за бронированным стеклом, как бы и не с ним все происходило, а с кем-то другим. На место отчаянья пришло тупое равнодушие…

Ступенко понимал, что ехать с посетителями никуда не должен. Идя к белой «Волге», он неожиданно толкнул Костыля в грудь и рванулся вперед, но тот успел среагировать, как регбист, бросился и в падении, уцепившись за ноги беглеца, покатился вместе с ним по земле. Тут подоспел Людоед, сопротивление было подавлено. Пленника усадили в машину, наградив ссадиной над бровью и пройдясь кулаками по ребрам и затылку. Голова у Гоши зашумела, он встряхнул ею, попытался снова вырваться из людоедовских лап, но тут на запястьях щелкнули наручники.

– Отпустите, сволочи! Что вы хотите, мать вашу? Я орать буду!

– Не будешь, прыщ, – Костыль налепил ему на рот пластырь. – А станешь трепыхаться – пришью…

* * *

Гоша был близок к истерике. Он не знал, что происходит, но чувствовал, что ничего хорошего его не ждет. Страх мешал трезво обдумать свое поведение, заполнил сознание, нес с собой ощущение бессилия и беспомощности.

Пока машина, как бешеная, неслась по шоссе, пробиралась по узким улицам незнакомого поселка, он сидел, сжав до боли кулаки. Иногда успокаивался на секунду мыслью, что действительно какая-то шишка хочет переговорить с ним, сделать заказ, а эти парни просто не владеют хорошими манерами. Тогда через полчаса его ждет свобода. Но потом снова подкатывали тошнота, слабость в коленях, отчаянье, что нельзя вернуть все назад, переиграть.

«Волга» остановилась у двухэтажного кирпичного дома. Костыль позвонил.

Гоша заерзал на сиденье, осознавая, что на смену его думам приходит реальность, и от этого в голове стало совершенно пусто.

– Сиди спокойно, – прикрикнул Людоед.

Костыль раздвинул тяжелые металлические ворота и завел «Волгу» во двор, освещенный тремя лампами дневного света, отбрасывающими какой-то мертвенный отсвет на предметы. На бетонной площадке перед домом стояла иномарка вишневого цвета.

Костыль распахнул дверцу, за плечо вытащил Гошу и пинком толкнул его к застекленной веранде. Пленника провели в комнату. В кресле сидел незнакомый ему мужчина. Гоша понял, что он-то и есть здесь хозяин. Внешность его немножко успокоила механика: уж очень какой-то домашний – невысокий, полноватый, с залысинами, чем-то похож на Горбачева. Одет в спортивные брюки и длинный халат, на коленях полосатый котище, блаженно урчащий от поглаживания. Трудно представить, что от этого человека можно ожидать что-то плохое. Если бы Гоша слышал раньше о Важном, вряд ли эта встреча успокоила бы его.

Костыль еще раз наградил Гошу пинком, снял наручники, грубо сорвал с губ пластырь.

– Где взял синие «Жигули»? – без вступления, смотря прямо в глаза, спросил Губин.

– По случаю досталась, – легкомысленно усмехнулся Гоша, вращая затекшими кистями рук.

Важный встал, бережно, чтобы не потревожить, положил кота на диван. Подошел спокойно, молча поднял стул и ударил им. Удар пришелся по плечу и руке. Гоша отлетел на несколько шагов и скорчился от боли.

– Где взял машину? – как ни в чем не бывало снова спросил Важный.

– Увел на улице… Правда, увел.

– Куда «дурь» дел?

– Чего? Какую такую «дурь»?

Пленника отвели в подземный гараж, заваленный ящиками, канистрами, в углу стоял металлический стол с верстаком. Опять щелкнули наручники. Костыль и Людоед принялись за «обработку». Гоша свалился на пол, вскрикивая от обрушивающихся ударов. Людоед бил молча. Костыль же сыпал наполненными злобой ругательствами.

Съежившись на полу, Гоша прикрывал голову руками и чувствовал, как тяжелые башмаки разносят в кровь губу, впиваются в тело. «Убьют» – мелькнуло в голове. Он старался не кричать громко, понимая, что за крик достанется еще больше.

Сильные руки подняли его с пола, кинули на скрипящий стул. Гоша всхлипнул. Слезы душили его.

– Слюни не разводи, тудыть твою так, – крикнул Костыль и ударил еще раз ногой в бок. Бедолага старался сдерживаться, но слезы все равно текли по щекам. Здесь эти слезы ни у кого не могли вызвать даже тени жалости.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю