Текст книги "Дурдом"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Уверяю вас, все продумано до мельчайших деталей и направлено на цель – перевернуть пирамиду. Изменить все. Создать новое общество.

– Общество не буйных, а тихих сумасшедших?

– Совершенно верно. Но я не обольщаюсь. Эта цель не ближнего прицела. Сегодня она кажется фантастической. Но мир меняется. То, что казалось невозможным вчера, сегодня органично переходит в разряд обыденности.

– Первое в мире государство полных психиатрических свобод?

– Ирония неуместна. Вы думаете, будет хуже, чем сегодня?

Он опять взял пульт, видимо, твердо решив использовать телевизор в качестве главного учебного пособия.

– Жвачка «Орбит» без сахара – истинное счастье, – чавкая сообщил мускулистый загорелый самец, уютно устроившийся на морском берегу.

Его сменил мужчина, стоящий на стуле с петлей на шее. – Без автомашины «Вольво» мне не жизнь.

– Постой, дружок, – послышался радостный голос. – Твоя жизнь спасена. Открыт на улице Оранжевая, 10 новый магазин "Вольво "!

Следующий кадр – счастливый спасенный в экстазе гладит бампер сияющей машины…

Жрущая жвачку скотина на «Вольво» – вот образец для подражания, – кивнул Марсель с мрачным удовлетворением. – Герой. Печорин. Фауст. Пьер Безухов конца двадцатого века. Пошлость. Падение духа!.. Мои же соратники живут идеями, порывами души. Можно спорить о правильности этих идей, но это не так важно. О чем вы сможете спорить с идолопоклонником жвачки «Орбит»?

– Шоколад «Милки вей»… – заворковал телевизор, но Марсель отключил звук.

– Значит, вы выбираете людей с определенным психотипом, которых можно обработать и подчинить себе? Включить в «Пирамиду»?

– Совершенно справедливо.

– Большая часть из них – душевнобольные. Болванки, которые нужно обточить, довести до ума. Вы увозили их куда-то на обработку. Почему же нельзя это было сделать в клинике?

– Иногда делали. В крайних случаях. Как с иностранцами. Пропустить около тысячи человек через клинику, притом когда часть вообще не является ее пациентами – скажите, такое возможно? Сегодня мы по ряду причин вообще отказались от обработки в клинике. У меня несколько хорошо скрытых баз. Там происходит процесс раскрепощения. После этого люди расставляются по местам, где они принесут наибольшую пользу «Пирамиде». Кстати, вы сейчас на одной из таких баз.

– Вы допускали, что рано или поздно кто-то заинтересуется, куда пропадают психбольные. Впрочем, вряд ли предполагали, что это произойдет так быстро. У оперативно-розыскного отдела и так забот полон рот. А что Президент издаст Указ, и для прогиба на линию по психически больным назначат въедливого опера вы даже предположить не могли.

– Конечно, не мог. Такой Указ не вписывается ни в какую логику.

– Какая логика у сумасшедшего общества? – уел его я. – Но все равно вы заранее подготовились к худшему и избрали козла отпущения. Грасского. Не так ли?

– Точно так.

– Он никогда не имел ничего общего с «Пирамидой».

Вы нафаршировали его голову бредовыми фантазиями о «Чистильщиках Христовых», зная, что вся его энергия уйдет в шум. Милиция заинтересуется исчезновением душевнобольных. И тут возникает Грасский – воин против воинства сатанинского. Мы, естественно, цепляемся к нему – ну-ка, иди сюда, театральный деятель. Все подозрения на него. Вся энергия полицейской машины вхолостую. Однажды ему звонят по телефону и надиктовывают бессмысленные цифры. В его больной голове звоночек звенит – цифры включают заложенную программу – зовут бежать, проваливаться в подполье.

– Отрадно видеть такой образец проницательности.

– Для чего было устраивать представление с «Т – Замзином»?

– Не было никакого «Т-Замзина». Профессор пошутил. В инъекторе было обычное успокаивающее. Нам интересно было посмотреть на вашу реакцию. И подтолкнуть к действиям.

– А не легче было просто проигнорировать меня? Полежал бы еще недельки две и вышел, не солоно хлебавши.

– Вы бы не отстали. Вон, накопали про Чулкова. Что-нибудь еще бы нашли… Вы мне нравитесь. Истинный проффи. Способный человек. Ваша хватка, опыт пригодятся нам.

– Вы уверены, что я буду на вас работать? Почему?

– Потому что вы входите в число людей, на которых я могу воздействовать.

– Так-растак, – я довольно грязно выругался, но сумел взять себя в руки и почти спокойно произнес.

– Насильно?

– Ничего не поделаешь.

– А как же заверения о правах личности, о неприятии насилия?

– Иногда приходится идти против воли человека ради его же блага. Кто спрашивает кошку, у которой вырывают занозу. Кошка, конечно, против. Но боль оборачивается на ее же пользу.

– Убедительно, – хмыкнул я.

– Вы что, думаете, мы зомбируем людей? Глупость. Мы раскрепощаем сознание. Переводим на новый уровень.

– Как Миклухо-Маклаевских гоблинов ?

– Не только. Мы раскрепостили много самых разных людей, которые потом помогали нам.

– Техник по радиоаппаратуре аэропорта? Заместитель начальника охраны банка?

– Истинную правду говорите.

– И как высоко вы забрались?

– Достаточно высоко. Даже за рубежом есть наши люди. В клинике лежали иностранцы, многие из которых принадлежат к элитам своих стран. Иные возвратились на родину нашими единомышленниками.

– Вы не боитесь, что мое исчезновение вызовет переполох?

– Вы здесь пробудете недолго. Два-три дня. А потом мы с вами продумаем, как вместе выйти из довольно затруднительного положения, в которое вы нас поставили своим расследованием, – благодушно улыбнулся .Марсель.

– Вы все равно проиграете. Если уже не проиграли. Марсель застыл, потом впился в меня холодными глазами – так Снежная Королева смотрела на Кая.

– Говорите, проиграли, – задумчиво произнес он, было заметно, что он готов прийти к какому-то выводу. – А вы ведь еще до того, как лечь в клинику, знали, что подходите для нас по параметрам.

Ох, язык мой – враг мой. Кто, спрашивается, меня за него тянул? В разговоре я допустил две ошибки, притом ошибки примитивные. Первая – когда сам заговорил о людях, подходящих по психопараметрам. И сейчас, когда начал молоть чушь о том, что игра их проиграна. Это все парализатор. После него мозги тяжело ворочаются.

Марсель подскочил ко мне и схватил за руку. Его пальцы впились в мое кольцо. Он все понял. У меня возникло желание врезать ему так, чтобы искры посыпались из голубых глаз, выключить его, но тут же понял, что это не самый удачный план. Марсель отскочил от меня и вдавил кнопку на стене, В помещение залетели профессор и « Эксгибиционист».

– Уходим. Он переиграл нас, – сказал Марсель и повернулся ко мне. – Вы сделали большую глупость. Он поднял пистолет и нажал на курок.

Сознание из меня вылетело вспугнутой птицей. Поэтому я не мог слышать, как с грохотом в здание ворвалась группа захвата…

Возвращение на грешную землю в этот раз было точным повторением пройденного. Та же прозрачная четкость мыслей, тот же белый потолок у глаз, те же капельницы и провода диагностической аппаратуры. И тот же шеф, расположившийся на стуле рядом с кроватью. Правда, имелись и некоторые отличия.

На сей раз очнулся я не в «склифе», а в госпитале МВД на улице Народного Ополчения. И в пакете у шефа лежали не бананы, а апельсины.

Как человек, верный долгу, перво-наперво слабым голосом я пролепетал:

– Их взяли?

– Взяли, не волнуйся, – успокоительно произнес шеф. Кого и как взяли, конкретно я выяснил, когда очнулся в следующий раз. Оказалось, что если кто-то кого-то и взял, то только не наша группа и не наших фигурантов.

– СОБР штурмовал пустой дом. Единственная живая душа – ты, сидящий на цепи в подвале, – проинформировал шеф. – Точнее, лежавший как бревно.

– И никого не задержали?!

Они ушли по подземному ходу. Опередили нас на считанные минуты. И как сквозь землю провалились.

– Это наша операция провалилась.

– Наполовину, Георгий, всего лишь наполовину. Все-таки логово мы вычислили. Нашли в нем сотню кило золота и с десяток платины – начальство довольно. Довольны даже на самом высоком верху…

Еще неизвестно, кто там пребывает, на этом самом высоком верху. Мне не давали покоя слова Марселя о тысяче его соратников, внедрившихся в общество и государственный аппарат.

Грустно, но операцию провалил я. Притом на самом последнем этапе, когда все наши безумные расчеты оправдались. Все пошло насмарку из-за нескольких по неосторожности оброненных слов. Но шефа об этом информировать я не собирался. В конце концов что-то недосказать – это вовсе не обман, а дипломатия.

Когда Кобзарь установил параметры, по которым преступники выбирают себе жертвы, выяснилось, что Гоша Ступин будто специально создан по ним. Мы предположили, что, скорее всего, похищенным как-то промывают мозги, и бедолаги становятся орудиями в руках нашего противника. Вспомнить хотя бы гоблинов Миклухо-Маклая, которые разгромили базу своего родного шефа. Так же мы выдвинули версию, что промывка мозгов происходит на специальной базе и занимает некоторое время. Возникла дикая идея подставить меня профессору и создать условия, при которых он не сможет удержаться и потащит меня в логово на обработку. И тогда останется только вычислить координаты и ждать бойцов со светошумовыми гранатами и автоматами Калашникова.

Только вот как вычислить эти самые координаты законспирированной базы? Установить за клиникой круглосуточное наружное наблюдение? Глупо и бесполезно, Во-первых, его сразу срисуют. Во-вторых, в машины «скорой помощи», выезжающие с территории, не залезешь. Остается техника. Однако, учитывая уровень противника, нетрудно было предположить, что он учтет и возможность такого хода. Нужна была военная хитрость. Мы думали-думали, и наконец придумали.

Для шифровок мы выбрали не слишком мудреный код. Мы исходили из того, что профессор не удержится и попытается прочитать послания. Так пусть ему это удастся. Завидев сообщение, где я расписываю его преступную деятельность, он может сделать два вывода. Или примет все за чистую монету, решит, что оперативник нарыл вагон компры и потому вполне созрел для промывки мозгов и привлечения к сотрудничеству. Или же посчитает, что милиция специально закинула крючок в виде шифровки, чтобы он его заглотнул и раскрылся. Но это имеет смысл, если у оперативника есть связь с волей. Какая? Техническое устройство. Где оно? В записной книжке, с которой оперативник не расстается ни днем, ни ночью. Она напичкана микроаппаратурой, по западным расценкам тянущей на несколько десятков тысяч долларов. Что делать? Очень просто. Включить глушилку в кабинете, отобрать у опера записную книжку, а потом спокойно тащить на базу и обрабатывать в свое удовольствие… Вот только не учел подлый враг одного момента. На пальце Гоши Ступина пристроился фамильный золотой перстень. Но если очень внимательно присмотреться, то можно было понять, что это не тот перстень, что был две недели назад, а его копия, в которую вмонтирован импульсный пеленгатор – уникальная штуковина, сработанная чекистскими гномами в подземных волшебных пещерах-лабораториях. Как этот пеленгатор работает – ума не приложу, там какие-то направленные волны, спутниковые приемники, компьютерная обработка данных. В общем, в случае активизации он позволяет безошибочно установить координаты. Так и дошел наш СОБР лесами и болотами до избушки на курьих ножках, где черные злыдни творили свои черные дела,

– Теперь ты рассказывай, что узнал, – предложил шеф. Состояние моего здоровья было далеко от эталонного. У наших медиков не было, как у Дульсинского, средств, нейтрализующих парализатор. Но я собрал свои слабые силы и выложил шефу все. Не одному же мне мучаться. Пусть теперь и у него голова поболит.

– Марсель Сидоров у них главный, – шеф был, мягко говоря, оглоушен новостью, что, впрочем, неудивительно. – Кто бы мог подумать. Недоучившийся медик, мастер спорта по дзю-до. На пятом курсе медицинского института заболел душевным расстройством. Попал на излечение к Дульсинскому.

Считалось, что профессор вылечил его и оставил при себе как помощника и телохранителя, дабы уберечь его от рецидива болезни. Выходит, все получилось наоборот – Марсель свел с ума Дульсинского и подчинил его своей воле.

– Скорее всего у Дульсинского еще до встречи с Марселем был большой термометр в голове, – сказал я. – И Марсель использовал это обстоятельство.

– Значит, «Пирамида», – вздохнул шеф. – Прикажешь так и доложить руководству?

– Ничего не попишешь. Как говорят американцы – угроза национальной безопасности.

– А она осталась у нас; национальная безопасность? – махнул рукой шеф.

– Может, Марсель прав и лучше, если они возьмут руль? – усмехнулся я через силу.

– Они тебя точно не успели обработать?

– Точно.

– Здрассьте-мордасти, – послышался знакомый голос. В дверях палаты материализовался шкаф, в котором нетрудно было опознать Донатаса.

Залежи бананов, похоже, в Москве истощились. В руке У Донатаса был кулек с апельсинами.В эфире «Час правды». Андрей Карабасов допрашивает главу администрации одной из областей. Глава с каждой минутой становится все более нервным и бледным,

– Говорят, что у вас в городе процветает рэкет, —

Осуждающе хмурится Карабасов.

– Кто говорит?

– Вот статья. Так и написано «с попустительства областной администрации»…

– Провокация.

– А где денежки на детское питание?

– Дети проели.

– Ах, де-ети… А вот тут еще пишут…

– И это провокация!

– Ах провокация… Скажите честно, вы взяточник?

– Да вы что?

– Вы вор?

– Грязная провокация!

– А, может, вы рэкетир?

Рука главы тянется к дежурному стакану с «Кока-Колой»… Обтекающий Карабасов восклицает:

– А, так вы хулиган!

Рекламная пауза. После паузы диктор радостно сообщает:

– А сейчас передача «Лос-Анджелес-город грез».

Я убавил звук. Уже вечер. За окнами темнота, шум моторов, звяканье трамвая, рев милицейского мегафона: «Граждане, разойдитесь. Розничная торговля здесь запрещена».

Я в печали. Не в тяжелой, тягучей и гнетущей, а в легкой, даже немного приятной. У дивана лежал большой пакет с солеными орешками и стоял ящик пива «Гроссер» – половина банок уже опустели. За сегодняшний день я посмотрел по второй программе «Терминатор-2», по первой – новый фильм о жизни и приключениях героя румынского народа графа Дракулы, передачу Андрея Карабасова. Теперь осваивал «Лос-Аннджелес – город грез».

На дворе уже осень. С момента моего освобождения из лап сумасшедшего профессора и его командира прошло больше двух месяцев. Я отлежал в госпитале, отпечатал на машинке целый том избранных рапортов, объяснительных и докладных записок.

За то время, что я пробыл в желтом доме, мне были положены отгулы, которыми я наконец воспользовался. Клара окончательно куда-то исчезла, так что я имел возможность скучать в полном одиночестве, пить пиво, закусывать солеными орешками и смотреть телеящик, проверяя правдивость утверждения Марселя о злокачественных болезнях общественного сознания.

Неожиданно затренькал дверной звонок – настойчивый, требовательный. Кого это принесла нелегкая на ночь глядя? Я никого не жду. Уж не гонцы ли от «профессора Мориарти»?

Может, он решил все-таки мне доказать справедливость последних слов, сказанных мне, о совершенной мной глупости?

Я вынул из ящика стола пистолет и направился к двери.

– Кто там?

Нет ответа.

Помня заверения Марселя об их гуманности, надеясь, что через дверь стрелять не станут, а заодно рассчитывая на металлическую обшивку и кусок наложенного на дверь пуленепробиваемого стекла (а как же иначе: мой дом – моя крепость) я посмотрел в глазок… Так, знакомые лица. Я поморщился и начал открывать замки.

– Ну? – спросил я выжидательно.

– Ты меня, наверное, ненавидишь.

– Не так чтобы очень.

– Правда? – Клара порывисто и с готовностью бросилась мне на шею, орошая мою жилетку горючими слезами. – Я так виновата перед тобой. Я, видимо, круглая дура.

– Не без этого.

– Дура я. Чистая дура. Я знаю.

Она стянула пиджак, скинула туфли и, пройдя в большую комнату, по-хозяйски плюхнулась на диван.

– Давай, шпионка, выкладывай все как на духу, – я пододвинул кресло и уселся напротив нее.

– Заболтал он меня, – она шмыгнула носом. – Такое хорошее впечатление произвел. Тонкий, умный. Настоящий джентльмен. Гоша, почему так мало настоящих джентльменов ?

– Таких джентльменов поубивали всех. И за дело поубивали.

– Он сказал, что ты и тот прокурор мечтаете закрыть театр «На завалинке», а его самого посадить в каземат.

– Так и сказал – в каземат?

– Ага. По ложному обвинению.

– И ты поверила?

– Ну да. Сколько деятелей искусства сидело. А сколько еще посадят. «Неужели ты хочешь, чтобы снова свершилась несправедливость?» – он меня спросил. Я, конечно же, не хотела. Он уверял, что никакого вреда никому не причинит. Что ему просто надо знать, что вы против него затеваете. Самозащита – и все. И ничего противозаконного делать не надо.

– Совсем ничего. Только наставила мне по всей квартире микрофонов. Да еще закладывала меня ему ежедневно. Ты бы хоть подумала, зачем ему, чтобы выведывать мои планы, микрофоны у меня дома.

– Я же не могла установить микрофон у тебя на работе, – она опять заплакала. – Я не думала. Я хотела…

– Ты хоть знала, что он давал тебе неработающие микрофоны?

– Неработающие ? – недоуменно посмотрела она на меня. – Зачем?

– Затем, что он сумасшедший. И ты все это время подыгрывала его бредовым фантазиям.

– Ой, – она удивленно расширила глаза и захлопала ресницами, потом откупорила банку пива и на чала жадно глотать, смачивая моментом пересохшее горло.

– В следующий раз, когда тебе предложат пошпионить, сперва посоветуйся со мной.

– Конечно, – она допила пиво. – То есть я хотела сказать – никогда!.. Ой, я запуталась. Я имела в виду, что никогда больше не буду шпионить. Я тебя люблю.

Я кивнул и поднялся с кресла. Нужно идти на кухню, готовить ей кофе. Что поделаешь. Человека, который тебя любит, нужно кормить и отпаивать кофе.

Когда я принес кофе, Кларины слезы уже подсохли. Она беззаботно закудахтала:

– Знаешь, дорогой, я недавно была в гостях и там познакомилась с английским продюсером. Он приглашал меня в Англию сниматься в сериале в роли Золушки.

– Кого?!

Ну все, опять Клара изящно вскочила в седло своего любимого конька.

Задурил Грасский голову и ей, и нам. Мы долго не могли распознать в нем обыкновенную подставку. В последнее время его активность резко пошла на убыль. Он еще только раз позвонил Курляндскому с обычным набором угроз и обвинений, после чего замолк. Недавно мы напали на его след, а вскоре найти и его самого. Он осел в Татарстане, вступил там в наиболее оголтелую фундамен-талистскую исламскую секту и теперь, несмотря на еврейское происхождение, не по дням, а по часам набирает у правоверных авторитет.

Миклухо-Маклай все-таки переехал в Колумбию, откуда пытается руководить своей организацией. Поговаривают, что он затеял какой-то серьезный проект с колумбийским наркокартелем «Кали». Ну что ж, большому кораблю большое плавание. Лишь бы плавал он подальше от России. Шлагбаума мы нашли на очередной скандальной политической тусовке. Взяли его с бидоном керосина, он как раз собирался жечь очередное чучело всенародно избранного президента. Он был чинно препровожден в дурдом, где сейчас и вынашивает планы грядущего революционного переустройства общества.

Мне и Донатасудело орденов не принесло. Обошлось все выговорешниками – на всякий пожарный – и поощрениями в виде снятия ранее наложенного взыскания – как признание заслуг перед Отечеством. Хотя, конечно, у нас, особенно у меня, прибавилось авторитета, ну и хихиканий за спиной. « Ступин? Это который из палаты номер шесть?» Правда, хихикали немногие. На дело были наложены все мыслимые виды секретности, нам под страхом смерти запретили болтать о нем с . кем бы то ни было. А чему тут удивляться? Трудно вообразить, что начнется, если в прессу просочится информация о «Пирамиде». Эффект получится, наверное, не меньший, чем от посадки на Красной площади НЛО с дипломатической миссией. Да и чем хвастаться перед общественностью? Ни Марсель, ни Дульсинский, ни их помощники не найдены. Даже нет предположений, где они могут скрываться. И нет идей, как их выловить. Нет зацепок. Эти парни умеют прятать концы в воду. Поиски идут ни шатко ни валко. Кобзарь корпит над системой тестов, которые позволят выявлять лиц, обработанных по системе Марселя и Дульсинского, но получится у него что-то или нет – пока неизвестно. Все-таки, несмотря на частичный провал, я надеялся, что в порыве милосердия начальство учтет боевые ранения и моральные травмы, полученные мной при расследовании дела, переведет меня на другую линию. Я так ждал этого. И дождался. Несколько дней назад меня вызвал мой дорогой шеф и торжественно сообщил, что подписан приказ о моем повышении в пределах МУРа. У меня тут же, в кабинете рухнула гора с плеч, и я чуть не рухнул от радости вместе с ней. Все, прощайте, господа эпилептики и сумасшедшие. Здравствуйте, дорогие воры, грабители и разбойники…

– Радуйся, – сказал шеф. – Тебя назначили начальником нового отделения в моем отделе.

– Отлично, – видимо, на моем лице было нарисовано удовольствие полной ложкой. – Что за отделение?

– Руководство сочло твою линию слишком важной, чтобы ей занимался один человек. Тебе передается еще четверо сотрудников – вот только их надо еще подобрать. Руководи, Георгий. Генералом станешь.

– Адмиралом Ушаковым я стану, – произнес я зло. – В десятой палате….

Я обнял свернувшуюся на диване Клару и притянул к себе. По телевизору продолжалась передача о городе грез. Корреспондент приставал к беззаботным лос-анджелесцам с вопросами – что же они думают о России и русских. По-моему, ему сперва надлежало бы поинтересоваться, думают ли они вообще.

– О, русские такие же люди, как мы! – улыбался во весь экран мордатый лос-анджелесец, одетый в яркие одежды. – У них такие же проблемы, как и у американцев. Как и у меня.

– А какие у вас проблемы?

– Лишний вес, – улыбка еще шире. – Больше нет проблем. Гуд бай.

– А что вы думаете о России и русских? – ринулся корреспондент к высокому статному мужчине в строгом сером костюме.

– О, Россия. Моя семья родом из России. Я обожаю эту страну.

– А вас не тянет туда ?

– Еще как тянет, – улыбнулся мужчина. – И моего друга тянет, – в кадре возник его друг.

Чур меня!.. Хотя они поработали над внешностью, но все равно не узнать их было нельзя. Сладкая парочка.

– Думаю, – произнес мужчина в сером костюме, буравя видеокамеру своими рентгеновскими голубыми глазами, – мы очень скоро вернемся в Россию.

– Верно, – кивнул его друг, стряхивая с рукава рубашки невидимую пылинку.

Когда вас останавливает на пустынном шоссе милиционер с жезлом, это вовсе не значит, что вы должны верить своим глазам. Милиционер может быть вовсе и не милиционером, а обычным человеком, считающим, что ваш груз или машина ему нужнее, чем вам. Сама милиция советует в таких случаях тормозить только на стационарных постах ГАИ. Шофер, гнавший фуру в Польшу, прекрасно владел этими премудростями, поскольку, бывало, и сам простаивал на большой дороге и считал, что чужой груз ему нужнее, чем законным хозяевам. Да, дорога ныне – это опасное место. Прямо южные флибустьерские моря шестнадцатого-семнадцатого веков. Тут тебе и рэкет, и разбой, и милицейские поборы.

Впрочем, рэкет шофера нисколько не волновал. Сзади следует машина с пятью быками – это охрана на случай наезда конкурентов. И страховка, чтобы не вильнул хвостом и не скрылся с грузом сам водитель. На стационарном посту ГАИ надо тормозить. Никуда не денешься. Законы надо соблюдать. А то прострелят скаты из автомата Калашникова – гаишники это дело любят и имеют на него все права. Остановимся, не жалко.

Шофер нажал на тормоз и прижал «КАМАЗ» к обочине. Надо деньги готовить. Гаишник – тоже человек. У него жена, дети, любовница имеются.

– Накладные на груз, документы на машину, – козырнул громадный старшина в тулупе и валенках пятидесятого размера, казавшийся Гулливером в стране лиллипутов.

– Пожалуйста, командир, – улыбнулся шофер, протягивая документы и кидая взор на зеркало. Машина прикрытия остановилась сзади метрах в двухстах.

– Та-ак, – старшина начал пристально изучать документы.

Начиналась обычная игра, именуемая вымогательством. , Шофер откинулся на сиденье, прикидывая, сколько дать на лапу. Он не видел, как к сопровождавшей его «Топоте» подковыляла опирающаяся на костыль сгорбленная старушенция и забарабанила по боковому стеклу:

– Милки, подсобите.

– Тебе чего, баба Яга? – спросил один из быков, опуская стекло. – Дорогу на кладбище забыла?

– Aгa, – старушка распрямилась вовсе не по старушечьи и кинула через раскрытое окно в салон шарик величиной с кулак.

Он взорвался с негромким хлопком.

– Документы не в порядке, – тем временем сообщил старшина.

– Как не в порядке? – наигранно удивился шофер, понимая, что при таком заходе дать придется скорее больше, чем меньше.

– Дрянь, а не документы, – старшина скомкал в кулаке накладные и водительское удостоверение и выбросил комок в сугроб.

– Даты… Ты чего?! – воскликнул обалдевший шофер, еще не видевший за свою жизнь ничего подобного.

Старшина ничего объяснять не стал. Он просто вытащил пластмассовый игрушечный бластер с зеленым фонариком и выстрелил из него.

С любовью и высоким умением сооруженный в «КАМАЗе» тайник был вскрыт. Контейнер с золотыми монетами и украшениями – всего на двенадцать килограммов, а так же с необработанными алмазами был перегружен в стоящий у поста «ГАЗ-31» с государственными номерами. Настоящие сотрудники ГАИ тем временем лежали, сваленные в углу стационарного поста, и приятственно, со вкусом досматривали третий сон. Оперативное дело «Клондайк» продолжало пухнуть…