Текст книги "Зонтик для Земли"

Автор книги: Илья Риф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Во-первых, из ямы без посторонней помощи не выбраться, – ответил Курбанов. – Во-вторых, Константин, категорически запрещаю стрелять, тем более убивать древних людей, – любое вмешательство в течение истории может привести к необратимым изменениям в будущем. Впрочем, и к фауне, и к флоре также необходимо относиться с крайней осторожностью и бережливостью, если мы хотим вернуться именно туда, откуда прибыли.

– Понятно! – разочарованно произнес бывший ефрейтор. – Придется кулаками глушить монгольских пацанов.

– А что если сделать подкоп? – внес предложение Остап. – Прорыть лаз к лесу и уйти.

– Предложение конструктивное, – высказался профессор Пастухов. – Грунт здесь глинистый, несущий, обвалы маловероятны, но осуществить ваш замысел, коллега, без лопаты и заступа невозможно, да и грунт вывозить нечем и некуда.

– Подкупить охрану! – предложил Юрий Озеран.

– Маловероятно, да и нечем: все наше имущество уже находится в их распоряжении, – задумчиво сказал Курбанов, – но ваше предложение, Юрий, навело меня на одну мысль! Впрочем, нет, не подходит…

– Надо ждать, когда нас выведут на работу, – предложил Пастухов. – Шогур говорил, что привез нас в улус, чтобы сделать рабами. Нас, вместе с воинами Темуджина, десять человек, – думаю, что начав внезапную атаку, мы сможем нейтрализовать противника и скрыться в лесу.

– Все-таки, надо попробовать выбраться из ямы! – предложил Тупикин. – Мы все ребята не слабые, и наши монголы, – Костя указал на туземных пленников, – тоже мужики не хилые. Если стать друг другу на плечи, то возможно сдвинуть решетку в сторону, выбраться наверх, вырубить часовых и смыться. Мочить не будем, Алим Гургенович, я помню ваш приказ!

– Можно попробовать, Константин, но что делать с часовым, который всю ночь караулит яму? – Курбанов задумчиво почесал затылок. – Здесь надо придумать что-то неординарное…

Вечерело…

– Пожевать бы чего-нибудь! – мечтательно сказал Остап. – Шашлык под пивко, или поросенка с хреном!

– Не дразни – темную сделаем! – отозвался Тупикин. – Почти сутки голодом томят, жлобы древние! Брюхо свело!

Все пленники подняли носы кверху и жадно вдыхали запах вареного мяса, – в улусе готовили ужин.

– Конечно – это не хинкали, – сглотнул слюну Остап, – но сейчас и вареная конина за счастье будет…

В это время к яме подошел воин и что-то отрывисто крикнул.

– Он сказал: "Молчать!" – перевел профессор Пастухов.

Воин наклонился и сбросил в щель между перекладинами решетки два кожаных бурдюка и несколько кусков мяса.

– Вода и еда! – весело воскликнул Тупикин и понюхал мясо. – Нет, не конина! Похоже на дикую козу, – это лучше, чем лошадь – она пропитана потом.

– Они говорят, что завтра будем копать яму, – мясо дают перед работой, – перевел разговор пленников-монголов Пастухов. – Думаю, и нас привлекут к трудовой вахте, раз предложили козлятину.

– Хоть разомнемся! – потянулся Костя. – А может, получится съездить по морде Шогуру, крысе позорной.

– Наши соседи, воины Тэмуджина, говорят, что завтра будем копать яму для волков; такая казнь у них есть для особо строптивых пленников: волков не кормят несколько дней, а потом приговоренного заставляют прыгать в яму; заметьте, не бросают, а самого вынуждают идти навстречу такой экзотической и мучительной смерти. Из нашего состава Шогур удостоил такой чести только двоих: это ваш покорный слуга, – Курбанов поклонился присутствующим, – и вы, Остап.

Остап беззаботно улыбнулся и последовал примеру академика: поклонился товарищам и картинно шаркнул ножкой.

– И еще они говорят, – продолжал переводить беседу пленников-монголов Курбанов, – что Шогур отправил на ловлю волков пятерых лучших охотников, которые через две ночи привезут пойманных зверей в лагерь. Вот почему Шогур будет торопиться со строительством подземного зоопарка. Такие вот дела, коллеги! Думайте, как выбираться из нашего "гостеприимного" отеля! А теперь, уважаемые господа, приступим к вечерней трапезе… Приятного всем аппетита!

В бурдюках оказалась прохладная вкусная вода. Еду и питье разделили поровну между путешественниками и монголами.

После ужина уставшие обитатели тюремной ямы попадали на холодный глиняный пол и уснули мертвым сном. Только один человек не спал, а сидел на корточках в углу ямы и, подняв голову вверх, тоскливо смотрел на месяц, ярко озарявший пристанище узников, – это был студент-историк Юрий Озеран.

Иногда к узилищу подходил часовой с луком в руках и саблей на боку. Он наклонялся к решетке, подолгу рассматривал спящих на полу пленников, что-то бормотал себе под нос и уходил.

Из леса доносился скрип деревьев, – поднялся ветер, где-то ухал филин, что-то кричали друг другу часовые, охранявшие периметр лагеря, фыркали лошади.

Наступила ночь древнего двенадцатого века, так недружелюбно встретившего первых путешественников во времени и пространстве.

Едва первые лучи солнца озарили улус, решетку отодвинули в сторону и в яму опустили деревянную лестницу. Пожилой воин с длинной рыжей бородой наклонился к яме и что-то отрывисто крикнул. Пленники-монголы вскочили с пола и начали по одному подниматься по лестнице наверх.

Воин опять что-то крикнул.

– Нас тоже приглашают, – тихо перевел Озеран и первым подошел к лестнице.

– Да, коллеги, делать нечего, пошли! – распорядился начальник экспедиции Курбанов и вопросительно посмотрел на студента-историка. – Что-то неважно выглядите, Юрий, нездоровиться?

– Нормально, Алим Гургенович! Просто, задумался…

Пленников повели в другой конец лагеря и раздали всем тяжелые железные заступы, деревянные приспособления, похожие на подборочные лопаты, и примитивные носилки, – это были, привязанные к толстым деревянным ручкам, кожи животных.

Тот же старик-воин, – видимо, он был прорабом стройки, – разметил шагами стороны будущей ямы и что-то громко приказал.

– Он сказал: "Копать!" – перевел слова прораба Пастухов.

– Приступаем к работе, коллеги! – распорядился Курбанов. – Всем быть начеку! Возможно, сегодня у нас будет шанс вырваться на свободу!

Все десять пленников приступили к работе: монголы долбили глинистый грунт, путешественники грузили его на носилки и складировали в виде валов по периметру лагеря. Двое часовых, с луками наготове, стерегли работников. Старик следил за работой: заметив медлительность, или не качественное, как ему казалось, исполнение приказаний, он больно стегал провинившегося работника кнутом.

Курбанов, складывая глину на носилки, тихо сказал:

– Всем внимательно слушать. Сигнал к действию – слово «Сибирь». Остап и Константин нейтрализуете лучников, Пастухов и Юрий – старика с нагайкой. Я и воины Тэмуджина, – они уже предупреждены, – атакуем оставшихся противников, – их человек шесть-семь во главе с Шогуром. Наше оружие – кулаки и подручные инструменты: заступы, лопаты, палки. Быть наготове!

В это время раздались громкие крики, топот лошадиных копыт и в лагерь один за другим, осаждая на скаку лошадей, ворвался отряд вооруженных всадников, – их было не менее тридцати человек.

Всадники спешились. Шогур, низко кланяясь высокому, одетому в дорогие одежды воину, подобострастно повторял:

– Да, великий хан! Слушаюсь, мой повелитель!

– Кто это? – спросил Курбанов монгола-пленника.

– Это хан Бурбулай – сын хана Кирилтуха.

– О чем они говорят?

– Бурбулай едет в улус Кирилтуха с богатой добычей, он разорил много мирных улусов. А сейчас они говорят, что через пять ночей разорят улус Тэмуджина, а его убьют.

Надсмотрщик больно стеганул Курбанова кнутом по плечу:

– Работать, трусливый шакал!

Алим Гургенович молча замахал лопатой, а когда старик-воин отошел в строну, сказал:

– Операция по освобождению, коллеги, отменяется – преобладающие силы противника, – ничего не поделаешь! – он многозначительно посмотрел на Озерана.

Юрий понуро опустил голову и, встав рядом с Остапом, начал нагружать глину на носилки.

Воспользовавшись тем, что воин-прораб отошел от пленников к новоприбывшим всадникам, Озеран наклонился к Остапу и что-то начал рассказывать.

– Не понял! – отстранился от друга доктор Задунайский, – Ты что, Юрок, белены объелся?

– Это ты не понял, дружище! – перешел на крик студент. – Через три дня тебя бросят в яму с волками! А за тобой – и меня! Это ты понимаешь?

– И ты предлагаешь мне пойти на поклон к Шогуру? А как же наши товарищи, как твой друг Чингис, которого мы должны найти?

– А ты полагаешь, что нам будет лучше в зубах голодных зверей? А что касается Хана, то я уверен, что его давно убили туземцы, или сожрали волки. Сейчас не о Чингисе надо думать и не о них, – Озеран махнул рукой в сторону остальных членов экспедиции, – а о своей шкуре! Ты как хочешь, а я иду служить Шогуру, – не обессудь: жить хочется!

– Ну, ты и подонок! – Остап справа нанес сильный удар в челюсть студента.

Озеран отлетел в сторону и упал на землю, потом сел, потряс головой и осмотрелся вокруг, – в нескольких метрах от него стоял Шогур, который все это время наблюдал за пленниками.

Монгол злорадно улыбнулся и рукой поманил к себе поверженного юношу. Озеран с трудом встал, его качало из стороны в сторону, подошел к монголу и поклонился.

– Шкура! – рванулся к предателю Остап. – Как я тебя раньше не разглядел?

– Стоять на месте! – положил руку на плече разъяренного подчиненного начальник экспедиции. – Смерти захотели?

–У! – гаденыш! – рычал побагровевший аспирант медицины.

Тем временем, Шогур, с любопытством глядя на Озерана, внимательно его слушал.

– Мой хан! – говорил предатель. – Я буду преданным и смелым воином! Пощади меня, великий хан, возьми на службу!

– Как зовут тебя? – спросил монгол.

– Мое имя – Юрок.

– Почему тебя ударил этот трусливый шакал? – Шогур указал на Остапа.

– Он был моим другом, я хотел спасти его от смерти: посоветовал поклониться тебе, великий хан, и стать твоим верным слугой.

Шогур, услышав обращение «Великий хан», побагровел от тщеславия и спросил:

– Хочешь служить мне?

– Да, мой хозяин, хочу!

– На! – Шогур протянул пленнику кнут. – Бей его! – монгол ударил ногой Остапа. – Он тебе не друг, если не хочет служить мне!

Воины, стоявшие позади Шогура, натянули тетивы луков и прицелились в пленников.

– Да, мой повелитель! – ответил Озеран, взял кнут и, злобно глядя на бывшего друга, начал его хлестать.

– Ну, ты и скот, Юрок! – рычал Остап, пытаясь увернуться от ударов. – Задушу собственными руками!

– Теперь ты мой слуга! – довольно сказал Шогур. – Скажи этому шакалу, что завтра его съедят волки!

– Да, мой господин! – поклонившись хозяину, ответил Юрий и перевел его слова Остапу, добавив: "Все, как ты хотел, Остапчик, – завтра пойдешь на корм диким зверям!" – и хлестнул его кнутом.

– К восходу луны, – сказал новому слуге Шогур, – яма должна быть готова, – утром привезут волков.

– Будет готова, великий хан! – ответил Озеран и услужливо протянул повелителю кнут.

– Оставь кнут себе, Юрок! Этих шакалов надо бить, чтобы хорошо работали; справишься с ямой до луны, получишь коня и саблю, не справишься, отдам волкам на съедение! Понял?

– Понял, повелитель! – перепугано ответил студент, повернулся к бывшим товарищам и начал стегать их кнутом. – Работать, работать! Шевелись, живее!

В лагере Шогура было оживленно: прибывшие накануне всадники, готовился к отъезду. Седлали коней и воины Шогура, – они тоже отправлялись в стан хана Кирилтуха, который собирал все силы, чтобы через пять ночей нанести решающий удар по улусам Темуджина.

Шогур, на время своего отсутствия, назначил начальником улуса старого воина Альяса и, уединившись с ним в юрте, давал наставления:

– Выбери себе двух самых хитрых воинов – они будут охранять улус, Юрок, – ты видел этого молодого трусливого шакала, – теперь служит мне, пусть он бьет пленников и заставляет работать, пока яма не будет готова. Волков, которых охотники привезут завтра к восходу луны, посадишь в яму, а когда взойдет солнце, накормишь, – бросишь им одного пленника, его зовут Остап – это сильный и хитрый воин, будь с ним осторожным. А Юрока отдашь волкам на следующий восход солнца, – мне не нужны трусливые и слабые слуги! Охотников отправишь в улус великого хана Кирилтуха, – будет большая битва с Тэмуджином! Великий хан собирает всех воинов!

– Будет исполнено, Шогур! – с достоинством ответил старый дисциплинированный воин.

Чтобы выкопать яму до нужной глубины, пленники работали всю ночь, – благо, месяц и звезды ярко освещали поляну. Все это время Юрий Озеран ревностно исполнял свои новые обязанности слуги Шогура и надсмотрщика: он не давал ни минуты отдыха и своим бывшим товарищам, и воинам Темуджина, хлестал их кнутом и подгонял грубыми окриками. Чтобы уставшие люди не упали от истощения, предатель принес землекопам бурдюк с ключевой водой и кусок вареной конины. Когда работа была закончена, пленников подвели к их узилищу и столкнули вниз.

В это время большой отряд конницы, сверкая кольчугами и саблями, выехал из расположения улуса и, поднимая дорожную пыль, скрылся за сопками. Лагерь, пленников и загон с табуном лошадей остались охранять опытный старый воин Альяс, два молодых безбородых лучника и новый слуга Шогура – предатель Юрок.

Квадратная яма, – размер сторон был до шести-семи метров, – предназначенная для жестокой казни врагов великого хана Корилтуха, была глубиной не менее пяти метров, и выбраться из нее ни волкам, ни несчастным, брошенным на съедение, не предоставлялось возможным.

К середине дня в улус вернулись охотники, они спешились возле волчьей ямы, привязали к ограде коней, сняли с их спин кожаные мешки, – там были пойманные волки, – и, развязывая мешки, по одному бросали их в яму. Волки, после заточения в темном мешке, ослепленные ярким солнцем, остервенело и дико рыча, метались по яме, высоко прыгали на отвесные глиняные стены, пытаясь выбраться наверх.

Временный начальник лагеря Альяс приказал охотникам немедленно отправляться в улус хана Кирилтуха. Наскоро пообедав вареной кониной с ключевой водой, воины отправились в путь.

После изнурительных земляных работ в волчьей яме, путешественники во времени и узники-монголы, не ощущая холода и сырости, проспали тяжелым мертвым сном остаток дня и всю ночь.

Утром их разбудил громкий стук и крики.

– Подъем, бездельники! – кричал Озеран. – Волки проголодались!

– Что, Иуда, выслуживаешься? – Тупикин показал студенту мощный кулак. – Мокрого места не оставлю!

– А я помогу тебе, Костя, истребить этого гада! – добавил Остап. – Дай только выбраться отсюда!

– Сейчас выберешься! – злобно ответил Озеран, опуская в яму, с помощью двух молодых воинов, лестницу. – Голодные зверюшки давно тебя ждут, дурак! Быстро всем наверх! Кто вылезет последним, первым будет сожран представителями древней фауны. Живее, паразиты!

Старик Альяс, наблюдавший за Озераном, наклонился к яме и что-то громко крикнул; подошедшие к лестнице монголы, вернулись в свой угол и уселись на землю.

– Делать нечего, коллеги, поднимаемся по одному. Я – последний! – сказал академик Курбанов и подтолкнул к лестнице Остапа. – Смелее, доктор, веселее! – И тихо добавил: «Всем быть внимательными и ждать сигнала. Я крикну: «Сибирь», до этого ничего не предпринимать, действовать быстро и одновременно.

– Да я всегда весел и смел, Алим Гургенович! – полез вверх по лестнице аспирант.

Вслед за Остапом поднялись на поверхность профессор Пастухов, Тупикин и Курбанов.

– Ну что, господин академик, пора! – подошел к Курбанову Озеран.

– Куда, Юрий?

– В зоопарк, к волчатам, Алим Гургенович! Ждут, не дождутся – проголодались!

– Да, да, студент, я сейчас, – неудобно заставлять ждать бедных животных.

Курбанов, подталкиваемый сзади предателем, в руках которого был железный заступ с длинной деревянной ручкой, подошел к волчьей яме.

– Его сегодня отдадим волкам! – указывая на академика, сказал воину Альясу Озеран.

– Нет, Юрок, Шогур приказал первым бросить в яму чужеземца, которого зовут Остап. Он сказал, что это сильный, хитрый и опасный воин. Приведи его сюда!

– Взять его! – указал на Остапа студент.

– Двое лучников, положив оружие на землю, схватили доктора за руки и вывернули их ему за спину. Тупикин рванулся на защиту товарища, но Курбанов остановил его:

– Стоять на месте! Все дело испортите, ни с места…

– Раздеть его! – приказал старик-воин, подошел к Остапу и снял с него меховую шапку с длинными ушами.

Два молодых воина бросились стягивать с пленника отороченный мехом кожаный халат.

Обнаженный, с загнутыми за спину руками, аспирант медицинского университета стоял перед лицом смерти и беззаботно напевал фривольный мотив:

« А нам все равно, а нам все равно, не боимся мы волков никогда…»

Старый воин с безобразным шрамом на высохшем лице подтолкнул доктора к краю ямы:

– Пора, смелый человек! Не сердись на меня – служба! – и занес руку, чтобы столкнуть пленника вниз.

Глава 7. Торгутай-Кирилтух

Торгутай-Кирилтух готовился к решающей битве со своим кровным врагом Тэмуджином и собирал под начало вассалов и сторонников; восемь лет назад он отравил Есугей-богатура, объявил себя властителем его земель, лошадей и скот угнал в свои владения, непокорных мужчин казнил, остальных сделал работниками– аратами, а женщин отдал своим воинам. Темуджина, малолетнего сына Есугея, Кирилтух взял в плен, приказал заковать его в колодки, – это были две доски с отверстиями для шеи и рук, – и бросить в яму. Но Темуджину удалось бежать, выжить и встать на пути Великого Хана, – так самозванец Торгутай-Кирилтух называл себя.

Кирилтух сидел в своей юрте и тяжелые думы овладевали им: когда-то он, чтобы не нарушать степных законов: закон запрещал казнить врагов, не достигших четырнадцати лет, – не убил Темуджина, а посадил в яму, чтобы сделать это по истечении пяти лет. Теперь он горько сожалел об этом: сбежавший из плена щенок превратился в молодого волка и представлял угрозу на его пути в безраздельной власти над племенами скотоводов-кочевников.

На сердце у Кирилтуха было неспокойно и мерзко: Темуджин происходил из знатного и богатого рода Борджигин, его отец Есугей-богатур, – богатырь, смелый воин, герой, – был по праву предводителем большей части монгольских племен скотоводов-кочевников: он был внуком Хабул-хана, первого общемонгольского хана. На курултае, – съезде представителей племен, – Есугей унаследовал его титул, а после смерти Есугея, общемонгольским ханом, по праву, стал Тэмуджин.

Сам же Торгутай-Кирилтух был дальним родственником Тэмуджина по женской линии, – его мать происходила из небогатого рода кочевников и была племянницей жены одного из дальних родственников Есугея, а отец Утой, – бедным аратом. Кирилтух назвал себя Великим Ханом, но, – он понимал это, – на такой титул он права не имел: великим ханом по праву наследования был Тэмуджин.

В то время монгольские и татарские кочевые племена представляли собой разрозненные, слабые, уязвимые сообщества, которые, практически, не признавали ничьей власти над собой и подчинялись только насилию. Вожди безраздельно властвовали над своими соплеменниками и никому не подчинялись, а сильные племена, – в их состав входили военные улусы с хорошо вооруженными и обученными воинами, – захватывали земли и стада слабых соседей.

Разрозненность кочевых племен, отсутствие обязательных для всех законов, общего войска и обороны пагубно сказывалось на жизни кочевников: из Китая и Сибири на монгольские степи набегали беспощадные чужеземцы, грабили улусы, убивали мужчин, а детей и женщин уводили с собой. В этот период и завязалась ожесточенная борьба за установление единоличной власти над племенами между наследным общемонгольским ханом Тэмуджином и лже-великим ханом Торгутай-Кирилтухом.

– Только уничтожив Тэмуджина и весь его род, он станет настоящим Великим Ханом и сможет передать свои владения и титул сыну! – думал горькую думу Кирилтух. – Но как это сделать? Большинство племен хорошо помнит Есугея, законного монгольского хана, и поддерживает его сына, который собрал и вооружил несколько тумэнов сильных воинов, – это, около двадцати тысяч человек. Разгромить выросшего щенка Тэмуджина в открытом сражении будет тяжело; завтра он поведет своих воинов на решающую битву! Для этого он придумал хитрый план: основной путь его войско проделает верхов на лошадях, затем воины спешатся, скрытно приблизятся к лагерю противника, залягут в траве и кустарниках, а вперед пойдут лазутчики – они снимут часовых, а затем, в улус бесшумно войдут остальные воины, – их восемь тысяч, – и внезапным натиском разгромят врага.

Кирилтух встал, откинул полог юрты и приказал слуге, охранявшему вход:

– Зови тысячников и сотников! Быстро!

– Слушаюсь, Великий Хан! – поклонился слуга и побежал выполнять распоряжение хозяина.

Вскоре военначальники собрались в юрте Тургутай-Кирилтуха – их было человек двадцать.

– Все пришли? – спросил он слугу. Я не вижу Шогура – где он?

– Великий хан! – поклонился слуга. – В юрте сотника Шогура нет, – оружие, одежда есть, а его нет!

– Где его конь?

– Конь в загоне…

– Иди, обыщи весь улус, но найди этого бездельника и приведи сюда!

– Да, Великий Хан!

Кирилтух начал излагать воинским начальникам свой план уничтожения военного улуса противника.

В это время в юрту вошел слуга и склонил голову перед хозяином:

– Мой хан, Шогура в улусе нет, – воины, охранявшие его, сказали, что из юрты он не выходил.

– Куда же он подевался? В юрте есть потайной выход?

– Потайного выхода нет, хозяин, и стены юрты целы, – уйти незаметно он бы не смог!

– Значит, его слуги лгут! Связать их и в яму! Сам допрошу…

Торгутай еще раз подробно изложил военачальникам план предстоящей операции и, назначив отправление на полночь, отпустил командиров.

– Шогур служил Тэмуджину, предал его и перешел к нему, – размышлял Кирилтух. – Выходит, что это была хитрость; Шогур – лазутчик, а щенок, возомнивший себя ханом, знал об его, Торгутая-Кирилтуха, планах.

Кирилтух позвал слугу:

– Когда видел Шогура в последний раз?

– Я видел, как сотник вошел в свою юрту, – он поставил ее напротив входа, который я охраняю, – показал слуга на выход из юрты хана. – А потом, ты Великий Хан, послал меня за большими воинами.

– Иди! Скажи, чтоб привели слуг Шогура, и позови тысячника Чохура.

Через короткое время в юрту вошел широкоплечий, приземистый рыжебородый воин:

– Ваш слуга Чохур, Великий Хан!

– Все указывает на то, что сотник Шогур – предатель; он сбежал, чтобы предупредить Тэмуджина. Уйти далеко он не успел, – его видели незадолго до военного совета. Воинов Шогура раздай по своим сотням, возьми людей и поймай этого подлого шакала!

– Да, мой Хан! Все исполню! – с достоинством поклонился тысячник и вышел.

В юрту вошел молодой сотник:

– Привели слуг Шогура, Великий Хан!

– Заводи! – махнул рукой Кирилтух.

В юрту втолкнули двух молодых воинов со связанными за спиной руками; на лицах их застыла гримаса ужаса и непонимания происходящего.

– Где ваш хозяин? – подскочил к арестованным Кирилтух. – Или вы с ним заодно? Отвечайте, трусливые шакалы?

Воины одновременно упали на колени.

– Великий Хан, мы ни в чем не виноваты! Господин Шогур вошел в свою юрту, а нам приказал охранять вход и никого не впускать. От юрты мы не отходили ни на шаг, а сотник никуда не выходил! – взволнованно, но четко ответил воин возрастом постарше своего напарника. – Мы точно исполняли приказ хозяина!

Взгляд Кирилтуха немного смягчился: он, улыбаясь, посмотрел на перепуганных юношей и сказал:

– Ваши слова подтверждаются рассказом моих слуг, и я облегчу вашу участь: я хотел бросить вас в волчью яму, – там волки всегда голодные, но решил вас пощадить, – вас привяжут за ноги к двум лошадям и разорвут.

Младший воин задрожал всем телом, упал на землю, подполз к хану и начал целовать его сапоги:

– Пощади, Великий Хан! Это он просмотрел хозяина! – указывал он на своего товарища. – Я правильно исполнял службу!

Второй воин встал на ноги и презрительно посмотрел трусливого напарника.

– Что ты! скажешь?! – обратился к нему Кирилтух. – Как сотник ушел из юрты незамеченным?

– Думаю, Великий Хан, что он заранее подготовил потайной выход.

– При осмотре юрты мои воины не нашли этого выхода! – громко крикнул хан.

– Думаю, сотник вышел, а потом зашил в кожаном пологе потайной выход, Великий Хан! – смело глядя в глаза повелителя, ответил воин.

– Вполне может быть! – с интересом глядя на смельчака, сказал Кирилтух. – Как зовут тебя?

– Меня зовут Хархад! – с достоинством ответил воин.

– Какого ты рода?

– Моего отца звали Капачар, он, как и дед, был воином, его убили напавшие на улус китайцы, – тогда мы отбили врага, но погибло много наших.

– Ты пойдешь на поиски Шогура вместе с моими слугами, и будешь служить мне, а этого трусливого шакала, – Кирилтух указал на валяющегося в его ногах молодого воина, – бросьте в волчью яму, – трусы опаснее предателей!

Слуги хана потащили бьющегося в истерике труса к выходу.

– Позови тысячного Чохура! – приказал слуге Кирилтух.

– Слушаюсь, Великий Хан! – слуга бросился выполнять приказание.

Через несколько минут в юрту вошел тысячный:

– Ваш слуга Чохур! – склонил он голову. – Мои люди седлают коней, – не сомневайся, повелитель, – я найду сотника Шогура!

– Не сомневаюсь, Чохур! – хан указал на бывшего слугу Шогура. – Это Хархад, он смелый воин и будет служить мне. Зачисли его в мою охрану, в отряд Богатуров (богатур – смелый, доблестный воин, прим. автора), а сейчас он пойдет с тобой на поиски своего бывшего хозяина.

– Да, Великий Хан!

Воины поклонились и вышли из юрты.

Тревога и опасения не покидали вождя тайчиутов Торгутая-Кирилтуха, провозгласившего себя Великим Ханом всех кочевых племен монгольских степей и вступившего в жестокую битву с Тэмуджином – законным владельцем этого титула. Кирилтух понимал, что его верховенство над вассалами зыбкое и неустойчиво: они помнят о его низком происхождении, знают, кто является законным приемником хана Есугея, и будут безоговорочно подчиняться только силе и непреклонности. Пока жив Тэмуджин, измены от своих нукеров и покоренных племен можно ожидать в любой момент, – Кирилтух знал это точно, и от предстоящей битвы ожидал очень многого.

– Завтра, завтра! – дрожал от нетерпения самозванец. – Он покончит с ненавистным врагом и станет единоличным и законным властителем всех степных кочевых племен! Только сила дает безраздельную власть! Для предстоящего успеха нужна внезапность, – необходимо остановить предателя Шогура!

А в это время тысячник Хочур со своими воинами, в поисках пропавшего сотника, прочесывал местность: всадники объезжали равнинные участки, берега рек и ручьев, кустарники и леса, а пешие воины обыскивали сопки и овраги, – следов беглеца не было. Надвигались сумерки, но все усилия тысячника были бесполезны, он приказал слуге передать сотникам приказ возвращаться в лагерь, но тут услышал громкий крик, – это был Хархад, бывший слуга Шогура, – он кричал:

– Нашел, мой господин, он здесь!

– Кто? – громко переспросил военначальник, хлестнул коня нагайкой и поскакал к ручью, где, стоял, рассматривая лежащие на земле останки человека, спешившийся воин.

– Здесь сотник Шогур! – сказал Хархад, указывая на окровавленные обрывки одежды. – Это его халат и сапоги.

Тысячник спешился и подошел к страшной находке: перед ним лежало растерзанное тело человека, – обглоданные кости, разорванная одежда и сгустки крови были разбросаны по берегу ручья, череп с рыжей бородой смотрел на него вытекшими кровавыми глазницами.

Лицо старого воина было беспристрастным и холодным, он поднял острием сабли обрывок шелкового халата и спросил Хархада:

– Ты уверен, что это твой бывший хозяин сотник Шогур?

– Да, начальник, уверен! Шогур носил такой же шелковый халат, и сапоги я узнал, – указал воин на кровавые обрывки. – А на черепе – его борода. Это – он!

– Недалеко ушел, трусливый шакал! – брезгливо поморщился тысячник. – Волки славно пообедали! Собери все это в попону, – надо показать Великому Хану.

Выслушав доклад Хочура, и внимательно осмотрев останки растерзанного зверьми человека, Торгутай удостоверился, что перед ним то, что осталось от сотника Шогура.

– Небо справедливо наказало лжеца! – сказал хан и плюнул на кости подлого предателя. – Выбросить это в степь, – шакалы любят падаль!

У Кирилтуха отлегло от сердца, – лазутчик не успел добраться до улуса Тэмуджина, атака будет внезапной и успешной – он, Торгутай-Кирилтух, станет единственным правителем всех племен! Завтра, завтра!

В лагере Торгутая наступила тишина: кони и оружие были подготовлены к предстоящей операции, продовольствие погружено на вьючных лошадей, до полночи, – времени выступления, – осталось несколько часов, и тысячник Хочур приказал воинам отдыхать.

Воины, уставшие за хлопотный день службы, упали на землю и моментально уснули, наступило звенящее безмолвие, только иногда, обходя границы улуса, выкрикивали условные сигналы часовые, фыркали лошади, кричал филин, а в волчьей яме выли волки.

Ночь вступала в свои права.

Не спал и Торгутай-Корилтух, – его мучили сомнения и неуверенность в завтрашнем дне:

– А вдруг Тэмуджина кто-то предупредил!? Нет! – отбрасывал он сомнения. – Лазутчик Шогур мертв: судя по его кончине, он не успел встретиться с сообщниками, – которые, несомненно, ждали его, коли он пустился в дорогу пешком, а путь до улуса Темуджина долгий, и преодолеть его до утра можно только на коне. Нет, с сообщниками он не встретился, – слишком мало времени прошло с тех пор, когда его видели в лагере, да и волки нападают только на одиноких путников, – успокаивал себя Торгутай.

Но тревога не уходила, и хан решил собрать военный совет, чтобы снова уточнить все детали предстоящей операции.

Тысячник Чохур, десять сотников и командир Кешика, – отряда телохранителей Хана, – собрались в юрте Торгутая-Кирилтуха, – они внимательно слушали наставления Великого Хана и в знак согласия кивали обнаженными головами.

Затем хан пожелал выслушать мнение тысячника, главного воинского начальника улуса.

– Великий Хан! – сказал, вставая с циновки, Чохур. – Все готово к битве, которая будет победной! Ждать выступления до полночи нельзя, – надо отправляться немедленно: дорога ночью всегда трудней, а прибыть к расположению противника необходимо в темноте и бесшумно, – ждать рассвета не следует, – ночи стоят лунные, наши лазутчики смогут тайно проникнуть во вражеский лагерь, убить часовых и освободить путь для остальных воинов, – в этом залог нашего успеха. Выступив сегодня в полночь, мы будем в пути остаток ночи, весь следующий день, и всю следующую ночь. Путь предстоит не близкий и тяжелый; воины будут утомленными; к тому же мы рискуем прибыть к месту операции с наступлением рассвета и быть обнаруженными врагом.